… самый счастливый пресамый счастливый… Долго ли продлится счастье? М-мм…?
Мишка спит в объятиях Светланки — не с кем словом перекинуться.
В круглосуточной вахте смысла нет, так сказала Оленька. Я признателен девочке за спасение, готов всецело подчиняться ей. Но не сейчас… до утра буду бороться со сном.
Я встал рядом с мачтой и стал смотреть вдаль. Лунная дорожка ожила под моим взглядом. Я населил зыбкую морскую тропинку самыми прекрасными воспоминаниями. Первая встреча… Первый вечер, ночная прогулка к океану… Горькие Оленькины слёзы и сладкое томление от сознания, что я здесь необходим. Сладчайшее головокружение и семь самых счастливых, исполненных величайшей радостью, дней.
Но даже на волне радужных воспоминаний не могу удержать бодрость. Всё больше клонит в сон. Я едва держусь на ногах.
Прошёлся от носа до кормы и обратно. Сел подальше от мачты и бортиков: если засну, жёсткое падение обеспечено.
Я закрыл глаза. И ураганы памяти понесли меня на остров Чунга-чанга! Но это были не просто ураганы, они теперь завьюжены на тех новых подробностях, что узнал от Оленьки. Я по-новому оценил каждое событие, за каждым сказанным по-английски словом я видел ясный смысл.
…Мы с Оленькой пробираемся в заросли густой травы близ беседки.
— Что они говорят… — пытаюсь растормошить Оленьку.
Но Оленька молчит.
Вождь и адмирал сидят за столиком, уставленном самыми лучшими блюдами и винами и поглощают яства. Капитан-адмирал часто и громко пердит.
— А кого стесняться? Мы не на званном приёме у короля, — адмирал громко расхохотался. — Даже у короля я не стеснялся. Терпит — значит, ценит!
— Твой король над мышами король. Такой же пердун. Ха-ха!
Разговор продолжается на испанском языке, наверняка про короля-пердуна.
Снова на английском, теперь про меня:
— Пока парень не начал понимать язык этих дикарей-недоумков, мы в открытую насмехались, что он урод, и жёны его — уродины. Этот урод думает, что я не воспользовался правом первой ночи только из уважения к “Его величеству”, потому, что он человек иного мира, привилегированный гость, — последнюю фразу вождь произносит с обезьяньими ужимками. — А мы считаем их белыми уродами! Я просто брезгую: они бледные, как поганые рыбы бизи-буре, — Бало-мото наклоняется к адмиралу. — Вот скажи: стал бы ты с уродиной спать?
— Да ни за что! Они же белые, как черти. Мало нормальных баб, что ли?
— Этот бледный идиот с белыми уродинами спит. А с красавицей Порхающей Бабочкой спать не хочет.
Вождь и капитан захохотали.
— Почему они смеются, — спрашиваю Оленьку. — Я знаю, они говорят про меня и Порхающую Бабочку.
Но Оленька перевела слова вождя мягко, чтобы не расстроить меня:
— Он говорит, что ты спишь только со мною, а Порхающая Бабочка тебе не нравится.
Я чуть не выскочил из зарослей.
— Противный червяк — настучал!
Оленька едва уговорила меня сохранять спокойствие.
— Откуда, откуда червяк знает подробности нашей жизни?
— Порхающая Бабочка неосторожно сказала какой-то женщине, а та… Тс-с…
Отсмеявшись, адмирал вдруг меняет тон:
— Почему отпустили тех шестерых дикарей? — выговаривает капитан с недовольством.
— Каких?
— Из хижины сиреневого заката.
— Пусть умерят аппетиты! — тон грозный, но заискивающие нотки из уст вождя слышу впервые. — У нас цель одна — заработать большие деньги. Но роли разные. Они — ищут богатых клиентов, придумывают интересный сценарий, обеспечивают видеосъёмку и все прибамбасы. Ты — наше всё для безбедной жизни. Моя забота — порядок на острове и по возможности максимальное воспроизводство населения. У меня и так мужиков почти не осталось.
— Кобель похотливый, сам виноват в гибели мужиков. О цунами тебя предупреждали по рации за несколько часов. Где ты был? Прохлаждался в своей вилле на другом конце острова!
— За гибель людей я уже наказан. Сейчас я больше, чем кто-либо, думаю о нашем общем деле. Главное — мужиков сберечь. А то скоро мальчики будут во главе семейств.
— Баб много!
— Из женщин — можно бы Серую Сову, и та забеременела. Видать, в последний раз. Женщин нельзя трогать, бабы должны рожать мужиков. Тут ещё напасть: жизнь лишь начала налаживаться, непонятная болезнь унесла два десятка маленьких детей. Бало-гуру хотел списать на белых уродок, но побоялся мести со стороны матерей.
— Твои дикари вряд ли подняли бы руки на девчонок — они тупые и бессловесные, как овцы.
— Не скажи. Строптивые и своевольные. Они слишком доверяют белым чужакам. Больше, чем мне, — в голосе вождя была великая обида.
— Знаешь, почему? Потому что ты — такой же чурбан, как эти дикари!
Из-за криков обезьян не слышно ответ вождя. Ясно одно: он мелко выкручивается и оправдывается.
Я опять не сдержался и заставил Оленьку переводить.
— Вождь говорит, что от болезни умерло много детей, и теперь просит лекарства на случай, если болезнь вернётся. Бало-гуру подготовит список микстур.
— Что он про women говорил?
— Да-да, он не позволит трогать женщин этим противным матросам.
Оленька что-то скрывает… жалеет меня?
— Но мы не можем терять богатых клиентов! — кричал тем временем капитан.
— Не потеряем! Тут можно ещё больше денег зашибить. Для нас уродки — шанс: и население острова восстановить, и заработать ещё больше денег. Превосходный сюжет: белый парень и три его жены! Можно раскрутить интригу, какой никогда не было! Дикари бегут стадом, и не особенно пытаются убежать. Вот и Белый Кролик рад стать морским человеком. Он сам выйдёт навстречу. А эти — одна семья, к тому же одна беременна. Они не верят в сказки дикарей. Они будут спасаться с отчаянием обречённых. Хорошо бы дождаться рождения ребёнка. Представляешь, интрига! Девчонки, да ещё ребёнок. Это многократно повысит цену представления!
— Но клиенты не могут ждать! Да ладно, что есть — то есть. Материалов предостаточно, кинокамеры можно до поры убрать.
— Твои парни всё упаковали, пока ты здесь прохлаждался.
Я тормошу девочку:
— Ну переводи же, что они говорят!
Бедная Оленька говорит совсем неуверенно:
— Вождь говорит, что отвечает за благополучную жизнь на острове, и ради этого не будет соглашаться на сиюминутную выгоду.
… Я прошёлся по палубе, сделал несколько энергичных движений для бодрости, присел рядом с Оленькой и нежно коснулся её волос.
— Моё счастье…
Оленька спала спокойно, впервые за несколько месяцев.
Моё счастье, хрупкое, готовое в любой момент разбиться о неодолимый утёс острова, который мы вчера покинули.
Я ещё немного подумал о своём счастье, и снова мысли вернули меня назад, к тем дням, когда наша жизнь висела на волоске.
Два дня назад я это видел своими глазами. Но сейчас я сидел на краешке старого дивана посреди Тишайшего океана, обнимал Оленьку и как бы её ушами слышал, как капитан-клоун говорит:
— Всего пять человек.
— Шесть. Вы забыли про Дальний Берег…
Distant shore… О чём они говорят? Про другой конец острова? Нет — про бунтаря-отшельника!
— Пять! Разве не помнишь безуспешные попытки найти его в прошлые годы. Дальний Берег превосходно знает остров и прячется так, что его невозможно отыскать.
— И всё же шесть! Этот парень говорил про дикаря. Всего-то пару слов. Но нетрудно понять, где живёт смутьян — в покинутом городе.
Многоногий Червь, гад, подслушал! Или неосторожным словом перед скрытой камерой несчастного туземца выдал я?
С корабля вернулся Бало-гуру. Он был сильно возбуждён. Приблизившись, сразу стал что-то говорить.
Бало-мото резко прервал его:
— Какая информация? Какой скандал?! Их давно никто не ищет. Они — потерянные в океане песчинки.
— Нет, не потерянные. С корабля спаслось две трети пассажиров. Отец старшей девчонки и родители маленькой живы. Это люди известных фамилий, влиятельные в своей стране. Они пытаются найти дочерей. И целят именно в наш остров. Если вдруг станет что-то известно, отвечать придётся не только за все старые и новые преступления, но и за похищение иностранных подданных. Не пытайтесь опять дурачков-дикарей сыграть — не поможет. Может, вернуть тех шестерых?
— Ты знаешь, как непросто переломить сложившиеся за два десятилетия традиции. Взять, и вытащить из семей кормильцев?! Дикари добродушные? Дай повод — нас скормят рыбам!
— Может, белых девчонок вернуть родителям за хороший выкуп? — шаман был не на шутку встревожен. — Всё же иностранные граждане, можно на скандал нарваться. Если информация просочится… А она просочится наверняка…
— Кто ж тебе заплатит выкуп? — адмирал совсем грубо прервал шамана. — Знатные, но нищие родители? Страна, которую трясёт от кризисов? В Советах не то, что выкуп, на пропитание едва зарабатывают. Там экономический кризис, каких у нас полвека не было. И где гарантия, что пришельцы ничего не разузнали? А для сочащейся информации — вот! — и клоун одной рукой перегнул стальную вилку. — И что — ты в посольство побежишь? Вот тогда мы точно на скандал нарвёмся.
— Когда влиятельные родители доберутся до острова, всё будет закончено. Главное, чтобы пленники не сбежали, — голос вождя был уверенным, но пальцы нервно теребили и сжимали салфетку. — Плот под контролем Многоножки. На лодке уплыть невозможно, но лодки тоже под надзором.
Опять вмешался адмирал:
— Исключи любую возможность побега, привлеки ещё людей.
— Это нелегко. Здесь любят пришельцев. Я теряю авторитет, — последнюю фразу Бало-мото сказал театрально-трагическим тоном. — Среди дикарей брожение. Одна девчонка-салажонка уже… — вождь замолчал. Видно, не хотел раскрывать особенности семейной жизни на острове. — В общем, чуть не устроила бунт. Едва удалось погасить.
— Покарать!
— Смутьянка наказана, но, боюсь, будет хуже.
— Покажи чудо, прояви власть, удивляй, пугай, поражай воображение, сочиняй фольклор. Мне ли учить тебя технологиям повиновения, — клоун-адмирал постучал указательным пальцем по голове вождя. — Но контроль и покорность нужно усилить.
Я чувствовал, как трепет Оленьки нарастает. Мы бежали, бежали дальше, за скалу. Оленька едва дождалась момента, когда мы уйдём за пределы слышимости.
— Миленький, папка жив! — девочка обнимала меня, она говорила, говорила, перебивая свои же слова. — И Светланкины родители. Они нас ищут. Но нам нужно срочно бежать. Намного быстрее, чем думала. Завтра! Завтра! Завтра! Не показывай вида… Будто ничего не произошло!
— Зачем бежать? Куда? На другой конец острова?
— Да-да! Ещё дальше!
… Плеск волн о брёвна вернул меня к действительности. Я сжал в объятиях милую, родную Оленьку. Девочка не спала. Она лежала с открытыми глазами.
— О чём думаешь, родная?
— Неужели папу и маму увижу? Ты не думай! Они будут рады, что у меня такой муж… но Светланка… Ты же не против, если Белочка вернётся домой?
Я ложусь и обнимаю Оленьку. Конечно, родная, пусть возвращается к родителям. Милая Белочка — представляешь, какая для неё трагедия будет. Но мы поступим благоразумно, лишь бы всем было хорошо. А хочешь — найдём остров только для нас двоих.
Ещё хочу сказать о счастье быть вдвоём. Но Оленька спит, лишь иногда вздрагивает всем телом. Тогда сжимаю девочку в объятиях, и она успокаивается.
Знаю, что могу уснуть, но всё становится безразлично. Слышал в детстве, что замерзающим на морозе в какой-то момент становится тепло и комфортно. И они засыпают, чтобы больше… Вот бы мне так ус…
Всё! Подъём! Резко вскакиваю. Мутнеет в глазах.
Хожу по плоту взад-вперёд. Бормочу под нос: ах, баломуты, всё отладили, зверюги! Оленёнка и Светланку хотели сгубить! Людоеды! Всех тюрем мира мало, чтобы хватило вам наказания… или, напротив, не хватило… запутался. Всё отладили, тираны, комфорт для гнусных убийц создали!
Хожу по плоту хожу по плоту. Перемалываю в уме каждую сказанную два дня назад фразу:
— В прошлом году мистера V чуть не ужалила змея, — вновь выговаривает капитан.
— На нашем острове давно нет ядовитых змей. То была совершенно безобидный зелёный уж, — оправдывается вождь.
— Неважно, клиент испугался, мы перед ним виноваты. Даже самых неядовитых уничтожайте! Нашим клиентам ничто не должно мешать. Мобилизуй всех жителей. Змей на острове быть не должно! Никаких!
Шаман перебивает:
— Подумаешь, зелёная змея! Мистеру V стрессы полезны. Зажирел маленько. А вот у нас из-за нехватки мужчин придётся выдавать оставшихся женщин за двоюродных братьев. Ещё несколько таких охот — и скоро придётся создавать семьи из родных братьев и сестёр.
— Тебе-то какая забота? — клоун-адмирал противно щерится и смеётся.
— Ты генетику не изучал? Близкородственные браки — путь к вырождению. В том году из-за цунами… за цунами… Мы и так комбинируем, как только возможно… только можно… На наше счастье белые уроды… белые уроды…
… Я подошёл к старому дивану и опустился на колени перед Оленёнком. Ущербная луна освещала долгожданную улыбку Оленьки.
— Милые девочки… Спите. Я буду охранять ваш сон. Я всё сделаю, чтобы мы спаслись. Нам необходимо добраться до большой земли, чтобы подлый вождь и коварный шаман предстали перед заслуженным наказанием. Чтобы разогнали страшное тайное общество. Чтобы прекрасные люди бало-боло обрели счастливую жизнь на прекрасном острове. Чтобы нам вновь вернуться в ставшую родной деревню… если родители разрешат.
Я уткнулся носом в старенькое платьице Оленьки и вдохнул родной запах.
— Правда, приплывут чужие, чуть менее хищные люди, привезут законы хищного общества. Но я сделаю всё, чтобы этот остров был райским уголком для бало-боло и для нас: меня и двух прекрасных девчонок.
Жаль, оставил на мангровом острове загон от акул. Я разделся донага и, держась за верёвку, нырнул в океан. Блаженство окутало с ног до головы. Раствориться навсегда в этой невесомости… Но! Побоялся уснуть.