Заходит солнце и закат пылает...
Робкий луч солнца, выглянувшего из-за горы с прозаическим названием Невинская, с трудом пробивался сквозь толщу тумана и смога, затянувшего город. Сонную тишину весеннего утра нарушал доносящийся со стороны городской церкви перезвон колоколов. Разгоняя сумерки и предвещая новый, солнечный день, он заглушал своим звоном мирное тихое шуршание воды горной реки. Птичьи голоса тонули в звонкой, разрывающей воздух, брачной какофонии лягушек. Хмельной запах цветущих абрикос и алычи, так зрим и осязаем, заполнял воздух.
Семеныч, так к нему обращались в округе, мелкими шажками, упираясь на костыль, обогнув небольшое озерцо, осторожно спускался по тропинке, ведущей к берегу реки Кубань. Здесь, на берегу на любимой скамеечке, которую сам когда-то сколотил из старых досок, он часто искал уединения от городской суеты. Тихий шепот воды позволял ему отрешиться от времени и окунуться в свои воспоминания.
Страна готовилась к 70-летию Победы. Шумные телерекламы и фильмы о войне, заполнившие все каналы, будили в нем воспоминания тех далеких лет. Семнадцатилетним парнишкой, летом 1942 года он ушел из дома вместе с отступающими советскими войсками и уже в январе 1943, когда война повернула на запад, освобождал свою родную станицу. День Победы встретил в Будапеште. После войны судьба забросила его на остров Кунашир, где пять лет охранял границы страны. Вернулся в родные края только к лету 1950 года уже зрелым мужчиной-старшим лейтенантом.
Свои ордена и медали он бережно хранил в столе, никогда не надевал их. Из всего обилия наград ценил только боевые, остальные пренебрежительно называл «значками». Как и многие ветераны, о самой войне и о своем пребывании на острове рассказывать не любил. Только иногда, в последние годы, в день Победы, когда вся многочисленная семья- дети- внуки и правнуки за столом поднимали тост за победителей, рассказывал уже который раз о том, как в одном из освобожденных европейских городов пришлось в одиночку охранять местный банк и сидеть на ящиках с золотыми слитками. Или о том, как уже на Востоке, он, прошедший войну от Кавказа до Будапешта без единого ранения, был ранен шальной японской пулей.
Остров Кунашир. О нем Семеныч все чаще вспоминает в последние годы.
И то незабываемое лето 1945г., когда после бессонных ночей и уморительных боев на западе, опьяненные победой, бойцы, под монотонный перестук колес и редкие аккорды гармони отсыпались в теплушке. Поезд их вез далеко на восток.
Впереди их ждали неизвестные острова.
Семеныч сидел на лавочке, глядя на грязные и бурные воды ее после проливных дождей в горах и вспоминал, как, тогда, осенью 45-го впервые увидел море. Чудный остров Кунашир с его удивительной природой, девственными лесами, озерами, реками и вулканами японцы почему-то называли «черным». В свободные от дежурств часы он любил сидеть на берегу пролива и с высоты скалы смотреть на морские волны. А там вдали на горизонте виднелись берега совсем не известной ему страны –Японии. Он, еще совсем молодой хлопец, едва закончивший 7 классов, мало что знал об этой стране. Ребята подшучивали над ним. «Что, хочешь японочку украсть и жениться»? И весело напевали известную еще до войны песенку про девушку из Нагасаки.
Японочку, естественно, не украл, а вернувшись спустя 5 лет домой, женился на милой хохлушке, родившей ему двух дочерей, те подарили ему внучек и внуков. Станица уже давно перешла в статус города, где в последние годы
настроили заводов и фабрик, магазинов и высотных домов, и лишь старые частные постройки левобережья напоминали ему довоенную станицу. Дети, внуки и правнуки все здесь, рядом, а вот его первого правнука Мишку -Япония у него украла.
Превратности судьбы? Когда бывшая жена его внука, вышла замуж за японца, и, забрав с собой Мишку, уехала на родину мужа, Семеныч еще больше замкнулся в себе, чаще уходил на свой любимый мыс у берега Кубани и много курил.
Через пять лет Софья, так звали маму Мишки, приехала погостить к родным в Россию с уже пополнившимся семейством- младшим сыном Кииоши - на русский лад- Кирюшкой. У старика не выходили из памяти те летние дни, когда он сидел в тени на лавочке, а детвора- все его правнуки и правнучки вместе с японскими гостями бегали по двору и щебетали каждый на своем языке, удивительным образом понимая друг друга. Мишка подрос, вытянулся, но совсем не говорил на родном языке. Единственные русские слова, которые он постоянно повторял в любом удобном случае были «Спасибо» и «Извините», при этом чудно складывал ладошки и слегка наклонялся. Эти слова звучали с чудовищным акцентом, отчего каждый раз на деда накатывала непонятная волна обиды, била в голову и горячей струей отдавалась в сердце. Внук победителя не знает своего родного и говорит на языке побежденных.
Он представлял себе, как там, на другом краю земли, седой японский старик, бережно гладит его, его родного правнука по рыжей головке, говорит ему ласковые слова на своем языке, рассказывает ему сказки, а может и ведает о
своем далеком детстве и юности. Кто он, этот японский дедушка? Что за человек?
Как тогда хотелось посадить правнука на колени, открыть семейный альбом с фотографиями, рассказать ему о его предках -казаках, об истории его родной страны, о войне, о том, как был совсем рядом с той землей, которую Мишка теперь считает своей родиной, о том, как долго смотрел на дальние японские берега в бинокль. Но на каком языке теперь общаться с ним?
От тяжких мыслей его отвлекла пробегающая мимо соседская детвора.
- Семеныч, а когда Мишка –япончик еще приедет? – громко орали они, перебивая другу друга и стараясь перекричать шум поднявшегося ветра.
- Не знаю, - пожал плечами дед, - не знаю.
-Мишка- япончик -с горечью подумал он, - потомок коренных казаков, чьи корни идут от казаков Хоперского полка, стал самураем. Горько и обидно.
Весной, увидев по телевизору новость об ужасном землетрясении в Японии, Семныч не спал всю ночь, а с утра пораньше потребовал, что бы младшая дочь позвонила в Японию родственникам и узнала об их судьбе.
- Скажи Соне, пусть срочно берет детей и едут к нам, - дрожащим старческим голосом он буквально кричал в трубку. -У меня большой дом, всем место хватит. Пенсия большая, родственников много, прокормим. Никто, естественно, не приехал.
Еще долго он спрашивал дочку, как там японцы, каждый час смотрел новости по телевидению, и успокоился, когда пик новостей из Японии пошел на спад. Отыскал в местной библиотеке книжки про Японию, по вечерам до боли в глазах читал все подряд -и о культуре, и об истории, и о политике страны восходящего солнца. Нашел старую карту мира, долго вглядывался в очертания островов, искал на карте город Иокогаму, где теперь живет его правнук, стал постоянно покупать в киоске периодику, вычитывая все новости с Востока. Тщательно перечитывал все, что касалось «спорных островов».
Одна мысль мучила его и не давала спать ночами- как он мог допустить, что его первый правнук Мишка, названый так в честь его брата, погибшего в Бресте в первые дни войны, покинул родную землю и уехал далеко на край света? Почему так случилось? Почему не возразил, не воспрепятствовал? Эта мысль все время сверлила его мозг и не давала покоя ни днем ни ночью. Слезы накатывались на глаза, ком в горле - от бессилия и невозможности что -либо изменить.
Часто по вечерам, смотря на карту мира все думал- "Вот Россия, такая большая и могущественная, сколько лесов, полей и рек, сколько богатства в земле, а до всего руки не доходят. А Япония- такая маленькая, а народу много живет, тесно им там, земли мало, а живет и процветает. Претендуют на острова, которые мы отвоевали в 45г.
Площади этих островов с гулькин нос. Отдать им- тогда за что воевали? С другой стороны- мы все дети Земли, если у соседа беда- надо помочь, надо поделиться. Ах, это большая политика. И что людям не живется в мире и согласии?".
Мягкий порыв ветра зарябили гладь реки, старые тополя, высаженные больше полувека назад вдоль берега, зашептали тихо молодой листвой. Уже успевшее подняться довольно-таки высоко солнце, мягко ласкало, обветренное годами лицо старика.
- Что ж,- сказал он сам себе, - пора возвращаться домой, дети уже, наверное, заждались за столом. Пора праздновать день Победы, еще один, семидесятый.
***
А там далеко на востоке, на другом краю земли, солнце медленно опускалось в лазурные воды моря. Мелкие барашки волн накатывались на песчаный берег и убегали, чтобы снова вернуться. Аромат морского бриза, шум прибоя, крик парящих над морем чаек, шелест листвы убаюкивают и навеивают легкий сон.
Акира –сан, закрыв глаза, вдыхая чистый морской воздух, в задумчивости сидит в своей коляске в тени старого развесистого клена. Сегодня день посещения в пансионате, куда определили его дети после смерти его жены Джанко.
Приехал младший внук с семьей. Акира знал, что все эти еженедельные посещения- визит вежливости, но был благодарен всем трем сыновьям, и семи внукам, что они не забывают его. Традиционный семейный обед, рассказы детей, внуков и правнуков о своих делах-все это, как струя свежего воздуха в его однообразной жизни на время отвлекают Акира от грустных мыслей бытия.
Два правнука -сорванца Изаму и Кииоши -раскосые, темноволосые, коренастые- точная копия их папы Кена, такие же непоседы, бегали по лужайке догоняя по очереди друг друга, громко смеясь, играя в они гокко. Старший правнук, его звали Микайо, не только не был похож на своих младших братьев, но был прямой им противоположностью. Светловолосый и кудрявый мальчишка, с ясными, широко открытыми голубыми, как небо глазами, стоял в отдалении и задумчиво смотрел в сторону моря, в чьих волнах тонуло заходящее солнце.
О чем он думал, каждый раз смотря на море? О той далекой родине, язык которой он давно забыл или просто смотрел на удаляющийся теплоход? В школе Микайо, за его светлый чуб и голубые глаза ребята звали «американец». Мальчик рос молчаливым и задумчивым, редко озорничал, был послушным ребенком.
Микайо появился в японской семье неожиданно. Младший внук Кен привел в дом молодую русскую жену, а через год, Софья, так звали невестку, привезла из России своего сына от первого брака- Мишу и стали его называть на японский лад- Микайо. Мальчика приняли в семью, как родного, окружили вниманием и заботой.
Этот голубоглазый мальчишка будил в нем воспоминания о тех далеких событиях семидесятилетней давности, которые он, казалось, уже вычеркнул из своей жизни, о тех послевоенных долгих трех годах, проведенные в плену в холодной русской Сибири. Но память- удивительная штука, она упорно хранила то, что он старался забыть. Светлым лучиком в этих мрачных воспоминаниях была дочка молодой медсестры русского госпиталя, куда его привезли из казармы больного и ослабленного. Это голубоглазое и рыжеволосое чудо, будило его по утрам своим звонким голоском и каждый раз делилась с ним кусочком еще теплого пирожка с картошкой, вкус и запах которого он запомнил на всю жизнь.
Глядя на резвившуюся детвору, - Акира-сан размышлял
- И кому нужны эти войны, смерти, страдания, когда жизнь так прекрасна и скоротечна?
Багряный диск солнца утопал в море, обжигая своими лучами парящие над небом облака, продолжало свой путь далеко на Запад, туда, в далекую и таинственную страну- Россия.
*** Два старика, два ветерана, молодость которых прошла через горнило войны. Семьдесят лет назад их разъединяла линия огня, а сегодня объединяют одни мысли, мысли о войне и мире, о будущем детей и внуков и их общий правнук Миша- Микайо.
Один правнук на двоих и планета под названием Земля тоже одна, одна на всех.
А маленькая голубая планета, делая уже который виток вокруг своей оси и Солнца, летящая в бесконечность космоса, терпела, взрывы, пожарища и разрушения от войн, вспыхивающих то в одном, то в другом месте, и, как раненый зверь, зализывала раны.
ЕЕ боль и обида на своих детей- землян прорывались огненным пламенем через жерло вулканов, сжигая кипящей лавой и посыпая пеплом все вокруг, ее стоны рокотом вырывались из самого сердца и с огромной силой разрывали пласты, разрушая города и строения, потоки ее слез обрушивались цунами и проливными дождями, заливая поля, луга, города, но земляне, ее дети, возомнившие о себе царями природы и хозяевами Земли не слышали ее и не хотели слышать ее боли...
Фото из интернета
Июнь 2015г. Невинномысск