До армии это было. Зима была мерзкая, то подмораживало, то опять оттаивало, под ногами снежная жижа, просачивающаяся даже сковозь новые ботинки. Мы с Нелькой гуляли уже часа два, промерзли как два цуцика. Решили поехать ко мне домой, так как до ее ДонбасСетьСтроя добираться было далеко, а мой дом - пять остановок автобуса и вот он. В нашей однокомнатной была мама, но она нам никак не мешала, отношения с Нелькой дальше поцелуев пока не заходили. К тому же, дома мама "варганила" мои любимые пирожки с капустой, а главное - там было тепло и там был телевизор.
Тут как раз и желтый автобус ПАЗ подъезжает. Я подсадил свою девушку в автобус, и заскочил сам. Автобус полный, но сзади, над колесом свободное сиденье. Ну, мы и уселись туда, обнявшись и пытаясь согреть друг друга. Нелька продышала дырочку на замерзшем окне и стала смотреть в нее, а я рассматривал пассажиров. Правда видно мне было лишь заднюю часть автобуса. У двери, держась за стойку стоят двое крепких мужчин, на кондукторском месте сидит толстая пассажирка в шубе, а на заднем сиденьи развалились четверо пацанов, явно моложе меня. Они внаглую щелкают семечки и сплевывают на пол шелуху. Женщина бросала на них укоризненные взгляды, а потом, не выдержав, сделала им замечание.
- Заткнись, старая кошелка, не торгуй хавальником!
От такой наглости женщине стало не по себе, а двое мужиков глянули на пацанов, но, видимо, не желая связываться с ними, промолчали.
Они продолжали щелкать семечки и начали в упор разглядывать мою девушку.
- Эй ты, коза! Чо в окно зыришь? - Нелька продолжила глядеть в окно, сделав вид, что это не к ней обращаются.
- Гляди, робя, мы ей не нравимся! - Один из них встал и подошел вплотную к нашим сиденьям. - А ты нам как раз нравишься. Как братва, хотите ее трахнуть? - и он протянув руку под ограждение, схватил Нельку за коленку. - Девушка, раздвинь ножки!
Я вскочил с места, схватил его за воротник и швырнул на других гогочущих малолеток:
- Еще раз тявкнешь - прибью! Я хотел заехать по его наглой роже, но Нелька повисла на моей руке:
- Оставь этих придурков!
Приближалась наша остановка и я протянул Неле руку, помогая ей встать. Пацаны на заднем сиденьи переглянулись и что-то сказали друг другу. Двое, сидящих ближе к двери, вскочили с места, один из них спустился на нижнюю ступеньку, а второй перегородил собой выход, ухватившись за обе стойки у двери.
- Ты выходишь? - спросил я его.
- Выхожу, выхожу. Не беспокойся. Заодно и поговорим.
Автобус остановился, двери раскрылись и двое наглецов вывалились из автобуса. Я спустился следом за ними и повернулся к двери, чтобы помочь Нельке выйти. Но двое оставшихся подонка сильно толкнули ее и она упала снова на сиденье.
Ах ты, гад! Я изо всей силы вмазал спускающемуся вслед за мной пацану. От удара он свалился на ступеньки, перегородив собой выход. Двое мужиков с интересом наблюдали за происходящим, даже не помыслив вмешаться в драке где был один к четырем.
- Сзади! - раздался крик Нельки.
Я резко развернулся и хотел ударить того, кто стоял сразу за мной. Но качнувшись вслед удару, наткнулся на что-то горячее.
- Шухар! Валим отсюда! - и четверка перебежала бульвар, растворившись в начавшем падать густом мокром снеге.
Я подал Нельке руку, она спустилась со ступенек и автобус, пыхнув синим дымком, и проскрежетав закрывающимися дверьми, укатил.
Мы пошли через бульвар, но через пару шагов у меня вдруг стала кружиться голова, а ноги сделались как ватные. Всей своей тяжестью я повис на хрупкой девушке.
- Что с тобой? Тебя ударили? У тебя все нор... - ее голос будто улетел от меня куда-то далеко-далеко, слова стали неразличимы. Фонари на столбах стали наливаться красным цветом, тускнеть, тускнеть и погасли.
...
Очнулся я на заснеженной лавочке, на аллее посредине бульвара, от Нелькиного крика, который больно отдавался у меня в голове и будто лопался там, как воздушные шарики.
- Тише, чего ты орешь? У меня от твоего крика мозги сейчас взорвутся.
- Родненький, не молчи, говори что-нибудь, говори, говори...
- А что такое, что случилось? Где мы?
- Ты весь в крови. Я тебя тащила и сама тоже в крови. Ты посиди тут, а я кого-нибудь на помощь позову. Хотя нет, я боюсь отходить от тебя. Что у тебя болит?
- Ничего не болит, только горячо вот тут, - я приложил руку к груди. Поняв, что девчонка смертельно перепугана, я решил пошутить, - это от любви к тебе!
Мимо нас изредка проходили люди. Нелька пыталась остановить их, попросить о помощи, но люди лишь ускоряли шаг и уходили. Наконец остановилась пожилая женщина. Она наклонилась надо мной и тихо проговорила:
- Вроде не пьяный. Ой, да он весь в крови! Девушка, у вас две копейки есть - надо в скорую позвонить.
- Нет. Нету. Ой, что же делать?
- Спокойно, девушка. По-моему в 03 бесплатно, и женщина отошла от нас.
Фонари снова стали тухнуть. А потом вновь зажглись, да так ярко... Кто-то светил фонариком мне в лицо:
- Молодой человек, очнитесь. Скажите, как вас зовут? Нет, девушка, нам важно не само имя, а чтобы он говорил. Сколько вам лет?
Меня подняли, положили на что-то и вдвинули в скорую помощь. К лицу прижали маску и пустили какой-то газ. Неожиданно, со мной что-то случилось. Стало безумно весело, я хохотал, пытался шутить сквозь маску. А женщина - медик, резала на мне одежду и раздевала меня. Нелька, ее тоже взяли в скорую, во все глаза смотрела на меня, а я хохотал, что вот теперь, дескать, она на всю жизнь насмотрится на меня голого.
На груди, протертой холоднющим спиртом, точно напротив сердца темнел небольшой разрез, пузырящийся розовой кровью. Вскоре я уже лежал на операционном столе, мне дали другой газ, сделали несколько уколов и я заснул, как провалился.
***
Меня трясли:
- Геннадий! Гена! Вы меня слышите? Моргните, если слышите.
Вот пристала! Отвалите от меня, я спать хочу!
- Эй, молодой человек, - кто-то бил меня по щекам! - Очнитесь! Сколько пальцев я вам показываю? А сейчас? Мы вынуждены были почистить рану и проверить, нет ли проникающего ранения сердца. Вы счастливчик, на сердце только царапина. Нож коротковат оказался. Правда нам пришлось сильно расширить рану, вы уж не обижайтесь.
На следующий день я проснулся в мужской палате. По сравнению с шестью мужиками ее населяющих, я один был почти ребенком. Они были ходячие, а я мог только на локти приподниматься.
У меня была заклеена левая сторона груди, бок под мышкой, и часть спины. Ну, ё-моё, распанахали.
Мужчины бережно ухаживали за мной, поили и кормили меня. Но самое страшное было в том, что они рассказывали анекдоты. Смеяться мне было жутко больно и я умолял их прекратить. Но на второй день уже и сам рассказывал анекдоты, правда, зажимая грудь рукой, чтобы швы не разошлись.
В больнице был карантин, и никого из посетителей не пускали. Мужики перекрикивались с родными через раскрытые окна, а я переговаривался с Нелей с помощью "переводчика" потому что громко кричать было больно. "Переводчик" переводил мои слова, вставляя в речь такие словечки, что мне приходилось краснеть. Но Нелька, видимо, не смущалась.
Через несколько дней швы сняли и меня выписали. У порога меня встречали мама и Нелька. Девчонка бросилась ко мне и, не смущаясь ни мамы, ни взглядов любопытных больных, стала целовать меня. Мама терпеливо и с пониманием смотрела на нас, а потом сказала:
- Ну, может хватит? Я наверное тоже имею право обнять сына?
Кстати. Эти паразиты (пацаны, а затем медики) безнадежно испортили мой костюм и пальто. Жалко.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/29/932