– Адвокат сказал, что мне грозит от трёх до пяти лет! Родители уже подписи против меня собирают.- От неожиданности я закрыла на кухне кран и стала прислушиваться к разговору в спальне, где мой супруг беседовал с нашим соседом Мишей.
Они дружили не один год, и иди знай…
– Так проконсультируйся у другого адвоката! – услыхала я голос моего супруга.
– У какого другого? Этот самый лучший, самый дорогой. И взял с меня авансом больше, чем я зарабатываю за полгода.
– Одуреть! А учительница что?
– Стучит по столу кулаком, орёт что я избил чужого ребенка и отвечу по закону.
– Но они же избили твою Людку! – возмутился мой муж.
– Мою Людку дети избили, а какой с них спрос? Дети у нас неподсудны! Не-под-судны! – истеричным, скулящим голосом закричал Мишка и я не выдержав вошла в спальню:
– Будете пить чай?
– Ой, давай, мать. – И заварив три чашки горячего чая, мы втроём уютно устроились за кухонным столом.
Таким я не видала Мишку никогда: его руки дрожали, вид затравленный, в глазах нездоровый блеск.
Мишкина девятилетняя дочь Людка была отличницей, лучшей ученицей в классе.
У нас тоже такие когда-то были, их имена и фамилии я помню до сих пор:
чистенькие, аккуратные, наглаженные, всегда готовые честно и правильно ответить на любой заданный учителем вопрос.
История с Людочкой началась на школьной переменке.
К классной руководительнице третьего «Б» класса, Антонине Петровне подбежала известная ябеда Лиза:
– Антонина Петровна, на черном дворе возле мусорки Ритка Беленко целуется с Васькой Колбасюком!
– Что? – не врубилась Антонина Петровна. И тут на глаза ей попалась отличница, Людочка Рябцева.
– Рябцева, подойди сюда. Это правда что на черном дворе возле мусорки…
– Правда. Колбасюк и Беленко целуются возле мусорки взасос! – честно глядя учительнице в глаза, выпалила Людочка.
А на следующей перемене ябеда Лиза запыхавшись прибежала на шестой этаж соседнего жилого дома и позвонила в дверь квартиры Рябцевых:
– Вашу Людку лупят! Девчонки держат, а Васька Колбасюк бьёт!
– Что-о-о-о?! – протянул Мишка и не дослушав ябеду, как стоял, пустился вниз со всех лестниц.
Мишка поймал весь третий «Б» на горячем, в разгар экзекуции. И не сдержавшись, одной рукой ухватил Ваську за поднятый на его дочь окровавленный кулак, а другой в сердцах отлупил хулигана по сопливой морде. Подхватив на руки избитую, истерзанную Людочку, тяжело дыша, Мишка прошествовал через школьный двор в домашних тапочках и пижаме домой.
- Вечно этот шломазль вляпается во что-то! – покачал головой мой муж когда за соседом закрылась дверь.
- А если бы избили нашего ребенка?
- Пусть учится давать сдачи!
От обиды я не спала всю ночь. «Всё-таки, - думалось мне – Мишка поступил по-мужски. Как может ребенок в одиночку защититься от толпы маленьких разъяренных негодяев?»
Мишка, видимо заметив моё сопереживание, на следующий вечер выждав когда мой муж спустится во двор к машине, снова позвонил в нашу дверь:
- Ваське сняли побои и Антонина Петровна требует чтобы мы перевели Люду в другую школу. Я был у адвоката, он велел мне найти свидетеля, что не я бил Ваську по морде, а Васька сам ударился об мой кулак. Ты не смогла бы пойти моим свидетелем в суд? Мол ты была там, проходила мимо, видела всё…
- Миша, это ведь известный анекдот! И я в это время всегда на работе.
- Кто узнает? – глаза Миши полны слёз. Кроме тебя мне помочь некому.
- Дай подумать. У твоей Люды что, не осталось следов от побоев?
- Еще сколько! Всё тело в кровоподтёках, форма и школьный фартук изодраны…
Она уже три дня дома сидит, боится идти в школу»
- А ты побои своему ребенку снимал?
- Кому это нужно? Дети ведь не отвечают ни за что!
И вдруг меня осенило: моя первая учительница, моя добрейшая Евгения Семеновна всегда говорила: «Мы, учителя за каждого ребенка в школе отвечаем головой!».
- Миша, немедленно беги, снимай своей Людке побои!
Через пару дней в нашу дверь позвонил сияющий Мишка:
- У нас дома была Антонина Петровна. Сказала что родители забрали своё заявление, Колбасюка перевели в другую школу и наша Людочка может учиться спокойно.