Бабушеры
«Бабушеры» - так назывался пансионат под Сухуми, где мы отдыхали с матерью в 1979 году. Условия отдыха по тем временам были великолепными. Бильярдные, уютно укрывшиеся в беседках с резными стенами, украшенными вьющимся виноградом, оборудованный пляж, волейбольные площадки, каменные корпуса, хранящие в номерах приятную прохладу в часы самого изнурительного зноя, и, конечно, сверкающее ультрамариновое море, каждое время суток разное. Утром, когда полуденная рябь еще не подняла со дна осевшую за ночь муть, оно было прозрачное, как стекло. Днем, покрытое барашками, разогретое за день на солнце, уже не столь прозрачное, но зато ласковое и теплое. К вечеру оно успокаивалось, и становилось похоже на застывшее желе, по которому до самого берега пробежала дорожка, отражающая красное закатное солнце.
Мы с моим приятелем Максимом, с которым познакомились на отдыхе, каждое утро в 7 утра приходили на пляж, и пользуясь моментом, пока видимость под водой была замечательная, охотились за рапанами. После, немного замерзшие, но счастливые, и с добычей, которую, как охотничий трофей, с гордостью несли в целлофановом пакете, шли на завтрак. В течение дня мы с ним наблюдали за играющими в тени беседок в бильярд, или болели на солнцепеке за распаренных волейболистов. После матчей было особенно приятно окунуться в прохладную морскую воду, смыть усталость и зной, которые накапливались за время сидения на трибунах. Там же, за трибунами, на камнях ловили ящериц и кузнечиков, словом, весь день был заполнен хлопотами и занятиями, которые диктовал нам наш детский возраст и фантазия. В нашем тесном детском мирке мы питали помыслы и интересы, в которые взрослым прохода не было, ибо их прагматизм и здравый смысл закрывали для них двери в сказочные чертоги наших детских фантазий.
Итак, наш отдых был вполне невинен, пока не случилось одно событие, очернившее меня, а заодно и мою матушку, как главную ответственную за мое поведение. Один мой поступок, вполне невинный, с моей точки зрения, вдруг сообщил мне некие демонические черты, сделав меня в глазах общественности начинающим злодеем и преступником, который далеко пойдет.
Однажды я искал своего друга и подошел к окнам его домика (наряду с каменными корпусами, в пансионате имелись и деревянные строения на 1-2 семьи). Внутри никого не было, и я из детского любопытства и без всякой задней мысли заглянул в окно. Только и всего. К несчастью, меня видела соседка, подруга его матери, которая живописала ей мое поведение, как если бы я собирался забраться к ним в форточку. То, что я, заглядывая в окно, планировал ограбление, ни у кого из тогдашних взрослых совков, находящихся на отдыхе, не вызывало сомнений. Я начал то и дело ловить на себе опасливые взгляды в столовой и аллеях, все показывали на меня своим знакомым, приглашая их еще раз поразиться глубине моего грехопадения в столь юном возрасте. Мне до сих пор удивителен тот контраст между незначительностью моего поступка и масштабами реакции, которая на него последовала у тогдашней отдыхающей публики. Ловя на себе осуждающие взоры, я стал вести себя вызывающе, - корчить рожи и демонстративно отворачиваться, или, напротив, заносчиво выставлять себя на показ, чем усугубил общее мнение о своей закоренелости и неисправимости. Было мне 12 лет. А это, как известно, тот возраст, начиная с которого, по Сталинскому уголовному кодексу, уже можно было расстреливать за особо тяжкие преступления (для интересующихся историей, – согласно постановлению ЦИК и СНК от 7 апреля 1935 года «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», было предписано: «...несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания»).
И теперь, спустя почти 40 лет, я понимаю, что тогдашней публике очень не хватало Сталина (как его не хватает и очень многим из моего сегодняшнего окружения), чтобы было, куда написать донос (и получить за него поощрение), чтоб меня вместе с мамашей отправить бы с солнечного юга, куда мы проникли по чудовищному недосмотру компетентных органов, в места, не столь отдаленные, где и место всем (пусть ничего и не похитившим, но потенциальным) «проклятым расхитителям социалистической собственности».
Вот такое короткое воспоминание, несколько омрачающее светлый фон моего счастливого детства, ибо и по бокам яркого, залитого солнцем пространства часто теснятся темные, мрачные тени, как в бочке меда может таиться и ложка дегтя.
2.12.2015 г.