Последняя победа

Пролог

      На живописной долине, примкнув к молодой дубраве, приютилась небольшая колхозная деревенька. Конец июля был жарким, и колхозники с раннего утра и до захода солнца трудились на раскинувшемся за лесом поле, убирая урожай. Дома оставались только старики и дети, которые с визгом плескались в протекавшей неподалёку речушке.

      В медпункте под авторитетной вывеской «Амбулатория» пожилая фельдшер запирала шкафы с лекарствами первой помощи и перевязочным материалом. Она совмещала три должности: заведующую медпунктом, фельдшера и акушерку родильного отделения на пять коек, примыкавшему к медпункту. В её подчинении была только одна санитарка Катерина, которая в это время домывала пол.

      - Поскольку я этой ночью у Аньки Громовой роды принимала, тебе, Катя, придётся в родильной сегодня ночевать, - говорила санитарке её начальница. - Нельзя же её с ребёнком одну оставить: роды тяжёлые были.

      Фельдшер ушла, заперев медпункт, а Катерина, вымыв руки, направилась в родильное отделение. Там в одиночестве лежала молодая мать, если не считать новорожденного, который мирно посапывал за ширмой в одной из пяти детских кроваток.

      Санитарка, добродушная пышнотелая баба, умело перепеленала новорожденного, который при этом разразился громким басовитым криком, и принесла его матери.

      - Готовься, Аннушка, - приговаривала она, - настал черёд кормить твоего богатыря. Вишь, какой он требовательный: нашего председателя за пояс заткнёт. А ведь необычна будет у него судьба,- продолжала она, внимательно вглядываясь в личико младенца, который уже притих и жадно сосал материнскую грудь.
      
Аня, жена колхозного тракториста Семёна Громова, крепче прижала сына к груди и взглядом, полным тревоги, посмотрела Катерине в глаза.
 
      - А что ты у него усмотрела, тётя Катя- Расскажи мне.

      Санитарка молчала, собираясь с мыслями.

      Дело в том, что Катерину в деревне считали если не колдуньей, то провидицей, поскольку её предсказания почти всегда сбывались. Так она могла безошибочно знать, кому в деревне угрожает смерть, и иногда семью, где находился тяжелобольной, предупреждала об этом. Катерина, возможно, спасла немало жизней, отговаривая бесшабашную молодёжь от рискованных поступков. И то, что неслушники погибали или калечились, упрочило её репутацию вещуньи.

      - Как сына назовёшь? - спросила она Анну.

      - Георгием - ответила та. - Мы с мужем давно решили его в честь Георгия Победоносца назвать, как будто знали, что сын родится.

      - И правильно сделаете. Много побед он одержит в своей жизни, но…

      - Договаривай! - просила Аня.

      - В другой жизни он будет жить, не как мы, другая жизнь у него будет, не похожая на нашу. Да ты сама это увидишь, своими глазами, а больше ничего не скажу, - закончила Катерина своё повествование, утаив от матери самое главное.

      - Геранька мой. Уже заснул, - ласково произнесла Аня, глядя на задремавшего у своей груди сына.

      Катерина забрала у неё младенца, положила его в кроватку, потом взяла принесённые из дома два термоса, налила в две тарелки густых щей и поставила две кружки чая...

      - Давай ужинать, Аннушка, - сказала она, пододвигая табуретку с едой к Аниной кровати, - вон солнышко уже на закат пошло. Да я и прилягу на кушетке возле твоего сыночка: устала я.

      Она улеглась за ширмой, и вскоре до Ани донеслось её похрапывание. Сама же Аня долго не могла заснуть: всё гадала о том, кем же будет её Георгий, когда подрастёт. А сердце её тревожно замирало в груди, когда она припоминала слова Катерины: чего-то та не договаривала, что-то знала об её сыне, но сказать не хотела, а расспрашивать Катерину о том, чего она сказать не хочет, было совершенно бесполезно.
 
      Так Аня незаметно заснула с мыслями о будущем сына, и снилась её миловидная девушка с золотистыми волосами, которую вдруг объяло пламя. Аня вздрогнула и проснулась.

      К чему бы такой сон? - думала она. - И как он может повлиять на будущее моего сына? Так, дурь это какая-то.
 
      И она вскоре забыла об этом сновидении.
      
      ЛЕС
      
      Деревушка Сторпилиха, всего в десять-пятнадцать домов, расположилась вблизи небольшой речки - притока большой реки, омывавшей крупный массив леса, на опушке которого и приютилась вышеупомянутая деревушка. Это был дремучий, но ухоженный лес, охраняемый государством в лице пожилого угрюмого мужика, жившего на кордоне в самом центре леса, на много километров раскинувшегося вокруг его жилища. Самого же кордона, живущие в окружающих лес деревнях и сёлах люди, никогда не видели, потому что всё жильё было окружено высоченным забором из брёвен с тремя рядами колючей проволоки поверх забора. Разумеется, это укрепление возбуждало любопытство сельчан, и о лесничем среди народа ходили самые невероятные слухи. Однако крепость его жилища служила ему надёжной защитой от волков и медведей в зимнее время.
 
      В типичной деревенской избе у самого леса жила семья Громовых, у хозяйки которой - Анны шесть лет тому назад родился сын, наречённый Георгием в честь мифологического героя. У Герки, как его звали в деревне, подрастала сестрёнка Оленька, которой уже шёл второй годик. У самого Герки, несмотря на малолетство, проступал крутой и своенравный характер. Так, несмотря на запрет родителей далеко заходить в лес, он мог часами идти по лесным тропам, пока не падал на траву и не засыпал. А проснувшись и ощутив голод, безошибочно находил дорогу домой. Получив от отца необходимую дозу порки, ребёнок с удовольствием ел мягкий душистый хлеб, запивая его парным молоком.

      Однажды Гера отправился в лес рано утром, когда в деревне собирали в стадо коров, позавтракав хлебом и парным молоком. Ему очень хотелось дойти до большой реки, которая омывала лес, и о которой он только слышал, но никогда не видел. Утренний холодок заставлял его идти быстрее по лесной тропе. Пока он шёл дубравой, могучие дубы грозно шелестели листвой над его головой.

      - Не ходи к реке, - шептали они, - вернись домой.

      Но малыш упорно шагал дальше. Вот уже начался берёзовый лес. Толстые стволы высоких берёз были похожи как сёстры-близнецы. Между ними не было кустов, и ноги мальчика скользили по мягкой низкорослой траве. Он шёл уже долго и очень устал, но берёзовый лес всё не кончался. Наконец малыш упал на траву и моментально заснул. Видимо, Гера проспал долго, потому что, проснувшись, увидел, как закатное солнце окрасило в розовый цвет стволы берёз.

      - К реке я выйду в другой раз, подумал он, - а сейчас вернусь домой, не то папанька больно пороть будет.

      Но не тут-то было: в каком бы направлении мальчик ни пошёл, ему казалось, что он удаляется от дома. Безмолвные берёзы одинаково-белыми стволами окружали его. Гера остановился и обеими ладошками закрыл глаза. А когда открыл их, то увидел перед собой незнакомую женщину очень странного вида. Она сидела перед ним на корточках и пристально смотрела на него. Солнце зашло, и её жгуче-чёрные глаза под чёрными бровями сливались в одно тёмное пятно. Чёрные волосы по обеим сторонам лица спускались до самой травы.

      - Заблудился, значит? - спросила она сиплым голосом.

      - НЕТ!!- дерзко глядя ей в глаза, крикнул Гера.

      - Молодец - засмеялась женщина хриплым смехом. - Хорошим пособником дьяволу будешь! Только для этого тебе второй раз родиться придётся. А теперь иди прямо, никуда не сворачивай и не оглядывайся.

      И она указала ему направление, куда надо было идти.

      Гера отошёл несколько шагов и, не утерпев, оглянулся: женщина стояла во весь рост, протягивая к нему руки, и что-то шептала. Ребёнку показалось, что из её глаз к нему тянутся какие-то чёрные лучи.

      До дома он дошёл, когда уже наступила короткая июньская ночь. Мать тихо плакала, сидя на кровати, а отец быстрыми шагами мерил избу. Гера бросился к матери и прижался к ней. Та вскрикнула и обняла его, разразившись запоздалыми рыданиями.

      - Что случилось с тобой, сыночек?! - вопрошала она.
 
      - Мама, я заблудился в лесу, и мне встретилась какая-то незнакомая тётя, вся чёрная, а из её глаз ко мне шли чёрные лучи. А ещё она про дьявола что-то говорила, потом велела мне идти прямо и не оборачиваться, а я обернулся и увидел, как она ко мне руки тянет и что-то говорит, а вместо глаз у неё большие чёрные ямы образовались.
 
      Отец подошёл ближе и слушал то, что говорил сынишка. Анна же, побледнев, читала молитву, и осеняла крестом голову и тело своего Герочки. Несмотря на недоброе предчувствие, она нашла в себе силы накормить и уложить сына спать, а им с отцом было не до сна.

      - Недоброе случилось с нашим сыночком! - плакала мать.

      - Подожди волноваться,- уговаривал её муж. - Возможно, пацанёнок всё это придумал, чтобы я его не наказывал.

      А наутро Гера горел, как в огне. Температура поднялась до сорока, он бредил и никого не узнавал, его дыхание было прерывистым, губы посинели. Родители срочно послали за фельдшерицей. Та пришла вместе с Катериной и, осматривая ребёнка, слушала рассказ его матери о приключении в лесу.

      - Да неужели он чёрную ведьму повстречал! - ахнула Катерина.

      - Ребёнка нужно немедленно везти в областную больницу,- прервала её фельдшер, пойду просить у председателя машину с шофёром.

      Когда у ворот послышалось урчание газика, фельдшер ввела ребёнку два лекарства, на что он никак не прореагировал. До больницы в областной город было три часа езды. За это время у Геры дважды останавливалось дыхание, и фельдшерица делала ему искусственное дыхание изо рта в рот.

      В больнице, мальчика на носилках бегом отнесли в реанимацию, оставив родителей за дверьми отделения. Фельдшерица уехала с той же машиной, а Катерина осталась у Громовых присмотреть за Оленькой.

      В реанимации Геру сразу же подключили к аппарату жизнеобеспечения, но это ничему не помогло: пульс не прощупывался, дыхание прекратилось, на мониторе шла прямая линия, что означало остановку сердца. Врач пытался применить непрямой массаж, но это тоже не дало никаких результатов. Шла седьмая минута со времени остановки сердца. Врач приподнял веки ребёнка и посветил в глаза фонариком.

      - Зрачки не реагируют на свет, - сказал он, налицо все признаки смерти. Отключайте аппаратуру жизнеобеспечения: мы его потеряли.

      Когда медсёстры принялись выполнять распоряжение врача, тело мальчика выгнулось дугой, из горла вырвался сдавленный крик, скорее похожий на стон. Медсёстры отпрянули от стола, а врач, кинувшись к ребёнку, приложил руку к сонной артерии. Она пульсировала. Мальчик вздохнул и открыл глаза.

      - Гера, ты видишь меня? - спросил врач, наклонившись над ним.

      - Да, - ответил тот, разразившись недетским хохотом и лукаво посматривая в глаза врача, отчего тому стало не по себе.

      Срочно был вызван консилиум врачей всех специальностей. Геру долго осматривали, но никакого отклонения от нормы со стороны психики и других органов обнаружено не было. Мальчик был абсолютно здоров. Врачи только развели руками и решили, что этот уникальный случай не укладывается в рамки традиционной медицины.

      - Заново родился ваш сын,- сказал родителям врач, передавая им Геру, - буквально из мёртвых воскрес.

      Анна, не веря своим глазам, со слезами ощупывала сына, пока Семён благодарил врача.
 
      Домой они вернулись только к вечеру, и после ужина, приготовленного Катериной, долго обсуждали происшествие с их сыном.

      - Неужели в лесу чёрная ведьма объявилась?! - со страхом воскликнула та. - Долго о ней ничего не было слышно.

      - А что же это за ведьма? - замирая от ужаса, спросила Анна.

      - Злая она, смерть на людей наводит, обидели они её чем-то. А вообще, это дело тёмное, и правду о нём никто не знает.

      - Герочка мой чуть не умер сегодня поутру, еле спасли…

      - Нельзя ему больше в лес ходить, - перебила Катерина излияния матери, - вторая встреча с ней уже не обойдётся.

      После происшествия с сыном жизнь у Громовых вошла в свою колею, хотя Герка, несмотря на строгий запрет, бегал в лес почти ежедневно, и был за это неоднократно порот отцом, но пока всё заканчивалось благополучно. А через год Геру Громова проводили в соседнее село Шустово в первый класс сельской школы.
      
      ТАЙНА  ЛЕСНОГО  КОРДОНА
      
      Жил в селе Шуство одинокий парень Колунов Антип. Жил он в развалюхе-избушке на краю села. Родители его умерли, когда ему не было ещё и семи лет. Соседки из жалости кормили Антипку остатками своих обедов, давали ему поношенную одежду своих детей, выросших из неё. Так он и жил. Нрава Антип был диковатого, избегал общения как со взрослыми, так и с детьми, и, возможно, поэтому о нём как-то позабыли и вспомнили только тогда, когда он превратился в высокого богатыря с вьющимися золотистыми волосами и голубыми глазами, обладавшего необыкновенно мощной физической силой. На него обратил внимание председатель колхоза, у которого умер лесничий, и лес охранять было некому.

       - Читать и писать ты так и не научился, хотя три года в школу ходил, а силы хоть отбавляй, - говорил он Антипу, - так эта должность как раз для тебя.

      Парню дали аванс, оружие, строительный инвентарь и проводили к старому дому бывшего лесничего. Лучшего Антипу и желать было не надо. Вскоре кордон имел тот облик, о котором уже сказано выше. Только построен он был на другом месте, в конце берёзового леса, в непроходимых зарослях молодых берёзок, которые по мере их роста он будет пересаживать для того, чтобы они не мешали расти друг дружке в ширину. Рядом было озеро, питавшееся родниками. Даже в летнюю жару вода в нём была чистой, прозрачной и очень холодной. Парень полюбил лес. Его очередные участки он тщательно осматривал, ухаживал за деревьями, убирал сушняк, подвязывал слабенькие, клонившиеся до земли деревца. И за несколько лет лес приободрился, сделался мощным и красивым.

      Как-то раз, обходя очередной участок леса, Антип наткнулся на три человеческих скелета, лежавших рядом. Их черепа были одеты в каски, ставшие им просторными. Одежда на скелетах истлела и висела клочьями на обнажённых костях. Рядом с каждым из них лежало заржавевшее оружие.

       - Эти бедняги ещё со времён войны здесь лежат, - подумал Антип.

      Он решил никому об этом не сообщать, а сходил в свою крепость за лопатой и вырыл глубокую и просторную могилу, куда положил всех троих бойцов вместе с их оружием. Могилу он тщательно заровнял и забросал её сухими прошлогодними листьями.

      Питался Антип за счёт охоты, убивая только по необходимости. Он понимал язык животных и растений и часто разговаривал с ними, Деревья шелестом своих листьев предупреждали его об опасности, и тогда он через невидимую посторонним глазом калитку проникал в своё убежище и запирался там.

      Однажды вечером, как только Антип заснул, что-то разбудило его. Около его ограды кто-то скрёбся, но это был не зверь: зверя он чуял сразу. Антип взял двустволку и вышел за ограду. Смеркалось. В летних сумерках он разглядел привалившуюся к ограде женщину, от которой исходил острый запах свежей крови. Антип легко поднял на руки израненную женщину, внёс в своё жилище и положил на деревянную скамью. Это была молодая красивая женщина лет двадцати. Её густые чёрные волосы, слипшиеся от крови, прядями спускались до самого пола. Лицо распухло, и было всё в ссадинах. Руки и ноги были изранены. Антип откупорил бутылку водки, намочил ею полотенце и начал протирать ссадины на лице и теле потерпевшей. Женщина открыла свои прекрасные чёрные глаза и долгим взглядом посмотрела на него. Заметив это, Антип влил ей в рот глоток водки, и она заметно оживилась.

      - Спасибо, добрый человек, - хриплым голосом произнесла она, оказывается, есть ещё на свете добрые люди.

      - Что же случилось с тобой, бедняга? - спросил он.
 
      - Камнями люди забили меня чуть не до смерти, еле вырвалась, вот Сила моя к твоему жилищу и привела.

      - Да как звать-то тебя, молодица?

      - Зара. Цыганка я, от табора отбилась, да поселилась на краю села в плохонькой избёнке. Жила гаданием. Уж что там у них в селе произошло, да не по моей вине. А всю вину на меня свалили и в тот же день камнями забивать начали. Остальное ты знаешь.
      - А меня Антипом зовут. До людей и я не охоч, один живу. Так давай вместе жить. Ко мне никто носа не показывает, да и не знают этого места. Свою крепость я на другой поляне построил, а не там, где прежний дом стоял. В этот берёзовый лес люди боятся заходить: здесь легко заблудиться можно, а вечером зверьё уж тут как тут: кого угодно сожрут и косточек не оставят. Ты завтра носа из дома не показывай: я запру тебя, а сам за получкой в Шустово пойду. Раз в месяц я туда за деньгами хожу потому, что зарплата мне причитается за то, что я лесничим работаю: лес обихаживаю.

      Антип вернулся на солнечном закате и приволок три буханки хлеба, лапши, жестяную кастрюлю с ложками, мешок картошки и большой кусок сыра.

      - А здесь что? - спросила Зара, указывая на большой мягкий узел.

      - Развяжи, тогда увидишь,- сказал Антип. - Это тебе.

      Зара кинулась к узлу: там был отрез тонкой цветастой материи, нитки с иголкой и бусы из речного жемчуга.

      Цыганка взглянула на свою порванную, всю в запекшейся крови юбку и поняла, что всё это ей крайне необходимо.

      - Спасибо тебе, добрый человек, - говорила она со слезами на глазах, - чуешь ты, чего бабе больше всего надо. Только не стали бы меня здесь искать: догадались, наверно, для кого ты это всё покупаешь.

      - Я сказал, что жениться собираюсь, а жену из другого села присмотрел.

      Так и жили они около года. Зара выходила из кордона в лес только на закате солнца, когда была уверена, что не встретит никого из людей.
      На второй год они жили уже как муж и жена, а через год у них родилась девочка. Отдохнув от родов, Зара понесла новорожденную искупать в озере.

      - Там холодная вода, - запротестовал Антип, - застудим дитя. Лучше я ведро воды принесу и согрею его на очаге.

      - Мы, цыгане, всегда своих детей на воле купаем, и ничего с ними не случается.

      И они понесли малышку к озеру. Антип всё же прихватил тёплое одеяло, не доверяя холодной воде.

      Как только Зара зашла по колено в воду, и опустила в неё новорожденную, как та расправила ручки и ножки, зашевелила ими и поплыла. Антип вскрикнул, а Зара засмеялась и выхватила дочку из воды, предварительно омыв её.

      - Вот как наша дочка купаться любит! - воскликнула она, передавая ребёнка отцу. - Давай назовём её Купава.

      На том и решили. Девочка была здоровой и спокойной, только Зару смущало то, что дочь была внешне похожа на отца: те же голубые глаза, золотистые волосики на голове, и сама такая беленькая, будто бы из мягкого мрамора сделанная.

      На другой день Зара на закате солнца вышла в лес набрать лечебной травы, для того, чтобы её отваром обтереть на ночь малышку для спокойного сна. Вдруг она увидела, как ей навстречу идёт пацан лет пяти или шести. Мальчик был спокоен, не плакал, и Зара со страхом озиралась вокруг, ища глазами взрослого человека: не может же ребёнок зайти один в такую глушь. Убедившись, что ребёнок в лесу один, она села перед ним на корточки и стала пристально смотреть ему в глаза. Обычно её пристального взгляда не выдерживал никто. Однако, ребёнок не испугался, а стал так же пристально и дерзко смотреть ей в глаза.
 
      - Вот это характер! - удивилась Зара. - Ему всё будет подвластно. Вот только разболтает он обо мне родителям. Придётся его на смерть заговорить, а если выживет - второй раз родится, то дьявольское ЗЛО унаследует, тогда, вырастая, он самим дьяволом во-плоти будет.

      Мальчик пошёл по указанной ему Зарой дороге, а она, сделав своё чёрное дело, отправилась домой.

      - Что случилось? - спросил её муж. - На тебе лица нет.

      И Зара подробно рассказала ему о встрече с ребёнком.

      - Ты сделала большую ошибку, - сказал Антип, - во-первых, даже если он дойдёт до дома и расскажет о тебе, ему никто не поверит, примут за детскую выдумку. А во-вторых, то, что ты ему смерть и ЗЛО послала, это может тебе же какой-то бедой обернуться.

      А время шло. Зло, сотворённое Зарой, забылось, и отрезанная от мира семья жила своей внутренней жизнью. Купаве шёл уже четвёртый годик. Она вырастала настоящим лесным ребёнком. Мать брала её по вечерам собирать лечебные травы, а отец рассказывал её о премудростях леса, учил повадкам разных зверей и птиц, понимать их язык и отвечать им, учил свистеть по-птичьи, что бы привлечь их к себе. Купава любила играть в том месте, где росли молодые берёзки, которые рассказывали ей свои истории или пели песенки шелестом листьев, когда она засыпала, положив голову на их выступающие корни.
      Жизнь семьи текла размеренно и однообразно, пока эту размеренность не нарушило событие, изменившее всю их жизнь.
         
           БЕГЛЕЦ
      
       Пассажирский поезд, огибавший крупный лесной массив, остановился у разъезда. Стоянка была всего одну минуту. Вместе с пассажиром, выходившим из вагона, незамеченным проскользнул малыш лет шести и бросился поднимать блестящий камушек, лежавший на насыпи. Подняв его, он хотел вскарабкаться в тамбур вагона, но поезд уже набирал скорость. Постояв минуту в растерянности, мальчик бросился бежать к лесу, надеясь найти там защиту от того необъятного пространства, в котором оказался. Он бежал и бежал, а сосновому лесу не было конца. Наконец малыш так устал, что ноги отказались его держать, и он свалился на траву, будучи в полузабытьи от усталости и горя.

      В это время Антип, обходя очередной участок леса, чуть было не споткнулся о лежащего в траве ребёнка.

      - Ей! Малый! Откуда ты взялся? - вопрошал он, тормоша мальчишку.
 
      - Я на остановке с поезда за камушком спрыгнул, а он не подождал меня и ушёл.
      - Пойдём со мной, бедолага, - произнёс Антип, поднимая ребёнка.

      Однако увидев, что тот еле держится на ногах, лесничий легко взвалил малыша на плечо и пошагал к кордону. Он шёл долго, и мальчик с удовольствием вдыхал аромат соснового бора. Потом начался берёзовый лес, и через полчаса они уже были у странного на взгляд ребёнка жилища, похожего на крепость.

      - Вот, мать, ещё одного дитя тебе принёс! - воскликнул Антип, опуская парнишку на пол, - от поезда, говорит, отстал, да в лес побежал. Хорошо, что я на него, лежащего траве, наткнулся, а то бы ночью звери славно им поужинали.

      От этих слов мальчик прижался к Антипу и ручонками ухватился за его штаны.
      - Да не бойся, сюда мы зверей не пустим, - успокоил его лесничий. - А как звать-то тебя?

      - Леон.

      - Леонид, наверно?

      - Нет! Леон! Так мама меня зовёт.

      И Лицо мальчика сморщилось от набежавших на глаза слёз.

      Зара долго и пристально смотрела на ребёнка.

      - А где ты живёшь, Леон? - спросила она.

      - Мы с мамой в Краснодаре жили, но ей в командировку надо было ехать на полгода, и она меня к бабушке в Ленинград везла.

      - А улицу, где живёт твоя бабушка, знаешь?

      -Нет, - помотал головой Леон.

      В это время из спальни вышла Купава, подошла к малышу и обняла его обеими ручонками.

      - Вот видишь, как Купава тебя жалеет, значит, всё хорошо у тебя будет, - сказал Антип. - Пока у нас поживёшь, а дальше, ЖИЗНЬ подскажет, что нам делать.

      - А ты спроси у «жизни», когда моя мама за мной придёт? - попросил Леон, с надеждой глядя в глаза этому большому доброму дяде.

      - Ну, этого нам, смертным, знать не дано, - засмеялся Антип.

      - Леон, - сказала ему за ужином Зара, - живи пока у нас, играй с Купавой, но от жилья далеко не отходи, здесь много волков и легко заблудиться, тогда они унесут тебя и съедят. Понял?

      Леон согласно кивнул головой.

      Так они и жили вчетвером, а время всё шло и шло, не останавливаясь. Антип и Зара полюбили мальчика как своего сына. Детская душа от потрясений расправляется быстро: со временем образ матери померк в памяти ребенка, и он привык к своим новым родителям.

       Когда Леон подрос, Антип нашёл в Шустово одинокую женщину и договорился с ней о том, что Леон будет жить у неё во время учёбы в школе. Так началась для мальчика новая жизнь: на кордоне он жил только во время каникул, и это было самое лучшее время в его жизни. Получив аттестат зрелости, Леон оставил мысль о дальнейшем образовании, а остался работать на Кордоне в качестве помощника лесничего.

      ПЕРВАЯ  ПОБЕДА
      
      Ранним весенним утром по лесной дорожке шла весёлая компания ребят и девчат. Тополя приветливо кивали им своими ветвями, и аромат распускающихся клейких листочков кружил головы. Они шли с выпускного бала из школы, которая была в соседнем селе Шустово неподалёку от их деревеньки. Девчата молчали, завороженные видом утреннего леса. Они любовались капельками росы на высокой траве, блестевшими под лучами солнца.

      Зато ребята, на несколько шагов обогнавшие своих подруг, горячо обсуждали события минувшего вечера. Дело было в том, что одному из них, Георгию Громову, была торжественно вручена золотая медаль за отличную учёбу на протяжении всех десяти классов.

      - Ну, Герка, теперь тебе дорога в любой ВУЗ открыта! - провозгласил один из них.
      - И куда же ты собираешься? - спрашивали наперебой другие ребята.

      - Лесное хозяйство изучать хочу, - ответил высокий красивый юноша, тряхнув тёмной густой шевелюрой. - Люблю я лес, а он у нас бесхозный какой-то, любой его обидеть может.

      - Да где же ты такой институт найдёшь?

      - В Москву поеду!

      - Ну, ты даёшь!! - загалдели ребята. - В Москве-то знаешь, кого в ВУЗ принимают? Детей обл, рай и прочих «комов».

      - А я в МГУ заявление подам! - не сдавался Георг.

      - От полученной медали «чокнулся», - единодушно решили ребята.

      Они умолкли, поскольку уже подходили к своей деревне и, попрощавшись, разошлись по домам.

           В домике Громовых Анна, мать Георгия, пекла пироги, а её младшая дочь Оля мыла пол: они ждали гостей, чтобы отметить окончание сыном десятилетки. Анна работала дояркой на шустовской молочной ферме, но ради сына отпросилась у председателя на целый день.

      - Ма-ам, а ведь Герка сегодня медаль принесёт! - крикнула Оля, выжимая тряпку.

      - Ну как же, ввалили ему медаль! - ответила мать. - У них своих шустовских отличников много. Грамоту дадут, и то ладно.

      - А вот и дали мне медаль!!! - крикнул Георг, запрыгнув в избу через мокрый пол.

      Анна ахнула и поспешила из кухни к сыну.
 
      - Вот, смотрите! - воскликнул Георг, вынимая футляр из нагрудного кармана пиджака.

      Из раскрытого футляра на них смотрела блестевшая на солнце золотая медаль.

      - И впрямь золотая! - удивилась Анна, вынимая её из футляра. - Да тяжёлая какая! Ну, молодец ты, сынок!

      - Что за шум, а драки нет? - спросил  вошедший в дом Семён, муж Анны.

      Узнав в чём дело, он горячо поздравил сына, с силой шлёпнув его по плечу.

      - Я подводу пригнал за тестем с тёщей ехать, - доложил он. - Будут ли какие наказы?

      Анна дала ему список с указанием, каких продуктов нужно купить в шустовском сельмаге. Её родители жили в Шустово и тоже хотели поздравить внука с его первой победой.

      Праздник прошёл весело, но когда родные Георга узнали о том, что он собирается ехать в Москву, да ещё поступать в МГУ, встревоженная родня принялась хором его отговаривать.

      - Зря ты это затеял, сынок, - произнёс Семён, - сейчас в любой ВУЗ медалисты один экзамен да сдают, вот на нём-то тебя срезать могут для того, чтобы своих бездельников пристроить.
 
      - Да и где ты там жить-то будешь?! - причитала Анна. - Ведь никого из знакомых у нас там нет!

      Бабка и дед Геры только согласно кивали головами.

      - Всё равно поеду!!! - крикнул Георгий. - И денег мне не надо, автостопом доеду, а там не пропаду.

      - Герочка, сыночек…- заплакала Анна.

      - Не плачь, мать, - сказал Семён, - всё равно он по-своему сделает. Так и быть, свои кровные денежки ему отдам.
 
      - Ах, внучек, до чего же крут у тебя характер, - произнесла бабка. - Не возносись высоко, уж очень больно падать с высоты-то. А деньгами и мы с дедом тебе поможем.

      Через неделю Георг уехал в Москву.
 
      Время шло. С тех пор, как он уехал, прошло уже три недели, а от сына не было никаких вестей. Анна плакала. Для неё это время тянулось особенно долго.
      Наконец Георг появился в один из летних вечеров, исхудавший, с тёмными тенями вокруг ввалившихся глаз. Весёлый, смеющийся, он сгрёб в объятиях мать и сестрёнку, обнял отца.

      - Победа!!! - кричал он. - Я сдал экзамен на отлично, и уже зачислен в МГУ!

      - А где же ты пропадал так долго, сынок? - спросила Анна, вытирая слёзы. - Всё сердце за тебя изныло. Вишь, исхудал как. Ты разденься, да умойся с дороги-то.

      - Ждал, пока списки зачисленных абитуриентов на мой факультет опубликуют, а потом общежитие хлопотать к самому ректору ходил. - говорил Георг, снимая рюкзак. - Общежитие мне дали, и повышенную стипендию буду получать.

      -Что-то уж очень гладко у тебя всё это разрешилось, - с сомнением сказал отец, пока Анна согревала на плите воду. - Другие родители за то, чтобы их чадо приняли в институт, перед начальством лебезят, протеже ищут. Чем ты всех там, в Москве, обворожил?

      - А тем, что ректору план ведения лесного хозяйства изложил так, как сам на этот счёт думаю, - ответил сын.

      - Гера, помойся пока во дворе, прервала их разговор Анна, - я там кастрюлю с горячей водой поставила, завтра баньку натоплю, попаритесь с отцом.
      Когда вымытый и накормленный Георгий заснул, она перед иконкой горячо поблагодарила Бога за благополучное возвращение сына.

      
       Кроме Георга в свою деревню после поступления приехали ещё двое ребят, и они встретились на другой же день.

      Это был Серёжа по кличке Серый, поступивший в сельскохозяйственный техникум, - весёлый добродушный парень, и Юра по кличке Юрок, хитрый и скользкий тип, всегда тайно завидовавший Георгию. Он даже из зависти пробился в отличники, но на медаль не потянул.
 
      - Поздравляем с поступлением, друг! - провозгласил Серый, хлопнув Георга по плечу. - И Юрок у нас тоже молодец: в казанский мединститут поступил.

      - Ну, Казань это не Москва, - сказал Юрок, криво улыбаясь, - провинция.
 
      - Какая же это провинция? - возразил Георг. - Это тоже столица, если не всего Союза, то республики. Что-то девчат из нашего класса не видно,- меняя тему разговора, произнёс он.

      - Две вышли замуж и уехали, а одна в пед.училище поступила, через три года в нашей школе первоклашек учить будет. Не всем же в жизни везёт так, как некоторым. А ты, Лесник, далеко пойдёшь, если, кхи-кхи- кхи, не остановят, - засмеялся Юрок.

      - Типун тебе на язык! - возмутился Серый.

      Они проговорили около двух часов и разошлись.

      С тех пор Георг приобрёл кличку Лесник. Он действительно любил лес, но, стесняясь своих чувств, убегал туда тайком, любовался лесными пейзажами и даже разговаривал с деревьями, слышал, как они отвечают ему и на полном серьёзе считал, что лес - это разумное существо. Вот и теперь Георг направился не домой, а в свой любимый лес. Молодая дубрава, которую он помнил с детства, превратилась в дубовый лес с крепкими кудрявыми деревьями. Георг присмотрел крепкую ветку на одном из дубов, разбежался и, высоко подпрыгнув, ухватился за неё руками, подтянулся и в один миг оказался на дереве. Вдалеке за дубравой на несколько километров растянулся берёзовый лес, а за ним лесной массив заканчивался сосновым бором, который упирался в широкую, полноводную реку.

      Георг прижался к стволу дуба и прошептал:
      - Когда я выучусь и получу диплом, вернусь сюда победителем.
 
      - Мы будем ждать тебя, но будь осторожен: с природой не шути! - прошелестели в ответ листья дуба.

      Лето всегда кончается быстрее остальных времён года. И на этот раз не успел Георг оглянуться, наплаваться в речке, нагуляться с друзьями, как пришла пора собираться в Москву.
 
      На этот раз Анна собрала сыну все необходимые вещи, особенно тёплые: носки, шерстяной свитер, зимние ботинки и куртку. Получился довольно объёмистый и тяжёлый тюк, и Георг с отцом повезли его на станцию отправлять багажом. А через несколько дней налегке он отправился в Москву.
    
      Георг долго не мог привыкнут к столичной суете и спешке. Деревенского паренька особенно выбивали из колеи длинные московские расстояния. Прошло немало времени, пока он научился рассчитывать время своих передвижений по городу.

      В МГУ преобладали студенты с аристократическими наклонностями, посещавшие рестораны, произносившие «таксо-о» вместо такси, «о кэ-эй» вместо «всё в порядке», и Георгу было трудно с ними общаться. На его факультете учились преимущественно ребята, девчат было совсем мало, и все они злоупотребляли макияжем, были вызывающе одеты, что отталкивало и даже пугало Георга.
 
      В общежитии жили ребята из других городов, и с ними ему было гораздо проще. Он рассказывал им о своей деревеньке, о том, какой там замечательный лес, за что вторично получил прозвище Лесник.

      Все попытки родителей оказать Георгу денежную помощь с возмущением им отвергались: деньги по почтовому переводу он получал и, не отходя от кассы, отсылал их обратно с припиской: «Я получаю повышенную стипендию, и её мне вполне хватает».

      На самом деле, чтобы купить себе всё самое необходимое, Георгу приходилось временно подрабатывать, чаще всего - разгружать вагоны на товарных станциях железной дороги. Он был рослым и сильным, поэтому с этой работой справлялся легко.
 
      - Наш Лесник родителей бережёт, - говорили о нём ребята из его комнаты, - присланные ими деньги обратно отправляет. - А возможно, зависеть от них не хочет.

      Что толкало Георга на это, он и сам хорошо не знал, возможно, и то и другое.
      Летнюю сессию он сдал отлично и, как всегда неожиданно возник на пороге своего домика в деревне. Мать вскрикнула и принялась обнимать своё дитятко, которое впервые так долго отсутствовало. На шум со двора прибежала Оля и тоже начала обнимать брата. Она окончила девятый класс шустовской школы и была на каникулах.

      Когда вечером пришёл с работы отец, пригласили соседей и устроили небольшое застолье.

      Первое время Георг отсыпался, купался в речке, загорал. Ставшая непривычной тишина сельской местности ночью давила на уши, и он долго не мог заснуть. Потом всё вошло в свою колею. Набравшись сил, Георг вспомнил, как когда-то в детстве дерзнул пересечь лес, чтобы дойти до берега большой реки. Уж теперь-то он это расстояние преодолеет без проблем.

      Рано утром после завтрака, он взял компас, надел спортивные туфли, майку, трико и отправился в лес. Шагалось легко, воздух был свеж и напоён лесными запахами. От этого немного кружилась голова, и Георг, ещё не дойдя до берёзового леса, решил отдохнуть под развесистым дубом и, убаюканный шелестом листвы, незаметно для себя заснул.
      
      ДЕТИ  ЛЕСА
      
      Мужчина лет сорока с не смывавшимся в любое время года загаром на морщинистом лице, пытался ломом приподнять тяжёлую бревенчатую калитку на таком же бревенчатом заборе.

      - Дай, я помогу тебе отец, - сказал высокий атлетического сложения юноша.

      - Ну что ж, ты теперь сильней меня, Леон, берись за дело, - сказал мужчина, уступая ему лом.

      Леон легко приподнял калитку, закрепил её, и начал ножовкой спиливать поверхностный слой брёвен, мешающий ей закрываться плотно.

      - Вот это работа! - похвалил Антип, увидев, как плотно вошла калитка в своё гнездо. А ты куда собралась, Купава? - обратился он уже к молодой девушке почти ребёнку, стоявшей рядом.

      - Пойду навестить своих знакомых в берёзовом лесу, - ответила она.

      - А не заблудишься? С берёзовым лесом шутки плохи.

      - Что ты, папа, я здесь родилась и выросла, поэтому каждое дерево в лицо знаю.
      И она пошла грациозной девичьей походкой, тонкая, гибкая и такая же пугливая как лань.

      Купава шла по лесу, гладя белую кору берёз, и те отвечали ей шелестом листьев. Вот её любимая развесистая берёза с длинными косичками из мелких ветвей. Купава прижалась к её белому стволу и услышала шелест листьев.
      - Не ходи сегодня к реке, - говорили они.

      - Почему? Мне так хочется увидеть закат солнца, отражённый в воде. А сегодня оно особенно яркое.

      - Нельзя одной ходить к реке, - вторили листья соседней берёзы.

      - Зверей я отгоню своим взглядом, а людей в это время у реки не бывает.

      И она медленно пошла по направлению к реке. Вот и берег, заросший стройными соснами, круто обрывающийся к воде.

      Закат солнца был в самом разгаре. Багровый огненный шар уже краем коснулся воды, которая приняла его цвет, и дорожка воды тоже стала багровой. Сосны, берег и сама Купава, сидящая на берегу, осветились розовым светом. Вдруг она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
      
            Георг проснулся под дубом, когда солнце перевалило уже за полдень.
       - Как лесной воздух убаюкал меня, - произнёс он, отряхиваясь, и быстро зашагал к берёзовому лесу.
      Берёзы безмолвно окружили его, как бы преграждая путь. Тогда Георг вынул из кармана компас, выбрал нужное направление, и зашагал ещё быстрее. Вот уже начался сосновый лес.

      - Теперь уже недалеко, - подбадривал он себя.

      Солнце клонилось к закату, и он ускорил шаги. Вот и крутизна речного берега, заросшая стройными соснами…

      Но что это?! Перед его глазами ожила сказка: на пригорке у самой крутизны в лучах заходящего солнца сидела девушка необыкновенной красоты. В золотистых волосах, ниспадающих до земли, вспыхивали пурпурные искры заката, широко открытые глаза, такие же золотистые, как волосы, казалось, посылали солнцу ответные лучи.

      - Такого не бывает… - подумал Георг, прикрывая глаза.

      Когда он открыл их, видение не исчезло. Девушка так же сидела неподвижно и смотрела на солнечный закат, и вдруг её взгляд с испугом обратился на него. Этот взгляд сбросил с Георга оцепенение.

      - Она должна стать моей!! - пробормотал он и бросился к девушке. Та вскочила и с быстротой лани бросилась прочь. Она бежала так быстро, что Георг потерял надежду догнать её.

      - Нет! Ты не уйдёшь от меня!!! Ты будешь моей!!! - воскликнул он и ускорил погоню.

      Тут девушка обо что-то споткнулась и упала, а Георг, словно зверь, набросился на неё. Купава отчаянно сопротивлялась, исцарапав насильнику всё лицо, но он не отступил, разорвал на ней одежду и грубо овладел ею. Отрезвев, Георг кинул взгляд на тело бесчувственной девушки и, сорвавшись с места, побежал к берёзовому лесу.

      - Меня будут судить за изнасилование! - билась в его мозгу мысль. - Надо было прикончить её и бросить в реку! Но сейчас уже поздно, возможно, она была на берегу не одна. Бежать! Скорее бежать!!   
      
      Сознание, наконец, вернулось к Купаве, она вспомнила всё, что с ней произошло, и залилась слезами. Грудь сдавил какой-то ком, мешая дышать. Солнце уже зашло, и начались длинные летние сумерки.
 
      - Я не могу жить с этим, - произнесла Купава, направляясь к берегу реки.
      Без колебаний она вытянула руки и ласточкой прыгнула с крутизны в воду. Купава плавала с рождения, поэтому заставить себя утонуть было трудно: вода выталкивала её. Наконец силы оставили девушку, она потеряла сознание и начала медленно опускаться на дно.
 
      В этот вечер Зара старалась приготовить ужин до захода солнца. Вдруг что-то кольнуло её в самое сердце. Купава!! Незнакомый страх за дочь охватил её.

      - Леон! Леон! - звала она страшным голосом.

      Вбежал перепуганный Леон и молча уставился на Зару.

      - С Купавой случилась беда! Идём искать её! Она в берёзовом лесу!

      - Пока не стемнело, я пойду по её следу, - сказал Леон.

      Он шёл, наклоняясь близко к земле, стараясь различить следы Купавы, и наконец, достаточно изучив их, понял направление, в котором вели её следы.
 
      - Она пошла к реке! - крикнул он на бегу Заре, которая шла за ним, полагаясь на свою интуицию, Зара тоже ускорила шаги и неожиданно повстречала парня, лицо которого показалось ей знакомым. Он бежал по сосновому лесу, не разбирая дороги, и лицо его было в крови от нанесённых Купавой ссадин.

      - Да это же тот самый ребёнок, который не испугался меня в берёзовом лесу! - вдруг вспомнила она…

      Но думать было некогда, и она поспешила за скрывшимся уже Леоном. А он, подбегая к реке, ещё издали увидел, как с крутого берега в реку ласточкой прыгнула девичья фигурка. Леон интуитивно понял, что с Купавой (он не сомневался в том, что это была она), случилось какое-то несчастье, и с разбега прыгнул в воду. Сгустившиеся сумерки мешали ему видеть под водой, только после больших усилий он заметил опускающееся на дно тело, и устремился к нему. Это была Купава, потерявшая сознание. С нечеловеческим усилием Леон внёс её по осыпающейся песком крутизне берега. Она не дышала, и только изредка её запястье вздрагивало слабым нитевидным пульсом. К этому времени подоспела Зара. Она сразу поняла, что случилось с её дочерью, и, вероятнее всего, виновником был тот парень, которого она повстречала, когда спешила сюда.

      - Доченька моя! - только и смогла выговорить несчастная мать. Они с Леоном повернули Купаву спиной вверх, ритмично на неё нажимая, чтобы из лёгких вытекла вода. Затем прямо на берегу Зара начала растирать ей тело, что-то тихо приговаривая при этом.

      Купава вздохнула и открыла глаза.

      - Купавушка! - воскликнула мать. - Да разве можно, из-за этого, жизни своей лишаться!! Придёт время, и ты отомстишь ему. Я тоже жду часа своего мщения, и меня когда-то больно обидели люди.

      Леон поднял с Земли очнувшуюся Купаву, и как ребёнка понёс домой на кордон. Зара шла за ними.

      Антип болезненно переживал беду, случившуюся с дочерью. Он несколько дней не выходил в лес и только сидел на скамье, зажав голову руками.

      - Вот когда расплата за сотворённое тобой ЗЛО нас настигла, повторял он, обращаясь к жене.
      
      Георг бежал без отдыха. Вот он уже в берёзовом лесу, но сил больше нет. Тяжело дыша, он прислонился к дереву и на минуту прикрыл глаза. Он увидел страшное, искажённое гневом лицо женщины, которую он встретил в лесу когда-то в детстве (такие моменты не забываются), теперь она была ещё страшнее: из чёрных впадин глаз его мозг сверлили чёрные лучи, заставляя содрогаться всё его тело. Её бледные губы разжались, и он ясно услышал:
      - Будь проклят ты, Георгий Громов!! Гореть тебе в пекле ада ещё до наступления твоей смерти!

      Георг ещё крепче вцепился в кору дерева. Нет! Он не спал! Всё это происходило наяву.
 
      Берёзка, что это было? - спросил он у дерева.

      - Уходи! - шелестели листья на ветвях берёзы.

      И снова он побежал изо всех сил. Домой он пришёл уже ночью, еле волоча ноги, спотыкаясь на каждом шагу.

      - Что случилось с тобой, Герочка?! - воскликнула мать, не ложившаяся спать в тревожном ожидании сына. - На тебя напали?!

      - Нет, мама, я днём заснул, убаюканный запахами леса, а когда возвращался, в темноте упал в куст и поцарапал лицо. К тому же я вспомнил, что забыл в общежитии важный документ, и теперь мне срочно нужно ехать в Москву. Поеду прямо сейчас автостопом, вот только умоюсь, поем чего ни будь и пойду к шоссе
      Уже светало, пока мать готовила еду. Он оделся в дорожный костюм, взял кейс с деньгами и документами, поскольку знал, что домой больше не вернётся.

      - Пока, мама, не волнуйся. До скорой встречи! - крикнул Георг, выходя из дома.

      ГЕОРГ
      
      Приехав в Москву, Георг устроился на работу, а домой послал телеграмму о том, что его задержали дела. Потом началась учёба, и каждый раз после очередного курса он извещал родителей о том, что дела не позволяют ему приехать на каникулы домой.
      Так, похожие один на другой, как близнецы, пролетели пять лет. Георг с красным дипломом закончил свой факультет в МГУ и остался в аспирантуре.
 Кандидатский минимум он сдал почти без подготовки и уже был зачислен аспирантом на кафедре своего факультета.
 
      С такой новостью Георг в один из летних вечеров появился у себя дома.

      Родители встретили его с облегчением, надеясь, что теперь-то уж он будет жить дома, женится на хорошей девушке, и Анне будет помощница по хозяйству, потому что её младшая дочь Ольга, окончив пед.училище, работала учительницей младших классов в соседнем городке и домой приезжала только на время отпуска.

      - И кто же ты по профессии, сын? - спросил у Георга отец за вечерним чаем в день его приезда.

      - Инженер лесного хозяйства, - ответил тот.

      - Так просись на работу к нам в деревню, лучшего леса нигде не найти, - обрадовалась Анна.
 
      - Да что ты, мама! - воскликнула Оля. - Герку после Москвы сюда калачом не заманишь.

      - Послушайте меня, мама, и ты, отец, - Георг пытался объяснить родителям ситуацию, - во-первых, любой ВУЗ сам даёт выпускнику назначение на место работы, а не туда, где сам работать захочешь. Во-вторых, мне предложили остаться при МГУ в аспирантуре, да я и сам хочу продолжать учёбу для того, чтобы всему лесу в стране помочь.

      - Ну что ж, - сказал отец. - В гору идёшь, сын. Дерзай! А я-то думал, что ты с нашим лесом будешь работать.
 
      - Возможно, и здесь ещё поработаю, отец, но не скоро.

      - А сколько лет в этой твоей аспирантуре работать-то надо? - спросила Анна.
      - Три года, мама, и не работать, а учиться, - поправил её Георг. - Зато после окончания мне должность повыше предоставят, и зарплата больше будет.

      - Ну и Бог с тобой, сынок, - печально произнесла Анна, - тебе, конечно, виднее. Только сердце моё чует: не к добру все твои победы. Судьба-то ведь всю жизнь щедрой не бывает.

      - Не каркай, мать! - возмутился Семён. – Сын, может, большим человеком станет, не чета нам с тобой.

      - Да не ссорьтесь вы! - успокаивала родителей Оля. - Нам всем за Герку радоваться надо! Из деревни да в Москве аспирантом стать! Это такая удача!

      Через несколько дней по случаю приезда тестя, Семён собрал у себя дома мужскую компанию из трёх человек: тесть Степан, напарник по работе Николай, четвёртым был Георгий. Не обошлось без литра самогона, который тайком производил тесть. Анна нарезала хлеб и подала солёных огурцов.
       - Чем богата, тем и угощаю, - сказала она, - не побрезгуйте, гости дорогие. Не только у нас, вон Олюшка говорит, что и в городе кроме макарон никаких продуктов в магазинах нет. Мы-то хоть корову да кур держим, а городские так одни макароны и едят. Да ещё мослы с остатками на них мяса продают, так за ними очередь до порога выстраивается, а их собакам-то стыдно бросить.

      - Да, худо в стране стало, - поддержал её Николай, - всё о какой-то перестройке говорят, а что перестраивать? Один Бог знает.

      - А ещё ускоряться велят, - добавил Семён. А как у нас, например, ускоришься? Хлебам в поле созревать раньше времени не прикажешь.

      Георг эти речи слушал, но в разговор не вступал. После застолья он проводил Николая домой, а когда вернулся, отец с дедом в спальне уже храпели наперегонки.

      В Москве тоже заговорили о «перестройке» и «ускорении», однако столица продуктами снабжалась хорошо. Но всё же в народе чувствовалось какое-то напряжение, как будто все чего-то ждали, и Георг это отлично понимал, но старался об этом ни с кем не говорить.
 
      Когда настала пора возвращаться в Москву, Георг предупредил родителей о том, что пока он учится в аспирантуре, домой летом приезжать не сможет.

      - Я должен работать над диссертацией, говорил он, - и домой приехать смогу только после её защиты.

      Родители поняли, что они никак не смогут повлиять на ситуацию, и согласились, но после отъезда сына, Анна долго плакала: ей казалось, что она постепенно его теряет. Невольно вспомнилось пророчество Катерины, когда она посмотрела на младенца-Георгия в день его рождения.
      Измученная этими мыслями, она, наконец, решила пойти к ней для того, чтобы узнать подробности о судьбе своего сына.

      Прижимая к груди узелок с десятком яиц в подарок гадалке, Анна, перекрестившись, переступила порог её избушки.
      Катерина за эти годы ещё больше пополнела, состарилась, но старухой ещё не была.
      - Ты не переживай, - утешала она Анну, - парень взрослеет, а взрослые дети постепенно отпадают от родителей, как зрелые яблоки с яблони. А что до дальнейшего, то я тебе уже говорила, что у него будет другая жизнь, вот она и начинается.
      
            ПЕРЕВОРОТ
      
      По возвращении в Москву у Георга началась жизнь, полная трудовых будней. Для практической работы над диссертацией ему отвели подмосковный лесной массив, где весной, летом и осенью он должен был наблюдать за жизнью различных пород деревьев, учитывать влияние на них вредителей и их видов. Всё это касалось темы его диссертации. Зимнее время отводилось для теоретической работы.

      Георг получал аспирантскую стипендию, которая была гораздо больше, чем студенческая. Жил в общежитии, но уже в двухместной комнате вдвоём с Борисом, молодым аспирантом, всего на год старше него. У Георга был научный руководитель - Глеб Иванович, пожилой профессор, который был очень доволен его работой, как диссертанта.
      И годы текли один за другим, похожие как близнецы.
      Стояло жаркое лето 1991 года. Георг работал днём и ночью, шлифуя текст кандидатской диссертации, защита которой должна состояться в сентябре этого года. Он замечал в обществе какую-то напряжённость, но скользил по политическим фактам как по льду, увлекшись своей работой. А факты были таковы: сообщали об аресте прямо в санатории президента страны, и всё население напряжённо смотрело по телевизорам развёртывающиеся события. К этому процессу подключился и Георг, оставив на время работу над диссертацией.

      И вот грянул гром: это было начало путча. Москвичи устремились на Красную Площадь. В доме правительства уже были слышны выстрелы. Огромная толпа народа напряжённо ждала, чем же всё это кончится. Среди толпы был Георг, всеобщее волнение охватило и его.

      Вот на Красную Площадь вступили тяжёлые БТР. Милиция теснила толпу, и началась давка. Георг видел, как рядом в толпе сдавили молоденькую девушку. Она почти падала, её крика не было слышно, и только огромные серо-голубые глаза на побледневшем лице молили о помощи.
 
      Георгий огромным усилием раздвинул человеческие тела и, ухватив девушку за талию, буквально вырвал её из толпы и поднял на руки. Протискиваясь сквозь толпу шаг за шагом, он, наконец, вынес свою ношу и опустил на скамеечку возле какого-то дома. Девушка была без сознания. Её голова лежала у него на плече, и каштановые локоны рассыпались по его тенниске. Сама она была такая худенькая, что Георг почти не ощущал веса, когда выносил её из толпы. Он хлопал её по щекам, дул ей в лицо, но больше ничем не мог помочь. Вдруг она глубоко вздохнула, открыла глаза, и Георг сразу с головой утонул в них.

       - Наконец-то… - тихо произнёс он, удивляясь незнакомому чувству нежности, возникшему у него в груди. - Я боялся за тебя.

      Глаза девушки приняли осмысленное выражение, и в них отразился испуг.
 
      - Не бойся, - успокоил её Георг, - я тебя полумёртвую вытащил из толпы. И как ты попала в эту свалку, такая слабенькая?

      - Было любопытно посмотреть, чем всё кончится.
 
      - А как тебя зовут?

      - Жанна, - ответила девушка, робко взглянув на своего спасителя. - Я учусь в МГУ, на второй курс фил.фака перешла.

      - А я там же аспирантуру заканчиваю, и зовут меня Георг.

      - Почти как Отс, - засмеялась Жанна.
 
      - Ну, до Отса мне далеко, я - биолог, лесным хозяйством занимаюсь, - отмахнулся он. - Сейчас думаю о том, как нам до твоего жилья добраться: я не могу тебя одну домой отпустить.

      - Я недалеко живу, на улице Горького, в доме, где глав.почтамт.

      - А дойти сможешь?

      Смогу. У меня просто обморок от страха приключился.

      И они пошли. Георг оберегал её так, как будто она была хрустальной. Когда они поднимались на лифте к её квартире, Георг ещё раз взглянул ей в глаза и снова удивился их красоте.

      Дверь им открыла ещё не старая, крепко сложенная женщина, при этом подозрительно взглянув на Георгия.

      - Вот, сдаю Вашу дочь из рук в руки, - сказал он.

      - Ой! Тётя Маша, он меня от верной смерти спас, - тараторила Жанна, - меня на Красной Площади чуть в толпе не задавили.
 
      - Войдите, молодой человек, - пригласила тётя.
 
      В это время в просторный холл квартиры вбежала шикарная дама, гораздо моложе тёти Маши, и с воплями бросилась обнимать Жанну. Вошедший в холл Георгий попятился к двери.

      - Нет! Подождите! - крикнула ему дама и скрылась в одной из дверей широкого коридора.
 
      Через минуту она появилась снова, неся в руках пачку денег.
 
      - Вот, возьмите! - воскликнула она, протягивая Георгию деньги. - Вы спасли мою дочь!
       - Я лишь выполнил простой человеческий долг, - твёрдо сказал он, открывая дверь, чтобы уйти.

      - Постой, мил человек! - заголосила тётя Маша. - Скажи твоё имя, я хоть свечку в церкви за твоё здоровье поставлю!

      Георгий Громов! - крикнул он. И скрылся за дверью.

      Он ехал в метро, и последние события проплывали перед его глазами. Жанна - такая красивая и такая беспомощная. И живут они в шикарной квартире. Должно быть, её отец - большая шишка, а он даже не спросил номер её телефона, не попросил о встрече. Теперь придётся покупать роскошный букет и идти справляться о её здоровье.

       «С этой Жанной надо поддерживать отношения, - решил Георг. - Жанна, я завоюю тебя, и ты станешь моей женой, если связи твоих родителей помогут мне пробиться как можно выше».
      Так думал он, направляясь в своё общежитие. Георг вошёл в свою комнату, лёг на кровать и уткнулся лицом подушку.

           Ранним утром у подъезда московского дома на улице Горького послышался шум подъезжающего автомобиля, и в шикарной квартире на третьем этаже прозвенел звонок. Дверь открывалась с предосторожностями, но когда посмотрели в глазок, она широко распахнулась, и растрёпанная дама в нарядном халате бросилась на шею мужчине средних лет.

      - Я думала, что уже никогда не увижу тебя, Карлуша! - восклицала она, обнимая мужа и гладя его лысину.

      - Да, тревожная была ночка, что и говорить, отвечал тот. Думал, что полечу из министров! Ан, нет! Даже членом правительства стал! А всё благодаря нашей дружбе с "Отцами России".

      В это время подошла Жанна и прижалась к отцу.

      - Ты ещё не знаешь, Карлуша, что нашу Жанночку вчера в толпе на Красной Площади чуть до смерти не задавили! - тараторила Лилиана. - Её от верной смерти один парень спас, и домой на руках принёс, и денег не взял, хотя я их ему и предлагала.

      - И что же это за герой такой? - поинтересовался Карл.

      - Георгием Громовым зовут, - вступилась тётя Маша.

      - Он аспирантуру в МГУ заканчивает, - добавила Жанна.

      - Всё это очень интересно, друзья, но я от усталости валюсь с ног, взмолился хозяин дома. - Сейчас душ приму, поем чего нибудь и спать завалюсь. В Кремль мне ещё только завтра утром прибыть надо, а сегодня на отдых отпустили.
      Карл ушёл в душевую, а тётя Маша - на кухню готовить завтрак.

      Солнце уже клонилось к закату, когда отдохнувший Карл вместе со своими домочадцами у открытой лоджии пил чай с имбирём. Неожиданно раздался звонок у входной двери. Тётя Маша, взглянув в глазок, принялась открывать многочисленные запоры двойных дверей. Открыв их, она ахнула, увидев входящего Георгия с большим букетом роз.

      Пришёл справиться о здоровье Жанны, - смело сказал он.

      В эту минуту к нему подскочила сама Жанна, взяла букет, поблагодарила и спрятала лицо в цветы. Услышав происходящее в вестибюле, туда ринулся хозяин дома.
      - Премного благодарен Вам за дочь! - воскликнул он, протягивая Георгию руку. - Будем знакомы, молодой человек.

      - Тихонов Карл Маркович, - отрекомендовался он, - член нового правительства.

      - Георгий Громов, - твёрдо сказал Георг, крепко пожимая руку члена правительства

      - Молодец! - одобрил Карл. - Истинно мужское пожатие. Что ж проходи, гостем будешь.

      Не заставив себя приглашать дважды, Георгий прошёл и сел на приготовленное ему место. По просьбе хозяина дома ему пришлось повторить рассказ о вчерашнем происшествии с Жанной. И всё это время Карл не сводил с него испытующего взгляда, но Георгий делал вид, что этого не замечал. По окончании чаепития Тихонов пригласил его в свой кабинет, со словами: «Нам надо поговорить с тобой наедине, Георгий».

      Плотно прикрыв дверь кабинета, Карл усадил гостя в кресло, а сам сел напротив него.

      - Вижу, парень, что ты не похож на других, - начал он, - поэтому разговор у нас будет серьёзный и строго конфиденциальный. Ты уже понял, что в стране произошёл переворот?
 
      Георгий согласно кивнул головой.
 
      - Будет решение, продолжал Карл, - раздать всю промышленность в частные руки хорошим хозяйственникам, чтобы как-то спасть страну. Конечно, не бесплатно, а за символическую цену, но и эта цена должна быть крупной, потому что куски такого пирога очень дорого стоят. Я сам бы в этом поучаствовал, и деньги у меня есть, но члену правительства это запрещено. Что ты обо всём этом думаешь?

      - Я думаю, что это единственное, что можно предпринять в данной ситуации, - ответил Георгий, - и я с удовольствием участвовал бы в этом, но денег у меня нет, а кредит без доходной работы не дадут.

      - Вижу, что ты правильно меня понял. Такой человек мне и нужен, - обрадовался Карл, - но будет одно условие: этот человек должен быть мужем моей дочери Жанны. Прибыль будет большая, и я хочу, чтобы деньги оставались в пределах моей семьи, поскольку члену правительства миллиардером, по крайней мере, в ближайшем времени быть опасно.

      - Быть мужем такой женщины, как Ваша дочь, каждый почёл бы за честь, - улыбнулся Георгий.

      - Так значит по рукам?! - воскликнул Карл.

      - Разрешите высказать одно соображение, - попросил Георг.

      - Говори!

      - Там, где я родился и вырос, есть большой многокилометровый лес. Он состоит из дубравы, частично из тополиного леса, большого берёзового леса и соснового бора, примыкающего к большой реке. Я получил красный диплом инженера лесного хозяйства, заканчиваю аспирантуру и к тому же очень люблю лес. Если в этом лесу наладить промышленное лесное хозяйство, прибыль была бы колоссальной от продажи древесины.

      - Вот ты этим и займёшься! - воскликнул Карл. - денег на покупку леса я дам, и хлопоты будут мои: здесь расторопность нужна, чтобы не опоздать к пирогу! Представляешь, какая свалка разразиться?! Так что ты сейчас иди к себе и пиши автобиографию со всеми положительными моментами. Соображения по ведению лесного хозяйства не забудь написать. Завтра утром за твоей автобиографией приедет мой посыльный. Получить на тебя характеристику у твоего начальства - тоже моё дело. А через несколько дней придёшь к нам и сделаешь официальное предложение моей дочери, то есть попросишь у меня её руки.
 
      - Я всё отлично понял, Карл Маркович! В долгу не останусь,- произнёс Георгий.

      - Сейчас я тебя сфотографирую, поскольку туда твоё фото нужно и выпровожу из квартиры через чёрный ход: время дорого.

      Карл сделал с Георгия несколько снимков, затем через потайную дверь, минуя гостиную, он проводил Георгия из квартиры и вернулся в свой кабинет.
      В гостиной за столом в напряжённом ожидании сидели Жанна с матерью и их домработница тётя Маша. Как по команде они направили вопросительные взоры на главу семейства, выходящего из своего кабинета. На его лице было написано довольство. Он потирал руки, что служило признаком наивысшего удовлетворения.

       - Сидите и ничего не знаете, - произнёс он, - а Георгий-то свататься к нам на днях придёт. Уж очень Жанна наша ему понравилась.

      Лилиана схватилась за сердце, а Жанна покраснела.
       - Что-то очень быстро, - произнесла мать.

      - В наше время медлить нельзя, - ответил ей муж, - Георгий - парень с головой, серьёзный, можно сказать, талантливый. Далеко пойдёт. Нужный он мне человек, как раз вовремя подвернулся, а время не ждёт. Так что, жена, готовь дочь к свадьбе.
      
      Как и предсказывал Карл, через четыре дня на пороге их квартиры уже стоял Георгий с большим букетом красных роз.

      - Карл Маркович и Лилиана Арнольдовна, - торжественно произнёс он, проходя в гостиную, - Я пришёл просить руки вашей дочери Жанны. С первого взгляда я полюбил её, и жизнь без неё кажется мне невозможной.

      - Дочка! - крикнула мать. - К тебе пришли, выйди, пожалуйста, в гостиную.

      Жанна, находилась в это время в соседней комнате. Услышав речь Георгия, девица поспешно оделась в своё самое лучшее платье и через несколько минут была уже в гостиной вся раскрасневшаяся, поскольку он ей больше, чем просто нравился.

      - Жанна, - обратился к ней Георгий, - в присутствии твоих родителей спрашиваю тебя. Согласна ли ты стать моей женой?

      Девушка, не произнося ни слова, кивнула головой и закрыла руками свои пылающие щёки.

      - Ну что ж, парень, раз так, забирай нашу дочь да будь ей хорошим мужем, - торжественно провозгласил Карл.

      Лилиана не притворно заплакала, а тётя Маша начала спешно накрывать на стол. Георга посадили рядом с Жанной. Выпили шампанского и поздравили жениха и невесту.
      Георгу казалось, что он сидит рядом с бесплотным существом, у которого красивые волосы и глаза, а больше ничего нет: длинные и стройные ноги, казалось, начинались от груди, а живот и ягодицы отсутствовали. Ему от этого было как-то не по себе, но он тщательно скрывал свои ощущения. Это впечатление усиливалось одетым на неё мини-платьицем.
 
      - Завтра мне с утра надо быть в Кремле, - заявил Карл,- а вы поедете подавать заявление о браке к открытию ЗАГСа. Мой шофёр отвезёт вас.
      Всё так и произошло. Заявление о бракосочетании было подано и, возможно, по протекции члена правительства, срок вступления в брак был назначен через неделю.
      
      Свадьба была более чем скромной, не афишировалась, гостей не приглашали. Праздновали впятером: Карл с женой, тётя Маша и молодожёны. Когда они после празднества скрылись в своей спальне и Георг начал осторожно раздевать Жанну, у него снова возникло ощущение, что ноги у неё начинаются от грудины, и между ними ничего нет. Георг не удержался и проверил это рукой, там был жалкий зачаток плоти величиной как у ребёнка.

      - Как же мне тебя бабой-то сделать, стебелёк ты комнатного цветка, да чтобы утром меня из дома не выгнали? - спрашивал себя Георг.

      Однако к утру, призвав всю свою осторожность и ловкость, он всё-таки сделал Жанну своей фактической женой. В этот же день Георг привёз все свои вещи в квартиру Тихоновых и расположился там как законный член их семьи.
      
      Через три дня Карл принёс документы на имя Георгия Громова, удостоверяющие его владение лесным массивом, расположенным в определённой географической зоне.
      При виде их, у Георгия захватило дух.

      - Победа! - проносились мысли, обгоняя друг друга. - Мой лес! Теперь он МОЙ!! Я ему хозяин! Он будет жить по МОИМ законам!
 
       Как помощь предпринимателю государство выделило денежные средства на постройку жилья для рабочих и приобретение рабочего инвентаря. С заграницей был заключён договор о продаже им древесины. Нужно было спешить.

      Тесть поздравил даже обнял Георга и вручил ему диплом кандидата наук лесного хозяйства, - это тебе от меня свадебный подарок.

Георг рассматривал диплом. Все печати и подписи были в порядке.

      - Я тебе рекомендую заместителя,- продолжал тесть,  и уже сейчас формируй штат работников, для этого я тебе предлагаю временно свой офис, а когда приступите к работе, жить и работать тебе придётся на месте.

      Георгий без промедления окунулся в работу. Работал дни и ночи, позволяя себе три часа ночного сна. Зато через неделю в Стропилиху он препроводил строителей со стройматериалами, а через десять дней приехал туда сам, в сопровождении самосвалов и грузовиков с электропилами, топорами и прочим инвентарём.

      Для жителей деревни все эти преобразования, нагрянувшие неожиданно, были как гром среди ясного неба, а когда они узнали, что их односельчанин Георгий Громов купил их лесной массив, пересудам не было конца.

      Георг переночевал дома, до потери речи огорошив родителей своей новостью, а рано утром сам повёз бригаду лесорубов в сосновый бор. Он толково разъяснил рабочим, что лесоповалу подлежат только прямые, стройные сосны, а деревья с кривизной в стволе и молодняк трогать нельзя. И за несоблюдение этого правила пригрозил штрафами. Опилки приказал собирать и приносить на специальный склад, чтобы продавать их мебельной фирме, которая делает мебель из прессованных опилок. Рабочий день должен начинаться с семи утра и до семи вечера, то есть весь световой день с двумя перерывами на обед и отдых. Обещал ежедневную проверку работы, и пошёл домой.

      До деревни Георг решил идти пешком, чтобы немного отдохнуть и расслабиться, но этого не получилось: он чувствовал, как от деревьев идёт негатив, окутывая его пеленой ненависти. Липкий пот выступил у него на лбу и ладонях. Наконец Георг не выдержал.

      -  Я победил тебя!!! - кричал он. - Я твой хозяин, лес!!

      - Нет!...Нет!... Нет! - вторило ему искажённое эхо.
   
      - Постой, мил человек! - вернув Георга к реальности, окликнул его немолодой мужчина, но ещё и не старик с ружьём за плечами. - Не ты ли будешь новый хозяин этому лесу? Я здешний лесничий. С молодости этот лес холю. Пришёл вчера за получкой, ан, говорят, у леса другой хозяин появился, а лесничество сейчас по всей стране упраздняется.

      - Я хозяин этому лесу, - ответил Георг. - Лесничество у меня сохранится, и даже вменю в обязанность засаживать молодняком места, где будут порублены деревья, так что помощник тебе понадобиться: работа будет большая.
 
      - Есть у меня помощник, Леоном зовут. Он любит лес и работы не боится.

      - Вот и отправляйтесь с Леоном в контору, что в стропилинском бараке находится, и оформляйтесь ко мне на работу.
 
      - Премного благодарен, - поклонился Георгу лесничий, продолжая свой путь.
 
      Дома Георг вместе с прорабом строительства начал разрабатывать план постройки двухэтажного коттеджа для себя и своей семьи, из денег, выделенных государством для строительства жилья рабочим, упирая на то, что в договоре не был оговорён пункт, что владельцу леса не положено жильё.
 
      До окончания строительства коттеджа Георг жил в родном доме.
 
      - Дорогие родители, - обратился он к ним ужином, - я большой дом для себя намерен строить с садом и надворными постройками. Вас к себе могу взять, а избушка эта на снос пойдёт.

       - Ты в этой избушке вырос, в ней тебе каждый угол должен быть родным, - сказала мать.

      - Нет, сынок, - произнёс отец,- мы привыкли своим хозяйством жить. А ты, как видно, капиталистом стал?

      - Строй в стране меняется на рыночный. Так вот: я решил стать предпринимателем.

      - А где денег взял, чтобы лес купить?

      - Государство решило часть хозяйства в стране в частные руки отдать, если уж коллективно хозяйствовать не получилось.

      Тебе, сынок, жениться бы надо, если отдельно от нас жить хочешь, - сказала мать.
      - А я уже женат, мама! - воскликнул Георг. - Просто закрутился и забыл сказать об этом. Вот уже около месяца, как я женат. Она дочь члена Правительства в Москве, Жанной зовут. На втором курсе МГУ учится.

       - Тогда с тобой всё ясно - коротко бросил отец.

      И за весь вечер больше не сказал ни слова. Только мать тихонько заплакала.

      - Обидел ты нас, сынок, - с упрёком сказала она, - даже на свадьбу не пригласил. Да уж куда нас, деревенщину, к таким высоким людям в дом приглашать.
 
      - Никакой свадьбы не было. Мы от всех родных и знакомых тестя тайком поженились. Время такое.

      Больше на эту тему родители не говорили, как будто их сын не был женат.
      Георг крутился как белка в колесе. Неподалёку от родительского дома начали рыть котлован под коттедж, и ему приходилось наблюдать и за этим и за лесоповалом в сосновом бору. Он торопил рабочих, чтобы к концу сентября успеть отправить за границу первую партию леса. И вообще страну «от кончика носа до кончика хвоста» охватила небывалая спешка. Все старались упрочить свой социальный статус (вдруг что-то изменится). А не имеющих такового заставляла спешить сама жизнь, чтобы выжить в отсутствии работы и денег. Многие спасались «челночной» торговлей, и через несколько лет страна превратилась в огромный базар, где были в почёте как праведные, так и неправедные виды сделок.

      К концу сентября была отправлена за границу первая партия древесины и проданы мебельной фирме опилки по заключённому с ней ранее договору. Прибыль от первой партии древесины Георг разделил на три части: одна часть пошла на зарплату персоналу и рабочим, вторая - на счёт тестя, а третья - на свой собственный счёт. В начале ноября была отправлена уже вторая партия древесины, получена прибыль с тем же раскладом, и Тихонов Карл Маркович был в восторге от своего зятя.

      С началом Зимы Георг жил в Москве, поручив наблюдение за работами своему заместителю, которому успели построить добротный дом. Лесоповал продолжался и в зимнее время, но без очистки от ветвей и распиливания стволов, чтобы весной древесина имела свежий, товарный вид.
 
      С наступлением весны Георг приехал на жительство в родной дом. Его коттедж, построенный вблизи леса, был почти готов. Огромный кирпичный двухэтажный дом, своими башенками и вычурными окнами скорее похожий на замок, выделялся как великан, среди карликовых деревенских избушек. На втором этаже коттеджа был балкон, смотревший на дубраву, которая находилась не более десяти метров от него. Он был предназначен для Георга, чтобы он, отдыхая на нём, мог любоваться могучими дубами, которые любил с детства, и вдыхать аромат леса. Рядом с коттеджем был построен просторный гараж для двух личных иномарок Георга и его служебного джипа. Был отведён участок для сада, и, выписанные из Москвы работницы зелен.хо-за, уже засаживали его плодовыми деревьями.
 
      Как только берёзовый лес выпустил первые листочки, Георг нанял на временную работу женщин деревни собирать берёзовый сок, так как очередной жертвой уничтожения был берёзовый лес. Сок набирали вёдрами и цистернами увозили в московское заведение пищевой промышленности, с которым Георг, будучи ещё в Москве, успел заключить договор на его продажу.
 
      За время зимы успели вырубить почти весь сосновый бор, и теперь занимались обработкой стволов, придавая им товарный вид.
      У Антипа и Леона тоже было много работы, они высаживали молодые деревца на место срубленных. Антип плакал, окидывая взглядом, бывший сосновый бор.

       - Больше здесь никогда не будет такого бора. Искусственно посаженный лес или чахнет, или уродом вырастает, - говорил он. - Мать-Земля знает, как деревья растить, не то, что мы.

      Леон молчал. Ему тоже до слёз было жалко сосновый бор, но плакать, как Антип, он стеснялся. Зара и Купава с началом лесных работ не показывались из своей крепости и выходили гулять в лесу только ночью. Молодые берёзки вокруг их дома подросли и совершенно скрыли их жилище от людских глаз.
      А Георг, отправив очередную партию древесины, занялся обстановкой своего коттеджа. Для этого он нанял дизайнера, которая помогла ему приобрести в Москве мебель. И как-то утром три больших грузовика нарушили покой жителей деревни. Мебельные гарнитуры осторожно заносили в огромный двухэтажный дом. Когда последние штрихи в украшении комнат были сделаны, Георг перебрался жить в коттедж. Изредка он ходил на берег своей речушки смотреть на утопленные в ней обнажённые стволы дубов, срубленные и спущенные в воду ещё прошлой осенью: морёная древесина ценилась особенно дорого.
 
      В конце июня, сдав летнюю сессию, к нему приехала Жанна. Чтобы загладить обиду, нанесённую родителям, Георг с корзиной виноградных вин и тортами привёл её в свой родной дом знакомить с родителями. На лето приехала к ним и Ольга с мужем. За столом царил непринуждённый разговор, даже спели хором несколько песен. Жанна сидела, выпрямив спину, отчего казалось, что её ноги начинаются от конца лопаток. За целый вечер она не проронила ни слова, и только широко открывала свои и без того большие серо-голубые глаза. Заметив то, что она крайне утомлена, Георг, извинившись, увёл её домой, а сам быстро вернулся к своим.
 
      - Ну, как вам моя жёнушка? - с порога спросил он.

      - Для напольной вазы в твоей гостиной сгодится, - ответил отец.

       Все засмеялись, и застолье продолжалось.

      Первое время Жанне нравилось купаться в речке, сидеть вечером на балконе и упиваться запахом ночных фиалок, растущих на окраине леса. Потом стало скучно.
 
      - Здесь нет ни дискотеки, ни клубов, даже кино нет, а телевизор надоел.

      - Да ты хоть до начала учёбы подыши лесным воздухом, - говорил Георг. - Вся прозрачная стала, сквозь тебя предметы видно. Или нашей домработнице помоги, всё же занятие какое-то.

      - Да ты в своём уме?! - возмутилась Жанна. - Хочешь, чтобы я с пылью возилась или на кухне ногти свои ломала?!

      Больше они на эту тему не говорили.
 
      Всё лето продолжался лесоповал уже в берёзовом лесу. Спиливать толстые стволы берёз было труднее. Огромные деревья тяжело падали на землю, издавая почти человеческий стон и ломая свои ветви-косы.
      Но всё-таки к осени было отправлено за границу несколько партий древесины, и берёзовый лес заметно поредел.

      - Ведь этим берёзкам сколько лет расти надо, чтобы со старыми деревьями сровняться! - сокрушался Антип, высаживая осенью молодые берёзки, - погубил лес хозяин.
      - Это только у нас лесничих оставили, - отвечал Леон, - а по всей, стране лесничество упразднили, да на произвол судьбы леса оставили, только деревья срубают. Правительству денег на лесничих жалко.

      Однажды случилось событие невероятное: три лесоруба пилили стволы берёз неподалёку друг от друга. Вдруг все трое одновременно почувствовали на себе чей-то пристальный взгляд. Они обернулись и увидели, что перед ними стояли три скелета. На их костях свисали обрывки истлевших гимнастёрок и галифе. У каждого в руках было по автомату, направленному на лесорубов.

      - А-а-а!! - закричали все трое. - Помогите!!

      И в то время, пока другие лесорубы спешили им на помощь, у каждого из них в мозгу отчётливо звучали слова.
      - Руки прочь!!! Мы защищали этот лес от фашистов! Вы хуже них: у тех была их Родина, у вас её нет!!

      Прибежали лесорубы с других участков, да так и встали с открытыми ртами, глядя на эту картину.

      Все лесорубы, что работали в берёзовом лесу, побросали топоры и пилы и бегом примчались к завкадрами.

      - Мы больше не будем у вас работать! - кричали они. - Увольняйте по собственному желанию.

      Они быстро написали заявления об увольнении и скрылись, незамедлительно покинув деревню.
 
      Завкадрами тут же пришёл к хозяину, протягивая ему пачку заявлений.

      - Я даже рассчитать их за проделанную работу не успел.

      - Ха-Ха-Ха!!! - гомерически расхохотался Георг, глядя на его унылую физиономию. - Безработных много. Найди других лесорубов и не позже недели. Время дорого.
    
      Лес рубили, а в банке на счетах Георга и Жанны росли миллионы.
      Так прошла осень, зима и вновь наступила весна. Этой зимой Георг купил в Москве большую четырёхкомнатную квартиру в элитном доме и шикарно её обставил. Теперь он мог не зависеть от квартиры тестя при необходимости зимнего жительства в Москве.
      Летом они с Жанной приехали в свой коттедж. В этом году оно было жарким и засушливым. В течение трёх месяцев в средней полосе России не выпало ни одного дождя, и стояла такая жара, что на термометре в тени зашкаливало за сорок градусов. В июле на деревьях начали вянуть и желтеть листья.

      - Воды… Воды, - просили они.
 
      Люди тоже страдали от жары, было трудно дышать, а солнце палило так, что спасение находилось только на берегу речки.
 
       Из-за жары Георг рабочий день своих служащих, особенно лесорубов, делил на две части: рано утром и вечером, когда жара уже спадала, ему не нужны были больные работники.

      Как-то раз вечером к его коттеджу подошёл Антип и начал звать хозяина.

      - Чего тебе? - отозвался Георг, выходя к нему.
 
      - Слух идёт, что леса на Руси горят, - сказал лесничий, - надо бы наш лес рвом огородить, да воды из реки в этот ров напустить.

      - Ты всё верно говоришь, - ответил Георг, - только где мы такую технику возьмём, даже если денег не пожалеть? Лопатами-то многокилометровый ров не выкопаешь.
      А на солнечном закате Зара замерла в своём кордоне, как бы прислушиваясь к себе.
       - Пришла пора отомстить нашим обидчикам, - сказала она Купаве. Чуешь, как всё затихло? Сегодня к вечеру разразится гроза. Я учила тебя цыганскому гипнозу, и ты им хорошо владеешь. Твой враг любит со своего балкона любоваться дубравой.
      Иди туда, спрячься за дерево, и когда он выйдет, встань так, чтобы он тебя видел. Старайся поймать его взгляд, а когда поймаешь, пристально смотри ему в глаза, так, как я тебя учила. Когда на небе появится чёрная туча и разразится гроза, ты ни на секунду не отводи своего взгляда от его глаз. Поняла?!
      Купава в знак согласия кивнула головой и скрылась в лучах угасающего дня.

            Сегодня день был особенно жарким и душным. Георг несколько раз обёртывался влажными простынями, но ничего не помогало. Что касается Жанны, то она ещё с утра не вставала с постели, оказываясь от пищи, и домработница приносила ей напитки в постель. Наконец солнце зашло, и Георг вышел на балкон, надеясь на прохладу. Он встал, упершись руками в перила, и вдруг увидел миловидную девушку как бы окружённую ореолом из огня. Он сразу же узнал её: это была та самая девушка, с которой когда-то он так зверски обошёлся. Те же золотистые волосы и сияющие глаза, от которых он не мог оторвать своего взгляда.

      А на небе стремительно вырастала чёрная туча, сделалось темно, и перед Георгом сверкнула молния одновременнно с раскатом грома, таким громким, что, казалось, раскололось небо. Он хотел взглянуть вверх и на смог поднять головы, хотел выпрямиться, но не смог пошевелить даже пальцем. И его взгляд так и остался прикованным к этим золотистым глазам, которые светились в темноте фосфорическим светом. Тем временем от молнии отделился блестящий белый шар и стал медленно приближаться к нему. Георг хотел крикнуть, но оказалось, что голос ему тоже неподвластен. Когда шар приблизился, на Георге вспыхнула одежда, и всё тело обожгла дикая боль.
      «… гореть тебе в пекле ада ещё до наступления твоей смерти» промелькнула в мозгу когда-то слышанная им фраза, и сознание его померкло.

      Купава дождалась, пока шаровая молния полностью уничтожит тело её врага, и пошла домой.
 
      А от Георга остался один скелет, кости которого были крепко спаяны высокой температурой шаровой молнии. И этот скелет крепко стоял на ногах, опираясь руками о перила балкона, и пустыми глазницами смотрел на деревья.
      
      Разбуженная раскатом грома Жанна вышла на балкон и подошла, как она думала к своему мужу, но увидев перед собой скелет, тихо вскрикнула и упала. Слабенькое сердечко Жанны не выдержало этого испытания и перестало биться.

      Между тем гроза продолжала бушевать над Стропилихой и Шустовом. Разбуженные жители деревни надеялись на дождь, но его не было. Вскоре они заметили зарево пожара там, где находилось соседнее село.

       -В Шустово пожар, а оно примыкает к лесу! Пожар перекинется на лес! - кричали люди. - Тогда всем нам конец! Бежим на помощь шустовцам!
       Но они опоздали. По высохшей от жары траве огонь моментально перекинулся на деревья, которые безропотно приняли его.
      
      Купава вернулась домой, когда уже отгремели последние раскаты грома. В это время Зара услышала какой-то отдалённый гул. Она сразу поняла, в чём дело и обняла сидевшую рядом с ней Купаву.

      - Сюда идёт огонь, тихо сказала она.

      - Может, зайдём в озеро и будем там плавать, а в нужный момент нырнём? - Предложил Леон.

      Это не поможет, огонь идёт сплошной стеной,- сказал Антип, плотно закрывая двери и окна.
      - И не успеем, - добавила Зара.
 
      Её слова потонули в рёве стихии, пронесшейся над их крышей. Потемнело. Запахло гарью. Стало очень жарко, но домик не горел. Подождали несколько минут, пожара не было. Только наверху, на самой крыше, что-то потрескивало. Все вышли из дома, закрыв влажными полотенцами нос и рот. Всё вокруг плавало в густом дыму, но всё же они увидели, что берёзки, росшие вокруг ограды, склонились над крышей домика, образовав над ним своими ветвями непроницаемый купол. Антип с Леоном полезли на крышу, разгрести обуглившиеся ветки и погасить тлеющие. Все снова зашли в дом. Из-за закрытых окон и дверей дышать в нём было легче, но начались головные боли: угарный газ сделал своё чёрное дело.

      - Вы чуете, что нас спасли берёзки, за которыми мы ухаживали, и сделали это намеренно, пожертвовав собой? - первой заговорила Зара.
 
      - Какой лес погиб! - воскликнул Антип.- До слёз жалко.
 
      - Когда мы с тобой по очереди обходили лес, - сказал Леон, - то каждую сухую ветку убирали и домой несли, печь топить. Иногда и сухие деревья спиливали. Наш хозяин, хоть он и гад, но хозяин хороший. А другие леса без лесничих остались. Сколько там сушняка накопилось! А к нему только искру поднеси, тот час вспыхнет.- Разорвали на куски Россию, продолжал он, да и губит каждый свой кусок по незнанию, а может, нарочно. Соки из него высосет, обогатится, да и бросит догнивать.

      - Вроде бы огонь ушёл, тихо стало, сказала Зара, - пойдёмте и мы на свет Божий посмотрим.

      Они шли по обгорелой земле, обуглившиеся ветки хрустели под ногами.      - И что такое наша с Купавой вчерашняя месть? - думала она. - Природа сама и за себя и за нас отомстила. Нельзя человеку ставить себя выше природы…

      Её мысли прервал треск вертолёта, спускавшегося к ним.
      - Эй, вы, четверо, марш ко мне в вертолёт! - крикнул им лётчик. - Вокруг ни одной живой души не осталось! Вы-то как уцелели?

      Все четверо с трудом забрались в вертолёт, и он взлетел. Зара и Купава смотрели вниз. Он летел на небольшой высоте, и поэтому всё было видно: и сгоревшие дома, и трупы людей, застигнутых стихией прямо на улице. Среди всего хаоса выделялся коттедж Георга. В нём сгорели все деревянные части, а кирпичные остались. Уцелел и балкон, на котором лежал обгоревший труп Жанны. А рядом стоял скелет Георгия, опираясь костями рук на перила балкона, и пустыми глазницами смотрел на свой бывший лес.
      
      Июль 2012г