ВСЕ ЧУВСТВА ПРЕВРАТИТЬ В ЛЮБОВЬ
(статья опубликована в журнале "Москва" )
Я любил Байкал, считал, что
его никто так не любил, как я.
Леонид Бородин
Путешественник, решившийся пройти пешком 80 километров Кругобайкальской железной дороги, никогда об этом не пожалеет и эту дорогу забыть не сможет. Каждый из этих километров станет для него открытием, соприкосновением с чудом, с вечной красотой. Он увидит горы, заросшие деревьями и цветами, упирающиеся в небеса живописнейшими скалами, увидит опрокинутое отражение этих гор в огромном чистейшем зеркале воды, их отроги, уходящие в недосягаемые прозрачные байкальские глубины. Ослепительным летним днём золотые от солнца рельсы приведут его в к чёрному порталу длинного туннеля, он с волнением зайдёт в его гулкую прохладу, поёживаясь от сквозного холода. Чем дальше он будет заходить в туннель, тем больше будет погружаться в черноту его, затем перестанет различать прямоугольники камней, из которых сложен туннель, услышит звуки собственных шагов, усиленных тёмными сводами и разносимых эхом в подземной пустоте, сильнее почувствует ледяное дыхание тьмы. Есть места в туннелях, где не видно их начала и конца. Там царствует полная темнота, она чернее всех ночей. Возможно, путешественника охватит безотчётный страх. С радостью он выйдет опять к свету, который на мгновение ослепит его после кромешной тьмы. Ощущения, которые он испытает, сродни разве только ощущениям человека, неожиданно увидевшего полное солнечное затмение.
Туннель у станции Маритуй, сооружённый в 1914 году
А на выходе из туннеля снова ждёт ласковое солнце, также горят огнями цветов горы, также открываются всё новые и неожиданные по красоте скалистые ансамбли, созданные великими зодчими: мощными байкальскими ветрами, сильными снегопадами, ливневыми дождями. Тихонько рассказывает о чём-то нежными всплесками море. Иногда покажет над водой голову нерпа, очаровательное дитя Байкала, а потом нырнёт и уплывёт играя в подводные дали. И вот снова туннель, который среди этого ослепительного блеска невиданной красы представляется проводником в иной мир, человеку неведомый, где, наверное, и живут души тех людей, могучих, умелых, кто строил эту дорогу, строил настолько гениально, что невозможно поверить, что эта золотая байкальская цепочка – сооружение рук человеческих. (Так же, как трудно поверить в то, что людьми были возведены египетские пирамиды, а легче поверить в их строительство с помощью добрых космических посланников). Создавать так, как создаёт природа, возвести такой колосс, как Кругобайкалка, не испортив величественных картин природа, а, напротив, украсить берега золотой нитью уникальной железной дороги – великое творчество, вершина мастерства и гениальности. Теперь дорога отдыхает от большого магистрального движения, и по ней можно спокойно идти и удивляться увиденному, любить всё вокруг. А в первой половине ХХ века Кругобайкалка едва справлялась с потоком железнодорожных составов, мчавшихся мимо девственных байкальских гор. Какой диковиной должно было казаться полотно с вершин гор, с их скалистых престолов, в первой половине ХХ века до 1956 года: вдоль синей воды по двум блестящим ниточкам едут в облаках дыма крошечные паровозики-работяги, пыхтят, упираются, тащат за собой длинный хвост вагончиков, исчезают под зелёной горой и появляются вновь. Встречаются, приветсвуют друг друга, а затем исчезают в необъятных просторах Сибири… Восьмым чудом света назвали люди Кругобайкалку, тем самым показав, что количество архитектурных чудес не ограничивается числом семь. А на Байкале это чудо, сотворённое людьми, растворяется во множестве чудес байкальской природы. Рукотворное и природное, реальное и сказочное на кругобайкалке так переплетены, что между ними не видишь никакой грани. И тому, кто идёт вдоль байкальского побережья по столетней дороге, то щурясь от яркого солнца, то погружаясь в вечный мрак туннелей, держащих, как Атлант, на своих каменных спинах неимоверную тяжесть старых скалистых гор, очень легко поверить в чудо. Такая она, Кругобайкалочка - чудесный фильм двух режиссёров – природы и человека, волшебная сказка, которую каждый бывающий видит читает по-своему. По-особенному открывается байкальская земля людям, которые умеют вслушиваться, всматриваться, замолкать при виде таких красот, а порой и забывать себя…
Маленького мальчика, Бородина Лёню, привёз на Кругобайкалку в посёлок Маритуй железнодорожный состав с ревущим и дымящим паровозом. Родители Лёни приехали сюда жить и работать учителями вскоре после окончания Великой Отечественной войны. Мальчик сразу полюбил эту землю, понял, что здесь его дом, его родина. Здесь он уверовал в чудо, дышал и жил байкальской природой, байкальскими сказками и легендами. А через много лет он, уже известный писатель Леонид Иванович Бородин, рассказывал в повести «Год чуда и печали», как их семья приехала в посёлок ночью, когда было совсем темно, как утром он увидел Маритуй: «Проснулся я как в сказке, совсем в другом, новом мире. В комнате было ослепительно светло, на стене напротив меня – это первое, что я увидел, - косой и тёплый квадрат солнца.» И первые ощущения не обманули: детские годы, проведённые здесь, были годами тихого счастья, солнечного тепла, интересных открытий, байкальских чудес. «Теперь я уже точно знал, что вся моя жизнь в этом месте будет сопровождаться чудесами, предчувствие бесконечной новизны сделало меня радостно-спокойным»,- писал Леонид Иванович.
В своей повести «Год чуда и печали», которую критик Валентин Курбатов назвал светлейшим произведением ХХ века, автор называет невезучими людей, у кого не было в жизни даже самого пустякового чуда. И он вызывался им запросто помочь. Для этого всего-навсего нужно сесть в электричку Иркутск – Слюдянка и проехать по-над Байкалом:
« Внезапно распахнутся горы, и не расступятся, а именно распахнутся сразу на три измерения — вверх, вдаль, вниз, и тотчас же откроется необычайное, окажется, что поезд ваш идет по самому краю вершины высоченной горы, а точнее, по краю обычного мира, за чертой которого, если вверх, то синева дневного космоса, если вдаль, то беспредельная видимость горизонта, расписанного орнаментом бегущей с севера на юг кривой линии остряков вершин Хамар-Дабана, но вниз если, то там откроется ослепляющая взор страна голубой воды и коричневых скал, и это так глубоко внизу, что вы можете забыться относительно того, где же вы сами в этот момент находитесь: на поезде, или на самолете, или на орбите незнакомой планеты. Для вас исчезнут стук колес, тряска вагона, для вас исчезнет само движение, потому что по отношению к необъятности открывшейся панорамы скорость поезда смехотворна, и вы как бы повиснете на краю фантастического мира, и вместе с движением поезда прекратятся и мысли, и чувства, и все ваше суетное бытие преобразится в этот миг в единое состояние восторга перед чудом! Чудо, что откроется вам, если вы сядете в иркутскую электричку у окна по ходу поезда, зовется Байкалом…»
Электричкой «Иркутск – Слюдянка» часто приходилось ездить Бородину. Из Слюдянки он отправлялся в Маритуй, расположенный на середине Кругобайкалки. Если Кругобайкалку называют золотой пряжкой, то посёлок Маритуй можно назвать золотым язычком или драгоценным камнем этой пряжки. Валентин Распутин говорил, что Маритуй - самый большой и красивый посёлок на Кругобайкалке, картинно и весело протянувшийся по долине реки почти на километр. Строился Маритуй в основном в начале ХХ века, строился и украшался, казалось, на долгие времена. Один за другим вставали по берегам речонки, от которой посёлок получил своё название, прочные красивые дома, начинаясь от Байкала и убегая по излучине долины в леса. Большинство домов располагалось по правому, солнечному, берегу речки Маритуй. Посёлок состоит из двух частей: станции и долины, расстояние между которыми около километра. Они и образуют две маритуйские улицы, которые всегда были безымянными. Поезда в Маритуе всегда делали две остановки.
Маритуй, в основном, возводился в один этаж, несколько домов были двухэтажными. В посёлке была и ныне существует почта, были своя больница, школа, клуб, поселковая библиотека, читальный зал, метеостанция. Был посёлок и местом практики студентов-биологов Иркутского государственного университета. Одним словом, Маритуй был культурным центром на Кругобайкальской железной дороге.
Маритуйская долина. 1967 г.
Украшением посёлка является неглубокая, но быстрая речка Маритуй. Она бежит, то прячась в тени кустарника и деревьев, то совершенно открыто, и наполняет звонким журчанием всю долину. Через речку перекинуто несколько деревянных мостиков, с них хорошо смотреть на каменистое дно, на белеющие буруны, на берега, желтеющие блестящим зверобоем и зеленеющие разлапистым борщевиком. Вода с гор довольно холодна даже летом. Эта небольшая речка часто зимой проявляла большой характер. Блуждая под ледяным панцирем и стремясь убежать из-под него, норовистая речка разливалась, но оставалась в плену и лишь увеличивала ледяной покров. Подтапливала огороды и дома. А весной, когда кругом уже всё было зелёным, на речке медленно таял потемневший лёд. Особенно долго он таял возле железнодорожного каменного моста, который является украшением посёлка и частицей Кругобайкальского чуда. Ещё в жаркие июньские дни на маритуйском мосту охватывает ледяной «туннельный» ветер. Минуя этот вековой мост, речка радостно устремляется в Байкал.
Маритуйский мост. 2015 г.
В долине речки находились пять домов, в которых частями размещалась самая большая на Кругобайкалке школа. При школе был интернат на 180 мест, который находился на левом мало освещённом берегу, у горы, в самом конце маритуйской улицы, лежащей в долине. Интернат был на первом этаже двухэтажного дома, а на втором находились несколько классов и там же в двух угловых комнатах поселилась семья Бородиных. Интернат собирал в свои стены всех ребят по железной дороге с посёлков, начинающихся от Култука и до порта Байкал, где была тогда только четырёхлетка. В Маритуе же была семилетняя школа.
Интернат в пос. Маритуй
Самыми яркими учителями маритуйской школы, которых помнят все выпускники, стали Иван Захарович и Валентина Иосифовна Бородины. Иван Захарович был директором школы. Дети сразу полюбили этого энергичного, деятельного, душевного, заботливого, много знающего и умеющего человека. Воспоминания об Иване Захаровиче у его бывших учеников только самые светлые, и все бывшие его ученики сразу в разговоре о нём произносят слово «добрый». Школе № 47 посёлка Маритуй повезло, что она попала в надёжные руки Ивана Захаровича. До приезда Бородиных школа отапливалась с помощью печей. Иван Захарович перевёл школу на паровое отопление, сделал тёплый туалет. В школе держали свиней. Местные жители, у кого были коровы, обеспечивали школу молоком. Ученики дежурили по столовой, головы дежурных девочек были покрыты чистенькими отглаженными платочками. В те годы в стране ещё ощущалась нехватка продуктов, но в школе кормили детей хорошо. Бывшие ученики говорят, что еда была вкусной, правда, съедали всё, тогда ещё не было у детей привычки привередничать. А вечером от поезда на коне привозили свежий ещё тёплый хлеб, и ребятам казалось, что на всей земле нет хлеба вкуснее этого.
Школа посёлка Маритуй В школу везут уголь
Валентина Иосифовна работала учителем истории, заведовала богатой по тем временам школьной библиотекой. По воспоминаниям бывших её учеников, она была очень справедлива и строга. На её уроках никто не разговаривал, да и в интернате было всегда тихо. Вспоминает Светлана Владимировна Косинова, ученица Бородиных: « Привели школьников как-то в клуб. Все очень шумели. Вышла Валентина Иосифовна. Она не произнесла ни слова, но в зале стало стихать. Вскоре наступила полная тишина. Вот как уважали этого учителя. Да и вообще учителей в то время уважали».
Некому было вести музыку, и Валентина Иосифовна стала вести и этот предмет. Она хорошо играла на пианино, на гитаре, могла настраивать инструменты. Организовала в школе хор. И в небогатом доме Бородиных пианино самой ценной вещью.
Валентина Иосифовна и Иван Захарович Бородины
Вспоминает бывшая ученица маритуйской школы Ляскина Екатерина Владимировна: «Как только Бородины приезжали в поселок, - а они приезжали сюда работать три раза, - школа оживала. Сразу находились средства на ремонт, начиналась деятельность, школа преображалась.»
В Маритуе работали прекрасные учителя, некоторые были родом из Маритуя, другие (в их числе Бородины) приехали сюда из разных мест Иркутской области. Случалось, приезжали издалека. Из Брянска приехал учитель Михаил Митрофанович Голайдо, он очень полюбил Маритуй, школу, Байкал, сибирскую тайгу, в которую ходил и летом и зимой. Давно уехал он из Маритуя, но не забывает о нём и спустя много лет собирается побывать здесь в этом 2015 году. Эдуард Васильевич Лесик, преподававший в школе математику, приехал из Ужгорода. Ему так понравился цветущий багульник, что он хотел поделиться этой красотой с женой. Эдуард Васильевич отправлял посылки жене с нераспустившимся багульником, который расцветал в Ужгороде. Все учителя школы № 47 были интересными людьми, любили своё дело, были очень дружны, а, уезжая, не забывали друг друга, общались письмами, обменивались фотографиями. «Учителя дали нам всё», - говорят выпускники школы, вспоминая любимых преподавателей.
Учебный процесс был организован очень хорошо, серьёзно. Благодаря стараниям учителей и воспитателей все ребята делали домашнее задание, не было невыученных уроков. Самым большим наказанием для маритуйских школьников был запрет идти в кино. Кинозал был самым любимым местом школьников, он находился в одном здании с библиотекой и читальным залом. Недаром в повести Леонид говорит, что с мальчиком Юркой все хотели дружить, потому что брат его был киномеханик. (Младшего брата на самом деле звали Вовой, а брат его Виктор Михайлович Ляскин). Кино было притягательным волшебным миром, и чтобы туда отпустили, из школьной жизни изгонялась лень.
Иван Захарович, Валентина Иосифовна, Лёня (за отцом слева) и его одноклассники
Школа быстро стала родной для Лёни Бородина. В школе был его дом, здесь работали его родители, учились его друзья, одноклассники. Учился он с удовольствием. Когда в мае 1952 года седьмые классы – их было два – заканчивали учёбу в Маритуйской школе, они пришли на берег Байкала. Лёне захотелось искупаться в ледяной байкальской воде, которая была не выше пяти градусов, ведь Байкал очищается ото льда только в конце апреля или начале мая. В этом поступке скрыты доверие и любовь к Байкалу: «Я вырос на твоих берегах. Сегодня очень важный для меня день, и сегодня я пришёл к тебе, Байкал, со своей радостью и печалью». Лёня очень замёрз и после купания сильно дрожал, не мог согреться. Девочки на берегу сняли с себя кофты и надели на него. Потом все пошли в любимый кинозал смотреть фильм. Всем было и весело, и грустно одновременно, они окончили школу, и им скоро придётся расстаться. А Лёне пришлось расстаться и с Маритуем, и с Байкалом, потому что их семья отсюда уехала. Но не насовсем.
Через несколько лет Маритуй снова позвал Бородиных, и они, очень скучавшие по посёлку, приехали сюда вновь, уже без Леонида, потому что он был осуждён за диссидентство и отбывал свой срок. Он находился далеко, но мысли и душа были в Маритуе, потому что в тюрьме писал он повесть о своём детстве «Год чуда и печали». Родители приехали с маленьким Сашей, братом Леонида. Бородины поселились на этот раз в большом доме, у самой речки. А сразу за речкой через мостик – интернат, где они жили раньше. Дом оказался солнечным, просторным, высоким, рядом большой огород. Сейчас этот дом называют домом Леонида Бородина, потому что он тоже тут жил, когда вышел из тюрьмы. Бывшего заключённого никуда не брали на работу. Выручил и согрел родной Маритуй. Леонид нашёл работу монтёра пути на Кругобайкалкой железной дороге. И семья Бородиных в полном составе стала жить в доме, который оказался жизнестойким. Он мало изменился, и в 2015-ом году выглядит так же хорошо, как и в 1967-ом.
Дом Бородиных 1967 г. Дом Бородиных 2015 г.
Байкал, Маритуй, любимые родители и сам Лёня Бородин стали героями произведений: «Год чуда и печали» и «Повести о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефёдова». В основе этих повестей детские впечатления Леонида Бородина. А впечатления эти прекрасные. Леониду Ивановичу всё в Маритуе было по душе: и земля, и люди. «…люди … сплошь хорошие и работящие – других не помню», - говорил он. Речь своих земляков, не всегда соответствующая литературным нормам, казалась ему самой правильной. Местные жители вместо слова «ущелье», говорили «падь», вместо «кедровник» - «кедрач», туннель употребляли в женском роде, рельс тоже был женского рода, говорили «рельса». И Леонид Иванович выбирает этот, привычный ему с детства язык. «Пусть уж мне простится, что так буду писать». И писал о них, людях, которые его окружали, которых любил: соседях, одноклассниках, солдатах, охранявших железную дорогу. Здесь мальчик, с самого раннего детства привыкший к слову «война», видел солдат и в мирное время. В «Повести о Нефёдове» он рассказывает об охране туннелей: «Кругобайкальские туннели охранялись солдатами, потому что шла война с Японией и японские диверсанты или самолёты могли добраться до железной дороги. А вывести её из строя труда не составляло, дорога шла среди крутых высоких скал, около 50 туннелей на пути. Около каждой тунели «грибок», и под ним круглосуточно солдатик стоит — винтовка с примкнутым штыком, патрон в патроннике, — и имеет право солдат стрелять без предупреждения, если кто подозрительный попытается проникнуть в тунель или опять же подозрительно высунуться из окна проходящего пассажирского поезда. А чтоб такого не случилось, как только пассажирский поезд трогался со станции Байкал в нашу тунельную сторону, проводники замыкали тамбуры вагонов, окна вагонов тоже замыкались особым ключом и занавесками закрывались, а пассажиров предупреждали, чтоб не смели пялиться в окна и тем более пытаться открывать их.» Но ребята, и Леня в том числе ходили куда хотели, потому что солдаты местных ребят знали в лицо.
В повести «Год чуда и печали» Леонид Бородин рассказывает, как произошла его первая встреча с Великим Байкалом. В то первое на байкальской земле утро он осматривал маритуйские окрестности, забрался на гору и сделал вывод, что горы существуют для того, чтобы на них забираться, а достигнуть горных вершин на вертолёте казалось ему кощунством. (И потом, став взрослым, не раз убеждался, что жизненные вершины нужно покорять самому, а не ждать когда тебя туда кто-нибудь подбросит.) С вершины крутой горы Лёня вдруг увидел в плотной завеси тумана «белое ничто». Это был Байкал, начисто скрытый от любопытных мальчишеских глаз. Байкал в первое для Лёни утро на этой земле словно играл с ним в прятки. В сказках бывает так: самое важное всегда скрыто для глаз, самое прекрасное некрасиво или незаметно. Это «ничто» сначала заставило мальчика удивиться, замереть на месте и фантазировать а что же там? А потом плотная завеса становилась лёгким флёром и открылся сказочный Байкал во всём божественном великолепии, во всей мощной красоте, и озеро стало для него всем: темой книг, родиной, жизнью, чудом, непреодолимым магнитом на всю жизнь.
Лёня с каждым днём любил Байкал всё больше. Ему понравилось, что Байкал и только Байкал называют славным морем. Это название ему казалось ласковым и торжественным одновременно. Байкал не уставал удивлять Лёню, а Лёня не уставал удивляться. Удивлялся, как может сковать мороз такое могучее озеро-море. Найчуднейшим зрелищем называл он тонкую границу между зимой и весной по побережью. Весной бывает так: Байкал ещё скован игольчатым льдом, а на горах цветут подснежники и багульник. Поляны удивляли разноцветьем белянок, жарков, колокольчиков, которых было в мае – июне так много, «будто кто-то по весне семена в кулек накидал, а потом горстями веером разбрасывал».
Жарки на байкальской горе
Удивляло богатство байкальской земли ягодами и орехами. Удивительными казались красные от брусники кочки в сентябре, удивляло, что заготавливали её в огромных количествах и использовали для многих целей. Удивлялся, насколько вкусны недозрелые вареные шишки и сравнивал их желтизну с цветом новорождённых птенчиков. «Передо мной и подо мной лежала страна голубой воды и коричнево-желтых скал. Передо мной был не просто красивый вид вдаль — передо мной был мир красоты, о которой мало что можно сказать словами, от него можно только пьянеть и терять голову. Чувствовать красоту мира — ведь это значит — любить! Это значит все прочие чувства на какой-то миг превратить в любовь, которая становится единственным языком общения души с красотой мира.»
Байкал подарил Лёне и чудо первой любви, о которой он проникновенно рассказал в повести «Год чуда и печали». Мальчик полюбил Римму Бархатову, которая училась в параллельном классе. В повести Леонид называет местом её жительства 80-й километр Кругобайкалки. На самом деле она жила в порту Байкал (73-й километр КБЖД). В порт Байкал Лазаревы (фамилия отчима Риммы, отец Риммы в годы войны был танкистом и погиб в Польше в 1945 году) приехали из Иркутска, когда девочке было десять лет, она перешла в третий класс. В посёлке тогда была только начальная школа, а после четырёхлетнего обучения часть детей уезжала учиться в посёлок Листвянку, а дети железнодорожников ехали в Маритуй. В порту Байкал она проучилась два года. А в пятый класс пришлось отправляться в Маритуй и жить в интернате. Леонид сразу обратил внимание на Римму. Она была красивой девочкой, серьёзной, сдержанной, молчаливой, вдумчивой, казавшейся взрослее других. «Со всеми остальными девчонками мы обходились запросто, не особенно выбирая выражения», - писал Леонид Иванович. А с Риммой такой тон был невозможен, ей нельзя было сказать: «Эй, Римка, кинь книгу!» Многие ученики тоже чувствовали характер девочки, они также замечали необычность Лёни Бородина, который также очень сильно отличался от ребят. Одноклассница Леонида Галина Ивановна Зотова говорит, что Лёня был очень начитанный, употреблял в речи такие слова, которые маритуйским ребятам были неведомы. Римма тоже заметила необычность Лёни Бородина, он отличался от других учеников тем, что очень много читал, многое знал на память: если задавали учить отрывок из большого стихотворения, он учил его всё и запоминал надолго. Особенно любил Лермонтова. Знал наизусть целые поэмы. Он стеснялся говорить Римме о своих чувствах, не решался пригласить её погулять после уроков, а мог только сказать: «Давай, я тебе стихи почитаю». И девочка с удовольствием слушала стихи и удивлялась начитанности и отличной памяти Лёни. Она и сама любила читать книги, но времени на чтение не хватало. Вечером в интернате гасили свет, включать его после отбоя было нельзя (никто и не пытался), Римма же под одеялом включала фонарик (фонарики давали ученикам родители, чтобы они шли к поезду по тёмному Маритую) и читала книги, стараясь, чтобы никто не увидел свет.
Ученица Римма Бархатова Римма Бархатова в конце 60-х годов
Римма в повести Леонида «Год чуда и печали» не простая девочка, она юная богиня Ри, дочь князя Байколлы, то есть самого Байкала и младшая сестра Нгары, то есть Ангары. Она так красива, что на неё можно смотреть всю жизнь и жить только этим. И он, простой маритуйский мальчик, превозмогая страх и боль, вызволяет её из плена старухи Сармы. Ри становится ученицей Риммой, забывает своё божественное прошлое, забывает Лёню и очень холодна с ним. А Лёня считает часы и минуты до того момента, когда сможет увидеть Римму в школе, выходные без неё – пустое время, а каникулы просто страшны. И мальчик с нетерпением ожидает конца выходных и каникул, хотя школьники, наоборот, с нетерпением ждут их прихода.
Наверное, в такие дни, когда Римма Бархатова уезжала из Маритуя, и слагал Лёня красивые легенды о Байколле и его прекрасной дочери Ри, и сам становился их участником. Через много лет эти детские фантазии и ощущения станут основой повести «Год чуда и печали», в которой мы увидим Лёню, маленького худенького мальчика, при виде которого старуха Сарма только хохочет, а потом всё-таки освобождает Ри из своего плена, но лишает героя счастья, обрекает его на безответную любовь. Двойника Сармы герой видит среди маритуйских жителей, это старуха Васина, которая лечит болезни травами и заговором. Внешнее сходство – вот всё, что объединяет Сарму и Васину. Сарма жестока в своём мщении, Васина добра, продляет людям жизнь. Сарма пугает мальчика смертью родителей в случае, если он расскажет тайну, а Васина говорит: «Таких тайн нету, что дороже отца с матерью!» Прообразом симпатичной автору героини повести стала маритуйская жительница, которую ещё хорошо помнят старожилы, фамилия её на самом деле была Васина, а звали её Анной. И она действительно знала травы и лечила людей, лечила и заговорами, то есть врачевала словом и целительными силами байкальской земли. А на Байколлу с его длинной похожей на байкальскую пену бородой в повести очень похож дед, которого Бородин называет «Белым дедом». Этот дед тоже жил в Маритуе на самом деле, но, к сожалению, старожилы не смогли вспомнить его фамилию. Скорее всего, звали его Григорием, так как Васина называет его Гришей, а имена маритуйскмх жителей в повести сохранены. Получается, что героев и, по всей видимости, события повести мальчику подарил Маритуй, Байкал. Только очень бережно облёк он реальность в нежную золотистую обвёртку сказки.
Когда уход в мир поэзии и природы не спасал и ждать Римму становилось совсем невыносимо, Лёня, спрятавшись в товарном вагоне, приезжал в порт Байкал и иногда видел издали свою «божественную» девочку, не показываясь ей на глаза. Когда ей сказали, что Лёня приезжает в порт, она спросила его, зачем он ездит в её посёлок, он не решился сознаться и сказал, что просто катается на поезде.
Уже перелистнув маритуйскую страницу жизни, Римма училась в Иркутске в Школе военных техников, жила в общежитии. Леонид тогда учился в Улан-Удэ. Он приехал к Римме в Иркутск, пришёл в общежитие, она в это время с девочками собиралась идти в кино, спросила Лёню, как он здесь оказался. Он ответил: « Так просто, проходил мимо, зашёл.» Римма с подружками ушли в кино. Так кончилась эта встреча.
И только будучи совсем взрослым Леонид Бородин скажет Римме Бархатовой, что любил её. Он подарил ей книгу с автографом: «…если на минуту представить, что не было в моем детстве всего того, о чем рассказываю, то жизнь моя потеряла бы цвета, то подумалось бы, что я прожил жизнь при пасмурной погоде, ни разу не увидев солнца, что будто исчез бы чистый свет, теплым и грустным лучом сопровождавший меня всю жизнь по непрямым дорогам жизни!
Хранит Римма Семёновна Щербакова книгу, изданную в Австралии, которую давно прислал ей по почте Бородин. На книге автограф:
«Римма! Эти строки ты встретишь в книге, которая, конечно же, – фантазия. Но главное в ней – правда! И ты ее узнаешь, несомненно. Все эти годы мне хотелось хоть как-то отблагодарить девочку Римму Бархатову за то, чем она была в моем детстве. Очень хочется думать, что мне удалось это сделать. Спасибо тебе. Бородин».
А Римма Семёновна написала в своем альбоме с фотографиями: «Леонид Бородин, писатель, написал удивительную книжку о нашей жизни в Маритуе, о нашем детстве, я ему очень признательна».
Как-то она пришла на вечер Леонида Бородина в Иркутске и подарила ему цветы. Поговорили мало, Леониду Ивановичу нужно было срочно улетать в Братск.
Жизнь у Риммы Семёновны сложилась. Она вырастила троих детей. Долгие годы была в женсовете Иркутска, сделала много хороших дел для города. Активная сторонница озеленения родного города, наверное, любовь к зелени вынесла из байкальского детства. Из окна своей квартиры любуется на лесок, насаженный её руками.
Интересную, богатую делами и впечатлениями жизнь, хотя и тернистую, прожил Леонид Бородин.
Разошлись дороги этих людей. Вот, кажется, и вся история. Нет Леонида Ивановича. Но остались его чудесные книги о детстве, о чуде неразделённой первой любви. И в жизни не кончились чудеса, ещё одно произошло летом 2015 года. Римма Семёновна неожиданно получила пригласительный билет в своё детство. Её пригласили в Дом Литераторов на детский спектакль по повести «Год чуда и печали». Они с двоюродной сестрой Леонида Бородина, Ниной Леонидовной, которая в детстве и юности бывала в Маритуе, с удовольствием посмотрели спектакль, увидели картины своего детства. Римма Семёновна и Нина Леонидовна были очень благодарны всем, кто работал над спектаклем, а после спектакля сфотографировались с юным артистами.
Р. С. Щербакова (справа), Н. Л. Никоноренко с юными артистами
После спектакля они, конечно, вспоминали детские годы, которые пролетели-промчались быстрым поездом…
Ярким жарком горел семафор на Кругобайкалке, тысячами семафориков светили жарки, полыхала багульником гора за школой, радуясь вместе с детьми окончанию каждого учебного года, ярко горело и тихонько, день за днём, отгорало пионерское детство маритуйских ребят. Вырастая, ребята покидали Маритуй. А вместе с ними уезжали и многие коренные маритуйцы, потому что после строительства обходного железнодорожного пути работы становилось всё меньше.
Сейчас от пяти школьных домов не осталось ничего. Часть этих домов была разобрана на дрова, часть на бани, часть вывезена в Слюдянку для строительства. О школе напоминает только ровная площадка да тополя, стоявшие когда-то рядом со школой. А на месте интерната сохранился только фундамент. Ровных площадок, где когда-то стояли дома, немало. Сейчас в Маритуе чуть более десятка жилых домов. Давно нет ни школы, ни больницы, ни клуба, ни даже магазина. Старики, доживающие там свой век, вынуждены ездить за продуктами в Слюдянку и проводить в дороге целый день. «Нет Маритуя»,- с болью в голосе говорят местные жители.
Не хочется верить, что Маритуй доживает последние дни. Больно за посёлок, воспитавший и взлелеявший замечательного писателя. Это земля Леонида Бородина. Если кто приезжал к нему в Москву из Сибири, он спрашивал: «Ну как там Байкал?». Значит, и Маритуй, посёлок, который так любил Леонид Иванович, считал своей родной землёй, постоянно навещал, а, приехав в Маритуй, был одухотворён, светел. А светлые люди светлы везде и при любых обстоятельствах. Тёмными ночами в тюрьме пишет свои светлые книги. Девочку, не отвечающую на его чувство, боготворит и благодарен судьбе, за то, что она была в его жизни. Военное и послевоенное детство считает самым светлым временем, наполненным чудесами. Замечательно сказал писатель о своей родине «…в моей привязанности к байкальским местам было нечто чрезвычайно счастливое, и это с очевидностью выявлялось всякий раз, как удавалось попасть в родные места: я получал реальную поддержку для продолжения жить и быть самим собой…».
Хочется надеяться, что Маритуй возродится, воссияет его звезда, пусть в каком-нибудь другом качестве. Ведь здесь живёт душа Леонида Ивановича Бородина. Этот посёлок он любил больше сотни тысяч других и сделал его бессмертным в своих произведениях.
Лежит у подножия Маритуя, как прежде, голубой Байкал, а Леонид Иванович говорил, что голубой цвет воды – это улыбка Байкала. Вблизи посёлка есть голубые скалы, голубые от растущих на них незабудок. Может, скалы тоже улыбаются? И всё помнят? Потрясают светлые сосенки, растущие на голых скалах, настоящие адаманты наших дней. Значит, есть надежда…
Маритуй. 2015 г. Сосны на скалах