Глава 7. Вредные привычки
Горячий пластик ожёг ладонь – майское солнце щедро плеснуло на белый подоконник жарким светом. Алексей зажмурился от ярких бликов, которыми сверкнуло свежевымытое стекло распахнутого настежь окна. Несмотря на внутреннюю дисциплину и внимательное отношение к собственному телу, после событий сегодняшней ночи Пак чувствовал себя разбитым. Он старался не смотреть только что подошедшему Панарину в лицо – щурился на солнце и прикрывался от слепящего светила рукой.
Евгений Алексеевич между тем уселся на подоконник, устроился там по-кошачьи вальяжно, кинул удивлённый взгляд из-под полуприкрытых ресниц на плотную белую водолазку, облепившую умеренно-мускулистый торс Пака, а затем вдруг наклонился вперёд и бесцеремонно оттянул двумя пальцами высокий ворот, обнажая расцвеченную синяками шею.
– Я думал, ты засосы прячешь, – присвистнул Панарин. Он нашарил на батарее под подоконником по-братски оставленную коллегами на общее пользование пачку сигарет, ловко выбил одну, зажал в зубах. Простенькая зажигалка в красном пластиковом корпусе была заботливо вложена внутрь полупустой упаковки и вывалилась доктору на ладонь вслед за сигаретой.
– Производственная травма, – вежливо пошутил Пак. – У меня всё тело в синяках. На тренировках случается всякое. – И поспешно сменил тему, – Вы, разве, курите?
Панарин хмыкнул, щёлкнул зажигалкой, затянулся и выдохнул дым в открытое окно.
– Курю. И пью. Всякие другие непотребства практикую. Я, вообще, не человек, а сборище пороков, если ты до сих пор не заметил.
– Шутите? – Пак уловил в словах доктора иронию, но измученный утренними попытками перезагрузки мозг воспринимал окружающий мир слишком прямолинейно и отказывался обращать внимание на полутона.
– Увы. У всех свои недостатки, – меланхолично ответил Панарин, пряча блестящую сигаретную упаковку обратно в тайник. – Кто-то курит, кто-то беззастенчиво врёт…
Пак твёрдо решил не отвечать. Доктор ему не поверил – это ясно. А ещё – Панарин на самом деле не курит. Беспокоится?
– Знаешь, Лёша, почему я никогда не разочаровываюсь в людях? – Панарин прищурился, и вяло махнул рукой, разгоняя едкий сигаретный дым. – Я ничего сверхъестественного от них не жду.
Алексей молчал, но взгляд больше не отводил.
– Если бы люди знали! Если бы они только знали, как мало зависит от них самих их собственная жизнь. – Панарин затянулся вдруг страстно, порывисто. – Они бы сами себя пожалели, Алёша. – Панарин тоскливым взглядом уставился в голубую небесную даль. – Но здесь есть и положительный момент, – неожиданно встряхнулся он. И даже улыбнулся своей неласковой опасной улыбкой. – Знаешь, о чём я?
Алексей сдержанно мотнул головой.
– Человеку иногда нужно побыть марионеткой. Для благого дела. Вот ты не знаешь, во что втянулся, – доктор практически ткнул Пака сигаретой в грудь, – А я знаю. И понимаю, почему на твоём жизненном пути встретился именно я. Ферштейн? – Алексей вопросительно поднял брови. – Ладно, не загоняйся, парень! – Панарин поискал взглядом что-нибудь вроде пепельницы, не нашёл, затушил окурок о жестяной подоконник снаружи и выкинул его на больничный газон. – Ты, главное, не пропадай. Я тебя уверяю – всё будет хорошо!
Яркое солнце в зените.
Лучами пронзает мой мозг.
Жарко.