Дмитрию Воронину
с благодарностью за сюжет
Небольшая залитая солнцем уютная деревенька посреди России.
Разгар июльского дня.
По протоптанной вдоль домов тропинке, иногда забегающей в спасительную тень растущих в палисадниках деревьев, а иногда выпрыгивающей на жгучий солнцепёк, идёт полный молодой мужчина в светлых шортах и белой смешной дачной панаме. Рубашки на нём нет, и его загорелые живот и плечи лоснятся от пота – жарко.
Следом за ним, трогательно ступая след в след, топают два совершенно одинаковых мальчика-близнеца лет семи в таких же нежно-белых панамках и коротеньких штанишках.
У каждого из белопанамной троицы в руках по светло-зеленоватому яблоку, от которого они время от времени откусывают по кусочку. Пространство вокруг них наполняет сочный аромат белого налива.
Ковёр густого ярко-изумрудного спорыша (он же мурыжник, муружник, гусятник, гречиха птичья, горец птичий etc.) сверкает на солнце каждым тянущимся вверх к теплу и свету листочком.
Издалека с выгона пахнет свежескошенной травой, а из садов – яблоками.
– Папа-а-а, ну когда будет ре-е-ечка? – слышится иногда тянуще-канючащий тонкий голосок.
– Скоро уже! – бодро и уверенно отвечает папа, отбрасывает подальше в сторону огрызок и, как ледокол, уверенно двигается вперёд, с видимым удовольствием дожёвывая большой яблочный кусок.
Мальчики семенят в кильватере и осторожно грызут почти прозрачные солнечно-нежные яблоки.
Навстречу им по тропинке идёт пожилая женщина в синем в мелкий горошек платье и белом ситцевом платочке.
– Марья Петровна! – вдруг резко останавливается и замирает мужчина, поравнявшись с ней. – Издалека и не узнал! Здравствуйте!
– Павлик?! – смеётся в ответ женщина. – И я тебя сразу не узнала! Здравствуй, дорогой! Приехал?
Павлик укоризненно смотрит на детей, и те почти хором тянут:
– Здра-а-авствуйте.
– Здравствуйте, – улыбается им Марья Петровна и спрашивает Павлика. – Твои?
– А то чьи же! – восклицает мужчина и, кладя руку на голову каждому мальчику, с гордостью представляет. – Тихон и Родион.
– А-а-а, – понимающе говорит Марья Петровна, – в честь дедушек назвали. На тебя похожи. Ты такой же был в первом классе.
– Точно! – смеётся Павлик.
Он широко улыбается и кажется раскрепощённым, но в душе остаётся испуганным школьником, трепещущим и стоящим навытяжку перед строгой всезнающей учительницей математики.
Дальше следует разговор о жизни – обычная беседа с докладами и отчётами, которые дают друг другу при встрече давно не видевшиеся люди, когда-то тесно связанные и не один год прожившие, что называется, бок о бок.
Павлик, отвечая на вопросы, сообщает о семье, занятиях, месте жительства и родственниках.
Впрочем, часть информации Марье Петровне известна – в деревне всё обо всех знают.
Мужчина душит в себе неизвестно откуда взявшийся детский страх и нарочито раскрепощённо переходит к лирическим воспоминаниям:
– Вы строгая были, Марья Петровна! Всё видели! Помню, в десятом классе: стоите у доски к классу спиной, какой-то куб в сферу вписываете и говорите: «Павлик! Не отвлекайся! Смотри на доску!» А откуда вы знали, что я на неё не смотрю?
– Ты молодец был! – хвалит его Марья Петровна. – Хоть и непоседа. Говорят, в Думе сейчас. Депутат?
– Да какой я депутат! – смеётся мужчина и добавляет. – Референт у депутата.
И чтобы сбавить пафос, пускается в воспоминания:
– И никогда не умел этот ваш квадрат в призму вписывать. Не работает у меня пространственное воображение!
– Зато как старался! Исполнительный был, хоть и отвлекался иногда, – хвалит его Марья Петровна. – И всё равно с медалью школу окончил!
Павлик краснеет от удовольствия, потом смущается, но поучительно и назидательно смотрит на мальчиков.
– Ну а вы как? – вопрошает её Павлик.
– Хорошо, Паша, – отвечает она, – вот только что из Питера вернулась. – Правнучка у меня родилась, так я ездила на неё посмотреть.
– А-а-а! – радуется Павлик. – Правнучка – это хорошо! Я в Питере часто бываю. На чём же ездили?
– На поезде.
– Сейчас в Питер хорошо ездить! Сел на «Сапсан» – и через четыре часа уже на месте, – улыбается бывший ученик.
– Нет, Паш, я простым поездом ездила, – не разделяет его восторга Марья Петровна.
– А что же не «Сапсаном»-то? Удобно! Я часто мотаюсь. Сел, не успел газетки просмотреть, коньячку выпить и уже на месте!
– Не поехала я на нём, Павлик! – говорит с лёгкой печалью учительница.
– Это почему же? – недоумевает тот.
– Не по карману, – разводит руками Марья Петровна.
– Да там билет-то недорогой! Четыре тысячи – и все дела! А в эконом-классе – и того меньше, тысячи полторы, – приводит весомые доводы референт.
– А ты знаешь, какая у меня пенсия? – теряет терпение Марья Петровна.
– Ну-у-у, тысяч сорок? – озабоченно прикидывает Павлик, собирая складки на лбу.
– Пятнадцать, – поправляет его учительница математики, – тут ни на какие «Сапсаны» не хватит, каждую копейку экономишь.
Павлик ахает и пристыженно переминается с ноги на ногу.
Беседа продолжается, но он никак не может избавиться от неожиданной неловкости, словно опять не смог вписать куб в сферу и произвести расчёты.
– Ты бы ко мне за яблоками зашёл, – говорит ему на прощанье учительница, – полный сад, девать некуда.
– Зайду, – смущённо и виновато говорит Павлик, – мои тоже не знают, куда их деть. А поговорить зайду.
Собеседники расходятся.
Марья Петровна идёт искать наседку с цыплятами, а Павлик ведёт детей купаться.
«Вот тебе и ромб в шаре!» – с досадой и стыдом думает он.
(«Конференция», Рига, 2015.)