Осенний вечер 1955 года. В маленьком домишке на окраине города тихо и тепло. Плита-голландка распространяет жар раскаленного угля. Две девочки - четырёх и шести лет - и старушка сидят на скамейке спинами к тёплому боку плиты – греются, слушают бабушкину сказку и помогают ей сматывать разрезанные на узкие ленточки разноцветные лоскуты, из которых бабушка летом в деревне выткет яркие новые половики. Ждут с работы Анну. У них для неё сегодня сюрприз – почтальон принёс письмо от мужа. Он уехал в командировку уже более месяца назад и пишет редко. Дети скучают по папе, им хочется поскорее узнать, когда он вернётся. Но бабушка взяла с них слово, что они будут молчать, пока мама не умоется и не поест. Вот хлопнула входная дверь. Девочки стремглав бросились к маме и обхватили её с двух сторон – соскучились. Обняв и расцеловав дочерей, Анна умылась и села ужинать. Девчонок распирает желание объявить маме радостную весть, но данное бабушке слово сдерживает эти порывы и они нетерпеливо подпрыгивают и радостно улыбаются, не в силах сдержать своё нетерпение. Нехитрый ужин завершен. Бабушка с радостью подаёт письмо:
- На вот, читай. Скоро Валентин приедет?
Лицо Анны вспыхивает румянцем, его озаряет радостная улыбка.
- Здравствуй, Аня! – прочла она и вдруг замолчала. Радостное выражение её лица сменилось тревожным, и вдруг она заплакала, да так горько, что бабушка кинулась к ней:
- Что с ним? Заболел?
Анна не отвечает, а плачет всё громче и отчаяннее. Девочки тоже громко заревели. Анна обняла их и сквозь плач проговорила:
- Сиротиночки мои, нет теперь у вас отца – он нас бросил.
Бабушка ахнула:
-Ах, подлец, он это давно задумал. Не зря он Хресте говорил, что не сможет прокормить трёх детей. Не пугай детей, ничего не поделаешь - надо этих двоих вырастить, да и ещё один скоро будет. Некогда плакать.
- Мама, он ведь взял с собой 9 тысяч - ссуду на строительство дома. Ссуда на моё имя. На что нам теперь жить?
- А мы на что? Пока живы, не бросим. Как-нибудь проживем.
Из этого разговора старшая девочка Лена совсем не поняла, почему они стали сиротиночками и куда их бросил папа, но поняла, что у них скоро будет сестричка или братик и поделилась этой новостью с младшей - Людой. Пока бабушка успокаивала маму, они шёпотом обсуждали эту важную новость. Сначала никак не могли решить, плохо это или хорошо. Несколько дней подряд втайне от мамы и бабушки они возвращались к обсуждению этой дилеммы и, в конце концов, решили, что это здорово – вон как всегда весело у Протчевых – у них четыре сестры и брат Толик, лучший шутник и весельчак на всей нашей улице. Какие они дружные! И они стали ждать, когда появится малыш.
А их мама в отчаянии металась, не зная, как дальше жить. Она попыталась уговорить куму, школьного фельдшера Клавдию Григорьевну, сделать ей аборт. Но та категорически отказалась.
Тогда она придумала своё средство: опрокинула табуретку, поставила в неё ведро горячей воды, раскалила в плите кирпич, бросила его в ведро с горячей водой, села сверху и укуталась ватным одеялом. Несколько раз до поздней ночи она проделывала эту процедуру, но нужного эффекта не получила. И смирилась.
Самой большой проблемой было отсутствие денег. Ведь из каждой получки вычитают часть на государственные займы. В комоде лежит большая жестяная коробка с облигациями. Таблица выигрышей по ним печатается регулярно, но её облигации не выиграли ни разу. Из её и без того мизерной зарплаты разнорабочей кроме займов вычитают еще и платежи за ссуду. В результате денег хватает только на хлеб, да и то на полмесяца. И это еще с бабушкиной пенсией за погибших сыновей - 7руб.20 коп.
Анне подсказали, что можно обратиться в органы власти с просьбой взимать платежи по ссуде не с неё, а с мужа (развода не было). Она написала. Через некоторое время пришла комиссия, которая объявила:
- Вашего мужа по месту командировки нет. Искать его не наше дело. Платить Вы обязаны, а если не можете платить – мы продадим дом и погасим ссуду.
Ни убогость обстановки, ни наличие двух детей и старушки, ни беременность Анны – ничто не поколебало уверенности членов этой высокой комиссии в своей правоте.
Тогда она подала в суд на алименты. Но алиментщика ещё надо было разыскать. Поиск в России ничего не дал. Пришлось подать во всесоюзный розыск.
Вскоре в рабочее время её вызвали в отдел кадров. Анна недавно устроилась на работу в военный склад, где прошла очень серьёзную проверку и приняла воинскую присягу. Она спокойно подошла к отделу кадров, думая, что нужно заполнить какой-нибудь новый документ. Однако, там её ожидали незнакомые люди в штатском. Начальник отдела кадров представил:
- Это товарищи из органов. У них к Вам вопросы.
- Валентин Сергеевич – Ваш муж? – прозвучал вопрос.
- Да. А что случилось?
- Вам придётся проехать с нами.
Её посадили в машину и повезли в КГБ. Можно только представить себе, что она пережила по дороге туда – мысленно она уже попрощалась с детьми и родными. Но её стали спрашивать о том, не продавал ли Валентин Сергеевич свои документы.
Анна рассказала, как у него несколько лет назад выкрали документы в пригородном поезде. Ей дали из двух фотографий выбрать фотографию мужа. Анна, конечно же, сделала это, не задумываясь. Спросила:
- А кто этот – другой?
- Полный тёзка Вашего мужа – и имя, и отчество, и фамилия – всё идентично.
- Как это?
- А вот так. Это военный преступник. Он жил по документам Вашего мужа. Мы его давно разыскивали. Его судить надо – много
людей уничтожил во время оккупации. По Вашему заявлению мы нашли двух одинаковых
человек. Так Вы помогли обнаружить врага. Спасибо.
Её даже привезли назад на работу в той же машине.
Мужа нашли, Анна стала получать алименты - какие-то гроши, которых теперь хватало на хлеб и иногда на молоко. Но продлилось это недолго – он опять скрылся. Снова розыск – и снова на короткое время возможность дотянуть с хлебом до получки.
Это продолжалось постоянно. Он так и не выплатил задолженность по алиментам. Позже выяснилось, что его очередная жена - бухгалтер. Они работали на одном предприятии – она и проделывала эти фокусы с исполнительным листом постоянно. Удивительно, какое черствое сердце надо было иметь той женщине, чтобы отнимать у детей буквально последний кусок хлеба.
А тем временем приближалось время появления малыша, которого девочки ждали уже с нетерпением. Зима была суровая и снежная. Снег засыпал сарай почти до крыши. Однажды в метель был сильный ветер. Он сорвал с кровли дома металлический лист. Анна взяла молоток и гвозди, подставила лестницу и полезла прибивать этот лист. Прибила. А когда спускалась, поскользнулась на обледеневшей лестнице и упала. В дом она пришла с тянущейся за ней кровавой дорожкой. Девочки в ужасе заревели в один голос: «Мамочка, не умирай!» Бабушка побежала к Протчевым. Соседи отвезли Анну в роддом. Через несколько дней она пришла со свёртком из ватного одеяла.
- Девочки, это ваша сестричка, её зовут Таня,- и откинула выбитый уголок.
На сестричек уставились два огромных синих глаза, один из которых воспалён.
Так жалко им стало этого синеглазого пупса! Такая малышка, а уже глазик болит! Они её приняли сразу – наша сестричка, наша Танюшка. Она родилась семимесячной, слабенькой и болезненной.
Анна недолго пробыла дома – тогда декретный отпуск был очень коротким. И Танюшка осталась на попечение бабушки и сестёр. Она часто болела и плакала. Анна строго-настрого запретила девочкам брать её на руки, т.к. опасалась, что могут её уронить. Поэтому они аккуратно меняли ей пелёнки, не вынимая из плетёной кроватки-качалки, поили молоком, манной кашей и водой из бутылочки, укачивали. И всё это им нравилось. Но вот когда она начинала плакать, то единственное средство успокоить было одно – укачивание. Однажды она плакала всё сильнее и сильнее, а Лена раскачивала кроватку тоже всё сильнее. И вдруг малышка перекатилась со спины на бок и сразу на живот, уткнувшись лицом в подушку. Лену охватил ужас: решила, что она сейчас задохнётся! Быстренько повернула на бочок и стала гладить, приговаривая: «Прости, маленькая, прости солнышко, прости, сестричка». И Танюшка стала затихать, уснула. С тех пор поглаживания с легким покачиванием кроватки стали хорошим усыпляющим средством.
Новой обязанностью 7-летней Лены стала покупка молока. Мама, прежде чем уйти на работу, будила её в 6 – половине седьмого утра и отправляла в очередь за молоком. Очередь была длинная, молока не всегда привозили достаточно, так что надеяться, что кто-то поставит поближе, не стоило и мечтать. Магазин открывался в 8 часов. Простоять на тогдашнем морозе полтора часа было непросто. Мороз пробирался в протертые валенки, промерзали насквозь связанные мамой рукавички из х/б ниток, да и пальтишко было не ахти каким тёплым. Но главная забота была – чтобы хватило молока, не то Танюшку будет нечем кормить. Бидон с долгожданным молоком надо было еще умудриться донести, не выронив из замерзших рук.
Однажды ей молока не хватило, а Танюшка в очередной раз тяжело заболела. Анна в отчаянье, думая, что ребенок умирает, пошла к дяде мужа, у которого было две коровы, две лошади и полный двор всякой живности. К тому же он работал лесничим, но никогда не дал ни единого полена, чтобы дети не мёрзли в нетопленом доме. На её слёзную просьбу дать четвертинку молока умирающему ребёнку, его жена Вера ответила, что молоко есть, но его нужно сдать, лишнего нет. Анна захлебнулась слезами. В таком состоянии её увидела Маша Савоничева. Она принесла пол-литра молока и предложила брать у неё молоко утром и вечером по пол-литра. Это Лену очень обрадовало – не надо теперь мерзнуть в очереди.
Дети есть дети. Они воспринимают происходящие события, как должное, и до определенного времени не пытаются ничего изменить. Но вот однажды Лену очень обидел драчливый Юрка. Спрятавшись в сарае за поленницей дров и выплакав свою обиду, она придумала, как ей найти себе защиту. Дождавшись, когда мама после работы поужинает и сядет с вязанием в руках отдохнуть, она подошла с вопросом:
- Мамочка, можно я дядю Ваню Протчева буду звать папой?
- Нет, доченька, нельзя.
- Почему?
- У дяди Вани своих пятеро детей. Он их папа, а не твой.
- А я буду шестой.
- Тогда тебе придётся идти к ним жить и тётю Дусю звать мамой.
- Нет, моя мамочка - ты!
- Если дядя Ваня тебе станет папой, то мамой будет его жена, а не я.
Выбирай.
- Ты моя любимая мамочка,никуда я не пойду, - заплакала Лена, крепко
прижавшись к маме, у которой тоже перехватило дыхание от слёз.
Оказалось, Юркины затрещины были не самой страшной обидой. Недоедавшие девочки не отличались крепким здоровьем и выносливостью. Лена, перенесшая к тому же очень тяжелый пиелонефрит, никогда не могла не уроке физкультуры добежать до конца 500-метровку и сходила с середины с дистанции, бледнея от боли в боку и задыхаясь, чем приводила в неистовый гнев учителя физкультуры по кличке Куркот. Его терпению пришел конец, когда она не смогла встать на мостик, прогнувшись назад, а сделала его из положения лёжа – не хватало гибкости.
- Ну, ты, корова! Даже мостик не можешь сделать! Не зря тебя отец бросил! – прогремел
на весь зал хорошо поставленный командирский голос.
Как по команде, глаза всего класса устремились на отличницу, которую до этого только хвалили. А она стояла, закусив губу, в полуобморочном состоянии и вся дрожа от невозможности дать сдачи подлому мужику, почему-то носившему уважаемое звание «учитель».
Рассказав маме об этом унизительном происшествии, она узнала, что Куркот был приятелем её отца. С этого дня урок физкультуры стал для неё пыткой, а среди сплошных пятерок появилась гадкая, противная неизменная тройка по нелюбимому предмету.
Аня изо всех сил старалась, чтобы её дети были одеты, обуты и учились не хуже других. Каждый год отправляла их в пионерский лагерь, а сама ни разу даже в доме отдыха не отдохнула. И девочки её не подводили – обе были отличницами, чистюлями, в доме всегда был порядок. Только Татьяна была полной их противоположностью. То ли потому, что была похожа на отца, то ли потому, что родилась недоношенной.
В 12 лет Люда тяжело заболела. Два года Аня металась по больницам, но всё оказалось бесполезным – в 14 лет девочка умерла. Не передать ужас материнского горя. Придя с работы, она бежала на кладбище и, обняв могилу дочери, обливала её безутешными слезами. Лена с соседкой в сумерках вели её с кладбища, держа с двух сторон – у неё подгибались ноги, руки висели плетьми, а в глазах – черная тоска. Так продолжалось два года. Всё это время её возвращало к действительности только сознание необходимости утром идти на работу и выработанная годами трудовая дисциплина.
Но жизнь продолжалась.
Через 33 года в кабинет Елены Валентиновны, заведующей детским садом, тётя Галя, родная сестра её отца, ввела незнакомого пожилого мужчину и объявила:
- Это твой отец.
Никак это слово не отозвалось в её душе. Перед ней стоял абсолютно чужой человек, протягивал ей три тюльпанчика и что-то неубедительно говорил в своё оправдание. Эти жалкие попытки ничего, кроме гадливости, не вызвали. Она еле сдерживалась, чтобы ему не нагрубить. А когда он пригласил её на вечер песен под гитару (она помнила, как великолепно он играл на гитаре) – наотрез отказалась и, извинившись, что необходимо заняться работой, выпроводила гостей из кабинета.
Захлопнув за ними дверь, она как будто впустила все свои детские обиды и мамины страдания. Нахлынувшие воспоминания будто парализовали её. Больше часа перед ней мелькали картины давно забытого безотцовства. И теперь уже взрослая женщина, мать двоих детей, она никак не могла понять,- как человек, прошедший всю войну, имеющий боевые награды, рисковавший каждый день жизнью, защищая своих соотечественников от врага – как человек, не бывший предателем на войне, смог предать, да ещё при этом и обокрасть, своих собственных кровных, беззащитных детей? КАК ?!