И вот я стою, и чувствую, как пули пробивают мое тело насквозь. В глазах уже все размыто, то ли от слез, то ли кровь в мозг ударила. Мне уже не больно. И как я тут оказался? Как я докатился до жизни такой? Вроде бы все начиналось только вчера.
Я шел по Арбату, и мне было грустно. Не буду рассказывать почему. Скажу только, что в тот день я успел потерять всех, кого знал. Нет, Вы не подумайте, они живы, просто отвернулись от меня. Такое бывает. В общем, шел я по старому Арбату. Погода была влажная: серое небо, капли дождя падают на пыльный асфальт, а мне просто идти-то больше некуда, вот я и гуляю. Мой путь пролегал мимо фонтана. Я решил отдохнуть, присел. Будни, где-то час дня, может, два. Сижу, смотрю в никуда, а потом вдруг повернул голову, и мне на глаза попалась девушка, сидящая возле этого же фонтана. На вид ей лет двадцать, но одета она не как серьезный человек, слишком пафосно, будто ведьма из сказки вышла, черная вся: волосы пышные и черные, кожаная куртка, сапоги с огромными подошвами с какими-то замками, брюки, тоже черные, а ещё пирсинг на лице и масса всяких колец и браслетов во всевозможных местах. Вроде бы ничего особенного, да? Арбат такими кишмя кишит, но привлекло меня её выражение лица: грустное оно было, безо всякого притворства, не как у позеров, которые думают, что черная одежда придает им готичности. У этой особы действительно приключилось несчастье. Я подсел к ней и спрашиваю: «Почему вы грустите, девушка? Что у Вас случилось?»
Она испуганно посмотрела на меня, будто я проорал, а не прошептал свой вопрос, потом замешкалась, вскочила со своего места и, промямлив что-то похожее на «ничего», торопливо зашагала прочь. Я некоторое время смотрел ей вслед, но догонять не стал: мало ли, человек хочет побыть в одиночестве, и мешать ему не надо. Я встал на ноги и побрел дальше. Не знаю, зачем, зашел я в ресторан и просидел там несколько часов. В шесть вечера я снова оказался на всё том же Арбате. И побрел к метро, в обратную сторону. Дома меня ждет моя подруга тоска. Не хочется домой, ох, не хочется. Иду я, гляжу под ноги, мусор пинаю. А потом вдруг голову поднял и снова увидел ту девушку. Сидит на скамье, обхватив себя руками. Её бьет дрожь. Я остановился как вкопанный и думаю, подойти или не надо. Долго думать мне не пришлось, потому что она встала со скамьи и пошла к метро, туда же, куда и я должен был идти. Смотрю я на неё и думаю, что плохого в том, что я послежу за ней. Вдруг ей плохо станет. Может она больна, раз её так трясет. А может, боится чего-то, значит, есть резон защитить девчонку. Так я и дошел до метро за ней следом. Потом проследовал в поезд, и после нескольких пересадок она поднялась в город. За всё время она ни разу не заметила меня. Оно и к лучшему.
Вышли где-то на окраине города, идем дворами. Ещё светло, лето ведь, но все же восемь вечера - сворачиваться надо. Девушка подошла к подъезду, набрала код. «Ну -, думаю, дошли, пора и честь знать». Хотел, было, домой идти, как вдруг к девушке сзади подходит какой-то мужик, хватает её за волосы и дергает, что есть силы. Бедняжка падает на асфальт, а он нагнулся над ней и начал что-то говорить. На его лице отразилась злоба. Я услышал всхлипывания. Она закрыла лицо руками, но это не спасло её от удара ноги того мужика. Тут с меня слетело оцепенение, и я решительно направился к нему. Собрав волю в кулак, я отвел плечо назад и ударил его что есть силы по зубам. Он только и успел голову поднять и сказать «Тебе че надо?». Громила упал навзничь рядом с девушкой, которую сам опрокинул, а я взял бедняжку за плечи, встать помог, и к мужику обращаюсь.
-Вали, - говорю, - отсюда, пока цел, а то я тебе сейчас голову проломлю.
Теперь я его хорошенько разглядел. Видок у него будь здоров, будто только вышел: змееобразные татуировки на руках, бритая голова, шрамы какие-то мелкие на лице.
Как только мой противник встал он сразу же достал нож и сделал шаг вперед, даже не колеблется, будто зарезать человека для него – плевое дело. Благо, я успел среагировать и отвести его руку в сторону. При первой возможности я ударил его снова, на этот раз в нос. Он опять очутился на асфальте. Кровь по всей морде размазал, зубы скалит, а сделать ничего не может. Может его одолел страх, а может просто решил, что «телка не стоит того».
Он поднялся и процедил сквозь зубы одну фразу: «завтра тебе хана». Я посмотрел на него и думаю: «Да, у такого братки уж наверняка найдутся, да и черт с ними».
-Топай отсюда, быдло подмосковное, - ответил я, - а то тебе сейчас хана будет.
Он ушел, а я остался. Когда я обернулся на спасенную мной девушку, увидел, что она вся в слезах.
-В чем дело? Все, он ушел. Тебе больше ничего не угрожает, - сказал я.
Вместо ответа она принялась рыдать на взрыв. Я усадил её на скамью и принялся расспрашивать, что же случилось.
-Опять ты, - кричит, - говорила тебе, не твоё это дело!
-Теперь и моё тоже? - отвечаю я. - Тебя этот гад чуть не избил. Ты хрупкая, тебе ребро сломать — ничего не стоит.
Девушка принялась рыдать с новыми силами и у меня никак не получалось её успокоить. Потом слезы кончились, она огляделась по сторонам, словно лиса, которую загоняют охотники, схватила меня за руку и спешно затащила в подъезд. Через несколько минут я переступил порог её квартиры. Всего одна комната и кухня. В комнате старые, блеклые обои с желтыми подтёками с такого же желтого облупившегося потолка. Кровать, потертые стол, заваленный упаковками от лапши быстрого приготовления, и стул. Дополнял картину пустой шкаф с одной дверцей. На кухне, выложенной серой холодной плиткой, холодильник «Сибирь», плита, ещё один потертый стол.
Как только я оказался внутри, она захлопнула дверь и принялась слушать, что творится на лестничной площадке. Через несколько мнут она с силой выволокла меня на кухню и принялась ругать меня:
-Что ты наделал? Меня же теперь убить могут! Я сама справлялась, ты зачем в это дело влез?
Я смотрел на неё непонимающим взглядом, а она всё кричала. Покричала-покричала и опять в слезы, по новой. Села возле батареи, обхватила руками колени и принялась всхлипывать. Я сел рядом с ней и сказал: «Расскажи чётко и подробно, что у тебя тут происходит».
Она рассказала. Это была одна из тех историй, что заставляют терять веру в человечество.
Неподалеку живут тут трое мужиков, уголовники, как я понял. Они регулярно к этой девчонке приходят и делают с ней, что хотят. Извращаются, как могут. В полицию пойти она не может, говорит, «убить обещали, если в полицию пойду», а защиты просить и не у кого: сирота, у друзей срок годности кончился уже давно. Так и живет уже год или два.
-…Легче, - говорит, - перетерпеть, а потом жить спокойно до следующего раза.
Я схватился за голову. Она куртку сняла и показала свои тонкие руки, покрытые шрамами и порезах. Спину оголила, показала ещё шрамы, синяки. Меня от жалости к ней чутьми.
Впервые за последние несколько лет меня пробило на слёзы.
«Ну и ублюдки», - думаю, - «надо разбираться как следует.» Достаю мобильник, открываю контакты и листаю, ищу номер старого друга. И тут вспоминаю, что он мне ни за что помогать не будет. Ведь ещё утром знал, что никто больше на помощь мне не придет и на звонок не ответит.
Я убрал мобильник в карман и услышал стук в дверь.
Я посмотрел в глазок, а там этот мужик и ещё двое таких же ублюдков, как он.
-Открывай, сука! - кричат. - Где та мразь? У тебя он? Да плевать, открыла дверь быстро, пока мы её не сняли!
Девчонка на кухне снова в слёзы. Но больше всего меня испугала дрожь в собственных коленях. Но я вдохнул, выдохнул и отвечаю им:
-Пошли вон отсюда! Сейчас моя братва придет, всем щей раздадут! И чтоб я вас троих тут больше не видел, никогда, а не то все ноги вам переломаем!
Они переглянулись, и тот мужик, которому я морду начистил, говорит:
-Вот ты где, засранец. Попал ты. Мы с корешами тебе разделаем. Выходи сюда сам, как мужик, получишь порцию п******й и иди нахер.
Меня не устраивал такой расклад.
-Ты че, не слушал, че я базарю? - да, тюремный жаргон явно не моя стихия, - Ща моя братва придет и ноги вам переломает, валите нахер!
-Ну, мужик, я предупредил, - сказал тот уголовник, да и все трое удалились.
Давно я, признаться, не боялся так сильно. Эти парни не были похожи на шутников.
Я вернулся к девушке на кухню, и застал её лежащей на боку без чувств. Я взял её на руки и отнес на кровать. Сижу, думаю, что делать, а она вцепилась мне в локоть руками, поджала колени и принялась дрожать.
Вот уже и ночь наступила, а я все думал. Потом рукой махнул и говорю в сердцах: «Будь что будет».
Вышел на кухню, открыл ящик. Достал нож. Вроде хороший.
Знал я, что с ними мне не справиться, но делать нечего. Сейчас уйти отсюда нельзя: метро закрыто, пешком на другую сторону Москвы идти бесполезно, да и следить могут. Опасно. Думаю, в шесть утра разбужу её, пойдем к метро. Как домой ко мне приедем, попробую другу дозвониться, может, и простит он меня, поможет. Я же не для себя всё-таки, стараюсь. В любом случае мне остается надеяться только на мягкосердечье друга.
Так я просидел всю ночь, болтая нож в руках и раздумывая над собственной судьбой. Сон не шел, но оно и к лучшему: надо было стоять на стреме.
Как только стрелы перевалили за шесть, я разбудил её и, кратко изложив свой план, повел её к двери, но было поздно: когда я посмотрел в глазок, эти трое уже стояли на лестничной площадке с ломом. Один из них засунул его под дверь и начинает снимать с петель единственную преграду между нами и верной смертью. Девчонка это заметила и опять чуть не закричала. Я вовремя зажал её рот рукой и указал пальцем на ванную, чтобы она спряталась там.
Проходит минута, две, и тут дверь слетает с петель и грузно выпадает на площадку. Я успеваю спрятаться за шторой, и увидеть, как эти трое в квартиру зашли в квартиру и принялись искать нас.
Я стою и думаю: «Тут не до оправданий перед законом, никакой самозащиты, действовать надо».
Выпрыгиваю из-за шторы и ножом на первого попавшегося. Безуспешно: второй ударил меня локтем, третий ударил ногой в лицо, я и покатился на пол. В глазах помутилось, они мне что-то говорят, а потом я почувствовал нестерпимую острую боль в животе. Я потерял сознание. Возможно, они всё ещё бьют меня, но я уже не чувствую. Меня и раньше били, но так сильно мне ещё никогда не доставалось.
Не знаю, через сколько я очнулся, но всё в том же коридоре. Я заглянул в комнату, и увидел её бесчувственное тело. Я подполз к ней. Не буду описывать, как именно выглядело это со стороны. Тут хватало крови и… всего остального. Как закончили, так и бросили.
Сначала я боялся прикоснуться к ней, будто одно мое движение убьет её. Потом пощупал пульс. Она была жива.
Отнёс её в ванную, отмыл, нашел аптечку, обработал раны как смог, одел. Она вскоре очнулась и уже не плачет, а просто лицо у неё такое же грустное, как и вчера, безысходное.
-Уходи, - говорит, и так мне больше обычного из-за тебя досталось, так и ещё и тебе хуже стало. Иди, не поможешь ты мне. Они говорили, сегодня вечером снова придут, «извинения принимать»...
Не знаю почему, но я встал и вышел в подъезд.
Подойдя к ступенькам, я обратил внимание на то что у меня на животе красовалось огромное кровавое пятно. Тут из соседней двери старик выходит и смотрит на меня, побитого. Смотрит, курит, а потом и говорит:
-Храбрый ты парень. Знал ведь, что не выстоишь против них, а все равно остался. Всё я слышал, только в полицию звонить не буду, сам боюсь.
Он вернулся в свою квартиру и вернулся оттуда с пистолетом Макарова, протянул оружие мне. Старый пистолет, но вроде рабочий.
-На, - говорит, - возьми на всякий случай. Надеюсь, не пригодится. Иди, иди, это душа пропащая, ей только Бог поможет. Нет в мире справедливости.
А потом развернулся, да скрылся за дверью, будто и не было его. Его слова про справедливость все ещё звенели у меня в голове. Я тут же передумал уходить.
Поднялся на следующий этаж, сел на ступеньках и опустил голову. Сам не заметил, как пол суток пролетело.
Вечером я услышал шаги. Сегодня тут по ступеням много людей поднималось, но их я сразу узнал. Спрятавшись за стеной, я снял Макарова с предохранителя, и выглянул из-за угла.
Они зашли в квартиру как хозяева, и ни криков оттуда, ни плача слышно не было. Взял я пистолет и ковыляя из последних сил вернулся к ней. Как только я вошел внутрь, увидел этих ухмыляющихся мразей и её, сидящую на полу без блузки. Я никогда не думал, что смогу убить человека, но моя рука не дрогнула. Я просто помню, как я направил дуло на затылок первого и выстрелил. Второй обернулся незамедлительно и получил пулю в глаз. Следом за ними я отправил в ад третьего. Я не слышал звуков выстрелов.
Опустив пистолет, я посмотрел на неё. На ней не было лица. Девушка смотрела на меня, и не знала, что делать дальше.
Я спросил её:
-Как тебя зовут?
-Аля, - ответила она.
Я просто вышел из квартиры на улицу. Взявшись рукой за рану на животе, я понял, что потерял слишком много крови. Я уже не жилец. На лице красные мелкие капли, под глазами синяки. Тут подъехала полицейская машина. Видимо, кто-то из соседей все-таки позвонил. В машине было двое полицейских. Они достали пистолеты, направили на меня и крикнули, чтобы я бросил оружие. Я обернулся на них, и увидел таких противоположных персонажей: один парниша в форме, который вроде бы только-только закончил обучение, а второй старый, усатый, ему явно пора на пенсию. Смотрит парень мне в глаза. Он колебался. Потом взгляд его скользнул по пистолету у меня в руке, и молодой полицейский, повторив приказ бросить оружие, сделал выстрел в воздух. Я уже ничего не соображал. Мне в голову пришла дурацкая идея показать им виновников, отвести их к месту преступления и указал им рукой, в которой держал пистолет, на дверь у них за спинами. В ответ они открыли огонь.
Вот и вся, собственно, история. И совесть, вроде бы, у меня чиста. Как там старик сказал? «Ей только Бог поможет». Что ж он ей не помогал? Надеюсь, он не забросит меня в ад за то, что я сделал, я не хочу снова видеть тех троих. А может, я и был Божьей помощью той бедняжке. Кто его знает.
И вот я стою, и чувствую, как пули пробивают мое тело насквозь. В глазах уже все размыто, то ли от слёз, то ли кровь в мозг ударила. Мне уже не больно. И как я тут оказался? Как я докатился до жизни такой? Я умер после третьей пули, но на прощание я снова произнёс в голове её имя. Аля.
Конец.