Наши узкие долблёные лодки медленно продвигались по ленивой, покрытой ряской реке. Мы шли то по открытой воде, то среди корней огромных мангровых деревьев. Часто нам приходилось проплывать под их причудливыми арками.
Капитан Луи был прав, что оставил вельбот в деревне маронов. На таком широком судне, с торчащими в разные стороны вёслами, нечего было и думать пробираться сквозь эти заросли. Было тихо. Только попугаи время от времени орали дурными голосами где-то в ветвях. Иногда какая-нибудь коряга при нашем приближении вдруг оживала и, бодро извиваясь, спешила прочь. Капитан Луи рассмеялся, видя мой испуг, и объяснил, что это аллигаторы, которые могли бы стать очень опасными, будь они чуть менее пугливы. Я с ужасом и омерзением смотрела на их отливающие золотом спины, маленькие злобные глазки и ярко жёлтые, как у птенцов, пасти, усаженные частоколом острых зубов. Не дай Бог встретиться с такой тварью во время купания.
Внезапно налетела туча москитов, и мы забыли обо всех неудобствах, да и об аллигаторах тоже. Проклятые насекомые лезли в глаза, в нос, в рот, в уши и пребольно кусались. Отгонять их было так же бесполезно, как отгонять туман. Даже мароны, служившие нам проводниками, недовольно поёживались и отплёвывались.
Наконец, когда москиты им окончательно осточертели, они повернули лодки к берегу и намазали свои обнажённые тела речным илом, от чего стали выглядеть ещё страшнее, чем прежде.
Капитан Луи тоже намазал сочной жирной грязью лицо и кисти рук. Матросы, чертыхаясь и подшучивая друг над другом, последовали его примеру. Вскоре весь наш маленький отряд походил на стадо перемазавшихся свиней.
Я замотала голову платком так, что остались видны только глаза, а руки, поколебавшись, всё же вымазала грязью.
Одна только Леди Гилфорд избежала этой унизительной процедуры. Она порылась в своём мешке и надела на руки чёрные атласные перчатки, а на голову чёрную кружевную вуаль, подвязав её вокруг шеи газовым шарфом, чтобы гнус не лез под вуаль снизу. Это выглядело довольно комично в сочетании с мужскими кюлотами из грубого полотна и мужской рубашкой итальянского покроя. Вся её одежда была исключительно чёрной. Словно она даже теперь пыталась соблюдать траур. Леди в странном, полу мужском наряде сидела впереди меня и гребла коротким веслом, посверкивая перстнем, с крупным сапфиром на черной блестящей перчатке. Впрочем, обезопасив себя от москитов этим поросячьим способом, мы все выглядели даже ещё комичнее, чем моя госпожа.
Весь остаток дня мы мерно гребли, плывя по сонной реке под пение москитов. Между тем, берега становились всё более крутыми.
Ситайя, плывший в передней пироге, вдруг перестал грести, привстал, отчего его лодка сильно закачалась, и сказал, указывая веслом куда-то вперёд и вправо:
-Каменный человек! За ним будет удобное место.
Мы налегли на вёсла и вскоре причалили к песчаному плёсу, далеко вдававшемуся в русло реки. Потом, около получаса ушло на то, чтобы разгрузить лодки и вытащить их на берег. Пока матросы были заняты этим делом, мароны, вооружённые абордажной саблей и мачете, принялись расчищать едва заметную, заросшую лианами тропинку, медленно продвигаясь вверх по склону холма. Был ещё яркий солнечный день, но все торопились, зная, как внезапно темнеет в тропиках.
По счастью нам удалось засветло добраться до вершины холма. Вершина оказалась голой и каменистой. Там стоял только устрашающего вида идол, высеченный из серого камня. У ног его было сложено из серых камней некоторое подобие алтаря. На алтаре были какие-то бурые пятна, слишком похожие на засохшую кровь. Я невольно содрогнулась и принялась уверять себя, что это кровь животных, а может, и вообще не кровь. По крайней мере, нигде в окрестностях нашей поляны, человеческих останков не обнаружилось.
Зато здесь дул свежий ветер и, к моей великой радости, совершенно не было москитов. Стоя на вершине, мы оказались выше самых высоких деревьев и могли вдоволь налюбоваться океаном джунглей, окружавшим нас со всех сторон, и настоящим океаном в туманной дымке позади нас, изгибами реки, красивыми холмами, скалами, возвышавшимися среди буйной зелени.
Когда солнце коснулось горизонта, вся панорама окрасилась в мрачный багровый цвет. И мне показалось, будто джунгли залиты кровью. Крови становилось всё больше и больше, и вот смертельный мрак поглотил весь мир.
До наступления темноты, нам удалось собрать хворост для костра и натянуть между деревьями парус, снятый с вельбота, на случай возможного дождя.
Я очень устала и, спросив у леди, не нуждается ли она в моих услугах, принялась стелить постели. Наконец, после утомительного дня, мы смогли принять горизонтальное положение. Я с наслаждением растянулась на твёрдой каменистой почве у ног истукана.
«Возможно, я лежу на том самом месте, где недавно лежал мой Френсис», - думала я, под треск сучьев в огне, грызя свой сухарь и кусок солёного мяса. Тревога за судьбу этого шалопая не оставляла меня и с каждым днём только росла. От пламени костра окружающая тьма казалась гуще чернил. Только костёр, блики, пляшущие на лицах, да бриллиантовая россыпь звёзд во всё небо.
Ночь прошла спокойно. Мужчины по очереди несли караул. Меня и леди Гилфорд от караульной службы освободили, потому, что мы – женщины. Маронов не трогали потому, что они не имели понятия о дисциплине.
Я проснулась на восходе. Всё вокруг переменилось. Идол уже не казался уже таким страшным и злым. Наш холм, словно корабль, медленно плыл по морю розоватого тумана, из которого то там, то здесь торчали отдельные скалы и вершины лесистых холмов.
Мы наскоро позавтракали солониной и сухарями, запили это водой, с добавлением нескольких капель рома, и принялись за труды. Большую часть продуктов спрятали от хищных зверей, заложив камнями. Капитан распределил грузы, проверил у всех обувь и оружие. Я получила выговор за то, что у моего пистолета выпал кремень, а я по неопытности этого не заметила.
Хоук выдал мне новый кремень, и я закрепила его в зажиме курка. Когда неполадка была устранена, мы двинулись в путь. Впереди шли мароны – наши проводники и мачетерос. Они расчищали заросшую тропу от лиан и молодых стволов бамбука. Продвигались мы медленно. Я то и дело оглядывалась то на невиданные цветы, то на ярких тропических бабочек. Одна очень милая бабочка села мне на руку. Крылышки её перестали мелькать, и я залюбовалась ею. Сначала крылышки были сложены, как закрытая книжка. Потом вдруг «книжка» раскрылась и я увидела, что рисунок на её бархатных крылышках удивительно похож на изображение человеческого черепа. Я вздрогнула, бабочка улетела.
Местность становилась всё более холмистой. Под ногами то хлюпала болотная жижа, то попадались каменные россыпи. Камни были мокрыми, многие из них качались. Подвернуть ногу тут было легче лёгкого.
К полудню нас ждало радостное открытие. Мы вышли на чью-то тропу, уже очищенную от лиан. Продвигаться по ней стало значительно легче.
Ситайя внимательно рассмотрел срез на лиане и заявил, что дорогу расчищали железными орудиями. Это давало надежду, что мы вышли на след отряда Джонсона. Ближе к вечеру, наши следопыты нашли бумажный пыж. Это значило, что кто-то здесь стрелял из ружья. Развернув этот обгорелый клочок бумаги, капитан обнаружил обрывок какого-то текста на английском языке.
Следующий ночлег оказался самым неудобным. Спасть пришлось на сырых камнях. Досаждали москиты. Спасение было только в дыму костра. За всю ночь никто так и не уснул, кроме леди Гилфорд. Она как-то умудрилась устроиться на камнях в причудливой позе и выспаться. Вуаль и перчатки надёжно предохраняли её от гнуса.
Утром, после завтрака и досмотра оружия, мы снова двинулись в путь, злые и усталые. У небольшого водопада мы устроили дневной привал. Мужчины разделись догола и хорошенько освежились под струями водопада. Нам, женщинам, пришлось удовлетвориться только умыванием. После купания все прилегли на траву. Тут меня сморил сон. Но долго спать не пришлось. Едва только я впала в забытьё, нас снова подняли, и мы продолжили путь.
Ближе к вечеру, усталые, искусанные, исцарапанные, с больными от камней ногами, мы вышли на большую поляну у подножия крутого холма. Здесь было большое кострище, а в земле остались колышки от палаток. Видимо, капитан Джонсон разбивал здесь лагерь. Большая куча золы свидетельствовала, что отряд провёл здесь много дней и ночей. Тут же рядом, под навесом из веток, нашёлся большой запас сухих дров. Пока мужчины разбивали лагерь и натягивали тент, мы с моей госпожой отошли в сторону, чтобы сделать кое-что подальше от мужских взглядов. И тут я увидела ноги. Я вскрикнула, но леди прижала меня к своей груди и зажала мне рот .
Это был первый труп. Он лежал ногами к нам, лицом в папоротниках. У башмаков были наискось стёрты каблуки. Полосатые чулки грубой вязки чуть сползли и сморщились. Из бока у него торчала длинная стрела с чёрным опереньем, сделанная из тростника.
Леди срубила своим мачете папоротник, мешавший увидеть его голову. Лицо мертвеца оказалось изъеденным до неузнаваемости, на нём копошились какие-то насекомые. Голова моя закружилась, я упала на колени, и меня вырвало.
-Чёрные волосы, - сказала леди, - это не Френсис.
Я отвела взор и увидела второго мертвеца. Этот лежал ничком. У него была проломлена голова. Несколько молодых побегов бамбука проросли сквозь его тело и торчали из спины, равнодушно расправив листья навстречу вечернему солнцу.
Только теперь я осознала, что если перед нами люди из отряда Джонсона, значит… тело Френсиса должно лежать где-то неподалёку.
Нам мой крик прибежал капитан Луи и Ситайя с двумя матросами. Они сжимали в руках мушкеты и напряжённо оглядывались по сторонам.
-Ещё один! – мрачно сказал капитан. – Если это те, кого мы искали, их должно быть восемь.
-Это сделали красные люди, - сказал Ситайя, деловито рассматривая стрелу. Только они делают наконечники из камня и дерева. Мароны куют железные наконечники.
Я зарыдала. Леди Гилфорд увела меня под тент.
Матросы продолжили обследовать местность вокруг лагеря. Всего они обнаружили шесть полуразложившихся трупов. Четверо были убиты стрелами. У двоих были проломлены черепа. Тростниковые стрелы то с бамбуковыми, то с кремнёвыми наконечниками, ружейные пыжи обнаруживались всюду и в большом количестве.
Двое из убитых имели золотистые волосы. Но, ни один из них не походил по приметам на Френсиса.
Однако Леди Гилфорд всё же не удовольствовалась внешним осмотром. Она вынула нож и аккуратно вспорола обоим правую штанину. Приметного родимого пятна выше колена ни у кого не обнаружилось.
У одного из убитых на плече корсары нашли татуировку в виде бригантины, мчащейся на раздутых парусах. Жиль Болячка сказал, что у Джонсона была точно такая же татуировка, и что это, как пить дать, он.
В карманах мертвецов были найдены мелкие незначительные предметы – трубки, кисеты, игральные кости. Но ни оружия, ни даже ножей не было. Видимо, «красные люди» всё унесли с собой.
-Ну, что ж теперь мы знаем, что это не людоеды, которых ты, Бетти, так боялась. Людоеды не оставили бы тел, – философски рассудила леди.
-Почему-то меня это мало утешает, Ваша светлость, - ответила я.
- Не кисни, моя радость, главное, что Френсиса среди них нет. А, кроме того, двоим из отряда удалось скрыться.
-Хотелось бы надеяться, что они живы, - вздохнула я. - Но куда в этих джунглях убежишь без товарищей, без припасов? Уйдёшь от краснокожих, попадёшь к испанцам.
-Если они сильные люди, то выживут, - пожала плечами графиня, - а если слабые, пусть уступят своё место другим.
-Как Вы можете говорить об этом с таким спокойствием, Ваша светлость, ведь возможно, что Френсис - Ваш сын.
-Даже если так, он уже не в том возрасте, чтобы прятаться под моё крылышко. Я ищу его только для того, чтобы передать ему свои права на наследство и просто посмотреть на него. На какие либо сыновние чувства с моей стороны было бы глупо рассчитывать.
Голос леди был ледяным и спокойным, но она вдруг отвернулась от меня и быстро отошла прочь, как порой делают люди, желающие спрятать слёзы.
Между тем, корсары выкопали общую могилу и сложили туда все шесть найденных тел. Матрос с одутловатым, малоподвижным лицом, по прозвищу пузырь, прочёл короткую молитву, и они засыпали яму землёй и установили крест, связанный из двух бамбуковых палок.
Едва они успели это сделать, как на джунгли внезапно упала ночная тьма. Капитан расставил часовых, а остальные присели вокруг костра. Все хмуро молчали. Никто не выпускал из рук оружия. Даже фляжка с ромом, пущенная по кругу, не вызвала обычного оживления, и вернулась опустошённая только наполовину, что среди корсаров было неслыханным делом.
Мне вдруг стало совестно, что я втянула столько людей в свои поиски. Все они теперь рискуют жизнью только для того, чтобы выяснить, жив ли Френсис. А между тем, с чего я взяла, что их жизни менее ценны, чем жизнь Френсиса, или моя?
Ночь показалась мне необычайно длинной и тёмной. Я то дремала в обнимку с пистолетом, то просыпалась. И это повторялось тысячу раз. Стоило кому-либо глубоко вздохнуть, или повернуться не другой бок, как все открывали глаза.
Наутро капитан, прежде чем отдать приказ о возвращении, решил ещё раз хорошенько обследовать местность при свете дня. Выступать в обратный путь планировалось после обеда, с тем расчетом, чтобы заночевать у водопада, а не на тех мокрых камнях, где мы провели прошлую ночь. Он хотел найти либо недостающие тела, либо какие-то следы, которые могли бы поведать нам о судьбе людей Джонсона. Но находка оказалась совершенно неожиданной.
Сначала леди Гилфорд обратила внимание на большую кучу камней, сваленных у подножия высокого утёсистого холма. Ей показалось странным, что камни эти не были покрыты мхом. Видимо, куча образовалась совсем недавно.
Когда же капитан приказал разобрать кучу, то оказалось, что за ней скрывался вход в рукотворный тоннель, уходивший в недра холма. Над аркой входа в камне были искусно вырезаны изображения глаз. Грин сразу же заявил, что это и есть вход в подземный храм, как его описывал испанец.
Капитан Луи, в сопровождении двух матросов, обследовал тоннель и, вернувшись, сообщил, что он заканчивается тупиком, и в нём ничего нет. Тогда леди Гилфорд выразила желание лично осмотреть загадочный ход. Она приказала мне зажечь потайной фонарь, который я несла в своём мешке. И мы вошли в темноту загадочного прохода.
Это оказался прямой коридор, шириной футов в пять, высотой – футов восемь, вырубленный в массиве серого песчаника. Стены были покрыты рельефными изображениями каких-то фантастических полулюдей-полуживотных и невиданных птиц. Футов через сто мы подошли к хаотическому нагромождению камней, преграждавшему дальнейший путь.
Леди Гилфорд присела на корточки перед завалом и внимательно его осмотрела.
-Странно, - сказала она, - камни, которыми завален проход, совсем не похожи на стены и потолок тоннеля. Это не был простой обвал. Эти камни нарочно принесены сюда кем-то.
Я и, сопровождавшие нас капитан и Ситайя, согласно закивали головами. Камни завала были явно более тёмными, чем стены.
Леди открыла дверцу фонаря, вынула свечу и поднесла её к щели между камнями завала. Пламя наклонилось и затрепетало.
-Есть тяга, значит, по ту сторону завала тоннель продолжается. Всего и дел, что разобрать камни.
-Камни большие, - возразил капитан Луи. - Их будет очень нелегко сдвинуть с места..
Между тем, леди легла на откос кучи и поднесла свечу ближе к потолку.
-Поздравляю Вас, капитан, - сказала она. – Завал разобрать невозможно.
-Почему? - сказали хором я и Луи.
Леди Гилфорд, молча, указала на верхний камень кучи. Луи подошёл ближе и даже засунул руку между камнями вблизи потолка.
-Ах, вот оно что! – сказал он, – камни навалены сверху через вертикальную шахту, которая соединяется с потолком нашего тоннеля. На нашу кучу сверху давит огромный столб камней. Возможно, высота составляет сотню футов, а может быть, и больше. Эта страшная тяжесть давит на камни завала, не давая их растащить. Но даже если мы сумеем вытащить одну глыбу из кучи, весь столб камней в шахте осядет, и завал останется таким же неприступным, как был.
-Если только это не вызовет обвала потолка, - добавила леди Гилфорд.
-Проще было бы отыскать верхнее отверстие шахты на склоне холма и попытаться осторожно разобрать камни сверху. Но вытаскивать такие глыбы из глубокой шахты… Тут нужно строить ворот с подъёмным барабаном. Такая работа может занять много месяцев. Кроме того, нельзя исключить, что верхний камень в шахте может оказаться большой глыбой, заклинившей выход из шахты. Если это так, она практически неизвлекаемая. По крайней мере, я ,на месте неизвестных строителей, именно так бы и поступил.
-Получается, что Джонсон искал именно этот тоннель, но найдя его, не смог разобрать завал, - сказала леди.
-Получается, что так, - согласился капитан. – А потом его отряд атаковали индейцы и всех перебили.
-Но двое же остались, - возразила я.
Капитан тяжело вздохнул и сказал:
-Правильнее сказать, что мы не нашли их трупов. Возможно, они лежат где-то совсем рядом, или где-то очень далеко. Джунгли большие. Пойди - поищи. Даже если их пощадили стрелы краснокожих, шансов выбраться из этих лесов очень мало.
-Их мало, но они есть, - возразила я.
-Так или иначе, нам пора уходить, если мы не хотим остаться здесь навечно, - ответил капитан. – Всё, что мы можем, это молиться за них. Если даже они живы, то они уже далеко отсюда. Не вижу причин продолжать поиски.
-А как же сокровища? – вкрадчиво спросила леди Гилфорд.
-Даже если они существуют, как их достать? Для этого потребуется много времени, много людей, много инструментов. Ничего этого у нас нет. У нас всего двенадцать человек и припасов на два дня.
-Нас четырнадцать, - возразила леди Гилфорд.
-Я имел в виду, что только двенадцать из нас пригодны для такой тяжёлой работы.
Возразить было нечего, и мы поплелись обратно к выходу. После тьмы тоннеля, яркое солнце ослепило нас. Капитан приказал сворачивать лагерь и собираться в обратный путь. И работа закипела. Я собрала наши мешки, свернула одеяла в скатки, пополнила фляги водой из ручья. Леди Гилфорд сидела на камне и задумчиво чертила что-то концом своего мачете на золе кострища.
Наконец, сборы окончились, и капитан построил наш маленький отряд для очередного досмотра. Он ,не спеша, проверил обувь, оружие, у всех ли удобно сидят скатки и вещевые мешки. Когда он подошёл близко к нам, Ситайя наклонился к самому его уху и сказал:
-Плохо дело, капитан, за нами следят.
-Следят? С чего ты взял? – насторожился Луи.
-Птицы замолкли, - ответил марон.
-Тем более, надо уходить, - решительно сказал Луи, - пусть разведчики краснокожих видят, что мы уходим и не покушаемся на их клады.
Этот разговор происходил вполголоса. Но я слышала всё, потому, что стояла совсем близко.
Луи внимательно осмотрел заросли, окружавшую поляну и скомандовал:
-Идём.
Вся наша небольшая колонна двинулась в обратный путь. Впереди, как обычно, шёл Ситайя, за ним капитан, потом матросы. За матросами шла леди Гилфорд, за ней – я. Замыкал шествие Мбопа, племянник Ситайи.
Вдруг, где-то впереди и слева от нашей тропы раздался странный звук, похожий на крик какой-то птицы, и на нас посыпался целый ливень длинных тростниковых стрел.
Раздались крики раненых и громкие проклятья. Гулко грохнул мушкетный выстрел, потом ещё один.
-Не стрелять! – крикнул Луи, – быстро отходим к тоннелю.
Снова воздух наполнился свистом, и смертоносный дождь обрушился на нас.
Мы бросились бежать. Кто-то из корсаров обогнал меня. Это был огромный детина с широкими плечами. При новом залпе одна стрела вошла ему между лопатками, и он упал ничком, прямо передо мной. Я споткнулась об его тело и тоже упала. Это произошло как раз вовремя, потому, что две стрелы, предназначенные мне, пропели прямо надо мной. Я вскочила и побежала дальше.
Леди Гилфорд поймала меня за шиворот и, что-то крича, указала мне на зияющее жерло тоннеля. Я поняла, что в ужасе чуть было не пробежала мимо спасительного укрытия.
Несмотря на запрет стрелять, позади снова раздались два выстрела. Но кто и в кого стрелял, я не понимала. Ведь вокруг поляны были только джунгли, заросли которых время от времени извергали смерть.
До входа в тоннель оставалось всего несколько шагов, когда одна стрела воткнулась мне в ногу, пониже ягодицы, и я снова упала.
-Скорее вырви стрелу! – крикнул мне пробегавший мимо Ситайя. – Стрелы отравленные!
Сам он не мог мне помочь, потому, что тащил на спине безвольно обвисшее тело Мбопы.
Я перевернулась на спину, задрала ногу, ухватилась обеими руками за стрелу и попыталась вытащить её. Но стрела сидела очень крепко, и я не добилась ничего, кроме адской боли, от которой потемнело в глазах.
Снова налетел смертоносный ливень. Вокруг меня одна за другой втыкались в землю стрелы, словно вырастали какие-то диковинные цветы, с оперением вместо венчиков. Я до крови закусила губу и ещё раз рванула стрелу. Стрела нехотя стала выползать из раны. Казалось, будто я сама себе палач, и вытягиваю свои собственные жилы. Вдруг стрела подалась и вырвалась. Наконечник был длинный, зазубренный, весь красный от крови. с повисшими в зазубринах клочками мяса.. Моего мяса. От одного его вида мне стало дурно.
Я вскочила, вернее, попыталась это сделать. Но ноги меня совершенно не держали. Они стали слабыми, будто тряпичными. И я снова растянулась. Всё было как в кошмарном сне, когда хочешь убежать, но ноги не слушаются.
Ко мне подбежала леди Гилфорд. Из спины её торчали две стрелы. Но графиня как будто не замечала этого. Она схватила меня за лямки вещевого мешка и поволокла в темноту тоннеля.
-Спасибо, Ваша светлость, - сказала я, но язык у меня заплетался, словно у пьяной. В глазах начало двоиться.
Помню, меня волокли по земле, мимо чьих-то башмаков. Кто-то гремел шомполом, забивая заряд в дуло мушкета. Возбуждённые голоса, тяжёлое дыхание. Наконец, меня оставили лежать в темноте, у самого завала. Рядом лежал ещё кто-то. Он хрипло дышал и стонал.
Голос капитана Луи гремел в гулком пространстве тоннеля.
-Ситайя, держи под прицелом левый косяк входного отверстия. Болячка, держи правый косяк. Только кто высунется, стреляйте. Как выстрелите, сразу становитесь на колено, чтобы мы тоже могли стрелять поверх ваших голов. Только не палите все разом – задохнёмся от дыма. Кларисса, мы с тобой вторая смена. Ты держишь левый косяк, я правый. А вы, олухи, скорее заряжайте, ваш залп третий, если успеете.
«Кларисса? Кто это? – подумала я. - Я – Бетти, Леди Гилфорд – Мэри».
Грянул новый выстрел. В гулкой тесноте тоннеля он был просто оглушителен. Воздух наполнился пороховой гарью.
-Молодец, Болячка, - услышала я голос капитана, – ты всегда был метким. Заряжай пока, я держу вход под прицелом.
-Один готов, - хмыкнул Болячка.
Напряжённая тишина. Стук шомпола. Щелчок взводимого курка. Снова напряжённая тишина.
-Капитан, Бетти надо перевязать, - услышала я голос леди Гилфорд. – Разрешите!
-Давай, Кларисса! Череп, подмени её! Твоя цель – всё, что высунется из-за правого косяка.
Смутный двойной силуэт моей госпожи склонился надо мною. Она высыпала наземь содержимое моего мешка. Взяла потайной фонарь, вырубила огонь. Стало светло.
Потом, она вынула из своего пистолета шомпол и осторожно прощупала им мою рану.
-Там что-то осталось, сказала леди, кажется, осколок камня.
-Это обломок наконечника, - отозвался Ситайя. - Его надо скорее вытащить, пока яд полностью не растворился.
Я почувствовала сильную боль, это леди Гилфорд вспорола мне кожу ножом, расширив рану, и запустила в неё пальцы. Очень хотелось брыкаться и вырываться, но страшная слабость не давала мне пошевелиться. Я лежала, как выползшее из кадки тесто. Я застонала, но вместо стона получился хриплый вздох.
-Есть! – воскликнула леди. – Достала!
Потом она закрыла мою рану свёрнутым платком, и замотала ногу своим собственным шарфом.
Это было странное состояние. Я всё слышала, ясно соображала, чувствовала каждое прикосновение, но совершенно не могла пошевелиться. Я даже видела, правда, неясные и раздвоенные изображения, но не могла моргнуть, или перевести взгляд. Дышать становилось всё труднее, и мне стало страшно, что я задохнусь. Вся моя жизнь пробежала перед моим внутренним взором – мама, отец, Френсис, Молли. Потом, я провалилась в небытие.
Я очнулась от звука голосов. Долгое время я не могла понять, кто и о чём говорил.
Я застонала и пошевелила рукой. Несмотря на страшную слабость, мне это удалось, и рука моя коснулась чего-то холодного неподвижного. Я поняла, что это был труп.
-Эй, парни, Бетти очнулась, - услышала я голос леди Гилфорд.
-Ваша светлость, - сказала я. Слова получились невнятными, словно это говорил пьяный.
-Что, моя девочка?
-Я хочу пить.
Я попыталась сесть, но тело меня ещё не слушалось.
Чьи-то сильные руки подхватили меня подмышки и посадили, прислонив спиной к стенке тоннеля. К губам моим поднесли фляжку, и я с трудом сделала несколько глотков.
-Как ты себя чувствуешь? – сказал голос моей госпожи.
-Не очень, - ответила я. – А Вы, Ваша светлость? Мне приснилось, что у Вас из спины торчали стрелы.
-Это был не сон, – усмехнулась графиня. - Они тяжело ранили мой заплечный мешок. А ты глупышка всё порывалась тащить его за меня. Где бы я сейчас была, если бы позволила тебе это сделать?
-Я такая слабая.
-Это действие яда, - послышался голос Ситайи. - От этого яда человеческое тело перестаёт слушаться. Одно хорошо – яд растворяется медленно. Если сразу выдернуть стрелу, ничего не будет. У нас в одного марона попало шесть таких стрел, но он быстро выдернул их все и остался жив. Если же кто-то выдернул стрелу с опозданием, он может умереть. Но раз женщина с жёлтыми волосами уже начала говорить, значит, действие яда пошло на убыль. К утру она сможет петь и танцевать, если рана позволит.
-В нашем положении осталось только петь и танцевать, - мрачно заметил Жиль Болячка.
-Спасибо, Ваша светлость, Вы спасли мне жизнь.
-Правильнее сказать, отсрочила смерть, - сказал из темноты хриплый голос Черепа.
-А чьё это тело? – спросила я.
-Это Мбопа, - ответила леди. – Ситайя вытащил у него все стрелы, но он всё равно умер,
-Скоро мы все умрём, - пробурчал из темноты голос рослого толстого корсара по прозвищу Пузырь.
-Послушайте, что я скажу, - вмешался в разговор Череп. – Мы здесь сидим, как крысы в норе. Через сутки у нас кончится вода. Помощи ждать неоткуда, ведь до деревни маронов три дня пути. Надо прорываться. Другого выхода нет. И делать это надо прямо сейчас, пока есть силы.
-Перебьют нас, - вздохнул Болячка.
-Ни черта не перебьют! – горячо зашептал Череп. – Ночь тёмная. Целиться им будет несподручно, хоть кто-то да прорвётся. Но даже если нас всех перебьют, всё лучше, чем сдохнуть от жажды в этой вонючей норе. И мы постараемся подороже продать свои жизни. Я уж точно, прострелю хотя бы одну размалёванную башку. А там будь, что будет.
-А как же Бетти? – возразила леди Гилфорд. – Она ещё слишком слаба.
-Ну, и чёрт с ней, - ответил Череп. – Наймёте себе другую служанку.
-Заткнись, Череп! – сказал Луи. – Мы её не бросим. Ты же знаешь закон Луи Призрака – своих не бросаем.
-Ты, капитан, мне рот не затыкай. Мы люди свободные и все имеем право голоса. Во-первых, она никакая не своя. Во-вторых, это из-за неё мы попали к дьяволу в задницу, и нужно как-то из неё теперь выбираться. В-третьих, другого выхода всё равно нет. Пойми, капитан, она в любом случае обречена. Останемся – сдохнем вместе с ней. Это не мы её убиваем. Это она нас тянет ко дну!
-К утру она будет в порядке – сказал Ситайя.
-Ты самый умный, черномазый? При свете дня, нас перестреляют, как куропаток, - мрачно усмехнулся Череп. - Да и сможет ли она бежать? Ведь она ранена в ногу.
-Значит, дождёмся следующей ночи, - спокойно сказал Луи. – тогда и уйдём.
-Да? – усмехнулся Череп. - А почему ты думаешь, что у краснокожих не хватит ума завалить выход камнями? Они могут бросать камни сверху, не подставляясь под пули. Благо все камни, которые мы отвалили от входа, лежат в двух шагах. За день они вполне успеют нас замуровать. Я бы предпочёл сдохнуть на свежем воздухе, а не быть погребённым заживо.
-Пока я капитан, вы будете слушаться меня, - всё тем же ровным голосом сказал Луи.
-Ты - капитан только до тех пор, пока мы этого хотим. Дать тебе чёрную метку, или обойдёмся без формальностей? Итак, кто за то, чтобы капитана отстранить, а избрать меня? Я - за. Что скажешь ты, Пузырь?
-Я согласен, - лениво процедил сквозь зубы Пузырь, Он говорил невнятно, видимо во рту у него была табачная жвачка. - Надо уходить, пока не поздно.
-Два голоса! – сказал Череп. – Теперь твоё слово, Болячка.
Жиль Болячка некоторое время молчал, видимо, колебался.
-Прости, Призрак, - наконец, выдавил из себя он. – Череп прав. Не время сюсюкать. Мир жесток. Девкой надо пожертвовать.
-Вот уж от тебя я этого не ожидал, - сказал капитан Луи.
-Итак, - удовлетворённо подвёл итог Череп, - три голоса против одного. Теперь капитан - я. И ты, Призрак, должен мне подчиниться.
-Ни черта я тебе не должен, - усмехнулся Луи. – Ты не опросил ещё троих.
-Каких троих? Этого черномазого и двух баб? А при чём тут они? Разве они члены команды?
-Можешь считать, что я их принял в команду.
-Поздно, Луи, это надо было сделать до начала голосования, - усмехнулся Череп.
-Они члены нашего отряда, наши товарищи, следовательно, должны голосовать, как все. Но если ты, Череп, интересуешься мнением команды, тогда тебе следует опросить ещё пятьдесят человек.
-Извини, матрос, - Череп нарочно сделал ударение на слове «матрос», видимо, старался подчеркнуть, что Луи низвергнут, - до них три дня пути. Мы опросим их, когда дойдём. А пока решение примем без них.
-Правда, Призрак, не упрямься, - вмешался Болячка, - Давай с нами. Чем нас больше, тем вернее мы прорвёмся. Нас трое, ты, Ситайя, дамочка твоя тоже смелая. Вшестером мы сила! А девица? Ну, значит, судьба у ней такая. Если бы был хоть один шанс, мы бы, конечно, взяли её с собой.
-Что касается меня, то я остаюсь с Бетти, - спокойно и холодно сказала леди Гилфорд. – Лучше смерть с друзьями, чем жизнь с предателями.
-Зря Вы так, леди, - жалобно протянул Болячка, - Мы же Вас не бросаем. Наоборот, мы предлагаем Вам шанс на спасение. А служанка Ваша обречена. Видно, такова воля Господня.
-Хватит, Болячка, - оборвал его Череп. – Нет времени на дискуссию. Через какой-нибудь час взойдёт луна, и прорываться будет поздно. Дама уже всё решила. Она остаётся. Воля дамы – закон. Теперь, ты Луи. Ты с нами?
-Я остаюсь, - ответил Луи, - мне с дамами приятнее, чем с вами.
-Жаль, - сказал Череп. – Ты был хорошим капитаном. Мог бы жить и снова стать капитаном, если бы добрался до судна. Но уговаривать тебя не будем – времени нет. Что скажешь ты, чернозадый, идёшь с нами, или остаёшься в этой могиле?
-Ситайя любит Призрака, - ответил марон. – Он мой брат. Ситайя остаётся.
И тут мне пришла мысль, что я одна гублю весь отряд, но я могу и должна всех освободить. Я пошарила у себя за поясом, нащупала гладкую рукоять пистолета, вытянула оружие из-за пояса.
«Вот и всё», - подумала я. – «Какая нелепость – эта смерть от собственной пули, когда вокруг столько возможностей умереть». Я зажмурилась и… как ни старалась, не смогла взвести курок. Я была ещё слишком слаба. Проклятый яд парализовал мои мускулы. Вскоре графиня заметила мои греховные попытки покончить с собой и отобрала у меня оружие. Мне не оставалось ничего другого, кроме как беззвучно глотать свои слёзы.
-Ну, и чёрт с вами, - злобно сплюнул Череп. – Итак, братва, валим за мной. Первый иду я, за мной, Пузырь, последним идёт Болячка. Дистанция – десять футов. Не отставать, но и не скучиваться. Идём тихо. Если нас обнаружат, не паниковать, бежим зигзагами к тропе. По кустам не стрелять. Бить только наверняка, если видишь цель. Бог за всех, и каждый сам за себя. Идём!
Я услышала шорохи. Видимо, корсары, стараясь не шуметь, надевали заплечные мешки, поправляли патронташи. Потом раздался тихий звук крадущихся шагов, хрустнул под чьей-то ногой мелкий камушек. Всё стихло. Была такая тишина. Казалось, никто не дышал, я слышала только стук собственного сердца. Потом, я услышала вой, потом вой многократно усилился, подхваченный множеством голосов. Потом – короткие щелчки, пение стрел, топот ног, два выстрела, почти одновременно, истошный вопль, ещё один выстрел, звук, похожий на лошадиный храп. И снова тишина.
-Кажется, всё кончено, - вздохнул Луи.
Все молчали. По всей вероятности, из нашего отряда в живых остались только мы четверо. Хотелось верить, что кто-то из троих, ушедших на прорыв корсаров, всё же выжил. Он доберётся до деревни и приведёт подмогу. Но никто из нас не мог себя в этом убедить.