Глава одиннадцатая. Н О Ч Н О Й Р А З Г О В О Р
Федоров вместе с другими начальниками служб был приглашён на планёрку в администрацию района. Глава был занят, с кем-то беседовал. Все приглашённые ожидали в приёмной, обсуждая новости, в частности, последнее происшествие – убийство на косе.
Тут же травили анекдоты, посматривая на часы: их держали в «предбаннике» лишние десять минут.
Вдруг открылась дверь, и из кабинета главы администрации вышел единственный посетитель, из-за которого в приёмной толпилось больше десятка человек. Это была женщина средних лет. «Статная, деловая, приезжая»,- молча отметили все присутствующие мужчины.
-Нина?- удивился Фёдоров.- Никогда бы не подумал, что так скоро увижу тебя в администрации. Уже обживаешься?- он кивнул головой в сторону двери, из которой она вышла.- Ну-ну … Кстати, ты мне тоже нужна. Встретимся вечером за ужином и поговорим. Я позвоню тебе.
Приглашённые на планёрку не преминули пошутить:
-Фёдоров, за тобой не угонишься! Ты всегда первый! Поделись секретом, когда ты успеваешь знакомиться с такими красивыми женщинами?! А говоришь, что сутками работаешь!
Шутку поддержал глава администрации:
-А у него розыск специализируется не на преступниках, а на таких кариатидах. Он сейчас первым и доложит…
-Нам, кубанцам, это пыль!- услышала Рейн ещё юношескую присказку Фёдорова, и тяжёлая полированная дверь с позолоченными ручками скрыла от неё начальника полиции.
Нина Николаевна была приглашена другом юности в лучший ресторан города. Это был ресторан-бар Ельского «Под солнцем», который Фёдоров посещал во время визитов краевого начальства, приезжавшего часто, поэтому у него был свой столик, за который он обычно садился спиной к выходу, лицом – к зеркальной стене, что было выгодно и удобно: он видел весь зал и дверь в кабинет администратора.
Ужин начался полуофициально. Сказалась разлука в семнадцать лет. Постепенно разговорились. Вернее, «Шампанское» развязало язык. Вспомнили детство, юность, школьные годы… Фруктовые деревья теснились тогда возле каждого подворья. Спелые плоды осыпались на землю, их было как грибов после дождя. Есть собственные фрукты было неинтересно – у соседей вкуснее, поэтому обносили соседние сады, начиная с майской черешни и заканчивая августовскими яблоками. Тогда, в детстве, у них не хватало сообразительности пройти с корзиной по улицам и наполнить её спелыми плодами, чтобы потом продать на рынке приезжим. Сегодняшняя молодёжь бойко осваивает торговые ряды, не желая ни с кем делиться прибылью.
Со смехом вспомнили, как «помогали» местному колхозу по ночам убирать урожай арбузов.
-Фёдоров, помнишь, как мы втроём, ты, Рейн и я, с трудом выкатили с поля арбуз? Сейчас и арбузов таких нет!
-А как потом ели его, помнишь?! Думали, лопнем! Его, наверное, для ВДНХ выращивали!
-А как убегали от сторожей?! Ты тогда на заборе брюки порвал, помнишь? Не заметил колючую проволоку и зацепился! Домой в трусах шёл!
-А помнишь, раков ловили на Круглом лимане? Как рак клешней схватил Рейна за руку? Он тогда чуть без пальца не остался?!
«А помнишь…?»- это продолжалось более часа. А потом спиртное вскружило голову. Наступила вторая степень опьянения. Забыв, сколько им лет, они лихо отплясывали весь вечер с двумя молодыми парами, отмечавшими в ресторане какой-то юбилей. Овеянные романтикой встречи после долгой разлуки, они вели себя как в юности, раскованно и легко, свободно и непринуждённо, не заботясь о впечатлении, которое производят на окружающих.
А между тем, они привлекали к себе внимание. Фёдорова в маленьком провинциальном городе знали все. Завсегдатаям было интересно, что за спутница у начальника полиции: он отдыхает с ней, не таясь от окружающих. За ними наблюдали и тайно. Во-первых, администратор ресторана Ельская Екатерина Львовна, которая так и не вышла в зал. Стоя за служебной ширмой, как за кулисами, она тоже вспоминала детство и юность. Однажды вчетвером на моторной лодке они отправились рыбачить в открытое море. Начался шторм. Лодку захлёстывала волна, мотор постоянно глох, потому что на винт наматывались водоросли. Приходилось его очищать. Они с Ниной укрылись брезентом на дне лодки, но солёная морская вода доставала их и там. Они тогда чуть не утонули. «Чуть-чуть не считается,- говорил Фёдоров, надевая на Екатерину свой спасательный жилет.- Придёт солнышко и к нашим окошечкам!». Оно не пришло. Фёдоров ошибся. Спасательный жилет не помог. Жизнь заставила их плыть к разным берегам. Утонула и любовь. Обвитая водорослями, она камнем упала на морское дно, зарывшись в ил…
В этот вечер Екатерина Львовна ушла с работы раньше обычного. «Разболелась голова»,- объяснила она сотрудникам.
Во-вторых, за ними наблюдал официант Николай, доверенное лицо Ельского, сообщавший хозяину обо всех интересующих его посетителях. Он постоянно крутился возле столика Фёдорова, желая услужить.
А затем наступила третья стадия опьянения. Лёгкая трезвая грусть окутала обоих, охватила тоска по пережитому, терзала боль утраченного. Опять начались воспоминания, теперь уже на самые больные темы.
-Да, старая любовь долго помнится… Нина, Екатерина когда-нибудь говорила тебе, почему тогда вышла вдруг замуж за Ельского? Что заставило её это сделать?
-Нет. На эту тему, Дмитрий, она наложила табу. А как ты узнал об этом?
-От Ельского. Поздно вечером он пришёл в спортзал. Пьяный. Сообщил, что Екатерина стала его законной женой, что она выбрала его. Он дышал мне в лицо перегаром и смеялся. Я презирал и себя, и его. Думал, что не переживу этих минут, этого дня, этого известия. Думал, что мир рухнет, как рухнули Гоморра и Содом, что небо низвергнет на землю гром и молнию и всё живое будет уничтожено и сожжено. Однако ничего не случилось. На следующее утро солнце взошло, как обычно. Я выслушал в немом молчании пьяную речь Ельского, отказываясь ему верить и десятым чувством сознавая, что он говорит правду.
-А вдруг он тогда лгал? Вдруг на тот момент она не была его женой? Почему ты поверил ему?
-Он сунул мне в лицо свидетельство о браке. Я глазами прочитал его. Это был день регистрации их брачного союза. Не помню, как сдержал себя. Хотелось набить ему морду. Раздражало его самодовольство. Я старался быть спокойным и сказал: «Поэтому ты решил брачную ночь провести в спортзале, а не в постели с молодой женой?» Он зло расхохотался и поведал, что у них была целая добрачная неделя, от которой они оба устали, и он молодой жене дал возможность отдохнуть в честь праздничного дня.
-И ты поверил?!
-Да. Накануне мы поссорились. Она сказала, что уезжает на неделю в Краснодар, в институт. За всё время ни разу не позвонила. Я ждал, мучился, переживал, чувствовал себя виноватым.
-А из-за чего поссорились?
-Мы в тот год стали близки. Она завела речь о свадьбе. А я сказал: «Замуж не напасть». Просил подождать. Мне немного оставалось доучиться, один год. Средств содержать семью у меня не было. И тут это известие от Ельского. Уходя, он обронил: «Я десять лет не мешал тебе встречаться с Екатериной. Не вставай на моём пути и не пытайся вернуть её назад. Она уже неделю принадлежит мне».
-И ты поверил Ельскому?! Глупец! Ты виноват сам, что сдался. Нельзя верить волку в овечьей шкуре, а козе в огороде! В лес дров не возят! В колодец воды не льют! Ельский нам обеим не давал прохода. Ему было всё равно, кто: Екатерина или я! Только бы кто-то из нас. Потому что он всю жизнь завидовал Рейну и тебе. Ему хотелось досадить вам обоим. Сколько раз я выслушивала его угрозы и уговоры! Он предрекал нам обеим серую жизнь в замужестве с вами и золотые горы и молочные реки, если Екатерина или Я выйдем за него замуж.
-Он вам не лгал. Мы сейчас сидим «Под солнцем» Ельского, греемся в лучах его славы. Я никогда не дал бы Екатерине того, что она имеет с Ельским.
-Это уж точно! Не дал бы! Не посмел бы! Слепец! Не уравнивай материальные и духовные ценности. Эти понятия находятся в разных измерениях. Спустя семнадцать лет я увидела её богатой, но отнюдь не счастливой. Она выглядит как загнанный зверь, вернее, заяц, которого обложили охотники и волки. Она вздрагивает от своей тени. Мне её жалко. Екатерина сдалась. Она сдалась давно, много лет назад, когда уступила Ельскому. Пусть я четверть века провела в Сибири, жила в глухой тайге, но я была счастлива. Были слёзы. Много слёз. Но те минуты, часы, недели, месяцы и даже годы радости, которые подарила нам жизнь, мы с Рейном разделили на двоих. Он давал мне силу. Я и сейчас сильна его любовью и памятью о нём.
-Нина,- перебил её Фёдоров,- извини за вопрос и за то, что напоминаю, как погиб Рейн? Это была автомобильная катастрофа?
Дмитрий Егорович знал, как погиб Рейн, и спрашивал сейчас специально, потому что сожжённая в лесополосе машина и обгоревшие скелеты не давали покоя, не шли из головы. Следствие зашло в тупик. Но уж очень был похож почерк преступления и несчастного случая, произошедшего со старшим Рейном. Он подумал об этом ещё тогда, на косе, стоя у расплавленного остова машины.
-Нет, Дмитрий Егорович, это была не авария, а убийство. Машину остановили. Расстреляли в упор пассажиров, а потом подожгли. Мы с сыном по чистой случайности не находились тогда в той машине. Рейн был тяжело ранен. Он оказался живуч. Чудом выбрался из объятой пламенем машины и отполз в сторону. Он успел сгореть только наполовину.
В голосе Нины Николаевны послышались слёзы, и Фёдоров прервал её воспоминания. Они оба в молчании докурили сигареты. Дмитрий Егорович налил полные рюмки «Столичной».
-Давай выпьем и поговорим по-трезвому!- не совсем удачно пошутил он.
Оба были трезвы. Хмель и опьянение прошли. Лёгкость беседы исчезла. Обоим хотелось вернуть непринуждённость разговора.
-Дмитрий, ты забыл, что я пьянею только от вина,- сказала Нина Николаевна.
-Свою оплошность я могу исправить!- он налил ей вновь «Шампанского» и сказал: Давай выпьем за восточную мудрость, которая объясняет, что такое счастье. Слушай!
Людское счастье словно рыбка в море,
Тому, кто счастье не поймает – горе.
Сорокалетье – вот рубеж извечный,
Попутный ветер был, теперь он встречный…
И пряди цвета вороновых крыл
Мне кто-то не на счастье побелил.
-Фёдоров, сколько пессимизма! Давай выпьем за другую восточную мудрость! Слушай!
Когда бы счастье – много или мало,
Придя однажды, нас не покидало! Скажи, пожалуйста, ты до сих пор не женат из-за Екатерины?
Фёдоров лукаво усмехнулся, поведя глазами в сторону. «Эта усмешка и движение глаз у них с Ксенией почти одинаковые»,- отметила про себя Нина Николаевна.
-Зачем мне жениться? У меня есть три женщины, которые за мною ухаживают: мать, тёща и дочь. Есть кому покормить, обстирать, поругать. Я не обижен судьбой. Мне их любви хватает.
-Но ты же не монах?
-Чтоб погасить свою слепую страсть,
Не всё равно ли к чьим губам припасть?
Чтоб ты не ел: халву или пшено,
Чем насыщаться, чреву всё равно… Нина, я пуст внутри, как вычищенная и выпотрошенная рыба. Во мне что-то умерло в ту злополучную ночь, когда я узнал, что Катерина потеряна для меня навсегда. Я потух. Я погас. Я умер, как умирает звезда. Свет, который от меня исходит,- холодный свет. Этот свет тепла не даст и никого не согреет.
-Именно поэтому в ту злополучную ночь ты решил согреть свою будущую жену?
-Это случилось на следующую ночь. Мне было всё равно, на ком жениться и как жить дальше,- суровея, произнёс Дмитрий Егорович.
-Неправда, ты сделал ответный шаг назло Екатерине, чтобы досадить ей. А твоя будущая жена, царство ей небесное, воспользовалась моментом и легла в твою постель.
Фёдоров остановил Рейн жестом руки:
-Всё-то ты помнишь, Нина! Не суди строго покойницу. Она меня любила по-светлому. Хотела иметь от меня ребёнка, хотя знала, что с пороком сердца обречена на смерть.
-Не гордись передо мной, Дмитрий. Гордость – это порок. Иногда нужно поплакать. Даже мужчине. Разумеется, чтобы никто не видел слёз. Можешь не признаваться, но я знаю, что твоя душа страдает по Екатерине, которая вот уже семнадцать лет зовётся Ельской.
Было за полночь, когда они покинули многолюдный ресторан. Беседа перешла в колею сегодняшнего дня.
-Кстати, что ты делала в администрации района? Я был приятно удивлён встречей. Тебя пригласило начальство? Хотят повысить в должности, учитывая, что ты была директором школы?
-Нет, в должности я сама повышаться не хочу. У меня другие интересы и задачи на данном этапе. Уже несколько лет я занимаюсь научной темой. Хотелось бы её закончить и защитить диссертацию. Тема связана с историей просвещения. Работала в местном районном архиве по вечерам. Главу администрации заинтересовали некоторые мои выводы и обобщения.
Нина Николаевна смело и честно смотрела в глаза Фёдорову, так как добрая половина из сказанного была сущей правдой. Если бы даже он захотел проверить её слова, всё подтвердилось бы.
Она не знала о том, что он уже проверил, что перелистал вслед за ней пухлые архивные тома, тщательно прочитывая решения, отмеченные её закладками. Все они касались вопросов опеки, попечительства и усыновления. Все документы были семнадцатилетней давности.
Дмитрий Егорович уважительно посмотрел на свою спутницу и с восхищением сказал:
- Молодец! Я знал, что ты внесёшь живую струю в наше провинциальное болото!- и начал сетовать на будничность жизни, на текучку, которая засасывает.
-Не хандри! В молодости я восхищалась другим Фёдоровым. Помнишь нашу любимую песню?
Они шли по пустынным городским улицам сентябрьской ночью. Ярко светила луна на усыпанном звёздами небе. Они шли, обнявшись, нога в ногу, напевая вполголоса орлятскую песню комсомольской юности, на которой выросли:
-Жизнь – это я, это мы с тобой!
Жить и гордиться своей судьбой,
Людям и свет, и радость приносить,
Жить надо так, чтоб небо не коптить!..
Внезапно они остановились. Дорогу им преградила молодая пара, которая заметила их раньше. Это были Андрей и Ксения. Юноша провожал девушку с дежурства в роддоме, где она помогала маме Але.
-Папа, ты?!- удивлению дочери не было предела. – Я думала, ты на работе.
-Дорогая,- возмутился Фёдоров,- это мне надо удивляться, встретив тебя в столь поздний час!
-Почему же поздний? Час довольно ранний: ноль часов тридцать минут,- уточнил Рейн, посмотрев на часы.
-Молодой человек, я с вами не разговариваю!- отчеканил Фёдоров спокойно, но холодно.
Нине Николаевне стало неловко за невежливый тон Фёдорова. Она попыталась перевести всё в шутку, но её никто не поддержал.
-Нина, извини, я не смогу провести тебя дальше. Предлагаю вам, молодой человек, здесь же, на этом месте, обменяться дамами. Целую ручки!- холодно простился он с Ниной Николаевной, взял Ксению под руку и увёл её, не удостоив Андрея прощальным словом.
Мать и сын не тронулись с места, провожая Фёдоровых долгим взглядом. Андрей вопросительно посмотрел на мать:
-За ЧТО он меня так ненавидит и презирает?
-Он воспитан на старых традициях и идеях. В его понимании любой мужчина – защитник и воин. А ты даже невоеннообязанный.
-Я понял. Невоеннообязанный – это синоним слову «преступник» в понимании офицера полиции.
-Извини его, Андрей. У него был тяжёлый день. Много забот. Ксения – его единственная дочь. Он переживает за неё.
-Я видел эти переживания и даже осязаю эти заботы, слегка смешанные с запахом «Шампанского» и французских духов.
-Ты меня осуждаешь?! Он друг детства! Друг твоего отца!..- Нина Николаевна запнулась.
-Да, сейчас он поступил как настоящий друг нашей семьи.
Андрей взял мать под руку. Всю дальнейшую дорогу домой они не проронили ни слова.