Жизнь и приключения ЗАСКРЁБЫША*
*заскрёбыш - последний ребёнок в семье \мест.\
ПРЕДИСЛОВИЕ
Я долго не понимал почему меня в детстве называли часто не по имени, а заскрёбышем. Думал, что это какая-то дразнилка-прозвище и не особо обращал внимание – у всех ребятишек были прозвища куда похлеще, чем заскрёбыш.
Чаще всего слышал его от братьев и сестёр, когда они возмущались, что лучшие куски, или игрушки мать всегда старалась отдать мне, как они шипели – своему заскрёбышу. Но так-как ни игрушек особых не покупали, даже когда отец ещё был жив, ни сладостей типа конфет не было, то и возмущаться им приходилось нечасто. Из покупных игрушек помню красную пластмассовую рыбину, которую можно было пускать по воде и утку, которая, при нажатии на спину, крякала, как настоящая.
Другие игрушки – пистолеты, рогатки, индейские луки со стрелами делали старшие братья, а подрастая – делал и сам. Самой дорогой игрушкой в то время – в 5-ти летнем возрасте у меня был 3-х колёсный велосипед, который отец купил перед уходом на фронт. Но им наслаждался недолго потому, что уже через пол-года пришлось променять его на картошку.
Так что пышек мне перепадало не так уж и много, а «шишек» можно бы и поменьше. Наши приключения не сравнимы с приключениями детей капитана Гранта, или героев Фенимора Купера в стране индейцев, но каждому дороги Свои воспоминания.
Глава первая
Первая любовь
Навеяно стихотворением ИСТОРИЯ ЛЮБВИ.
Денис Барамзин
“Младшие классы. Беспечное детство.
Краски, бумага и клей
Просто их семьи живут по соседству.
Просто вдвоём – веселей”.
*
Во 2-м классе я влюбился в красивую девочку из 4-го класса.
Сейчас даже имени её не могу вспомнить, а тогда постоянно думал
о ней даже на уроках, в результате чего и нахватал несколько
двоек. О том, что влюбился, догадался потому, что при взгляде
на неё у меня начинало сосать под ложечкой.
Посёлок наш небольшой – десяток домов, не считая административных зданий: сельсовет, больница на 10 коек, магазин, барак – картофеле сушилка, маслозавод на 2 сепаратора и конечно – школа на 4 класса. Школа была старая, построена до революции, но так, что могла прослужить ещё 100 лет. В ней было две больших – классных комнаты и одна маленькая – учительская. Но так как учеников было немного, а учителей всего двое – муж и жена, все размещались,не представляя, что где-то может быть лучше. И ещё был коридор во всю длину дома,
в котором зимой на переменах мы играли не только
в пёрышки, но и в лапту, и даже в мини – футбол.
Поэтому, разумеется, я встречал её на улице почти ежедневно босую, лохматую, одетую, как и все ребятишки в то время, в какой-то балахон из материнских обносков и не обращал внимания. В школе я сначала не узнал её – золушка превратилась в принцессу. Белая блузка, чёрная юбка, туфельки
на каблуке и причёска с бантиками в косичках – мышиных хвостиках. Я открыл рот и не закрывал его, наверное до конца уроков. Особенно поразили бугорки уже явно выступающие под кофтой. С той минуты я потерял покой и интерес не только к учёбе, но и к играм на переменках.
Занимались мы в одной комнате, разделённые проходом между партами – в одном ряду 2-ой класс, в другом 4-ый. Первый и третий классы занимались так же совместно в другой комнате. Так что пока учитель занимался с одним классом, другому была предоставлена относительная свобода. Учителя, особенно учитель Василий Иванович, худой, высокий с выбритой наголо головой,\втихомолку мы дразнили его – ГЛОБУС\, умудрялись совмещать беседу с одним классом, не упуская надолго из внимания другой. Но помешать думать о вещах, далёких
от учебного процесса они не могли.
Изо всех способов привлечь её внимание я выбрал, как мне казалось, наименее трудоёмкий и не заметный для окружающих – решил написать стихи.
Научившись читать ещё до школы, ко второму классу я уже прочитал много книг, в том числе несколько стихов, Пушкина и Лермонтова. Поэтому основы стихосложения, мне казалось, я знал – писать надо столбиком и складно, как частушки. В этом мастерицей была старшая сестра Октябрина. Она сочиняла частушки на ходу – в процессе пляски на вечеринках и я знал множество их напамять.
За несколько дней вечерами дома насочинял несколько стихов в духе пушкинских сказок с обращениями из лексикона Рыцаря без страха и упрёка –
Донкихота Ламанчского. Записал каждое из них на на отдельной четвертушке бумаги
для удобства подбрасывания при случае.
Сестра Роза, которая училась в одном классе с моей пассией, случайно обнаружила моё творчество в одной из книг и показала их девчонкам. Те втихомолку похихикали и забыли, но ребята, когда эта история дошла до них, не давали прохода, чтобы не поиздеваться. Особенно досадовала сочинённая частушка – Женька наш большой поэт, а штанов на смену нет.
Это так и было на самом деле. Я донашивал последние после брата штаны и в обиходе и в школу. До этого случая со стихами не придавал значения одежде потому, что редко у кого из одноклассников были штаны без заплат. Но после дразнилки и накрепко прилипшей кличке- Поэт, я заявил матери, что не пойду в школу пока она не сошьёт новые штаны.
Так я и стал Поэтом до окончания учёбы в этой школе. Семилетку заканчивал в райцентре, куда переехала вся наша семья в 1 950 году.
После того, как ребята в школе сочинили про меня частушку: - Женька наш большой поэт, а штанов на смену нет, - я категорично заявил матери, что не пойду в школу пока мне не сошьют новые штаны.
В школу я конечно ходить не перестал потому, что за прогулы могли оставить и на второй год – была тогда и такая мера наказания.
А мать и без моей просьбы видела, что на моих штанах больше заплат, чем естественного материала, но из чего сделать новые штаны не могла придумать. Наконец она решилась. Пришлось пойти на сделку с собственной совестью, чего ей делать очень не хотелось.
К тому времени она из картофеле сушилки перешла работать
в пекарню. Работа была адская, не каждому мужику под силу.
Надо было ежедневно вручную вымесить огромную квашню теста, разложить его в специальные железные формы, смазанные даже
не растительным, а каким-то машинным маслом. Затем формы
с тестом загружала на лопате в протопленную огромную печь. Выпеченный хлеб вытряхивала из форм на большой стол, где он
и отдыхал до утра, а она месила квашню под выпечку на следующий день. В этом процессе нам – её детям, доверялось только обеспечение водой и дровами, которых ежедневно требовалось немало. Каждое утро этот хлеб на носилках переносили в магазин, где и выдавали жителям по карточкам.
Муку для пекарни привозили из райцентра в казённых белых мешках из такой плотной ткани, что даже мучная пыль не проникала через неё. Вот и решилась мать пожертвовать одним из этих мешков. Именно пожертвовать потому, что дело было рискованное и как отчитается при очередной проверке она, так и не придумала, но обошлось.
А штаны получились замечательные и даже с карманом, в котором можно было носить много полезных вещей, например, пёрышки,
в которые играли тогда школьники. Игра пустая – нажимая
на перо другим пером, надо было перевернуть его. Если перо переворачивалось, выигрыш, не переворачивалось – проигрыш.
У особо ловких, или везучих этих пёрышек скапливалось не по одному десятку. А чем ещё заняться человеку зимой на перемене, если кричать не разрешают, бегать и прыгать запрещают. То ли дело летом.
Штаны мне очень понравились, одна беда – белые.
Взрослые носили белые подштанники –кальсоны, но выходить в них на улицу было не принято, почему-то считается неприличным. Покрасить штаны было нечем и пришлось идти в школу
в белых. Вся ребятня покатилась со смеху:
- Белоштанник пришёл! Белоштанник!
Выручила меня, как всегда, наша любимая учительница Фаина Михайловна*. Перед началом урока она принесла в класс несколько книжек и отдельно – картинок, на которых были изображены матросы и флотские офицеры все в белых штанах.
- Всё понятно, или надо вам разжевать, чтобы проглотили, - учительница переводила взгляд с одного школьника на другого, внимательно рассматривающих картинки. Особенный интерес вызывали изображения матросов на палубе корабля под огромными стволами пушек – все мы были дети войны и интересы соответствовали времени.
Учительница ещё что-то рассказывала о разной одежде, но я и слушал, и не слышал. Я упивался гордостью и с тех пор не обращал внимания, если слышал разные дразнилки типа:
- Ей моряк, с печки бряк!
Прослужили мне белые штаны аж до 5-го класса потому, что мать сшила их на вырост и вначале приходилось их подворачивать. Правда из белых они скоро стали серыми, но несколько лет выдержали без заплат – прочность была изумительная, не хуже нынешних заграничных джинсов.
Когда работал на флоте штурманом и надевал парадную форму,
с умилением вспоминал свои первые белые штаны. И сейчас, наблюдая как внуки ежегодно меняют джинсы при том, что в школу ходят в другом костюме, мне вспомнились свои белые штаны и решил я память о них увековечить.
*Фаина Тропина – см. 7.8 НАЧАЛО ПУТИ
Октябрь 2015 г.
Пономарёв Евгений
Продолжение -Гл.2
http://www.proza.ru/2016/09/20/947
Гл.3
http://www.proza.ru/2016/01/17/1461