Учитель направился было в библиотеку, но в это время дверь мастерской с шумом распахнулась и в помещение, толкаясь и шпыняя друг друга, ввалилась тройка семиклассников.
- Ребята, - с осуждением обратился к ним учитель, - вы ведь уже в седьмом классе, взрослые, можно сказать, мужики. Ну что же вы, как первоклашки, лезете в дверь всем скопом. Разве нельзя войти спокойно – один за другим. Ведь не на баскетболе?
- А че они лезут. Я же первый дверь открыл… - ответил на это шустрый, небольшого роста Димка Левченко, поправляя пиджак. Двое его товарищей только пыхтели, топчась у двери.
- Ладно, проходите, садитесь, - Владимир Михайлович почувствовал бесперспективность убеждений, - что там у вас? А то я собрался в библиотеку сходить, пока нет занятий.
Оказалось, семиклассники хотели выяснить, можно ли придти, позаниматься в мастерской после уроков.
- А что, - спросил учитель, - большое желание? Лучше бы футбол погоняли, - подбросил он провокационную идею, - ему интересно было, что скажут на это ученики.
- Ага-а! – выступил вперед шустрый. У Герейн и у Пашки Белого из седьмого "б" уже больше тридцати камней, а у нас только по двенадцать… Двое других мальчишек согласно кивали головами.
- Все понятно, - заключил учитель, - приходите после шестого урока.
Это были его ученики из седьмого "в". Вчера только он провел у них сдвоенный урок труда. Каждый занимался шлифовкой и полировкой образчиков поделочных камней для своей собственной домашней коллекции, начатой еще в октябре. В этом году Михалыч решил прибегнуть к такому средству, заметив, что при этом ученики удивительно быстро запоминали названия камней, усваивали их особенности, - какой легко обрабатывается, какой – с трудом, - значит твердый. Да и как тут не запомнить, когда они непрестанно таскали их в своих карманах, раскладывали на подоконниках коридорных окон, показывали друг другу, сравнивая, у кого лучше камень отполирован, и больше блестит. Напропалую сыпали при этом названиями камней: змеевик, офикальцит, чароит, горный хрусталь…
Учитель попытался было воспрепятствовать такому тасканию камней до полной готовности коллекции, опасаясь, что порастеряют, исцарапают, блеск у камней пропадет, или просто старшеклассники выцыганят, а то и отнимут. Но всегда находилась вроде бы уважительная причина, - то бабушке-геологу показать, то родителям, то классному руководителю. Так что, в конце концов, махнул на это рукой:
- Ваша коллекция, - вы и заботьтесь о ее сохранности! Но имейте в виду, - повторно образцов не дам!
Зато, с каким удовлетворением слушал он, когда сквозь шум работающих станков вдруг раздавалось:
- Да ты че! Какой это горный хрусталь, это же флюорит, - смотри какой он мягкий…
Расчет оказался верным. Началась гонка, - у кого больше готовых образцов. И когда Михалыч приносил из камнерезки горсть свеженарезанных заготовок, мальчишки шумно толпились вокруг него, протягивая ладошки и канюча:
- И мне амазонит, и мне…
Учитель, ухмыляясь, раздавал камешки. Эта сутолока напоминала ему птенцов в гнезде, которые встречали мамашу с червяком разинутыми клювами и громким пищанием.
- А что мне маленький то такой? У Витьки то вон больше, – мальчишка с кудлатой головой и перепачканными полировальным порошком щеками, смотрел на учителя глазами, полными обиды.
- Ребята, это камень редкий, - он с Кольского полуострова. Его у меня мало. Поэтому, уж хотя бы по кусочку, но чтобы у каждого в коллекции был такой образец, - успокаивал Владимир Михайлович. - И потом, крупные вам и ни к чему, - они у вас в ячейку тогда не влезут.
- Клевый камешек! – восхищался успокоенный проситель, отходя в сторону и разглядывая еще влажный ярко зеленый камень, прикидывая с какой стороны его обработать. Ревниво поглядывал в сторону Витьки.
Девчонки, занимавшиеся самоцветной живописью*, не выдерживали, вскакивали со своих мест, заглядывали через плечи мальчишек на красивый камешек. Наверное, завидовали…
*
Семиклассники, удовлетворенные ответом учителя, уже собрались было выйти из мастерской, когда он вдруг остановил их:
- Подождите ребята, скажите-ка мне кто такой Суриков, что вы знаете об этом человеке? - Лицеисты остановились у двери, озабоченно заскребли затылки.
- Так это полководец такой был, - первым нашелся Димка Левченко, -тот самый, который "первым открыл дверь".
- Да ты че, - толкнул его приятель, повыше ростом, тоже, видно, не из робких, - это писатель такой был… он еще в Овсянке жил… Ты че, телевизор не смотришь, што ли? - Третий молчал, с любопытством вслушиваясь в спор. Похоже было, что он не знал ни такого писателя, ни такого полководца.
- Стоп, стоп, - остановил их пораженный учитель. Это что же вы, ребята, заставляете меня краснеть за вас. Ну-ка вернитесь, присядьте. - Те неохотно и пристыжено повиновались. Владимир Михайлович начал было рассказывать им о Сурикове, но в это время зазвенел звонок, мальчишки вскочили со своих мест:
- А у нас сейчас урок…
- Ладно, идите.
Освобожденная тройка дружно ринулась к выходу, всей толпой саданулась в двери, с шумом и взаимными упреками вылетела в коридор. Только косяки задрожали, да посыпалась со стены штукатурка… . - Ну что ты с ними поделаешь, - покачал им вслед головой учитель.
Вышел за ними в коридор, прошел в вестибюль, но их уже и след простыл. Только что битком набитый лицеистами, снующими взад-вперед младшеклассниками, гудевший многоголосым азиатским базаром вестибюль, в эту минуту был пустынен и тих, - звонок всех разогнал по классам. Только на дальней его стороне, у лестницы, склонилась над стойкой ограждения вахтерша, да возле главного входа расхаживал охранник лицея – Валентин Николаевич.
Мужчины поздоровались. Учитель в шутливой форме рассказал ему о только что состоявшемся разговоре. Валентин Николаевич рассмеялся, недоверчиво переспросил:
- Неужели и правда, - не знают? Ну, полководец – это понятно, с Суворовым перепутал. А ведь должны бы знать. В городе, вон, и улица Сурикова, и дом-усадьба, и музей; да и по телевизору часто о нем можно услышать, а ведь их от телевизора порой не оттащишь… Впрочем, - Валентин Николаевич помолчал, - сейчас у них другое повальное увлечение – компьютер…
Со стороны спортзала показалась фигура лицеиста, тоже, наверное, класса седьмого-восьмого. Он вприпрыжку скакал по пустому вестибюлю в направлении беседующих мужчин.
- Ты почему не на уроке? – осадил его Валентин Николаевич.
- А у нас нет урока, - училка заболела, - радостно воскликнул мальчишка. Мы это… в спортзале футбол гоняем. В его ладошке виднелись скомканные десятки. - Вы это, пустите меня, - я в павильон сбегаю, газировки на всех куплю… - Просительно посмотрел на охранника.
У Валентина Николаевича забегали в глазах чертики, он оглянулся на учителя, потом, обратившись к ученику, сказал:
- Вот скажи мне, кто такой был Суриков, и можешь проходить.
Радостное выражение сползло с лица мальчишки, он задумался.
- Не знаешь? – Валентин Николаевич посмотрел на него с подозрением.
- Да, кажется, писатель такой был, - неуверенно пробормотал лицеист.
- Что? – воскликнул Валентин Николаевич, и даже присел, уперев ладони в колени, в упор глядя на растерявшегося лицеиста. - И ты просишь меня пустить тебя за газировкой? - В глазах его можно было прочесть бесконечное удивление этой неслыханной дерзостью. Мальчишка, уже осознавший, что сморозил какую-то глупость, отступил.
- Возвращайся в спортзал, и пока не узнаешь, кто такой Суриков, ко мне даже и не подходи, - не пущу!
- Я сейчас, - воскликнул мальчишка и опрометью бросился обратно.
Мужчины рассмеялись. Валентин Николаевич развел руками, как бы извиняясь перед учителем за недавние сомнения. Владимир Михайлович, посмеиваясь и качая головой, зашагал в библиотеку.
* самоцветная живопись - картинки (обычно пейзажи), выполненные мелко дробленым цветным поделочным камнем на каменной пластинке в каменном же обрамлении.