Таню Чебрикову мама поместила в частную исправительную школу Новиковска на год раньше, чем родители Веры Саврасовой.
"Ну вот, заперли меня в тюрьму! Погоди мамуля, я тебе это припомню!" – Таня в школу Новиковска угодила после того, как у Кристины Яновны, ее мамы в конце концов лопнуло терпение и она решила-таки показать любимой отмороженной доченьке «где раки зимуют».
"Здесь девочку научат уму-разуму!" – подумала она. Хоть мама и сама отличалась несгибаемым упрямством, помноженным на склонность к яростным вспышкам бешенства, когда она превращалась в фурию, дочь ее превзошла. Превзошла тем, что добавила к этим качествам изощренность ума. И как следствие сейчас за девочкой закроются двери частной исправительной школы.
Нет, пока умная доченька не испытывала свои навыки на собственной маме, мама только радовалась непревзойденной стервозности любимой дочери:
«В нашем мире достигают успеха только те бабы, которые сильные, умные, наглые, коварные, вероломные, безжалостные к себе и другим – бабы-стервы. Естественно, стерва должна выглядеть не отталкивающе, а привлекательно. И для мужиков-дураков и для тех, кто бабы-дуры!»
Надо уметь нравиться. Мужикам – в первую очередь. Мужики физически сильнее. Они всегда готовы защитить красивую соблазнительную стервочку. Но когда в пубертате Танька начала резко конфликтовать с любимой мамой, Кристина Яновна взвыла от результатов своего воспитания. Теперь ее уже не восхищало умение любимой доченьки мастерски ответить маме и, сделав все по-своему с точностью до наоборот, заявить, что она исполнила все так, как мама просила. Не восхищала способность дочери нагло врать прямо маме в глаза с прелестной улыбочкой и искренним тоном заявлять при этом: «мамочка, я так тебя люблю!»
Последней каплей стало поведение дочери с новым мужчиной мамы. Танька начала явно подбивать под него клинья, конкурируя с мамой за его внимание к своей особе. После того, как мужик намеченный мамой понятно на какое место при ее соблазнительном теле, отказался помочь ей выпороть любимую дочку за развратное поведение в отношении его самого, Танина мама решила, что дочь надо срочно убирать от греха подальше!
Вот и оказалась Танька в частной исправительной школе Новиковска. Прямо в середине четверти. Согласие на жесткие дисциплинарные меры мама подмахнула, даже без вопросов, после того, как прочла, что Школа гарантирует и несет ответственность за отсутствие вреда для здоровья воспитанниц.
В тот день дежурила Анна Ивановна. Ей и пришлось принимать новую воспитанницу.
– Ну что же, Таня, – сейчас ты войдешь в наш дружный коллектив! Однако, порядки у нас тут простые и суровые. Читай Дисциплинарный Устав и расписывайся!
– А если не подпишу?
– Это сделает твоя мама!
Когда воспитательница Анна Ивановна объявила Таньке, что она, прямо сейчас при приеме в Школу будет порота розгами за все ее прошлые грехи и в назидание на будущее, Танька разорвала договор, скомкала клочья в комок, швырнула его Анне Ивановне в лицо и выдала такую вспышку ярости и изощренной ненормативной лексики, которой воспитательнице до этого случая встречать не приходилось. Выражения типа только тронь меня, сука траханая, мои друзья тебя на телеграфный столб напялят, было, пожалуй, единственным, что можно напечатать, заменив мат более допустимыми синонимами.
– А я подпишу! И за себя и за Таню!
- Кристина, Яновна, не надо ничего лишнего. Поставьте свою подпись только там, где место для подписи родителя.
Танина мама взяла новый бланк и расписалась.
Анна Ивановна изучила личное дело и оценила реакцию новенькой. "Поступила в состоянии педагогической даже не запущенности, а испорченности!" - подумала воспитательница и записала в досье новой воспитанницы Татьяны Чебриковой.
Применение к новой воспитаннице шокового воспитательного воздействия стало не только обоснованным, но и неотвратимым. Тем более что мама не только не возражала, а выразила желание непременно присутствовать при том, как дочери будут вправлять мозги.
Подписав договор и согласие, мама с интересом стала ждать ответной реакции воспитательницы на вспышку ярости своей дочери. Реакция воспитательницы ее разочаровала. Вместо того чтобы влепить Таньке оплеуху или хотя бы пощечину, Анна Ивановна непонятно с чего начала Таньку уговаривать! Мало того, начала обращаться к ней на вы!
– Воспитанница Чебрикова, вы сейчас совершили грубейшую ошибку. Из-за нее вы очень сильно увеличили страдания, которые вам придется вытерпеть. Чтобы ваше безрассудство не увеличило ваши страдания еще больше, я вызываю охрану. Надеюсь, вы сохранили хотя бы остатки благоразумия, которые удержат вас от желания кинуться на меня с кулаками.
Анна Ивановна нажала кнопку. Двое дюжих охранников появились моментально.
Но вместо того, чтобы схватить Таньку, они вошли и стали смирно.
– Воспитанница Чебрикова, раздевайтесь полностью. Мы вам проведем медосмотр, потом вы пойдете в туалет, потом под душ, потом я вам прикажу, что делать дальше.
В присутствии двух здоровых мужиков в униформе Танька сменила тактику. Из раздевания она устроила стриптиз. Не слишком искусный, но весьма откровенный. Напоследок кинула одному из охранников бюстгальтер, а другому трусы.
То, что взрослые дяди в отличие от нового папы Пети на это никак не отреагировали. Таньку удивило. Но она нашлась:
– А-а-а… импотенты!? А может пидарасы?! – произнесла она разочарованно.
Анна Ивановна между тем заносила в свой блокнот данные на новую воспитанницу. В принципе тот воспитатель, к которому определят Чебрикову, может посмотреть и видеозапись, но личные впечатления дежурного воспитателя никто из педагогов не считал лишними.
Когда Танька все-таки закончила раздеваться, Анна Ивановна приказала ей собрать раскиданную одежду, повесить на плечики и упаковать в пакет. Потом охранник с нашивкой красного креста вместе с воспитательницей выполнил медосмотр, после чего послали воспитанницу сначала в туалет, а потом в душ.
Воспитательница тем временем стала заполнять бланк медосмотра, в который с некоторым удивлением вписала, что Чебрикова – девственница. "Но какая бесстыжая!" – молча подумала воспитательница. Подумала и вписала в свой блокнот. Во время всего этого она наблюдала не только за Танькой, но и за ее мамой. По невербаловке Танинной мамы она видела, что той стыдно за дочь. «А может маме стыдно за себя?» – Подумала Анна Ивановна и тоже записала в свой блокнот.
Танька принимала душ и недоумевала. Такой реакция школьного персонала на свою выходку она не ожидала: "Собирались пороть, а вместо этого… Непонятно что! А еще про какие-то мучения эта баба толкует! Ну, я им покажу мучения! Они меня еще не знают, но я им покажу!"
– Воспитанница Чебрикова, заканчивайте! – Анна Ивановна заполнила все требуемые на данный момент бумаги.
Мокрая Танька вышла из душа.
– Чебрикова, закройте в душе воду.
Танька решила подчиниться.
– Ложитесь на лавку лицом вниз
"Вот оно!" – дошло до Таньки и она закатила следующую вспышку ярости:
– Помогите! Помогите! Помогите! Меня насилуют! – Заорала она – Позвоните в милицию!
Двое дюжих охранников уже без команды схватили брыкающуюся Таньку и растянули лицом вниз на лавке. Анна Ивановна спокойно достала ремни и зафиксировала за ноги и руки. Потом без лишней суеты приготовила валик. Один из охранников приподнял рвущуюся в путах Таньку. Анна Ивановна подсунула валик Таньке под низ живота и притянула к лавке за поясницу. Показала глазами охране на Танькину мать и обратилась к самой Таньке:
– Воспитанница Чебрикова, вы совершили еще один неправильный поступок. Сейчас вы об этом пожалеете!
– Кристина Яновна, – обратилась Анна Ивановна к Таниной маме – напоминаю вам на всякий случай, что вы не имеете права вмешиваться в мои действия, даже если ваша дочь будет истошно орать и просить вас о помощи. Если вы после всего того, что сейчас произойдет, захотите забрать дочь, то вам отдадут ее только после окончания порки за совершенные прямо здесь и сейчас нарушения и после оказания необходимой медпомощи. Вы готовы выполнить эти условия?
Танина мама молча кивнула головой.
– Кристина Яновна, прошу вас свое решение произнести вслух громко и разборчиво, чтобы оно было зафиксировано аппаратурой, и распишитесь в журнале.
– Я хочу сама увидеть, как вы накажете эту дрянь за все издевательства над матерью. Я не буду этому мешать.
– Кристина Яновна, педагоги не имеют права оскорблять воспитанниц ни словами, ни действиями. К вам в стенах школы это тоже относится. Не употребляйте оскорбительных слов типа дрянь или любых подобных в чей-либо адрес. Даже в адрес дочери. Даже если она будет орать матерные ругательства. За все это она будет наказана в соответствии с Дисциплинарным Уставом Школы и по Правилам исполнения ТН.
Анна Ивановна из детской пластиковой ванночки с рассолом выбрала темно-красный прут и со свистом опробовала его в воздухе.
– Только посмей меня ударить! Я на тебя, сука в милицию заявлю! – заорала Танька, пытаясь вырваться.
Воспитательница в своей любимой манере частыми резкими ударами высекла пять параллельных рубцов на Танькиных ягодицах.
От крика Таньки заложило уши. Анна Ивановна, давая Таньке проораться, подошла к ее матери:
– Кристина Яновна, я считаю нужным подвергнуть вашу дочь воспитательным болевым воздействиям шокового уровня. Это быстрый и эффективный, хотя и экстремальный способ заставить подростка прекратить хамить старшим и заставить подчиняться. Не беспокойтесь. Ничего непоправимого с вашей Таней не случится.
– Вот это правильно! – Всыпьте ей как следует!
Увидев, что Танька прооравшись и снова перешла к угрозам, Анна Ивановна молча подошла и высекла на Танькиной заднице следующие пять рубцов, пересекших первую пятерку. В местах пересечения появились капельки крови. Танька снова заорала в голос. Анна Ивановна выбрала новый прут.
– Воспитанница Чебрикова, вы не хотите ничего понимать даже под розгами?
– Хочу!
– Говорите.
– Да пошла ты на х*й!
Анна Ивановна высекла на теле Таньки еще пять косых рубцов. Танька снова зашлась в крике. Воспитательница перешла на другую сторону, положила прут между ее ягодиц и записала в свой блокнот: "Упрямая. Очень. Или болевой порог низкий или давит на жалость?" Посмотрев, как Танька виляет задницей, пытаясь скинуть прут, взяла его в руки и высекла еще пять рубцов, пересекших предыдущие. "Да, давит на жалость окружающих. Хочет истошными криками показать, как жестоко ее истязают" – подумала воспитательница и быстро, резко высекла еще пять рубцов на теле упрямой девки.– "Пусть поймет, что жалеть ее тут никто не будет!".
– Воспитанница Чебрикова, вы все еще ничего не хотите мне сказать, прежде чем я продолжу убеждать вас в недопустимости вашего поведения?
– Сука, стерва, бл*дь!
– Мне жаль вас. Но вы меня вынуждаете…
Следующие двадцать ударов Анна Ивановна ни о чем Таньку не спрашивала. Да и вряд ли Танька смогла бы ей что-то ответить. От ее визга, казалось, звенели стекла.
– Только бы не до потери сознания – думала воспитательница – для первого раза это будет перебор. Прямо на глазах у матери. Просто удивительно, как она выдерживает крики дочери. Неужели она ее так ненавидит!
После окончания последней серии из 20-ти ударов. Угроз от Таньки не последовало.
– Воспитанница Чебрикова, вам расхотелось угрожать мне дальше?
Молчание.
Анна Ивановна еще пару раз стегнула Таньку. Танька вскрикнула.
– Воспитанница Чебрикова, я задала вам вопрос. Отвечайте!
– Не расхотелось, но не буду.
– Почему?
– Глупо.
– Рада, что вы наконец это поняли. Что еще хотите сказать?
– Ничего.
– Жаль! Очень жаль. Вы вынуждаете меня продолжить.
Анна Ивановна всыпала Таньке еще две серии по пять ударов. С удовлетворение отметила, что из Танькиных воплей исчезла злость, и появился страх.
– Воспитанница Чебрикова, а теперь вы тоже ничего не хотите сказать своей воспитательнице?
– Не бейте меня. Пожалуйста.
– Что вы готовы сделать, чтобы уменьшить наказание?
– Я сделаю все, что вы прикажете.
– Перечислите ваши проступки.
Молчание.
– Воспитанница Чебрикова, вы получили приказ.
Молчание.
– Вы только что доложили, что готовы выполнить мой приказ. Вы передумали?
– Нет.
– Почему не выполняете?
– Мне стыдно…
– Назовите, за что вам стыдно?
– Мне стыдно за себя.
– Подробнее!
– За мое поведение.
– За что конкретно в вашем поведении вам стало стыдно?
Молчание.
– Воспитанница Чебрикова, я знаю, почему вы не хотите ответить. Вам сейчас действительно стыдно за свое поведение. Но вам стыдно не за хамство и угрозы воспитателю. Не за матерную ругань. Не за стриптиз перед охраной. Не за издевательства над мамой, которая вас все равно любит. Вам стыдно передо мной, мамой и охраной за то, что вы не выдержали порку. Вам стыдно за то, что я заставила вас просить меня не сечь вас дальше. Это так? Отвечайте!
– Так!!! – выкрикнула Танька со злостью.
– Да, я розгами сломила ваше упрямство! И за это вам стыдно. Как видите, я вас прекрасно понимаю.
Момент был критический. Воспитанницу это могло и мобилизовать, чтобы "упереться рогом". Поэтому Анна Ивановна продолжила.
– Вы, Чебрикова, обладаете огромным упорством. И это было бы вашей сильной стороной, если бы вы направили его на благое дело. А сейчас вы не выполнили мой приказ перечислить ваши проступки. Поэтому я вынуждена продолжать применять к вам то же самое воздействие. И Анна Ивановна нанесла еще две серии по пять ударов.
Танька завопила снова. Но теперь она вопила: "Не надо!!!"
– Выполняйте приказ. Если воспитатель приказал, он обязан добиться исполнения. Это – Закон! И я буду его исполнять!
– А вы тогда больше не будете меня бить?
– Я не намерена давать вам обещания. Я, в отличие от вас, свои обещания выполняю! Вы получили еще не все, что вам положено за совершенные проступки. А сейчас вы в очередной раз совершили серьезный проступок. Совершили, несмотря на розги. Вы не выполнили мой приказ и начали торговаться с воспитателем. Я обязана реагировать! Анна Ивановна выбрала новый прут и всыпала Таньке еще 10 розг. По воплям своей воспитанницы Анна Ивановна поняла, что упрямство девчонки сломлено.
– Воспитанница Чебрикова, выполняйте полученный приказ!
– Какой?
– Ранее полученный!
– Я плохо себя вела.
– Подробнее, что вы делали плохо?
– Я ругалась… Матом. Я угрожала вам… Я не слушала маму.
– Повторите, как вы мне угрожали.
– Я говорила, что пожалуюсь на вас в милицию.
– А еще?
Пауза.
– Я не могу это повторить. Там я ругалась матом, а это у вас запрещено. Вы меня за это снова бить будете…
– Вы зря со мной играете! Я ваши игры прекрасно понимаю. За выполнение моего приказа сечь не буду, а вот за невыполнение – обязана!
И Анна Ивановна еще пять раз стегнула Таньку. Когда Танька прооралась, снова потребовала повторить матерную угрозу в свой адрес.
– Я сказала, что мои друзья напялят вас на телеграфный столб – выдавила из себя Танька Чебрикова тихим голосом, залившись краской.
– Как вы тогда назвали воспитательницу?!
– Я назвала вас сука траханая. Простите меня – с еще большим трудом произнесла пунцовая Танька Чебрикова.
Анна Ивановна отметила, что воспитанница, сломленная розгами, сама решилась попросить прощение.
– Воспитанница Чебрикова, вы признаете свою вину?
– Да. – С трудом произнесла Танька.
– Вы признаете, что заслужили воспитательную порку?
– Да. – Еще тише выдавила из себя девушка. А про себя подумала: "Неужели еще бить будет?"
– Это зависит от вашего поведения – Анна Ивановна поняла страх воспитанницы. – Вы должны попросить прощение у своей мамы. На коленях! Ей было стыдно за ваше поведение. Вы готовы?!
– Да. – Тихо выдавила Таня.
– На коленях?
– Да повторила Таня.
– Сейчас я вас отвяжу, и вы попросите прощения у мамы так, как обещали. На коленях.
Отвязанная Танька морщась от боли поднялась с лавки, подошла к матери и опустилась на колени.
– Мамочка прости меня за все. Прости, пожалуйста.
– Воспитанница Чебрикова, встать с колен команды не было. Упритесь руками в пол! Поднимите попу! Кристина Яновна, вы на правах матери можете дать своей дочери несколько ударов розгами. Таня должна при этом своим поведением показать свое послушание.
– К удивлению Анны Ивановны Кристина Яновна улыбнулась и пошла выбирать прут.
– Прошу вас, не больше трех ударов. – Подошла и шепнула воспитательница. – это ритуальное действие.
На лице мамы отразилось разочарование. Она выбрала прут и от всей души трижды со свистом хлестнула свою дочь поперек спины. У Таньки хватило ума и терпения остаться на коленях.
– Кристина Яновна, скажите Тане, что вы ее простили.
– Я тебя простила, моя неблагодарная дочка.
– Мамочка, спасибо, – Произнесла Таня с горечью в голосе.
Воспитательница запомнила не только их слова, но и интонации.
– Воспитанница Чебрикова, встаньте с колен и повернитесь ко мне. Смирно! Слушайте меня внимательно. Вы за свои нарушения не дополучили еще тридцать ударов розгами. Смирно! – снова скомандовала воспитательница, заметив, что Таня захотела что-то сказать. Я вам предоставляю выбор. Вы можете получить прямо сейчас эти тридцать ударов. Или я могу вас простить. Простить условно. Вы должны не допускать никаких нарушений в течение двух недель. Тогда при следующем вашем нарушении вы не получите эти 30 ударов. Если же нарушение за это время произойдет, то к наказанию за него вам добавятся еще тридцать розг в двойном размере. Тогда за допущенное нарушение вы получите на 60 розг больше. Получите за невыполненное обещание. Что вы выбрали?
– Я не буду ничего нарушать.
– Благодарю вас за такое намерение. Вы сейчас напишите свое обещание на бумаге и собственноручно. Не забудьте написать, что вы обязуетесь не только не нарушать сама, но и сообщать воспитателю о нарушениях других воспитанников и воспитанниц, которые вам станут известны. Пройдите вот в эту дверь. Там наш санблок. Ложитесь на кушетку. Сейчас я вам дам бумагу и авторучку. Вы будете писать, а я окажу вам медпомощь.
– Кристина Яновна, вы свободны. Охрана вас проводит. Не забывайте свою дочь. Звоните, интересуйтесь, как дела.
– До свидания, Анна Ивановна. Спасибо вам… За все.
Так Татьяна Чебрикова под наблюдением воспитательницы собственноручно написала бумагу, в которой обязалась доносить на своих одноклассников.