Штрихи биографии Колчака. 1916 г. Перевод на Черно

Сергей Дроздов
Перевод на Черное море, 1916 год.

(Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2015/11/26/674)

Итак, летом 1916 года,  Николай Второй внезапно назначает А.В. Колчака командующим Черноморским флотом.
Это назначение «потрясло» многих современников адмирала, а особенно флотских офицеров.
Никакого опыта управлением линейными кораблями (ни в мирное, ни в военное время) Колчак не имел.
А на Черном море у нас тогда действовало 5 современных броненосцев и два новейших дредноута: «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая».
Именно они составляли костяк флота и должны были, наконец, покончить с единственным германским линейным крейсером «Гебен», который доставил нашему флоту столько неприятностей в годы Первой мировой.
Кроме этого, Черноморский флот насчитывал свыше 40 тысяч офицеров и матросов, около 400 различных судов, 2 крейсера, 20 эсминцев, 11 подводных лодок (среди них – первый в мире подводный минный заградитель «Краб»). Главной базой флота был Севастополь.
Как управлять все этой махиной человеку, практический опыт «флотоводства» у  которого насчитывал несколько месяцев не слишком-то успешного командования минной дивизией на Балтике?!

Скорее всего, назначение Колчака было политическим  актом, на который Николая Второго «сподвигли»  лоббисты «младотурки».
Царь очень плохо разбирался в людях, но зато хорошо поддавался внешнему влиянию.
Современный историк В.Г. Хандорин  в своей книге «Адмирал Колчак: правда и мифы», размышляет  об этом назначении:
«Одновременно с назначением командующим флотом Колчак получил приказ ехать в Ставку Верховного главнокомандующего для получения инструкций.
По прибытии в Могилев (Белоруссия), где находилась Ставка, он явился к фактически возглавлявшему ее начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу М.В. Алексееву – одному из талантливейших генералов русской армии (пост Верховного главнокомандующего формально занимал сам Николай II).
Алексеев разъяснил новому командующему запланированные Ставкой для Черноморского флота стратегические задачи. После Алексеева Колчака принял сам государь, в общих чертах подтвердивший указания своего начальника штаба. Основной его задачей ставилась блокада Босфорского пролива с целью подготовки совместно с армией к высадке десанта в самой Турции и захвату Константинополя (Стамбула), бывшего тогда ее столицей, что намечалось на весну 1917 года.
На вопрос Колчака, почему именно его, служившего на Балтике, назначили командующим Черноморским флотом, генерал Алексеев сказал, что это общее мнение: по своим личным качествам он может выполнить операцию успешнее, чем кто-либо другой».

Вокруг этой подготовки к десанту «прямо в Константинополь»  сейчас много разговоров в историческом сообществе.
Некоторые представляют его в качестве некоего чудодейственного рецепта позволявшего России «одним махом» чуть ли не выиграть мировую войну.
Дескать, если бы не Февральская революция, то Колчак запросто «взял бы на шпагу» Царьград, после чего Османская империя сразу же и капитулировала, а за ней и Германия с Австрией заодно.
Думается, что это ОЧЕНЬ упрощенный и оптимистический сценарий.
 
Идея с десантом в Константинополь была не нова,  и она достаточно тщательно прорабатывалась еще в 1915 году, «старым» командующим Черноморским флотом Эбергардом и его штабом.
(Малоизвестно, что  еще ДО вступления Турции в мировую войну, адмирал  Эбергард настойчиво просил у  царской Ставке разрешения силами своих броненосцев нанести упреждающий удар по Константинополю,  с целью нейтрализации германского линейного крейсера «Гебен», но не получил на это согласия.
В результате, именно турецкий флот, с «Гебеном» во главе, осенью 1914 года нанес упреждающий удар по базам нашего флота, который вошел в историю под названием «севастопольская побудка»).

Адмирала Эбергарда, и его штаб, давно занимала идея Босфорской операции. Для ее подготовки ими было сделано немало: велась  разведка укреплений Босфора, для чего впервые были применены аэропланы, произведшие одну из первых аэрофотосъемок в ходе войны на море, регулярно производились обстрелы Зунгулдака,  и эпизодически - бомбардировки Босфора.
Были введены в строй первая на Черноморском флоте телеграфная станция «Графская пристань», которая поддерживала прямую связь со Ставкой Верховного главнокомандующего, и новая, оснащенная французской аппаратурой радиостанция в Килен-бухте.
Это позволило значительно улучшить управление силами флота в море, поднять качество радиоразведки,  улучшить взаимодействие с армейскими частями.

После провала Дарданелльской операции союзников штабом  ЧФ  был разработан подробный план всей этой грандиозной десантной операции.
В плане подготовки десанта на Босфор, штаб ЧФ  занимался формированием особой транспортной флотилии, в состав которой были включены лучшие пароходы на Черном море.
Вскоре Эбергард мог  доложить в Ставку, что Черноморский флот был готов выполнить перевозку, при напряжении всех средств, целой армии в составе 4 корпусов.
Однако были и ОЧЕНЬ большие проблемы, связанные с необходимостью материально-технического обеспечения планируемого десанта.

Единственная и ближайшая оборудованная база  Севастополь  находилась почти в 300 милях, т.е. на расстоянии более чем суточного перехода флота от Босфора. Рассчитывать на то, что опираясь на него можно будет организовать снабжение огромной массы войск, вывоз раненых и больных, доставку боеприпасов и пресной воды, было бы просто безумием.
Занимаясь подготовкой возможного  десанта на Босфор, Эбергард  и его штаб подняли вопрос и о необходимости занятия в качестве промежуточной базы флота болгарского порта Бургас.
Но этот проект ввиду опасения вызвать осложнения отношений с Болгарией был отклонен.
И это стало одной из причин того, что операция по организации десанта так и осталась на бумаге.
 
Осенью 1915 года Болгария вполне ожидаемо выступила на стороне Германии и Австрии. Это сразу осложнило обстановку на Черном море.
Отныне на болгарские порты получили возможность базироваться германо-турецкие подводные лодки.
27 октября 1915 года Черноморский флот бомбардировал Варну, при этом некоторые наши корабли подверглись атакам подводных лодок.

Полагаю, что идея организации стратегической десантной операции в Босфор, при том развитии техники и материально-технического обеспечения Черноморского флота, была авантюрой, обреченной на провал по целому ряду причин:
Турецкая армия в то время была сильным и грозным противником, не испытывавшим особых проблем ни с дисциплиной, ни с моральным духом, ни с боеспособностью.
Турецкая армия в 1915 году смогла отразить стратегическую  десантную операцию союзников в Дарданеллах, поддержанную мощью новейших английских и французских кораблей и дредноутов.
Многомесячные,  упорнейшие кровопролитные бои там закончились тем, что союзники вынуждены были бесславно эвакуировать остатки своего экспедиционного корпуса.
Это при том, что они обладали там подавляющим господством на море и громили позиции турок из орудий главного калибра своих линкоров. Однако они оказались бессильны против огня гаубичной артиллерии турок (обученных немцами), стрелявшей с закрытых позиций и успешно противостоявшей войскам и кораблям союзников.
У нас на Черном море не было такого подавляющего перевеса в силах флота над турками, а напротив, имелся открытый фланг на западном турецком и болгарском враждебном побережье, где могли базироваться  германские и турецкие подводные лодки и  свободно атаковывать наши, растянутые на 300-400 км,  коммуникации,  топить наши транспорты и боевые  корабли. 
Бороться с подводными лодками в годы Первой мировой  наш флот не умел.

Не очень понятно, куда  смогли бы высадить такую массу войск (4 армейских корпуса)?
Прямо на причалы Константинополя? Для этого надо было бы надежно разгромить ВСЕ мощнейшие форты с их артиллерией (что куда более сильному союзному флоту в 1915 году не удалось сделать даже с легкими полевыми укреплениями Дарданелл).
Где-то вдалеке, на необорудованный берег?! Это еще сложнее. Специализированных десантных судов, способных это сделать, тогда не было, а высаживать войска с обычных пароходов, которые не могли близко подойти к берегу, с помощью гребных шлюпок очень долго и опасно.
Огромной проблемой станет доставка тяжелых грузов (артиллерии, боеприпасов, животных и т.д.).
Любой шторм (а ими «славится» Черное море) надолго прервал бы  высадку, и грозил катастрофой высаженным войскам, а снабжение высаженных войск – вообще отдельный разговор и это  огромнейшая проблема.

Как мне представляется, даже если бы эта высадка, каким-то чудом и удалась, то впоследствии задача обеспечения десятков тысяч людей водой, продовольствием, боеприпасами, медикаментами, эвакуация раненых и больных стали бы непосильной проблемой для ограниченных сил Черноморского флота. Немцы смогли бы по железной дороге перебросить в Болгарию несколько малых подводных лодок и полностью парализовать движение по нашим растянутым коммуникациям от Николаева и Севастополя до Босфора.

Тридцать лет спустя, в годы второй мировой войны, союзники спланировали и осуществили высадку в Нормандии, имея там над немцами подавляющее превосходство в небе и абсолютное - на море.
Плечо подвоза там составляло не 300-400 км, а всего 30-50 километров, да и техника для десантирования в то время была намного более совершенной (амфибии, специальные десантные суда, были построены, перевезены и собраны на пляжах Нормандии огромные сборные портовые сооружения, позволявшие разгружать на них грузы с огромных океанских кораблей, и т.д. и т.п.), однако и в том случае проблем у союзников хватало.
Так что идея с десантированием «прямо в Босфор» была красивой, но не реализуемой, в тех условиях, затеей. То, что это стало бы авантюрой, многие  понимали и в русской Ставке.

Вернемся к истории с назначением Колчака командующим Черноморского флота.

Вот как причины назначения Колчака описывает историк В.В. Шигин в книге «Страсти по адмиралу Кетлинскому»:
«4 июля 1916 года вырвавшийся из Босфора «Гебен» (это был его последний выход в Черное море) обстрелял Туапсе. И хотя толку от этого обстрела не было никакого, а сам «Гебен» тут же бежал обратно в Босфор, этот факт мгновенно стал достоянием самой широкой общественности. Его вполне сознательно раздули, чуть ли не размеров Цусимы, и именно этот, в общем-то, самый заурядный эпизод войны на море стал поводом к расправе над адмиралом Эбергардом...
Уже 9 июля 1916 года морской министр с подачи адмирала Русина представил императору доклад, сочиненный Бубновым. В докладе деятельность Эбергарда, разумеется, описывалась в самых черных тонах.
Зачитав доклад, Григорович внезапно попросил императора назначить на пост командующего Черноморским флотом контр-адмирала А.В. Колчака — начальника минной дивизии Балтийского моря.
«Я видел, что Государь не очень доволен такой моею просьбою, но, к моему удивлению, он легко согласился…» — вспоминал министр.
Думаю, что в данном случае Григорович не сказал всей правды. История «внезапного» назначения Колчака, как хорошо теперь известно, сопровождалась его предварительными поездками на «консультации» к думским масонам, тем, которые в скором времени организуют т.н. февральскую буржуазную революцию.
Говоря о реальных боевых заслугах Колчака, следует признать, что практически все они искусственно раздуты, а то вовсе высосаны из пальца и на поверку оказываются ложью.
Так, утверждение Колчака, что именно на его минах погиб под Порт-Артуром японский крейсер «Такасаго», абсолютно голословно, т.к. мины в том районе ставили сразу несколько миноносцев, к тому же японский крейсер мог подорваться на одной из многочисленных сорванных штормами мин, которыми тогда изобиловали прибрежные воды. Единственное же реальное личное участие Колчака в морском бою в годы Первой мировой войны на Балтике ознаменовалось фактически полным провалом затеянной им операции.
При атаке германского конвоя 31 мая 1916 года в Норчепигской бухте Колчак смог утопить лишь неприятельское судно-ловушку (для отвлечения нападавших и предназначенную!), бездарно упустив в благоприятнейшей обстановке весь неприятельский конвой, для уничтожения которого его и посылали. Утверждения Колчака о том, что он якобы уничтожил в том бою чуть ли не 8 транспортов, до сих пор никем не подтверждены.
 
Вообще Колчак на всем протяжении своей жизни всегда грешил сочинительством несуществующих подвигов и последующим пиаром.
Не чурался он впоследствии далее присвоения самому себе и звания полного адмирала, да история его «романтических отношений» с мадам Тимирёвой на самом деле совсем не красит Колчака как офицера, который фактически сожительствовал с женой своего боевого товарища и сослуживца.
Даже беглое ознакомление с послужным списком Колчака заставляет изумиться тому, почему этот, в общем-то, обычный офицер был внезапно вознесен на одну из высших должностей в военно-морской иерархии.
Итак, до 1912 года Колчак служит начальником оперативной части в Морском генштабе. Надо признать, что Колчак был достаточно известен в определенных кругах как полярный путешественник и специалист по гляциологии (науке о льдах), но к военно-морской службе эти его личные увлечения никакого отношения не имеют.
С 1914 - го по 1915 год Колчак является флаг-капитаном по распорядительной части командующего Балтийским флотом. В декабре 1915 года его назначают начальником минной дивизии Балтийского флота в обход установленному правилу — обязательному прохождению перед назначением на контр-адмиральскую должность такой важной служебной ступеньки, как командование кораблем 1-го ранга…
В должности начальника дивизии Колчак провел лично лишь одну провальную операцию в Норчепигской бухте, о которой мы уже говорили выше. По большому счету, за провал этой операции его вполне можно было снимать с должности, как начальника, не выполнившего поставленной перед ним боевой задачи и не сумевшего организовать управление и взаимодействие отрядов кораблей в море.
Но в апреле 1916 года (т.е. всего через три месяца нахождения в должности) Колчака неожиданно производят в контр-адмиралы. А еще через каких-то два месяца, не имея больше никаких новых заслуг, он еще более неожиданно для всех вдруг становится вице-адмиралом и командующим Черноморским флотом.
Впоследствии Колчак так объяснил свое назначение командующий Черноморским флотом: «…Назначение меня в Черное море обусловливалось тем, что весною 1917 года предполагалось выполнить так называемую Босфорскую операцию, то есть произвести уже удар на Константинополь… На мой вопрос, почему именно меня вызвали, когда я все время работал в Балтийском флоте… генерал Алексеев сказал, что общее мнение в Ставке было таково, что я лично, по своим свойствам, могу выполнить эту операцию успешнее, чем кто-либо другой.
В данном случае Колчак, сам того не желая, несколько приподнимает завесу тайны над своим назначением Дело в том, что фактически руководивший тогда всеми Вооруженными силами России генерал Алексеев являлся масоном весьма высокого градуса посвящения. Он упоминается, в частности, в знаменитом «масонском списке» Н. Берберовой, как видный деятель весьма влиятельной «Военной ложи», возглавляемой видным политическим деятелем Гучковым, главным организатором будущего февральского переворота. Помимо всего прочего, Алексеев был и лично дружен с Гучковым, который почти в открытую готовил свержение царя. Как отмечал зарубежный русский историк Г.М. Катков в своей книге «Февральская революция»: «Заговор Гучкова был не единственным, в это время вынашивались и другие планы, но к весне 1917 года Гучкову, очевидно, удалось продвинуться дальше прочих…».


Кстати, еще несколько слов о провальной операции, которой руководил Колчак  в Норчепигской бухте.
Единственной достоверно подтвержденной жертвой адмирала Колчака в этом бою оказался крошечный немецкий угольщик «Герман», который  иногда у нас именуют «вспомогательным крейсером».
Его долго расстреливали сначала артиллерией, потом торпедами в упор,  с расстояния меньше одного кабельтового.
Несколько торпед при этом не взорвалось. Колчак приказал стрелять  по «Герману» эсминцу «Гром». Но  немецкий угольщик  не спешил идти на дно, так как был загружен пустыми бочками, действовавшими, как поплавки…
Взбешенный Колчак запретил поднимать на борт немецких моряков, которые, по словам одного из русских офицеров, «плавали вокруг нас на различных обломках, разбитых шлюпках и просто в воде, неистово взывая о помощи».
Своим поведением Колчак нарушил кодекс морской чести и законы ведения войны на море.

Д. Козлов, автор недавно вышедшей книги «Цель – шведская руда» озвучил версию, что это, мягко говоря, нерыцарское поведение было связано «с особенностями психотипа А.В. Колчака».
По его словам, сослуживцы Александра Васильевича не раз обращали внимание на «совершенно неприличное состояние нервов» и «бешеную вспыльчивость» будущего верховного правителя, а также на его «жестокое обращение с командой» (попросту говоря, мордобойство), когда тот служил еще младшим офицером.

Находясь в эмиграции, в Ницце, один из ближайших соратников генерала Юденича по Северо-Западной белой армии контр-адмирал В.К. Пилкин написал большую статью «Два адмирала», посвященную бывшим его сослуживцам,  М. К. Бахиреву и А. В. Колчаку,  он  их хорошо знал.
В этой статье В.К. Пилкин дал подробную характеристику обеим адмиралам, с которыми  он имел дружеские отношения и высоко их ценил. Однако, будучи человеком прямым и откровенным, контр-адмирал В.К. Пилкин не умолчал и о некоторых их недостатках.
И если у адмирала Бахирева они, в основном, сводились к его излишней любви к спиртным напиткам и женщинам не самого «тяжелого» поведения (на что он, как многолетний холостяк, имел, в конце концов,  право), то у Колчака  контр-адмирал Пилкин отмечает более серьезные проблемы.
Вот, что он вспоминает:

«Колчака обвиняли в жестокости.
Был ли Колчак жесток? Он был бешено вспыльчив. «Чертушка!» — говорил о нем Бахирев.
Из песни слова не выкинешь! Молодым офицером, на «Аскольде», Колчак действительно жестоко дрался, и его принуждены были останавливать начальники и сослуживцы».

Одной из проблем царского офицерства было неумение (или нежелание) называть вещи своими именами.
Вот и Пилкин слегка кокетничает, говоря, что Колчак «дрался», будучи молодым офицером. Какая уж там «драка» могла быть между офицером и нижним чином при царе-батюшке в осажденном Порт-Артуре?!
Прямо написать о том, что Колчак жестоко бил, в то время, своих матросов, Пилкин, находясь в эмиграции, в «демократической Франции», видимо «постеснялся», применив для этого более «благородный» глагол.

О том, что жестокость Колчака была хорошо известна  всем говорит и другой пример из статьи адмирала Пилкина:
«В баллотировочной комиссии ст. офицер «Аскольда» Теше возражал против производства Колчака и положил ему черный шар, ставя ему в вину жестокое обращение с командой. (!!!)
Увы! Даже после Русско-японской войны, когда на кулачную расправу было обращено строгое внимание, все-таки бывали случаи, когда она имела место и некоторые «бесславили сгоряча свою воинственную руку презренной палкой палача».

Тоже очень характерный пример.
Обычно на флоте самым строгим офицером, радеющим за поддержание дисциплины, всегда считался старший помощник капитана. И если уж он посчитал обращение Колчака с командой «жестоким», то значит, оно было из ряда вон выходящим явлением.

О том, что жестокость в обращении офицеров с матросами тогда была, в общем-то,  в порядке вещей, говорит другой пример из этой статьи контр-адмирала В.К. Пилкина, о командире канонерской лодки «Манджур» А.И. Кази:
«Командир «Манджура»…был прямо зверь.
Мне пришлось видеть во Владивостоке, в 1892 г., матроса-заику с изуродованным какими-то подтеками лицом. «Что это с тобой?»
— «Был вестовым и ко-ко-командир рас-рас-рассердился и вылил горячий кофейник на голову». Командир — Кази!»
(Потом, когда в Феврале 1917 года матросы начали, как у нас водится, без особого разбора,  «отдавать должок» своим офицерам, многие из них страшно удивлялись: «за что такая ненависть к нам?!»
Вот, из-за таких «зверей», как Кази, да и за других любителей «подраться» со своими подчиненными, которых тоже было немало...)

В своей статье контр- адмирал Пилкин подтверждает и случай с преступным приказом  Колчака о неоказании помощи немецким морякам с утопленного им  в Норчепинской бухте  угольщика «Герман»; 
«Но из песни слова не выкинешь, и Колчак не поднял, после потопления неприятеля, плававших и цеплявшихся за его миноносец немцев.
«Crime de guerre?»
Правда, была опасность от подводных лодок и надо было скорей уходить».

Никаких немецких подводных лодок там не было, да и «оправдываться» их вероятным присутствием, для военного моряка, не слишком-то простительно, он был на войне, а не на увеселительной прогулке.

В своей статье адмирал Пилкин невольно  приводит и хороший пример того, как Колчака «пиарили» (говоря современным слэнгом) тогдашние либеральные газетчики, раздувая на пустом месте его авторитет и невероятные заслуги:
«Под Новый, 1915 год старый крейсер «Россия», который должен был у Арконы поставить мины, казалось начальнику, адмиралу Канину, был обнаружен. Канин приказал повернуть на обратный курс.
Колчак, который отсыпался на походе от бессонных ночей, был разбужен и поднялся на мостик. «Ваше Превосходительство, ведь мы почти у цели», — сказал он Канину.
Этого скромного указания было достаточно для Канина, «Россия» легла на прежний курс и поставила мины, на которых взорвалось потом 17 неприятельских судов.
«Благодаря Вам, Александр Васильевич, — сказал Канин в присутствии офицеров, собравшихся в самый Новый год после постановки мин, — мы исполнили свой долг до конца».
Честь и слава Колчаку, но честь и слава Канину, нашедшему в себе мужество перед всеми признать заслугу своего подчиненного. Действительно, только благодаря скромному напоминанию Колчака операция была закончена благополучно и долг исполнен до конца. Колчак помог Канину вовремя сказанными убедительными словами.
Вся якобы эффектная, но никогда не имевшая места, безобразная, грубая, глубоко недисциплинированная сцена, описание которой появилось в русских газетах, когда молодой капитан I ранга грозит своему начальнику, адмиралу сменить его, сцена компрометантная для духа и нравов нашего флота, явно выдуманная, давно опровергнута свидетелями. Доблесть Колчака не нуждалась в рекламе».

Давайте разберем этот эпизод.
Крейсер «Россия», под флагом начальника отряда заградителей Балтийского моря контр-адмирала В.А. Канина, выполнял боевую задачу по постановке минных заграждений в германских водах.
Канину вдруг показалось (!!!) что крейсер обнаружен, и он  тут же приказал повернуть на обратный курс, прекратив выполнение боевой задачи!
В это время кто-то разбудил капитана 1-го ранга Колчака (который совсем недавно был подчиненным Канина, когда в 1913-14 г.г.  командовал эсминцем «Пограничник»).
В декабре 1914 года Колчак уже флаг-капитан по оперативной части в Штабе адмирала Н.О. Эссена, но он, разумеется, не является для адмирала Канина никаким начальником.
Колчак поднимается на мостик и говорит Канину всего одну фразу: ««Ваше Превосходительство, ведь мы почти у цели», - после чего, подбодренный этим  Канин  отдает приказ снова повернуть на прежний курс и продолжить выполнение боевой задачи.
Возникает закономерный вопрос: что это за адмиралы были у царя-батюшки, что их приходилось «подбадривать» для того, чтобы они выполняли боевой приказ и свои прямые обязанности?!
Один – сбежал из вверенной ему крепости Либава,  после  ее небольшого артобстрела легкими крейсерами немцев, другой – прекращает выполнение боевой задачи, из-за того, что ему показалось (!!!), что немцы обнаружили его корабль.
Кратко остановимся на его службе.

Василий Александрович Канин родился 11 сентября 1862 года в семье потомственного дворянина, капитан-лейтенанта русского флота.
Православного вероисповедания, был женат, имел шестерых (!!!) детей.  Служил, как и многие сотни других офицеров на боевых кораблях, специализировался на минном деле, был флагманским минером  практической эскадры Черного моря, старшим офицером эскадренного броненосца "Георгий Победоносец".
Затем служил в должности заведующего складом мин Уайтхеда и пристрелочной станцией Севастопольского порта, затем больше года  командовал канонерской лодкой "Кубанец".
6 мая 1908 года Канину был пожалован чин капитана 1-го ранга "за отличие".
С производством в чин капитана 1-го ранга он был назначен командиром линкора "Синоп" ЧФ (29.05.1908 – 1911).
В 1911 году переведён по службе на Балтийский флот.
На  Балтике он был  назначен начальником 4-го дивизиона эсминцев 1-ой Минной дивизии (с 15.01.1911).
С 18 марта 1913 года по декабрь 1913 года - Командующий под брейд-вымпелом отряда заградителей Балтийского моря.
6 декабря 1913 года Канин В.А. произведён в чин контр-адмиралa "за отличие" и назначен Начальником отряда заградителей Балтийского моря (06.12.1913 – 1915).
 
Еще до мировой войны В.А. Канин имел множество российских и зарубежных орденов, включая довольно экзотические типа Иерусалимского креста Животворящего древа, или румынского ордена Короны командорского креста.
Никаких оснований предполагать в нем трусость, или нерешительность это все, вроде бы не дает, а вот на деле оказалось, что Колчаку адмирала Канина приходилось «подбадривать» при выполнении им боевого задания. Причем он, затем,  в этом простодушно признавался в присутствии своих подчиненных офицеров!!

Любопытно и то, как эту ситуацию преподали наши газетчики, которые описывали это в виде «безобразной, грубой, глубоко недисциплинированной сцены, когда молодой капитан I ранга грозит своему начальнику, адмиралу сменить его, сцена компрометантная для духа и нравов нашего флота».
Однако  эта газетная история получила широкое распространение и, разумеется,  способствовала  росту популярности Колчака среди тогдашней «передовой интеллигенции» и «просвещенного общества».

 Интересно, что сама по себе эта выдумка не нова. Нечто подобное, в свое время,  приписывали генералу Фоку, одному из антигероев обороны Порт-Артура.
Вот что писал об этом П. Ларенко в своих дневниковых записях «Страдные дни Порт-Артура»:

«…в это время генерал-майор Фок стал героем дня.
О нем рассказывали, что это чудный генерал - например, в турецкую кампанию он будто, еще в чин капитана, раз как-то велел связать нерешительного своего начальника, командира батальона, повел батальон в атаку и взял турецкую позицию, за что награжден Георгиевским крестом. Ранен в ту же кампанию в голову; но это-де не мешает ему быть по прежнему героем.
   Таким он слыл вплоть до Киньчжоуского боя. Все ожидали от него прямо чудес».

Никаких «чудес» Фок в Порт-Артуре не показал и стал одним из антигероев всей этой эпопеи.
Вот и Колчак,  в фантазиях наших газетчиков, проявлял подобную же «решительность», как Фок.
Ход был верный, публике нравятся решительные герои, выручающие всех в трудный момент…

Раз уж я затронул оборону Порт-Артура, и деятельность некоторых «славных» царских генералов там, то сделаем небольшой исторический экскурс.
В дневниках П. Ларенко есть любопытная оценка деятельности тамошних генералов в глазах их  современников, проживавших в Порт-Артуре, во время его осады.
 
«Ключом» к обороне крепости была Киньчжоунская позиция. На одноименном перешейке, шириной всего около 3-х верст, заранее была оборудована хорошая  оборонительная  позиция: линии окопов, «волчьи ямы», блиндажи, заграждения из колючей проволоки, стояло 64 орудия и пулеметы.
Обойти с флангов ее было невозможно: в обоих сторон перешейка было море, куда из Порт-Артура могли, при необходимости,  подойти наши многочисленные корабли, для фланговой поддержки сухопутной обороны.
Войск в Порт-Артуре, для удержания этой выгоднейшей позиции, было с избытком.
Если бы наши войска тогда смогли удержаться на ней, то не пришлось бы потом в панике бросать города Дальний и Талиевань (со всеми их огромными запасами и портовыми сооружениями), которые японцы использовали на протяжении всей осады Артура, да и самой ближней осады крепости, обстрела ее гавани, и бесславной гибели в ней 1-й Тихоокеанской эскадры, попросту не было.

Вместо этого, для обороны этой ключевой позиции генералы Стессель и Фок выделили всего один 5-й Восточно-Сибирский полк, который, после короткого боя, не выдержал японских атак и  в беспорядке отступил, бросив там все орудия и пулеметы.
Для фланговой поддержки этой позиции из многих десятков боевых кораблей, торчавших без дела в гавани Порт-Артура, отправилась только ОДНА канонерская лодка «Бобр».

Вот какие впечатления  обо всем этом безобразии, записал П. Ларенко в своем дневнике:
«11/24 мая 1904 г.
Начали посылать на Киньчжоу пушки и пр. для усиления позиции. Отправили и два морских орудия 6-дюймоваго калибра.
  Говорят, что генерал Фок начинает уверять, что было бы безумиемъ сильно защищать Киньчжоу. То он будто уверяет, что ранее 45 дней японцы не посмеют начать наступление...
   Про него рассказывают такия чудачества, что не знаешь, что о нем и думать…
13/26 мая.
Получено сведение, что около Киньчжоуской позиции начался серьезный бой.
   Еще вечером ушел "Бобр" (канонерская лодка, под командой капит. 2-го ранга Шельтинга) к Дальнему, чтобы там, из ближайших бухт, обстрелять позиции японцев. Говорят, что командиры других канонерских лодок отказались пойти вместе с "Бобром"…
14/27 мая.
Первое, что узнаю сегодня утром, это - Киньчжоу действительно взят вчера японцами. Но генерал Фок будто намеревался еще вечером снова взять штурмом все позиции…
   "Бобр" вернулся благополучно, не встретив никакой японской эскадры у Сяобиндао. Он вчера… начал неожиданно громить оттуда надвигающиеся колонны, заставил отступить левый фланг японцев и, расстреляв все снаряды, вернулся в Дальний...
Геройство "Бобра" обрадовало всех; о нем отзываются с восторгом; за то по адресу остальных судов послышались далеко не лестные замечания…
Уже ночью стали прибывать поезда с ранеными и убитыми и все еще приходят. Удручающая картина эта бесконечная вереница носилок с тяжело ранеными. Всего около 700 раненых…
Говорят, что не знали, где найти генерала Фока - и он будто даже сам заблудился. Поэтому не было ни подкрепления, ни наблюдения за ходом боя, ни приказа о своевременном необходимом передвижении частей…
Оказывается, что генерал Фок в последние дни начал, наперекор своих прежних уверений, что японцам не взять Киньчжоуские позиции,- называть изменниками (!!!)  тех, кто считал нужным дать здесь серьезное сопротивление неприятелю...
   Позиция очищена; все пушки, говорят, подбитые и испорченные достались неприятелю; там остались даже два только что привезенные морские орудия, которых не успели еще установить...
   С наступлением темноты возникла среди отступающих частей паника и некому было восстановить в них необходимого порядка, ибо старшее начальство со штабом уехало вперед в Артур.
16/29 мая.
Сегодня опять… странное официальное известие о том, будто Киньчжоуская позиция "оставлена по приказанию начальника укрепленного района (ген. Стесселя)", когда всем и каждому известно, что наши войска были принуждены оставить позицию из-за полного отсутствия там распорядка.
   Ни генерал Стессель, ни генерал Никитин, начальник полевой артиллерии, ездившие туда недавно, когда там было тихо, не потрудились отправиться туда, когда там шел бой и нужно было распоряжаться.
   Генерал Разнатовский помешался - уверяет всех, что нужно сдать и Артур; все равно не удержаться!.. Его уже поместили в госпиталь…
   Про генерала Фока говорят странные вещи; кто-то прозвал его даже "сумасшедшим муллой".
   A генерал Надеин, говорят, стар и немощен.
   Все это мало утешает нас».

Вот так бездарно была сдана японцам ключевая позиция.
Дальнейшее известно: это позволило им без боя захватить порт Дальний (в строительство которого Россия вбухала огромные средства) и использовать его сооружения для подвоза осадных 11 дм гаубиц и ведения тесной блокады Артура, которая закончилась капитуляцией Стесселя и сдачей крепости японцам…

Вообще же, читать старые книги, для любителей истории очень полезно. В них, порой, встречаются интереснейшие «открытия».
Вот одно из них.

Как нам долго рассказывали многочисленные либеральные публицисты, маршал Жуков, якобы, в беседе с генералом Эйзенхауэром (уже после Победы) отчего-то взял, да и поделился с ним своим «секретом»  разминирования немецких минных полей: дескать, он приказывал попросту гнать на них свою пехоту, без всякого предварительного разминирования, авось кто-нибудь да пробежит через мины.
А на удивленную, этом зверством,  реакцию Эйзенхауэра, Жуков, якобы, ответил: «Ничего, наши русские бабы новых нарожают!»
Ничего подобного, разумеется, в мемуарах Эйзенхауэра нет, но данную сплетню очень любят посмаковать в своих речах и статьях различные швондеровичи и сволочидзе.

Так вот, в дневниках П. Ларенко, опубликованных в России, сразу после окончания русско-японской войны (в то время Г.К. Жуков еще работал подручным приказчика в лавке) имеется любопытнейшее свидетельство о первоисточнике этой истории:
«20 мая (2 июня) 1904 года.
Флот наш лежит в гавани и не видно, чтобы он собирался что-нибудь предпринимать…
Сухопутный фронт вооружается и морскими орудиями, Молодые офицеры и матросы с увлечением принялись за дело на суши; им надоела бездеятельная стоянка в гавани.
   Но не то думают старшие.
Почтеннейший полковник передал в кругу близких знакомых свой разговор с контр-адмиралом князем Ухтомским (командиром отряда броненосцев), который возмущает всех донельзя.
   Полковник спросил адмирала, выйдет ли наш флот к  бухте Киньчжоу в том случае, если из северной армии прибудет к нам помощь, которая должна будет пробиваться Киньчжоуским перешейком и брать снова Киньчжоуския позиции, несомненно заново укрепленные японцами.
   - Нет.
   - Почему же нет? горячится полковник,- ведь это значит дать возможность избить лишний наш полк, бригаду, а то и целую дивизию! Лишние жертвы.
   Адмирал ответил, что такая потеря ничего не значит. Дивизия - это 16 000 человек, а как статистика показывает, русские  женщины рождают это количество детей в течение двух недель; следовательно урон этот восполнится скоро...
   - Если же,- закончил адмирал свои доводы,- при этом выход погибнет даже одна канонерская лодка, ее уж родить нельзя - на постройку её потребуются годы...
   Так, вот, почему не может наш флот выходить в море».

Как видим, истинным автором  этого  удивительного умозаключения, являлся вовсе не «сталинский мясник Жуков» (как нам постоянно рассказывают), а верный царский слуга, дворянин старинного княжеского рода, вице-адмирал (впоследствии) Павел Петрович Ухтомский, который был образованным человеком и, в обоснование этого мощного вывода, даже привел некие статистические наблюдения…


Закончим этот исторический экскурс и вернемся к временам Первой мировой войны и рассказу об адмиралах Канине и Колчаке.
Характерно, что адмирал Канин после того предновогоднего похода, когда его «подбадривал» Колчак, был просто осыпан наградами:
Орденом Святого Станислава 1-й степени (6.12.1914) и мечами к нему (24.12.1914).
Затем, 9 февраля 1915 года Канину В.А. был присвоен чин вице-адмирала "за отличие в делах против неприятеля на основании Высочайшего повеления с 24 декабря 1914 года" с назначением исполняющим должности Начальника минной обороны Балтийского моря.
Но и это – еще не все:
За успешные постановки минных заграждений в начале Первой мировой войны Высочайшим Приказом по Морскому ведомству № 245 от 18.04.1915 вице-адмирал Канин В.А. награжден Георгиевским оружием - «В воздаяние доблести, проявленной при выполнении операции большого боевого значения в исключительно тяжелых условиях».
Потом, после неожиданной смерти адмирала Н.О. Эссена в мае 1915 года и простенькой «операции» по   компрометации начальника штаба командующего морскими силами Балтийского моря адмирала Л.Б. Кербера, адмирала Канина назначают на место Эссена, командующим морскими силами Балтийского моря.
Тут-то его везение и кончилось.
Сначала (10 апреля 1916 года)  В.А. Канин был произведен в адмиралы  “за отличие по службе”.
Затем, спустя всего 5 месяцев, за недостаточную активность русских морских сил на Балтике 6 сентября 1916 года адмирал Канин В.А. был отправлен в почетную отставку с назначением членом Государственного совета.

"Основной причиной замены командующего флотом Балтийского моря в 1916 году являлась пассивность сил флота в кампании этого года, которая не соответствовала общей военной обстановке. Флот перешел к позиционной обороне, хотя немцы после Ютландского боя не могли предпринимать крупных операций на Балтике.
Инициативу в выборе именно А. И. Непенина для замены В. А. Канина проявили офицеры штаба флота — М. Б. Черкасский, И. И. Ренгартен, Ф. Ю. Довконт; кандидатуру А. И. Непенина поддержали в Ставке капитан 1 ранга В. М. Альтфатер, адмиралы А. И. Русин и И. К. Григорович".
Несложно заметить, что ведущую роль в этом также сыграли бывшие «младотурки»,  с удовольствием «оттоптавшиеся» на своем бывшем командующем:

Ренгартен И.И.(Исполняющий должность 2-го Флагманского минного офицера (радиотелеграфный офицер) в штабе Командующего флотом Балтийского моря):
- Канин академию кончил по первому разряду… А флот и ныне там…
- Ставка имеет к Канину две большие претензии: бунт на «Гангуте» и затяжка десанта в Рижском заливе, задуманного лично государем.
- Канин хорош как техник минного дела, - объяснил князь Черкасский, начальник оперативного отдела штаба Балтийского флота, - но стратег он никакой.
- У него нет оперативной воли,  не зрит дальше минных полей и сетевых заграждений… Нынче война умов. А не титулованных дипломов. Кто кого передумал, тот и победил…”

Впоследствии адмирал В.А. Канин участвовал в Гражданской войне в составе деникинских «Вооруженных сил Юга России»:
Приказом генерала А. И. Деникиным от 26 ноября 1918 года Канин В.А. назначен командующим Черноморским флотом.
“ Вице-адмирал Канин, которого Главнокомандующий генерал А.И. Деникин недавно назначил командующим Белым флотом, держался совершенно независимо от Екатеринодара и даже сформировал весьма многочисленный штаб. Под предлогом, что крымское правительство противится переводу кораблей в Новороссийск, а также забастовки рабочих на судоремонтном заводе, он не принимал никаких мер для восстановления кораблей…
Дело завершилось тем, что ввиду бездействия адмирала В. А. Канина и его штаба приказом Главнокомандующего от 25 марта должность командующего несуществующего флота была упразднена”.
По словам Главнокомандующего ВСЮР, «не отличавшийся качествами боевого вождя» Канин был уволен от службы по болезни, а его штаб расформирован.
С 21.12.1918 г по  04.1919 года Канин участвовал в работе Крымского Правительства - Морской министр «Второго Крымского краевого правительства». Это была чисто номинальная должность.
В апреле 1919 года Канин В.А. с семьёй выехал за границу, во  Францию. Этому способствовало то обстоятельство, что в 1915 году он, как командующий Балтийским флотом, был награжден французским Орденом Почетного Легиона.
В июне 1927 года  Василий Александрович Канин умер в Марселе.
Вот такой адмирал более года командовал Балтийским флотом во время Первой мировой войны…

Контр-адмирал С.Н. Тимирёв вспоминал о нем: «он не отличался выдающимися способностями... но был бесспорно умным человеком и прекрасным хозяином с большим служебным и техническим опытом.
Кроме того, он обладал в высшей степени качеством поддерживать самые лучшие отношения с самыми разнообразными людьми. Человек выдержанный, покладистый и несомненно имевший большой запас здравого смысла...
Бесспорных положительных качеств Канина — его здравого смысла, служебного опыта, технических знаний и хозяйственных способностей — хватало с избытком для командования отрядом заградителей, но было совершенно недостаточно для командования флотом.
В лучшем случае о нем отзывались, как о приятном, любезном собеседнике, гостеприимном хозяине и тонком игроке в винт и бридж, но эти качества, очень ценные, может быть, в мирном обиходе, не могли, конечно, создать репутацию хорошего руководителя целого флота в военное время».

(«Хороший ты парень, только нет у нас такой должности!» - говорил,  в таких случаях, во время моей службы в армии, один умный командир бригады.
«Если бы у нас в бригаде была должность «хороший парень»,  я бы сразу тебя на нее  назначил! Но такой должности у нас нет. А раз ты, пока,  командир роты, так и будь им, командуй, а не старайся понравиться всем своим подчиненным!»)
Но, видимо адмирал Канин эту несложную истину  плохо понимал, да и  нерешительность характера - далеко не лучшее качество для командира…

Вернемся к деталям назначения А.В. Колчака на должность командующего Черноморским флотом.
Из воспоминаний контр-адмирала А.Д. Бубнова: «В Ставке контр-адмирал Колчак был милостиво принят Николаем Вторым и сразу произведен в вице-адмиралы. В тот же день он выехал в Севастополь, где 15 июля 1916 года вступил в командование Черноморским флотом.
Первым делом Колчак начал выкорчевывать наследие своего предшественника Эбергарда».

Характерно, какое впечатление произвели на   Николая Второго адмиралы А.В. Колчак и А.И. Непенин. 
Уже после отъезда Колчака на Черное море, командующим флотом на Балтике в сентябре 1916 г. был назначен вице-адмирал А.И. Непенин.
Вот что писал по этому поводу своей жене из могилевской Ставки Николай II: «Адмирал Непенин… друг черноморского Колчака… и обладает такой же сильной волей и способностями».
(Письмо Николая II императрице Александре Федоровне от 7 сентября 1916. // Николай II в секретной переписке. – М., 2005. – С. 585.)

В Феврале 1917 года и Колчак, и Непенин, как следует «отблагодарили» своего благодетеля, быстро позабыв свою присягу ему,  и в первых рядах признав Временное правительство…

Ну, до этого еще было почти полгода. Пока же новый командующий Черноморским флотом стал устанавливать там «свои порядки» и расставлять свои кадры:

«В адмиральском кабинете, в открытом море на мостике, всюду, где впервые появлялся адмирал, происходили драмы», — вспоминал флаг-офицер командующего по общим вопросам Р.Р. Левговд.
На совещаниях флагманов Колчак закатывал истерики, орал, бросал под ноги и топтал фуражку. Особенно он любил он устраивать такие представления на глазах младших офицеров и даже матросов, стараясь приобрести таким образом у них популярность.
«Молодежь восторгалась адмиралом, — вспоминал будущий адмирал Ненюков, — а люди постарше только кряхтели и желали ему от души сломать шею».

Читая эти строчки о реальной (а не киношной) манере  поведения Колчака, хочется спросить его нынешних поклонников: хотели бы они, чтобы у них (даже на «гражданке») был ТАКОЙ истеричный и «психованный» начальник, способный на различные злобные выходки?!
(К примеру, однажды Колчак в приступе ярости швырнул ножницы в инженера, который пытался доложить ему о причинах задержки ремонта миноносца на одном из заводов Севастополя).
Когда А.В. Колчак уже командовал Черноморским флотом, то даже  Анна Тимирёва (пассия адмирала) в письме просила его держать себя в руках и не давать волю нервам. Потому что уже широко  ходили анекдоты о его нервических эскападах.


Историк В.В. Шигин в своей книге подробно рассказывает о «кадровой революции» совершенной Колчаком в Севастополе в 1916 году и манерах его поведения на новой должности:
«За сценами адмиральских «театральных разносов» с живым интересом наблюдали и матросы. Им, разумеется, нравилось, как новый командующий на их глазах гоняет больших начальников. Уже вскоре в кубриках рассказывали наскоро сочиненные истории на эту тему».

Очень скоро эти случаи и манеры ПУБЛИЧНОГО подрыва Колчаком авторитета командного состава пригодятся «революционным» матросам его флота, которые тоже публично станут ни в грош не ставить своих командиров. Дурной пример – вещь очень опасная и заразительная…

Биограф Колчака П.Н. Зырянов приводит следующий случай, почерпнутый им в воспоминаниях матроса с броненосца «Синоп» А.И. Торяника:
«Колчак якобы сделал замечание Эбергарду: «Вы слишком затягиваете передачу командования флотом».
— «Вы не торопитесь. Ведь, по сути дела, вы еще ученик», — презрительно ответил Эбергард.
Колчак в том же тоне возразил: «Наполеон тоже в свое время считался учеником, а потом сделался императором…»
— «…Острова святой Елены», — иронически продолжил Эбергард.
Это разозлило Колчака, и он сказал: «Не вам судить обо мне. Я принимаю от вас командование флотом, а не наоборот. Еще увидят, кто такой Колчак!»

В.В. Шигин так комментирует этот эпизод:
«Любопытно, что матрос в воспоминаниях выражает свои симпатии Колчаку. Если матрос не врал в своих воспоминаниях, то поведение Колчака было на самом деле откровенно хамское.
Во-первых, Эбергард был значительно старше Колчака по возрасту и чину, чтобы тот мог так с ним себя вести.
Во-вторых, если все это видели матросы, то хамское поведение Колчака вообще запредельно! Заметим, что так вести себя мог не только исключительно непорядочный человек, но и человек, уверенный в своей полной безнаказанности.
Думается, что матрос Торяник вряд ли мог придумать данный диалог. Скорее всего, такой разговор действительно имел место. Что и говорить, мудрым человеком был старик Эбергард, уже тогда предрекший бесславный конец своему сменщику, возомнившему себя новым Наполеоном..
Как признавал все тот же флаг-капитан Левговд: «Наряду с очисткой флота от сорной травы бывали случаи ухода людей достойных и полезных флоту». Что и говорить, великим флотоводцем был вице-адмирал Колчак!»

С прибытием Колчака в Севастополь, газеты развернули широкую компанию по его популяризации. (В годы Первой мировой войны наши газетчики активно популяризировали и прославляли всего несколько генералов: Брусилова, Корнилова, Юденича и адмирала Колчака).
В своей книге  В.В. Шигин описывает это так:

«Едва Колчак был назначен командующим Черноморским флотом, как его начали, выражаясь современным языком, безудержно пиарить.
Он еще ровным счетом ничего не успел сделать, а центральные газеты стали публиковать о нем статьи, размещать на своих страницах его портреты. Первая статья о командующем Черноморским флотом «Новый адмирал» была опубликована уже 13 августа 1916 года столичным изданием «Новое время». Через месяц в этой же газете был опубликован первый литературный портрет Колчака «С командующим в открытом море». 29 сентября в газете «Вечернее время» был помещен фотопортрет А.В. Колчака, и т.д.
Кстати, вопреки апологетам Колчака, которые, захлебываясь от восторга, пишут, будто весь российский флот был в восторге от назначения Колчака командующим Черноморским флотом, на самом деле все обстояло совершенно иначе.
Вот что пишет по этому поводу весьма авторитетный военно-морской историк Р.М. Мельников: «Принципиальная позиция командующего флотом, настаивавшего на использовании в операции XIX армейского корпуса (имеется в виду так и не состоявшая десантная операция Балтийского флота в Рижском заливе) и решительно возражавшего против подрывающего основы организации операции перевода А.В. Колчака на Черноморский флот, стала, по-видимому, причиной смещения вице-адмирала Канина».
Касаясь позиции вице-адмирала Канина, то речь здесь шла не о личных амбициях Канина, известного, кстати, в военно-морских кругах, как весьма порядочный и спокойный человек.
Речь шла о том, что Канин слишком хорошо знал Колчака и прекрасно представлял, кто стоит за его назначением и к чему, в конце концов, это может привести…

Сразу же после приезда Колчака в Севастополь лишился своего поста и главный командир Севастопольского порта, опытнейший вице-адмирал Н.С. Маньковский, во время многочисленных и длительных походов флота замещавший А.А. Эбергарда в Севастополе.
Еще одной жертвой Колчака стал давний конкурент по давнему соперничеству между балтийской и черноморской минными дивизиями, начальник минной обороны Черного моря контр-адмирал М.П. Саблин. С Саблиным Колчак поступил вообще по-хамски. Выйдя в первый раз в море на перехват крейсера «Бреслау» и не догнав его, он в своей неудаче обвинил командовавшего миноносцами Саблина, хотя тот никаких ошибок не совершил, и в тот же день снял с должности.
Затем Саблин числился начальником бригады старых линкоров-додредноутов. И снова конфликт. На этот раз уже Саблин выступил против бездумного заваливания Колчаком подходов к Босфору, мотивируя это тем, что, когда начнется десантная операция в Босфоре, это создаст много ненужных трудностей.
После этого мнивший себя великим мастером минных дел Колчак добился фактического изгнания Саблина с флота.
В опале Саблин пребывал до бегства Колчака из Севастополя. Только после этого он смог вернуться обратно в Севастополь…
Так новый командующий «зачищал» пространство для своих любимцев и выдвиженцев.
Затем последовала очередь совсем недавно назначенного начальником штаба Черноморского флота умницы контр-адмирала Каськова, которого Колчак заменил на лично преданного ему капитана 2-го ранга Смирнова. Любопытно, что любимец Колчака Смирнов М.И. был послан «младотурками» в 1915 году в Англию как офицер связи при английском флоте. На самом деле главной задачей посланца было установление контактов с английскими флотскими масонами на предмет оказания поддержки в случае политических перемен в России.

Что касается Каськова, то, помимо успешного командования линейным кораблем «Пантелеймон», он успел послужить офицером оперативного отделения штаба Черноморского флота и портов, штаб-офицером стратегической части Главного морского штаба, а затем в Морском генеральном штабе, был начальником высадки десантов на побережье восточной Анатолии весной 1916 года.
В перспективе будущей десантной операции на Босфор Каськов был идеальным начальником штаба Ведь он имел огромный опыт штабной работы, прекрасно знал театр и знал, как организовывать десанты.
Но и Каськов оказался для нетерпимого ко всем чужакам Колчака лишь временной фигурой. Дело в том, что Каськов был убежденным черноморцем, а потому он сразу же не пришелся по душе новому командующему.
Поэтому при первой же возможности Колчак немедленно изгнал опытного, но «чужого» Каськова, освобождая место для абсолютно неподготовленного к столь серьезной и ответственной должности, но зато лично преданного ему капитана 2-го ранга Смирнова…
 
Любопытно, что до своего назначения на должность начальником штаба флота Смирнов занимал при Колчаке должность его фактического порученца, затем, по приезду Колчака на Черное море, был определен… флаг-капитаном по оперативным вопросам. На этой должности он пробыл всего несколько месяцев, не успев, по существу, понять суть своих обязанностей.
Никаких серьезных должностей до этого Смирнов тоже не проходил, а из кораблей командовал лишь миноносцами. И вдруг сразу назначение на должность вице-адмирала!
Все дело в том, что по правилам прохождения службы офицерами российского императорского флота производство в контр-адмиралы предусматривалось только «за отличие» (т.е. по особому выбору), при этом кандидат на производство в контр-адмиралы должен был обязательно иметь за спиной четырехлетний стаж командования кораблем 1-го ранга, включавший 4 месяца внутреннего или 8 месяцев заграничного плавания…
Смирнову ничего этого совершенно не понадобилось.
Связи у Колчака были не в пример связям Эбергарда.
А потому, к всеобщему удивлению окружающих, его любимец сразу же перебрался со стула в приемной в кресло начальника штаба флота с одновременным производством сначала в капитаны 1-го ранга, а через пару месяцев и в контр-адмиралы. Это вызвало законное возмущение среди офицерской общественности.
Но на все это Колчаку, думается, было глубоко наплевать.

Именно тогда же на Черноморский флот вернулась из Ставки Верховного главнокомандующего еще одна весьма странная в истории России личность — капитан 2-го ранга А.В. Немитц. Разумеется, Немитц так же состоял в «команде» Колчака. В свое время он являлся и единомышленником небезызвестного лейтенанта Шмидта, от которого, впрочем, вовремя открестился.
После возвращения в Севастополь карьера масона Немитца будет стремительной. Должности и чины он будет получать чуть ли не ежемесячно.
Именно он сменит Колчака на должности командующего флотом, а когда ситуация на Черном море обострится, просто исчезнет в неизвестном направлении, бросив вверенный ему флот на произвол судьбы.
В годы Гражданской войны Немитц примкнул к красным и быстро стал любимцем Троцкого. Когда же звезда «красного дьявола» закатилась, Немитц сразу же заявил, что он верный ленинец.
Счастливо избегнув всех репрессий, он в глубокой старости, будучи в адмиральских чинах и окруженный почитанием, спокойно скончался в Севастополе в 1969 году».

Вот такая интересная кадровая революция была произведена Колчаком на Черноморском флоте, сразу же после его прибытия на новую должность…

Ровно через 3 месяца после прибытия Колчака в Севастополь, в качестве командующего Черноморским флотом, там произошла страшная трагедия.
Дредноут «Императрица Мария»  погиб ранним утром 7 октября 1916 года на Северном рейде Севастополя, в результате пожара под его  носовой башней, повлекшего за собой несколько  взрывов (от первого же из них столб пламени и дыма взметнулся  на 300 метров вверх).
Погибло до 300 человек. Комиссия по расследованию возможных причин взрыва поначалу высказала 3 предположения: 1) самовозгорание пороха; 2) небрежность в обращении с огнем или порохом; 3) злой умысел. Какое из предположений оказалось верным, неизвестно и сегодня.
Мне представляется,  что наиболее правдоподобная версия принадлежит  офицеру этого дредноута, командиру злополучной первой башни мичману В.В. Успенскому.
Он служил на линкоре «Императрица Мария» с весны 1915 г. в должности вахтенного начальника. Утром, в день трагедии, Успенский с 4-х часов оставался вахтенным офицером по кораблю, что, видимо, его и спасло, так как в момент пожара и последующих взрывов он находился в районе кормовой трубы...

В 1969 г. на страницах Бюллетеня общества офицеров российского императорского флота в Америке (№1/118) появилась его заметка, как ее представил редактор, "о малоизвестном факте, дающем основание предполагать о совершенно иной причине гибели лин. кор. «Императрица Мария».

В.В. Успенский рассказывает, как через два с половиной года после трагедии, когда корабль подняли в перевернутом положении и в таком виде ввели в док, в подбашенном отделении второй башни была сделана неожиданная находка.
"Найден был сундучок, содержащий в себе две стеариновые свечи, одна начатая, другая наполовину сгоревшая, коробка спичек, вернее то, что от нее осталось после двухлетнего пребывания в воде, набор сапожных инструментов и лезвие пилы для металла, две пары ботинок, одна из которых была починена, другая незакончена. Починка выражалась в том, что на подошву были прибиты гвоздями, нарезанные полоски бездымного пороха, вынутые из полузарядов для двенадцатидюймовых орудий; было найдено также несколько таких же кусков пороха".
В начале заметки офицер отмечал, что из-за недостатка места и вопреки всем уставам, прислуга 12 дюймовых  орудий жила в самих башнях...

"Действительность превзошла самую невероятную фантазию, — продолжает бывший командир башни, - Для того, чтобы располагать полосами бездымного пороха, и прятать сундучок в подбашенном отделении, нужно было принадлежать к составу орудийной прислуги. Невольно напрашивается вопрос: может быть и в первой башне существовал такой же сапожник, с таким же сундучком. Если так, то причина пожара становится ясной: пожар был зажжен таким сапожником. Чтобы достать ленточный порох, нужно было открыть крышку пенала, разрезать шелковый чехол и, какими-то щипцами, с большим трудом, вытаскивать туго связанные пластины. Порох, пролежавший в герметически закрытом пенале, мог выделить эфирные газы, которые и вспыхнули от зажженной свечи. Загоревшийся газ воспламенил чехол и порох. В открытом пенале порох взорваться не мог, он загорелся, и это горение продолжалось в течение, может быть, полминуты, или более. При горении пороха развивается температура в 1200 градусов. Сгорание четырех пудов (65,5 кг) в небольшом помещении, вызвало взрыв остальных 599 пеналов. Так возможно, погибли 300 человек команды и громадной ценности корабль." (По материалам статьи Андриенко В.Г. / Тайны Императрицы Марии с сайта : http://tsushima.su/RU)

Вот такая версия от бывшего командира взорвавшейся первой башни дредноута… .
Похоже, что она наиболее правдоподобна. Наши родимые: разгильдяйство, безалаберность, безответственность и «пофигизм» в жизни оказываются  страшнее любых книжных супершпионов, на которых наши романисты любят «валить» эту трагедию.

Раз уж нижние чины, в нарушении требований всех документов и правил по технике безопасности, ЖИЛИ прямо в орудийных башнях, то это НЕИЗБЕЖНО вело к их «хозяйственному обрастанию».
В местах проживания людей неизбежно появлялись свечи и даже сапожные инструменты, и мастера, ремонтирующие матросские ботинки при помощи ленточного пороха из герметичных пеналов полузарядов для орудий главного калибра.
Ну уж а отчего тот порох вспыхнул, теперь уже никто и никогда не узнает…

Печально, что грозный адмирал Колчак, неоднократно бывавший на своем флагманском  дредноуте, не обратил внимания ни на эти вопиющие нарушения Корабельного устава и на безобразное несение вахтенной службы  на «Императрице Марии».
Разумеется,  делать публичные разносы своим подчиненным, с топтание собственной фуражки, оказалось проще, чем обратить внимание на беспорядки и развал дисциплины на собственном флагманском корабле…

В следующей главе речь пойдет о семейных делах Колчака.

На фото: попытки ремонтно-восстановительных рабор на перевернувшемся в севастопольской бухте дредноуте "Императрица Мария". 1918 год.

(Продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/17/740)