Вид на р. Вятку с набережной Александра Грина
====================
В Вятке есть губернатор (избираемый). Поэтому я для себя называю нашу область Вятской губернией. По-старинному. И жизнь этой губернии, как и всей России, была непростой, начиная со времени Октябрьского переворота. Всего, что было, не пересказать, но я приведу лишь один показательный пример, рассказ о том, что же всё-таки было в Вятской губернии, когда к власти пришли большевики. Послушайте.
БАБУШКИН РАССКАЗ (ИЗ ПИСЬМА ДРУГУ)
Недавно прочёл проблемную статью Эдуарда Тополя. Статья интересная, как и всё у Тополя. В ней автор анализирует давно известный факт, согласно которому Россия в своём развитии потеряла практически весь двадцатый век. В статье автором рассматриваются причины случившейся потери времени. А что касаемо Вятской губернии, о которой ты меня спрашиваешь, то я расскажу тебе то, о чём поведал мне мой знакомый, коренной вятич, о жизни в начале века вятской глубинки. Ему об этом рассказывала его бабушка Вера Степановна. Бабушки уже нет в живых. Вот этот рассказ.
- У нас была зажиточная деревня, это - на севере Вятской губернии, в Опаринском уезде,- рассказывала бабушка. - Я и жила в этой деревне. Деревня большая, работящая, мирная. Все Бога помнили, и боялись совершить какой-либо грех. Наши таёжные люди были очень трудолюбивыми, хозяйственными. К этому их принуждали не только суровые условия таёжного быта, но и традиционная у староверов любовь к труду.
В хозяйствах, говорила бабушка, было много скота, продуманно устроенные добротные избы, было много детей, которых с измальства приучали к труду и любви друг к другу и к Богу. Чтобы было на что содержать дом, жители деревни к каждой зиме готовили для продажи излишки своего труда: замороженное мясо, в бочонках добротное топлёное масло, сушеные грибы и другое, что было сверх их нужды. Под новый год караваном подвод ехали и везли всё в Великий Устюг на ярмарку. На вырученные деньги закупали одежду, обувь, сахар, всё необходимое в быту. Жили в достатке и по сельским меркам - богато. Так бы и продолжали жить счастливо и мирно таёжные люди, своими трудами, торговлей, всем, что сами выращивали. Но вот пришёл 1917-й год. Неожиданная смена власти.
В начале 1920-х годов, рассказывала бабушка Вера («не помню точно, какой это был год, толи двадцатый, толи двадцать первый»), как всегда, под новый год крепкие мужики и бойкие женщины приготовились ехать на ярмарку в Великий Устюг. Выстроилось несколько подвод, гружённых топленым маслом (в бочонках), замороженными к этой поездке свиными окороками, соленым салом, мочённой лесной ягодой, другими крестьянскими товарами, и повезли на продажу. Дорога известная, не раз ездили этим путём. Надеялись, как всегда, удачно всё распродать и закупить товару для дома, гостинцев для детей. Но в этот раз на полпути в Устюг их неожиданно остановил отряд вооружённых людей, шумных, начальственных. Это был отряд чекистов по борьбе с кулаками. Так тогда новые хозяева власти придумали называть зажиточных, т.е. трудолюбивых крестьян. Отряд окружил караван крестьянских подвод. И началось.
- А ну, сгружай всё, кулачьё проклятое! – Истошный приказной крик, винтовки на изготове, бойкие наездники топчутся вокруг подвод. В основном молодые парни, шумные, злые («и кто их так разозлил?»).
Конфисковали бочонки с маслом, кули с замороженным мясом и другое. Распрягли из подвод лошадей, присоединили к своему отряду. А у кого были какие-то деньги, отобрали и деньги, и велели заворачивать назад, домой.
- И чтобы больше мы вас здесь не видели.
Вот - такая тревожная неожиданность.
- Был настоящий бандитский налёт и грабёж, - заключила бабушка.
Вернулись в деревню унылые, задумчивые, обиженные и, как им теперь казалось, совсем беспомощными «супротив этих грабителей». Возникли новые непредвиденные и непонятные обстоятельства жизни. Как дальше жить? Смысл хозяйствования постепенно исчез, так как излишки труда продавать теперь было некому и негде, а без наличных денег в семьях исчез достаток. В хозяйствах постепенно сократилось поголовье скота. Зачем держать две или три коровы, выращивать свиней, заготавливать для них корма? Хоть это и раньше было трудно, но всё это делалось для себя, а сейчас – для кого? Деревня обеднела. Заскучала. Через какое-то время здесь создали леспромхоз, появилась контора, в которой всем и всеми распоряжались «люди-начальники», которые контролировали жизнь деревни. А позже, в зимние времена, всех мужиков в приказном порядке стали отправлять на лесоповал, и весь трудовой люд перешёл на мизерную зарплату, или ещё того хуже – на трудодни. Жизнь стала невыносимой.
Многие разъехались сразу же, кто в Вятку, кто в ближние уездные города губернии, в деревне всё как будто остановилось, жизнь замедлилась, стало тихо и безнадёжно. Староверческий непьющий и работолюбивый костяк деревенского населения постепенно растворился, потому что староверов преследовали. А за что их преследовали – им было непонятно, и никак необъяснимо. Между людьми завелась злость. Вот многие и разъезжались от этой злости - кто куда. Некоторые оставшиеся мужики начали пить от безысходности. И прежде богатая и трудолюбивая деревня постепенно превратилась в маленький лагерь подневольников.
"Вот тебе и – новая власть"- заключила бабушка.
===============================
За годы жизни в Вятке (а здесь я живу ужу четвёртый десяток лет) я объездил губернию вдоль и поперёк. Сколько я видел брошенных деревень, изб с заколоченными окнами, оставленными уже навсегда! Печально стоят порушенные временем церкви. Когда-то сюда приходили люди, больше – верующие старики и старушки. Приходили, чтобы повидаться вне труда, побеседовать, рассказать о своих бедах и радостях, облегчить душу. Поговорить с Богом. И вот заходишь ныне в эту же церковь, безлюдную, приниженную немотой сводов, и видишь: на облупленных стенах едва проглядываются фрески, старинные росписи святых, смотрящих на вас с укором. Под сводами глухота, паутина и пыль. На крыше храма – проросший кустарник или даже маленькие берёзки от занесённых сюда ветром семян. Внутри церкви – заржавленные какие-то станки, иногда – остатки перегнившего непровеянного зерна. Церковь превращалась в зерносушилки, склады для всякой хозяйственной рухляди. Церковь удерживала людей возле себя. А не стало церквей… И, в конце концов, от многих деревень остались только сгнившие срубы и забытые погосты. Люди в такие деревни уже, видимо, никогда не вернутся.
Если ехать из Вятки-Кирова до Опарино (на электричке), то до сих пор можно увидеть сохранившиеся старые названия остановок: «Комсомольский», «Безбожники», «Староверческая». Это - былая память о разноречивых событиях ушедших дней.
Однажды в одной из экспедиционных поездок по вятским местам мы (группа коллег по работе в Университете) увидели очередные развалины деревни и каким-то образом сохранившуюся на столбике надпись: «Охорзята». Это - в Омутнинском районе. Наш декан факультета, Николай Дмитриевич Охорзин, попросил водителя остановиться. Вышли из машины. Перед нами – покосившиеся или уже совсем обвалившиеся избы. Наполовину засохшие старые берёзы, около изб - разросшиеся кусты черёмухи. Людей нет. Собак тоже нет. Тишина и сиротство. Посмотрел Николай Дмитриевич на печальные остатки покинутых жилищ и тихо сказал: «Когда-то здесь жили мои далёкие предки. А вот там, поодаль, около леса – погост, забытые кресты». Стоит молча. Мы его не торопим. Ещё немножко постоял, протёр глаза.
Все сели в машину и – дальше, по делам. Николай Дмитриевич долгим взглядом провожал уходившую от него его малую родину. А есть ещё в области и уцелевшие деревни, в хороших местах, с ровными, очищенными от камней полями для посева, вполне пригодными для жизни домами, но – без людей. Я видел такие деревни в Лузском районе. Несколько стариков и старух живут здесь, ходят друг к другу в гости. Как-то им доставляют крохотные пенсии. Приезжают к ним изредка удалившиеся от них родные. Помогут по хозяйству, привезут с запасом круп и других продуктов на долгое хранение, наколют дров побольше, поговорят, успокоят стариков. Зовут к себе. Но они, старики, не хотят уезжать отсюда, «в другом месте, - говорят они, - жить нам нет никакого смысла. Здесь родилися – здесь и помрём». Остался главный смысл, - лечь в родную землю.
Всё, о чём я рассказал, это – маленькая частица истории нашей большой страны, незабываемая и порой неутешительная.
ПРИЕЗЖАЙТЕ В ВЯТКУ.
В середине восьмидесятых годов, когда мы сюда только приехали, город выглядел как обычный русский провинциальный город. На некоторых улицах ещё сохранялись деревянные тротуары, оставались заброшенными некоторые старые дома, в которых ютились бездомные бомжы. Многие православные храмы стояли порушенными, сиротливыми… Их никто не охранял. Таким был и главный для Вятской губернии Свято-Успенский Трифонов монастырь. Помню, как я с любопытством ходил по запущенным и глухим монастырским кельям, поднимался в пустовавшую надвратную церковь, заходил в монастырскую трапезную. В них было гулко и пусто. Паутина, поломанные ступени, обшарпанные стены. После того, как в «окаянные годы» отсюда изгнали священников и монахов, присмотра за храмом и кельями не было. А в Кафедральном соборе долгое время располагалась художественно-реставрационная мастерская.
Но за последние тридцать лет Вятка явно похорошела. Деревянные тротуары исчезли, городские дороги и пешеходные тротуары приведены в порядок. Возведены новые красивые и благоустроенные жилые кварталы. Сам город расширяется, но и бережно охраняются исторические достопримечательности старой части города. Возрождён и Трифонов монастырь, как и многие другие храмы. Монастырь полностью восстановлен, а в Кафедральном соборе монастыря совершается служба. Восстановлен необыкновенно красивый Свято-Преображенский женский монастырь (на набережной А.Грина). На месте пустыря около монастыря высажен, как это было прежде, обширный яблоневый сад. Православие, поруганное «верными ленинцами», восстанавливается.
Уютно и любовно преобразилась обновлённая набережная А.Грина, которая протянулась по высокому левому берегу реки Вятки. В Александровском саду, спланированном по проекту известного (сосланного сюда) архитектора Александра Лаврентьевича Витберга, приведены в полный порядок ротонды, чугунная художественно выполненная решётка, глаз радуют красивые зелёные аллеи сада. В Вятке также по проекту А.Л.Витберга ещё до «окаянных дней» был возведён великолепный собор в честь Александра Невского, напоминавший храм Христа Спасителя в Москве. Собор в тёмные тридцатые годы был разрушен большевиками, а на его месте было поставлено невзрачное типовое здание Вятской филармонии.
История города Вятки (Хлынова) начинается с 1374-го года. Всё о Вятке можно найти в интернете. История очень интересная. Полюбопытствуйте, читайте. Можно много говорить о Вятке и вятичах. Я полюбил этот город и край. Но Вятская губерния, как и многие другие края необъятной России, болезненно пережила жестокие 1920-тые и последующие годы периода становления советской власти.
ЧИТАЯ ЕСЕНИНА
Недавно перечитывал любимые стихи Пушкина, Бунина, Есенина…
В стихотворении С.Есенина «Письмо к женщине» есть слова, которые характеризуют душевное состояние и внутренние переживания Сергея Александровича, связанные, конечно, с тем беспределом, который устроили большевики в двадцатые годы (и позже) российскому крестьянству. Есенин, выходец из крестьянской семьи, остро реагировал на тревожное броуновское движение людских масс. Страна болела непонятной, трудной болезнью…
«…ЛЮБИМАЯ!
МЕНЯ ВЫ НЕ ЛЮБИЛИ.
НЕ ЗНАЛИ ВЫ, ЧТО В СОНМИЩЕ ЛЮДСКОМ
Я БЫЛ КАК ЛОШАДЬ, ЗАГНАННАЯ В МЫЛЕ,
ПРИШПОРЕННАЯ СМЕЛЫМ ЕЗДОКОМ.
НЕ ЗНАЛИ ВЫ,
ЧТО Я В СПЛОШНОМ ДЫМУ,
В РАЗВОРОЧЁННОМ БУРЕЙ БЫТЕ
С ТОГО И МУЧАЮСЬ, ЧТО НЕ ПОЙМУ -
КУДА НЕСЁТ НАС РОК СОБЫТИЙ..."
Подходит столетие Октябрьской революции.
Что дала эта революция России, многомиллионной массе людей, населяющих эту огромную, бескрайнюю и красивую страну?
Как оценивают всё происшедшее в нашей стране за минувшее столетие простые россияне?
И снова встаёт вопрос: «…КУДА НЕСЁТ НАС РОК СОБЫТИЙ?»