И снова покатилась студенческая жизнь. Целина, награды, митинг, торжественный вечер быстро удалялись в прошлое, вытесняясь сиюминутными делами. Впрочем, кое-что осталось. Появившиеся новые друзья не давали о себе забыть. Володя Шичанин, c которым Андрей подружился на целине, и они вместе издавали целинную рукописную газету, стал теперь главным редактором факультетской газеты и привлек Андрея к сотрудничеству. Больше всего Андрею нравилось участвовать в обсуждении облика очередного номера газеты. Новые материалы, идеи, предложения беспощадно анализировались, невзирая на лица, хотя в обсуждении часто участвовали и преподаватели. Кто-то обижался и даже отказывался от дальнейшего участия в газете, но все же очередной номер газеты появлялся в срок и, хотя и не являлся шедевром, но вызывал живой отклик в коллективе. А однажды Шичанин сказал Андрею:
- Слушай, говорят, ты в литстудии Дворца студентов корифей. Давай мы подборку твоих стихов опубликуем в газете.
- Да неудобно, с чего это мне такое внимние, стихи как стихи, ничего особенного, хотя мне как автору некоторые из них даже нравятся, - Андрей старался быть объективным.
- Почему внимание только тебе? Стихи в каждом номере. Но пока никто не предложил сразу серию. Кому-то надо начинать. В общем, за неделю отбери, что считаешь возможным тиснуть в газете.
В литстудии, которую Андрей начал посещать еще с девятого класса, как-то незаметно он стал одним из основных авторитетов, к его мнению прислушивались при обсуждении новых произведений, а его стихи, как правило, воспринимались очень благосклонно. А с недавних пор Андрей как-то неожиданно для себя начал сочинять эпиграммы на прочитанные новые стихи. Последнюю он сочинил только вчера. Накануне Корчанов прочитал свое стихотворение по поводу памятника напротив Горного института, где когда-то была Екатерина, а теперь остался один постамент. Стихотворение было длинным, но Андрей обошелся четырьмя строчками:
Стояла бабенка. И я стоял.
Друг на друга долго смотрели.
Ее поставили на пьедестал,
А меня вот не захотели.
Но литстудия это одно, а факультетская газета — совсем другое. Андрей не афишировал свои занятия, даже в группе не знали, что он пишет стихи. Конечно, на целине в газете были его шуточные дифирамбы назойливым мухам, но никто, и сам Андрей в первую очередь, не относился к ним серьезно. И Андрей тянул с ответом, никак не решаясь на обнародование своих литературных опытов.
Прошла еще пара недель, и Шичанин снова насел на Андрея:
- Ну, чего ты жмешься? Давай хотя бы несколько штук. Посмотришь на реакцию и решишь, что делать дальше.
Так что спустя еще недели две в факультетской газете появилась небольшая подборка стихов Андрея. Восприняли их весьма доброжелательно, но Андрея стали донимать девчонки:
- Слушай, кому ты их посвятил, кто твоя дама сердца?
- А кто такая Света? Как у тебя там:
Здравствуй, Света! Это я, из сказки
Постучал в знакомое окно.
Андрей, как мог, отшучивался, но своей тайны не выдавал. На факультете Светлан у них было несколько десятков, а за пределами университета вообще немеренное количество — имя Света было весьма модным.
Сам же Андрей отчетливо помнил, как все начиналось. Это было через пару недель после начала занятий, на очередной лекции. Большинство студентов уже сидели за столами, когда в аудиторию вошла еще одна девушка. Она сняла шапочку, встряхнула головой, и русые волосы рассыпались у нее по плечам. Андрей увидел ее первый раз, но у него почему-то сразу гулко заколотилось сердце. Он даже оглянулся вокруг: не слышит ли кто? Но все были заняты своими делами. Оказалось, они учатся в параллельных группах, и встречаться на лекциях им приходится практически каждый день. Света, по-видимому, замечала на себе пристальные взгляды Андрея и иногда смотрела в его сторону. Глядя в ее глаза, Андрей чувствовал, как у него начинает кружиться голова и, не выдержав, опускал голову, но вскоре снова обращал свой взор в ее сторону. Иногда он предпринимал робкие попытки к сближению, но особой активности не проявлял, зато отводил душу в стихах:
Хочешь, пойдем сегодняшней ночью
Смотpеть на таинственных звезд многоточия?
Будто они написаны были,
А как пpочитать их - люди забыли.
Хочешь, услышим сегодняшней ночью,
Как будут взpываться звонкие почки?
Будто вином наполнены были,
А как откpывать их - люди забыли.
Пойдем - и тогда мы сегодняшней ночью
Поймем, как значительны звезд многоточия.
Пойдем - и тогда мы егодняшней ночью
Узнаем секpет откpывания почек,
Увидим тpевожность весеннюю взглядов,
Услышим сеpдец беспокойный порядок.
До Нового года оставалось меньше месяца, когда в коридоре Андрея перехватил Шичанин:
- Хорошо, что я тебя встретил, а то мог забыть. Мне тут поручено передать тебе приглашение на встречу Нового года у Светы Строевой. Она собирает свою группу и еще некоторых товарищей.
- Володя, да мне неудобно, я с ней, можно сказать, почти незнаком. Ну, учимся в одном потоке, даже не в дной группе, на целине вместе были.
- Ничего не знаю. Она мне лично велела передать тебе приглашение. Сама она в универе практически не бывает, готовится к свадьбе, так что свадьба и встреча Нового года будут проходить одновременно у нее на квартире. Правда, свадьба, по-моему, почти фиктивная, ее будущий муж Виталька должен распределяться и, чтобы остаться в Днепре, ему надо жениться. Со Светкой они дружат со школы, и мама Светы взяла с нее обещание выйти за него замуж.
Андрей был оглушен этим известием, хотя совсем неожиданным оно для него не было. Когда они были на целине, к Светлане приезжал Виталий, пробыл он почти неделю. Где и как они встречались, Андрей не позволял себе отслеживать, но не раз слышал, как кто-нибудь произносил:
- О, смотри-ка, опять Светка пошла в кустики со своим хахалем.
Почему-то к Виталию отношение было не очень дружелюбное. Может быть, потому, что он перешел уже на старший курс, на целину поехать не захотел, а прокатиться в такую даль время и деньги нашлись. Все это Андрею было крайне неприятно, он очень переживал, но виду не подавал.
После разговора с Шичаниным Андрей сразу решил, что никуда, конечно, не пойдет. Но чем ближе подходил назначенный срок, тем меньше уверен он был в своем решении, и когда накануне Шичанин специально его разыскал и сказал:
- Завтра в четыре встречаемся около общежития, - Андрей молча кивнул.
На вечере народу было человек двадцать, в основном, Светкина группа. Андрей их всех хорошо знал, это был их поток, они встречались на всех лекциях, и только лабораторные работы и семинары у них были раздельные.
Они с Шичаниным оказались на противоположном от молодых конце длинного стола, и Андрей хорошо видел, как краснела Света при криках «Горько!», правда, не слишком частых, хотя и громких. Ему казалось, что и целуется она не слишком охотно. Впрочем, скорее ему так хотелось. Но удивительно, что Андрей не чувствовал горечи, по-видимому, он внутренне уже давно смирился с происходящим и привык к своей неизбежной потере.
После Нового года началась зачетная сессия. До экзаменов было еще далеко, но на факультете приходилось появляться часто. Шла обычная предэкзаменационная текучка. То очередной зачет, то несданные лабораторные работы, а уже и консультации почти по всем экзаменам начались. Много было спецкурсов, литературы по этим предметам никакой не было, только конспекты лекций. Вопросов было множество, и преподаватели устраивали дополнительные консультации, чтобы объяснить не понятый многими материал.
На одной из таких консультаций Андрей оказался за одной партой со Светой, и после окончания они неспешно пошли вместе к выходу. Молчать было неудобно, а Андрей не мог придумать, о чем вести разговор. Но Света сама начала первой:
- Андрюша, какие у тебя хорошие стихи. Я давно тебе хотела об этом сказать, но все никак не получалось.
- Да что ты, Света, обычные стихи, многие в юности этим болеют. Потом, как правило, выздоравливают, - Андрей не кривил душой, для себя он давно решил, что будет заниматься техникой.
- Жалко, если ты бросишь, у тебя это хорошо получается.
Света немного помолчала, а потом неожиданно спросила:
- Скажи, Андрей, а почему ты так меня все время сторонишься?
Андрей опешил:
- Что ты, Света, с чего ты взяла? Мы с тобой даже как-то танцевали. А однажды я тебе записку написал, и ты ее получила.
Света даже руками взмахнула:
- Ну, и чудной же ты, Андрей! Одна записочка. Да знаешь, сколько их надо девчонке написать, чтобы она откликнулась?
Андрей вздохнул:
- Что теперь об этом говорить, ты уже замужняя женщина.
- Ну, понимаешь, я дала обещание маме, что выйду за Витальку замуж, - Света словно оправдывалась, но уходить не торопилась.
После этих слов Андрею почему-то стало легче говорить, он довольно непринужденно стал рассказывать Свете разные истории из своей жизни. Света тоже активно участвовала в разговоре, вспоминая свои интересные случаи. Андрей даже решился прочитать свое стихотворение, которое, конечно же, было посвящено Свете:
Уже пpошел осенний пеpвый дождь,
Осталось лето с пpошлою пpогулкой.
Меня ты после лекций подождешь,
И мы пойдем бpодить по пеpеулкам.
Hам нужно все: и кленов желтизна,
И зелень еще летняя акаций.
И мы с тобою бpодим допоздна
И все никак не можем pаспpощаться.
Света внимательно слушала, одобрительно кивала, а потом недоуменно сказала:
- Стихи, конечно, хорошие, но ведь в жизни ничего этого не было.
- Ну, ясное дело, не было, но можно ведь помечтать.
- Это не мечты, а фантазии, - Света хотела еще что-то сказать, но взглянула на свои часики:
- Ой, мамочки! Я уже давно должна быть дома. Я побежала. Пока, Андрюша!
Андрей шел в какой-то светлой печали. Это был их первый со Светой довольно длинный разговор, но наверняка и последний. В голове крутились обрывки недавнего разговора, складываясь в неожиданно возникающие строчки:
Ах, как меня отчитывали
милые уста:
- Всего одна записочка!
А мне не меньше ста!
Андрей почему-то вспомнил, как на новогодней встрече Света, обсуждая с девчонками кулинарные достоинства стола, призналась в своей любви к винегрету, который присутствовал в представленном меню. И словно само собой образовалось продолжение:
А мне стихи и прозу,
пирожных и конфет,
еще люблю я розы,
а также винегрет.
Ноги сами несли Андрея знакомой дорогой к дому, а он продолжал свои печальные размышления. И вдруг вспомнил:
- Боже мой, сейчас же святки! Как я их в детстве любил. Какой сегодня день? Ну, точно, последний день светлой, святой недели, начинается страшная неделя.
Сколько событий в детстве происходило на святки между рождеством и крещением. Пацанами собирались они у кого-нибудь на сеновале или в углу сарая вечером после колядок, хождений по гостям, домашних заданий и рассказывали друг другу разные разности. Полагалось в светлую неделю вспоминать услышанные или самими придуманные истории, связанные с волшебством, чародейством, необыкновенными приключениями. Зато страшная неделя была наполнена чертовщиной, рассказами о ведьмах, которых рассказчик якобы сам видел и даже едва от них не пострадал, описаниями злодейств и убийств. Андрей грустно усмехнулся:
- А жизнь-то все равно катится. Прошла светлая неделя, настает страшная. Будет ли снова светлая?
Паланга, 17.07.2013