Ошиваясь совсем рядом со своим сорокалетием,
Серёжа, Серж, Серый, Судак, Сергей Александрович
Удаков начинал понимать, что он дрейфует. И что
этот дрейф вполне заслуженный стиль жизни, не ина-
че… Как-то совершенно незаметно оптимизировались
сложные цепи поведенческих реакций, предположе-
ний, значений, оценок, поступков и установилась –
привычность. Замечательная и заслуженная челове-
ком форма его бытия, которую нельзя наладить по
инструкции. Она приходит как результат правильно-
го и максимального заполнения подсознания. При-
вычность – это большая премия за опыт и утомлен-
ную нервозность, которая отступает сама по себе.
Подтягиваясь к сорока, он, не задумываясь, при-
вык к тому, что у него четверо детей и что рядом с
ними кружит опытная птица. Она вывела их из своих
яйцеклеток с незаметным, но своевременным участи-
ем четырех счастливых сперматозоидов Сергея Алек-
сандровича, которым и посчастливилось перерастать
из его детей в людей.
Пара не только вила гнездо, расширяя его габари-
ты, но и развивала его территориальные границы. Со-
орудив себе деревянную заставу на летнее пребывание
всего выводка. Короче, на третий год всё построилось
и к нему мгновенно привыкли. Квикли – привыкли.
И теперь Серега, родом из настоящего среднего
класса, решил в этом классе остаться не только на вто-
рой год, но и на все обозримые самосознанием годы…
Жить невысоко и неброско, но всё-таки на всякий
случай – поближе к двери. На случай какого-нибудь
личного или общественно-политического землетрясе-
ния, поскольку родина всю свою историю находилась
в сейсмозоне или зоне внезапного эксперимента. А
это, знаете ли, генетика всё учитывала, учитывала,
накапливала, накапливала и передавала только тем,
кто если и не очень хорошо учился, зато жизнь начи-
нал понимать рано. Приблизительно для тех, из кото-
рых строили средний класс.
Годам к тридцати трём Сергей Александрович уже
стал лицом этого класса, так что перспективы были
очевидны – дрейфовать… Активно обрастая привыч-
ками существования, он особенно не болел тем, что
среди великолепных привычек у него завелись не то
чтобы с гамнецом, хотя, может быть, для кого-то со-
вершенно несносные.
Например, устройство его носа было таковым,
что и на протяжении половины жизни он вынужден
был сморкаться через каждые восемнадцать минут.
Сергей Александрович говорил: извините, потом уже
опять по этой проклятой французской привычке.
Извините – даже тогда, когда рядом никого не
было… О господи, французы – куда ж мы их так воз-
несли?! Понаблюдайте как-нибудь, что это за сорт?
Привычная жизнь хороша тем, что привычки, её
составляющие, позвякивающие от своей монотонно-
сти, настраивали на долголетие и предсказуемость.
Современный мудрец Серега Удаков, сам того не по-
дозревая, оказался внутри целой философии быта.
Нет. Он её никому не проповедовал. Поскольку она
самостоятельно подыскивала себе апологетов и, как
правило, никогда не ошибалась в выборе…
Таким образом, Удаков, чаще всего и сам того
не понимая, симпатизировал людям устойчивым, а
значит, и уравновешенным, казалось, даже флегма-
тичным. Людям, выработавшим привычки, которые
способствовали им всегда держаться на плаву, за счёт
определенной сбалансированности и внутреннего по-
рядка. Ярким примером такой теории мог быть сле-
дующий алгоритм: юность – «мальчик» должен на-
гуляться и получить образование. Нагуляться так,
чтобы семья казалась тихой, спасительной приста-
нью. Дальше – создав семью, мальчик должен поса-
дить дерево, родить сына и построить дом. Можно
было бы еще добавить, что мальчик должен подру-
житься с продукцией Гоззнака своей родины и веду-
щих стран мира, в том числе. Жену менять – только
если другой вариант – исключительная мера. С це-
лью воспитания, а также для полного использования
хранящихся в её природе невостребованными мате-
ринских инстинктов создать максимальные условия
для их реализации. Один-два ребенка – это, конечно,
хорошо, но это ещё не факт, что достаточно для тая-
щихся в её природе инстинктов, поощряющих другие
поведенческие фантазии или жалость к самой себе.
Поэтому – есть большой нокаутирующий удар,
когда детей много и мамочка, голубушка, квочечка,
такая податливая. Это значит что? Вон как муж лю-
бит, а если разобраться, чтоб мы без него с такой ора-
вой делали.
Дорогульский папуличка, наш золотой! Ну, у кого
это поставлено, как «Доброе утро»… Скажите? Нет.
Конечно же, есть, как говорится, однофамильцы, но
только те, что… дерево, сын, фазенда, бабки. Круго-
ворот семьи в природе…
Мягкий, удобный, последовательный режим суще-
ствования фиксировало утреннее солнце, по привычке
застрявшее между двух домов. Природа всегда жила
по привычке, а не по каким-либо законам самодоволь-
ства или ещё более того по «объективным законам»,
которые подсмотрел или придумал человек.
Короче говоря, получился ребус. Природа – по
своим «объективным законам» создала некий субъ-
ект, который и объявил себе подобным о том, что он
всё знает или почти всё, не хватает, мол, несколько
экспериментов на синхрофазотроне – в том числе, и
о её «объективных законах». Природа решила на это
не обижаться, пожалуй, даже никак не реагировать,
поскольку человек испокон века был хвастлив, непо-
седлив и глуп, но до крайности самоуверен и деловит
в вопросах самоуничтожения. Особенно чеканя шаг
по пути создания собственных благ и устройств, раз-
вивающих эти блага и удовольствия от них. Справед-
ливо было бы вспомнить о том, что всегда существо-
вали и другие примеры.
Дети, всем комплектом, существовали в режиме
«не мешайте папе собираться на работу», и он бла-
годаря этому, получая по привычке порцию детской
любви, спешил в метро к букве «А» в названии стан-
ции, на стене платформы. Зимой он ездил на метро, а
летом на «Тойоте».
Буква «А» на стене, в череде других букв, если
караулить поезд у этой приметы, предоставляла экс-
периментально доказанную возможность на оседлую
езду до станции, неподалеку от которой дожидалось
святое – работа. Она привычно встречала его зеленым
чаем, от которого, наверно, легче косятся деньги для
руководства фирмы, хотя справедливости ради, и для
представителей среднего класса тоже.
Месяц подходил к концу с показателями, по пла-
ну обеспечивающими премиальные. Сергей Алек-
сандрович мог теперь несколько дней манкировать,
но как и положено, сосредоточенно изображая муки
творчества, шнырял в интернете по теме расширения
себя в массовой культуре.
Плюс ко всему и другая мишура офисной жиз-
ни. За исключением человек семи-восьми, «нон-
конформистов» – все остальные в принципе по жизни
уже обозначились и, если и шалили иногда, естествен-
но не в ущерб общим правилам. Конечно, здесь есть
и свои приключения, и если их нет, то их обязатель-
но придумают семнадцать разновозрастных кобылиц,
бьющих копытом перевоплощенья и призывов, пуль-
саров, приманок и филейных капканов.
Сергей Александрович по этому поводу был трезв
и только иногда участливо мог пообещать кого-нибудь
из своих загадочных знакомых, тем самым поднимая
планку уважения в глазах всей соревнующейся груп-
пы. И ничего, если у него никогда не числилось в зна-
комых даже отдалённо похожих людей, которых он
описывал как ищущих своё пристанище. Женщины
живут надеждой и хорошо поощряют тех, которые
понимают их игру, не столько в продолжение рода,
сколько в результате – «ну надо же, хотя бы раз за-
муж выйти!» Звучит, как «ну надо же хоть раз выиграть
что-нибудь по лотерее!».
Смешно подумать, что для этого предназначалось
только это жизненное пространство, размером в во-
семь часов.
Жизненным пространством было всё жизненное
пространство!
Второй замгенерального, Зигмунд Ноевич, как-то
на вечеринке оказался бок о бок с Сергеем Алексан-
дровичем. Всё шло, как по вечеринке, люди заигра-
лись в тосты, и соседи за столом всякий раз искали
повод для самоизречений, практичности и выносли-
вости. Так вот, замгенерального спросил Удакова:
– Куришь?
Сергей Александрович уже два года как осознал,
что бросил, но тут быстро отгадал, что лучше соврать.
– Бросаю…
– Значит так – одна сигарета в день. Ровно в
одиннадцать ноль-ноль! Понял, чего бы это тебе не
стоило… И всё! Только одна сигарета, но в одиннад-
цать… Я – живой пример. Четыре года! Одна сигарета
в одиннадцать, я сначала сам не верил. Выхожу на
лестничную площадку и курю, сибаритствую и про-
щаюсь с нею до завтра. Попробуй! Здорово! Если кто-
нибудь скажет, что я всех задолбал этой своей мето-
дикой, можешь поступить как знаешь…
Зигмунд Ноевич, несмотря на нарядное имя и
отчество, человеком был деревенским, заводным и
обстоятельным. Родом из Украины, то ли с Нахапе-
товки, то ли с местечка такого сельского, как Чечель-
ник. Надо сказать, смог всё-таки прижиться в чужой
стране и не просто прижиться, а с блеском выучить
государственный язык, продвинуться в карьере и
придумать собственную методику устранения злост-
ной привычки. Сергей Александрович давно хотел
перебраться в его отдел, да не за что было до сих пор
зацепиться… А тут само пришло… И стали они с тех
пор как два ограниченно курящих агитатора борьбы
с куреньем встречаться в одиннадцать ноль-ноль, что-
бы перекурить.
Угощая друг друга сигаретами из приличных
стран, они оценивали их основные качества и особен-
ности, легко назначая вердикт. Сергей Александро-
вич, возьми да и окажись талантливым парапсихо-
логом, который придумал сформировать у «замгены»
теперь не только привычку курить единственную
сигарету, но и курить её исключительно с Сергеем
Александровичем, который буквально воспел эту ме-
тодику и решил остаться ей верен до конца. Зигмунд
Ноевич нуждался в сподвижнике и коллеге, волевом
и характерном человеке, в котором весь его отдел
давно зануждался.
Вскоре после смены кабинета для четырёх чело-
век на кабинет для двух человек, немного выросла
зарплата и всюду был разбросан его авторитет. Ну а
дальше он стал случайно попадаться на глаза всему
начальству. Попадаться и всё. Естественно, он никого
ни в чем не торопил, но зато свято верил, что кто-
то должен был сначала привыкнуть к его «попадани-
ям», а потом уже должен наступить нужный момент.
Привычка – показатель стабильности, основательно-
сти и предсказуемости, особенно, если это хорошая
привычка.
Возвращался с работы он точно по расписанию,
как заслуживающее уважения плавсредство от буквы
«Д» на платформе.
Кстати, его сегодняшнее возвращение домой было
в нескольких местах повреждено мыслями и стыч-
ками со своими собственными подозрениями. Точнее
– самоуверенным незнанием жены, которое обнару-
жилось как курьёз.
В конце рабочего дня, он по привычке просма-
тривал «почту», и вдруг – странный текст… Что-то в
роде того, что:
– Лола, у тебя всего двое… А когда настолько же
больше? Я поняла, что они меня съели… Мои любимые
дети едят меня, как само собой разумеющееся вкусное
и безотказное, не знаю даже, что – растение? Живот-
ное? Лакомство? А он? Как расписание электрички…
Или просто какое-нибудь правильное расписание…
«Да, подозреваю, что-то тут не то… или не так…»
– в Сергее Александровиче опять проснулся веду-
щий парапсихолог страны и не беспочвенно… Как-то
странно было читать о себе в третьем лице. С метафо-
рами. Надо срочно латать брешь…
Письмо совершенно случайно вместо Лолы, ко-
роче говоря, вместо подруги, оказалось в его почте.
Бывают же такие оплошности. Бывают и не такие…
В общем-то, ничего такого не было. Устала, конечно,
мать семейства.
«Куплю цветы! – с непривычки потянуло его в
сторону русского сентиментализма. – Детей повезу в
воскресенье в Царицыно, покататься на санках».
Чем дальше, тем более виноватым он себя чув-
ствовал – это была плохая подмоченная позиция.
Надо сделать вид… Ничего не случилось… Ничего не
получал… Главное же, что она жалеет обо всем, что
не такой она видела свою жизнь… Опять вспомнилось
ему… И что уже обо всем теперь жалеет… Да, ну его!
Все эти бабские перекаты! У нас ВВС, а них ПМС… и
всё тут.
В прихожей дети кинулись на него волной и едва
не повредили цветы, которые он выбрал интуитивно,
не обладая к этому никаким вкусом, а главное – при-
вычкой. Но ничего, как ни странно – сорвал аплодис-
менты.
– Дети, дети, дети – по одному давайте! Как же
вас много! – невольно вырвалось у отца семейства.
– Серьёзно? – тут же отреагировала жена. – А
сколько именно?
– Ладно тебе… Сколько есть – все мои! «Ну, а те-
перь старший козырь и игра сделана», – уже про себя
подумал Удаков. – Дети, в воскресенье в Царицыно,
кататься на санках.
– Ура! – пищало детское «ура»…
– Кто со мной? Поднимите руки? Все свои руки!
Вверх! Почему одна девочка не поднимает, а?
– У неё ногу свело… – улыбаясь всему сразу и все-
му по отдельности, сказала Лена.
– Значит, будешь у нас тормозом.
Всё остальное прошло незаметно и постепенно
привело Сергея Александровича в привычное русло.
Странно, он как-то в своё время не обратил внима-
ния, что его жена после секса, после душа, так ска-
зать. P.S. секса садилась за компьютер и что-то там
стучала… как она объявила – «для себя». Он же хватал
какой-нибудь кусок пищи, съедал его, окончательно и
быстро чистил зубы и валился в заслуженный и крат-
косрочный отпуск, если, правда, ничего такого не при-
снится – грузить что-нибудь или разгружать… ни дай
бог! Когда же на своём надувном матрасе подплыва-
ла она, время от него уже освобождалось, и они легко
покачивались к рассвету вместе. Идеальный вариант.
Обычный вариант – это ещё и несколько вызовов за
ночь, к детям. Пусть барабанит, она неплохо когда-то
писала… Видно, не отпускает…
Внутри зимы у Удакова находился день рожденья,
видимо, поэтому он жил этот месяц с другим значе-
нием, как бы настраиваясь к очередному своему появ-
лению на свет. В этом году, в свете того, что Сергеем
Александровичем достигнут возраст, который уже все,
не сговариваясь, зовут Датой или даже Круглой Да-
той, – дней рождений намечалось три. Один в кругу
семьи, второй в кругу сослуживцев и третий в кругу
друзей. Еще пару таких кругов и мероприятие могло
бы влиться в олимпийское движение.
Главный герой, которому уже почти принадле-
жало это «круглое» достижение, по привычке про-
думал всё до мелочей, до некоторых непроизвольных
реплик. Короче говоря, все три сценария празднова-
ния, которого история ещё не знала, изобиловали до-
машними заготовками импровизированного веселья.
А как же – такова школа!
Сорокалетие приближалось к Удакову все сорок
лет – иногда кружа мушинным шагом по цифербла-
ту, а иногда перешагивая сразу через несколько сту-
пенек или перематывая расстояния к нему, находясь
на высоте десять тысяч метров. Сорокалетие накапли-
валось, как чернозём в культурном слое двух веков,
неслучайно объединившихся между собой на глазах
очевидцев этого вполне безобидного события. Сорока-
летие наживало себе авторитет и особые полномочия
восприятия для его правообладателя среди куролеся-
щих в своих возрастах индивидуумов. Сорокалетие
продолжало триумфальную летопись семьи, предла-
гая себя в качестве её основы.
Надо бы завести себе пару-другую новых привы-
чек, а, может, и какую-нибудь отвычку… – мельком
посмотрел на будущее юбиляр – без пяти минут…
Короче говоря, он стал постоянно ощущать в себе
какую-то возню и психоанализ. Совершенно другую
возню он наблюдал дома, по тому же поводу… Дети
секретничали, перебегая дорогу своей тайне и вы-
давая её междометиями и внезапными вопросами.
Родственники с обеих наших сторон провели лёгкий
телефонный диспут, после чего Лена сказала:
– Ты так хорошо выглядишь и у тебя столько ещё
впереди… дорогой. Я рада, что ты такой обстоятель-
ный и уже становишься солидным и заманчивым для
современных нимфеток. Они уже вышли на охоту за
тобой… Будь бдителен, береги сердце… Если не бу-
дешь справляться – я всегда приду тебе на помощь…
– Вместе с тобой, – вежливо подчеркнул супруг
выделив, на его взгляд, главную мысль.
На работе происходила возня другого рода, там в
основном накалялась борьба за количество, а не за ка-
чество… Сосчитывались головы, литры, килограммы,
стулья, квадратные метры – поскольку начальство ре-
шило отметить это событие не в ресторане, а в офисе,
преобразив рабочую обстановку в праздничную.
Возня по поводу друзей, не успев возникнуть, тут
же улеглась. Серёга их всех обзвонил… Узнал, кто с
кем будет… Узнал по поводу удобного для всех ресто-
рана… Узнал кто что будет? И какие у кого и в чём
предпочтения… Позвонил в ресторан… Заказал смету
и сообщил точную дату. Потом отослал на счёт ресто-
рана залоговую сумму и думать забыл об остальном.
Накануне легли поздно – и ещё какое-то время
и не вставали бы вовсе и не суетились, но позвони-
ла на мобильный мама и сокровенным голосом ему
объявила, что он уже взрослый мальчик… уже очень
взрослый мальчик и что поздравлять сейчас его не
будет, потому что сделает это в очно-заочной форме…
За себя и за отца, которого не было на белом свете…
И в конце спросила: – Надеюсь, я первая?
– Мама, конечно же, ты у меня первая, во всем…
– подтвердил Серёга и завалился прочь от своей даты,
успев сообщить хронометристам: – Всё, видимо, по-
неслось…
Посыпались слова без подарков, слова как по-
дарки, подарки в сопровождении слов, и вот уже ве-
чером Сергей Александрович, Серёга, Серж, Серый,
тихо дрейфовавший до сих пор на льдине, успешно
пришвартовался к целому материку сорокалетних.
Об этом же раструбили букеты цветов и телеграммы.
Дети только через несколько минут отдали его взрос-
лым за стол.
В общем, сорокалетие наступило на него отличной
выучкой ораторов, их абсолютной искренностью и
трогательностью. Лена была лаконичным украшени-
ем новоиспеченного юбиляра и немалую долю гимнов
в его честь была вынуждена принять на себя.
Кульминацией дня рождения внезапно для всех
окружающих и для самого Сергея Александровича
явилось сообщение его жены о её подарке, который
можно было бы без всяких оглядок сделать сегодня
человеку состоявшемуся и умному.
– Ну, Леночка, не томи, как же так, никто до сих
пор не знает…
И тут её на самом деле близкая подруга Лола са-
мопроизвольно захлопала в ладоши и потом закрыла
ими лицо… Все стали смотреть на Лолу… и тогда вста-
ла с бокалом вина Лена и произнесла поздравление
другими словами, которые, как правило, встречаются
в хорошей художественной литературе. После такого
пленительного тоста потекли слюни у свечей, специ-
ально зажжённых для романтизма и неврастеничного
ожидания. Что в конечном итоге придало лицу Еле-
ны и стиль и рефлекс.
– Моим подарком мужу будет то, что скоро я уез-
жаю… – если описывать внезапно наступившее мол-
чание, то оно получилось неподражаемым… – Уезжаю
в Америку… Буквально на месяц – полтора.
– Что значит на месяц – полтора? Лена, переста-
вай шутить, хватит разыгрывать! – спасала положе-
ние её мама.
– Мою пьесу сначала просто взяли в русский те-
атр для студентов с русским языком… Даже не всю
пьесу, а несколько её фрагментов. Теперь же один
серьёзный киносценарист из Голливуда перевёл её на
английский по просьбе не очень большого, но профес-
сионального театра, намеревающегося её поставить.
Ну и вот в этой связи…
Лола неожиданно достала несколько американ-
ских журналов и газет, где были опубликованы ин-
тервью с госпожой Удаковой, её фотографии. Неболь-
шой текст для специального журнала.
Что тут сказать? Всё сорокалетие Удакова броси-
лось разглядывать пестроту американских органов
печати, не скрывая восторга и поздравляя Серёгу те-
перь не понятно с чем.
Словом, второй круг сорокалетия Сергея Алек-
сандровича прошёл под полным впечатлением от его
жены. Все уже обо всём знали и изъявляли желание
общаться.
Её неожиданный успех и первые симптомы при-
знания обрастали теперь новыми предположениями.
Хвалили её изо всех сил и в том числе за такого мо-
лодца, как Сергей Александрович.
На третий круг – встречу с закадычными друзья-
ми запросились их боевые подруги, а сорокалетнему
теперь уже Сергею Александровичу срочно надо было
корректировать бюджет и меню.
Вишь, Серёга, наши как услышали про Ленку,
сразу же захотели общаться… Мы-то с тобой чего
– мы к тебе все привыкли, а ты к нам… Ты, как го-
ворится, всегда по старой привычке под боком, если
что, а жена у тебя класс… Здорово! Серёга и четверо
детей!
Серёга простодушно улыбался и кивками головы
подтверждал всё ему сказанное, хорошо, очень хоро-
шо теперь понимал и другое…
Где-то он чего-то по привычке проехал, чего нель-
зя было проезжать…
– Лена, а как называется пьеса?
– Рабочее название, которое до сих пор не изме-
нилось, выглядит так: «Woman – female, wife – God!»
– Для тех, кто не знает английского, перевожу, –
заявил долго отсиживающийся среди своих юбиляр: –
«Женщина – самка, жена – Бог!»
После чего его льдину опять откололо и под пре-
красный ледяной ветер понесло, по всей видимости,
к пятидесятилетию.