Мне было немногим больше пяти лет, когда однажды, апрельским вечером, к папе приехал однополчанин дядя Женя. К отцу они часто приезжали. Нам, детям, было интересно слушать их беседы, воспоминания. Мы полагали, что так и должно быть: раз ты воевал, то и однополчан у тебя много, и в гости друг к другу вы должны ездить. Но позже мы поняли, что каждый из них ехал к отцу не просто повидаться, а с какой-то своей проблемой, с просьбой о помощи. Он для них остался тем, кем был на фронте: сначала замполитом, а потом редактором дивизионной газеты. И отец чем мог, помогал всем. И дядя Женя - не исключение. Он тоже приехал с просьбой, но весьма своеобразной.
После войны он, сапёр, остался в армии. Ведь на всей оккупированной территории саперам работы хватало даже в пятидесятые годы. На службе ему помогал верный друг - Абрек, кавказская овчарка. Но вот полгода назад дядю Женю при выполнении очередного задания контузило, и, как он выразился, "врачи списали на гражданку". Списать на гражданку пришлось и Абрека. Он категорически отказывался выполнять свою работу с другими инструкторами. С минного поля просто-напросто убегал.
Сейчас дядю Женю врачи направили в санаторий аж на целых четыре месяца. С собакой туда нельзя. Он с мольбой посмотрел на отца:
- Иван Васильевич, приюти на время! Ей-Богу, не пожалеешь. Он вообще-то послушный, вот только мины без меня искать отказывается.
А мохнатый великан уже лизал руки нашей маме.
Дядя Женя прожил у нас три дня. За это время мы все узнали, что умеет и какие команды знает Абрек.
С хозяином пёс прощался тяжело: обхватил лапами ногу, заглядывал в лицо, а из глаз текли слезы. Мама разозлилась на сапёра:
- Да не мучай ты животное, уходи скорее! - и обняла пса за шею, что-то ласково шепча ему на ухо.
Неделю Абрек ничего не ел и всё льнул к маме. Но постепенно оттаял, ожил, стал другом всем нам, детворе. Он носил в школу портфель Алика, старшего брата. Принесет, положит около школьной двери, уляжется рядом, сложит на портфель лапы и никого не подпускает, пока Алик не придет. Ребятишки бросали ему угощения, но он на них даже не смотрел. А лишь Алик забирал портфель, он резко вскакивал, мигом собирал все кусочки и мчался домой. Последний кусочек всегда приносил маме.
Нам всем казалось, что он понимал человеческую речь. Мы ждали прибавления в семье. И как-то, сидя на крыльце,мама с тоской проговорила:
- Так хочу селедки, аж по ночам снится. Да где ж её взять?
Питались мы в то время очень скудно. На Дону все жили очень бедно, а у нас еще и семьища огромная, и папина инвалидская пенсия невелика.
Абрек в тот день куда-то исчез. И вот вечером, поднявшись на задние лапы, царапает стекло и радостно лает. Мама вышла - на крыльце лежит сверток. Абрек хватает его и кладет к маминым ногам. В свёртке - о чудо! - оказались две жирные селедины. Вернуть бы хозяину, да как узнаешь, где он взял эту роскошь?
А то как-то ведет по улице, держа зубами за крыло, утку. Бережно так ведет. А бедная утица и не сопротивляется, покорно идет, куда ведут. Но тут уж хозяина нашли, вернули: утку отпустили, и она сама побежала домой.
То тыкву прикатил, держа зубами за хвостик, то принес полную сумку продуктов. А хозяин сумки шагает следом за ним, не смея подойти и забрать ее. К счастью он оказался человеком с юмором, сам посмеялся над таким приключением. Да еще и Абрека угостил.
Больше всего Абрек любил ходить с нами на лиман купаться. по мелководью мы заходили далеко от берега. и вот однажды я ухнула в какую-то яму. На мне - только трусики. Но верный пёс ухватил меня за кудрявую шевелюру и вытащил. И потом долго к воде не подпускал.
Если нашему новому другу приходилось защищать кого-то из нас, он валил обидчика на землю, придавливал лапами, скалился, но никогда никого не кусал.
Во двор он впускал всех, а со двора не выпускал. Сядет перед человеком и тихонько, но грозно рычит, показывая страшные клыки. Куда человек ни повернется, Абрек забежит наперёд и сядет перед ним. Попробуй, перешагни через огромную рычащую махину!
Зато мы, дети, могли делать с ним всё, сто угодно: катались верхом, теребили загривок, устраивали веселую возню. Отказывался наш друг только выполнять команду "Апорт!", если мы просили принести металлический предмет. Мама в таких случаях вздыхала:
- Отвоевался, бедолага!
Больше всех Абрека донимала я. Бывало, упаду на траву вниз лицом и делаю вид, что плАчу. Бедный пёс изо всех сил пытается поднять меня за одежду зубами, забегает к голове, подталкивает носом, чтоб я посмотрела на него, старается перевернуть. А когда видит, что всё бесполезно, ложится рядом, кладет голову мне на спину и тихонько подскуливает. Но вот я с хохотом вскакиваю, и мой косматый друг, громко лая, весело прыгает вокруг, лижет мне щеки, нос. Мы барахтаемся в траве, а потом дружно бежим домой.
Однажды у наших мальчишек воздушный змей залетел на крышу и там за что-то зацепился. Пока ребята решали, кому лезть, доставать змея, Абрек уже успел взобраться на крышу по самой обычной приставной деревянной лестнице и бережно принес змея к краешку. А вот спуститься он решился только когда мальчишки поставили лестницу более полого.
Наступила осень. Скоро должен приехать дядя Женя. И мы уже лелеяли планы, как бы нам договориться с сапёром и оставить Абрека у себя. Но когда мы увидели их бурную радостную встречу, поняли, что это невозможно. Ведь эти два существа - человек и собака - не просто друзья, где один - хозяин, а другой - его собственность. Нет, это две родные душИ, разлучить которые просто невозможно. Ведь они столько раз заглядывали смерти в глаза, плечом к плечу пережили ад войны. А мы? Мы просто товарищи, которые выручили их в трудную минуту.