Ал. Мюнхгаузен. Ученики берендея. 2 книга

АЛЕКСАНДР  МЮНХГАУЗЕН (Эйпур) январь 2016 .

УЧЕНИКИ БЕРЕНДЕЯ

ФЭНТЕЗИ

КАРЬЕРОУПРАВЛЕНИЕ

Книга вторая

Детей и ракеты компьютерам мы уже вручили. Кому бы вручить собственное будущее?               


1.

Дача Синдбадских совсем терялась рядом с роскошными особняками - полными чашами безвкусицы; никакие усилия дизайнеров по ландшафту не могли скрыть убогости интересов и, собственно, культурного багажа владельцев. Дня не пройдёт, чтобы который не похвастал, сколько заплатил за ажурный мостик и золочёные ступеньки, сколько платиновых саморезов сидит в дверных петлях… Через те видения, какие посещают иногда, я мог охарактеризовать каждого из них, и даже забежать вперёд маленько, весьма приблизительное будущее их пощупать. Коротко говоря, эти новоявленные бизнесмены научились хватать деньги из воздуха буквально, и сам процесс настолько захватил, что ни о чём другом давно не помышляют. На то закон и существует: с денежной массой совладать можно научиться. Уж если поднял над головою этот камень, то применение ему найди, иначе раздавит. Спускать деньги на ветер, на те же салюты, тем более преступно, когда чьи-то дети голодными ложатся спать. Знали б с младых ногтей, что каждая ситуация отслеживается ангелами, половина прославилась бы как радетели, попечители и спонсоры добросердечных дел. Другая половина, кто стал рабом дензнака, незаметно для себя тупеют, лелея болячки и инстинкты, только конец их ничем не примечателен и жалок. Тронуть с места денежную массу, не имея достойной цели - всё равно что запустить космический корабль и не удосужиться прикинуть, куда он грохнется потом! При задержании каравана, помнится, на несколько минут я побывал рабом желанья брать без разбору, набивать кладовки, и больше, кажется, ничегошеньки не надо. Одно спасло: не для себя брал.

Евгений Васильевич на приусадебном участке появлялся редко, забот хватает; люди знающие руками помавают - дескать, народный депутат, и тем всё сказано. Красоту наводят здесь Анна Михайловна с дочерью. Дашенька хоть и не достигла тех романтических лет… нет, позвольте, они самые, и как раз все тут! Достаточно понаблюдать за ней, особенно вечерком, под ливнем заката, послушать, как поёт - наедине с цветами, без лишних глаз и ушей. Голос слабенький, зато от чистого сердца; и так трогательны её высокие фальцеты, как в подражании Пугачёвой неизбежна фальшь.

В прошлый четверг, с десятком грузчиков матёрых, Евгений Васильевич прикатил на грузовике огромном; основательно ребятки попотели, скандального формата товары выгружая. Соседи, всяк на свой лад, версию терзали: депутат разжился заграничными коврами; как известно, товар этот принято перемещать в рулонах. Но меня не проведёшь, запах настоящей парусины трудно спутать с чем-нибудь ещё; мало того, я угадал стон тихий ветра, который весьма неосмотрительно угодил в рулон. Ветер сам ко мне с вопросом обратился, каким-то образом определив, что я единственный, кому можно поплакаться в жилетку: «И как надолго меня, лютого непоседу, спеленали?» - «Недельки две придётся потерпеть». - «Да что ты, в самом деле? Не выдержу». - «Учись терпению, сия наука ещё никому не повредила».

Через предохранительную ткань я разглядел цвет парусины. Именно такой встречается по утрам, в просветах облаков лохматых. Видимо, Синдбадский долго ждал, пока его заказ исполнят; знать, скоро в открытое море выйдут корабли его да жару зададут. Что зададут, я не сомневался; других задач, боюсь, не ставит он перед собой…

Семиместный катер, прибывший вместе с парусиной, Анну Михайловну привёл в восторг, ну, её-то как раз я мог понять. Сам Евгений Васильевич имел свои виды на ладью, поэтому огорчать и в планы посвящать не торопился. Зато обо всём «знал» сосед Синдбадских, что живёт через дорогу, Дядя Стёпа; подозреваю, он никакой не баскетболист, просто отличился в Чернобыле, в «тридцатикилометровой зоне», с тех пор его, как Сикпенина, и прёт.

Следующим же утром Дядя Стёпа атаковал расспросами хозяйку: что за модель, где изготовлена лодка, гарантии какие?

- Да нет уже лодки. Брак обнаружили, пришлось вернуть.

- Странно. Что-то я не замечал, чтобы грузовик вторично заезжал.

- Ах, вас наняли шпионить? - подскочила Даша.

Дядя Стёпа обиделся: «Боже упаси! Известно ли тебе, детка, понятие о чувстве собственного достоинства? Пора бы знать, что не всё продаётся и покупается. Просто… просто люблю наблюдать. Действительно, ваше семейство импонирует мне очень, просто радуюсь, на вас глядя, и понимаю, что мир держится на подобных вам. Я, если хотите, готов оказать любую помощь. Разумеется, в пределах разумного».

Присутствующие на яблонях застолбили взгляды. Год обещал порадовать небывалым урожаем… Ой, мне пора идти, слово передаю Андрею. Итак, на Дяде Стёпе мы остановились.


Наверное, обиделся сосед, отчалил он, правда, виду не подал. Я перевёл взгляд на сланцы Анны Михайловны. Интересные отношения складываются с ней. То она настолько занятой бывает, что не находит слова, то не материнскою заботой окружить стремится и перегибает палку, того не замечая. Тогда напрашиваюсь на речку с Павлом, а нет - слоняюсь по посёлку, всякий раз открывая для себя нечто. В субботу, за огороженным колючей проволокой участком, обнаружил замаскированный вход в канал. По понедельникам туда заезжает самосвал с обломками асфальта. Подумалось: тот же агент Ура, при стечении обстоятельств, сделает верный вывод. Почему я вспомнил про агента? Я имел доступ в гараж, со стеллажами, с подземельем целым. На прошлой неделе, под ступеньками в подвал, накладная попалась на глаза; при мизерных познаниях в бухгалтерии, установить не составило труда, что «дорожный мусор» целенаправленно из столицы шёл сюда, за семьдесят два километра на круг, и кто-то находил эти километры рентабельными вполне. Я бы сказал, чрезвычайно. Так вот, про агента. В самом доме есть комната, куда наведывается при первом случае Ура. Всё выглядело так, словно противники поочерёдно выходят к шахматной доске, все остальные просто мимоходом заглядывают в зал - поболеть за своих кумиров.

Позавчера, на берегу речки Паша посвятил меня в эпизод, запущенный в производство: для шпика изготовлена была фотография семейства на фоне немыслимого по размерам дома. Её мне на мониторе показали позже, и могу поклясться, что ни у нас, ни в окрестных весях подобного «парохода» никто не возводил.

- Фотография вернулась на прежнее место через сутки. Надеемся, снимок появится в ближайшем выпуске «Ведомостей». - Паша вытащил удочку из чехла, поколдовал над крючком, забросил в воду, однако поведение поплавка его совсем не волновало. 

- Какая рыба беспокоит рыбаков? - спросил я.

- Пираньи точно нет.

- Попробую угадать. – Разговор неизменно рыбалку оставлял в покое, есть темы поважнее. С Павлом мы сошлись как-то легко, под его присмотром я обучался работе с кубиками, на его комплекте, – по крайней мере, он убедил меня, что устройство это, стоит отмести предвзятость, от затяжных походов уберечь способно, избавить от препятствий мелких. Были бы кубики под рукой, графически изобразить задачу и точки важные связать большого труда не стоит. Прикосновением мизинца он функцию открыл, где на выбор можно выбрать правила – топить конкурентов, идти по головам либо быть на равных со всеми участниками действа. Волшебные возможности – в воде не тонуть, не гореть в огне, и даже такая: быть защищённым от простудных провокаций, достаточно птичку в окне убрать. Паша убрал несколько птиц из других приложений, уверяя, что понадобятся они разве в следующей жизни. С волнением человека, впервые взявшего в руки ружьё, я потренировался, самостоятельных сделал несколько шагов, опыта набираясь, ошибки исправляя на ходу. В этой местности кубики слегка барахлили, но простейшие ходы приняли к исполнению охотно. Сегодня протолкнул незримую линию через заросли ольхи, продолжил до участка Синдбадских, подготовил для неприятеля капкан. С этой стороны Ура вряд ли что разглядит, – капкан не даст. А вот со стороны асфальтоприёмного цеха, назовём так участок за колючкой, при наличии высококлассной оптики, именно этот стратегический пригорок просматриваться должен… По ходу дела, показал Павел, как настораживают блуждающие ямы и капканы: в приложении, для охраны ближних подступов, имеется набор всевозможных ухищрений, от точечных пятачков с зыбучими песками до крупных животных, способных преградить путь и отвадить. Кому-то достаточно повстречать быка с налитыми кровью глазами, без привязи.

- Паша, почему раньше не показал?

- Всему своё время.

- Он тоже мог наставить.

- Наставил. Ты сам их должен обнаружить.

Он прав, практика на живом материале приносит более щедрые дары. Кроме того, воочию увидеть капканы чужого производства, поставить и распознать приметы, не угодить самому – этому нигде не обучат.

Покончив с закреплением материала, мы собрались обратно. К месту будет упомянуть, чем занимается Паша, наличием удочек прикрываясь. Боюсь, это прозвучит не слишком оригинально. Он выстраивает собственный канал со створом, который находится ниже уровня воды в реке. Его решение Евгений Васильевич не одобрял: дескать, лишнюю обузу нажил. Получается, надо постоянно держать ситуацию под контролем, иначе вода канал затопит, а реки и моря не любят возвращать то, чем овладели.

Для себя я прокрутил несколько вариантов, выясняя преимущества и недостатки этого перехода. От маленького пловца и от рыбака вход заклинанием ограждён; наверное, и на том конце стоит защита. Для чего Паша показал свой канал? Возможно, как запасной вариант отхода. На миг представил картинку: высовываешь голову на той стороне канала, и китайчонок встречает вопросом: «Хлеба прихватил на мою долю?»

Сердце ёкнуло от дремучей перспективы. Отпуск продолжался. Если первые две недели как-то удавалось себя убаюкивать, то вот уже третий день я не находил себе места, точно некая сила стремилась переманить в Девятый. Я дурно спал, лишь под утро сваливался в полудрёму часового, подспудно понимая, что выспаться здесь не дадут. Единственным утешением служили рукописи учителя; раздел за разделом, оттачивал теоретические азы; две последние ночи я штудировал, как создавать помощников либо двойников; первый опыт провёл на котятах соседа: было их четверо, стало пятеро… Надо ли говорить, что лишнего забрал с собой, а за ночь он растворился в моих снах и других заботах.

С учителем можно было связаться только поздним вечером, по телефону. Евгений Васильевич вчера спрашивал: не соскучился ли я по рабочему костюму, Дёмкина Галина, моя начальница, чего-то недополучает, поди. При одном упоминании о главном энергетике меня точно вывернуло; после Девятого, суета здешняя ломаного гроша не стоит. Право слово, а как же двойник? - говорю.

- Выходной получит, он заработал. Кроме того, сам хочу взглянуть, так ли безнадёжна.

На мой взгляд, Дёмкину уже ничто не спасёт. То количество гордыни, что вынашивала она, в лучшем случае откроет ей дорогу в беспросветные бомжи, в самый грязный секс.

Проснулся я чуть позже обычного. Как всегда, Павел сбежал на рыбалку. На столе лежал подарок, - кто-то вложил Даше в уши, будто я пользуюсь исключительно синими фломастерами… Стоп! Что-то не так. Этот сон… я вспомнил его до мельчайшей подробности, отчего стало не по себе. Сплю-то я на кровати Евгения, и это его сон спустили мне по ошибке, я просто уверен. Что из того, что одна роль в нём досталась мне?

Сон напоминал шифрованное послание из рисунков и значков буквоподобных. Буквы оказались музыкальными, и слова срастались в знакомый мотив… ну конечно, это же Второй фортепьянный Рахманинова, на неизвестном языке! Сорок восьмой поход с него и начинался. Мало того, далее началось вообще нечто неописуемое... Собственно говоря, позже, когда сон забудется, произойдут события, встречи и разговоры, - тогда-то и припомнится тот или иной   фрагмент сна, и ты скажешь себе: «Это со мной однажды уже происходило».

Одна сцена запомнилась поярче. Меня окружали не только гномы, о присутствии других догадывался, хотя не видел никого. В центре площадки торчала ось из морёного дуба. На неё гномы одели огромное колесо, потом возвели меня в центр сооружения. «Он не сумеет!» - «Справится!» - послышалось в стороне.

Гномы расселись по всей окружности колеса, от спицы до спицы их уместилось по девять душ. «Поехали!» Если они решили покататься, я могу… одного не понимаю, для чего меня затащили в серёдку? А ведь они действительно ждут, что я приведу в движение колесо, не покидая центра! Надеюсь, никто не тронулся, подумает простой смертный. С таким учителем, и я раскрутил бы карусель, - скажет кто-то. Попробуй, условия задачи просты: сто восемь гномов чинно устроились, как в парламенте лорды, только лица честнее.

Крик чайки над головой. Она доставила почту с единственным словом «смелее». Что ж, если настаивает учитель, он знает: сконцентрировать внимание на цели, идеей вдохновиться, и нет такого дела, что соискателям не по силам.


Время будто остановилось. Часам на башне бить пора, да возник, откуда ни возьмись, звуковой вакуум. Почудилось мне, что всякое слово будет уноситься в приготовленную воронку, как мусор. Кто-то незримый мог и кубики настроить – чтобы помешать.

Глаза боятся - руки делают.

Как бы не так: экспонаты руками не трогать!

Тут бы и ветер не помог, у турбины вентилятора лопасти под углом стоят. Поднялся ветер. Смотрю - гномы повернули правое плечо внутрь, всего-то и осталось - столкнуть с мертвой точки…

Скопировать учителя? Слишком озорная идея; начнём с… После вчерашнего котёнка, слепить копию себя оказалось проще. На моих глазах, двойник мой из травы взошёл, налился силою, точку опоры обнаружил, грудью налёг на спицу, и колесо дрогнуло - тронулось под аплодисменты гномов. Ветер подхватил идею, как раздул костёр, колесо ход набирало, а я оставался в центре. Под горло подкатил возглас, каким варвары регистрируют победу. Стиснул зубы, как сказано в параграфе о мерах безопасности. Слова Евгения тотчас пришли на ум: «Не сори энергией, не разбрасывайся тем, что дано свыше».

Вместе со мной радовались сотни глаз, картину омрачало единственное лицо - двойник выпадал из обоймы. Он готов ходить кругами, изучать причину праздника со всех сторон. Когда дело сделано, нас распирает радость. Бывают исключения, как без них?

- Теперь, когда я не нужен, ты меня уничтожишь? – спросил вдруг, переставляя ногами.

- Мы же одно целое.

- Неправда. Ты ликуешь, я горюю. Таких не жалуют обычно.

Любопытное положение. В полевых условиях порой возникают повороты, учебниками не предусмотренные; по идее, право на жизнь имеют все, кто вдох один хотя бы сделал на Земле. История кишит примерами крайнего национализма, и двойник, кажется, подкован.

- Считаешь причисленным себя к низшей касте?

- Именно это я и имел ввиду.

- Погоди, тебя тоже называют Гасконцем.

- Тебя. Я - производственная необходимость. Твоя тень.

Колесо завершило первый круг.

- Какой предлагаешь выход? С пропиской будет туго.

- Дай пожить хоть до вечера, - чуть повеселел голос двойника. Он умело подвёл меня к разговору. Знать бы, кто натаскал его, да и когда успел?

- Иными словами, ты замахнулся на часть энергии, отпущенной мне. Говоришь, до вечера. Это спасает положение?

- Именно так. Я не имею резервов, не пройду и ста шагов – брякнусь бездыханным. Копии создают с упрощениями, ровно на то время, чтобы выгреб из огня орешки.

Он знает и про орехи… грамотный попался, - так и жди, конституцию перепишет под себя, восстание поднимет. Между тем, действо набирало обороты. Мне мягко намекали, что пора собираться в очередной поход, к приёму всё готово… Гномы разом подбросили в воздух колпачки. Головные уборы перекочевывали к тем, кто наезжал сзади. Я прикинул: чтобы родной колпак к хозяину вернулся, колесу надо совершить сто восемь оборотов.

- Считай обороты колеса. Сто восемь - и ты свободен.

- Спасибо, хозяин, я умею быть благодарным!

- Погоди с благодарностью, я вижу иное решение. Чтобы не возиться с созданием в следующий раз, при мне оставайся. Подберём нишу с защитным коконом, там и будешь жить. Понадобится - вступишь в бой. - Меня осенило: - Прикинь сам: даже если покрошат в капусту, то проще залатать пробоины твои, восстановить до той степени, как получилось при создании.

Двойник задумался.

- О таком я ещё не слышал, - признался он. - Впрочем, мне нравится идея. Я уже боюсь просить о чём-то большем, чтобы не сочли за наглость. Другие могут лишь мечтать о таком.

- Ах, так ты у нас не один?

- Целый профсоюз. Профсоюз двойников. Я понимаю, это звучит не логично: сколько, казалось, той жизни у двойников? Однако, десяткам удалось уцелеть, они-то и составили руководящее ядро организации.

- Говоря проще, о них забыли. Или есть способ узаконить временную личность?

- Это я как раз и пытаюсь выяснить, - сказал он через силу, прикладывая показное старание к спице колеса. Гномы продолжали обмен колпачками. Не в этом ли секрет их сплоченности? - подумал я. Буквально на миг завеса приоткрылась, каким-то боковым обзором я захватил десятки удаляющихся фигур; кто такие? Регистраторы, свидетели? Многовато публики для события рядового.

- Сколько оборотов?

- Заканчивается четвертый. Эй, хозяин! Подсказывают мне, возвращение двойника к хозяину - тоже самое, что погибнуть. Я им передал твои слова, говорят - обычная уловка. Как быть теперь, не знаю.

- Ты, что же, мне не веришь?

- Подсказывают - так все вы говорите. Нас было бы куда больше, чем оригиналов, это факт. И ещё один: разве одного твоего двойника уже нет в живых?

- По-моему, ты подпал под дурное влияние. Доброжелатели сумели разогреть до искусственной спирали... Может, ты и войну готов объявить, как прижмёт? Заруби на носу: на моих руках нет крови, тем не менее, знаю людей, кто работает на мясокомбинате десятки лет, и они вроде ведут себя спокойно, разве оживляются от запаха крови… Возможно, так совпало.

- У нас нет крови, вместо неё сгусток энергии, - после паузы, выложил он аргумент. - Это одно из оправданий убийства, какие придумали оригиналы.

- Здорово тебя обработали, - говорю ему.

- У золотых рыбок тоже нет крови, но вы их убиваете.

- Не убиваем, мы ловим рыбу!

- Это одно и тоже.

- Погоди! - Он меня запутал окончательно. - Да, мы иногда, в исключительных обстоятельствах, создаем двойников, чтобы… чтобы, скажем, преодолеть опасный участок или - как сейчас. А рыба - явление самостоятельное: есть икра - будет приплод.

- Есть икру - приплода не будет.

- Какой круг? – Придётся подумать на досуге о судьбе двойника. Ишь, как ловко кроет!

- Девятый, - ответил двойник. - И куда же ты меня определишь? Ведь не в рюкзак.

- Можно и в рюкзак… Нет, помещу-ка я тебя в тело астральное. Будешь постоянно под рукой, а вызывать на ковёр… Только лба коснусь, так сразу и выходи.

- Лба коснёшься, и я - тут как тут? Я спрашивал, привилегии такой нет ни у кого…


На том эпизод завершился; как говорят киношники, «снято». Я находился в постели, не в силах наваждение стряхнуть, и уже столько работы провернул. Было тепло и покойно, тепло - потому что Павел, уходя, затворил окно. Я исполнился уверенности, что заочно прошёл факультативный курс создания действующих моделей, теоретически подкован, дело за полевыми испытаниями. Теоретически к новому походу вполне готов, чего тянуть?..

Позвали к завтраку. Анна Михайловна на дочь поглядывала с тревогой. Даша выглядела так, точно после завтрака на конкурс красоты ей отправляться, недоставало ленты и короны. И она, поверьте, была их достойна.

Из коротких фраз, оброненных в течение вечера и сейчас, за столом, выяснилось следующее: Дашенька настояла на поездке домой, привезла полный комплект всякой всячины для производства впечатлений. В сотый раз я давил на тормоз, чтобы не сорвалось: «Ничего этого не нужно, ты и без дополнений выглядишь лучше всех».   

Я бесцельно слонялся по саду, присматривался да принюхивался к цветам; в Девятом вообще нет никаких почему-то, одни незабудки… тоже надо разобраться, откуда они там вдруг объявились. Хурма пережила нескольких повелителей, второе воплощение в одном секторе, но и та удивилась… - размышляя о цветах, я и не заметил, как приблизился к грядкам. Очнулся, стоило услышать голос Анны Михайловны:

- У него там жена беременная, тебе не говорили?

- Не жена она ему. Зато… вы оба не догадываетесь, как давно мы знакомы! Я ничего не хочу менять.

- Ты сочиняешь, дорогая. Андрей живёт в Ленинском районе.

- Мамочка, я никогда не опускаюсь до лжи! Помнишь, подруга у меня была, Ирина?

- У-у, вспомнила! Когда это было?

- Вот с тех пор я и… - Даша перешла на тон тише: - Как увидела, так и поняла: вот моя судьба!

Анна Михайловна вновь перешла в атаку:

- Поверь, такое пережила не ты одна. Мне тоже казалось, что жизнь без одного мальчика будет не полной. Прошли годы, и что? Даже страшно подумать, останься я с ним. Твой папа…

- Папа тоже так считает?

- Андрей тебе не пара! Папа согласен со мной.


Хотел уйти незаметно - не смог. Кусты крыжовника, как чьи-то руки, буквально вцепились в рубашку, в шорты, пригвоздили к месту. Вот она – первая ловушка, предусмотренная агентом Ура. Пришлось пожертвовать руками до первой крови; создание непроницаемых рукавиц много времени не занимает. В конце концов, я ускользнул за угол дома, но и там ситуация подстерегла. Металлическая сетка ещё никем не применялась для строительства туалетов. Во всяком случае, соседку о том никто не предупредил. Она справляла малую нужду, за куст смородины спряталась от своих, посовестилась, а здесь, по мнению её, пустырь.

- Гасконец!

Я обернулся. Уж кого-кого ожидал увидеть, только не воина. Возле крана суетился Гонза, хитро улыбался и разворачивал шланг. Быстро сообразил, что к чему, дал напор и двинулся к забору. Струя ликующая взвилась дугой, рывками наступала на забор.


Соседка взвизгнула, сорвалась с якоря и пустилась напролом, теряя трапы, пассажиров, не сдав весь груз в порту.

Гонза укротил струю, отряхнул руки:

- Двенадцать… бесстыдство вопиющее, четырнадцать. В следующий раз не так окачу, семнадцать.

На его голос примчали Анна Михайловна с дочерью: «кто вы, что вы». Я машинально поискал в небе реактивную тучу. Колпачки гномов мерещились за каждым кустом.

- Я за Гасконцем, двадцать один. У нас на сборы, двадцать три, двадцать четыре, десять минут… - Он продолжал считать вслух, я соображал: для Хурмы гостинец, что-то ещё важное взять надо… компас в рюкзаке давно, рюкзак под кроватью… что-то важное.

Даша натолкала в рюкзак хлеба, пакет чая. Гонза присел на ступеньку крыльца.

- Восемьдесят девять, девяносто…

- До скольких считаешь? - Я похолодел, зная ответ.

- До ста. Что-то не так? Девяносто пять.

- Сколько прошло?

Он показал четыре загнутых пальца. Четыреста секунд, это шесть минут с хвостиком.

- Где канал?

- Через два дома, возле мусорных ящиков.

Должны успеть… Ещё эти куры вечно лезут под ноги! Дорогу нам перегородил породистый бультерьер. Всё вместе напоминало происки колдуна, но Гонза был далек от построения теорий. Его рюкзак псу послужил предупреждением хорошим…  возможно, собака сделала свои вычисления, скажем, такие: «Что здесь делает существо из чуждого мира? И для чего ему в рюкзаке камни? Ничего, в следующий раз мы продолжим разговор, дайте срок».


В канал мы вошли на счёт «девяносто пять». Гонза волчком завертелся, не скрывая удивления. Я вошёл следом, дверь захлопнулась сама, со щелчком. Вся спешка осталась за порогом, Гонза внимательно осматривал коридор, потолок и стены. Тусклый свет сочился от единственного источника, довольно далеко от входа. Лишь освоились глаза, я разглядел целую галерею живых фракталов. Микроскопическое движение на своде, едва уловимое по стенам; простейшие орнаменты перетекали остывшим киселём из одного образца в другой, изредка – тут и там – вспыхивали серебристые вкрапления и брызги. Хозяин украшает свои хоромы, секретные переходы, исходя из собственных представлений о красоте и пользе. Иной подыщет место для родового герба, для оружия и трофеев, добытых в честных поединках; девизы, зашифрованные письмена, имена потомков вплоть до двенадцатого колена. Иной придумает секреты – для охотников до чужих сокровищ, иной устроит казематы, где врагов своих держит на цепи короткой, а то и узников, подделавших бухгалтерские отчёты, утаивших правду либо не желающих знаниями поделиться.

Хозяин этого тоннеля не слишком увлекался украшением объекта; тёмно-зелёные тона переходили в глубокие проёмы, где была дюжина дверей, не меньше!

- Что-нибудь не так? - спросил я.

Он бросился назад, дёрнул ручку. Бесполезно. Ногой притопнул, сплюнул:

- Какой же я идиот! Сразу заметил - не тот. Впопыхах, думаю, не запомнил.

- Что уж тут казнить себя? Давай посмотрим. - Я взял на себя роль утешителя, хотя у самого от предчувствия заломило. Попали коль в чужой канал, что паниковать? При наличии множества дверей, мысль оказаться взаперти отпала сама собой. Обитые железом, массивные, с огромным количеством заклёпок, - хочется думать, не для орнамента.

- Где фломастер?

Порылся в рюкзаке своём, опомнился:

- Откуда рюкзак?

- Удобная штука, - ответил он, - в Девятом у каждого второго теперь такой. Гномы шьют, мне подарили.

Я затеял разговор ради красного словца, для внимательных ушей. Меня надумали испытать на прочность, чтобы сорвался, стал орать, ломиться в двери. Не дождётесь.

Гонза прогулялся по коридору, до горящего кристалла, который заменял светоч. Знакомое ему устройство – точнее, минерал небесного происхождения, способный сутками заряжаться на солнцепёке; верное слово вынудит его отдавать свет; подозреваю, в меню полагается выбрать мощность «лампы» и закрепить на потолке, между дверями, пользующимися повышенным спросом. Двадцать пять дверей, наглухо закрытых и готовых для игры позиционной. Учитель как-то говорил: «Есть в Девятом категория игроков, кто предоставляет переходы для всех, кто пожелает. Возьмёт плату – и прощай. Вместе с тем, встречаются игроки, кому удовольствие доставляет погонять жертву обстоятельств по лабиринтам, испытать на прочность, заодно и самому поучиться».

Маленькая девочка, заигравшись, выскочила из двери справа и забежала в дверь напротив, чуть погодя, крыса повторила тот же маневр. Нам пришлось разделиться и покараулить: вдруг удастся дверь удержать. Вместе с тем, я наблюдал за рюкзаком приятеля. Из рук не выпускает, что там ценного такого?

Из-за двери, примерно в пяти шагах от меня, послышались голоса. «На повелителя совершено покушение! Едва выехал из дворца, как заговорщики обнажили мечи». - «Никого не задержали? Где охрана?» - «Почти всю перебили. Повелитель, к счастью, жив остался». – «Ты же говоришь, перебили…» - «Все ломают головы: что им помешало прикончить повелителя?» - «Значит, снова заговорят о невидимке. Появился, навёл порядок – и исчез». – «Что за невидимка? Сказки». – «Последний выпуск «Ведомостей» видел? На, почитай…»


Гонза пожал плечами: «Это не у нас. Кубики нашёл?» Напомнил кстати, мне они принадлежат по праву. При возвращении, мой комплект обязаны вернуть… Копошение на своде и стенах начинало раздражать, все обозримые поверхности каземата были испещрены магическими начертаниями, от одного вида которых холодок бродил по спине. Гонза попытался прочесть хоть строчку, но бросил: «Они нас водят за нос. Подбросят знакомое слово – и тут же переключают на неведомый язык…»

- Осталось выяснить, кто управляет задвижками, и тогда уж браться за консервный нож.

- Повелители секторов. - Гонза неуверенно окинул взглядом каземат, добавил: - Как ты мог насолить другим, не встречаясь? Впрочем, я не знаю.

Я прозевал момент. В какой-то миг карман потяжелел, - приятная новость. Достаю привычным жестом свой комплект, запускаю, тотчас лезу в «Справку». «Как в Девятый дверь открыть?» - «Давай по существу: ручка есть – тяни на себя». - Я едва не огрызнулся, мог ввернуть неожиданное словцо. Тот, кто нам сейчас противостоит, знает, что мы попались. Правила игры устанавливает он, и каждое лишнее движение только повредит.

На дисплей выскочила подсказка: «Карантин, карьероуправление и собеседование перед тем, как принять гостей».

Набираю «карантин». Требования просты: с простудой, зубной болью (прилагался список заболеваний) наше пребывание исключалось; кроме того, если в нашем багаже имеются семена растений, их немедленно следует предъявить и сдать на хранение, услуга платная…

Вот оно! Я машинально вскинул руку, лба коснулся: в Девятый обещал доставить семена пшеницы. На веранде у Синдбадских имеется погребок, рядом с прошлогодними яблоками, пакеты в железном ящике часа дожидались своего. Как сейчас двойник.

– Нужно что? – неуверенно спросил он, словно вытек из рукава рубашки.

– По неосторожности. Ступай обратно. – Смело набираю текст: «Медицинских противопоказаний нет, семян растений нет». Никаких изменений не произошло. Двери по-прежнему выглядели одинаково. Было бы слишком просто, окажись на них номера.

Кубики выбросили подсказку: «Третья дверь налево».

Отсчитали, вошли. Офис устроен невыразительными средствами дизайна, кто-то делал первые свои шаги в оформлении зала. Длинный стол с креслами, нам видны лишь спинки с номерами. «Закройте дверь, дует». Со щелчком появились уважаемые представители комиссии, кому по долгу службы выданы права решать судьбу туристов. Под чёрными вуалями их лица скрыты, среди мужчин даму замечаю.

- Цель визита?

- Обмен опытом, - сказал я первое, что взбрело на ум. Гонза прошептал: «Дави крыс, не стесняйся, они не привыкли цацкаться с нашим братом». Где ж ты был раньше, думаю, сразу надо предупреждать. И комиссионные вопросы посыпались, как пряники из мешка; каждый член задавал по одному, и было их ровным счётом сорок.

- Карьера повелителя сектора интересует?

- Ничуть.

- Карьера Кощея Бессмертного?..

Затем пошёл перечень основных профессий: колдуна, кузнеца, воина, земледельца, члена профсоюза, слуги, карьериста, пиранала-сторука и, наконец, наёмника либо флибустьера.

Женщина задала два:

- Собираетесь ли оплодотворять личным семенем наших женщин? И второй вопрос, - скорее предложение: полставки Бабы-Яги у нас пока вакантны. Мы понимаем, вы мужского пола, но у нас нет разницы для полов, поэтому мы обязаны обеспечить равные условия.

Я отказался. Присутствующие повернули головы к предпоследнему креслу, вместо номера с аббревиатурой «PS». В нём долго настраивался и, будто против воли, субъект материализовался. Повязка не могла скрыть отсутствие седин, как у прочих членов комиссии. Обладая звонким голосом, он вывалил на присутствующих свежие данные:

- В последний час появилась вакансия министра экспериментального питания – экс-пита, кратко говоря. Это сплошные командировки по секторам; единственное ограничение - наличие багажа. У министра такого ранга руки должны быть развязаны настолько, чтобы выкручивать руки другим ничто не мешало..

Гонза сделал шаг в мою сторону, принял рюкзак. Несладко ему придётся, свои килограммы да моих шесть-семь. Надеюсь, не попутаем, где чьи вещи.

В последнем кресле восседал благообразный старик, кто не скрывал лица и, собственно, намерений:

- Я представляю благотворительный центр «Вспомоществование малоимущим». Хотите пожертвовать на нужды центра добровольно?

Замечаю, что на табличке слово «малоимущим» вдруг утратило четыре буквы вначале. «Мало» то появлялось, то исчезало, мне предлагали подобрать нужный момент; следовало, очевидно, принять в расчёт и время, пока будут заполнены бланки отчётности.

С имиджем в «карьероуправлении», порядок полный. Строгая мебель, тона, отсутствие длинных фраз и слов: «карьероуправление» оказалось едва ли не самым-самым. Мероприятию торжественности придали, портфель вручили жёлтой кожи, бумагами набитый. Я готов был обменяться рукопожатиями со всеми и уже поискивал глазами выход из помещения, когда снова оказался в том же каземате. Гонза был выставлен чуть погодя.

- Это такое отношение к министру. - Он с облегчением сбросил оба рюкзака под ноги, но лямки из руки не выпускал. На мой вопрос ответил: - Им только дай! На миг расслабься - и пиши «пропало». Пока не выйдем в сектор, за вещами нужен глаз да глаз.

Освещение могло быть и получше, в портфель полез я, извлёк килограмм инструкций.  Будет не лишним ознакомиться с данными, за какие могут спросить. Содержание первого документа повергло в изумление: «Газированная вода. Углекислый газ в человеческом организме преобразуется в фосфорную кислоту и её производные, что сопровождается, по мере накопления, разрушением костного скелета, зубов, болями разной степени тяжести».

Свет погас. Я слышал лишь хлопок двери. Гонза сидел на корточках, протянув руку в том направлении.

- Та же девочка. Вышла из одной двери, ударила рукой в известное ей место и удрала.

- Выключатель! - Я поднялся и прошёл вперёд, ощупывая стену. Гонза вдохновился уверенностью моей, тронул следом. В темноте кто-то попытался выдернуть портфель, да просчитался. Отнять портфель – всё одно что должностью вооружиться.

Выключатель обнаружил дальше, чем предполагал. Машинально перевернул страницу документа. «Заключение. Нижеперечисленные ингредиенты приводят к снижению умственной активности, подавляют волю до нулевой отметки; подопытные группы не проявили агрессивности при испытании их голодом, оскорблениями, пытками. Уровень интеллекта у полученных «приматов» годится для восприятия жизни, целиком состоящей из кроссвордов, и цель - решить двести тысяч болванок - не предел. Индекс «Е» показал отличные результаты…» - Свет вновь погас. Девчушка проскочила совсем рядом, я едва не схватил её за руку. На кого работаешь? - послал через кубики запрос, и не получил ответа. Зато выудил изюм из документа: «Пока подопытные группы питались продуктами с огородов, их было не заставить работать за гроши; они отбивали любые попытки порабощения, используя существующие законы, которые прописаны с учётом пожеланий руководящей элиты. Следует либо перешить законодательство, чтобы не оставить умникам лазеек, либо исключить натуральное питание. Специальное расследование установило: продукты, выращенные по технологии «под себя», излечивают и продлевают жизнь. Встает закономерный вопрос: для чего рабам жить дольше, чем то  целесообразно? В шестьдесят выпусти на пенсию, и он будет ещё восемьдесят доить казну? Этак разорится самое богатое и процветающее государство».

Наконец, девчушку я поймал, между строк почти. Явление уникальное, ибо нередко слышал в свой адрес, красноречивей не бывает, прозвища «увалень», «пусти-повалюсь».

- Что безобразничаешь?

- Дедушка велел, чтобы свет не жгли по пустякам.

- Как тебя зовут, откуда ты, что делаешь здесь? Сколько лет тебе, красавица?

Она выдернула руку и совсем не собиралась убегать.

- Женщинам такие вопросы не задают. Мама зовет меня Лялей, папа - Есенией. Я путешествую по секторам, когда заскучаю.

- Чем питаетесь? - мгновенно сориентировался я, как свежий министр.

- Редисочка, морковочка, укропчик. У меня шесть грядок, три куста смородины, крыжовник, вишня, груши да яблони, но я не достаю. Место у нас тихое. Велосипеды летают, но больше пешком. Ладно, мне пора…

Я крякнул от собственной нерасторопности. Почему не спросил, как она открывает двери, причём любые? Вошла - и замок запечатал проход, дергай - ни дергай.

Есения… что-то солнечное, спелое в имени этом, - новая страница документа поразила не меньше, чем удар раскатистого грома.

«Звук: громкость и ритм: разрушая барабанные перепонки, мы получаем рабов, которые поддаются дрессуре,  системы «одним движением пальца». Часто повторяемая фраза или слово имеют для сознания подопытных закрепительно-разрушающий эффект. Уже не личность, а номер такой-то, из миллионного отряда масс-продукта. Прекрасно показали себя наушники, и, пока другой лагерь не может достучаться до разума «приматов», они будут играть по нашим правилам».

Гонза подтащил рюкзаки, кивнул на документы.

- Что пишут?

- По-моему, я взялся не за своё дело.

- Зато перед нами откроются любые границы и двери.

- Я бы так не сказал. - Кубики пикнули появлением сообщения: «Нет возможности установить связи и уточнить координаты; ваше устройство вне досягаемости источников питания. Немедленно прекратите поиск и отключите устройство». Я выключил кубики, сунул в карман. - Сорок секторов, сорок дверей. Пусть Штаниба забаррикадировал семнадцать.

- Дверей у нас двадцать пять, - напомнил Гонза.

- Сам вижу, не срастается. Разве Штаниба держит на случай бегства запасные, скрытые от глаз. Двенадцать слева, двенадцать справа, где двадцать пятая?

- Она появляется при входе путешественника, остальные двери потеснились… Хорошо, а если так посмотреть? - Мой спутник вдохновился пришедшей идеей. – Когда-нибудь часы с боем видел? Каждый час внутри что-то происходит - гремит, прямо готово сломаться.

- Циферблат и этот мир, разбитый на сектора? Проторчать сутки и дергать за ручки…  Пожалуй, должно быть иное решение. Ты вот на запах пытался определять.

- Дом, где ты живёшь, имеет свой запах, ауру свою. Ты их не ощущаешь, в отличие от гостей. Сам идешь в гости, и первым делом улавливаешь запах чужого дома.

Он тысячу раз прав. И тысячный раз я ловил его заботливый взгляд на рюкзаках. Я наскоро проиграл в уме вариант на случай, если придётся сказать правду. Ещё дня два тому думал, что надо бы переложить зерно в рюкзак… была ли то подсказка свыше? Нет пшеницы - и ценность рюкзака к минимуму сведётся. Скажи, что хлеб при мне, - Гонза на первую амбразуру ляжет, лишь бы мне очистить путь. На такую жертву не пойду я.

- Я забыл взять пшеницу...

Он изменился в лице, открыл рот.

- Как?..  Я же… Меня отправили за пшени... - В его в глазах сверкнула неподдельная обида, я с опозданием сообразил, что пальнул без подготовки. Следовало пощадить самолюбие. подойти к вопросу осторожнее. Скрип двери самобичеванию положил конец. Некое существо едва вписалось в проём, протиснулось из двери в дверь. Вид у него такой, что хватать за ворот и расспрашивать расхотелось сразу: короткие руки и ноги, тело сплющено, голова непропорциональна. Отвращение к различного рода уродцам сидит в нас крепко, как напоминание: постарайся сам не стать таким.

- Кто это?

Гонза отвлёкся от тяжких дум.

- «Ючатель». У него же на лбу написано. Огрызок какого-нибудь слова.

- Он коснулся выключателя, - сказал я.

- Правильно, огрызок слова «выключатель». Как в Нулевом пишут его значение?

- Пишут «выкл». Погоди, мы не могли бы пройти за ним следом?

- В сектор огрызков? Не хочу. Вот за крысой можно попробовать. - Гонза успел подставить ногу, пока дверь не захлопнулась. - Она сбежала отсюда, - он указал на дверь за своей спиной. - Крысы, как известно, с тонущего корабля бегут. - Гонза не позволил мне войти первым, долго принюхивался. Потом сослался на крысу: - Может, и здесь жизнь не сахар, но доверимся её нюху. - Он подхватил оба рюкзака, уставился на меня. - Чего ждёшь, Гасконец?

- Пока не поздно, давай вернёмся за зерном. До дачи Синдбадского отсюда будет ближе.

Он покачал головой:

- Поздно. Нас выпустят, куда угодно, но не в Нулевой. Порожний рейс.

Я продолжал удерживать носком обуви дверь, куда вошла крыса. Слова утешения для спутника подыскивал на бреющем полёте мысли. Моё признание его ошеломило, и положение усугублялось тем, что исправить ничего нельзя.

- При первой же возможности я вернусь и возьму то, за чем приходил.

- Коль на своём стоять не имеет пользы, пора в дорогу.

Порог переступили мы одновременно. Первое впечатление обманчивым бывает, следовало нащупать хоть какие ориентиры. Втайне я надеялся найти очертания Арки: после регистрации, мне представить проще примерный список первоочередных визитов. Ожидания не оправдались: промышленный размах пейзажей в плакатном стиле лишь подтверждал опасения из самых худших. Краем глаза я отмечал, как убывает щель в дверном проёме. Когда показалось, через неё мышь не проскочит, крыса прошмыгнула.

- Ты видел?

Я пожал плечами. Гонза собрался с духом и порадовал, сказав, что пришла пора занимать круговую оборону. Кубики тотчас радостно рапортовали: «Связь есть, источники энергии, антенны найдены». В «Справке» проснулась местная реклама, кроме красот и свобод, обычный перечень туристических ухищрений. К нашим услугам кемпинги, гостиницы, скоростные трассы и транспорт, в любом количестве и виде. Небо такое, точно маляры минутой ранее объект сдавали, и над головами где-то пробки от шампанского ещё зигзаги выдают. Здешние облака слишком походили на крашеные дирижабли. Остатки леса торчат по левую руку, справа виднеется озерцо. Вдоль трассы ютятся рядами деревца с зелеными стволами. При ближайшем рассмотрении они оказались удачными поделками из пластмассы. Вечнозелёная, не требующая ухода, влаги… Километрах в трёх, как от моста до избушки бабы Кати, громоздился муравейник из необоснованных небоскребов. Цивилизованный сектор. Чистота, порядок угадываются издалека, кабы ни душок подвоха. Сзади подрулило обычное такси; видимо, последнюю маршрутку угробили ещё там, в лесу непроходимом.

- До города подброшу, если хотите. «Бесплатная доставка», «Ведомости» развожу. Сегодня про Синдбадского статья, такие хоромы… Уже читали, понимаю. - В салоне действительно имелись пачки газет, и фотография семьи Синдбадских на фоне «дома-парохода» занимала, судя по масштабу, целый разворот. Бросая косые взгляды на ручную кладь случайных пассажиров, сменил водитель тему: - На озере поискали счастья? Пишут в газете, кто-то поймал Золотую Рыбку. Как считаете, рыбка - утка?

- Утка не рыбка, - сказал Гонза, покрывая мой портфель рюкзаками. На рыбалку с документами… как же, как же: свободное волеизъявление, гражданские права. Я рыскал по сторонам, надеясь вычитать, в какой сектор занесло. Как ни крути, а сектор - это государство в государстве; когда есть чем похвастать, наглядная агитация и реклама готовы лопнуть от злости в продвижении отдельных достижений.

При въезде в город с водителя взяли плату. Он оглянулся на меня:

- В прошлом году брали вдвое, экономика, говорят, пошла в гору. По сравнению с соседями, у нас жить можно, только не ленись, крути что-нибудь. Сами-то что крутите? - Водитель поднял глаза в зеркало.

- Болтунов выявляем. - Поздно спохватился: - Вредных болтунов, кому всё не нравится, кто утром говорит одно, в обед другое…

- И за ужином хлещет тех, кто в суждениях до ужина был с ним солидарен, - поддакнул водитель, ударил по тормозам. - Так вы свои? Выходите, мне срочно нужно назад. Где-то на трассу должны выйти лазутчики, велено подобрать их.

Мы охотно подчинились, ему удачи пожелали. Государственные интересы превыше, мы и пешком дотянем. Стал он разворачивать машину, высунулся из окна:

- Сбил с толку ваш портфель, у тех тоже жёлтый.

Лишь такси умчало, Гонза расшнуровал рюкзак, недолго думая, сунул в него портфель. В город мы вошли под мерное так-такание секунд: громкоговорители напоминали, что время движется о  обеда к ужину, и дальше… Теперь следовало присмотреться к гражданам и предпринять шаги к тому, чтобы не выделяться на их почтенном фоне. Тут и выясняется печальное обстоятельство: сравниваться-то не с кем. Примерные горожане в этот час были заняты общественно полезным времярастворением. Полицейский на тротуаре, мы с Гонзой вместе пытались произвести впечатление незаменимости для избранных ролей. Дворники убили порцию свою задолго до нашего появления. Газетные киоски, магазины, поликлиники закрыты, в них надобности нет. Образцовый город. И какая экономия: один асфальт в два раза дольше прослужить обязан! Двери не изнашиваются, окна не пылятся. И укрыться посторонним негде в городе таком, преступный элемент на яростном виду. Странно, на примитивное поддержание беседы таксист купился. Мой спутник между тем продолжал жаться к стенам, тревогу объясняя так:
- От бывалого соискателя слыхал; говорит, через дверь войдёшь, полдня бьёшь ноги, а потом - р-раз-шпок! - и оказываешься в яме, средь неистребимого хлама, и единственная нить свисает с облака стального. Мухой бьёшься, из последних сил, а повезёт, нить лопнет прежде твоего терпенья. Финалы же разными бывают.

- То есть, бывает, вырастают крылья. Прискучило которому водить подопытного за нос, тут и происходит уничтожение образа. Маг понимает, что не с тем связался. Другое мне не даёт покоя. Таксист обязан был сообразить: «Так вот же они, лазутчики! С портфелем, двое».

Гонза предположил:

- Их чем-то кормят здесь, потому соображать разучились. Извилин не хватает.

У нас хватило, чтобы понять, как здесь окружение готовят. Впереди группы захвата катил трактор, за ним полоска белой краски оставалась на асфальте. Трактор описал вокруг нашего пятачка сужающуюся спираль, –  мы отступали всякий раз, чтобы геометрию не нарушить. По белой краске двинулись передовые части, передовики здешнего недосягаемого производства. Я предложил покинуть зону операции, что мы и поспешили сделать.

Зрелище походило на военный переворот: площадь запружена массой, выдавленной из казарм. Укрывшись в тени танка, Гонза хлопал солдатика по плечу, уточнял, на кого облава. Служивый огрызнулся - мол, уходи, не мешай работать. Мимо проезжавший генерал заметил нас, поднёс к губам громкоговоритель:

- Почему в зоне находятся посторонние?

Может, оно бы и обошлось, да на полном ходу подскочил таксист знакомый, кричит, тыча в нашу сторону монтировкой: «Вот же они! Арестуйте и занесите в протокол: это я их   немножечко подвёз». Генерал посмотрел холодно, сказал мрачно:

- Мы обязательно учтём чистосердечное признание и желание следствию помочь.

Гонза шепнул: «Водитель, похоже, не идиот».

- Не сомневайся. Временно мозги проветрил, - я изобрёл диагноз.

- В атаку! - выкрикнул генерал, едва покинули мы место преступления, где нас в наручники заковали. Солдаты бросились в центр круга, схватились не на шутку. Генерал приложил руку к голове: «Ой, напутал что-то… Отбой, идиоты!» Но кто его слышал в этой свалке? Мы тоже не успели, ибо броневик уносил нас по единственному в городе проспекту «38-я улица». Ни транспорта, ни пешеходов, одни шпики слоняются от подъезда к подъеду, выслеживая тех, кто не на работе в этот час потеет.

Рядом с мэрией (дом №38) нас едва не высадили. Некий человек в синей форме дал отмашку водителю броневика: «К следующему зданию».

- А зря, - сказал Гонза, точно не впервые здесь, - прибыли по адресу.

Следующее здание (дом №38) поразило архитектурным изыском. Это на свежий взгляд   бросилось сходство конструкции с обыкновенной, крест на крест, решеткой. Внутри «прутьев» сновали лифты с охраной. Прозрачное строение, сами люди – всё видно насквозь.

Подоспел тот самый генерал, который обвинил себя в устройстве массовой драки, поэтому поспешил с доносом. В его бесконечной честности таяла походка… в походке промелькнула честность… Как ни поверить на слово? Он сунул голову в известный кабинет, лишь успел сказать: «Второй батальон, снова драка», –  ему ответили: «Знаем. Вы свободны».

Мы остановились у лифта.

- Лифты идут только вниз, и многим кажется, идут по замкнутому кругу. Верхние этажи приходится брать штурмом, они отводятся для заключенных, а самый верхний - для узников с пожизненными сроками, - увязавшись за нами, пояснял генерал после разбора полетов.

Тюрьму тряхнуло хорошенько известием о том, что прибыли не какие-то долгожданные лазутчики, а министр экс-пита с челядью и несметной свитой.

Доставили нас к мэрии опять. Человек в синем извинился за то, что не рискнул осмыслить Гонзы речь… Дело в том, что Гонза настоял: все переговоры и смекалку будет проявлять он сам. Мне отводилась роль молчаливого хранителя портфеля с документами, каждый из которых отныне был запаян в целлофан - от повреждений, влаги, внесения каких бы то ни было поправок, замечаний и доносов. Мэр принял едва ли не в объятия, долго извинялся за несообразительность подчинен¬ных, пока Гонза рылся в ящиках его стола… Ни в одном из двух обнаруженных документов не было упоминания, каким сектором руководит мэрия.

- А где наш знакомый таксист? - спросил Гонза.

- В камере №38 образцовой тюрьмы Тридцать Восьмого сектора!

- Вот спасибо!

- Приезжайте ещё, мы найдем, чем порадовать. - И до самой границы нас сопровождали молчаливые люди в синем. У них на лицах читалась статья «за измену родине».

Впервые они услыхали неподдельный голос министра экспериментального питания:

- Вернётесь - таксисту привет передавайте.

Вражеская территория сопредельного государства вооружилась тишиной. В казармах погранотряда догорали холостые нары, склады оружия да грузовики ленд-лиза. Нас с Гонзой вывели за проволоку зубастую и бросили на шлях, обозначенный кубиками, как «ПС».

- «Произвол Судьбы», - сориентировался Гонза.

2.

Границу сектора я пересекал впервые. Точно в вакуум угодил бездушный: встречали обнажённая тишина и эхо гулкое тоннеля, когда в потёмках заденешь камешек ногой. Незримая нападает паутина и тянет за одежду, стоит не туда ступить. Всякое движение расценивается как покушение на уклад привычный. Почти физически ощущаешь, как твои плечи охватывают петли, как увязают ноги, рук не поднять. Лютой ненавистью пылают из непроглядных миражей знакомые глаза. Уверен их обладатель, что невидим, по крайней мере, для меня.

Гонза вскинуть руку собрался (я наблюдал, как налилась свинцом она):

- Там кто-то есть! – К мечу его ладонь никак не доберётся, он не понимает, в чём подвох, и полагает, будто я в порядке полном. Как бы не так. Мысль - и та едва подавала жизни признак. «Ложись и жди» - вибрировало в воздухе. Маг начинающий прыть свою и копоть знаний, добытых силой у фолиантов пыльных, решил попытать на нас… Не потому ль ковры-самолёты пользуются повышенным спросом у потребителей, от мала до велика?

Потихоньку стало доходить, что нам противостоит не какой-то выскочка, не просто лучший ученик класса, а тот, кто субботника не пропустил, кто металлолома в одиночку вдвое добыл, чем школа скопом. «Плюнуть ему в глаза?» - предложила «Справка».

Однообразие это приелось Гонзе тоже:

- Да плюнь на всё, и отстанут.

Я нажал «ok». Действительно, наваждения испарились, как корочки льда на лужах. Нас обогнал человек с почтовой сумкой на ремне, «цифра «5» на медной пряжке, в синей форменной фуражке». И не было лучшего ориентира, чем его следы. Они-то должны привести к людям.

Отмахав километров десять, наткнулись мы на человека с рацией (надо бы сказать - возле рации, но присмотрелся получше: всё-таки с рацией). Одной рукой он шпарил азбукой Морзе по ключу, в другой держал микрофон и что-то наговаривал в короткие волны эфира, в промежутках какой-то вспомогательной рукой потряхивал аквариум с Золотой Рыбкой. Та бессмысленно шмякала губами - кажется, ругалась матом, кляла незавидную долю и хронический ларингит. Ещё одну руку он протянул нам навстречу… По мере нашего приближения, лишние руки аннигилировали, Рыбка Золотая бросила писать реверансы, а человек стал мрачнее тучи.

- Здорово, шпионы! Пон-началу прин-нял вас за разведчиков своих, - сказал он, чуть заикаясь. - Вы там, часом н-не встречали толпы, спешащие н-на родину?

- Сегодня - день получки?

- Любовь к родине н-не измеряется одной получкой.


- Четыре лучше, чем две. - Гонза покосился в мою сторону, ту ли линию ведёт. Я не вмешивался, пусть и он смекалкою блеснёт.

Человек подумал, достал из-под табуретки генеральский китель, смахнул пыль, разгладил картонные ордена.

- Ладно, открываем карты. Генерал разведки. Куда путь держите?

- В тридевятое царство, мирное государство.

- Н-небось, два рюкзака секретных дан-ных. Предлагаю поделиться. Вы мне один, и я поведу по музею славы разведчиков н-нашего сектора. Вам отчаянно повезло, сегодня день открытых дверей, в остальные дни музей закрыт, как объект секретный.

- Что же секретного может быть в музеях?

Мои брови что-то там изобразили, не вижу: мой попутчик пошёл на крючок генерала, вместо того, чтобы выбить почву из-под ног. Иначе не узнаем, в какой стороне Девятый.

- Если не торопитесь, так и быть, поведаю славную историю сектора. - Видимо, нашло на генерала, истосковался по общению живому; ключ да микрофон, сводки, прогнозы, доклады и прошения об отставке, – не жизнь, а праздник. Рыбка - и та с дефектом речи. - Давно это было. Как великий химик во сне, увидел и я путь спасения государства. Поголовное обучение профессии разведчика. Десять лун жизни уделил каждому агенту, я провожал с вокзала их и тайком глотал слезу скупую. То, что мы н-на верном пути, н-ни у кого сомнений нет; за то говорит такой факт, что мой агент выбился в президенты. Там, за границей, мои люди поступают по обстоятельствам, иногда сворачивают деятельность. Так вот, н-наш «президент» н-на весь срок сложил полномочия разведчика и едва н-не н-навязал родине войну. Пришлось пугнуть шифровкой. Н-надеюсь, он получил её и передал шифровальщикам своей временной армии. Ночей не сплю, сгрыз не одну подушку в думах, как бы н-не припомнил, сколько нарядов вне очереди пожаловал ему. Пока он президентом вражеского государства, н-не посмею приказывать ему. Жду, пока отмотает срок, а там снова н-на родину работать станет.

- Начнёт ли?

- А я ему сорок нарядов! Он присягал н-на верность.

Здесь я не удержался:

- Выходит, генерал, ты совсем один? Всех на задания разогнал, распихал во все щели.

- Совсем. Я н-не хотел, так получилось. Только вчера последнюю группу отправил, мальчикам исполнилось по шесть лет.

- Однако, мы видели работников. И почтальона, и бригады полевые, - кто они?

- Ихние шпионы. Н-надо же и здесь кому-то заборы красить, рвать морковь, писать законы. Один я н-не справляюсь.

- Наедине с рацией, среди врагов… это серьёзно, - говорю я.

- Н-не то слово. Рабочих рук хватает, н-но н-не забывай, что все - вражеская рука. Я принял агентурную сеть, как свою, легендами обеспечил, трудоустроил. Бандероли приходят от разведчиков моих, а почтальон - враг. Пусть он доставляет половину посылок (другую половину шлёт н-на свою родину, сволочь), н-но когда-нибудь н-наступит день…

- Понимаю. Однако, можно поступить иначе, чтобы приблизить этот день. Пусть твои разведчики присылают по два экземпляра, скажем, не один танк, а сразу два. И каждую вторую посылку пусть забирает почтальон.

- Хорошая идея. А как прикажешь поступать с другими? Скажем, шпион получил задание отравить меня морковкой. Вырастил её н-на химическом удобрении и принёс.

- Закопать. - Кажется, и я угодил на генеральский крючок.

- Вздор! Я просто обязан съесть у него на глазах. Я должен показать, что для родины мне жизни совсем н-не жаль. Во-вторых, у меня есть врач.

- И тоже шпион.

- Само собой. Ему, чтобы не выдать себя, лечить меня придётся. Пусть н-не совсем тем, чем н-надо, и н-не тогда, и н-не в той дозе, как полагается.

- И угробит, - вырвалось у меня.

- Я просчитал и такой случай. Тогда н-на борьбу с внутренним врагом поднимутся тысячи героев.

- Которые за границей?

- Верно! Герои создадут ситуации, тамошние генералы отзовут врача-врага, почтальона и морковкоотравителя. И н-наступит ин-ная ситуация: н-не н-нужно будет получать посылки, лечить меня…

Мне показалось - не помешает уже сегодня, вслух сказал:

- И вернутся разведчики на родину.

Генерал выкатил ужасные глаза:

- За дурака н-не держи меня, хорошо? Раз их перевербовали, какие посты могу доверить? Одна н-надежда, что пришлют посылку с прибором: глянул на шкалу - и видишь: данный агент - верный сын родины. Потом щёлкаешь тумблерок, - там список государств, и жирно подчёркнута н-нужная строка. Н-новая родина или старая - н-неважно, главное - чтобы человек был патриотом. Н-никогда не поставлю почтальоном человека с рожей полицая! А н-налоговым инспектором? Он ведь станет душить н-народ, который изберёт меня в президенты, н-надеюсь, в мирное время. Понимаешь, какая штука? Будет грабить, войдёт во вкус, обложит данью всякого, кто может донести до урны избирательной бюллетень. При этом будет ссылаться н-на мои указы, иными словами - я сволочь, а он исполняет мою волю. Перебьют электорат - кто н-на восьмой срок выберет? Людей н-надо беречь, холить, глаз не спускать, свободами баловать.

- Какими это?

- Свобода выбора. Скажем, бутылка водки за 5 рублей и за 3. Выпьют - забудут печали. А проснутся - бах! Водка по 2 рубля, премиальная. - Главный разведчик сектора поднял палец: -  О, вспомнил.

Два провода от аккумуляторов рации он опустил в аквариум с Золотой Рыбкой.

- Н-надеюсь, заговорит однажды, столько времени на неё потратил.

Та никак не отреагировала на изменения среды. Аккумулятору, кажется, труба.

Он палец поднял вновь:

- Вспомнил! - Стал сигналить агентуре, каждому лично донося следующее: - «Продолжайте н-наносить противнику максимально ощутимый урон в живой силе, в предметных ценностях. Что н-не умещается в посылки и бандероли, подлежит уничтожению. Центр». - Мне пояснил: - Когда там ничего н-не останется, н-на родину вернутся, н-не так?

Я придал лицу глубокомысленное выражение.

- Если выполнят последний приказ. Кабы мне понравилось на чужбине, я бы не спешил. Это первое. И второе: коль сегодня день открытых дверей, не пройтись ли нам по музею почтовых открытий? - Я подумал об оружии разрушителей: вдруг да найдём что похожее…

Согласился генерал, отконвоировал нас в небольшой бункер, уходящий под землю глубокими галереями. Между танков и ракет я всё ещё надеялся увидеть секретаршу, но нет – так нет. Оружие, фотографии, планы и даже расчётные листки - заработок разведчиков в новом качестве. В одном из павильонов Гонза подозвал меня.

Чёрная штука внешне была точь-в-точь как те, в лодках разрушителей.

– Она самая, – шепнул Гонза.

- У н-нас вы можете увидеть плоды трудов моего н-народа. Всё, что изобрели в других секторах, представлено в одном экземпляре.

И можно взглянуть, испытать некоторые экземпляры? Но генерал слушать не хочет, уводит за собой. Узнать бы, что у генерала скрывается под «н-н». Крутым пандусом спустились на нижние этажи; генерал с особой гордостью расхваливал товар - подшивки журналов, весы всевозможных типов и модификаций, колёса, мебель, секретные шурупы… Гонза подсуетился, всякой всячиной набил карманы. В разделе анонимного оружия мы проторчали не час и не два. Позже искали эту чёрную штуковину среди инструмента. Товарищ мой поспешил огорчить генерала: «Нет в этой коллекции одной штуки, с какими люди в чёрном ходят на задания».

- Быть того не может! Я агентуре верю, как себе.

Пришлось описать устройство. Музыкант нашёл бы большое сходство с кларнетом, к корпусу которого приделали массу деталей непонятного назначения. Кажется, посередине имелось подобие оптического прицела; впрочем, утверждать не буду. В Нулевом, мой сосед сверху играет в оперном театре, и на кларнете – всякий раз. Генерал тщательно записал каждое слово и поклялся, что выбьет у почтальона если не саму штуковину, то хотя бы признание.

- За информацию спасибо, хотелось бы отблагодарить.

- Можете ответить на три вопроса?

- Н-на один уже отвечаю: могу. Одна просьба: задавайте н-не прямые. Разведчик теряет квалификацию, когда отвечает прямо.

- Это не Тридцать Седьмой сектор?

- Н-не Тридцать Седьмой.

- Не Тридцать Девятый?

- Увы, н-не Тридцать Девятый.

Выходит, номера секторов идут не по порядку. Потому и нет порядка. Но для порядка распрощались. У самой границы встретили первую волну реэмигрантов; кто грохотал на танке собственном, кто маршировал в сапогах-маршевиках. Чудак один тащил на тележке восьмиосной сборную крепость-герой с полным комплектом оборонного арсенала, а который бережно толкал почётных грамоток телегу, – из них готов блиндаж построить персональный.

- Нашкодив, самое время вооружаться, - произнёс мой спутник глубокомысленную фразу. Миновав лесок, мы к водоразделу вышли. Граница сектора никак не обнаружила своего неудовольствия - в отличие от старухи, которая разворачивала от столба к столбу железный занавес. У неё не ноги, а лопаты: сколько говорит, столько рвов вокруг выкапывает.

- Всякие тут шляются, потом телевизеры ремонту просят! – вопила, перекрикивая скрежет. Создалось впечатление, мир в тюрьму определила, на ключ закрыла и ключ должна вот-вот проглотить.

Мы дали крюк. В новом секторе повезло больше. У развилки восседал камень обещаний с единственной надписью: «Бывший Пятнадцатый сектор». Переглянулись: что за напасть? Кто переиначил, по какому праву?.. Час спустя, ближе к вечеру разобрались. Ни травы, ни кустика, одна громоздкая акустика, территория сплошь усеяна антеннами сотовой связи; всё выжгло их смертоносное излучение. При дороге столик вкопанный с телефонами мобильными, меж них - инструкция угрожающего содержания: «Возьми телефон в подарок, позвони мне, позвони». Список телефонов для очередных жертв…

- Почему жертв? - удивился Гонза.

- Как только нажмёшь одну кнопку, все антенны повернутся и залп дадут. Координаты известны, пристреляны давно. Коли сомневаешься, позволь мне ноги унести сначала.

Гонза отпрыгнул в сторону, ибо под ногами дрогнула земля. Наверное, и я поступил бы также, окажись на его месте.

На поверхность выбралось существо, лишь отряхнулось, мы так и признали человека; комья земли выковырял изо рта, прокашлялся:

- Проклятые рудники! Эй, не вздумайте их даже касаться, иначе начнётся такое! Три дня не вылезем на поверхность. И пожалуйста, разговаривайте шёпотом.

- Мы пойдём дальше, если хочешь, можем телефоны сдать в утиль.

Человек-крот предложение не одобрил, – под высокоточный артобстрел охота угодить? А каким светом горели у него глаза, когда генеральские консервы поглощал, видели бы вы. Но коль здесь суровые условия, не уходят почему они?

На свет полезли дети и жена крота: «Хорошо там, где не знают нас». Что ж, всякий человек в чем-то прав; одному - всё мало, другой довольствуется малым; атеист либо человек верующий - каждый к этому водоразделу свою дорогу бьёт.

- Когда-то мы имели всё: умные дома, машины, центры развлечений, да нашёлся умник - создал спутник, из космоса антеннами стал управлять. К ним не подступишься, народу много положили, и выжили лишь те, кто сумел на недосягаемую для лучей глубину зарыться. Лишь затишье воцарится, мы деток выпускаем на поверхность, чтобы глаза от солнца не отвыкли. Но боюсь за потомков больше: они удовольствие нашли в рытье лабиринтов, целые пещеры, дворцы и города… Инфракрасные читать приспособились лучи, мутации у них принимают самые причудливые формы. По соседству проживает мальчик… затрудняюсь дать определение. Червяком червяк, ест натурально землю! Почву научился пропускать через себя - так и путешествует бедолага. Если мир катится куда-то, то нас ещё и ножками пинают.

Любуясь грозным ландшафтом очередного царства, переплыли границу. Могучая река подмывает берега обоих секторов, не потому ли Девятый убыл в ширине на дюйм?.. Лес стоит стеной, такой могучий, что ясно: ему поглотить десяток городов – уложится до зимы. И главное – следов пребывания Кощея не видать. На первом же перекрёстке камень голословный обнаружен: «Пойдёшь налево – побратаешься с Иваном-царевичем. Пойдёшь направо – с Добрыней силушкой померяешься. Пойдёшь прямо – Илью Муромца потревожишь». Ниже, по-над самой травой, номер виден недремлющий, номер достоверный: «Девятнадцатый сектор». Вскорости на первого гражданина вышли, – стоит себе детина на помосте, гирями играет, бицепсы надувает. Штанга рядом, брусья и «козёл», лыжи и коньки отдельно. Тыл обеспечивает грузная доска почёта, заполненная медалями, как и грудь богатыря; скучно парню, выйди кто потешить.

– Нам бы миновать широту эту половчее да первого встречного к состязанию не согласить. – Гонза скинул рюкзаки, размял плечи, примеряясь к богатырю. Подумал малость, выдал, не стесняясь: – Мне отпуск полагает досрочный, и за переноску тяжестей – вдвойне.
 
Кто бы спорил? Я не собрался. Я переживал, что нас забросили на край света, где покалечить могут за красивые глаза. Заводиться начинал. Мне завтра надо выйти на работу, так шальной «Аэрофлот» сгрузил во Владивостоке, как посылку… Лишь прошли мосток – из киоска бравый выстрел солдатик, заставил велосипеды оседлать,  –  мы соглашаемся, коль надо очень, могли и лодкой наградить – доставить её за сини горы надо... Велосипеды оказались кстати, Гонза передышку дал плечам. К вечеру накатили на шлагбаум. Богатыри, при полном боевом, по описи технику принимали:

– Точно мячиков не брали? Коньки, кроссовки? – Богатырь-кассир чек выписал, попросил сохранить до конца сеанса. – Что шаришь под ногами, потерял что?

–   Вам нечем заняться, как бухгалтерию плодить, – говорю я.

– Так кончились враги, мир повсеместно наступил, сказали нам, и мы не против. Как самостоятельность получили сектора, на версту не подходи к границе. – Кассир смял кипу бланков, нуждающихся в заполнении, в кулак, за спиною спрятал. Не иначе, заговорила совесть, не то б пустил по кругу – штампы собирать в гербарий. – А так, вообще: что слышно в мире?

– Кощей Бессмертный жить долго наказал, – ответил Гонза.

– Не интересует. – Кассир пояснил позицию, выражая точку зрения коллектива: – На рать нам выйти, стариной тряхнуть. Пусть бы вызов бросил кто, хоть подмётное письмо! Обнял бы – и отпустил на все четыре стороны; но именно ты можешь назвать имя первого бандита.

– Налоговые рати подойдут? – спросил я ненароком.

Богатырь обмяк, просел и покраснел. С трудом подобрал нужные слова:

– Они нас, как бы это… под своё крыло прижали, на законном основании обещали крышу, хотя ни у кого не прохудилась. Посовещались мы с парнями, да ударили по рукам. А как бумаги подписали, взялись за нас, за дисциплину. Обязали недоимки собирать, и должников объявилась рать. Противно в очи пахарю смотреть да талдычить шибко грамотным языком… Душа вопит, противится, а ты шагаешь, глаз не поднимая… Э-э-эх! Не служба – мука.

На бланке с гербовой печатью Гонза стал рисовать то самое устройство, за каким ходили мы в музей. И о котором позабыли напрочь.

– «Кларнет» торчал в зажимах, рядом с зенитной установкой. Затем…

– Мы стали высмеивать генерала за то, что нет в музее чёрной штуки, – подхватил Гонза.

– Из этого следует, что Великий Штаниба…

– Вышел на тропу войны, - закончил спутник мою мысль. – Выходит, и те глаза, и двери в каземате – его работа.

Мы помолчали. Одно досадно, что столько времени потратили на преодоление искусственных преград.
 
- Куда путь держите? - напоследок спрашивал богатырь, нацепив очки да вчитываясь в наши лица, мысленно заполняя бланк.

- На родину, в Девятый, - механически отвечал спутник.

Очки богатыря, как награда за верность кассовым аппаратам, слетели на сырую почву:

- Как я вам завидую! Там у вас заповедник чудес. Эх, мне бы с вами. Что - никак?

Гонза откровенно спасовал, я принял мяч:

- Чистосердечно говоря, не слышно было, чтоб богатыри кому-нибудь прокладывали через трясины путь, варили кашу на костре, ломали крылья мошкаре.

- Есть ли выход? - «Бухгалтер» нервно рвал кольчугу. Уж потянулись гуси к югу. На осень дело повернуло; костюмчик летний – не продуло б.

- Чем туже узел выя носит, тем меньше создаёт и больше просит. Прав на бумаге понапишут, а дышат там или не дышат - интересует заграницу. Любое царство ослабеет, пока над судьбами довлеет лишиться денежного места страх, и произвол творит в штанах производительную сырость: как бы случайно не открылась замком прихваченная челюсть, а там язык наймёт свободу и правду несть возьмёт за моду… спасаясь, под демократические своды метнется всяк, а где-то там, внизу народы наивно нового царя иль славного богатыря с тоской останутся стоять, томиться и три века ждать.

Гонза откровенно зевнул, я продолжил:

- Когда о родине запели, читай - за жизнью за твоей пришли. А где ж та родина, - клочка земли ни детям передать, ни внукам? За станок директорский, трактор председателя, дворцы чиновников разномастных идти на смертный бой? Кровать и стул, сковородка и горшок - вы это родиной зовёте? Впрочем, как хотите, кому довольно списком этим великое понятье подменить, препятствовать не стану.

Богатыри задумались, за кордон вышли проводить.

- Вы же были свободными, - роняю напоследях.

- А мы свободны. Мы… Как будто.

За границей дышится иначе… Показалось. «Вас приветствует Администрация сектора № 13. За удовольствия полагается платить. Один кубометр воздуха - один золотой. Для малоимущих граждан скидки: мешок на голову или бочку - не скидывай, ходи под их охраной».   

           Гонза выбрал из кучи мешок, вручил мне, себе собрался выбрать, ему пояснили: теперь можете выбрать только бочку.

- Ничего себе приём! – отозвался Гонза. Но это было только начало; каждые полчаса инспектора проверяли бочку и мешок на предмет утечки, содержание углекислого газа, делали отметки в путевом листе, расход килокалорий на километр пути, - прочие мелкие уточнения и придирки в зачёт не шли… Сколько раз провоцировали дать взятку, - не на тех напали!

Когда в мешке иссяк воздух, я расстался с золотым. Мне закачали полный бак и уже не спускали глаз с моего спутника: объёмы мешка и бочки приблизительно равны. Гонза просто долго гадал, с каким золотым из двух расстаться прежде.

- Умница! Мы ничем не должны отличаться, - пробовал я поддержать усилия товарища. Зацепил ногой камешек, получил квитанцию… Элементы порядка всё же наблюдались; в квитан¬ции прочёл раздел: «человек и камень». Всякое уклонение от расчётной траектории приравнивается к нарушению традиции. К местным отношение не лучше. Последние подонки стояли над душой хлебороба с блокнотами наизготовку, - следовало провести в жизнь последнее постановление «каменных традиций». И стоял у края поля работник, размышляя: урожай удался, да как собрать? Штрафами замордуют… Эх, пропади всё пропадом!

Когда постановления вынуждают искать последний угол, ситуация выходит из-под контроля. - Оказавшись на другом конце сектора, мы надеялись, что вышли.

- Где квитанция №131313? А куда подевали 13131313? И не надейтесь, что вам сойдёт с рук! У нас квитанциями инспектора не раскидываются…

Гонза еле сдерживался, чтобы не вмазать ретивому служаке. Тут он сбрасывает бочку и орёт изо всех сил: «Я тебя найду, Великий Штаниба, только расплачусь…»

И куда что подевалось? В пыль обратились чиновники и надзиратели. Гонза устроил досмотр рюкзакам, долго перебирал, копался в содержимом. Способом своим известным, я разглядел на горизонте объект летящий… Туча ли, ковёр-самолёт, вот бы кто из наших… во всяком случае, мы идём в Девятый. Где-то там в одиночку сражается Синдбадский, грызут подземелья гномы. Где-то там моя Хурма… по утрам оглаживает живот, дивится коже ног, потом заплетает свою расчудесную косу. Она точно ждёт, «Как никто другой…» Мельницу, поди, испытали. Выборы на носу!! Меня, как главного соперника, пустили по объездной дороге.

- Поведай, Гасконец, про самоубийц из Нулевого. Мы тут каких-то повстречали, научи, как обходиться с ними. Что вообще толкает на последний шаг?

- С чего вдруг?.. Ладно. Могу лишь предполагать о судьбе тех, кто встал на дорожку эту. Господь испытания положил не просто так, дал для размышлений время: те ли ориентиры, те ли ценности на уме? Иные горазды носы утирать другим, пока самим хлебнуть не придёт время. В стакане ли искать ответ, в дурмане сладостном забыться - не стоило учиться. Вскрыть вены, сесть на иглу - этакой напасти на каждом углу. В петлю залезть, сверзиться с крыши, лечь под колеса, замкнуть на себе «220» - с этими «умниками» лучше не тягаться. Выход найти поленились, хоть подсказки шли – право выбора за ними! Прошёл бы испытание, дорогу нащупал бы другую, третью - глядишь, и наладилось бы ещё на этом свете. Тёмный лагерь ловит необученных, ленивых и падких; и неучи поголовно попадают. Пичкают им головы второстепенным, угощают пивом пенным, приучают к обману не только с экрана, - в каждой области напустили дурмана. Устав от безделия, только присев – тут и берёт начало отсев: который сумеет хоть как-то прижиться, а который никому не пригодится. Ловят на самости, авторитете, имидж придумали, счастливый билетик. Разбогатей, ответь на вопрос примитивный… и заплывают мозги паутиной. Разных ловушек наставила Тьма, - не попадаться хватило б ума.

- Синдбадский говорил, люди сейчас, как на поле боя живут: кругом воронки, окопы и мины, - воин Девятого закончил ревизию имущества. - Видишь, говорит, выпивоха валяется? Ты над ним с пивом, и насмехаешься. Через сколько-то лет туда же загремишь, и будет над тобой стоять юнец с бутылкой пива, пальцем показывать, с дружками потешаться… Я одного не понял в его речах, - Гонза снова полез в рюкзак, проверил ещё раз, всё ли на месте. – КОГДА ТЕБЕ НЕВЫНОСИМО ПЛОХО, И ЖИЗНЬ ЛИШЕНА ВСЯКОГО СМЫСЛА, ПОИЩИ ТЕХ, КОМУ КУДА ХУЖЕ. В чём соль?

Мне снова выпало слова учителя трактовке подвергать.

- Кому хуже? Отчаявшихся всегда полно, коль найти захочешь. Такому руку протянуть - считай, из петли достать. Спасёшь одну жизнь - и тебе солнышко улыбнётся. Сколько в Нулевом обиженных, у кого и крыши над головой нет, чистой воды да одеяла тёплого? Но такова политика, навеянная Тьмой: лелей болячки личные, какое тебе дело до других? И рвут по одиночке тех, кто вместе - сила. Принцип веника и гордого прутика: сломать попробуй.

Помог учитель, раз побывал там, в тонком теле. Казармы, где проживают самоубийцы, мерзкое ощущение оставляют. Они там гнут спины от звонка до звонка. Какими они были молодыми, сильными, и планами прекрасными пылали их сердца - привет! Одним движением, ума ленивым повеленьем похерить (древнее словцо у В. Даля посмотри) золотой запас… Концлагерь веселей оставит впечатленье, чем душегубцев поселенье.

И мы бежали до границы, чтоб окунуться в небылицы, каких готовила дорога до самого Девятого, до порога.

3.


С отступлением соискателей жизнь на заставе в русло прежнее вернулась. Вот когда соловьи-разбойнички оценили положение по достоинству: пока гуляли, пара караванов без пошлины проскользнуло. Лужайка была испорчена копытами и явным презрением к заставе. ЗаЧто-МыБилис брататься с остальными стал, приговаривая к различным срокам мести: «Простите, дурня, обижал почто зря!» – «Ну, так и ты зла не держи. Это по нашему сговору ты жрал пересоленные щи да каши, себе ж отдельно мы варили». – «Правда? Я думал, Переход начался, поэтому компот солёный». – «Компот я не солил». – Билли оглядел ряды мстителей.

«Это я тебе мстил», – признался Врежь-Ему.

– Ну, а ты, дружище, чем отличился? – к Биллису с вопросом обратился старший.

– Гвоздей в подушечку твою подкинул.

– Правда? То-то по ночам приёмный пункт металлолома снится. Раз порешили дело миром, забирай и пользуйся. Единственное, попрошу о чём, на случай, как вернутся Синдбадский с Гасконцем, – давай братва, подпишем договор: ни при каких оказиях чтобы ни один из нас в их махинациях не участвовал. Кто «за»?

Вопреки ожиданию старшего, братва предложение встретила молчанием полным. ЗаЧто-МыБилис медленно оглянулся. В дверном проёме штабного дуба маячила Хурмы фигура, и поза её не обещала дивидендов. Ей сверху видно всё, ты так и знай.

– Что-то случилось? – поспешил сгладить углы предводитель.

– Гасконец в ловушке. – За линь для спуска она ухватилась ловко и через миг между коллегами прохаживалась, теребя рукоять кинжала. Было ощущение, чесались руки, им подыскивала работы. – Я понимаю, пост оставлять нельзя, но речь о повелителе идёт.

– Официальной церемонии, по-моему, не было.

– Простая формальность. Нам мало помогал Синдбадский? Его лучший ученик.

– Да мы всегда рады, кабы не…

– Отставить разговоры. Сначала я скажу. Хоть разочек вы в отпусках бывали?

– Не положено.

– А Гасконец, зная положение, пошёл навстречу. Прогулялись, косточки размяли, чудес повидали всяких, – того разве не стоил променад? Мало того, отдельным штатским мы напомнили, что и поныне служба существует. Известно ли вам, что сегодня рассказывают сказки детям, начиная со слов: «Давным-давно, когда в Девятом ещё водились соловьи-разбойники, жили да были дед и баба».

– Интересно, кому мы костью-поперхнушкой в глотке стали?

Именно этого вопроса Хурма и ждала.

– Не хочу, чтобы поняли меня превратно. Великий Штаниба стал угрожать расправой не только мне. Поверьте, братцы, я не думала подставлять службу, но поди знай, что у него на уме. Слыхали, может, как узниками набивал подвалы, как брал товар обманом, кубики отнимал? По моим сведениям, Великий Штаниба, раз с Деревом Любви не вышел номер, высосал арестантов, что только мог, теперь охотится за энергиями дикарей, у кого иммунитет покрепче и прочие показатели гораздо выше, чем у рядового гражданина.

– За кем-то из нас? – ЗаЧто-МыБилис заткнулся мигом, до него дошло, что охотник не выбирает долго, палить в какую из четырёх мишеней. Долго не думая, метнулся к штабному дубу, за линь ухватился. Препоясав чресла, почувствовал себя намного увереннее, в этой связи сделал заявление... Всю стенограмму, думаю, приводить не стоит, но предложения отдельные заслуживают внимания. Лишь только к ознакомлению с ними приступили, как произошло вмешательство извне. Иначе говоря, некто неведомый улучил момент и подкрался на дистанцию, достаточную для внесения поправок, а также для маневра, чтобы вывести войска свои из-под удара. Возможно, это был тот самый охотник, о ком шла речь. Сезонная охота в Нулевом объявлена открытой тоже, – не слишком много совпадений, братцы?

Постараюсь подробностей не упустить, для сказочника привычное занятие; безусловно, враг матереет – мы не отстаём, на всякое новшество его мы отвечаем адекватно, порывшись в исторических запасниках и хрониках цивилизаций. Недавний припоминаю случай: маг дуреет от бумаг… Виноват, вниманья большего потребует момент текущий. С хлопком в пространстве ЗаЧто-МыБилис исчезает, в умах присутствующих, как единовременное пособие, рождается словечко: «Переход!!» Посредь травы кубиков комплект ещё хранил тепло его кармана и напоминал о недавнем пребывании их владельца на заставе, в свидетели напрашивался и обрывок линя. Своим очам не сильно доверяя, остальные соловьи сбежались к месту катастрофы, наивно полагая, что второй снаряд в одну воронку попадёт не скоро. Сказать им, что ли? В Нулевом успешно обошли законы Марса террористы, но это изверги, каких не видел белый свет.

– Не вернётся? – стали спрашивать друг дружку. В случае подобном, поскольку некому ответить на прямой вопрос, богам приходится на миг кратчайший выпадать из роли созерцателей, чтобы единственное слово «нет» или «да» довести до сведения вопрошавших. Что и было сделано для ясности, как и для развития сюжета. Давно замечено, изрядно потерпели соловьи-разбойники от первого драчуна и самозванца; он службу сослужил свою, – купечество запомнило надолго: на заставе этой самый ловкий номер не пройдёт. Разве залётный караван объявится случайно, но до сих пор смельчаков не слышно было.

Их лица озарил покой, богам Арки вознесли хвалу они, и мне в зачёт очко пошло. Мы для того и существуем, чтобы мольбе внимать, воплощать мечты, мало того, забегать вперёд, и отследить последствия своих поправок: «Не навреди» – то первое правило богов. Соловьи-разбойники задумались, как будут без четвёртого, – для них подарок я приглядел давненько. С хлопком, опять же, возникает перед ними практикант Три-Свитера, ни с кем не имеет сходств портретных, а в остальном – такой же соловей-разбойник. Бросается отличие в глаза, которое легко поправить: на мышцу немного слабоват, немного простоват, но недостаток сей с лихвой наличие совести покроет. Коль в Нулевом на смену ретроградам приходит поколенье совестливое и помоложе, чем мы хуже?

– Давай знакомиться, – Врежь-Ему лапу протянул. – Врежь-Ему, так меня зовут.
– Запомню. А меня – Три-Свитера. К миссии на заставе вашей Лин-Карно меня готовил.
– О, Лин-Карно? Он лучшего обещал прислать, – отозвался Билли. – Надеюсь, оба обещания исполнил. «К миссии готовил», – не слишком громко сказано? Ладно, я – Билли, а это Биллис, мой конкурент и компаньон. А эта дива – наша няня, Хурма. Шуток с ней не затевай, у неё есть ухажёр из министерства.

– Зачем практиканту дуришь голову, болтун? Сама насочиняю, надо будет. – Хурма прелестной головой качнула. – Ступай за мной, покажу твои апартаменты.

Лишь поднялись они на дуб штабной, Биллис гаркнул: «Мою подушку сбрось».
Три-Свитера в темноте споткнулся, упал на спину няни, обхватил с испугу. Затем, в оправдание своё, пролепетал про энергосберегающие технологии, какие к месту не всегда.

– Надеюсь, не мне твои объятия предназначались, – говорит тишком Хурма. – Было бы слишком смело для первого знакомства.

– Ты врежь ему, запомнил чтобы, – посоветовал любитель бесплатные раздавать советы, он же Врежь-Ему; в штабе у него вдруг срочное отыскалось дело. Он тоже сунулся сюда, бумаги поднял из архива, стал наводить порядок по собственному разуменью.

– Лучше скажи, что надо. Устала я убирать за каждым.

– Не видела, где мой контракт?

– Зимой заканчивается у тебя, ступай отсюда!

– Не помнишь, нянюшка, раскладка сражения при Ватерлоо где? – Врежь-Ему с трудом   изобрёл причину новую.

– Три дня тому, как изучал ты документ сей. Имей же совесть, истрепать бумагу просто, потомки не простят небрежного отношения.

– Так я, это… Я разобрался, почему Наполеон продул. Кажется, прежних летописцев могу заткнуть за пояс нынче.

Хурма вздохнула напряжённо, её не обмануть:

– Сюда наметил заселиться? Прямо говорить учись, иначе до Перехода самого юлить и клянчить будешь!

– Практикант Три-Свитера, ты не против? Тем более, всего ничего у тебя пожитков.

– Мне всё равно. Сколько времени вам нужно, чтобы вещи переместить?

Няня брала ситуацию в рукавицы, из ёжика пошитые, фигурально выражаясь:

– Ему и двух кварталов будет мало. Оставляем всё, как есть.

Песенку заграничную на язык поймал Врежь-Ему, с нею и удалился, но не успел спуск завершить, орёт: «Тревога! Караван! Практикант вперёд выходит, раз при штабе проживает. Предъяви своё уменье, покажи, чему вас в школах нынче учат».

«В ружьё, застава!» – штатных мероприятий вереница одною кнопкой включена; это вам не генералов удивлять, нагрянувших с неожиданной по графику проверкой. Врежь-Ему практиканта свёл в подвалы, где запустил зубодробильную машину, при том твердил – запоминай, придёшь экзамен мне сдавать. На фоне поучительной беседы, внезапно вспомнил: «Свистеть хоть научили?»

Три-Свитера полпальца в полуслово завернул, вложил в рот да присвистнул.

– Не знаю, чем порадовать тебя, салага. Успехи скромные, но я надежды не теряю, что служба главному научит, и на районных состязаниях переходящий кубок мы вернём однажды. Погоди-ка, – прислушался Врежь-Ему. – Почему не начинают наши? Караван уж должен подойти. Трухнули, что ль?
 
Осмелился Три-Свитера свою гипотезу представить, за недостатком практики в карманы не полез: «Ждут нас, обделить боятся. Или мёртвый караван забрёл, слыхали о таком?»

– Типун на язык! Что за фантазии? Клопов в училище надо оставлять.

– А нам в училище говорили. – Три-Свитера последовал примеру профессионала,    прислушался: с поверхности ни звука. – На стыке эпох, случается, выскакивают из забвенья заблудшие, не утратившие надежд простолюдины. «Испивши полной мерой чары злодеяний собственных, они находят путь из Тьмы и вывалиться могут хоть в мире секторов, хоть в Нулевом, что случается, но крайне редко», – нам сообщают «ПОЛНАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ВОЗМЕЗДИЯ», КНИГА АКАШИ, источники другие.

«Книга о каше»? – Воззрился Врежь-Ему с тоской на практиканта, позавидовал самому себе; надо отдать должное, признание его дорогого стоит, что современный обучения процесс старым кадрам скорей всего не по зубам, а случай убедиться в том, что это так, Врежь-Ему представится ещё не раз. Буквально через несколько минут показательное выступление у Три-Свитера и состоится. Все на премьеру!

– Ну-с, запомнил, как управлять машиной? Теперь наверх, практикант. Как Лин-Карно говорит, Золотая Рыбка в деле нашем не помощник.

Вот тут не разобрался я, Врежь-Ему по привычке издевается или всё-таки поверил в способности практиканта; я не запомнил, в какой последовательности и какие рычаги, педали дёргать, нажимать… Ладно, будущее покажет. За соловьями-разбойниками поднимаюсь на поверхность следом. Мать моя, и что? Не приведи Господь увидеть вам! Боюсь, моим предкам не доводилось, разве им рассказывал кто из старейшин. Пока на кубиках своих набираю код для входа в режим «Вне Времени», а это делаю, считай, с закрытыми глазами, то для читателя передать словами попробую картину, видом которой ужаснулся бы обычный смертный, да и каждый третий инкарнат. «Бурлаки на Волге» покажутся комедией по сравненью с этим зрелищем, право слово. Верблюды, лошади, пони, муллы, – как они ни пали до сих пор? Почти что тени, гадать лишь остаётся, прошли они через какие муки, сколько стран и дорог за копытами у них. Загадка удесятеряется, поскольку животные несут на спинах наездников полуживых, пеших нет никого, и, стало быть, более беззащитного каравана края не знавали наши. Не наблюдаю пик, мечей и бит, не видно луков, да и ножи свои давно, поди, сгубили. Видать, в мирах забвенья поплутали, не ведая расстояний, сроков, и товар, важней какого не бывает, спасали вместе, – заплатили сказочную цену за жизни ветхие свои. 

Врежь-Ему было выскочил навстречу, удало занеся кулак бойцовский, да как-то и осел тут, подломились ноги. Наездник, возглавлявший караван, очнулся будто ото сна, предъявил, как паспорт, личное лицо – одно название, краше во гробы кладут.

Соловьи, без ведома ума, полезли шарить по карманам, хоть медяка найти. Биллис пятился к кладовке с провиантом, поднялся наверх, от зрелища не отводя очей; скоро на улицу колбасы полетели, фрукты-витамины, бадью с берёзовым напитком спустил он на верёвках ловко. Билли неуклюже разводил руками, бормоча: «Просим к столу, угощайтесь». Врежь-Ему с Хурмой столы из досок соорудили, накрыли мигом, напитки, блюда подают.

Поскольку всё было сделано от души, за угощеньем потянулись люди, поворачивается язык с трудом называть их эдак, но надо. Сквозь сетку наваждений присматриваю за гостями, пока идёт перезагрузка. Глядь – экран мигнул, связь установлена; на счётчике уж триста лет нащёлкало назад, а колёсики не думают тормозить. Ого! За какие преступленья выпадает трёхсотлетний путь? Почему к нам, чьи должники?

Три-Свитера совсем вплотную подобрался, я и не слышал.

– Ого! Я таких кубиков ещё не видел. Это счётчик лет, надо понимать?

Какие твои годы? – напрашивался ответ. Но заглянул в наивные глаза его и передумал.

– Комплект, что достался по наследству, разве хуже?

– Наблюдением позвольте поделиться. Разница по внешнему виду не велика, как между людьми: есть голова, руки, ноги, туловище, да двух одинаковых не сыскать.

– Странно, что обнаружил ты меня. Я пользуюсь набором… одним словом, стараюсь незамеченным оставаться. В школе этому не научат, верно. Ну, и как давно обладаешь даром?

Практикант поборол смущение, молвил, выпустив колючки:

– Первому встречному свои секреты разумно ль открывать?

Казарменное воспитание торчит у практиканта из щели каждой; его приучили подвох искать во всяком предложении, от кого б оно ни исходило. На мой взгляд, имеет обучение серьёзный недостаток: не маловато ли часов учебных отведено для ознакомления юных граждан с управляющим звеном? Боги Арки могут на образование попенять. Девятские видеть не должны в нас обманщиков и тиранов, хотелось бы пополнить список родни у каждого, в котором боги Арки приравнивались бы к богатым родственникам, мудрым прадедам и бабкам, тёткам любимейшим, с кем разрешать дела сердечные – раз плюнуть. Но нет, так нет, другое что-то преподали, с большей и более насущной пользой для текущего момента.

– Давай поговорим о том, каким ты хочешь видеть дежурство боевое.

– Надо бы сначала осмотреться, как налажена работа, а уж предлагать потом. Задача прежняя стоит – отнестись к нуждам купечества более лояльно, чтобы не довести сектор до кризиса и настоящего обвала. Не знаю, чьё место я займу, но меня предупредили, неверную политику вёл товарищ. Это значит, что накликал бед немало, и предстоит теперь расхлёбывать всё это нам. Скажу сразу, трудностей я не боюсь, к чему других и призываю.

– Кроме того, просили передать личному составу секретное сообщение, – напомнил я.

– Личному составу, но не вам.

– Не для меня, для читателя. Текст на моём комплекте, можешь зачитать.

Три-Свитера, осмелев, приблизился, на экран воззрился, вполголоса зачитывать приноровился: «На стыке ускользающего Прошлого и набегающего Будущего, в этот хрупкий момент Настоящего придут герои из других миров Вселенной, и перед нами нелёгкий встанет труд, кого принять, обеспечить необходимым, выделить нишу, а кого без сожаления малейшего отсеять, отправить дальше. Сами понимаете, герои эти поначалу постараются не ударить в грязь лицом, понравиться. Здесь главное не ошибиться, потому что избавиться не получится потом. Разумеется, бить на психику начнут они, дескать вы тут зажрались, а должны бы высшие качества проявить, на перевоспитание взять. Однако, как известно, в любом сообществе всегда находится прослойка неисправимых, кто на плечах сограждан рад повиснуть: лечите нас, учите, при том сами мы и не помышляем исправляться. Так вот, их надобно отсечь, жертвы лишние нам ни к чему, хищники остаются таковыми и в мирные, и в военные времена. А в деле том помогут личные усилия: интуиция, умение заглянуть внутрь и разглядеть подлинные мотивы кандидата». – Практикант перевёл взгляд на меня.

– Надеюсь, это не пиратский перехват; то есть, вы мне понять даёте, что к делам заставы имеете непосредственное отношение?

– И не только заставы. С Лин-Карно давно сложились отношения, я назвал бы их как взаимное соподчинение. Он следует моим рекомендациям, я принимаю к сведению его прожекты. От сотрудничества такого ни одна из сторон не пострадала.

– Если я понял правильно, другим соловьям вы не доверяете?

– Разумеется, к этим ребятам я не питаю чувств, надежд не связываю особых. Ты меня снабжаешь информацией, о тебе не забываю я. И начнём, пожалуй, сразу. Вокруг заставы бродячий есть канал, его природа непонятна, но соловьи усвоили его расписанье и маршруты. Их наблюдаем иногда в отлучке самовольной. Хотелось бы до Перехода разгадать загадку: если вредное явление, то мы подумаем, как избавиться от него. Хлама бесполезного прижилось многовато, и в Нулевом с нас спросят. Это первое. Ломаем головы над другой бедой: в Девятом точки излучения есть, с проекцией на Нулевой. Там, если автоцентр поставили, заводик или торговую точку, бизнес на глазах разваливается, инкарнаты попусту теряют время. Хотелось бы установить причину, какие силы краха расставляют мины. В недавнем прошлом удавалось обезвреживать их, но с прошлого сезона служба эта работать научилась тоньше, мы бессильны устранять причины.

Практикант окрест внимательным окинул взглядом.

– Коль я причину укажу, чем вы ответите?

Я подрастерялся. Юнец не по годам смышлён, как сразу я не разглядел?

– Что именно тебя интересует?

– Деревянные войска, неянтарная комната и Лукоморье, – выложил Три-Свитера свои аппетиты, чем меня в смятение поверг. В училищах циркулирует мир слухов, никем не управляемый, а потому опасный; иной школяр из фантазий отгрохает бесшабашный город и запускает сверстников на экскурсии по одиночке: пока творец в настроении хорошем, экскурсанты положительных набираются эмоций. Много ль надо, чтоб вывести из себя?

– За обладание частью информации из ряда этого жизнями уж многие поплатились. Подарить тебе – значит, рисковать твоею. Мне легче было бы солгать, сказать, что все три пункта – плод воображения школяров, той части, кто на выдумку горазд. Ты не представляешь даже, сколько тебе придётся потрудиться, чтобы расплатиться.

– Готов хоть сейчас.

– Любопытно.

 Три-Свитера сосредоточился на ауре каравана.

– Они везут с собою бинт особый. Что такое «бинт»?

Теперь и я разглядел сокровищницу – шкатулку под брюхом у верблюда, посредь репейников и шерсти. Позицию переменил, на ухо Врежь-Ему шепчу единственное слово. С ним он и вышел:

– У вас есть бинт. Лучше покажите сами прежде, чем притронетесь к пище нашей.

Сполз с лошади хозяин каравана, тщательно и долго подбирал слова, чтобы не лишиться сил последних.

– Сам возьми.

Навёл соловья-разбойника я на шкатулку, разве только в спину не толкал. Врежь-Ему отпер поданным ключом крышку, затем долго рассматривал узкий рулон ткани да шило старинное, квадратного сечения. Сам сообразил, примерил остриё к отверстиям в ткани, тут и моя подсказка подоспела, – как малым детям, что ни подскажи, за чистую монету принимают.

– Столько дней прошло с тех пор, как тронулись вы в путь, сколько дырок в ткани? – напустил вид прозорливца Врежь-Ему, пересчитать отверстия собрался в поперечном направлении, сбился со счёту и не предпринимал второй попытки.

Хозяин веками моргнул, верность догадки подтверждая.

– Хорошо, слуг и попутчиков своих веди к столу, мы за животными присмотрим.

Затаив дыхания, соловьи-разбойники наблюдали за таинством приёма пищи. Странники молитву отчитали, затем руками стали помавать над блюдами, хватали воздух и во рты пихали, но жевательный процесс у них не наблюдался. Наверняка, отвыкли.

– Они умеют запахами насыщаться, – сообщил Три-Свитера. – Неужто из миров Искупления явились прямиком?

Сам того не понимая, практикант меня к догадке подтолкнул. В мирах тех не до жиру, так говорят источники; ни запахов, ни красок сочных, в лучшем случае, дезодорантов лживые запахи узнаешь, если маг какой в лабиринты усталых путников заманит. Самые простые фокусы – запахи горячей пищи, срабатывают на сто процентов.

Три-Свитера приблизился ко мне.

– Сказочник, внимай устам моим. Я точно знаю, кто проживает в кубиках, в комплекте каждом.

– Ты их видишь?

– Только что увидел, как кто сдёрнул пелену. Тварь голубоглазая сидит в твоём, он разговор наш слышит и готов к беседе.

– Откуда, кто он? – Я машинально наземь кубики ложу, с опаской на экран взираю.

Практикант повеселел:

– Свою историю он мне готов открыть в обмен на почитание… Нет, братец, не дождёшься. На равных – это разговор. Я допускаю почитать кого-то, кто по-настоящему свободен. Кто? Тебе из плена выбраться?.. Лучше поведай, как в него попал?

Я удалился, чтобы разбойнику не мешать. Отступил, ликуя! Разгадка кубиков, по видимости всей, близка. Наш сонм мозги сушил напрасно с тех самых пор, как они попали к нам. Приходит срок – и тайны рушатся, вылазят на поверхность, вопреки преступному желанью концы упрятать, чем поглубже. Коль не изменяет память, кто-то из старейшин пытался выяснить, откуда занесло их, с целями какими. Но ведь работают, чего ещё? – дотошного осекли коллеги; на том исследовательский дух иссяк. Понимаешь, тут какой подвох усматриваю я: свой изобретает, к чему вопросы? Не с Марса же посылка, не с Луны.

Странники насытились и пали под столы, пьянея пьяных, подремали с полчаса – и опять к столам. Хурма с разбойниками диву даются: блюда не тронуты, а пища принимает оттенки далеко не аппетитные, едва ли краше мертвечины.

Трое суток отъедались члены каравана, соловьи-разбойники насилу поспевали обновлять меню, и вот купцы помалу оклемались, извертели шеи, радуясь былинке всякой, да языки расшевелили. К Хурме подходит главный и задаёт первостепенной важности вопрос: «В здешних краях не проживает ли достойнейший из достойных, некогда разорённый лично мною Синдбад-мореход?» – «Не слыхала, вроде. Поищите дальше».

Мне снова власть употребить пришлось, Хурме шепнул.

– А, погодите! Синдбадский есть у нас.

– Так скажи, не рассказывал ли он, как жил в Багдаде да торговлю созидал удачно?


Я диспозицию рассматривал под разными углами; похоже, дело завертелось, как подобает. Вот это номер! Должники Синдбадского, до одного, здесь собраны. Как я понимаю, сплочённою командой пойдут на один из кораблей!.. Боже мой! Восхищаться прозорливости Твоей не устаю! Святое ликование переполняет сердце.

Лишь приобретеньем насладился, подзываю одного из учеников своих, – пусть у меня поменьше их, чем у других богов, зато как один, непревзойдённые таланты! Подзываю и говорю: «Клубок волшебный ниток к Синдбадскому доставишь, да смотри, чтобы купец успевал за ним». Затем, собственноручно предмет разговора вручаю практиканту:

– Купец раскаялся в содеянном, пока все чувства горячи, пусть мчит к мудрейшему, пусть бьёт челом, спины не жалеет на поклоны.

Три-Свитера клубок ощупал, недоверчиво плечом повёл:

– Как же клубок простейших ниток преодолеет горы, водные преграды?

– То не твоя забота, вручи купцу, мне остальное предоставь. – Сам думаю: ага! подмастерьев не разглядел моих глазастый практикант; пусть удивится. Что касается незнания предмета, то налицо факт пропуска занятий; школяры несчастные посчитали, что сказочные материалы от бабушек известны им, а отдельные детали в жизни не пригодятся вовсе. Так-так, теперь понятной инициатива стала: учащиеся просят увеличить количество часов «для более глубокого изучения предмета». Не стервецы ли?

К купцу Три-Свитера идёт, клубок вручает, говоря слова такие: «К Синдбаду привести тебя он должен, мне так сказали. Хотелось бы убедиться самому, чтобы вас не подвести…»

Свидетелей тому нашлось немало: купец безмолвно брал клубок, к ногам, видавшим виды опустил, тот и покатился! За ним Три-Свитера погнался, моторчик рассмотреть мечтал, даже задержать пытался. Клубок искусные препятствия ловко обходил и практиканта в самостоятельности полной убедил. Лишь Три-Свитера угомонился, я свой подвёл баланс. Путь каравана должников благополучно завершился, вот только в отношении животных сомнений не развеял: они за что страдали? Разве из любви огромной Господь снабдил подмогой. Теперь верблюды, лошади, ослы по лугу разбрелись, средь караванщиков заметно оживленье; за годы полного молчанья познали истинную цену Слову. Пусть бы каждый в углу своём навёл порядок, от этого все в целом выиграли бы; так, из кирпичиков отдельных возводят новый, светлый храм. Порядкам старым, что себя изжили, точно так приходят справедливые на смену, и подлинные перемены приветствует молва.

Негоже видом дел добрых, как и плодами наслаждаться, стало быть, пора туда, где в помощи моей нужда возникла. Я кубикам новый задаю маршрут. Слово передаю Андрею.


Мы долго молча наступали, досадно было - боя ждали…

О чем это я? Перейдя очередную границу, мы вывалились на Среднерусскую равнину во всем её великолепии. Одно настораживало: ни одного старого дерева, сплошь молодые сосняки, березняки да ягодники; тут шесть наполеоновских армий укроется, партизанские отряды всех эпох да все чины и разночинцы из Нулевого, кто проходит ныне испытание властью.

Просторы необъятные почему-то радуют, мыслить заставляют шире. Тепло и сладостно так стало на душе, что незаметно мысль подкралась и прописалась: «Да кому он нужен-то, Девятый? Свет сошёлся клином, что ли?» Другая претендует на жилплощадь: «А который тут лесничий отыскался, кто под корень спелый лес изводит?» Привольно, тихо, птах лесной не знает горя, разошёлся без оглядки. В речке сытый сом другой бок к солнцу повернул, - лепота и благодать. Сочные побеги чеснока аппетитно изумрудились настолько, что я не в силах был противиться, с хлебом, с солью два пучка умял.

Гонза изначально возражал против употребления, говорил – и так видны, как на ладони, зачем же крепким чесноком помечать наш путь? Невежу поучать я начал, о свойствах чеснока вводную лекцию прочёл, однако результат усилий выглядел не так, как я наметил. Стал поближе жаться воин, чуждый запах померещился ему. Пока каждый отстаивал свою точку зрения, не заметили откоса - так вниз, кубарем и покатились. Ветки хлещут по лицу, почти вслепую катим; диспетчер никаких поправок не вносит в приземления маршрут. Не успел очей размежить - огнём небрежно полыхнуло, волос осмолило с запахом летучим; глаза, кажется, сберёг, пожгло лишь веки.
Вторично полыхнуло. В обратную сторону ногами заработал, в уме прикидываю: что бы это могло значить? Не потому ли и лес моложавый, что пожары часты? Гонзе голос подаю, переживаю - невредим ли?

- Шкура цела! Ты-то сам как?

- Жив. Просьба имеется к тебе, - костерок забросай песочком. В себя приду маленько, лихого поджигателя вычислим и накажем.

Что молчит приятель мой? Ситуация под обычные стандарты не подходит; разведчики на родину не возвращаются с десницами пустыми. А Гонза рядышком пыхтит, за руку тянет и молчание хранит. Ладно, погодим, картина скоро прояснится… Хлещут ветки по спине, травы вяжут по ногам, сигналя, словно проскочили поворот свой. Бросил он меня, отправился назад. Стало быть, за рюкзаками, если не присмотрел там спящую красавицу, возле костра, с обугленной ногой.

Нет, с барышней я перегнул, вернулся Гонза слишком скоро. Ждут мои уши обычного доклада обстановки, а он шепчет еле:

- Тут такое дело… напоролись мы на гнездо Змея Горыныча, оставили свой запах. Говорил ведь! Кладка в шесть яиц догревается, у солнышка в долгах. Цвета лилового, парочка уж трещинами пошла, один змеёныш успел скорлупу закопать и тут же заступил на охрану гнезда родового. Этот-то несмышлёныш и поздоровался с тобою. Ты, если что, постарайся не шуметь. Лучше убраться подобру-поздорову, не ровен час, нагрянет который из двоих родитель. И, знаешь, Гасконец, не наша это родина. Похожа очень, правда.

- Догадываюсь. И велик змеёныш тот?

- Если покататься позовём, телеги две займёт.

- «Девочка, конфетку хочешь?»

- Не понял…

- Не обращай внимания, это из Нулевого: присказка беды. Большой дядя, извращенец, способом шоколадным деток соблазняет.

Гонза вложил мне в руку листья подорожника, велел прикладывать к ожогам. Я был поражён: листья с жадностью невероятной отдавали силу, боль притупилась. Припомнил он:

- Слыхал как-то, лютый не выносит запаха чеснока, только почует - кричит: «Русским духом пахнет». И детёныши туда же. Да разве угадаешь тут, в чьё логово угодишь? Так что с чесноком поаккуратней в следующий раз.

- Организм потребовал.

- Не понимаешь, малыш не поздоровался с тобою, он защищался.

Я промолчал. Ноги уносить - оно известно, со скоростью какой. Ещё и подорожник удерживать на ходу одной рукой, а ветки так и хлещут, так и секут.

- Гонза, ты хоть поглядывай, может камень обнаружишь где.

- Пожалуй, обнаружишь. Всё жутко заросло.
- Бывает такое после пожаров. Молодняк буквально из земли прёт. - Прислушался я. - Притормози-ка!

В воздухе явно обозначилось хлопанье крыльев. Неужели воин не слышит?

- Ложись! - Почти с минутным опозданием Гонза дёрнул за руку. И нас снесло в очередную яму. Когда затих треск, я позвал:

- Говори что-нибудь, не молчи.

- Что тут скажешь? Второе змеиное гнездо, и где? В тени. Кавалеров завлекать отправилась мамаша, стало быть, не нагулялась. Иначе яйца на солнышке бы отложила.

Я приблизился к яйцу, ладонью прикоснулся к поверхности шероховатой. Попробовал определить размеры на охват: щекой прижался, руками обнял; Гонза подоспел, сцепились пальцами, понятно сразу стало, нужен третий.

- Метра под два с лишним, небось?

- Не знаю, сколько это - два метра, оно выше тебя, Гасконец. И, Бога ради, не дыши на яйцо! Слышал от кого-то: если яйцо в вертикальном положении, дней через несколько вылупится чудо. Прими назад, я ненадолго отлучусь.

Засвистели ветки, в разведку он подался. Возвращался другой дорогой, шелестел травой.

- Самца видел, - здоровый, как корабль Синдбадского. Двух коров притащил, лёгкий полдник малышу.

- А где-то хозяева горюют.

- Заблуждение и наговоры, не слушай сплетников, Гасконец. Горыныч точно знает, где брать, и хватает дурную скотину, что и рогом боднёт, и копытом хозяина лягнёт…

Смеюсь: «У покладистой коровы, выходит, мясо иного сорта, может случиться несварение?» - Хотел пошутить, Гонза меня не понял:

- И о таком слыхал не раз я.

Подорожник чудеса творил, боль отступила, но держать глаза открытыми пока не мог. Сквозь ресницы иногда ощупывал дорогу, надеялся обнаружить говорящий камень. Стала одолевать усталость; пеший круиз по секторам вымотает, кого хочешь.

Гонза и сам прекрасно понимал: «Ладно, привал устроим.  Пробегусь вокруг». Тишина царила сказочная! Запах спелой земляники действовал безотказно, - я шарил по траве рукой, срывал и спелую ягоду по назначению отправлял. Подошедшего за приятеля я принял. Он многозначительно молчал.

- Порядок? Или третье гнездо нашёл? - спросил я. Выждал паузу и щелочками приоткрыл глаза. Чёрная форма, какая-то настороженность вынудили меня подобраться. Что за дурацкая манера вставать между солнцем и мной?

- Агасконцы? - произнёс он, коверкая моё имя.

- Гасконец… - В последнюю секунду я разглядел жерло «кларнета». Из него вырвалась тугая струя пламени.


Сколько провалялся без памяти, не скажу. Теперь я вообще ослеп, надо же было такому случиться. Гонза рядом, пожал руку. А где тот, в чёрном?

- Всё позади, Гасконец, потерпи. Повязку наложил не я, у нас гостья. Она выбрала себе новое имя - Леди Шрапнель. На мой взгляд, «Хурма» ей подходило больше.

- Я никогда не носила это имя, - услышал я подлинный голос Хурмы. Сердце так и ёкнуло. Гонза склонился к уху: «У беременных женщин случаются в памяти провалы, поступки приводят в замешательство знакомых».

- Леди Шрапнель - и не иначе, - настаивала обладательница голоса любимой.

- Хорошо, пусть будет Леди Шрапнель. Мы тебе признательны за спасение нашей экспедиции. От верной гибели спасла. На наше счастье, неподалеку пролетала… я забываю, что ты незрячий. Отличный ковёр-самолёт, пожалуй, даже лучше, чем у Синдбадского. И стреляет в яблочко, - он бы сжёг тебя в пепел. Нет, отныне я от тебя ни на шаг.

Я повернул лицо в сторону гостьи:

- Вы, сударыня, вместе с Гонзой хотите разыграть меня? Ваш голос я не спутаю ни с каким другим. Ночь на севере забыли, пронизывающий холод? Сколько километров отмахали мы в обнимку? И ещё один вопрос хотелось бы задать, но наедине.

- Довольно экспериментов, - отрезал Гонза. - Я никуда не пойду. И тебе пора прекратить это представление. Что на тебя нашло, Хурма?

- Леди Шрапнель! - произнесла она с такой интонацией, что расхотелось спорить. - Теперь отвечайте вы: кто срубил номер на камне?

- Ты нашла? Куда занесло, хотели бы определиться сами. - Гонза решил понравиться, не иначе. - Кроме прочего, скажу: если ты, красавица, холодным носишь сердце, я в нём готов разжечь пожар.

Они молчали долго, за время это набежали облака с характерным полушелестом и полускрипом, вздохнулось тяжелее. Я подумал, Леди Шрапнель вернулась на ковёр-самолёт и отбыла, не попрощавшись. Буквально физически я ощутил волну стыда, исходившую от воина. Ну, если Леди Шрапнель также хороша, если сердечко её свободно, я вполне понимаю Гонзу.

- Сестры нет у вас, Леди Шрапнель? – подал он голос.

Она ещё была здесь, задумалась, и ответ её насторожил: «Н-нет». Лгала беспомощно, стремилась от воспоминаний защититься, как от духа русского маленький Горыныч… И так вздохнула обречённо, словно ей на эшафот пора. Вот и подумалось: прикинуться слепым - помогает выжить иногда, а каково им быть? Ориентироваться, гадать по звукам - особая наука.

- Разрушители откуда здесь?

- Спроси лучше, где их нет. - Помолчала, как бы прицениваясь. - Камни уродовать, похоже, не ваша работа, я так вижу.

- А я вот ничего не вижу. Хотелось бы, конечно, сравнить тебя с Хурмой. Спасибо, Леди Шрапнель, в долгу перед тобой, и всё же не укажешь ли нам путь в Девятый?

- Ах, вы из Девятого… это новость. Ну, и чего там не хватало?  Как сюда попали?

- Тебя отправились разыскивать, как только услыхали о красе неописуемой твоей, - снова предпринял атаку Гонза.

На миг как бы прорезались глаза, я обстановку обозрел в каком-то нематериальном спектре, и первым делом рассмотрел спасительницу свою. Гонза прав, с Хурмой одно лицо. Что-то мягкое у неё в руках, вот приглушённо скрипнули ремни. Ковёр-самолёт, должно… в колчане за спиной переговариваются стрелы, и на бедре воинственное нечто, с коротким лезвием. Возможно, преувеличиваю я, но в ауре девиз прописан: «И будет жалить, что оса, попробуй силой взять, но тому женой покорной станет, кто в сердце девичьем растопит льдинку».

- Горазд болтать, у друга поучись: если говорит - по делу. Личных побед собираешься пополнить список? Тогда запомни: меня не выбирают. Выбираю я.

Ни дать, ни взять Хурма, подумал я.

- С Хурмой свели бы, поговорить о чём у вас найдётся. 

- Забот нет больше, как на край света мчать, состязаться с кем-то. С меня довольно и того, что под рукой имею.

Мозговой штурм выдал очередное подозрение:

- Как ты нас нашла?

- Разрушители. Когда их столько в одном месте…

- Сколько?

Характерно скрипнули ремни:

- Ухажер мой скажет после, я не считала, другая есть проблема.

Гонза предложил свой взгляд на вещи:

– Иначе говоря, если не убрать дерьмо, все задохнутся.

– Верно.

Запах мертвечины ударил меня наотмашь, я переждал, пока не повеет ветерок. Разгадка выглядела несколько иначе.

– Тела надо удалить раньше, чем до них какой змеёныш доберётся. – Её голос послышался уже слева от меня: – Последнего людоеда вывели не так давно.

То ли ветер пошутил про клавишу, то ли подсказка прозвучала. Вслепую до «delete» не добраться мне, да и лишние глаза ни к чему. Правда, усилия мои напрасными оказались.

- О! У тебя есть кубики?

Я молчу, заталкиваю предательски выползшие кубики в карман обратно. Молчу и о том, что Девятый был усыпан ими, как пастбище коровьими лепешками по весне разбушевавшейся, мстящей за вынужденный административный отпуск.

– Кто вы такие?

Подозреваю, в положении нашем паспорт тоже не помог бы.

– Не видишь? Странники. Мы заблудились, – отвечал ей Гонза.

– С кубиками не шутят здесь. Можно с головой расстаться, – в этих краях за ними идёт охота. И к слову: для странников вы слишком хорошо одеты. Ну, допустим. Напрашивается вопрос: по праву ли принадлежат тебе, чужестранец? За кражу кубиков, если разнесётся слух, бьют до смерти.

- Как принято удалять? - спросил Гонза.

Я уловил мимолетное усиление запаха, она приблизилась, неслышно по траве ступая. Руку её перехватил у кармана. Если сомневался до сих пор ещё, теперь нисколько:

- Мстишь, но за что? Вернулся я.

- Пусти, - сказала она. - Дай кубики, я умею.

Уступил напору. Приятно собеседницу изучать на слух и, как кроссворд, разгадывать по буковкам её портрет.

– Где тут «delete»?

Хурма так не сказала бы. Я кожей слышал, какие-то изменения в обстановке сотворились. Гонза от вида зрелищ ахнул, я же слеп, как филин днём!

– Облака кружат над нами, – подал голос Гонза. – Впервые наблюдаю, чтоб ходили кругом. Как кто половником в котле их крутит. Чудно!

Анализирую не слишком очевидную подсказку: трупы разрушителей клавиша удаляет? Пока что не укладывается в голове: десяток тел, допустим, с общей массой в тонну, – контакт   с клавишей освобождает от проблем. Неужто там, под каждым, земля разверзлась? Чем ещё порадовать кубики сумеют? Меня хотели убедить, что я предвзято отношусь; когда ж в своём распоряжении они и подвиги совершать способны, готов любое предположение рассмотреть. Змею пригрел… Кишит новинками прогресс, да с краю не понять, в какой мы лезем лес. По крайней мере, в Нулевом доступно пониманию и обосновано научно, что прежде обосновать не удавалось. Здесь те же облака не совсем понятные имеют свойства, – как хищники, над нами сбились в кучу. Нет ли связи с деятельностью гномов, кто ратует за чистоту не на словах?

Уходить – и чем скорее. Негостеприимное место покинули тотчас и шли без отдыха довольно долго. Гонза подбадривал - ещё немного, и никакой Змей Горыныч не достанет. На такой финал надеюсь очень, хотя уверенности его не разделяю: крылатому сто вёрст не в тягость. Таксиста план к нечистому загонит на кулички, куда и не загадывал с утра. И «Минздрав предупреждает: держитесь от Горынычей подальше». Пожарник сразу забывает главные свои слова, какими человечество стращает, являясь на объект учебный и жилой.

Чтобы как-то от дум нерадостных отвлечь, Гонза разговором развлекал.

– Рассказывают знающие, живут у вас по-всякому: одни поярче, другие тускло. Можешь пояснить?

– Поярче – когда начальники грызут тебя, в грязь топчут, из твоей зарплаты ломти урезают, а ты на даче крохотной своей морковь растишь да свёклу, и никак не сдохнешь. Даже заболеть нельзя,  в долги полезешь – от ярма вздохнёшь не скоро. А тускло… это когда от скуки и достатка – хоть пулю в лоб, хоть с небоскрёба шаг. Не о насущном хлебе думы, а чем убить остаток дня, едва проснувшись.

Леди Шрапнель нарезала круги, высматривая дорогу. Разрушители не оставили бы в покое, знай, в каком состоянии один из нас.

Долго ли коротко шли мы, трудно сказать: время у каждого бежит по-своему. Воздушной благодаря разведке, без потерь форсировали чужие реки, глубокие овраги штурмовали, коварное болотце обогнули не одно. Леди Шрапнель, наконец, привела в посёлок, обнесённый каменной стеной. Тут знахари великие сыскались, они и занялись персоною моею. К вечеру я открыл глаза. Приветливые люди, очень симпатичные; одно обидно, - вынуждены находиться взаперти и изредка отбивать атаки… Я припомнил тотчас наших «карасей».

- Где Леди Шрапнель?

- Отлучилась. Обещала шефство взять. - Гонза и здесь дремал вполглаза; рюкзаки при нём. - Здешние говорят, коли ничего не помешает, к полной Луне будем дома. Но какова Леди Шрапнель! Сердце петь заставила, я – прямо сам не свой… И всё ж признала напоследок, хочет повидаться с Хурмою нашей, любопытство разобрало.

- Как в мексиканском сериале.

- Что это такое?

- Пустяки, не забивай голову. Лучше расскажи, что с разрушителями случилось.

Он поднялся, рюкзаки сгрёб под себя.

- Вот и поспал… сон прочь, как вспомню -  мурашки по коже. Надавила кнопочку на кубиках, и – бац! – духу их не стало. Просто красавица! Впрочем, Леди Шрапнель поделилась сведениями. Разрушители идут на задания шестерками: четверо исполнителей, командир группы и наблюдающий…

- Одним словом, идеолог. Жрец или комиссар.

- Нет, она иначе называла. Суть в следующем: выполнила группа задание либо провалила - эти двое обязаны доложить. Не всем вернуться выпадает.

- Радиопередатчики, - сказал я.

- Шрапнель рассказала, как однажды слышала доклад командира какому-то ящику: «Погибаем, но не сдаёмся», – после чего бросили сундук железный и ушли в леса.

- Дезертировали из армии, факт. Лучше вот что мне скажи, Гонза: есть ли хоть у неё какое отличие от моей Хурмы? Не спеши, подумай хорошенько.

- Тут и думать нечего. Подрезала косу.

Я похороны устроил пышные сомнениям тут же:

- Выходит, не Хурма. Длина волос и интуиция неразрывны, она косой гордится, ни за что не станет резать … Что ж, оценим красоту, какою очарован Гонза.

– Очень надеюсь на свиданье скорое. Кругом голова, я уже скучаю, со мной ещё такого ни бывало. Скажи, Гасконец, что означает это имя?

Я не силён по артиллерийской части, в тонкостях и составах, да только, говорю, пушечный снаряд такой пехоту косит без разбору, где-то так.

К концу второго дня, отдохнувшие и сытые, мы поднялись на площадку смотровую. Дефицит строительных материалов отражался на самом укреплении; отсутствие цемента объяснял исторический момент, то безопасность населённого пункта куриный заговор ставил под угрозу. Хозяйка, у которой остановились, посетовала: нести яйцо куры отказались. «Чтоб наших детей размазывали по стенам? Не бывать тому!» – будто дали понять.

Подходы к стенам просматривались далеко. Только ночью можно подойти.

- Что ещё рассказывала Леди Шрапнель?

- Вон там, смотри! - Гонза показал на запад. Сколько бы я ни всматривался, ровным счётом ничего не заметил. - Куда ж подевался твой знаменитый глаз?

- Боюсь, как бы чего не приключилось с ним после приёма у отпрыска… эти Горынычи сварят вкрутую не только яйца.

Гонза задумался.

- А рассказывала она историю о Горыныче самом. Жил-поживал Змей Горыныч с супругой… тьфу ты, как на приёме у посла! Короче, решили они отстоять сектор от всеобщего развала. Все уже сбежали, даже гномы, кто наименее уязвим. Первое время супруги наводили ужас на непрошенных гостей, пока те не сообразили, что хозяева по моральным соображениям никому вреда не смогут причинить. Стала одолевать вражья сила, ни днём, ни ночью покоя, и задумала чета хоть одного Змея-людоеда вырастить. Однако, на тот момент врачи обнаружили у матери стратегические отклонения и принудили сделать аборт… А дальше уж совсем невероятное приключилось, хуже чем в какой сказке. Любовница у Змея Горыныча обнаружилась, завелась с пол-оборота, головы ему зелёные вскружила словами новыми, подольстилась-подстелилась. Вот он и выделил ей местечко тихое, на краю сектора, гнёздышко валунами выложил… ну, и заглядывал на чай в минуту грустную, печали пограничные развеять. Всё бы хорошо, так Змеинична-Змеюка на хвост поднялась: «Не хочу в чесночных росах мазюкаться, хочу жить во столице, заморскими одеколонами умащать кожу свою нежную». Налицо конфликт назрел, любовный треугольник нарисовался. Бабе дай волю, так она…

- Сделает мужчину миллионером… если до того ворочал миллиардами, - вставил я.

- Ты слушай, что было дальше! Улучила Змеинична-Змеюка час, подкатила к хозяйке. Думает - раз у меня жизнь не сложилась, пусть же и твоя развалится. Станем, говорит, подругами и вечерами затянем песни тоскливые про дружка милого. Одной опротивело, а на два голоса ещё как получится, станут ходить и слушать нас, деньги платить за подлинность чувства, мы с их вышибем и слезу, и деньгу. А песен тоскливых у ней не меряно, романтики тюремных нар от руки много всякого в блокнот ей нацарапали… Слушает соперницу хозяйка да знай себе камешками пошвыривает в рощицу, где её любимый в это время обычно опочивает. Лишь заметила - кусты зашевелились, и давай подпевать: надоело кастрюли мыть, стирать да прибираться, я согласная. Та Змеюка хвост-то и распустила: заведём ухажеров, весело жить станем, будем штабелями складывать; и понесут гостинцы заморские, от каких себя забудешь.

- Врёшь, Гонза! Быть того не может! - не утерпел я. - Такое поведение противоречит природе. Сохранение вида…

Он обрадовался, приобнял за плечи:

- Тебя, Гасконец, проверял, не сварились ли мозги. Сказка ж эта вон как пошла дальше. Тут хозяйка наша поднялась на хвост: «Вот себя ты и выдала с головой, хоть и три имеешь головы, да один барабан полнее будет. Муж у меня не прохиндей какой, семьянин прилежный, заботливый. Хватит мудрости - прогонит сучку подлую. Воспользовалась ты минутной слабостью, подшлюховалась. Я не виню его, в нашем положении, когда нет прироста населения, то и не удивительно. Я прощу его, а ты поищи глупцов в другом месте, отныне ты нам персона нон грата». Та хозяйке: «А если б мой муж эдак прикинулся, я б ни за что не простила б!» И говорит тут супруга мудрая: «Потому и век свой останешься коротать одна. Наука прощать не всякому по зубам. Мужу сей случай хорошим уроком будет, я же спасу наше счастье». Вот такая история, Гасконец, хочешь верь, хочешь не верь.

- Я и не такого могу порассказать. В Нулевом каких только случаев не бывает; семья под постоянной угрозой развала, где-то сидят жалкие людишки да планы выдумывают, как побольше развалить. Одни пары чуть не каждый день отбивают атаки, другие ограничатся одной-двумя и разбегаются.

Гонза положил руку поверх моей:

- Давно собираюсь спросить, Гасконец. Умеешь ли, как Синдбадский, себе двойников создавать? Послал вперёд такого - пусть отдувается; ремонт их дешевле обходится, не так ли?

Сам не сообразил, что время подошло. Коснулся лба золотого я, он и выскочил - внешняя копия моя, прихлопнул в ладоши: «Засиделся крепко, думаю - не забыл ли обо мне? Ну-с, кого тут мочить-стругать будем?» Меня любопытство разобрало: вот, значит, как я выгляжу… Метр восемьдесят, килограммов под семьдесят; лицо простака – такого самому захотелось разыграть; то-то сыплются отовсюду сладкоречивые спонсоры, наградить по-царски обещают.

- Там что-то движется, - Гонза указал в том же направлении. Теперь и я угадал игру отражений.

- Зеркала. Если поставить впереди себя, можешь и днём атаковать любую крепость. Ну-ка, двойничок, прогуляйся в разведку да доложи, много ль воинов по полю стелется, кто нас без ужина решил оставить!

Пришлось хуторян с трапезой поторопить: ожидайте гостей голодных, запасы продовольственные опускайте в сухой колодец; если что - врагу ничегошеньки не достанется.

За час до захода солнца возвращается двойник:

- Не слыхали, какого я наделал там переполоха?

- Нет, но что это с тобой? Плечо прогрызли, руку оторвали.

- Ты же отремонтируешь, - говорит он уверенно. - А смастерил бы мне помощников десяток, мы их вообще в бегство обратили бы, сей же час.

Десяток не десяток, раскошелиться пришлось. Хуторяне сбежались поглазеть на полувзвод лже-гасконцев, вооруженных дерзостью до зубов. Пока я принимал парады, выслушивал о готовности доклады, отлучился Гонза, без рюкзаков вернулся. На мой вопрос уклончиво ответил: «Спрятал от греха подальше».

- Что у тебя там?

- Золото-бриллианты…

- «Я знаю, у тебя там не закрытый, а открытый перелом», - произнес я крылатую фразу из знаменитой комедии. Он не стал уточнять, уж привык к странным комментариям. Не стал он помогать и в сооружении прожекторов, какими зенитчики с прожектористами ведут учёт авиации вражьей. Подключение к Нулевому прошло успешно… где-нибудь в Нью-Йорке или Мадриде на полдня если свет погас, не взыщите. Мне важнее тут неприятеля припугнуть, чем вам там, при свете в носу ковыряться, за прямоту простите.

От мощности прожекторов травы потрескивать пошли, вот-вот вспыхнут. Противник не робкого десятка оказался: привели расчёты пожарные в готовность «один», накидали по полю огнетушителей, подключили к ручью насосы, натянули каски, на рукава дежурные повязки, - чего не померещится, когда ярило бьёт в глаза, в опочивальню пятясь?

Мы с товарищем напрасно проторчали на смотровой площадке до последнего луча. Лишь местность погрузилась во тьму, с моими глазами произошло невероятное: я начал видеть как-то не так… Если при свете дня никак не удавалось определить, сколько жителей на хуторе, то теперь, минуя все преграды, мог спокойно сосчитать… Вот старик призывает жену в постель, а она завозилась у корыта с водой; вот в рядок полегли детишки… Я обратил взор на стан врага, и - надо же - охватил чудесным объективом личный состав. У палаток выставлены часовые, ещё трое схоронились на подступах; если начинать, то с них. Наш спецназ откровенно саботировал мероприятие, вынуждая командующего фантазировать:

- Надеюсь, их не перевербовали…

- Думаешь, нам черёд пришел? - Гонза нащупал рукоять меча. -У разрушителей преимущество в темноте…

Тёмной ткани у хуторян не оказалось:

- Мы за добрые дела, потому и одежды наши светлые.

- Чем ждать, пока нападут, не ударить ли нам навстречу?

Подобрались крепкие ребята, семеро смелых. Вышли мы за стену тайным лазом, приняли левее, крюком обошли предполагаемого противника. Лагерь жил по правилам, то есть, отдыхал. Кубики молчали: неужели ни двойников не видишь, ни засад?

«Ночью должно отдыхать, днём от тебя покою нет», - выскочило на дисплее; более близкое знакомство с кубиками обещало стать полезным. Меня терзали подозрения: неужели двойник подсобрал силенок да пошёл оформлять загранпаспорта? При наличии штыков и сабель, чиновнику будет трудно возражать.

- Где же твои помощники, колдун бы их побрал?

- Погоди, сам ещё не разобрался. - Глядь - один из двойников бросился к первой от нас палатке и угодил под удар топором. (Что ж, этот часовой достоин медали «За бдительность в ночное время суток, на вражеской территории», никак не меньше). Расстояние для меня не стало помехой, я склеил обе половинки мановением виртуальной кисти и почему-то силикатным клеем, если быть до конца точным (в моём положении, по-видимому, годился любой клей). Часовой опешил, потому и запоздал со вторым ударом. Двойник предупредил удар, отразил нападение второго разрушителя, выскользнувшего из палатки… Я отдаю приказ о наступлении.

- Прошу об одном, - Гонза придержал за локоть, - не лезь в самое пекло. Двойников пусти - двоих впереди, двоих слева. Я прикрою справа.

- К чему такие почести?

- Ты просто обязан уцелеть. Гасконца с огромным нетерпением ожидают в Девятом. Если со мной что случится - не велика беда. Твою гибель мне не простят… Да о чем это я, право? Я сам себе не прощу.

Мы подобрались совсем близко к палаткам; куски неба среди потухших трав не заметить было трудно. «Ты был прав». - Гонза покрасовался перед зеркальной поверхностью фольги, натянутой на раму. Резво провёл ножом вдоль бруска… Я полагал, ему нужна фольга, но ошибся. Вместе с первым двойником, они накинули раму поверх палатки и через мгновение вчетвером стояли наготове у входа. Гонза настоял, чтобы я затаился в резерве на случай, если понадобится помощь.


Об этом эпизоде я и сегодня вспоминаю с содроганием, и умён задним числом, и после драки кулаком готов поработать. Просто удивительно, как я тогда не сообразил, что две реальности могут переплестись настолько, что впору задаться вопросом: а не поехала ли у действующих лиц крыша?

Гонза ползком просочился в расположение разрушителей, подсуетился чуть и вскоре вручал мне один «кларнет»:

- Второй я себе оставляю. Они на них пищу разогревали.

- Жаль, не привел я их к присяге… - Только успел шепнуть, как из ближайшей палатки выполз двойник №4. Сытый, довольный, условным знаком позвал остальных. Сгрудились вокруг нас.

- У них сейчас откроется страшная головная боль, тут уж будет не до военных действий.

- Надо было вызнать, кто их послал.

Четвёртый поворотил в стан врага. Над палатками занималась музыкальная пауза. Первое, что пришло в голову, - в полевых условиях, помощники наши попрактиковались в удалении зубов подручными средствами.

Я кричал во тьму: «Их надо раздеть!».

- Отличная идея! - орал Гонза, пронзая очередную жертву. Меня не насторожила сцена, в которой чёрные воины вылезали из палаток в строгой очерёдности, через равные промежутки времени… так с конвейера в ящик сыплются болты. Ничего не пришлось придумывать иного, как приноровиться к их порядку: бей, пока следующий не вышел.

У двух других палаток работали хуторяне… Позже, когда мы закончили, двойник №4 насчитал больше тридцати голов.

«Будешь говорить?» - «Нет». - Тридцать вторая покатилась по сырой земле. Я попытался вмешаться, Гонза сердито отпихнул: «Не лезь, это наши личные счёты». Я отозвал храбреца из хуторян, попробовал выяснить, как часто до сего дня им докучали разрушители.

- Не то чтобы часто, но в напряжении держали.

- Что скажешь о количестве?

- Нынче - как никогда.

На хутор возвращались с полной победой, однако, радости я не испытывал ни малейшей. Шесть шестёрок, как выяснилось на допросах, были посланы по нашим следам; у меня лично сомнений не было в том, что где-то могут подкараулить другие группы.

У самого лаза я так и сказал товарищу: «Мы спровоцировали нападение на хутор, пора убираться».

- Считаю иначе. Наше появление вселило в этих людей уверенность, что со злом можно и нужно сражаться. Другие узнают - тоже дадут отпор. Быть может, до сего дня дружно помалкивали, стенали после ужина на долю незавидную. Они после ещё благодарны будут.

- Или отругают последними словами. - Я пригнул голову и вошёл в избу. В доме не спали. Хуторяне собирали на стол, лица сияют…

- Да, но один признался, - Гонза подставил голову под струю воды, отфыркиваясь и смывая грязь с рук, закончил: - Штаниба все-таки, как я и думал.

Я же - о своём: по воле ли провидения у меня отобрали ясные очи для светлого дня и заменили ночным? Этот малышок из рода Горынычей будто тумблер правильный переключил.


4.


Евгений Васильевич, среди аборигенов - попросту Синдбадский, снаряжал в порту корабль; его красавица-бригантина ничем не удивила бы шпиона. Подобных на море пруд пруди, однако, о скоростных её качествах плавают легенды, намного опережая слухи. Наш современник эдак поглядывает на «Мерседес», паркуя свои «жигули» или «Запорожец». Каким-то образом пронюхали про корабль люди состоятельные; подходили к Синдбадскому всякие разные - продай да продай, он только посмеивался да отправлял их восвояси. Двухмачтовому судну приписывали колдовскую силу: ни по скорости, ни по вооружению ему в северных водах нет равных, говорит молва, а ведь ходовых испытаний капитан пока не проводил. И имя у бригантины настороженность вызывало: «Г. Отс». Это имя какого-то божества из Нулевого, говорили одни. Другие подозревали формулу ускорения по солёной воде. Третьи уверяли, что это имя крушит корабли неприятеля: «Его надо выкрикнуть в жерло пушки - и дело в шляпе».

Шпион сказал бы вам, что Синдбадский основательно готовится к походу, и на сей раз собрался довольно далеко. На борт впервые не взяли вина; сухих фруктов сделали большие запасы, воду и кое-что из живности. Даже по ночам что-то тайком грузят и грузят; команда у него проверенная, воинов подобрал повыносливей, но с парочкой шпиков почему-то не спешил расставаться, - Евгений Васильевич их вычислил легко – за минуту до того, как один шпион сдал другого. Говорят, Синдбадский сам встречал их, поднимающихся по трапу, словами: «Вот один шпик, вот и второй… Да не ты, тот, что следом за тобой». Команда присмотрелась к обозначенным, подивилась: зачем же брать их? Потом матросы решили: капитан избавится от балласта, лишь «Г. Отс» бросит якорь в центре моря, на одинаковом расстоянии от разных берегов. Так говорят, хотя языки перемудрили относительно шпионов. Хотя Синдбадский умеет в лоб засветить калёным словом.


С отливом, чуть свет, «Г.Отс» отчалил. Впереди бригантины пошли местные рыбаки, их тралы со всем тщанием прочесали фарватер вплоть до выхода в открытое море. Евгений Васильевич протестовал накануне: «Наоборот, больше внимания привлечёте», на что ему заметили: «Позволь в этой части самим решать. Где мы не понимаем, туда не лезем».

Чудесным утром многим не спалось. Народ по набережной слонялся, будто нет другого места. В порту вообще наблюдалась суматоха, точно все мечтали попасть. Но вот к бригантине подошла группа чужаков, и все до одного поднялись на борт. Капитан встречал каждого, руку пожимал… Лёгкий бриз полировал голубые паруса, волны закипали, точно готовились к рывку.  Ближе к полудню дозорный шлюп причалил к борту, двое прошли в капитанскую каюту. Слух обоих шпиков ласкали расчудесные слова: «Лучше вернуться и переждать». Оказывается, противник прекрасно осведомлен и расставил свои плавучие крепости на выходе… Синдбадский взволнованно заговорил о грузе, который лучше вернуть на берег:

- Я столько лет ждал этого дня, и вот… Нет, рисковать не будем. Двух надёжных матросов подберите, пусть охраняют до той поры, пока мы не уведём врага подальше. Вернёмся - и заберём… надеюсь, маневр удастся.

И драгоценный ящик был отправлен на берег под охраной «двух надёжных». Евгений Васильевич верно рассчитал: они не ведали о существовании друг друга. И главное - у них будет возможность срочно сообщение отправить. А там – всю сеть накроет натасканная Синдбадским группа.

Боцман, проводив драгоценных шпиков в шлюпку и слёзы вытереть не успев, уже пошучивал. Мудрость Синдбадского приносила ощутимые плоды. Протест и поспешность, к какой призывал боцман, остыли, как лава естественного волнореза.

- Успели, - начал доклад обстановки командир с дозорного. - Видели сами. Не зря их назвали «ножами», они и с виду похожи на тесаки. Какого-то рыбака утопили у нас на глазах, мы и одного не успели спасти.
- Значит, есть ещё некая хитрость, чтобы не оставалось свидетелей. - Евгений Васильевич барабанил пальцами по столу; в Нулевом полно способов, чтобы уничтожить экипаж. - Иногда миф сослужит службу вернее, чем парад войск. Неуловимые катера, вполне вероятно, беспилотные, наведут ужас на кого угодно. Всех, кто ведёт промысел либо преследует иную цель, триста раз заставят подумать прежде, чем выйти в море. Тем более мы должны пройти первыми и разрушить фундамент нарождающегося мифа… - Евгений Васильевич предложил присутствующим поставить себя на места неприятельских капитанов: - Бриг направляется прямиком на твой корабль, а мы знаем, что Синдбадский всякий раз выбрасывает фокусы… стоит ли рисковать судном? Кто мне оплатит его стоимость, если этот падишах или султан нас отправит на корм рыбам?

Собравшиеся переглянулись. Что толку спорить, всё равно будет так, как скажет он. Синдбадский порой умилял наивностью в обыденных мелочах, зато ни одна экспедиция, организованная им, не потерпела неудачи, до капитального ремонта… Бывало, корабль выскакивал из западни в последнюю минуту, на грани фола. Мало того, за время, пока он оставался капитаном и хозяином «Г.Отса», погиб один матрос: ночью, пьяный, свалился за борт. Следующим утром у причала выловили бутылку с запиской: «Не ищите матроса, уж больно по душе пришлись его трезвые песни. Нептун», - дата, номер исходящий, подпись и печать на месте… Было б куда удивительнее, кабы никакой бутылки не выловили.

- Много ль шаров в пределах акватории?

Разведчик с дозорного посетовал:

- Их поставщики не подводят.

Синдбадский разглядел у него за обшлагом свежий номер «Ведомостей». Что пишут?

- Сомнения многих раздирают: где настоящий Синдбадский? Тут, на борту, или тот, что в выборах участвует?

Капитан едва скрывал улыбку:

- Вы сомневаетесь в моей подлинности?.. Что ж, благодарю за доверие. А за подлинность того кандидата пусть тревожится избирком.  Какие будут соображения?

Шкипер робко предложил:

- Попробуем фокус с зеркалами? С прошлого раза я много тренировался. Сидели с приятелями в таверне, так я на спор укрылся отражениями, жена прошла мимо и не заметила.

Евгений Васильевич нахмурился.

- Сдаётся мне, противник подыгрывает нам в делах зеркальных. Лишь укрепимся - поверим, что этот способ работает надёжно, под «нож» и подставят. Нет, мои дорогие, что в «Аншлаге» проскакивает, на практике не годится.

Кок спохватился: «Что за аншлаг? Дуршлаг - знаю».

Шкипер с молчаливого согласия капитана пояснил:

- Это что-то вроде беззубых «Ведомостей»: бьют ниже пояса да срывают дешевые аплодисменты. Иначе говоря, ориентируются на инстинкты, исключая разум. И находят свою публику из числа…

- Довольно разговоров не по теме, - вмешался Евгений Васильевич. - По «шарам» есть соображения?

- Им нечего противопоставить. Технически разрушители превосходят, тут за ними не угонишься. Ходят слухи о новом оружии, «кларнетом» называют. - Шкипер оценил реакцию: для членов корабельного совета словцо было в диковинку.

- О «кларнетах» мы многого не знаем. - Синдбадский поднялся и пошёл нарезать круги вокруг стола. - Специалисты предполагают, они работают на самой «грязной» энергии…

- То есть, не на дровах, - со знанием дела заключил кок.

Евгений Васильевич подавил улыбку:

- Не знаю даже, с чем сравнить, чтобы стало понятно. Это всё равно что макать перед едой ложку в ядовитый раствор. Рядовому составу начальство не открывало правды, чем чревато владение этим оружием. Скажем так: с каждым включением аппарата их жизни сокращаются на сутки, если не на месяцы. Имели бы шкалу с разметкой, кому сколько положил Господь, цифры можно было привести точнее. Нет такой шкалы у инкарнатов.

- А донести правду? Воины развернут пушки против командиров, - предположил корабельный врач.

- Нам не поверят. Мгновенно факт не докажешь, стереотип врага сработает точнее. - Синдбадский задумался на мгновение: можно попробовать крысу в клетку поместить, для чистоты эксперимента, на виду у сотен глаз… Его размышления прервал звоночек, - сработало хитрое устройство. Стоило бригантине войти в пределы досягаемости радиощупа, члены экипажа повели себя странно. Они разыграли сценку «бунт на корабле»: надоело! Требуем высадить на берег! Хватит издеваться над законами (и тому подобное).

Вражеский слухач в антракте помчался за свежей медалью.

Колокольчик дернулся вторично. «Отбой тревоге».

- Подведём неутешительные итоги. Раз известные способы не годятся, не поискать ли нам подмоги у матушки-Природы? Она уж не единожды выручала.

- Точно! - ухватился за подсказку кок. - Надо использовать момент. Буквально перед советом я выбросил за борт завтрака остатки. К Нептуну надо обратиться…

Как вызывать, как разговаривать, как преподнести просьбу, чтобы не встретить отказа, - под диктовку матросов можно было бы писать серьезный научный труд, причем в сжатые сроки.


«Глубокоуважаемый повелитель глубин, непревзойдённый рачитель и хранитель древних устоев, гостеприимный и беспощадный, комендант мореходки и прочая, прочая…» - после всех титулов следовала крохотная просьба: «Есть разговор». Синдбадский запечатал бутылку и швырнул за борт, не глядя. Однако, звука, обычно сопровождающего приём почтовых отправлений, не последовало. Евгений Васильевич шагнул к борту. Ребёнок с зеленоватыми кудрями покачивался на волнах, держа в руках депешу. Похоже, первую коллекцию находок решил собрать; одним из них стал кусок пенопласта…  как надо быть аккуратным, когда распаковываешь упаковку. Тот самый катер умельцы пристроили под бригантину; особое внимание винтам поворотным уделили; корабелы вообще в шоке: чего этот Синдбадский ни захочет, всё выходит. 

- Так и голову расшибить недолго, мореход. Впредь постарайся быть осмотрительнее… - Поднял над головой сосуд, попробовал разобрать буквы. - Ну, и что же Синдбадский мог написать дедушке?

Евгению Васильевичу польстило, что его имя известно среди подрастающего поколения.

- А ты, выходит, внучком Глубокоуважаемому приходишься? Звать-то тебя как?

- Вопреки пожеланиям женской части, дедушка Нептунком назвал, смотри же, не забывай. Иначе и я о тебе забуду. Теперь к делу, - чего тебе надобно?

Синдбадский окинул орлиным взором вражеские порядки. Столько плавсредств сгоняют в одну точку либо для войны, либо для парада.

- Мне нужно в море, срочно, а хулиганы проходу не дают. Прикрываются законом - дескать, не являюсь в Карьероуправление. Сорок повесток в день, и это не предел… Кое-кто там обзывает меня самозванцем, я же никого пальцем не тронул. Дождутся у меня.

Нептунок попробовал пробку на зуб:

- Что в море - то без слов понятно. Меня интересует цель: куда путь держим?

- Америку закрывать.

- Напрасный труд. Рано или поздно, найдутся желающие открыть.

- Без Ключа? - Евгений Васильевич начинал переживать, что связался с посредником, а не напрямую. - Вашему ведомству передадим на хранение, если угодно.

Дитятко морское собралось вытряхнуть из бутылки душу, - потрясал с расчётом, чтобы записка развернулась в ширину. И добился своего, - стал складывать буквы в слоги, слоги в слова. «Есть разговор»…

- Разве это едят?.. Думаешь, маленький, можно провести? Так вот, у дедушки совещание, когда закончится - не скажу.

- Мы с твоим дедом…

- Не дави китом, сыскался дальний родственничек, как пошли завещание читать. Чего доброго, на суше прогоришь, права на морское царство заявишь, - Нептунок утёр нос. - Знаем вашего брата…

Синдбадский посетовал про себя: вот что значит вести политические разговоры при ребенке.

- Напраслину возвели на меня, Нептунок. Сам подумай: сколько без воздуха я пробуду под водой? До ста посчитай.

- Точно? А мне такого наговорили… Чудовище, которое и самого Нептуна в плен возьмёт, родню всю вырежет, крючками переловит…

- Кто, если не секрет?

Нептунок хлопнул по воде ладошкой, поймал рыбку и поднёс к лицу: «Ступай и скажи им: приду - мало не покажется».

Сменив гнев на милость, заявил:

- Не знаю, почему, но хочется верить тебе. Банду разогнать - нет проще дела. Так ведь не отстанут, попрутся следом… Я вот что скажу, мореход: трупы ни к чему нам, уж насмотрелся на кровищу в энциклопедии морской. Я долго объяснял дедушке и, в конце концов, согласил. Вы себе - хотите, воюйте, не воюйте - но чтоб знаки уважения оказывали всячески, не уклонялись. Да вот ещё. Любопытно, чем рассчитываться станешь?

Задумался Евгений Васильевич.

- Чистотою. Америку закрыть удастся, по морю не пойдут железные суда, сливать солярку, топить отходы и оружие станет некому… Вообще в этом мире не родится Жандарм, который любит указывать народам, как им жить.

- Круто. Считай, ударили по рукам, так и быть, пособлю. Дедушка говорит - коль сумею в каком деле преуспеть, бразды передаст.

– Разве есть более достойная кандидатура? – Синдбадский кивнул авансом. В его понятии, бразды - это нечто условно-виртуальное, чему придана видимость предмета. - Как я тебя понимаю, Нептунок, как понимаю! Этих бездарей, кто в наёмники пошёл, я тоже не хотел бы хоронить у себя на огороде. Где выход?.. Остров необитаемый… вместе с кораблями… и так, чтобы не смогли перетащить к морю?

- Присмотри остров и дай знать… - Нептунок вырвал-таки пробку, заполнил бутылку морскою водой… вместе со струей и пошла сама записка. Её внучок бережно сложил, спрятал в кармашек серебристого, будто из чешуи жилета, бутылку сразу же вернул: - Ещё пригодится. Как мне пригодились бы твои повестки: слыхал, в порту ангар арендуешь под макулатуру. Нам же писать учиться не на чем. Что до острова, знаешь, без дедова разрешения не управиться. Разве кого из слуг… Слушай, мореход! Я, может, кого застану! – И наследник морского царя, по-дельфиньи, опрокинулся навзничь.

Евгений Васильевич вытер с лица брызги, случившиеся после срочного погружения мальчишки, вернулся в каюту. Обычной газовой зажигалкой свечу затеплил в серебряном канделябре, замер у карты самодельной. Его рукой островов на ней было начертано без счёту, и выбрать подходящий – надо постараться. Север отпадал. Лёд - прекрасное средство для перетаскивания шхун… - Он услыхал знакомый писк, шагнул к непромокаемому сейфу. Новый комплект кубиков, известный узкому кругу лиц, есть вариант морской. Как удалось установить ему, в природе существуют три таких комплекта. До недавнего времени у Нептуна оставалось два, теперь - один. Глубокоуважаемый и не предполагал, что на них вдруг спрос появится, и уцелевший комплект с той поры хранит в глубоководном сейфе… Разумеется, Евгений Васильевич обеспечивал сейфами всех желающих, как и асфальтом.

В тот самый день, когда Повелитель морей подарил ему комплект, на белом листе ватмана и появились первые острова: синим карандашом - где можно пристать к берегу, красным - где неприступные скалы. Мели и подводные рифы имели свои отметки - жёлтым и чёрным. Десятка два островов он облетел на ковре-самолёте и один из них как раз подойдёт для конфискации вражеских порядков.

О третьем комплекте до сих пор не слышно. А наш Евгений Васильевич поторопился: не подумав, пообещал похитителей отыскать. Всё как-то недосуг! Батюшка Нептун терпеливо ждал, - словом про обещание не обмолвился ни разу, внучка по поводу сего предмета проинструктировал образом строжайшим. Было дело, на палубе «Г.Отса» побывало десятка два придворных; для этой цели, между камбузом и мостиком был установлен аквариум административный. Каких только чудовищ волна морская ни выносила! Троим даже отказали в приеме из-за малого водоизмещения судна, размеров и веса кандидатов... как однажды в Нулевом: арестовали братьев, привели к тюрьме, а ворота узкими оказались; полицейские преступников отпустили.

Служебное расследование не принесло результатов, да и не возлагал Синдбадский на то особенных надежд. Иное дело – функционеры: знакомство с некоторыми в будущем может пригодиться; зная их природу, можно не спешить: как разнесутся вести о победах, сами прибегут.

Он вышел из каюты на крики «ура». На палубе матросы обнимались, воины оружием потрясали. В порядках вражеских наблюдалось кипение волн. Отсюда особо не разглядишь, что там творится. Синдбадский на барометр внимание обратил; что значит, молодёжь: коль бурю завертеть надумал, в котлах давление полагается поднять, иначе говоря – подать заявку, кто там воздушными заведует стихиями, согласовать, чтобы ни один прибор известный самодеятельности не разглядел.

Впередсмотрящий не отрывал глаз от бинокля:

- Прыгают за борт, точно ошпаренные. Так-то, парни! С лёгким паром!
          

Известие на палубе «Г.Отса» встретили стойко, в отличие от вражеского флота. Их там плющило между бортов, не утонул – так трещинами покрылся. Огромные плавучие крепости в спешном порядке снимались с якорей, уносили ноги. Но даже позднее раскаяние никому из беглецов не помогло. На крепость налетала волна, отрывала от поверхности и уносила в неведомом направлении. Только её и видели, а уж за следующую брались силы нечеловечьи… четвертую, пятую… после спорили матросы, который из богатырей морских размял мышцу.

На «Г.Отсе» тотчас подняли якоря и паруса; впервые взвился вымпел «Золотое Солнце». Его вышила старушка-мать Сватки, простого матроса, который шёл с Евгением Васильевичем в третью экспедицию.
Среди других бортовых силачей Сватка выделялся и ростом отменным, и костью широкой; поэтому и не жалко для него целого абзаца. Ради него никто не заказывал новых дверей и лестниц, люков и ступеней, приютили парня у камбуза, пристроили трёхстенок с койкой. Неприхотлив, никакой работы не чурается Сватка, - и рыбу почистит, и парус залатает; если ж обнаружится течь в трюме, то лучше нет мастера: колышком струганным да молитвой маменькиной ту дырочку и запечатает, считай, голыми руками чудеса творит и не зазнайствует.

Вышли в море синее, берег виднеется едва, - откуда ни возьмись, волна набегает высоченная, сейчас разобьёт бригантину. Вдруг замерла у самого борта, стеной возвысилась, а сверху мальчишечка зеленокудрый кличет Синдбадского:

- Подай-ка ты мне карту с карандашиком, я по ней отметины особые поделаю, какие острова тебе надобно стороной обходить. - Сказано - сделано. Чёрный карандаш фабрики «Красина» прогулялся по ватману, дело чёрное свое исполнил.

- Подскажи ещё, как «ножи» обезвреживать.

- Чертежи на борту имеются, надо отыскать. Когда матрос просит о помощи от души, дедушка и чертёж пришлёт, и инструкцию. Слово своё я сдержал, за сим… Ладно, потерплю ещё, как наказывали. Просьбишка имеется к тебе, дедушка - и тот идею одобрил. Позволь-ка и нам на ключике известном слово уместное нацарапать поглубже. Не для престижа, не для сохранения ради для потомков имён наших. И даже не для предъявления прав на копирайт в будущем. Позволь внести поправку, чтобы молитвы Кузнеца добрым людям путей не заминали, чтобы свет очей не застил. Пусть торговые ходят людишки, пусть путешествующие получают удовольствия.

- Эка вы с дедом далеко заглядываете, - шумнул Синдбадский, впередсмотрящему возвращая бинокль.

- Могли б и дальше, кабы второй комплект воротился…

Евгений Васильевич ожидал намёка:

- Помню, помню - так и передай Глубокоуважаемому. - Тут мореход наш спотыкается о готовую подсказку, поднял, присмотрелся. - До дня сего о пропавшем комплекте не было ни слуху, ни духу. Стоило выбраться за волнорез, так они возьми и всплыви.

- Ох! Кубики нашёл? - почти обрадовался Нептунок.

- Нет ещё, но нутром чувствую: они где-то совсем рядом, и тот, кто овладел ими, готовит страшные сюрпризы.
- И больше - ни слова! - Наследник подмигнул, хлопнул ладошкой по хребту волны остекленевшей… так деревенские детишки направляют любимых лошадок - по холке: «Трогай».

Стена погрузилась в пучину, ухнула в мгновение ока, без единого водоворота, какие непременно сопровождают погружение объёмных предметов. Синдбадский примкнул к матросам. Дышалось как будто легче и привольней.

- Это ж сколько воздуху успела испортить армада! - расчувствовался матрос Буза, большой проказник, мастак травить байки. Мало того, вместе со Сваткой, они придумали ловушку для «ножей», - проект находился в стадии рассмотрения Синдбадским.

- Что вам сказать, дорогие мои? - Евгений Васильевич приобнял обоих со спины. - Должно устройство сработать, просто обязано. Так прямо и вижу, как лезвие заклинивает в пластинах, как вы соскакиваете ему на морду, зажимами стопорите. Набегает вопрос: а если «нож» даст задний ход?

Буза смял газетку, сунул в карман.

- Откуда известно, что они могут назад?

- Моё предположение. Сей случай постарайтесь предусмотреть тоже. Вот пленим первого - так до винтика разберём, выведаем все хитрости машины… - Синдбадский смолк, дивясь на край газеты. - А дай-ка, Буза, капитану взглянуть, о чём пишут, когда ещё «Ведомости» окажутся на борту? - Зашелестел бумагой, дал полный разворот. - «Продаются невидимые игрушки и разные забавы…» телефон и факс. Утка. Хотя, погоди… дистанционные вполне могут быть невидимыми. Скажем, фугас. Вот бы взглянуть, что игрушки из себя представляют.

- Их же никто не видит.

- Однако, ими торгуют. - Оценил взгля¬дом Евгений Васильевич чистоту горизонта. - Если они действительно существуют, я применение найду. Возвращаемся в порт.

Тут команда услыхала звоночек, - сигнал к спектаклю. Боцман орал, что сам свяжет Синдбадского и отправит на корм рыбам. Буза предложил продать связанного пиратам, - вот уж кто зуб на главного соискателя точит.

- А сами потом куда? - разыгрывал неподдельное волнение Сватка.

- Сами пиратами заделаемся, подберём островок для базы, а главное - избавиться от случайных ртов, - кричал кок, размахивая камбалой.

Отзвенел звоночек - и все вернулись к нормальным занятиям. Где-то к полудню впереди показался объект. Мастера приготовили ловушки, почти спустили на воду, да пришла команда «отбой». Кусок суши - с людьми, юртами и оленями волна таскала из стороны в сторону, играясь. Евгений Васильевич признал знакомого шамана с северной оконечности Девятого.

- Оторвало от берега?

- Сами оторвались, - отвечает шаман. - Надоело! Мы хотим получить подлинную независимость, право на самоопределение. Однако, о какой независимости можно говорить, когда тебя приговорили жить с разными… по соседству? То ковры-самолёты чуть не по расписанию шугают, то секс в сапогах-скороходах… на глазах у моего племени, у нас над головой. Что будет с моим авторитетом, когда я не могу устранить такие помехи? Хорошо, молитвой древней владею, сумел часть суши отколоть. Вот и плывём в поисках лучшей доли.

- Секунду, - задумался Синдбадский, - секс в сапогах-скороходах? Не представляю, как это может выглядеть.

- Летят и целуются. - Шаман сверкнул очами. - Пришлось новое правило укоренять, чтобы вверх никто головы не поднимал.

- Это будет трудно.

- Привыкнут! Я приказал всем острые колышки привязать к шее. Теперь все только под ноги и глядят. Не подскажешь ли, чем уши залепить?

Синдбадский про наушники подумал: как легко привить глупость через моду, сделать активными потребителями целое поколение.  Оглохнут смолоду – под старость голыми бери руками. С нулевым обонянием, ослепшие досрочно, нервные, с букетом обязательных болезней – чем ни общество, о каком мечтают мелкие тираны? Разделяй и властвуй.

Остров относило всё дальше и дальше, шаман торчал на самом краю с протянутой рукой. «Ничего не ответила Золотая Рыбка, лишь хвостом по заявке плеснула». Остров тихо отплывал на запад… многих притягивает Запад помпезностью, наружным блеском.

- Евгений Синдбадский, ты только что сказал - блага создают миллионы, а пользуются единицы. Ты кого имел ввиду?

Капитан оглянулся. Буза со Сваткой ждали ответа.

- Бездарные ублюдки рвутся к власти, страну приводят к краху. Под видом моды и закона создают условия, чтобы диктовать волю… В Нулевом такое всем предстоит пройти, чтобы запомнилось навсегда. У вас свои уроки, сами видите. Шаман тронулся умом, хочет удержать в повиновении народ, несмотря на меняющиеся условия. Не понимает, что спорить со временем бесполезно. Сознание масс растёт незримо, и то, что вчера считалось нормой, сегодня не прокатит… ф-фу! Это на современном сленге.

Удар потряс бригантину, тридцать три матроса не удержались на ногах.

- «Нож» атаковал из подводного положения! - крикнул Буза. Сватка уже спрыгнул за борт и свинчивал зажимами клиновидный нос. Команда бросилась увязывать машину канатами, на корме аппарата нашлось достаточно зацепок.

- Вот и попался, голубчик! Несите инструменты! - Евгений Васильевич успел написать записку, запечатал в бутылку и отправил за борт. Две телеги инструмента легко разместились на палубе, матросы запросто справлялись подавать их, принимать снятые детали. Сватка будто видел машину насквозь, знал наперёд, где поднажать, где повернуть… Кок от волнения грыз баранью ногу, изредка изобретая советы знатока: «Жир этот сними, а эти вены я бы перерезал».

- Это провода, - матрос Буза специальные курсы открыл для кока. - Это разъёмы, а здесь, под этим кожухом, должен размещаться блок управления…

На палубе воцарилась тишина. Из люка целехонького разрушителя извлекли. Чёрная маска закрывала рот и нос; руки и ноги были связаны проводами и тросами с механизмами «ножа». Машину распотрошили, выложили запчастями от борта до борта. Лезвие из прочнейшей стали имело отбойники - по всей видимости, они срабатывали при ударе о борт судна. Как маленькие домкраты, позволяли освободиться «ножу», чтобы не затонул вместе с подбитым кораблем.

Всё хорошо, да нет переводчика.

Офицер поразился количеству инструмента, каким располагала команда бригантины. Многое ему было здесь знакомо: универсальные отвертки, ключи; особое внимание уделил конструкции, с помощью которой обезвредили такой надёжный нападения инструмент. Матросы посмеялись – газетой обмотали часть верёвки, говоря: «А это самая секретная деталь, противник видеть её не должен». Сказали из расчёта: вдруг понимает язык?

Жестом пригласили офицера в капитанскую каюту.

Евгений Васильевич пристально разглядывал разрушителя.

- Что, вражья душа? Сказать нечего? На всякую силу отыщется контрсила. Что неймётся, почему другим нет от вас житья?.. Здорово же вас зомбировали, что очевидного видеть не хотите. - В дверь постучали. Вахтенный вручил конверт стеклянный… детской рукой вставленная пробка вышла без малейшего усилия. Евгений Васильевич постепенно привыкал к почерку наследника. Прочёл, тотчас сочинил другую записку и отослал на камбуз.

Кок долго разглядывал меню от капитана, после сообразил и позвал тех, кто обучен грамоте. Они ему и зачитали, что следует сделать.

Спустя минуту кок вошёл к капитану и заявил, что мясо испорчено, чтобы не отравился экипаж, его следует выбросить за борт.


- Вот перед тобой свежее мясо. От пленного получить сведения мы всё равно не сможем, хоть поедим, - сказал Синдбадский. - Бери верёвку и тащи к себе.

- День плохой для кровопускания, - затрепетал кок. - И это… живых ни разу я не резал.

- Ничего, в первый раз страшно, потом привыкнешь.

Кок поймал веревку на лету, начал присматриваться, куда набросить петлю. «Ладно, попробую. Свиней резал, а человек не сильно от свиньи отличается», - бормотал он себе под нос, колдуя с узлом на петле.

- Варвары! - Офицер не выдержал накала, вскочил на ноги, лишь веревка коснулась его головы. - Не знал, что вы человечиной питаетесь! Жаль, не смогу передать сообщение своим.

- Ах, так вы чудесно владеете языком Девятого? - прихлопнул в ладоши капитан. - Вот тебе раз! Съели бы - и никогда не узнали, какого полиглота стушили с луком.

- Нет, я приготовил отличную подливку, - заявил кок. - Так что? Остаёмся без ужина?

Синдбадский развёл руками:

- Поскреби там у себя в закромах, хоть колобка выпеки. Само собой, если откажется отвечать, пришлю за тобой.

Лишь кок закрыл за собой дверь, офицер вражеской армии снова прошипел:

- Варвары! Мне даже страшно подумать, кто тот «счастливчик», мясо которого у вас протухло.

- О-о, я готов удовлетворить любопытство. Таможенный чиновник придрался к печатям в документах. Шкипер обмакнул перо не в те чернила, теперь хлопот с печатями… Чиновник так и сказал: «Никуда вы от меня не уйдёте!» Пришлось брать с собой, - привязали к креслу и вынесли на пристань. Ему на выручку бросились было двое… - Евгений Васильевич цыкнул языком, будто выковыривал остатки пищи. - Староватое мясо, честно скажу, ни малейшего удовольствия. Удобный способ заметать следы: съели, косточки за борт. Мамашу - да, жаль: будет, бедная, ждать сынка.

Офицер скрипнул зубами.

- Не сейчас слопаете, так завтра. Не вижу особых причин разговаривать с дикарями, - сказал он. - И самое гнусное, что вы нас называете разрушителями. Следует хорошенько разобраться, кто есть кто.

- Хотите гарантий?

- У дикарей отсутствуют такие понятия напрочь.

- Мы тебя попросту разыграли. Установили таким способом, знаешь ли наш язык.

- Так я и поверил… - Спустя минуту, офицер смотрел уже другими глазами: - Это правда?
 Евгений Васильевич расхохотался.

- Когда я учился в школе, ставили в драмкружке спектакли, и за мной признавали определённые таланты. Мне доставались роли разбойников, пиратов, дикарей…

Офицера начало пробирать. Хронический хохот вырастал из прямой кишки, скользил по слепой, толстой и тощей кишкам к горлу. Даже смех у врага был вражеским - булькающий, полный превосходства.

- Мы заметили, - начал разговор Синдбадский, - радиус прослушивания вами наших разговоров существенно вырос.

- Не привыкли топтаться на месте.

- Это заметно. Как уничтожали леса прежде, так и ныне крушите. Мы же стремимся сохранить их и приумножить. Умно жить. Ты являешь собой образчик идеологии - конечный продукт, или конченный.

- Разве леса не вырабатывают кислород?

- Вырабатывают.

- Сталь вступает в реакцию с кислородом?

- Вступает.

- И разрушает нашу цивилизацию. - Офицер считал, что его выкладки убедят дикаря. - Вот поэтому перед нами и стоит задача… Ради будущих поколений.

- Стоп! - Евгений Васильевич показал пальцами на свой нос: - А чем, извиняюсь, дышите вы?
- Специальные фильтры готовят для нас воздушную смесь, пригодную для жизни…

Пленного оставили на ночь на корме, сорвав с него такой замечательный фильтр. Связали, конечно, чтобы чего не учудил: «Если к утру не помрёшь, вернём фильтр».

Поскольку Сватка спал неподалёку и дышал всеми частями тела, чужака, который трижды простился с жизнью и остался в живых, точно подменили. Чего он ни передумал: и опыты, доказывающие вред кислорода, и учителей… Обычай носить маску с раннего детства, мудрость руководства – много ещё чего, пока не начался переполох.
 
- Капитан, - кричал впередсмотрящий, - остров гонится за нами.

- Быть того не может, - Евгений Васильевич прильнул к окулярам бинокля. Остров шамана шёл на приличной скорости, точно обменяли хорошего оленя на отличный двигатель и установили… В сгустившихся сумерках трудно разглядеть, чем шаман там размахивает… отправился человек в круиз и на борту лайнера, в лотерею, выиграл путевку в пионерский лагерь… Может, устал от руководства, наконец? Однако, олени на месте, и люди…

- Стоп, машины. Что приключилось на сей раз? - Евгений Васильевич вцепился в поручни трапа, завис над волнами. Подождал, пока остров поравняется с трапом. Шаман выставлял напоказ дешёвый тетрис, ломал язык в страшном заклинании. Выговорился, наконец, и перешёл на нормальный язык:

- Рыбаки обнаружили на берегу эту штуку, давно уж, я про неё совсем забыл. Как отделились от Девятого, так и начались наши беды. Я оказался бессилен что-либо изменить. Тут до меня и дошло: из-за этой штуки! Забери её в плен, Евгений Васильевич, божествами тундры заклинаю…

- Хочешь, чтобы и мой корабль постигла та же участь?

- Выручай, ты же грамотный. Авось отыщешь средство, как укротить проклятую. И, знаешь, сон мне был. Сказано: коли избавишься от комплекта сего, остров твой причалит в счастливейшей стране, где народ твой поджидает процветание с благоденствием.

Прозвучавшее слово понудило Синдбадского рассмотреть вопрос положительно. Взял под свою ответственность тетрис, велел внести в опись имущества и присвоить инвентарный номер. Шаману же пожелал добраться без приключений и строго соблюдать режим гражданства, как и прописки:

- Ускорителя не бойся. Как прибудешь на место, так двигатель и отвалится. Из полномочий своих сложи скромный домик и дай людям пожить так, как они понимают. И будет вам счастье на любой широте, поверь; этот рецепт, кому прописали, помогает очень.

Шаманов остров канул во тьму ночи, олени гремели рогами, - то ли близость родины почуяли, то ли гон начался. «Г. Отс» тронулся своим курсом, раздвигая мили форштевнем, разделяя парусами ветра на южные и северные, - кто-то же должен делать и такую работу.

На следующее утро бригантину обстреляли береговые орудия. Как оказалось, корабельные, - одна вражеская крепость, ещё вчера бороздившая океан, осела в кратере вулкана Закачу. Стало быть, флот раскидало, как горох по асфальту, спасибо тебе, владыка морей. Синдбадский глянул на свежую карту. Этот остров следовало обходить стороной. Кабы не шаман со своими оленями, рулевой получил бы вовремя сигнал. 

- Истерики нам только не хватало, - боцман распорядился изменить курс и дать круг. Снаряды хоть и не долетали, но кто хочет рисковать?

Пленный офицер выжил, а кое в чём превосходил соплеменников своих. Ему торжественно вручили штатный фильтр. Он гордо отказался.

- Ведите к капитану.

Евгений Васильевич полночи сражался с тетрисом, надеялся вытянуть из него подноготную. Эта электронная сволочь молчала на допросе, как разрушитель накануне. Под утро терпение лопнуло, и Синдбадский схватил комплект, высунул в иллюминатор:

- Утоплю гада!

Приборчик издал жалобный писк, едва слезу не пустил. Поломался немного, но пуще для виду, и объявил о капитуляции. Вот они - небритые офицеры, в мятых шинелях, выползают из бункера… тетрис впервые заговорил на языке дипломатии: «Пожалуйста, введите вопрос».

Ввели - и вопрос, и пленного разрушителя. Оба собеседника потребовали от капитана большего, чем подразумевает внешность… Разве скажешь, глядя на Синдбадского, что этот муж способен Америку закрыть? Перед нами уверенный в себе человек, на лице нет признаков вырождения. Он руководит ситуацией, а не она им, и это похвально. Как похвальны желания пленных - тетриса и офицера.

«На кого ты работаешь?»

Пленному: «Тебя покормили?»

Вместо ответа, тот пожирал глазами карту.

-  Натощак - много вредно, - Евгений Васильевич сказал поучительно, сворачивая ватман в трубку. Получилось четырёхдюймовое орудие, каким не однажды в прошлом поджигали танки, глушили артиллерию… всё, что создано человеком, всё для блага человека. - Извините, я не выспался, но охотно выслушаю обоих.

Пленный оглянулся по сторонам.

- Я прекрасно выспался.

- Я в том не виноват, - ответил капитан.

- Прекрасно себя чувствую, выбросил фильтр и готов к деловой беседе. Мучайте меня главными вопросами, я помучаю совесть и присягу. Думаю, у меня получится сегодня.
- Такой поворот, признаться, мне по душе. - Зевнул Синдбадский, почистил зубы скороговоркой: - «Карл и Клары украл кораллы».

- Откуда ты знаешь? - удивился разрушитель. - Следствие ещё не закончилось, и до суда рано о чём-то заявлять. Кстати, мое имя Гирлянди, майор особого корпуса.

Зевнул Синдбадский:

- Всё во Вселенной переплетено. Дёрнешь за ниточку с одного края, - на другом пуговица оторвётся. Любое преступление имеет непосредственного вдохновителя, но, как правило, судят исполнителя. Вашей циливизации самое место на Луне, там железо не так быстро ржавеет. Космические корабли стоят наготове, на случай грандиозного шухера, как сказали бы в Одессе. Извините, я несу сущую бессмыслицу.

- Нет-нет, очень даже со смыслом, - запротестовал майор Гирлянди. - Косвенные улики на Карла имелись, взять хотя бы такую, как наличие ключа и знание шифра замка. И то, например, что в тот день у него был выходной… и отпечатки пальцев у него не взяли лишь из-за протеста врача… так-так, а врач - его дальний родственник.

Зевнул Синдбадский:

- Ещё одна ночь на корме, и ты выйдешь в президенты.

- Никогда не помышлял… думаешь?

- Ни минуты не сомневаюсь. У кого однажды открылись глаза, тот никому не позволит их зашорить.

Гирлянди закусил губу.

- Я должен донести правду народу… кислород - основополагающий элемент для жизни всего сущего… и ты мне поможешь это сделать. Да! Однако, без фильтра на лице… меня сочтут предателем либо…

Зевнул Синдбадский:

- Красиво мыслишь, и главное - здраво. Подай-ка мне пустую бутылку. - Взял карандаш, клочок бумаги. - Диктуй марку фильтра, размер и год выпуска… ещё на гарантии?

Письмо отправилось в иллюминатор.

Гирлянди вскочил на ноги, глаза полыхали бешенством:

- А я ведь тебе поверил, Синдбадский. Как ты мог?! Подло с твоей стороны.

- Что именно? Чем я не угодил, славный ты наш разрушитель?

- Ты все равно что плюнул за борт. Как в душу плюнул.

- Не согласен. И ты, майор, скоро убедишься…

Остывая, Гирлянди сдулся до уровня кресла:

- Сорвался, извини. Да и ты не выспался.

В дверь постучали: «Посылка».

Гирлянди обхватил голову руками, не желая верить собственным глазам. У него на коленях лежал фильтр и старательно мочился. Пришёл в себя и сказал:

- Вы не будете возражать, если я поплаваю немного с вами, за рулём постою, как капитан, а уж потом подамся в президенты? Кстати, за твою голову в войсках объявлена астрономическая награда, вот я и хотел…

Евгений Васильевич распахнул сейф, вытащил за волосы на свет копию собственной головы, черты лица которой сохраняли выражение отчуждённости от проблем текущего момента:

- Уникальный случай вернуться к своим и исполнить, что задумал. Что касается одного выражения, хочется перефразировать поэта: «Ты, майор, никогда уже не станешь капитаном»… - Евгений Васильевич протянул подарок: - Бери, она твоя.

- Что я там скажу?

Синдбадский зевнул:

- Скажешь, голову оторвал, а он поплыл дальше. Оставаясь на борту бригантины, ты скорей угодишь в число предателей. Научить тебя, как развалить армию? Приходи после ужина, потолкуем. - И свалился капитан под стол, заснул мёртвым сном. Осмотрелся майор, обнаружил ксерокс формата А-2, мигом прокатал карту в шести экземплярах, распихал по карманам и повернулся к тетрису:

- Я не шпион. Просто смотрю в будущее. После президентства, открою туристическое бюро, - с чего-то же надо начинать.

Тетрис мурлыкал про себя песенку: «Ах, какой я сильный, самого Синдбадского свалил с ног. Кто следующий?»


Удивительное дело, кризис не коснулся лишь царства морского: что ни день – всё прибыль. Батюшка Нептун почивал на лаврах, убаюканный речами подхалимов. На то и должность такая, чтоб поштормить, расколотить пару-тройку судёнышек в свежую щепку да бюджет поправить. Внучёк добровольцем приподнял должность, отведал харизмы деда, на три бала только и вытянул; ничего не раскрошил, никому не навредил, рыбу - и ту не распугал.  Зато, не без помощи морехода, благодаря упражнениям в переписке, перешёл во второй класс, открыл счёт в банке тем запискам, начал коллекционировать стеклянные конверты и пробки к ним. У подрастающего поколения жизнь отвечала нормам и потребностям организма, появился стимул и увлечение. Прислуга роптала, когда коллекция выплескивалась за двери детской опочивальни. Про стимул следует сказать особо. Раздобыл Нептунок где-то фотографию Даши, дочери Евгения Васильевича, когда ей было шесть лет отроду.

Увлекаясь, не стоит увлекаться, сказал бы Синдбадский.

День начался с доводки механизмов захвата. Гирлянди снова сидел за рулями «ножа» и старался пропороть борт «Г.Отса». Наблюдай за его действиями сейчас свои, кто-то невольно задался бы вопросом: «А где вы, милостивый сударь, ночь провели?» С подачи Евгения Васильевича, ему было чем ответить. Вторую голову известного лица майор упрятал в бардачок (на языке разрушителей это звучало, как порядочек). Так что на базу Гирлянди должен вернуться победителем: «Что взять с безголового? Он теперь будет кружить по всему свету, пока не напорется на скалу либо подводный риф. Отныне он нашим планам не помеха».

Как известно, флота, как такового, у разрушителей не осталось. Впору вести переговоры о разоружении и тайком размещать заказы у соседей. Такова она вся политика - серенькая, где не облупилась краска.

Экипаж бригантины радушно попрощался с агентом, имевшим превосходную легенду и вещдок. Условия оплаты были оговорены ещё на борту «Г.Отца»:

- Это не в моих правилах. Если ты решил чего-то значительного достичь, деньги ничего не решают. Гниль, позже или раньше, всплывёт, выведет на чистую воду.

Белые буруны свели на нет обычай перспективы, в туманах теряются и более крупные предметы. Ещё немного, и где-то тут должен объявиться остров, где в прошлый раз команда пополняла запасы пресной воды. Таскать её из глубины джунглей та работка. Зайцы в рост человека, комары с собаку… Специальная комиссия установила причину гигантизма: «Из Нулевого, шесть лун назад, сюда вывалилась партия хот-догов и прочей дряни, от которой полнеют и слабеют».

Евгений Васильевич тащил на плечах двухвёдерный кожаный мешок, когда его сбил с ног заяц… чистый боксёр, - нанёс удар в челюсть, но не пустился наутек, как в прошлый раз, а предлагал продолжить поединок. Эта стойка профессионала…

У кого косой набрался храбрости, пока не ясно. Чем ближе к берегу, тем больше зайцев. И тем легче мешок. Глядь - а на мешке сидит зловещий комарище и зыркает по сторонам. Будто у них чемпионат на тему: «Кто дальше проедет на чужих плечах».

- Там не мог воды попить? Мне теперь снова назад шлёпать? - Синдбадский, конечно же, не надеялся на ответ.

Комар кивнул.

Мутант. Ни в одной сказке такого не встречалось. Видимо, ещё надеялся придти к финишу первым. Евгений Васильевич нежно снял мешок и быстро зашагал. Чудовище вновь кивнуло, даже погладило лапкой носильщика по шляпе.

Вот и дерево. Комар не успел сообразить, откуда столько брызг; синоптики обещали солнечную погоду. Когда волна из расплющенного брюха докатилась до чудовищного мозга, он сообразил: смерть пришла, и на последнем издыхании шарахнул ненасытным жалом в руку. На месте оказался плащ брезентовый, не раз спасавший хозяина от колкостей и языков. А ещё заяц постукивает сзади - мол, куда спешишь? Мы трын-траву откосили свою, теперича вы у нас попляшете. Тыкнул в «тыкву», серьезность намерений подтверждая.

Синдбадскому в ноги бросился карликовый волк, оскалился и взвыл; почти сразу из кустов набежали другие зайцы, завидев двоих противников, и приостыли. В парном разряде с карликом, против дружины косых боксёров, без рефери и канатов? «В красном углу - чемпион острова, чем бы он ни питался».

- Мне в спорте никогда не светило…

Засветило. Под аплодисменты публики, чемпион в весовой категории до восьмидесяти килограммов сделал обманное движение и провёл серию боковых ударов. Серый взвыл. Он не ведал, что правила кик-боксинга разрешают наносить удары ногами. Естественно, Евгению Васильевичу хотелось думать, правила эти на него не распространятся.

- Чем же я так тебя прогневил? - едва успел сказать он, и оказался в траве, старательно разыскивая кислород. Отсчёт пошёл. Противник склонился над ним и держал лапу наготове; подними голову - получишь порцию.

С ветки крикнул попугай:

- А кто в жизни прошлой, скуки ради, зайцев ружьем гонял? Не помнишь деревню Заямное?

- В прошлой жизни я женщиной был, клянусь. Не могла я с ружьем по полям носиться, длинноухим жизнь скрашивать.

Тишина наступила необъятная. Расступились зайцы, пропустили огромного гнома в жёлтом колпаке. Принес он «Книгу Жизни», развернул на четырнадцатой странице:

- Синдбадский? Евгений Васильевич? Четырнадцатая жизнь в Нулевом?

- Так точно, - ответствовал наш мореход, холодея.

- «Зайцев ружьем не гонял»… ах, извините, ошибочка вышла. Писарь повестку заполнял, сэкономил две буквы. В любом случае, на вас жалуются другие службы. - Гномище послюнил палец, принялся перебирать пачку бумажек. Нашёл нужную, оторвал корешок. - Вот, полюбуйтесь. Повестка из Карьероуправления.

Евгений Васильевич приподнялся на локте, нашёл глазами обидчика.

- Теперь уж точно куплю ружье, у внукам накажу (Чемпион упал в обморок)… Что касается повесток, у меня просьба: пусть пишут их либо на папиросной бумаге, либо на плотной, но большего формата. Во втором случае мы одновременно убьем двух зайцев: мне весточка и конкретная помощь, я бы назвал её адресной, - для выработки навыков чистописания у подрастающего поколения. Образование дополнительных структур ещё не свидетельствует о качестве образования… Надеюсь, я выражаюсь доступно. Если же в Карьероуправлении окопались образованные писари, берегите челюсти. Меня отшлепали, теперь ещё назад шлепать. Я закончил, благодарю за внимание.

Трухнули зайцы, бросились таскать воду сами, чемпион при пострадавшем остался - на случай комариной атаки. И посиживал на стволе древесном Синдбадский, поглаживал серого да приговаривал: «Не суетись, всё образуется. Не бабушку глотать надо было, а мистера Мак-Дональдса: зайцы по сей день почет и уважение выказывали б». Волчара подвывал да полизывал ему левую скулу, которой досталось из-за недостачи двух безобидных букв.

Набежала тут команда «Георгия Отса» расправу чинить, да установившийся порядок отбил охоту новые порядки внедрять. Удивляются, как удалось капитану обеспечить зайцев занятостью, создать новые рабочие места, и мешков хватило на всех. Заправился пресной водою «Г. Отс» и отчалил. В тот день на карте у безымянного острова появилось название - Скула. Проплывали мимо прочие суда, - нет-нет, да и поскребет кто из команды скулу, а то и обе.

Если кто думает, что в названиях географических присутствует элемент случайности, он явно заблуждается. Вот, скажем, впереди по курсу нарисовался остров Бабий. Это не дань моде, не тайное желание матроса (хотя - как знать).

- Пристанем? - команда столпилась у правого борта. Рулевой по имени Шала-Линтяя умышленно повёл корабль на сближение: коль не бросим якорь, хоть взглядом обласкать станы дивные, упругие и долговолосые, с розовыми пятками; разве не мастерицы соорудили веревки для просушки бельишка? А где они, там мужской работы вдоволь. Взять, к примеру, хижины: не бабское дело строить, - неужто не пособим?
               
                5.


В Карьероуправлении назревал грандиозный переполох. Со дня на день ожидалось написание четырехмиллионной повестки Евгению Васильевичу Синдбадскому - злостному уклонисту, наплевавшему на Закон и Порядок; Закон с большего отстирали, а Порядок до сих пор в прачечной. Фракция Порядочных настаивала на введении жестких санкций, к микрофону прорывались платные ораторы и разогревали достойнейшую публику скользкими анекдотами, героем которых фигурировал Синдбадский. Кем только его не называли! Вождём и поводырем, даже тираном и кулаком, использующим труд наёмных работников. Реже, в один микрофон проскакивали два слова: «олигарх» и «нищий», в одном предложении.

Члены Карьероуправления выслушивали сторонников, противников, порядочных и беспорядочных, монархистов и анархистов; на прошлом заседании даже один сказочник выступал… что-то его сегодня не видно. А говорил горячо, правильно, никому не дал спуску, всем досталось… Дела, видно, задержали, либо прихворал. Либо поехал на дачу с двумя лопатами; оно и правильно: одна устанет - вторую возьми… Съезд, одним словом.

Великий Штаниба выждал, пока телохранители расчистят путь, прошёл к микрофону. Установил личный стакан, налил личной водицы, откашлялся припасённым кашлем.

- Буду краток, - начал он и затянул демагогию на два часа; чтобы пощадить слушателя, приведём два момента. Синдбадского обвинил в том, что дожди идут, когда никто не просит. И такой: «Лицо, всем нам отлично известное, пригнал к нашим берегам три баржи спирта и опорожнил, не заходя в порт. На сегодняшний день мы получили экологическую катастрофу вопреки всеобщему заблуждению о том, что спиртом промывают раны. От этой раны не так скоро оправится животный и растительный мир Девятого… А ещё он собрался выиграть у нас выборы. Я его прекрасно понимаю, но хотя бы в этой области у нас должен быть установлен порядок, раз и навсегда. Предлагаю проголосовать за исключение его из списка кандидатов».

Из зала крикнули:

- И Гасконца заодно! Хватит нам чужих кормить, самим нечего жрать!

Великий Штаниба художественно развел руки:

- Народ всегда выражается грубо, но в точку, больше нечего добавить. У нас просьба составлена коллективная к избиркому, желающие могут подойти и подписать. Мы опубликуем имена тех, кто не подпишет бумагу. Пусть тогда они сами держат ответ перед народом.

Фракция Порядочных неистовствовала на галёрке, стремясь заразить аплодисментами зал заседаний. Достойнейшая публика робко бросала в их сторону недовольные кивки: вот кого надо приструнить… свои промахи кто горазд спихнуть на пришлых; разве в этом зале нет таких, кто не знает? Знают, да помалкивают.

Неужели не найдутся те, кто поставит их на место, рты закроет?

Ещё неизвестно, чья возьмёт.


Член коллегии Совета по переселению народов посреди всеобщей сумятицы праздничного угощения подошёл к шторам, за какими спрятался столик для подписания просьбы Порядочных.

Ему сунули в кулак ручку.

- Позвольте взглянуть, кто уже подписал.

- А вам не всё равно? Это же для зрителей спектакль…  Хорошо, сейчас организуем. – И на глазах члена Совета от руки нарисовали бланк. Постарались на славу, ибо там оказались подписи глав комитетов, советов - буквально все, и три четверти депутатов!

Ему предоставили право расписаться первым на сто второй странице. Он ещё сомневался. Из-за шторки вышли двое, и один другому: «А вы слышали? Синдбадский снова опорочил своё имя!» - «Да что вы говорите?»

Член коллегии Совета по… (и так далее) хотел вернуть ручку. Порядочные запротестовали и предъявили целый арсенал самопишущих предметов.

- Ступайте к людям, шампанского не достанется!

И он последовал совету, пошёл.

За шторкой кто-то хлопнул в ладоши: «Начало есть!»


Агент Ура восседал в кресле, листал шифровки. Сбор компромата под заказ поначалу казался пустяшной забавой. Накопать можно на любого представителя властных структур, было бы желание. Но почему-то именно в последние 2-3 луны наметились трещины, а то и сбои в отлаженном механизме «дать взятку - получить». Будто эпидемия поразила чиновников: перестали брать, чем-то напуганы, при виде конвертов и купюр трясутся, бегут прятаться. Эдак развалится фундамент любого государства.
Не пробил ли и ему час? Надо бы хоть кому сообщить правду о трёх баржах спирта… скажем, тому же члену коллегии Совета по переселению народов. А что? порядочный малый, взяток не берёт… Да, но, если он подпишет бумагу, а правда моя придёт с опозданием, чего доброго, руки на себя наложит… Пора начинать, промедление смерти подобно.


Утром достойнейшую публику ошарашило известие: застрелился член коллегии Совета (и так далее), работает следственная комиссия. Содержание предсмертной записки («Мою подпись считать недействительной») в интересах следствия решено не предавать огласке.

Нет худа без добра. На место выбывшего был назначен второй член голографического общества, которому это место было обещано ещё при жизни Кощея Бессмертного.


Гонза снова споткнулся, гремя цепями. Мы все гремели цепями, под охраной более удачливого подразделения разрушителей. Радость победы была скоротечной. Хутор взяли, как говорится, без единого выстрела. Чтобы не выпустить двоих пришлых, заключили под стражу всё мужское население; прихватили мужики ведра пластмассовые, корзины плетеные… будто по грибы, по ягоды, а не в плен. Одна старушечка, с очень запоминающимся лицом, надоумила нас переодеться в домотканые рубахи. Оба рюкзака противник отыскал, они теперь болтались на плече верзилы, к нему и вдвоём боязно подходить. Потасовка получилась что надо, пусть и не в нашу пользу. В той свалке мелькали лица, но одно именно сейчас всплыло, как подсказка.

- Помнишь ту девушку с длинной косой?

- Она очень похожа на Хурму и Леди Шрапнель, ты это хочешь сказать? Старушка та разве им не мать? Одно лицо.

Ах, Гонза заметил тоже и до сих пор молчал.

Разрушители вели нас больше лесом, старательно обводя открытые места, через реки наводили свои переправы... Надо отдать должное их организации: инженерные отряды сразу же ликвидировали следы переправ и растворялись в зарослях.

Я изредка поглядывал по сторонам - не видать ли где ковра-самолёта? Тут же одёргивал себя: она не настолько глупа, чтобы стать мишенью для «кларнетов».

На очередной переправе Гонза тряхнул цепью, привлекая внимание. Подле берега, в воде, подрагивал кончик драконова хвоста. Китайчонок - здесь?

- Это самка, - уверенно заявил мой товарищ. - Алые пятнышки вдоль хребта, видел?

- Как помада, - сказал я. Про себя подумал: а не примерить ли нам костюмы сватов? То-то обрадуется китайчонок! Люди блуждают по свету в поисках своей половинки… как знать, вдруг и мы обнаружили драконову половину… Когда-нибудь и он кого-то сведёт.

Конвоиры не запрещали говорить, что само по себе было прогрессом в деле конвоирования. Мои размышления прервал Гонза, потянув цепь:

- Что ж двойником пренебрег?

- Считаю, мы оказались в выигрышной ситуации.

- Что за глупость?

- Почему глупость? Мы под надёжной охраной, куда-нибудь да приведут, а там посмотрим. По крайней мере, не в обратную сторону идём, зачем восстание поднимать?

Впереди возникло препятствие, конвоиры сгрудились, оттесняя пленных назад. Огромное тело змеи преградило путь, как тогда, в начале сорок восьмого похода.

Возникло видение: змея эта опоясывает сектора, или даже пронизывает, как перекидной календарь скоба. Кабы пойти вдоль (если не оседлать её), то в Девятый попадём куда быстрее…

Сел на землю, сказав: «Никуда я дальше не пойду».

- Ты же сказал - никаких восстаний.

- Это в прошлом. - Я поманил конвоира, показал на цепь и пальцем «просверлил» замок. Он оценил положение на передовой, распустил цепь движением неуловимым.

Гонза собрался повторить мой подвиг. Конвоир прикинулся тупым, хотя товарищ все движения безукоризненно повторил.

Я отошёл к кустам, чуть углубился.

- Ну-ка, двойничок, выручай.

Когда двойник встал в строй и его заковали, свободу получил Гонза. Раздвинув ветви, он первым делом спросил: «Ты точно сможешь смастерить меня?»

В полдень, когда солнце сладко зевнуло к обеду, новый двойник сам вернулся в строй, поднял с земли цепь и протянул руки разрушителю. Тот позвал командира, переговорили меж собой, и страж позволил двойнику идти без цепи, только держи, мол, в кулаке и самовольно не отлучайся… Этот шаг, прогресс в прогрессе, не выдерживал никакой критики… Но вот, на всякий случай, к нашим двойникам приставили двоих с «кларнетами», и всё прямо встало на свои места: они конвоировали, кого следовало.

Мы же торчали в зарослях, мечтая о том, чтобы змея поимела совесть. «Вот и пригодилась, - молвил я, - осталось хуторян вытащить».

- Да мы тогда застрянем здесь до самого Перехода, - шепнул Гонза. - Когда разрушители обнаружат, что мы сбежали, хуторян отпустят.

- Или расстреляют.

Он нахмурил брови:

- Считаешь… они на такое способны?

- Поставь себя на их место: из камеры сбежал преступник, сидевшие с ним нагло уверяют, будто не видели. Своим поведением хотят тебе досадить, и ты найдёшь, чем ответить.

- Но хуторяне не догадываются о том, что нас в строю нет! Просто накажут конвоира, начнут облаву. Синдбадский как-то говорил, в случае облавы, слиться с деревом или камнем постарайся, обратись в ветку, в ствол или в столб. Можно, говорит он, и ручьем оборотиться, одно плохо: коли кто хлебнет из него, восстановить себя целиком будет труднее. Он рассказывал, как долго путешествовал без одного уха, пока не вошёл с кем-то в контакт… - Гонза положил мне руку на плечо, заглянул в лицо. - Завидую я вам! Столько знаний, столько возможностей! Мне даже раз приснилось, будто и я заслужил Переход, оказался в Нулевом. Ваших там уже никого не осталось, перешли все те, кто на тот момент оказался на территории Девятого. Лесу там, конечно, куда больше, зверь не пуган, реки кишат рыбой. Но больше всего поразили растения - вот уж чего никогда не видел. А какие запахи? Вдыхаешь - и ещё хочется. А формы, а краски? Как можно губить этакую красоту? 

Кондовый лес с редкими полянами, буреломы и таинственные звуки чащи, хлопья паутины, от которой пришельцы избавляются с помощью огня. Их кларнеты шарят по сторонам. Страху лес нагнал на них – написано на лицах: знал бы – никогда не послушался приказа. Вот и змея эта… Нигде больше такой огромной не встретишь, только в этом мире. Зашевелились конвоиры, скоро хвост змеи появиться должен. Пленники передохнули, - странно: ни один не просился в кустики отлучиться. Не скажешь, что напуганы.

- Смотрю на них и думаю: хуторяне не в первый раз ходят под конвоем. Они уверены, скоро их отпустят.

- Или имеется свой способ освободиться. - Гонза раздвинул чуть больше ветви. - Как поймут, что мы исчезли, прибегнут к известному им методу. Ведро на голову, например…

Мы переглянулись.

- Но в таком случае, чего ждать? Уходим.

- Выждем. Может, это всё лишь мои фантазии.

Так мы и передвигались - тайком, замирая и срываясь на бег, до самого вечера. Хуторяне ждут ночи, не хотят своих защитников под удар поставить.

- Отводи двойников, так они скорее поймут.

Я согласился. Видеть всей картины мы не могли, но шуму безобиднейшая операция наделала немало. Разрушители включили фонари, не считаясь с риском быть обнаруженными. Им уже всё равно, раз главные «преступники» бежали.

Верзила полез осматривать содержимое рюкзака.

В этот миг его и застиг удар двойника. Другой двойник подхватил рюкзаки и помчался в нашем направлении. Большей глупости придумать было нельзя, за ними погнались…

Когда лже-Гонза пробегал мимо, оригинал выхватил рюкзаки, и мы срослись с ним в густой куст… Разрушители носились вокруг, палили из «кларнетов»; острые иглы фонариков пороли сумеречную мглу. Я дважды выставлял ногу, когда мимо проносился разрушитель, и оба раза удачно. Пока погоня трещала вдали, инструктировал товарища, как впустить в себя двойника. Наконец, наступила минута тишины. Из разных концов леса обескураженные разрушители выходили, как бы говоря: «Их нигде нет! Словно сквозь землю провалились».

Но я-то знал, с землёю шутки плохи. Как море не любит возвращать людям затонувшие суда, так и с землей: только сунься.

Хуторян отпустили тотчас, и тотчас они пошли собирать дары леса, темнота им не была помехой… Отдадим должное врагу, противник развязал себе руки. Своим новым зрением, я запечатлел улыбки на лицах освобожденных, угадывал разговоры; они на другой исход и не рассчитывали.

- Пусть бы утра дождались, - молвил Гонза, опуская руки. Сросшись руками вверху, мы проторчали на одном месте чересчур долго, члены затекли.

- Из плена-то? В любое время суток из плена побежишь, дай волю. - И ловлю себя на повторении сцены из «Эры Милосердия» Вайнеров, пусть и не дословно. Всё-таки мировое информационное поле находит выходы в определённых точках бытия. Всё больше поводов согласиться с утверждением, что всё давно придумано, нам лишь остаётся черпать из кладезя веков крупицы и применить на практике, всякий раз подтверждая верность слова.

- Почему Леди Шрапнель не торопится с визитом?

Вслед за другом Гонзой и я пошарил вокруг.

Разрушители сбились в кучу, выставили охрану… До утра они вряд ли что станут предпринимать. А вот и радист опасность представляет - готовит сообщение для передачи в эфир. Запросит помощи, наверняка.

- Надо помешать.

- Что ты увидишь в этой кромешной темноте?

- Увижу. Ну-ка, двое из ларца, действуй от моего лица!

Пока я проводил дистанционную игру, Гонза полез на дуб. Что можно разглядеть с вершины? Огни большого города, чего в здешних краях быть не должно?

Я успел руками лже-Гонзы разбить рацию, пока двойник дубасил щуплого командира связи. На сей раз мне удалось вывести двойников из-под удара целехонькими, без единой царапины. Даром ли говорят, что мастерство шлифуется не на станках, не на плакатах в учебном кабинете? Пусть и на разрушителя теле, разницы особой нет. Чёрные маги поднимают из могил умерших - так сказать, свеженьких покойничков, кто не искал дороги к Свету. Мне таких не жаль. А как они просят о помощи - будто нищие, стоят вдоль дорог, где бродят живые, с протянутой рукой: «Помолитесь за нас, мы заблуждались, осознали ошибки…» Задним умом жить проще, да не получается. Переметнуться в другую партию, деньжат срубить - это понятно, но к росту духа ни малейшего касания подвижки такие не имеют. Помер - и пользуйся тем, что накопил: ни пост, ни состояние… откуда черпать, если за душой ни шиша?

Гонза спрыгнул наземь, принял оба рюкзака, будто принадлежат ему по праву. Больно много им внимания уделяет, точно эликсир жизни мудрости заключен под брезентом.

Не пшеница ли там? Мне не сказал, оберегая от излишней заботы… Вполне.

- Так что мы такое носим в рюкзаках, хотелось бы знать.

Он растерялся.

- То же, что и всегда. Что за интерес? Личные вещи, немного провианта… Знаешь, что видно сверху? Западнее, грандиозное сооружение - пирамиды из металла, местность залита ярким светом, как днем.

- Корабли…

- Я не видел моря.

- Космические корабли. Колдун ещё о них рассказывал. Я тогда не поверил.

- Полезешь смотреть?

- Нам все равно не туда. Что скажешь о гигантской змее, Гонза? Она может вывести в Девятый?

- Я откуда знаю? - Гонза нежно забросил лямки рюкзаков на плечи. Так и я недавно таскал два «рюкзака», один из которых мне дорог до крайности. Слишком много напоминаний о любимой; одна сестра, вторая, и, похоже, их мать. Что может разбросать семью по разным секторам? Сколько книг не написано о простых людях. Впрочем, довольно Книги Жизни.

– Пора уходить, утром где-нибудь передохнём, - сказал он.

- Как двойник? не беспокоит?

- Ничего. Думал, будет хуже. - Он шагнул в заросли, прикрывая лицо локтем. Я бросил вослед:
- Синдбадский бывал в этих краях?

С сотню шагов Гонза отмалчивался, он был у меня ледоколом, проводящим торговые суда через торосы. И самому стало не до разговоров; мало того, приходилось смотреть в оба. Спасибо тебе, новорожденный… вылупившийся на свет Горынчик, ко времени мы тогда с тобой поздоровкались; на орлов охота закончилась, будем бить вражью птаху помельче, что так высоко не забирается, что ползает и плавает… «Постой!»
- Вот и камень, - обрадовался Гонза, стал выщупывать руками номер. - Тоже срубили… - Непонимающе смотрит на меня: - Завидую, Гасконец, и поздравляю.

- Горыныч-младший пособил. Можешь ему открытку отправить.

- Представится случай, отправлю. - Он снова бросился разгребать «льдины» каравану. Мы уходили всё дальше и дальше от места, где по утру разрушители прочёсывание могут учинить повторно. Сверху было бы куда как проще и вычислить беглецов, и вести.

- Как думаешь, Гонза, почему у них нет ковров-самолётов?

- Это я могу сказать точно. Не верят разрушители в то, что ковёр, сотканный и шерстяных нитей, может летать. Кто не верит, тот и не летает.

- Допустим, и я не верил, пока не увидел.

- Кто не хочет видеть, тот не видит.

- Что ж, как будто объяснил. Выходит, разрушители не видят великанов, гномов, Змея Горыныча?

- Ты сказал. Что касается походов Синдбадского, - я за него говорить не могу. Во-первых, твой учитель меня не уполномочивал, во-вторых… разве за ним уследишь, когда он двойников повсюду распихал? И успевает там, где мы пасуем. Хотел бы и я иметь такого учителя. В Нулевом…

- Полно самозванцев, с дипломами и без. Всё реже встретишь настоящего, кто служит человечеству без корысти. Причём, встречаются в сферах, где ничего подобного не ожидаешь. И лечат, и чистят, и помогают приступить к исполнению миссии. Давай-ка передышку дадим ногам.

- Поясни. - Гонза присел на ствол поваленной сосны.

- Душа получает назначение, определённые обязательства на себя берёт - развить некий талант, пройти путь искушений, вернуть долги и, основное, - сохранить независимость, не обзавестись привычками, которые обязательно ввергнут в колесо сансары - перевоплощений круг. Можно пояснить на примере: на большой скорости вращается карусель, ты стоишь в стороне и готовишься запрыгнуть. Без воли Свыше, у тебя ничего не выйдет. Но вот получено разрешение, высшие существа помогают преодолеть расстояние и вписаться в нужный сектор. Карусель жизни набирает обороты, и вскоре тебе становится не до баловства, ты понимаешь, если сорвёшься, то можешь остаться инвалидом. Самоубийцы - это как раз те, кто хотел самостоятельно покинуть карусель. Разумная позиция - не удлинять годы и не укорачивать.

- Что же заставляет цепляться за поручни? - спросил спутник, зажмурившись.

- Удовольствия. Некоторые «ценности», навязанные Тёмными. Маленькие слабости перерастают в привычки, а это приковывает, делает зависимым. Вот и попался, голубчик, теперь, чтобы завоевать свободу, потребуется как минимум ещё одно воплощение, вместо того, чтобы стать самому себе хозяином.

На просеке я предложил поменяться местами, поскольку лучше вижу. Гонза не возражал. И до самого восхода мы прошли гораздо больший путь, чем это можно себе представить - ночью, по гущам, оврагам и ручьям. На рассвете наткнулись на копну сена, выставили двойника для охраны и залегли. Гонза не слишком полагался на бдительность караульного, повернулся ко мне и шёпотом предложил вывести нескольких двойников для охраны.

Я тут же заснул, предоставив спутнику руководить командой. Вполуха слышал, как он оставил убежище, учинил разнос за несение службы «спустя рукава». Первый двойник пробовал оправдаться: «Это же свой, зачем поднимать тревогу?» - с этого места я отсутствовал полностью либо частично, повторяясь в каждом из стражей.

Многочисленность охраны внимание и привлекло. Леди Шрапнель была тут как тут… пока часовые, в количестве восьми штыков, пробовали отпугнуть её, затем соблазнили мирными переговорами, она согласилась выслушать, почему не должно будить Гасконца с Гонзой. Она всматривалась в лица, созревая постепенно: двойники. Доводилось слышать о таком умении магов, да магами назвать этих двоих язык не повернётся.

- Который из них Гонза?.. - Леди Шрапнель получала исчерпывающие ответы на каждый вопрос. - Как им удалось бежать?.. Ну, я же не могла головой рисковать. Хорошо, что хорошо заканчивается, пусть отдохнут. У меня важное сообщение для них.

Гонза выбрался первым, едва сквозь сон различил голос. Без двух рюкзаков его теперь трудно было бы встретить, Леди Шрапнель тоже отметила эту особенность:

- Что ты с ними носишься, точно курица с выводком? Там у тебя сорок комплектов кубиков, не иначе.

Он оглянулся на стог.

- Больше, чем сорок. И поважнее.

Она поравнялась с воином, обошла вокруг, изучая с головы до ног. Впервые улыбнулась:

- По росту подходишь, как у тебя с остальным? - Протянула руку, попыталась оценить на ощупь мышцы, следом и содержимое ближайшего рюкзака.

- Дружба дружбой, имущество не моё. Это достояние Девятого. - Гонза снова оглянулся, не слышу ли я.

Я и полез наружу, нещадно чихая. Удержаться от чиха и блистать отсутствием не было никаких сил. Во рту пересохло, и это ещё не самое страшное, наглотался я трухи соломенной досыта. Причёска и рубаха до коленей тоже соответствовали обстановке; кроссовки придётся вытряхивать не при даме.

- Что важное вы хотели сообщить, сударыня, Леди Шрапнель?

- Сударыня? Знаешь, Гасконец, пусть отныне так и обращаются ко мне. - Она и меня обошла кругом, оглядывая и оценивая, как Гонзу только что. - Какие ещё словечки бродят в этой голове?

- Я их Хурме посвятил, сестрице твоей.

- Нет у меня сестер. Нет и братьев.

- И матери нет? Она, небось, старенькая, каждый день в окошко поглядывает, не идёт ли домой дочь непокорная, своенравная… Глазоньки все проглядела, повыплакала.

- Сама виновата! - Тут же закрыла рот ладонью, отвернулась. Присела на лужок изумрудный, стала расчесывать травы шелковые коготками острыми, закручинилась-запечалилась, может, и слезу украдкой уронила горючую. В минутку такую не следует человеку мешать, тут и слово доброе не помогает. Своё выстрадать, перекипеть, затем сбросить ношу тяжкую и отправиться дальше налегке - лучшего средства не придумали люди.  На то страдания выпадают, чтобы очищались да на новый путь-дорожку выбирались.

Вот сударыня взяла себя в руки, смело подняла глаза.

- Откуда ты такой взялся? И всё-то ты знаешь? Ногами не обнимешь вёрсты бездорожья, что на ковре успеваю обойти. Кубикам веры нет особой, разве иногда подсмотреть подсказку. Что за средство имеешь такое, чего я не ведаю?

- Здесь это средство. - Положил я руку на сердце, вторую на темя: - И здесь. Установится равновесие - услышишь и узнаешь.

- У-у, много труда.

- Себя не изменяя, ничего вокруг не изменишь. Не надоело ль сворачивать головы, крушить да сносить?

- Нет пока, с разрушителями у меня свои счёты. По правде говоря, догадываюсь, придётся поискать занятий, уж скоро. Как-то так оборачивается, - не успеваю за временем, много несдела за собой бросаю.

- Не у тебя одной, - вступил в разговор мой товарищ. - Эти хвосты, говорит Синдбадский, потом препятствиями встают. Будем прыгать через ямы да канавы, стены ровные штурмовать.

- Много наштурмовал?

- Не исключено, именно сейчас беру штурмом главную свою.

Двусмысленность его слов налицо. Баянисту в Нулевом прежних лет было куда проще увести хохотушку на сеновал; первый парень на деревне для тебя давил на клавиши, голосовые связки напрягал. Соблазнил - не соблазнил, сама отдалась, и пошли из народа песни тягучие про обманщиков сладкоголосых, кто своих девок перепортил, женился же на нездешней «крывулине»: и телом не красна, и лицом не бела.

У меня же из головы не выходила подсказка о пшенице. Мог ли Гонза предусмотреть краткость сборов, заскочить в дом и цапнуть зерно, а уж потом ко мне? Запросто! Небось, потешается, что оставил в неведении меня, на себя взвалил груз ответственности за доставку в Девятый… Проверку устроить да посмеяться после.

- Ты видела корабли? Космические корабли? - поправился товарищ.

- Вам туда лучше не соваться. У них там всё стреляет, и довольно метко, я уж зареклась. А кто такой этот Синдбадский? На слуху вертится, да что-то не припомню.

Гонза кивнул на меня:

- Учитель Гасконца. Удивительнейший человек из Нулевого. Был повелителем Девятого, потом ударился в баталии морские. С пиратами вечно что-нибудь не поделит, то с разрушителями повздорит. Не сидится человеку, неймется ему, точно на иголках весь.

- Неправда, - я за учителя вступился, - значит, ты его не знаешь совершенно.

- Сколько ему лун? - моментально сориентировалась Леди Шрапнель.

С точностью на этот вопрос никто не мог ответить.

- Осень у вас всегда такая теплая? - спросил я.

- Пора запасаться теплыми вещами, - молвила она. - Ты не хочешь отвечать?

- Этого, пожалуй, никто не скажет. Как никто не скажет, что за огромная змея водится и здесь, и в Девятом.

- Я скажу. Хутор называется Змеиным, тотем живущих там. Она их охраняет от напастей разных. - Леди Шрапнель пожевала травинку. - На моей памяти, раз… - она выставила пальцы рук, - вот столько, если не больше, их брали в плен и уводили к месту, где змея гуляет. Дальше того места хуторяне и не ходят. Тут их обычно отпускают.

Гонза кивнул мне - вот в чем дело! То-то идут и не унывают. Размяли косточки в очередной раз, подышали воздухом… заодно проведали ягодники - не пора ли ягоду брать. Кстати, они ведь и ведра с корзинами брали, как знали… Однако, как-то не очень весело ходить за леса дарами под конвоем.

- Не сам ли тотем устраивает им прогулки, чтобы лишний раз о себе напомнить? - высказал я предположение.

Собеседники мои разом вскинули головы.

- Всему найдётся место, - повторил Гонза где-то услышанные слова. Вероятно, Евгению Васильевичу следует поклониться в ноги: ума поднабрались, стараются подражать ему во многом. - Так о чём ты хотела известить, Леди Шрапнель, сударыня-красавица?

Она поднялась на ноги, одежду стала приводить в порядок. Не снимая, прямо на товарище: остатки соломы, листики да хвоинки повытаскивала из волос на голове.

- А я, может, передумала. Пойдём вместе, сами и узнаете.

- Чур - я ковёр-самолёт понесу.

Сударыня повернулась ко мне:

- Довольно с него и рюкзаков, согласен, Гасконец?

Я пожал плечами. Хурма в эту минуту мне кудри повыдергивала бы, наверное. И ещё неизвестно, которая из них взяла бы верх, сойдись они на лужке зелёном, отстаивая точку зрения, кто кому принадлежит.

Битый час мы били ноги, пока не напоролись на говорящий камень. Номер и на этом был срублен.

- Встретите, - передайте вашему Штанибе: теперь он будет иметь дело со мной. Дальше начинается ничейный сектор, вас никто не тронет, мне же надо отлучиться. И ещё: после обеда синоптики обещали дождь. - Великолепная Леди Шрапнель, чмокнув меня в щеку, улетела. Подразнила воина, как влепила подзатыльник. Через какое-то время Гонза предложил перекусить:

- Я проголодался, как сто обжор.

- Разве не слыхал про дождь? Нам бы до границы добраться, там и пообедаем.

- Вот из-за таких… прогнозы синоптиков и не сбываются, - выдал фразу товарищ, подхватил рюкзаки и двинулся вперёд.

Границу очередного сектора пересекли, как мяч линию ворот. О том поспешил сообщить моложавый долгожитель в военном кителе погранвойск и белых брюках-трико, называемых в простонародье как исподнее. Сидел на скамеечке, карабин между колен.

- Куда путь держите? Имеются документы?

- Ты, что ли, пограничник?

- На пенсии, но долг патриотический несу бессрочно.

- А враг нагрянет? - продолжал атаку Гонза.

- Тогда я только пенсионер.

- Куда патриот отступает?

Старожил с ответом помешкал:

- Временно погиб.

- Практика двойных стандартов - защитник родины, пока не стреляют?

- Какая родина? Я вас умоляю! Что у меня есть, кроме жены да этой скамейки? Была б своя земля, за неё - хоть в мозоль, хоть в кровь.

- Это вы верно подметили, дедушка, - говорю я. Тут Гонза дёргает меня за руку - на два слова. Отошли.
- Ты не замечаешь очевидных вещей! Этим пенсионерам больше нечем себя занять. Вот и хватают первого встречного для мудрых и, главное, круглосуточных бесед на любой предмет. Это одоски, наши ближайшие соседи. Мы почти дома, Гасконец! До Девятого уж рукой подать, ур-ра!

Понятное дело, сорвались мы с места, рванули - пыль столбом, откуда только силы взялись. Далеко ли, долго ли, а сектор никак не закончится, не поперёк будто, а вдоль продираемся, как кто карту местности повернул да глаза нам завязал.

- Что делается? - подтвердил мои вычисления Гонза. - Не через забор, а вокруг…

Кто-то настырно мелькал вдалеке на ковре-самолете, однако, нас не приветил, - такое случается порой. К вечеру набрели на морковные плантации, - чёрная тень, завидев нас, в заросли метнулась.

- Разрушитель! Честное слово. - Гонза потребовал, чтобы я выпустил вперёд двойников. Залегли мы, минут двадцать ждём - никаких известий. Гонза приподнялся, глядь - разведчики наши отвоевали у разрушителя две грядки, приземлились и уписывают морковь, уж пожелтели.

- Под корнеплоды маскируются, - сказал я.

- Что вы, мыслюкины дети, удумали? Мы не знаем, на каком свете, куда бежать, а придурки пир устроили. - Гонза разошёлся не на шутку, не спуская глаз с разрушителя. Тот пугался посетителей плантации, но страху секунд на пять хватало. Он вел себя, как заяц, которому на помощь примчали сородичи из другого военного округа, и свое недовольство мог выразить наращиванием аппетита да вместительности желудка… Я киваю на противника - совсем одичал, пообносился. Если он когда-нибудь доберётся до дынных грядок, придётся из Нулевого нести семена дыни.

Гонзе долго пришлось ждать, пока его копия прожует.

- Вы же мне зубов не дали, а живот - от ста обжор.

Товарищ мой прикинулся, будто не расслышал.

Двойник его фигурально стал драть на себе рубаху:

- Плох тот воин, кто мимо обильной жратвы да спелой девки пройдёт. Когда кишки марш играют, все цари пусть пропадают - пропадом, в рассрочку, оптом. Им лежать, за обе щеки лопать, нам за славой лишней топать, выбивать и добывать.

- Рядом враг! - попробовал приструнить Гонза.

- Это враг нам не опасен. Он по-своему прекрасен. Дезертир он, право слово, и сотрудничать готов он. Просит твёрдый документ: чтоб в решительный момент никакая вражья сила в поле брани не носила обладателя земли. Чтоб в окошке корабли проходили - не потели. Чтоб из тепленькой постели не подняла бы тревога, в деле добром чтоб подмога ждать себя не заставляла, - просит много или мало?

Я киваю, умиляясь: наш, Девятый простирает волны дивные свои… речь оратора, как слышим, не тому ли подтвержденье? Верстовые как столбы, эти знаки да подсказки.

Ещё один ковёр-самолёт пронёсся в километре от нас, человек спешил домой, в Девятый… Завтра будет проще с направлением определиться: Шары-Меть оставим на юге, сами примем правее и, никуда не сворачивая, - замечательная мысль.

Подкралась посторонняя: и всё? На этом скитаниям конец? Отделались испугом лёгким?

Прочь! Пошла вон!

Пара самолетчиков на малой скорости подалась на север. Чего доброго, угодят под обстрел охраны космодрома… Вздох облегчения лёгкие покинул. Пусть шныряют эти пока незнакомые мне обитатели Девятого, но как же я был рад наблюдать за их полётами и даже переживать… Всё говорит о том, что Девятый совсем рядом, рукой подать.

Гонза шарахнулся в сторону. Уходя в вираж, я успел сфотографировать объект. Избушка - грязненькая, кособокая, двор запущен; на видавшей виды проволоке тряпки сохнут… иной водитель лучшую ветошь выбрасывает. Местами - останки забора ещё пытаются отстоять территорию некогда процветающего личного райка... хозяин давно плюнул на всё, выбился из сил и отдался на волю течению, уподобившись… да так оно и есть, свеженьким попахивает.

Зарядить круг - дело понятное, почему только по максимальной окружности? Не мог циркуль помельче подобрать, эх ты, чертежник… Гонза! Кажется, не слышит: ветки свистнули по рюкзакам - в зарослях пропал. Я собрался догонять, пока не потеряли из виду друг друга. Тут-то и перехватил меня зелёный от злости старикашка - нос крючком, два зуба торчком, перегаром дыхнёт - снег пойдёт. Росту в нём вершка два (около девяти сантиметров), а с лаптями - все три.

- Ага, испугался?! - обрадовался он, с каждым словом подрастая.

- Чего? - Я нахально осмотрелся. - Кого?

- Отдай то, чего в рюкзаке не ведаешь!

- Всё знаю.

- Это не по правилам! - взвизгнул старикашка. - Ты не можешь всего знать.

- Всего - нет, а что в рюкзаке - отлично. - Сказать честно, его заносчивость послужила отличным стимулом… сомнениям больше не было места: - Рожь и пшеница. И портфель жёлтой кожи. Что тебя интересует?

Грабитель пропал с престранным хлопком. Пропал или упал, - из зарослей вышел Гонза, опуская дубину. Некоторые инструменты прекрасно смотрятся в руках умелых.

- Тоже мне нашёлся, - отдай ему то, не знаю, чего. Ты-то как догадался? - Мы оба глядели, как мужичок двух вершков превратился в мужичка с ноготок.

- Вычислил.

Он поправил лямки рюкзаков.

- Двойник нашептал, больше некому. - Товарищ мой рубанул воздух ладонью: - Пора.

- Как хочешь. Если тебе так легче, пусть будет двойник. - Спорить с ним совсем не хотелось. Нос улавливал родные запахи Девятого, - кажется, они.


Разрушителей оказалось чересчур много. Они шли цепью, навстречу нам. Мы бросились в обратную сторону. И там надвигалась такая же цепь.

- Обучай, как стать деревом, - надумал Гонза.

Наспех… наспех ничего путного не выходит, будь хоть семи пядей во лбу. Делать нечего, полез мой дружок на соседнее дерево, доверив оба рюкзака мне впервые. Я их разместил над головой и поставил задачу, чтобы со стороны я выглядел шестиметровой березой, а рюкзаки - гнездами птичьими.

Номер, однако, не удался. Не сразу дошло, позже: кабы не кубики или какая неучтённая деталь, они бы в жизнь не нашли! Ничем другим не мог я объяснить, почему сбор отряда случился у моих корней.

- На дереве один, - заговорил один на чистейшем языке Девятого сектора. - Слазь, не то поджарим.

Гонза нехотя полез сдаваться. Пока его обыскивали, со стороны подошел ещё разрушитель. Мне померещилось, у него с глазами непорядок; попёр на меня… идиот! это же дерево, - так и хотелось крикнуть. Он не услышал. Каким-то особенным инструментом, как молотком, постучал по стволу, запомнил характерные особенности звука. Постучал по соседней берёзе… конечно, всего не предусмотришь: звуки сильно разнились. Третья берёза сдала меня с потрохами; повторная диагностика её ствола, как хороший адвокат, освободила настоящую берёзу из-под подозрения. Ситуация, выражаясь техническим языком, выглядела следующим образом: содержание первого образца существенно отличалось от подлинных структур. Естествоиспытатель, мало того, принюхался к стволу:

- О, есть! Русским духом разит!

Гонза, товарищ мой закадычный, не глядя в сторону меня-берёзы, покачал головой и молвил:

- Я говорил, я двадцать семь раз предупреждал... Теперь знаю, кого благодарить.

Приблизился ещё один гад с прибором индикаторного типа. Тот самый, с помощью которого кубики засекут на любой высоте и, если случится, глубине, независимо от урожайности почвы... Как говорят в «Аншлаге», «Дорогие мои», вы сейчас станете свидетелями грандиозного сражения, величайшего и беспримерного сражения Мысли и Образа.

Враг, известное дело, решил разглядеть меня в этой берёзе, решил самоотверженно и подошёл с ответственностью всей. Передо мной задача с противоположным результатом.

Над берёзой рощей только молнии не порхали, а так - сотни глаз обычных, рядовых да десяток необычных, кому на подмену придут приборы ночного видения, как в Нулевом яснослышанию пришли на подмену телефоны.

Гонзу вторично обыскали. На всякий случай. Он явил образец выдержки; на фоне апельсиновой революции, других цветных, только берёзовой и недостает.

Разрушитель призвал двоих на помощь, и теперь они атаковали Образ с тройной силою. Конечно, доля сомнений на подобных клоунадах присутствует, однако, я выдержал натиск, осадил их обратно в окопы. Переход к позиционной борьбе был бы на руку им, я по этой части не покорял вершин… Что сам успел приметить за Синдбадским, что на примерах у других… Этот индикатор состоял на службе неприятеля, и потенциометр за ножку крутила рука вражья. Он поднёс прибор к самому стволу.

Крохотной веточкой мне удалось вернуть контакты в исходное положение.

Командир отряда снова довернул, и на сей раз руку с потенциометра не убрал. Всё рассказал приборчик тот, сверх того, что мог поведать предательски слетевший кроссовок. Они обрадовались, пошумели чуть и стали вокруг меня лагерь разбивать, - измором взять решили, не иначе. Развели костры, поставили палатки; смельчак один вообще свежие «Ведомости» расстелил вокруг ствола, спиною прислонился (к ногам моим). Достал дыню и нож, долго гладил, мурлыкал песенку гурмана… нарезал дыню дольками и развалил у меня под кроной! Спелая, истекающая соком, в тонюсенькой кожуре и без наценки… Крона закружилась.

«Врёшь, не возьмёшь!» - шептал я себе, конечно же, подразумевая противника. Находясь в состоянии дерева, как никогда прежде. я ощутил приближение осени в шапочках грибников; отпуск в сентябре: отдохнувшие летом вываливаются из подъездов, щёлкают зонтами, втягиваются в транспорт. А ты - сродни царю: врёшь! не возьмёшь! Субботник в понедельник - самое то, чтобы познать наличные в наличии, не видишь лиц, приевшихся за год. И никто не одолжит до получки: вот они, отпускные! Целёхоньки!

Состояние дерева начинало приедаться. Рискнул приспустить органы зрения по стволу вниз; для начинающего получилось неплохо. Чем стоять без дела, почему не пробежаться? Глазами - по столбцам газеты хотя бы.

Новости одной строкой. Пишут, перехитрил Синдбадский флотоводцев противника и проскочил в открытое море, чтобы закрыть, раз и навсегда, неведомый американский континент. В противоположном углу репортер настолько заврался, что уже и сам не различал, где фантастика, а где факты собственного производства. Статья называлась «И снова этот Синдбадский».

«Наш дорогой Соискатель не только прошёл во второй тур выборов, где намного опередит ближайших конкурентов, но и доберётся до Америки (вспомним его слова: «Я ещё доберусь до тебя!»). На этот раз Евгений Васильевич идёт туда не с пустыми руками (в гости с пустыми не принято). У него теперь, как минимум, два Ключа. Напомним читателям, первый Ключ забрал он у Буратино обманом, оставил законного обладателя с носом. Второй Ключ отковал Левшин Петр Константинович - большой мастер сейфового дела.

Коротенько напомним историю нашим постоянным подписчикам. В прошлый раз Синдбадского разыграли первые кузнецы, - подсунули сувенирный ключ (по 30 копеек царскими деньгами за штуку, на северном и восточном базарах; для несведущих поясним: этим ключом можно открыть разве что торговлю невидимыми игрушками). Совершенно без умысла худого, накануне Первого апреля. Само собой, знай они наперёд, что Евгений Васильевич взялся за дело всерьёз, то этим шутить не посмели бы. Когда Синдбадский воротился из Америки, первые кузнецы принесли первые извинения и положили к его ногам свежий, с пылу-жару выкованный универсальный Ключ №1 с брелочком для стран Ближнего Востока.

Соискатель отказался принять дар, сколько его ни просили, отправился по весям; где-то там, в глуши, под удалые песни звенела кувалда молодого кузнеца Петра Константиновича Левшина (за достоверность имени и отчества редакция ответственности не несёт). Разглядел Евгений Васильевич будущего мастера, выучил на свои деньги. Тот и сам уж пошёл на поклон к профессионалам, выучился читать-писать да чуть было не забросил кувалду. Книг ему больше не давали. От скуки Левшин и отковал то, что надо.

По некоторым сведениям, оба Ключа были доставлены на борт «Г. Отса». Так пожелаем Евгению Васильевичу попутных ветров и семи футов под килем (этот заговор привнёс в наш язык наш неподражаемый мэтр)».

Следующая статья точно была нацарапана под заказ. Автор утверждал, что с закрытием Америки мир секторов многого лишится (например, семейства паслёновых овоща чудесного). Этой статье тут же оппонировал другой автор. «А нужен ли нам колорадский жук? Не будет картофеля, проживем и без кофе с наркотой. Из двух зол выбирают меньше химии», - была озаглавлена статья.

В детском уголке «Ведомостей» публиковали продолжение исторического эпоса о молодых годах Буратино Карловича: «…потом он отправился учиться к белому магу; чёрный тоже зазывал к себе башмачками Мальвины, другими вещицами из дамского гардероба. Нам доподлинно известно о существовании Неянтарной комнаты: в ней сегодня ожидают сигнала  десять тысяч деревянных воинов. Их, как известно, создал Буратино Карлович в пору расцвета сил и лет. Некоторые источники утверждают, будто среди нас живут да помалкивают десятки свидетелей, кто видел кукол и даже вступал с ними в учебный бой. Другие источники говорят о том, что на теле кукол имеются множественные следы от топоров и мечей; на наш взгляд, это уже из области сказок. Старая легенда гласит, что в день, когда миру нашему придётся туго, Буратино Карлович либо его потомки выпустят кукол из Неянтарной комнаты. Правда, отдельные источники утверждают, что в этом случае попадёт всем - и правым, и левым с виноватыми… Автор разделяет эту точку зрения, поскольку Буратино Карлович и в зрелые годы не отличался разборчивостью. Но его можно понять, как и его обиду на людей Нулевого. Мы ведь хорошенько запомнили его слова: «Они выставили меня оттуда, буквально выжили». Он любил говаривать их по поводу и без. Как будто он один пострадал.

Мы с вами, друзья, знаем его давно, готовы прощать длинноносому проделки различной степени тяжести. Что взять с деревянных мозгов, не в обиду ему сказано? Алло, деревянная душа! Сам говорил, на правду не обижаются. Смотри же, не подведи и на этот раз»…

Продолжение обещали в следующих номерах.

После шквала новостей захотелось перевернуть страницу и поискать покоя. О чём там ещё пишут? Кроссворд, гороскоп и анекдот про Синдбадского, - пробовал проткнуть пальцы сквозь кору. Получилось, но был схвачен на месте преступления, как говорят, за руку. Разрушитель позвал командира. При свете фонариков, их сомнениям пришёл конец, что-то было сказано переводчику. Тот постучал по стволу.

- Если рассчитываешь на то, что мы не догадаемся выкопать тебя вместе с корнями, то уже. Брось дурить, в твоих же интересах.

Другой воин подхватил с земли газету, указал на мокрое пятно. Переводчик сообразил:

- Нас не проведешь. Даром мы газеты расстелили, дыню резали? Не смеши.

Он прав, меня предали. Слюноотделение сработало всё ещё на человеческом уровне. Сей момент потребует отдельного рассмотрения, основательной тренировки на подходящем полигоне, - я уже прозревал себя эдаким фикусом на кухне, после недельного воздержания от пищи. Сейчас стало модным спорить, полезен голод либо ущерб наносит. Скажу одно: если в государстве или секторе неурожай, то пишутся статьи о пользе голодания… Допустим, склады ломятся от новых телевизоров, следует прописать лечебное сидение у нового телевизора (старый утратил целебные свойства в прошлом месяце).

Я пошёл сдаваться. Появление топора в руках воина не следует связывать с моим новым решением. Новые решения на то и принимаются, чтобы затмить устаревшие, за какие если не пылают щеки, то… сам перечитал и поразился собственной слепоте. Изучая инструкцию, иногда нелишне выглянуть за пределы бумаги, скажем, на географическую карту… Скажем, американский дядя объявил, что 11-го числа их спутники будут фотографировать территорию нашего государства. В это же время этот дядя разрешает нам фотографировать территорию Финляндии. Сличаем по карте, напрягаемся с выводом.

Топором нарубили дров. Пока я олицетворял себя с берёзой, вид топора вызывал у меня резкую боль в области коленей.

Случилось, я пошёл сдаваться. Для этого, правда, изобрёл новый способ. Вперёд вышли двойники - до единого. Я велел им помалкивать, если действительно хотят размять члены.

- О, сейчас будет драчка! - кто-то из них разглядел фронт работ, поплевал в ладоши.

- Никаких драк! - Я едва успел перекрыть почти сорвавшийся с губ приказ об атаке.

Их вытолкнули для всеобщего обозрения - старушку с дочерью со Змеиного хутора, кого я полагал матерью Хурмы и сестрой. Могли пострадать ни в чём не повинные люди, разрушители предусмотрели и такой поворот. Я покинул древесное тело, подхватил на лету бывшие «гнезда». Гонза поспешил принять на баланс всех: рюкзаки, будущую тёщу и частицу сокровищ переносных.

- Сударыня, вы потеряли во тьме ковёр-самолёт?

При свете костров ясно видно, сестры были одно лицо: эта красавица, Леди Шрапнель и Хурма; временами и на мамашином лице вспыхивали знакомые выражения недовольства.

- Мне жаль, что вы попали в плен.

- А ты, никак, сбежал, - пальнула красавица. Один голос на троих, честное слово; кто-нибудь включит ещё разок этот конвейер? Пусть таких будет десять или двадцать, - красота никому не повредит.

- Как я могу оставить вас в столь бедственном положении? - Гонза старался оказать максимум заботы, будучи сам ограничен в средствах и возможностях. - Вместе уйдём.

После походных размоченных сухарей подали и дыню. Меня нельзя злить, разрушители, должно, были прекрасно осведомлены. И вот я, предаваясь наслаждению, поднял глаза к небу. Там, на густом фоне звезд, чернел прямоугольник ковра-самолёта. Закрыв лицо от света костров, пригляделся. Так и есть: кончик арбалета иногда пошевеливался, арбалет заряжен болтом. Леди Шрапнель пребывала в растерянности, как ей поступить.  Если разглядела мать и сестру, то решила повременить, наверняка… Ночью, в одиночку, - отчаянная леди, иначе не скажешь. Костры видны издалека, но знает ли, что сама находится в опасности, что позицию выбрала неверно?

Разрушители оставили за нами освещённую часть лагеря, разбрелись, кто куда. Зябкий холодок подтолкнул нас к палатке… север, палатки, - всё это мигом пронеслось в памяти. Я полез следом за товарищем, прихватив пучок побегов чеснока. Наткнулся на ладонь Гонзы:

- Только не это! На улице можешь лопать, сколько угодно.

Я смирился, выложил чеснок за пологом, развернулся, принял правее и наткнулся на чьи-то ноги. Хурма №3 подала голос: «Осторожно, здесь тоже люди». Тотчас Гонза задышал на ухо: «Давай поменяемся местами».

- Она с мамашей, - напомнил я.

- Это не капкан, да и спит, поди.

- У Леди Шрапнель хороший нюх. И арбалет хороший.

- Ты её видел?

- Пока ты глазел на сестру, она на верность проверяла.

- Точно? - Он потянул носом воздух, выдохнул и полез прочь. - А тебе всё можно. Завидую некоторым.

Часовой, слышно было через брезент, вступил с ним в переговоры. Я прислушался.

- Зачем?

- Да сплю я на деревьях.

- Рюкзаки оставь.

- Чтобы хищники погрызли? Нет уж, с ними спокойней.

- Свалишься!

На месте стража, я бы тоже насторожился. Стоп! Если разрушители не верят в существование ковров-самолётов, то и не видят. Тогда не увидят и Шрапнель… ну, и имя же она себе выбрала, из окопов не высовываться лучше.

Проснулся оттого, что Гонза придавил ногу. Он ликовал, но конспирация определенных требовала усилий.

- Разговаривал с ней. Мы с тобой свободны.

Приподнимаюсь на локте, сопоставляя его слова с реальным положением дел. Аграрный вопрос и близко не всплывал.

- Пшеницу, всё зерно ей отдал на сохранность! «Чем помочь?» Я возьми и отдай. Руки нам развязал… да, и главное. Шрапнель говорит, это не обычный отряд. За ними охотятся регулярные войска. Шрапнель помогла им избежать западни, свела с нами. Вместе будем прорываться в Девятый.

Сна - как не бывало. Вот оно - «в твоих же интересах».

- Они собирались кое-кого поджарить.

- Пугали. Пока глупостей не натворили.

Мы выскользнули из палатки, чтобы не мешать дамам. Теперь многое становится по местам. Леди Шрапнель пасла нас, как телят; двух бычков пригнала к стаду. Меня поразило одно обстоятельство. Обычно разрушители скрывают лица под масками. У этих - лица открыты, через одного… почему сразу не бросилось в глаза явное нарушение формы? Другая половина почему не расстается?.. Я не стал бы называть это различие кастовостью. Мог ли дезертировать целый отряд? Для проведения агитации потребуется хороший агент, где взять? Синдбадский далеко в море, подготовка к походу, маневры у берегов, - ему не до того… Тогда условия созрели внутри сообщества: тайный марксистско-ленинский кружок среди офицеров, записки с нарочным, подпольная типография, изобретение собственного клея и чернил…

Засыпая, я услышал шлепок по рукам. Хурма №3 держала круговую оборону сутки напролёт.


Новый день и начинался по-новому.

- Вы разговаривали с дамой, летающей на ковре?

- На ковре-самолёте, - поправил я офицера в форме неприятельской армии.

Он улыбнулся:

- Многие из нас поражаются, как до сих пор не замечали ваших аппаратов. На каком принципе они летают, наука бессильна объяснить.

- Поэтому вы и дезертировали?

Он стал серьёзней.

- Для такого шага нужны более веские причины. О них поговорим на досуге, сейчас мы хотели бы знать, согласны ли вы пробиваться в сектор номер Девять совместными усилиями.

Я заметил спускающийся ковёр-самолёт.

- Эта часть программы у нас совпадает. Какие цели подразделение преследует дальше?

Офицер ответил, не задумываясь:

- Хотим жить там и соблюдать ваши законы.

Леди Шрапнель быстрым шагом приближалась, вот поравнялась с ближайшей палаткой, подмышкой несла ковёр, свернутый в рулон.

- Разобрались?

- Всё зависит от того, что скажет Гасконец. - Он кивнул в мою сторону.

- У Синдбадского неприятности. На вашем месте, я постаралась бы ему помочь.

- По морю - босиком? - Я был готов сражаться с каждым лишним километром, уводящим в сторону от Девятого. Слишком велики ожидания, чтобы осознанно растягивать сроки.

- Мы не пройдём напрямки, - уверенно заявил офицер. - Подняты по тревоге сотни подразделений, за наши головы объявлена награда. Вас двоих тоже приказано взять живыми и доставить по адресу.

Он выразил словами всё то, что я задвигал поглубже в подсознание, паниковать не хотелось. В одном суматошном сне я уже плясал возле стеклянной стены… видел всех, кто мне дорог, с той стороны, сам же не имел никаких шансов преодолеть преграду. Теперь «стена» приобретала все признаки реальности. Ковёр-самолёт мог послужить неуместной шуткой, вылепленным наспех соблазном рискнуть. Сотни подразделений… «кларнеты» и масса прочих игрушек будут готовы обслужить летучую мишень по высшему разряду.

- Что у Синдбадского приключилось?

- Газеты надо читать. - Офицер протянул вчерашние «Ведомости». Я сразу перешёл к последней странице.

«Миссия Синдбадского под вопросом.
Совет морских сообщений вчерашним числом единодушно постановил: запретить Соискателю покидать акваторию Северного порта. За ослушание - применить самые суровые взыскания…»

- После того, как Евгений Васильевич вышел в море, пусть запрещают, сколько угодно. - Про себя ж подумал: далась ему эта Америка. Не уподобляется ли он сам американскому дяде - решать за других?

Леди Шрапнель имела ввиду другое.

- Речь идёт не о сухопутных администраторах. Синдбадский вёл закулисные переговоры с ведомством Глубокоуважаемого, через посредников. Его Величество прознал о том и пошёл на принцип: не пущать!

- Погодите… речь идёт о Нептуне, морском царе? - Я поспешил с вопросом. Сморозил глупость. Раз на суше существуют сказочные персонажи, почему должны пустовать моря? Это напрашивалось само собой, очевидностью и фактами.

Леди Шрапнель ущипнула за локоть:

- У нас принято упоминать хоть один признак Его могущества, «Глубокоуважаемый» - наиболее распространённый.

- Довольно меткий признак. Но мне нет до него дела, поскольку я не собираюсь в море.

- Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Все дороги ведут к Окияну. - Офицер отдал приказ сворачивать лагерь, кивнул нам и отбыл по делам. Гонза был на удивление молчалив, выбрал позицию между сестрами и делал прикидки, во что ему станет следующий шаг либо слово. По рукам уж получил, и рукой, надо думать, не из лёгких.

Мамаша собрала на стол, позвала завтракать. После малых раздумий, Леди Шрапнель присоединилась. Я хватал чеснок и победоносно поглядывал на товарища. Тот страдал полным отсутствием аппетита, крошил в пальцах хлеб, глотал механически.

Снялись через полчаса, не позже. Воины умели маскировать даже следы кострищ, не говоря о прочем. Я бы не додумался, честно говоря. Колонна тронулась; ковёр-самолёт упорхнул на север. В голове прокручивались планы, что предпринять в случае, если встретим кордоны… Стадо осликов с дощечками для письма… тоннель под защищённым перевалом… дымовая завеса и пыльная буря… почему ещё ни разу я не попробовал работать с дождями? Осень - самое то!

Сначала мне казалось, листва покроет следы отряда. На деле же, стоило оглянуться, вытоптанная тропинка буквально кричала. Имя командира Поменшик, в звании полковника, замов - Наканумяк и Терпкипа, эти знали своё дело. Одному подчинялись разведчики, другой ведал хозяйством. Старушку несли воины по очереди, весу в ней пусть и не больше молодого барашка.

- Стоило беспокоить старого человека? - бросил я в спину командира. Гонза опоздал с объяснениями.

- Стоило, - сказал Поменшик. - Ты потом благодарить будешь.

Они тут все помешались. Читают будущее, идут смело. Будто на каждой ветке висят страницы книги пророков, советы на каждый день… чего доброго, скоро нитка с иголкой да пуговицы будут торчать в каждом дереве, - две пуговицы я где-то потерял. Казалось бы, радуйся: легче стало; да - пока идёшь маршем, тепло; к ночи надо что-нибудь придумать.

- Как её зовут?

Гонза очнулся, перепрыгнул овражек. Его нужно перед препятствиями будить.

- Не говорит. Ты хоть скажи.

- О чём?

- В Нулевом живут мужчины, у кого по нескольку жен.

- Поставь себя на место этих женщин. Каждая хотела бы проводить ночи с любимым, а у него вас трое. Раз в три ночи поцелуи? И это - в лучшем случае.

- Могу полночи с одной, полночи с другой.

- А сердце которой? - Я глянул ему в глаза. - И ещё вопрос, захотят ли того они.

Он задумался, я же «загнал клин» в достигнутое:

- Нельзя объять необъятное. Раздарить себя случайным - просто, просто обделить любимого человека. Сберечь силы для единственного или единственной - это подвиг, признак мудрости. Много вокруг яблонь, да лишь с одной плоды придутся по душе.  Найди и оцени: одна тебе предназначалась изначально. Можно бесконечно сравнивать с другими, но то - суета.

- Синдбадский говорил…

У меня, кажется, лопнуло терпение:

- Я это слышал уже много раз… что говорил Синдбадский. А своей головой ты можешь выдать что-нибудь своё?

- Выдающееся? Я смогу, дай время!

После леса, на открытой местности и другие мысли: охотятся за нами. Нас попросили подождать; устроили привал; дочь для матушки устроила тенёк, - из травы сплела зелёный тент, с воздуха не разглядишь; за разговорами были упущены и военные детали. Нам просто предложили путь продолжить. Мы по очереди протиснулись в тоннель, изучая изнутри его полупрозрачное решение. Рукотворный, как понтонный мост, для пересечения открытых участков местности разработана своя система. Несколько солдат расстилали маскировочную ткань, лезли под неё и натягивали веревки. Простейшего устройства видеть не приходилось; десятки солдат, под носом у противника, меняют дислокацию, и враг не ведает о том. Другое дело, если регулярные части пользуются точно такими тоннелями.
Раз вместе, надо наводить мосты; через переводчика к Терпкипе я обратился, тот сообщил: это его последняя разработка; самым сложным было добыть прочную ткань и краски. Ткань и краски – это любопытно. Завхоз охотно поделился: оказывается, фильтры для дыхания изготовлены из тончайшей ткани: легка как пена, прочна как углеволокно; под ней и мороз можно переждать. - Сколько же вы распотрошили фильтров? - Все, что были. – Выходит, воины в масках… носят по привычке.

- Не потеряет ли нас та дама - на ковре-самолёте?

«За это ответственности я не несу, - ответил Терпкипа устами переводчика, - мое дело - обеспечить переход открытого участка».

Он прав. Я тоже не несу ответственности, и Евгений Васильевич, но кто-то же должен… кто заварил кашу? Естественно, у местных за поражением останется осадок, виновными сочтут Гасконца. Карьероуправление - ни сном, ни духом: мы-де ограничиваемся лишь рассмотрением кандидатур, заботимся о повышении уровня, организуем конкурсы и семинары, – массовики-затейники заорганизованные, оправдывающие собственные оклады. Как налоговые пираты, как люди торговые и люди земли… Кощей Бессмертный, соловьи-разбойники, змея, дракон и Змей Горыныч, - все на своих местах, у огромного конвейера, выполняют свои операции, прописанные на гербовой бумаге. Что же является конечным продуктом сборки? Одни уроды грамотно отладили систему потогонки, другие… Вместо того, чтобы сломать хребет системе, они приспосабливаются под неё. Рассматривать влияние на мир, природу - удручающий результат. Не сумели ни сохранить, ни затормозить процессы… Девятый сектор, подобно Ноеву ковчегу, принял «всякой твари по паре», что дальше? Куда поплывем и с кем? На борту своих передовиков Карьероуправление тоже разместило. Ну, не знаю я, что предположить. Уживаемость различных групп? Не совсем. Они дома по кирпичику растаскивают, стоит светофор Луне зажечь… Хотелось бы отыскать ответы до того, как ткнут носом. Быть может, стоит рассмотреть собственный случай? Мудрые книги говорят, познаешь себя - Вселенную познаешь. Колдуны и маги, в большей или меньшей степени, прикоснулись самой окраины Знания, по забору ладонями прошлись. Приходит в Нулевой новый жизнепоток, следом поступают и знания. Каждый несёт свою крупицу, как муравей, задача - донести. Растёт муравейник - растёт благосостояние. Но представим на миг: на пути в муравейник кто-то поставил «гаишников», разного рода чиновников, кто стремится урвать из общего котла, не прилагая к общему делу усилий. «В муравейник следует входить задом, вытирать ноги, пройти медицинский контроль, зарегистрироваться, заплатить налоги», - думаю, такой муравейник выест самое себя. Показуха там, где бездари и воры. Плох тот руководитель, кто не хочет замечать приготовлений к его визиту, тем самым, поощряя обман. Нарастающий ком имеет свойство подминать поощрителей.

А север уже дышал ледяным своим панцирем, это он пригрел у себя ветры - хулиганствующих молодчиков, с кем по вечерам лучше не встречаться. Местность стала каменистой, обломки скал сюда, видимо, занёс древний ледник. Лиственница и красавец-кедр, непуганый зверь, шальные реки и редкие, чаще ломаные мосты, - таков уж нрав у северных: на совесть сделанное сносят воды весеннего разлива.

- Похоже, проскочили. - Гонза, не отрываясь, смотрел вослед ковру-самолёту. Я тоже нашёл, что косу Леди Шрапнель подрезала удачно; три сестры-тройняшки. Что же от отца-то досталось? Страсть к полётам, верность долгу, романтическая натура, жажда впечатлений новых, дерзость и расчёт… Характер у папаши, надо понимать, был непростым, хлебнула матушка изрядно.   

Отряд выглядел сильно уставшим, появились первые потери. Кто-то из воинов сломал ногу… Скакать по камням - шею свернуть недолго. Солнце само окоченело и поспешило в теплую постельку. Дикое всё вокруг, необжитое. Зато и уверенности в завтрашнем дне больше. Пещеру высмотрели разведчики, места хватит, запаслись дровами, развели огонь.

- До нас тут кто-то ночевал не раз. - Мы головы задрали. На потолке чернеют копоти следы. Судя по размерам входа, циклопы не останавливались здесь. Охотники, будущие географы, синоптики - возможно. Несколько казнокрадов, золотодобытчики, рыбаки… один сказочник, как минимум. Поэты, кузнецы, писатели… Пираты.

Вернулась юркая разведка. Море оказывается совсем рядом, видели чаек.

- И ветер соленый. Его не подсолишь, как суп.

Леди Шрапнель нашла наше убежище превосходным. Подступы с южной стороны видны, как на ладони. Воины присмотрели камень, чтобы закрыть вход, поставили скобы… что-то наподобие дверных петель, - в голову разве придёт такое? Им пришло.

Рассматривал я орнамент на ковре-самолёте, ощупывал сквозные ранения пальцем, гладил. С надо разговаривать. Как с кошкой, где перевелись мыши.

- Как часто заряжаешь?

- Через день, - сказала она.

- По чётным числам.

- Поясни.

- Не обращай внимания.

Гонза молча ревновал, посиживал на рюкзаках да бросал тоскливые взгляды в нашу сторону.

- Он тебе нравится?

Леди Шрапнель подхватила ковёр-самолёт, обернулась:

- Скажи ему, пусть проводит.

- Ты с нами до Девятого?

- Посмотрим.

Гонза забыл рюкзаки, помчался догонять. Я уставился на пламя. Большинство воинов давно спали; разгоревшись, костер не чадил, секрет у разрушителей имелся: «Дрова надо уметь подбирать». Ну, всё продумано до мелочей; серьёзные попались ребята. Что же у меня на душе тревожно? Воспоминания о севере одолевают или что другое?
Я уже задремал, когда вернулся Гонза.
- Что делать? Полковник говорит, у них один пропал. Ты сходил бы наружу, глянул своим глазом в ночь.
- Там, поди, собачий холод. - Мысль о предателе быстро привела в чувства. Я подхватил на ходу чью-то накидку, при свете факела старательно переступал через спящих. - Если что, далеко не уйдёт ночью. - Кажется, я хотел утешить не только товарища.
Часовые отвалили камень. Я взобрался повыше. Это не реально разглядеть муравья среди камней, и всё же, для очистки совести, я поторчал какое-то время.
Ко мне поднялся Гонза:
- Последний раз его видели примерно у того камня, - показал рукой. Я глянул и обмер.
- Пошли туда, если не померещилось, - сказал я совершенно другим тоном, что не укрылось от товарища. Часовому сказали, пройдемся - и назад… Вот и камень тот.
- Он ушел босиком? - Гонза пнул ногой сапоги установленного образца.
- Думай, Гонза, думай…
- Сапоги-скороходы! Или секретное какое устройство.
В таком случае, предатель уже далеко отсюда, надо уводить людей.
Полковник оказался человеком рассудительным, попросил не паниковать:
- Пусть даже предатель добрался до командования, пусть они уже отдали приказ, - до утра у нас, по-любому, достаточно времени. Если, конечно, где-нибудь не скрывается отряд быстрого реагирования.
- Какое средство на вооружении для покрытия расстояний?
Командир послал за специалистом. Разбудили парня. Говорит - ходили сведения на уровне слухов о какой-то машине. Пока совещались, разведчики осмотрели пещеру в самой глубокой части. Там стояла вода, следовательно, и выхода нет.
Я поделился соображениями на сей счет. Дело в том, что такие детали иногда предусматриваются хозяевами пещер:
- Срабатывает стереотип: вода - хода нет.
- А если на самом деле нет?
- Тогда мы его проделаем.
Командир даже не переглянулся с замами. Это подразумевалось. Возможно, до них доходили слухи о некоторых способностях людей из Нулевого. Возможно, именно поэтому на соискателей объявлена охота, хотя, на мой взгляд, я сам особой ценности не представлял. Вот Евгений Васильевич… - Я достал кубики. Полный экран… то есть, экранизация… то есть, кубики слепы. Как мышь у кота в желудке.
От него хоть прикуривай, - Гонза менялся на глазах. Отозвал в сторонку. Я настоял, чтобы отныне все разговоры шли при союзниках. Он подумал и согласился.
- Секретного ничего нет, просто дело касается нашего вояжа по секторам. Она сказала… нет, я спросил - какая от тебя была польза? Шрапнель вот так головой повела… говорит: «Несколько случаев могу рассказать, но позже. Пока об одном. Пограничника заманила в рощу. Он бы вас точно не пропустил, а тот дедок, - я и не сомневалась». Я переспросил, что они в роще искали? - «При желании, женщиной могла стать. Обошлось».
Снова шли подтверждения однажды проскочившей мысли или чьей-то фразе. Многие готовы придти на помощь, готовы рисковать… Так собака бросается на защиту хозяина, без раздумий. Ох, чувствую, платить долги придётся; куда ни глядь, кругом всем задолжали. Должники есть и у нас, да пользы от того никакой…
Часам к трём пополуночи угомонились, наверное, все. Часовым нынче повезло: всё-таки не на улице. Ветер едва позевывал в дымоходе; если бы какая птица устроила ночлег снаружи, то провела бы одну запоминающуюся ночь.
Под утро разбудили толчки и извинения, позвякивание оружия. Дисциплина на высочайшем уровне, - это не из отчёта инспекции по военным частям. Так у союзников действуют по тревоге. Я тоже заметил красноватое свечение у выхода. Часовые отошли вглубь. Камень, отделявший нас от холода и врагов, раскалился докрасна.
Полковник предъявил нам уже известный «кларнет»:
- Этим инструментом можно горы расплавить.
- А охладить? - нашёлся Гонза.
Командир прикусил губу.
- Теоретически можно. Смотря, сколько их работает снаружи. Меня одолевают сомнения в целесообразности попытки. Потратим энергию, эффект может оказаться нулевым.
Я предложил объединить усилия:
- Дайте нам фонарики, поищем выхода внизу. За вами остаётся вход.
Гонза шёл спереди и всё гадал: «Кого на помощь будешь звать - чёрных?! Ну их!»
Я опустил руку в воду, пошарил по дну. Конечно, это в ванной предусмотрена пробка… Почему нет? Всякий мастер горазд придумывать уловки-хитрости, защищая ходы и тайники от непрошенных гостей. Пока я проводил исследования, товарищ мой своими методами работал.
- Я готов, - сказал Гонза.
Отряхиваю руку, поворачиваюсь на голос.
- Кто-то отозвался, идут к нам.
Звуки послышались с разных сторон. Хорошо спешили, старались очень. В озерце тоже забулькали пузыри. С трёх сторон… пробку выбило, вода с шумом поднялась столбами и остекленела… Из отверстия выглянула зубастая пасть, - золотая щука нашла меня и здесь. Речь показалась видоизмененной, пропущенной через синтезаторы.
«Швыряться каждый может, ногами пинать. Но мы зла не помним, окажем почести. Полцарства уже твои. Тем более, ученик Евгения Васильевича, с которым мы большие знакомцы. Он тебе обо мне не рассказывал? Наверное, из скромности. Мы, ты знаешь, таких приключений с ним перемололи, - впору книгу писать».
- «Огласите, пожалуйста, весь список», - штампы Нулевого из меня так и сыпались.
«В целях разумного использования ресурсов, а также для и ради… извини, я последние постановления не прочла, но что-то там сочиняет чиновный люд, так что не прогневайся… да с учетом инфляции, наши возможности никак не привлекут иностранных туристов, поэтому мы можем рассчитывать на массовый отдых своих граждан. Сутки проживания в спортивном комплексе на человека - 30 золотых, с ребенка - 29. С тебя… мы же обязаны делать скидки иностранцам, не так ли? 28 и 6, написано, не могли сложить? Тридцать четыре».
- Шесть-то за что?
«За оформление визы. Наши граждане, как видно по цифрам, имеют существенные преимущества».
- Извиняюсь, нескромный вопрос: сколько ваши граждане зарабатывают, если не секрет.
«Кто как, по-разному. От 15 до 22-х, известны случаи - до 23-х иногда доходит».
 - А нет ли чего подешевле?
 «Прорубь. Зима, тридцатиградусный мороз. Многие предпочли из затруднительных положений такой выход».
- И на берегу стоят натопленные избушки, где можно просушить одежду?
«Экспериментальным путем доказано, что на морозе одежда тоже высыхает, пусть даже через несколько суток. На одном этом мероприятии имеем чудовищную экономию условного топлива».
- В цифрах, если вас не затруднит.
«Сколько вас пойдёт через прорубь, такие и цифры будут».
- Иными словами, статистики нет?
 «Вообще-то нет, но своим выныриванием из проруби вы поможете открыть эту страницу в трудовой биографии».
- Что ж, за мной тогда последний вопрос. - Я собрался пересчитать у неё золотые чешуйки, как зубы… не в драке: - Откуда у вас средства на этот костюм, если фирма не обслужила, как я понимаю, ни одного клиента?
- Разве не подходит? - заговорила щука натуральным голосом. - Знакомые твердят в одно слово - «очень к зубам». Что касается средств, где взять, как не в банке? Внук Глубокоуважаемого открыл несколько банков… или банок, - я в их терминологии не больно разбираюсь. «Взять в банке, положить на счет в банке». Под изрядный процент, завялишься, пока отдашь. Так почему пока не пожить? Одно устройство, что переводит мои мысли в слова, каких денег стоит. А офис? Охрана, сигнализация, налоги? Тут триста тридцать три раза задумаешься, открывать свой бизнес или пойти налоговым инспектором. С моими зубами мне прочат большое будущее, да надоумила соседка. Говорит, придёт однажды день такой, что работать будет некому, одни налоговые деятели кругом. И тогда свои начнут душить своих же. Кого-то ж надо душить, иначе сама идея будет дискредитирована на корню… Конечно, никто не запрещал мне жить по-старому: исполняй чужие желания да в зуб не дуй. Но уж больно хотелось побывать в шкуре рядового гражданина: так ли сыто поживает без моей помощи, а с помощью чиновников, так ли на самом деле, как говорят и пишут?
- Но подойдет срок возвращать денежки, - я заглянул щуке в пасть. - Пожить всласть просто, когда срок выплаты?
- Ты прошлый вопрос называл последним. Ладно, чего уж там? Завтречко, поутру.
Я поблагодарил себя за то, что это был последний вопрос. Поблагодарил щуку за откровенность. Поблагодарил провидение за то, что щукой наши возможности не ограничены.
- Следующий!
Гонза вскрикнул. Из стены, обдав нас градом камней, вырвался гном. На нём был чёрный колпак. При нём был грозный взгляд и мертвая улыбка, приклеенная к верхней губе намертво. От него разило мертвечиной.
- Какое средство предложите вы?
- Каменоломни. Большинство путешественников у нас быстро умнеют, однако, пользы труда физического никто не отрицает.
- Труду труду рознь. Например, изготавливать продукты и напитки, медленно убивающие людей, тоже считается трудом. Армейский труд - круглое носят, квадратное катят; один выкапывает, другой закапывает. Или - красить металл. В Индии до сих пор стоит столб из чистого железа, не одну сотню лет стоит, ржавчиной не покрывается. - Я присмотрелся к очередному нанимателю. - Не ты ли, братец, светильники из моей квартиры по улице Мореходов стащил, четыре штуки?   
- Что ж добру пропадать? Там ими никто не попользуется. Ещё будут вопросы?
- Мертвечиной от тебя за версту разит.
- С кем поведёшься… Они ведь у меня до самой смерти дробят и носят. Не все выдерживают, многие не доживают до тысячи лет. Не все понимают, что мы им дарим века жизни.
- Я бы и года не захотел.
- Нет, - гном оценил мою конституцию на глазок, - сорок девять лун поработаешь с первым разрядом, за отличные показатели дадим второй. Третий получишь не раньше, чем через сто тридцать. Должен сказать, долгожители имеют и четвёртый, и даже пятые разряды. Большая честь. Они даже выезжают на соревнования с соседними каменоломнями, но я этого не приветствую по той простой причине, что не возвращаются оттуда работоспособными, многих в деревянных ящиках везут. Которые утром не выберутся сами, тех закапываем… да, текучесть кадров заела. Но мы продолжаем оставаться равноправными партнерами.
- По твоему виду, я бы не осмелился говорить так.
- Предъявить тысячу изношенных мною одежд? А пыли сколько в моих легких? А сколько смет, документации сколько? И всё одному, никакой помощи!
- И от нас не дождёшься, мелкий воришка! Не нуждаемся в твоей помощи. Сгинь!
А слово это возымело действие, я и не предполагал, что оно плющит тех, адресовано кому (адрес отправителя в этом случае указывать не обязательно). Сегодня чёрного гнома доставят к рабочему месту в деревянном ящике. И если утром он из ящика не выйдет, у рабов приключится Первое Мая, со всеми кумачёво-рубиновыми и ало вытекающими последствиями.
Гонза корчился по соседству, вздрагивая всем телом в такт ударам. Молотобойцы заканчивали усечённую пятилетку. Двести миллионов тружеников подгоняли концы, прихватывали сверхурочно и выходные для того, чтобы огромная пушка могла вращаться на оси да попугивать соседние царства-государства в нагрянувший уикенд: «Мы в плену дурацких планов, а вы усебя клубнику лопаете каждый день? Разве вы не сволочи, пусть и гораздо свободнее нас? Трепещите же, не забывайте каждое утро заглядывать в жерло нашей пушки, справляйтесь о нашем здоровье и настроении, и так - до начала конца текущей пятилетки!»


Д-да, этот гном владеет искусством внушения ужасов, меня маленько напоследок зацепило. Но где настоящие товарищи-друзья?
Первый изумрудный колпак показался из небольшого прямоугольного отверстия, будто каменщик вытащил из кладки кирпич. «Мы попали!» - крикнул обладатель колпака тем, кто шёл за ним. Семейка тоннелепроходчиков постановила расширять бизнес, и минуту, от силы две спустя, гномы пожимали нам руки.
- Это Гонза вас вызвал, я не умею.
От камня на выходе из пещеры отскакивали куски, последние воины столпились у входа в тоннель. Прикрывать отход взялись сами изумрудцы. Полковник напоминал нам, чтобы сохраняли строжайшую тишину. Эхо в резонансе может вывести противника в точку координат, где встреча будет неизбежна. Его орлы едва ли в чём уступали кошкам на охоте. Свод тоннеля стал уходить ввысь, отряд входил в естественную пещеру с лучшими образцами сталактитов и сталагмитов. Музей этот заслуживал более пристального внимания специалистов, каких среди нас не оказалось. Поэтому с нас не только не взяли платы, но и не задерживали.
Изумрудец посиживал на моём плече и изредка давал советы - пригнись… прыжок… здесь не торопись… попей водицы.
Я размышлял над его словами. Они ждали нас на границе, подготовили тоннель, а мы взяли и на север повернули. Я попытался отстоять уже принятое решение: в лоб идти - проявить чудеса тупости. Он возразил: «Разрушители учли ваше желание выглядеть поприличней, этот ход просчитали. Но и мы не лыком шиты, как считаешь, Гасконец?»
Отряд продвигался по узким карнизам вдоль отвесных стен, скакал по естественным ступенькам и вырубленным, шёл рукотворными мостками… Две огромные пещеры остались позади, и я подумал: а ведь наверху это выглядит холмами, уж не в Девятом ли мы?
Воины, я заметил, давненько стали заглядываться на сестру Хурмы, имя своё она так никому и не открыла. Чувствуется школа и рука учителя: стоит открыть свое имя, и тотчас начнут плести сети различные духи, маги да колдуны. Мамка обучила, кто ж ещё… хоть одну дочь при себе удержала.
Далеко впереди раздался грохот.
Изумрудец велел остановиться, сам пулей умчался вперёд.
Всего не предусмотришь, вот и гномы просчитались. Тоннель не выдержал, обрушился. При обвале, правда, обнаружился другой ход, - когда-то здесь бежала река, неся воды ледников. Потом вершина осыпалась; снег таял по весне, и необходимость в тоннеле отпала.
По каким-то своим понятиям, гномы уверенно определили: тоннель не тупиковый, даже сейчас, на другом его конце, есть выход на поверхность. Сложнее было с раненым и старушкой, - скорость продвижения никуда не годилась. Командир приказал погасить каждый второй фонарь... Мои кубики хранили молчание. Гонза был на взводе, нервничал… видимо, его тревога передалась остальным. Предчувствие беды, неотвратимость буквально пронизывали воздух. По цепи передали: «Сохранять полное спокойствие». Мы миновали воина с фонариком, он предупреждал каждого о пропасти - впереди, в двух шагах. Утробное рычание воды доносилось из глубины. Осадок после встречи с чёрным гномом стал выходить наружу; мерещились мне рожи и тени, перебегавшие дорогу.
По цепи прокатился вздох облегчения. Вышли? Что там? - мы с Гонзой тянули шеи, пока свет не достиг глаз. Это была просторная пещера с множеством выходов, в своде зияли десятки отверстий, будто нарочно предусмотренные для освещения... Отряд сгруппировался, разведчики снова выступили вперёд. Поразила реакция изумрудцев: они были в растерянности. Неужто их подвело чутьё?
- Теперь нет ни единого признака, не понимаю. - Посланник Лин-Карно, также не открывший своего имени, созвал на совет. Они взялись за руки и пошли кружить; в какой-то момент замерли, и старший направление указал: - Девятый там.
От этого известия легче не стало, просто они установили, что подобие связи пока сохраняется. Гномы вторично обошли норы, - результат не изменился. Но и обратно идти не хотелось. Полковник объявил привал, у нор приказал выставить охрану. Часа два здорового сна пролетели незаметно. Караульные, один за другим, стали докладывать о появлении шумов.
«Кларнеты» были приведены к бою, опытные воины организовали огневые точки, из камней выложили укрытия для гражданских. Гонза успел обследовать небольшие норы, в одну благоустроенную и повёл мамашу с дочерью; персональное укрытие досталось и нам на двоих. Полковник одобрил затею, в соседние норы отправил раненого и нескольких своих людей. Раньше я как-то не замечал, чтобы он кому-то предпочтение отдавал. Надеюсь, не знамя полка, а нечто действительно стоящее, чему знают цену не только в подземельях. Я поглядывал на их нору и размышлял.
- Не дури! - сказал товарищ, вцепившись в мой рюкзак.
- Довольно. Мое место среди них.
Он дернул посильнее, возвратив меня на исходную.
- Не дергайся, здесь от тебя будет больше проку. Как выведешь своих кулачников, ещё поглядим, кто кого…
Гонза подкинул идейку. Я примерился к самой дальней норе… Полковник Поменшик внимательно выслушал о появлении в его отряде нежданной подмоги, продемонстрировать просил ещё разок… Свод второй норы, левее запечатанной, осыпался, перекрыв выход надолго. Эдак мы, при желании, ни одного не оставим.
Ко мне приставили зама с переводчиком.
Что-то говорило мне о повторении Урока… ситуация пусть и отличалась, но ожидание полностью соответствовало ожиданию в поле, накануне Бородинского сражения.
Наканумяк… тоже не случайное совпадение… может, я тогда бежал с поля боя? Да, но и сейчас редуты и брустверы подбадривают не меня. Я совершенно теряюсь при виде армий, отдельных отрядов, грозящих с фланга либо тыла… Есть, в конце концов, полковник. Пусть думают профессионалы, моё дело - пальнуть в подходящий момент и зачехлить орудия после.
Меня начинало трясти. На меня снова свалилось чужое наущение мыслеобразов… Будто я по-настоящему украл пять миллионов долларов, скрылся от помощников, пересёк границу и нашёл врача. Пластическая операция прошла удачно, и стоила четыре миллиона девятьсот девяносто девять тысяч… Врач дал сдачи - сотню, одной купюрой…
Полковник вновь прислал помощника узнать, что я ещё умею и как посмотрю на маневр, если нас оставит в тылу у врага, предлагает перенести позиции к засыпанным норам. Мы окажемся вне поля боя и сможем действовать по обстоятельствам.
Поменшик не сказал, что при худшем раскладе, мы сможем уцелеть. Подразумевалось..


Полчища разрушителей стремительно хлынули из нор, как вода; я и не подозревал, что человеческое тело рассчитано на такие нагрузки. Возможно, мы в Нулевом и не подозреваем о…
- Опять накачали, - сообщил переводчик.

Озноб вернулся. На этот раз я оказался в шкуре руководителя, срочный ввод оборудования, и очень заманчиво маячили на горизонте премиальные. Подчиненные буквально стелились, рвали из последних сил, и всё же мы на день опоздали.  Я и сам прекрасно понимал, сроки ввода не реальны, понадеялись на чудо… Рабочие повесили носы: «Неужто не заплатят?» Тут со мной случилось невозможное: я присвоил премию, с бухгалтером пришлось делиться, но сумма стоила борьбы с внутренним голосом. С того дня беды преследовали меня и семью мою по пятам. Сгорела дача, угнали машину, заболела дочь, и все деньги пошли на лечение… мы влезли в такие долги, что разумному человеку - нет, лучше я помолчу.

- Полковник Пристыла, - обозначил переводчик. Я присмотрелся к чину в окружении свиты. От его имени прозвучала команда. - «Предлагаем сложить оружие и сдаться», - переводил воин.
Советчиков у полководца, считающего себя победителем, оказалось чересчур много. Ему напомнили, что с отрядом шли и другие «некоторые». Гонза обиделся, приняв на свой счет необоснованное оскорбление: дай ему десяток бойцов, и он устроит показательное выступление, - ишь, чего захотел! Ударим в тыл, жди команды… мало того, не забывай о родственниках Хурмы и Леди Шрапнель. 
Мне хотелось разорваться, чего делать не стоит, какое б положение ни возникало. Гном вновь нанёс визит, стал шептать на самое ухо:
- Осмотрели местность, все выходы забиты живой силой. Не стану кривить душой, мы немного просчитались. Как вынудим их выложить козыри - так сразу и объявим начало второго отделения.
- Слышал, никто из вас не рискует выходить за пределы Девятого. Исключительный случай?
-  Понадобится - выведем армию в двадцать тысяч штыков, и это не предел. Позволь воспользоваться твоими кубиками. - Я возразил посланнику, но он поспешил успокоить: - Я доставлю их на поверхность, хочу убедиться, нет ли у разрушителей свежего резерва.


Там, где стояли войска, назрели изменения. Командиры сошлись для переговоров, что ли. И тут началось такое… Мне-то не в диковинку, а вот разрушителям можно лишь посочувствовать. Старшина со своими, в шесть рук, снял свод, как коробку с торта. У них за плечами я заметил и Сикпенина. Тем же манером, вниз опустили перегородку из гранита, отрезав нас от места предстоящего сражения. Изумрудцы скопились у подножия стены, в гнездах которой мы засели, посланец извинился за то, что вынужден нас покинуть.
- Там ждёт работёнка, вы уж тут без самодеятельности.
Выждав некоторое время, Гонза покинул убежище, приблизился к ближайшей норе.
- Давайте выбираться, пока не засыпало.
Я слабо протестовал, самому прискучило без солнечного света. Товарищ мой помог спуститься дамам… хитрый жук, мамаше уделил столько внимания, что я возревновал невольно. Глупо, конечно, да мы все ещё люди, коль свойственно чего, так приступайте!..
Будет жаль, если миссия Поменшика на этом завершится, его повстанцы не успели в полной мере пожевать свободы, чтобы было о чём вспомнить. Я имел случай понаблюдать за бывшими разрушителями, предоставленными самим себе, впервые. Они постоянно искали поддержки друг у друга, только-только начинали постигать науку самостоятельных решений. И даже из этих четверых, одному было разрешено оставаться чуть позади, не вступать в конфликты и, я допускаю, уцелеть любой ценой. Так и двигались по тоннелю: Гонза, четверо повстанцев, женщины; Наканумяк, я да переводчик замыкали колонну. 
Перед выходом на поверхность, Гонза сам отравился в разведку. Армия уходила на восток в хорошем темпе.
- Ну, вот и всё, мы свободны. - Наканумяк поднял камень, с силою швырнул вглубь тоннеля.
Там кто-то взвыл… Через минуту оттуда показался отряд из двадцати разрушителей; у половины были «кларнеты». Группа захвата, отборные войска… Нас связывали не спеша, уверенные, что им уже никто не сможет помешать. Гномы посиживали в траве, как в зрительном зале. Осталось подать звонок к началу второго отделения.
И актеры стали выходить на сцену. Несколько чинов обошли нас, у кого-то проверили узлы. За ними вскоре вышел угасающий старец… благообразная бородка, царственные жесты и колючий взгляд. Гонза кивнул издали, я его не понял.
- Вот и свиделись, - слабым, срывающимся голосом старик заговорил. Глаза ощупали каждого, но на мне задержались. - Ты, что ли, Гасконец?
Гонза вызвался: «Я Гасконец!» Неужели он не видит гномов?
Старик не долго всматривался в его лицо.
- Нет, не ты. Ты дурак, кого сманили неисполнимыми обещаниями. Мы ещё поговорим отдельно, а пока помолчи. Пусть отвечает Гасконец. Что ж дворца не посетил? Меня выкурил, сам не живёшь. Все условия, чего не сидится? Правь сектором, участвуй в выборах, - разве мало дел? Я, например, до последнего надеялся на мирные переговоры с разрушителями, ты же взял и развязал войну.
Я подождал чуть, всю ли он закончил речь.
- По-твоему, Великий Штаниба, установкой ловушек в реках обитатели Девятого объявили войну врагу?
- Хоть один разрушитель попал в твои ловушки? Спроси, у кого хочешь, - только полный болван полезет испытывать судьбу. Короче… - Он выдержал приличную паузу, которой хватило и отдышаться, и подумать. - Сослужишь мне одну службишку - и валяй, живи в своё удовольствие. Я не стану претендовать на твоё место. Мои знания и таланты востребованы. На днях я получил настолько необычное предложение, что… мне будет трудно отказаться.
- А нам, у меня такое ощущение, придётся. Из твоих уст простой сахар отдает мерзостью.
- Хорошо, оставим пока этот беспредметный разговор. Вас проводят на место, там и договорим.
Гномы снялись за нами следом. Конвоировали нас в том же порядке, как выходили из подземелья, исключая мамашу и раненого. Чего не ожидал от Штанибы, так того, что он предложит подвезти их до места встречи… «Мягко стелет», начертал я на модификации лунохода и отправил весточку вперёд. Гонза остался глух и слеп, время от времени поглядывал по сторонам; мне тоже припомнились угрозы Леди Шрапнель. Казалось, лучшего случая и представить нельзя: Штаниба поехал окольным путём, учитывая зрелые свои луны. Правда, кларнетистов при нём было на пол-оркестра, и амбразуры затыкать своей роскошной грудью она пока не собирается… С меня довольно и эскорта гномов: встретимся глазами - и палец к губам: помалкивай да лови миг.
Не забывал я и о двойниках своих, не время.
Наша группа карабкалась по камням, за какой-нибудь час едва ли преодолели километр, зато взмокли и проголодались. Конвоиры разрешили передышку, достали свои эрзац-пайки.  Рацион выглядел не аппетитно: хлебцы и печенье синего цвета, замороженные кубики напитка, цвета яичного желтка, - спроси которого, наверняка примется убеждать, что более здоровой и калорийной пищи не бывает. Рюкзаки нам мстили: давненько мы не тревожили их пополнением провианта, поэтому рассчитывать приходилось на умеренный аппетит либо на его укрощение.
Часа два мы прыгали по камням, пока не вышли на тропу с признаками использования. Кострища, обломки домашней утвари, тряпьё в пятнах ржавчины, если это не следы крови; да и сами разрушители воспряли. Видно, не раз хаживали да пошаливали тайком в чужих землях.
Из-за выступа скалы открылся порт; десятки судов томились взаперти настоящей крепости из волнорезов. Стальные конструкций кранов и сооружений зеркальными поверхностями сеяли панику: на месте ли голова, не подменили? Так отполировать и установить рядом с солёным морем - уже сродни подвигу. На отшибе, в окружении охраны, привлекая внимание своей неуместностью, скрипел на судьбу и годы обычный прорабский вагончик, - больше не с чем сравнить. Нас пригласили войти. Великий Штаниба сосал волшебные витамины, прикладывался к чаре с жидкостью оранжевого цвета.
- Где моя матушка? - тщетно оглядев свиту и не ожидая позволения, выкрикнула сестрица. Подошёл воин, развязал её и пригласил жестом следовать за ним. Она покосилась в нашу сторону и заспешила, ни секунды не сомневаясь, что поступает правильно. Гонза нахмурился.
- А дело у меня к тебе вот какое, - без реверансов продолжил Великий Штаниба. - Наш общий знакомый, Синдбадский Евгений Васильевич, сходит с ума и другим головы дурит. Подумай сам: «закрыть Америку». Попахивает авантюризмом, если не сказать жёстче. Лучше бы товары поставлял, приструнил своих собратьев, кто убивает оленей, кажется, забавы ради. Бедных накормить - разве не благое дело? - Штаниба сделал передышку, жестами отдавал распоряжения свите; каждый шорох кожи его пальцев, угол постановки мизинца, изгиб указательного понимали они безошибочно, до противного.
Хлопок в ладоши - и приносят кусачки.
- Это ведь твоя вещица, и я знаю, как она тебе дорога. - Ещё хлопок, - выносят светильники, те самые, из моей комнаты, из прихожей и из спальни родителей. После третьего хлопка, с известной долей помпезности, на круглом золотом подносе преподнесли злополучный кроссовок. Я опустил глаза и будто прозрел. Штаниба настолько непоколебим, настолько уверен в успехе, что не соизволил убедиться в очевидном.
- Спасибо за подарки, правда, ценность их не превышает стоимости килограмма золотых рыбок. Более того, тебе придется заплатить за то, чтобы я согласился принять экспонаты, увы. Я скорблю вместе с тобою, сообщая печальные факты. Инструмент сей в Девятом мне так ни разу и не пригодился. Осветительные приборы - тем более. Что касается обуви, - я выставил по очереди обе ноги на край стула, на котором сидел писарь и вёл протокол, - то даже не знаю, как быть. С некоторых пор у меня, само по себе, как кровь из пальца, наладилось массовое производство обуви взамен утерянной. Это происходит уже независимо от моего внимания или желания. Потерял - и тут же материализуется новый экземпляр. - Я принял золотой поднос с подарком, стал изучать со всех сторон, точно впервые видел …  А разве не так? Впервые я почти держал в руках предмет, полностью созданный моим воображением и энергетическим текстом «Материализация». Придётся на досуге поразмышлять над расширением гардероба, пора переходить на форму осенне-зимнего ассортимента… скажем, дублёнка, рукавицы да унты на меху…
Разрушители ахнули. Гонза мельком оценил мои обновы. Его давно ничто не удивляет. Разве молниеносное явление Шрапнели, во всём великолепии и ассортименте.
Осколки полоснули по стальной крыше вагончика, Штаниба не сразу справился с испугом: так шея черепахи Тортиллы медленно выдавливалась из панциря - по мере удаления противного Дуремара. Наружная охрана шепотком докладывала о повреждениях и неизвестном источнике.
Леди Шрапнель! - уточнил я задание.
И она материализовалась рядом с троном Штанибы, внимательно следящая за кем-то, кто находился вне этих стен.
Мановение мизинца - и воин подбежал к ней сзади, схватил воздух… машинально повторил движение. Смущённо развёл руками и, пятясь, отступил.
Незаинтересованное лицо, наблюдая со стороны, вполне мог заметить вслух о том, что с Великим Штанибой мы обменялись отчасти равноценными подарками.

Пока друг другу заговаривали зубы, вагончик наш перекочевал на борт судна подозрительной плавучести, это мы поняли, оказавшись на портовой волне, пока не в открытом море. Враги наши как бы на совещание удалились, оставив нас внутри прорабской. Чудеса техники: ни единого толчка, пока не подбросило волной. Конверт я вскрыл тотчас, как того и хотел Великий Штаниба: «Появятся вопросы - ответ внутри». Гномы вздрагивали всякий раз и жались ко мне, стоило очередной волне вознестись над палубой и всем весом рухнуть. В море впервые, напуганы, как малые дети.
Я - не меньше.


6.
 
Незадолго до того, как «Г. Отс» бросил якорь, на мачте, под офисом вперёдсмотрящего   подрались попугаи; один другого гнал, как бы говоря: я первый занял! Матросы пошутили: «Местные купцы. Явились прицениться, сколько стоит бригантина». Поскольку в каждой шутке есть доля автора и зрителей кусок, никто не заподозрил, насколько всё серьёзно. Про остров Бабий много разговоров ходит. То, говорят, циклоп на плоту приплыл и вознамерился воцариться, так население взяло в оборот, - с тех пор ни слуху и ни духу: его счастье, коли ему бежать удалось. Ещё рассказывают, при отливе, с соседнего острова динозавры перебрались; лишь проявили подлинный характер, сплотились матери-одиночки да из яиц наделали головных уборов. Перед этим, правда, голыми руками переловили пожирателей урожая и… - легенды на этом «и» обрываются, чтобы не препятствовать распространению слухов. Во всяком случае, натуралисты в гипотезах заплутали; по одним – именно там погиб последний динозавр, другие склонны отпустить живыми – мол, за ними прилетел корабль и на борт принял всех. Вот рассказывают про великанов, так великанов видят и в других местах; уж если в Нулевом в три-четыре метра скелеты предков раскопали, почему нельзя у нас? Да, интересные предки были, и наши ли?

Перед высадкой на берег капитан проводит инструктаж. Дело привычное, только не на этот раз.

- Друзья мои, напоминаю: наша цель – американский континент. Преград немало впереди, есть полный список. Однако, остров Бабий отсутствует в нём, а значит – лишняя обуза, мешающая в достижении цели.  Кабы моя воля…

Всё понятно, дураков не держим. Они проголосовали. Они высыпали на сушу с озабоченными лицами. Их вовсе не интересовали округлости и прочие глупости, раз урожай дождался. Исключительно в целях пополнения запасов пресной воды да пищи, - живут же на Бабьем острове люди, от голода не валятся с ног. Пусть после скажут, что оголодавшие матросы соблазнились райскими кущами посреди моря-Окияна.

Евгению Васильевичу не пристало соваться на берег по той причине, что он знал наверняка, чем закончится инспекция жилищных условий и ветхого жилья. До его слуха долетали шепоток, грубоватые комплименты, шлепки, пощёчины и располагающий к флирту   визг. Силы оказались примерно равны, - вывод напрашивался сам собой, без преувеличений. Матросы, удачно выброшенные на берег незарегистрированным штормом, посиживали в шезлонгах и слушали историю о том, как силой ветра мужчин острова однажды подняло на борт и унесло в бескрайние просторы, как трудно без кормильца детей воспитывать и образование приклеить…

Сватка бодро работал вёслами, возвращаясь на «Г. Отс» с докладом. Продовольствие обнаружено в количестве неисчислимом, хранилища ломятся от яств и вин, а неподалеку благополучно процветает при табачной фабрике плантация, - воин протянул свёрнутые в трубку листья ароматнейшего табака.

Евгений Васильевич кликнул боцмана, вручил гостинец, велел провести эксперимент. Его результатом стала эмиграция. Тучу потревоженной моли отметила береговая охрана известного нам порта. Эта же туча едва не привела к авиакатастрофе, - Леди Шрапнель, в условиях отвратительной видимости, почти проскочила мимо бригантины. Вперёдсмотрящий посредством бинокля, среди насекомых успел разглядеть и ковёр-самолёт, и пытавшуюся газетой отбиться красавицу – пилот-пассажира. Взмахнув страницами, газета перешла в свободный полёт, её перехватили незадолго до приземления на палубу. Вперёдсмотрящий оказался человеком образованным, посему внимание его было вознаграждено сторицей. Для не читающей публики факт этот так и останется лишней строчкой на странице. Весточку о родине… товары какого ассортимента нынче пользуются повышенным спросом сиди и гадай, а так - открыл газетку и прочёл: «На следующей неделе синоптики надеются приложиться к ручке матушки-Зимы и облобызать». Не сказано в лоб - придёт и ударит, а, заметьте, с изящным подходом, чтобы потребитель не растерялся и успел обойти пункты подготовки к зиме без спешки. Тут же найдём объявление: «Молодой специалист по внутренним и наружным сетям ищет подработку». Уж который раз Евгений Васильевич вспоминал добрым словом молодого человека из Нулевого… С каким удальством, с неподдельной радостью этот счастливый человек отправлялся в канализационный колодец, неизменно вызывая в нас отвращение к нему и его работе. Государство просто задохнётся в своих фекалиях, если не позаботится о достойной смене старых кадров; гадят все, и довольно результативно, но обеспечить движение «товара», сохранять приемлемые сроки - задача не из простых. Мы начинаем ненавидеть их за смелость, думать об ущербности и явных признаках урезанного образования, - дескать, что с такого возьмёшь. Евгений Васильевич преодолел как-то брезгливость и заговорил.

- Многие попадаются на эту удочку, - отвечал добрый малый, специалист по подземным коммуникациям. - Одного не хотят понимать: грязь наружную легче отмыть, чем внутреннюю. Многие пытаются измерять уровень культуры блеском обуви. Вот я и думаю, что канализацию чистить безопасней, чем общаться с человеком, кто гордится документом, свидетельствующим о наличии семи пядей во лбу. - Имени своего специалист так и не назвал, но с той поры Евгений Васильевич изменил отношение к людям унизительных профессий. Им проще сохранять собственную чистоту под рабочей одеждой, как маскирующим слоем. (После той встречи Синдбадский научился подбирать ключи к любому собеседнику, лишь с дочерью родной не выходило: каждая попытка наладить контакт неизбежно заканчивалась конфликтом). Вытащить парня в Девятый так и не удалось, здесь специалист такого профиля не остался бы без работы, - достаточно открыть свежий номер «Ведомостей», упавший с неба. Поначалу ему хотели найти другое применение; чтобы противостоять выкуренной из кают и кубрика банде, газета оказалась малоподходящим орудием, осталось применить её по прямому назначению.


«Вести из Нулевого. ПРОЦЕСС ОШТРИХОВКИ ПОШЁЛ.
Никто и предположить не мог, что маленькое государство способно на такую дерзость; заправили технику – аккурат накануне подорожания, и пустили на Запад, пока хватит топлива. Европа, этот престарелый детский сад долго выбирал, какую маску приклеить в ответ на акт вопиющего… а вдруг доедут? Акт дружественного посещения союзников по… союзников по…  Ну, и что, что Гитлер тоже?.. Мстить за прошлое некрасиво. Суток не прошло – Варшава сдалась, Берлин нервно чихнул; в пять часов вечера и он встречал освободителей цветами; болгары всей армией собрались на мосту и гадали, на чью сторону переходить. Сегодня многие вспомнили, что являются славянами, что их дальние предки когда-то тоже вот так выходили с цветами. Удивительное дело, Сербия не поддержала белорусов, хотя бы ради восстановления исторической справедливости. Беспилотники российских ВКС прокладывали путь к Парижу с единственным на лбу вопросом: солярки хватит? Многие подозревают, благодаря им белорусы и дотянули: видимо, имел место какой-то секретный процесс впрыска топлива в форсунки с высоты, учёным западной школы ещё предстоит головы поломать. И вот случилось чудо. Вооруженные силы Белоруссии совершили отчаянный марш-бросок и оккупировали Штаты Америки, Соединённые бездарно, от восточного побережья до 114 градуса к западу от Гринвича; как оказалось, командование просчиталось, численности армии явно недостаточно для покрытия таких территорий. Танки и пушки на перекрёстках, в населённых пунктах получили прописку и выглядели вполне уместно, как фигуры на доске, патрули из армии «Вежливость» то и дело мелькают под окнами, создавая видимость продолжения сериала; Голливуд уж столько раз приговаривал города свои к различным вариантам конца света, что чужая армия выглядела одним из телевариантов. Выключи телевизор – и глянь в окно: ни малейшей разницы; если солдаты поддерживают сносный порядок, кто будет против? И пусть по телевизору не говорили, что со вчерашнего дня введён комендантский час, что нарушители закона «О правилах светомаскировки» подвергнутся малоутешительным штрафам; что военный представитель сообщил журналистам о том, что позиция доллара по отношению к белорусской валюте постепенно выравнивается, многие догадались: в пятницу будем топтать доллары ногами, наперегонки с солдатами. А чтобы ощутить изменения жители выстаивают малоподвижные очереди за хлебом, составляют списки, строго следят за нормами отпуска продуктов в одни руки. Возникло движение по розыску беглых белорусов, кто волнами   покидал отчизну; как отыщут - в губернаторы так и прочат. Некая цепная реакция потрясений выглядела актом возмездия за даровой бензин, зимние распродажи. Если вы заблудились ненароком, на помощь придёт любой офицер, пусть и в форме ефрейтора инфантерии. Один из таких, пожелавший остаться инкогнито, сообщил, что получает жалованье в размере двух тысяч долларов в сутки, плюс – три тысячи на карманные расходы; генерал пехотных отложений признался, что получает не меньше.

На территорию бывших Соединённых Штатов прибыла в помощь армия банкиров из Европы, со своими штатами; они провели розыски золотых своих запасов, отданных ФРС США для хранения, и нашли лишь долговые обязательства: золотишко растворилось в бухгалтерских списаниях и ошибках. По одной из версий, золото прибрали индейцы – остатки народов, некогда населявших континент. Им не вернули земли через сто лет, как обязались белые, они взяли сами то, что полагалось по договорам. Остатки армии США, жидкими фракталами и перебинтованными батальонами, разместились на военных базах в Грузии и Турции, где в первые же часы пребывания были изнасилованы по сорок лиц командования, с той и с другой стороны, вот почему американцы добровольно погрузились на плоты и отбыли в неизвестном направлении. Местное население, минутной слабости поддавшись, напутствовало отбывающих примерно так (мы не уверены в точности перевода, будьте же снисходительны к сотрудникам редакции): «Плыви, плыви, г…, пока не пойдёшь ко дну». 

«В Белоруссии объявлена всеобщая добровольная мобилизация; пенсионеры проявляют повышенную активность: справки о наличии здоровья, достаточного для пересечения океана, пользуются повышенным патриотическим спросом. Мировая общественность держит паузу, по дипломатическим каналам гуляет невысказанное чаяние миллионов: «Кому-то надо было набить морду американскому Скалозубу». Как выясняется, такого же мнения придерживаются правительства большинства государств. Мало того, вопрос о сокращении выбросов в атмосферу углекислого газа может разрешиться самотёком, - с такой надеждой молча молятся лидеры европейских стран».

«Но что происходит в доме президента?» - с таким вопросом корреспондент побывал в том самом здании, куда без пропуска не проскочишь. «Уборщица Лидия Николаевна», как написано на бейджике, пожелавшая остаться инкогнито, не слишком хорошо разбирается в политике, поэтому не следует в факте избавления мусора искать глубокие причины для слухов. По её словам, лишь президент проснулся, призвал детей своих. Она притаилась под столом, не зная, когда и чем закончится совещание.

- Друзья мои, дорогие белорусы…

- Папа!

- А-а, виноват. Я должен сознаться в ошибке. Сон приснился, будто американская армия проходит процедуру оштриховки патронов. Вот когда по ним можно ударить, я подумал!

- Отец! Пока ты думал, наша армия уже там.

- И как?

- Потерь не несём.

- Какая реакция западных СМИ?

- Все главные газеты вышли на белорусском языке.

- Давно не читал на белорусском, больше врут. И что? Хоть правду пишут сегодня?

- Попробовали ли бы…

- Да, вот бы Англию, одним прицепом…

Сыновья посовещались, младший, в форме генерала, выступил вперёд:

- Семь часов назад наши войска вышли на той стороне тоннеля. Местной армии розданы билеты «Спортлото», и солдаты разошлись в поисках таблицы с выигрышами. 

- Выходит, мечты исполняются иногда. Главное – на ночь глядя, наметить основную линию: чем больше подробностей, тем реальней факт исполнения. Не буду отрицать, я и про Америку думал. Кабы был золотой запас и там разместили бы, как европейские страны. Потом гляжу – американцы никому золото не возвращают. А если ехать самому за ним…

- Папа, мы не «если», вторые сутки там.

- А что Россия?

- Делает вид, что так и надо.

- Дети мои, вижу, мы и тут впереди планеты целой! Там слишком дешёвый бензин, они издеваются над нами, - вспомнил президент, что ему не давало спать последние лет двадцать.

- Заправились сразу. Танкисты – народ предприимчивый, в обмен на мешок картошки – все блага, на месте сдачи дают. Канистрами облепили танки так, что сразу и не скажешь, что армия идёт. На обратную дорогу должно хватить.

- А вот скажите, дорогие мои, как со стрельбой?  Хватило ли снарядов и патронов?

- Без единого выстрела.

- Я давно знал, когда-нибудь всем надоест мировой жандарм, безнаказанность его. Что же мы не участвуем? Пора возглавить, которая ведёт наступательные… В такой день и на Россию повернуть… нет, погоди. Что говорят западные СМИ?

- Что ты всех обвёл вокруг пальца.

- Каким образом?

- Ну… так говорят… Создал невыносимые условия, граждане бежали за границу. Они-то и стали главной силой, которая оказывает поддержку нашим войскам при пересечении границы: еды насовали, пива. Каши с собой не могли взять, свободное место занято снарядами.

Президент подошёл к политической Карте Мира, смахнул карандашные наброски, затем взял указку и несколько раз провёл ею от Америки до Великобритании. Немой вопрос получил ответ тотчас:

- По опто-волоконному кабелю сегодня, оказалось, можно получать и отправлять не только сигналы.

- Я не понимаю в этом, но скажите правду, армия смогла?

- Впервые за историю человечества.

Президент сходил в умывальник, прямо из-под крана попил воды и вернулся, улыбаясь:

- Ну, детки мои, ну, паршивцы! Надо же, папку разыграли!

На лицах, особенно у младшенького, кто даже на ночь не снимал генеральской формы, было написано нечто угрожающее. Они готовы были бы в положение войти, всё-таки двадцать лет без сна, но ситуация менялась настолько быстро, что загнанных лошадей должно…

Отец почти проснулся, вспомнил, что он ещё и президент:

- Так, может, дать приказ об отступлении?

- Ни в коем случае. Под нашей армией 45% суши. Удача на нашей стороне.

- Люди нам не простят. Те, кто живёт на Западе, поняли разницу, - сказал средний.

- А я хочу стать президентом Парижа. Это теперь можно устроить, - сказал младший.

Отец, опустив глаза на плитку испанского производства, переживал личную трагедию. Он не расслышал слов младшенького.

- Кто отдал приказ?

- Ты, папа.

- Я такого не помню. Помню, как ходил и считал комнаты: каждый раз одной или двух не досчитываюсь. Вот бы видела мама, ваша бабушка.

Старший протянул бланк, копия которого сейчас на руках первого заместителя по делам обороны, главнокомандующего – в случае гибели первого лица. Президент внимательно изучал документ, хмурил брови в поисках выхода.

- Это не моя подпись.

- Твоя, отец. При сорока свидетелях, именно ты подписал этот приказ.

- Не помню. Кто-то очень похожий на меня – допускаю. Я его видел несколько раз. И ещё двоих. Они так и ждут, чтобы занять место. Так что, хоть кол на голове, не я.

- Отец, спор неуместен.

- А что западные СМИ?

- Как и следовало ожидать, ввели санкции против самих себя.

- На хрена?

- Прибедняются.

- Это и мы умеем. А что Россия?

- Робко выразили мнение. В строке, где обычно пишут имя главного редактора.

- Что именно?

- Два слова: «мы не разделяем».

Примерно полчаса размышлял президент, рассматривая Карту Мира. Одним махом столько должностей появилось – а назначить случайных людей не хотелось бы. Путина – верховным комиссаром по делам ЕС, председатель колхоза может возглавить конгресс американских индейцев, китайца – над африканским континентом… Это чтобы сообщество мировое не косило глазом. Париж? Пусть забирает, скоро надоест. Себе Крым переоформить, под дачу, а в Испании картофель посадить, наши лучшие сорта. И всем миром восстанавливать Украину, пусть хохлы вернут былую славу житницы… и суд над националистами, и как бы Порошенко вывести из-под казни… Русских много положил, Россия не даст.

- Вот так и Чингиз-хан не упустил свой шанс. Тот единственный день в жизни, когда удаётся ВСЁ… Коля, сними форму и отдай в стирку. Надо же выглядеть, как подобает условиям нового мирового порядка… Двадцать лет мечтал».

 «Наши новости.
За неполные две недели экспедиции, на борту «Г. Отса» наблюдаются упадочные настроения. Железная дисциплина, подкармливаемая капитаном, возведена в ранг Конституции и пересмотру, и обсуждению не подлежит. Оно иначе и нельзя, матросы – народ душевный, непредсказуемый подчас, однако, люди нуждаются в передышках, это право закреплено известными пунктами документа. Как стало известно, на членов экспедиции свалилась сухопутная напасть. Что ж, будем надеяться на лучшее и следить за развитием событий. Подробности читайте в следующем номере».

Евгений Васильевич смял газету, швырнул на пол. Его убедительный двойник принялся топтать продукцию концерна «Карьероуправление», прилагая сверхъестественное усердие. Каюта помалу наполнялась копиями выпуска, уменьшенными в сотни тысяч раз. Вот почему влажную уборку следует рассматривать, как заботу о здоровье. Двойник – за швабру, оригинал - на палубу; каково это наступить на инструмент во время уборки, знали оба.

Яркое солнце бросило якорь над островом Бабий, многократно размножаясь в миллионах отражений. Ласковый ветерок нашёптывал о льготной возможности продлить стоянку: «Командировочные здесь никто не отнимет… чего застрял на судне, когда есть случай размять члены, ощутить под ногами твердь?»

С берега донесся запах жареной кожи Шалы-Линтяя, рулевого. Послать на остров больше некого, в колдоговоре с охраной этот пункт прописан красной нитью. Воевода Северомор с неохотой отпускал сопровождающими двух богатырей. Едва спустили на воду шлюпку, один возьми да и спроси:

- Это правда, что белорусы захватили Америку, войны не объявляя?

- Не всю. Вплоть до штата Невада. Калифорния, Орегон и Вашингтон пока подчиняются конгрессу. Президент Белоруссии выставил на продажу американские границы, наперегонки размышляют Япония и Китай.

- Какова реакция России?

Евгений Васильевич призадумался.

- На их месте, я подбросил бы войск, одел в форму белорусской армии. А по-хорошему... Разделить сферы влияния, как когда-то пирог Берлина поделили, пригнать свои машины и заправить, потом дождаться рождественских распродаж. Ласты и маску… хорошо, полный комплект аквалангиста, оптику, приборы ночного видения. Да, и бензин для бригантины.

Волна хлестнула через борт, вымочив капитану брюки.

Синдбадский положил фуражку на банку (на морском языке так называется скамейка в шлюпке), окунул прическу под воду. В двух кабельтовых восточнее мелькали детские пятки.

- Нептунок, кто ж ещё?

Бархатный песок набился в сандалии. Капитан оставил одного воина у шлюпки, с другим отправился вглубь острова. Тропинка бежала рысцой через заросли, вильнула в сторону. Путники переглянулись. Не слишком удачное направление выбрали они; на самодельных веревках сохло белье в таком количестве, что Евгений Васильевич невольно стал высматривать товароведов и кассира с аппаратом. Огромные и миниатюрные, кружевные и скромные… приборы поражали разнообразием цветов, фасонов; примечательной особенностью было полное отсутствие детского ассортимента. Ответом на непрозвучавший вопрос было появление двух голышей - мальчика и девочки в смуглых купальных костюмах…  впрочем, ошибиться не позволили отдельные части тела. Естественность поведения просто умиляла; одежды капитана и воина вызвали у детей неподдельное изумление; взгляды как бы спрашивали: вы ещё не поняли, какая мода?

А как же десант? Видно, вытряхнули команду, разоблачили прямо на берегу, чтобы у таможенников не возникло препятствий.

У первого поселка их почти встретил Сватка. Он млел в тени да потягивал густой сок, отгоняя от стаканчика назойливых насекомых, прислушаться – так столько непонятных слов: перманент, макияж, лосьон, шампунь, и откуда? Шесть великолепных бабочек наводили на его голове причёску, переговариваясь на отвлечённые темы... кажется, вечером у кого-то свадьба, пригласили… Сватка  таял, лишь одною богатырской рукой удерживал себя в рамках приличия, чтобы не захлебнуться в миражах, под аккомпанемент струнных… Звуки долетали из ближайшей хижины, хозяева которой заметили прибывших сквозь переплетения стен, тут же сменили пластинку; женский голос сообщал о неразделённой любви к матросам, о великолепии закатов... и о законе местном, который запрещает любоваться ими в одиночку.

- Удивительное растение, - сквозь дрёму, пробился голос Сватки, - я вам его покажу. Уговаривает получить постоянную прописку. Ох, капитан! Подстричься не желаете? Мне матушка наказала, чтобы присматривал за вами.

- Покажи лучше плантации да грядки-огороды.

- Поверьте, Евгений Васильевич, я всё проверил. Подвох исключён: натуральное, в количестве неисчислимом. Мало того, раз в неделю идут дожди.

- Надо было мыло захватить.

- Зачем? У них волшебные лягушки есть: берёшь за лапки, начинаешь тереть ей спинку, будто хочешь нагнать мозолей, - и она выделяет вещество жидкое, ароматное. Лягушка из кожи вылезет, если жизнь заставит…

- Шампунь, - сказал Синдбадский. - Не обращай внимания, это слово из Нулевого. Ну, а полотенце здесь заменит ветер.

- Нет, капитан! Насекомые. Они оближут не хуже полотенца. Иначе обгорите на солнце.

- Да! Именно для того мы здесь, - вспомнил капитан. - Отыщи Шалу-Линтяя да скажи, - пусть повернётся на другую сторону. Запах горелого мяса, чего доброго, достигнет носа главного редактора «Ведомостей», тогда точно обвинят, что на борту процветает людоедство, по мною утверждённому графику. Ты уж поспеши.

С борта бригантины периодами палили из пушек. И Нептунок держится подальше, и с пользой время истекает: тренируются воины в меткости стрельбы по кочующим целям. Шпионское оборудование разрушителей как нельзя лучше подходит для этой цели; гуляют по морю-Окияну зеркальные шары, таскают за собой притопленные якоря. Надо признать, потрясающее изобретение, на стыке химии, металлургии и промышленного шпионажа, под прикрытием юридически обоснованного проекта «Я познаю мир». В солёной воде вещество, из которого сработан якорь, обретает плавучесть; стоит вытащить из воды, становится тяжелей ртути… Опасность соседства в том и заключается, что с высоких башен порта наблюдатели наводят оптику на шары и получают сильно преувеличенные сведения.

Зачастили плавучие лазутчики, вот пусть и потренируются пушкари, -  Синдбадский уловил параллель с ситуацией дома: там тоже запускают спутники «на авось», придумав расчётные орбиты и необходимость наличия над головой болванок шпионского содержания: «По теории вероятности, всё учтено и опасности не представляет».

Чем выше технологии, тем дальше от Природы Духа.

Запас прочности и надёжности атомных станций тоже был кем-то вычислен. Как и появление «Гринписа»: «Опять «зелёные». Они когда-нибудь дозреют?»

Стрельба по шарам - дело безобидное, но как быть с вертопрахами? Там всё-таки живые люди, пусть и разрушители. Ещё одно средство борьбы с непокорными. Взяв на основу музейную ступу, основным топливом которой служит разлагающаяся материя, противник усовершенствовал её, испытал опытные образцы. Вот уж вторую неделю вертопрахи искажают линию горизонта, чтобы ввести в заблуждение морехода. Синдбадский как-то купил на базаре сведения о местах дислокации двух эскадрилий, чертежи да кое-что из деталей. Бак для плоти он заменил аквариумом с рыбками, корпус и карбюратор собрал с четвёртой попытки, выменял метлу у старухи, хотя в инструкции говорится: «Со старухами не связывайся, в сырую погоду метла не помощник; летай повыше, и ни одна собака не достанет».

Его ступа так и не поднялась в воздух. Оборонный заказ капитан рискнул перепоручить Сватке. Разрушители же осваивали мир секторов и рисовали первую карту суши, не ведая, что каждый прилив меняет береговые линии до неузнаваемости. Чем бы дитя не тешилось…

Однако, шары стеклянные свои враг продолжал высылать в море с необъяснимой настойчивостью, как если бы случилось перепроизводство изделия... Хотят склады очистить, чтобы сдать площади в аренду, либо живут ожиданием встречи с ревизором и вперёд немножко забежали… Во всяком случае, забавой артиллеристы обеспечены, а прилетят вертопрахи - стволы придётся зачехлить. Его решение команда не одобряла: враг есть враг. Евгений Васильевич возражал «До горизонта научитесь досылать снаряды, там и поговорим. Пока же зачехлить орудия! Пусть попривыкнут, ближе подойдут».

- Как продвигаются дела с заказом оборонным?

Сватка признался, что в таких условиях ничего сделать нельзя.

- Как только беру в руки инструмент, тут же появляются они. Форменное безобразие творят, хватают из-под рук, шумят, сосредоточиться не дают. - Он провёл капитана в мастерскую. Крытый сарай был сдан в аренду хозяйкой до зимы, если случится в этих широтах. Синдбадский сделал для себя отметку: откуда же родом сама хозяйка, и по своей ли воле? Быть может, остров – место ссылки: политические, казнокрады и дамы лёгкого поведения, кто способствует преступлениям не меньше… В мастерской не сразу обнаружилась скамейка. Сотни хамелеонов, ящерок, жуков брызнули по углам. Сватка остановился у стола, присвистнул. На столешнице, спешно покинутая мастерами, покачивалась дизайнерски вылизанная конструкция. - Под командованием гнома здесь находит отдохновение  целое…

- Конструкторское бюро, - закончил мысль Синдбадский. - Гнома, правда, я не заметил. Что, по-твоему, масте¬рят они?

Оба прикинули на глазок размеры конструкции и ступы, покоящейся при входе.

- Начинку. С внешними формами закончили как будто. Изменений не наблюдаю.

Капитан вручил рулетку, Сватка произвёл обмеры. Всё сходится.

- Уточни, на какой день назначен запуск. Надо бы торжественную часть обставить; скажем, бутылочку шампанского я предоставлю.  Для успешного выхода на просторы, чтобы бегала исправно, жертву надо принести, - сказал Евгений Васильевич, напоследок ещё разок осмотрел модель ступы и отбыл для дальнейшей инспекции острова. Открытия следуют за открытиями, хотя многие – ничто иное, как недосмотр и разгильдяйство. В тылу засели липовые союзники и друзья, с победою вернёшься – они тоже считать умеют… Отношение Бабы-Яги к имуществу, откровенно говоря, возмущало не его одного. Причина кроется в её неполной занятости, 50% ставки, видимо, обязанности подразумевают снисходительное отношение ко всему, что доверено по описи, - лишнего винта не подкрутит, предохранитель не поменяет. И 100% вряд ли положение изменят, надо подыскивать новую кандидатуру, думал Евгений Васильевич, раздвигая заросли. На полянке торчком был вкопан руль с бригантины. «Чтобы не угнали», - любит приговаривать Шала-Линтяя. Куда ж самого рулевого унесло, не скажет и попугай, их здесь – видимо-невидимо, издали наблюдают, к чужому люду прислушиваются, жанр разговорный перенимают.

Неподалеку виднелись крыши другого посёлка. Как и в первом, они нигде не встретили женщин, одни следы быстрого бегства. Если женщина что-то прячет, значит, есть, где и что.

Попугаи преследовали по пятам, что за народ?! Впереди приземлился один разбойник,  продемонстрировал походку. Воин рассмеялся: «Совсем, как ты, Евгений Васильевич».

Капитан тронул ветку, через ладонь получил информацию; соки идут от корней к верхушкам, скорость замедляется… Только бы не вмешалась Луна с её мощным полнолунием, - этого больше всего опасался капитан. Он уже сожалел, что не заглянул в записи да не сверился с календарем. Где-то на днях, а то и раньше.

За посёлками простирались поля, плантации. Ни души, ни облачка, кроме тучки на якоре, пойманной для проведения вечерних процедур, да неясной точки на горизонте. Евгений Васильевич полез за очками, присмотрелся. Ковёр-самолёт участвовал в сражении… Нет, похоже, уносил орнамент и хозяина от вертопрахов. Идёт война за господство в воздухе, и разрушители взялись за дело всерьёз. Там, где не встречают отпора, они вводят пошлину на использование воздуха, как пространства: таблицы, границы, расценки, время эксплуатации, страховка парковка. Миражи, гаражи, разметка, подсветка, денежные знаки и знаки дорожные - хитрости всевозможные.

Тропка привела к цеху виноделия. Десять матросов с боцманом, по очереди, в огромном чане, давили пятками виноград. Вперёдсмотрящий предъявлял желающим билет учащегося кулинарного техникума, оставляя за собой право дегустации. Они тут скромно обменивались опытом и навыками, пьяных не было. Ещё не вечер. Завидев капитана, он припомнил о других обязанностях. Боцман кивал, соглашался на любую глупость, лишь бы поскорей вернуться к занятиям по заготовкам к долгому плаванью или к зиме – смотря что приключится раньше.

- Повтори, - сказал капитан.

- При появлении в небе полной луны, экипажу вернуться на судно, в кратчайшие сроки.

- Не в кратчайшие, а в кратчайший. Это не одно и тоже.

Евгений Васильевич отправился дальше. Шалы-Линтяя среди начинающих виноделов не оказалось, предчувствие беды и запах гнали капитана дальше, рулевой стоил того, чтобы беспокоиться за его шкуру.

Третий посёлок удивил сплочённостью, в одном здании, протянувшемся от пляжа до плантаций, прекрасно уживалось несколько сотен женщин. В актовом зале Шала-Линтяя читал лекцию о морских путешествиях на комфортабельных «Титанике», «Лузитании», «Мери Куин», преподавал правила поведения при встрече с айсбергами, пиратами и Нептунком. Как с получкой у прилавка в Военторге, зрительницы были в восторге, близком к экстазу полнолуния.

- На траверзе ещё матрос! - крикнули нежные голоса.

Синдбадскому расхотелось бросать якоря в этом порту, он отправил девочку к лектору и попросил, чтобы тот выглянул на пристань, затем вышел в нейтральные воды.  Вне трибуны куда подевались красноречие и подвиги рулевого? Шкура его попахивала дымком, но повода для беспокойства не наблюдалось. Евгений Васильевич спрятал улыбку и достал копию контракта:

- Восьмой пункт сообщает нам о наличии у штурвала рулевого.

- Может, у рулевого наличие штурвала?

- Именно это я и хотел сказать. На борту судна был переполох, запах гари почуяли все. Пока я не взял бинокль. Мне показалось, ты злоупотребляешь солнечными ваннами.

- Я работал, а не загорал, как вам кажется. Проводил среди местного населения пропаганду здорового образа жизни.

- Это мужская точка зрения, а они, если ты заметил, женщины.

- Как раз это я и собирался до них донести! Я умею водить не только корабль. Тем более, перед ужином наступит полнолуние.

- Они тебе сказали? - Синдбадский едва сдержался от крепкого словца, чуть побледнел. - Всем на судно! Я обещаю, ещё вернемся сюда, но не сегодня…


Последний матрос (Севастополь покинул, напрашивалось из песни) ступил в шлюпку, гребцы ударили веслами по воде. Протяжный вой поднимался из лесов, достиг ближайшего посёлка; здесь вопль подхватили. Треск в зарослях нарастал, наконец, на пляж высыпали самые быстроногие. Самые отчаянные и прямолинейные тотчас бросались в волны… Те, кто пополнее, примчались с опозданием, пробивались к кромке прибоя и молча таращились на корму шлюпки, которая оставляла в воде не просто буруны; рёв поднялся такой, что половина бросившихся в погоню тотчас развернулась к берегу. Может, дамскую настырность отпугнул запах бензина. Серебристые брюшки норвежской сельди обозначили дорожку, по которой отступила команда «Г.Отса». Рыбу потом прибило к берегу, столько оглушённой иваси-сельди здесь не ели за один раз…

Шала-Линтяя неуловимым движением закрепил штурвал, включил зажигание. На мачтах вспыхнули лампочки, по двадцать четыре на каждой. Он сделал очередную насечку на своем колесе, что означало примерно следующее: «Мы покинули сорок восьмой порт, где нас принимали хорошо и не хотели отпускать».

Взошла Луна. На берегу поднялся жуткий крик, прибой сделался совсем белым, буквально вскипел. Дети висли на руках матерей, не хотели отпускать в море.

- Если обратятся в русалок, нам не уйти, - сказал воевода Северомор, начальник охраны и отдел кадров. - На родине у нас русалки патрульному катеру в скорости не уступают.

 Евгений Васильевич отправился в каюту писать письмо Нептунку. На палубе меж тем состоялся диалог, между Сваткой и рулевым.

- А у меня на родине, аккурат сейчас, пошли люди строиться. Разберут чей-нибудь дом, отнесут подальше и начинают складывать. Лишь мою крепость обходят стороной.

- Почему?

- Спасибо Евгению Васильевичу, выручил как-то. У него ведь кубики остались, несмотря на то, что ушёл с поста. Вот подхожу я как-то и начинаю издалека. Говорю - что за жизнь? Таскаем кирпичи друг у дружки, - нет, чтобы собраться да вскладчину построить город для малоимущих. Говорю, я бы тогда в море пошёл, рулевым, и служил бы верой и правдой. Услыхал Синдбадский, похлопал по плечу, говорит: «Хоть я и не Золотая Рыбка, да могу горю твоему помочь». Сдвинул он свои кубики, понажимал на клавиши волшебные - и стал я владельцем монолитного здания о двух этажах. Первый этаж мы тут же под гостиницу оформили, матушке моей хоть какое подспорье.

- Разве мать скотину не держит?

- Держит.

- Так на втором этаже или на первом?

Оба погрузились в размышления, Шала-Линтяя мельком бросил взгляд на компас. Сзади бригантину нагонял неопределённый приборами объект.

- Выходит, три этажа.

- Скотина где?

- Да всюду скотина, где ей вздумается.

С камбуза прилетел кок с тарелкой каши:

- Вы тут словесами упражняетесь, а на корме некоторые ведут неравный бой с превосходящими силами.

Кто-то крикнул: «Пираты!»

На первый взгляд, ничего сверхъестественного не происходит. На то и пираты, что с них взять? Это для непосвященного наблюдателя действия команды показались бы нелогичными,. Камбуз, вместе с запасами и инвентарём поднялся выше капитанского мостика; гидравлика с автоматикой не дали сбоя и на этот раз. Вахта распределила обязанности: кто нагнетал ручными насосами забортную воду в трюм, кто раскатывал по палубе толстые шланги. По команде, стоило первым атакующим подняться на корму, ударили брандспойты. На фоне текущего события, штатная охрана строго придерживалась распорядка дня: отбой есть отбой; понадобится - кликнут.

Обороняющиеся, меж ратного дела, находили возможность перекинуться парой слов, обнаруживая пристрастия и вкус:

- Эта? По-моему, из дальнего посёлка. А вон, гляди!

- О-о, я до неё так и не добрался… Ступай, красавица, искупайся, жди в гости, скоро нагрянем.

Потом струи ударили в нос катера штурмовиков; на палубе не размышляли, откуда взялся катер. Чтобы проявить дурной характер, с запасом возможностей подбросят. Но и противнику предоставят фору, чтобы кровопролитие уравнять. На практике, в решение споров вступает третья сила. Известное дело, реактивная составляющая весьма успешно способствовала увеличению расстояния между судами, что по правилам морского судоходства где-то даже приветствуется.
Пока на корме решалась судьба бригантины, Евгений Васильевич с мостика буравил ночное море, так ни разу не поинтересовавшись, как дела на камбузе. Пахло гречневой кашей, и под этот мотив родились такие строчки:

Мне снятся голые деревья,
Сугробов дикие стада.
Люблю вишневое варенье,
Когда большие холода.

Он декламировал куплет четыре раза, всякий раз поднимая то одну, то другую руку, будто обращался к зрителям - почитателям его таланта. Плеск волн заглушал аплодисменты, да не беда: Синдбадский знал, что от него ждут новых высот, ярких творений… достал ракетницу и пальнул вверх.

На мостик взбежал Сватка, рубаха - хоть выжимай.

- Атака отбита. Наши потери - унесли главного калибра кастрюлю, один подстаканник.

Придётся кушать в два приёма,
На всех одной кастрюли мало, -
                потянул за ниточку Евгений Васильевич новую мелодию, сотканную из последних известий. С палубы, прихлебывая кисель из кружки с коржиком, отчитался кок:
 
Такого не было погрома,
Такого не было скандала!

Кубики сообщали, что в пределах видимости противника не наблюдается. Капитан, обветренный как скалы, ступил на трап, свесился над водой. Шала-Линтяя облокотился о борт, и всё же рефлекс взял верх: руки и тут пытались нащупать что-нибудь округлое, этакое штурвалообразное.

- В последнее кораблекрушение кастрюля эта, считай, спасла нам жизни. Кастрюли жаль, и жаль погоды: могли проскочить… - между двух молчаний вставил рулевой: - Шторм намечается, будет не до смеха.

- Почём знаешь? - капитан вскинул лицо. - Синоптики передавали «полное затишье», кому верить?

- Синоптики продались. Идём, капитан, так и быть, покажу.

Рулевой повёл капитана на нос. На траверзе, за пределами видимости, громоздились плавучие острова; их поведение не поддавалось определению. Там затевалась демонстрация силы… Синдбадский представил тазик, наполненный до краёв водицей, и мальчишечьи ладони, затевающие бурю; самодельные корабли у него на глазах терпят бедствие, и никто не придёт на помощь… А причина – поступок взрослых: его на улицу не отпустили: «Ты наказан».

- Сейчас бы пригодились глаза учёного кота.

- Зачем же ты его с цепи спускал? На борт затащили бы, на камбузе прописали – глядишь, сейчас сочинил бы чего, поднятия духа для, - сказал Шала-Линтяя.

- Я поступил правильно: довольно поиздевались над животным. Поймаю оформителей этих, кто под Пушкина проекты гребёт дукаты, мало не покажется.

Рулевой проделал несколько физических упражнений из комплекса утренней зарядки, чтобы разогнать сон, и молвил:

- В последнем номере прочёл заметку о том, кто может пособить в этом непростом деле.

- Что-то не припомню.

- В «Ведомостях» как подаются материалы? Про съезд врачей вы же не станете читать, нас это не интересует, но именно сюда воткнули информацию, о чём промолчать нельзя, но и чтоб Синдбадскому не досталась. Они не знают, кто с тобой рулевым пошёл: я слух пустил, что ты скормил рыбам первого из прочих; и вторых не так уж много. Это между прочим. Теперь, коль мне внимания уделили, пора платить. Пишут гады, жаловался знакомец ваш врачам: вдруг, ни с того ни с сего, ночами видеть стал, как днём.

Евгений Васильевич взвесил данные, перекинул камушком с ладони на ладонь.

- Считаешь, пора найти его и на борт взять? И так не повернуться, нарушаем санитарные нормы, и вообще… Гасконец моря не жалует. - Капитан уронил данные за фальшборт. - Он сам тебя попросил?

- Шутишь, Евгений Васильевич. Чтобы я за кого-то попросил, у штурвала он должен с моё отстоять. Просто… может, я и ошибаюсь, но чудится мне, не всех лазутчиков вычислили. Постоишь у штурвала, - мысли так и лезут, так и дают жизни.

- Есть основания?

- Ещё бы! Сколько мы в море, а ни один разрушитель носа не кажет. Как-то уж больно гладко выходит, без напряга. Это первая причина. Кто-то основной сказал: «Уходите все, я сам за Синдбадским присмотрю».

- Как его имя?

- Чтобы ответить на этот вопрос, следует уяснить, в чьих владениях мы обретаемся.

Евгений Васильевич крякнул в сердцах:

- У тебя, милейший, фантазия разыгралась. Когда ты давал слово, что не сомкнешь глаз, я понял - фигурально. Ступай-ка и поспи. С чего бы Глубокоуважаемому идти в контры?

- Я ушёл, - Шала-Линтяя не стал спорить и покинул мостик. Капитан вернулся к рулям, поднёс к глазам бинокль. Острова по-прежнему покачивались вразнобой. Всего на миг явилось видение: шалят ладонями детишки в луже… а дедушка придёт на помощь – берегись!

Хороши ладошки. И он заложил руль вправо. Оранжевый диск Луны мелькал на миг, продолжал прятаться в тучах; а ведь кому-то в этот самый час её свет благоприятствует в строительстве жилья.  Н-да, оказывается, строить - не всегда хорошо, даже хорошо строить, на совесть. Тогда и разрушать в каких-то случаях полезно. На месте двухэтажки - небоскреб. Или, скажем, прикрываясь лозунгом привычного содержания, как щитом, промышленность планами угробить, чтобы вернуть людей Природе…

Второй час продолжалась погоня за плавучими островами, Синдбадский не спускал глаз с компаса, успешно заменявшего ему и хронометр, и манометр, и термометр, и радиоприём… пожалуй, не стоит открывать всех секретов сего расчудесного устройства, которое смастерил незабвенный приятель, кузнец Петр Константинович Золотые Ручки. Расстояние между бригантиной и островами если и менялось, то в нежелательную для нашего соискателя сторону. Найдя в настойчивом преследовании занятие, не стоящее литра солярки, он положил конец безобразию и вернулся на курс.
Злые языки уверяют, будто у Синдбадского имеется устройство - не то автопилон, не то автополёт… согласитесь, правду все не могут знать. Лучше один раз увидеть.

 Евгений Васильевич закрепил штурвал, спустился с мостика, прошёл на нос. Форштевень резал ночной кисель Окияна - густой и неотступный. Было слышно, как переговариваются волны: «Вот и разлучили нас, прощайте, сударь, не поминайте лихом»… ах, есть и мужские особи в однообразии солёном. Сонливое состояние помалу улетучивалось, точно серебряный диск отхватывал его голодными кусками. Слева зеркальный приближался шар, пристроиться на иждивение норовил: «Возьмите на буксир, я шторм не переживу». В такую ночь, верней всего, и наблюдателям не до сна. Дополнительные наряды подняты по тревоге. Их дальнощупы, оптические сверлилки попроще, успели командованию поведать, что у руля встал сам Синдбадский.

Он развернул пушку, вкатил стандартное ядро и, против правил, загнал случайный пыж, - последний номер «Ведомостей» вполне годился для этой цели; пора подумать о годовой подписке. В пороховом ящике позаимствовал бесшумный порох, зарядил через казенную часть, закупорил. После взял зеркальную мишень на мушку и уже не выпускал из рук тумблер с проводами… Его изобретение, от аккумулятора дающее огонь, пушкари по достоинству оценили: «Чудеса - и никакого риску. Запальные ящики, сами запалы - сколько мороки!»

Улучив миг, когда бригантина просела меж волн, щелкнул тумблером. Накануне шторма само Время на счёты деревянные переходит; издевательски медленно из жерла вывалилось ядро и внимательно, не быстрее грибника в лесу, на поиски цели зашуршало. Промах свой капитан понял с некоторым опозданием: не следовало заряжать в ствол последний номер «Ведомостей», снаряд, чего доброго, не возьмется за работу, пока не прочтёт свежие сплетни. Всего на какой-нибудь миг он с ядром местами поменялся.

«Кому жаловаться? Из ста сорока кандидатов, почему выбрали для стрельбы именно меня? И это в то время, когда все отдыхают! Откуда эта блажь - палить по шарам? Пусть бы плавали, хоть какие ориентиры в этом непростительном однообразии… Кстати, вот и анекдотец. Влетает Синдбадский в каюту, орёт - кто-нибудь подскажет, куда плыть, где север? А в каюте говорящий попугай откликнулся: «Будешь слушать меня, мы не только закроем Америку. Постараемся - ещё и открыть успеем. Главное - последовательность: коль закрывать всё подряд, то и каналы свои не забудь», - разумное ядро (если не ядро разума) продолжало следить за перемещением зеркальной мишени, примеряясь: «Рассчитываешь одурачить? Газетенку подсунули, - куплюсь? Выпустили из института пустышку подкалиберную, она за порогом забудет, как звали. Получай!»

Дверь в каюту Синдбадский открыл одновременно с хлопком стекла. У бьющихся зеркал особый, завораживающий звук, это знает каждый школьник, - осколки забарабанили о борт. Члены экипажа, дружина бородатая и подушки разом перевернулись на другой бок, только на камбузе слышалось тоскливое чавканье. То кок поигрывал в кости сам с собой, и проигравшая сторона, в виде штрафа, обязана проглотить свежую котлетку.

В прошлый поход к Америке Синдбадский будто сфотографировал линию побережья. И именно теперь сообразил, что её просто сличить с картами Нулевого. Нептун не посмеет перечить закону, вступившему в силу со дня опубликования. Старенький «Атлас Мира» за 1979 год как нельзя лучше подходил для исполнения задачи, да беда, в каюте кто-то посмел навести порядок… Что ещё за сооружение? - Он шагнул к предмету в виде стожка, подвешенному к потолку, отдёрнул ткань и ахнул. Без его согласия принесли на борт клетку с попугаем.

Он свет зажёг, стал выяснять – один ли.

- Добр-рого утр-ра, капитан! Давай знакомиться.

- Ты атласа не видел?

- Разве неохота поговорить со мной?

Евгений Васильевич точно споткнулся:

- Ты в самом деле говорящий или это проделки полнолуния?

- Не торопись ограничивать себя, капитан, версиями. Самому какая по душе?

- Значит, не знаешь, где атлас.

- Зачем атлас, когда у тебя есть я? Лучше меня никто не знает все побережья и острова, ты свои пальцы знаешь хуже.

- Не лгут ли уши? Профессионала переплюнул цыплёнок-табака с перебитым носом.

- Кому, как ни мне, знать заливы, бухты этого мира? Скажу больше: бензин в Техасе с утра был десять центов. Надо же, я считал, перевелись чудаки, подобные Синдбад¬скому.

- Для этого надо прожить… пережить хотя бы нескольких хозяев.

- Ты у меня восемнадцатый.

- Ты в этой каюте - сорок восьмой. Позволь, я выражусь яснее: у меня нет сомнений в том, что в первом же порту мы не подыщем тебе замену.

- Позволь подвести итог: «нет сомнений» и «не подыщем». Два отрицания дают в сумме «плюс». Почему ты всё усложняешь? И откуда такая уверенность?

Евгений Васильевич задумался.

- Наш кок просто обожает котлеты из говорящих попугаев.

- Не таких видали! Брось пугать, капитан! Даже не хочу слышать о вашем меню. Ты даже не представляешь, сколько ртов смотрели в мою сторону, как на котлету, но их уж нет, а я – цел и невредим. Если наше знакомство начнётся с котлет, ты помрёшь, не узнав тайны Перехода.

Послышалось нетерпеливое постукивание о борт.

- Вы ждёте даму, капитан? Я, как всегда, не вовремя, - попугай забился в угол и клювом попытался одеть на голову пустую мисочку для корма. - Поверь, так стучать может только она.

Капитан выглянул в иллюминатор. Сонные матросы падали за борт и гребли изо всех сил. Дружина от них не отставала.

Опрокинув стул, он бросился из каюты.

На палубе Сватка хватал поднимающихся из кубрика матросов за руки, спрашивал - куда собрались? Ответы не отличались здоровым разнообразием: «По малой нужде». - «Бельишко снять, уж высохло поди». - «Налоги заплатить, отплатить за квартиру».

- Они сошли с ума, Евгений Васильевич!

- Не думаю. Давай к рулям, поглядим, куда погнало их.

Полная луна брызнула в тот самый миг, когда последний матрос бросился за борт. Синдбадский рассмотрел в трёх кабельтовых плоский берег. Не Бабий ли?

- Что ж на тебя не подействовало?

- Не спалось. Тут слышу - удары по корпусу.

- Их слышал не один попугай. Кстати, кто попугая подсунул мне в каюту?

- Живого? Слово чести…

- Кто ж стучал? - Капитан метнулся к левому борту, оглядел окрест. Ни одного перископа, ни простой шлюпки, - в гордом одиночестве, дерзкой девкой, купалась обнажённая луна. Волосы её сливались с волною и растекались щупальцами, норовя оплести борта бригантины.

- Ты, что ли? - Синдбадскому хотелось услышать признание. Она ведь недосягаема, можно говорить прямо. Многие хотели поменяться с ней местами и тогда уж правдолюбцами прослыть. Не созданы условия для таких ни в Нулевом мире, ни в Девятом секторе.

«Г. Отс», будто крадучись, скользил по пятам за командой. Мощный бинокль беззвучно докладывал обстановку: на берегу догорал костёр, рядом - ни души. Два барашка на вертеле отплясали свой последний танец; в бочонках ждало своего часа иное угощение, надо думать, не пресная водица. Тремя горками благоухали фрукты, овощи, - арбузы рвали на себе тельняшки, что до других свидетелей и очевидцев, то мнения как правило противоречиями сыты. Десяток палаток из пункта проката гостеприимно открытостью зияли.

- Бабий! - Сомнений не осталось. Где ещё могли подготовиться к встрече столь серьёзно?

- Что будем делать, капитан?

- Пусть оторвутся. Экзамен поутру устроим. Неси зачётку.

- Кого?- не понял Сватка.

- Прости, сорвалось. Тащи попугая на допрос… погоди! Лишние уши ни к чему. Задачка подоспела: и оставить их на острове не хочется, проболтаются не ровен час, и наказать надо бы примерно. Вот который завтра не подтянется на руках, пусть «отдохнёт» неделю. - Евгений Васильевич хрустнул пальцами. - Теперь - попугай.

Сватка доставил клетку. По пути птица вопила о нарушении прав:

- Что творится, капитан? Отбой есть отбой!

- Не сегодня. Мы в беду попали.

- Я так и знал! Я пр-редчувствовал, что моя жизнь висит на волоске. Что стряслось?

- Команда на берег отпросилась.

- Хорошее дело, не вижу причин. Что за остров?

- Пока не определились. Давай о другом поговорим. Ты заявил, будто знаешь что-то важное о Переходе.

- Я от своих слов не отказываюсь. Но если это всё, я отправляюсь спать. Эй, матрос! Тащи обратно клетку.

- Тебе просто нечего сказать. Я думал, на самом деле что-то знаешь. Болтун. - Синдбадский подмигнул Сватке: - Вышвырни его за борт. Ничто не заменит лунной тишины.

- Я вполне серьезно! - Если бы не прутья, попугай вышел бы из себя. Философский склад ума позволил птице засомневаться в словах капитана, оратор свернул голову, почистил оперенье. - Я знаю ужасную правду о тех, кто удостоится Перехода. Поведал мне её один замечательный старец, который сам перенёс целых два Перехода и, прошу заметить, решил от третьего отказаться. Это не пустые слова, уверяю. Если скажу, у вас волосы дыбом встанут!
 
Капитан прищурил глаз:

- Готов обрить голову, если информация того стоит. Нет - обрею болтуна.

- Мое имя Килери. Оно вам что-нибудь говорит?

- Тебе говорит? - обратился Синдбадский к Сватке. Тот признался, что впервые слышит.

- Боже мой, с кем я связался? - Попугай рассердился, принялся маршировать по жёрдочке, будто заучивал домашнее задание: - Килери - это очень серьёзная организация, кто без угрызений совести лишает живота любого, за определённую плату. Когда я был человеком, доводилось наблюдать за их работой. Так что я и сегодня, в определённом смысле, довольно опасен. Не будите во мне зверя, вот что я вам скажу. В противном случае пеняйте на себя.

- Из клетки выберись сначала, - с ехидцей заключил матрос. Подхватил клетку и понёс к борту. - Она не утонет сразу, так что поплаваешь немного. - Привязал Сватка конец к кольцу клетки, травить помалу начал.

Попугай занервничал, близость волн и брызги поумерили пыл. В его распоряжении та или другая волна, выбор не велик. На своём стоять так просто, имея почву под ногами.

- Как зовут капитана, матрос?

- Евгений Васильевич.

- Скажи ему, я свечку за его долгие годы поставлю, как уцелею.

- Хорошо, передам. - Сватка позволил волне освежить помещение оратора, тому стало не до пустяков:

- Хорошо-хорошо! Ваша взяла. Давай «вира», и поживей. - Пока клетку поднимали, Килери популярно изложил позицию: - Мне лично имя капитана ни о чём не говорит. «Евгений Васильевич», он из новеньких? Я помню Флинта, Нельсона, Врангелей да Врунгелей.

Синдбадский задумчиво наблюдал за подъёмом клетки.

- Надо было окунуть и присвоить другое имя.

- Какое? - приободрился попугай.

- Мичман. Первый офицерский чин. Но для этого надо знать таблицу умножения. Четырежды четыре?

Красноречие попугая иссякло в одночасье. Он затих, уподобился тени мамонта… как известно, нынче мы ни того, ни другого не наблюдаем. Сватка с гордостью глянул на капитана, порадовался - один за всех: вот как надо уметь! В два счёта срезал наглеца.

Его не было слышно минут десять. Следует сказать, для Килери это абсолютный рекорд, достойный занесения в анналы. Он улучил момент, когда капитан спустился в трюм, и тихонько позвал: «Матрос!»

Сватка только справился с парусами, отдал якоря.

- Чего ещё?

- Завидую я тебе, - шепотом заговорила птица. - Я страшно завидую! Теперь, если жив останусь, буду славить капитана Евгения Васильевича. Правда, длинновато, но за что купил. Передай Евгению Васильевичу: пусть меня обучит, служить стану не за горох, а за совесть.

Сватка по простоте душевной возьми да открой:

- Синдбадским знающие называют капитана. Эй, ты часом не околел? – Матрос тронул клетку. Попугай лежал лапами кверху, на донышке, закатил очи ясные и не дышит… Некоторые на себе испытали не раз: для того, чтобы получить свободу, способ Монте-Кристо подойдёт.

Капитан на палубу поднялся, развел руками. Ничего подозрительного в кубриках не обнаружил. По некотором размышлении, он решил, что Луна тут не при чём, скорее – его  люди прибегли к запрещённым приёмам. Как тут ни сказать: кто алчет приключений, тот найдёт.

Заметив состояние матроса, насторожился.

- Околел?

- Чудно. Сказал, как тебя зовут, он и сверзился.

Со стороны острова послышались удары барабанов, капитан с товарищем замерли у правого борта. Костер пылал, вокруг бродили пьяные… мелькнул женский силуэт, второй, третий. Кого поволокли в палатку, кого поили… дурацкие песни полоснули слух содержанием непристойным. Вот матроса вышвырнули из палатки, - как на базаре: товар испорчен безнадёжно. Струнные выступили на добивание последних защитников морали. Небольшой плот причалил к левому борту, удар выше ватерлинии пришёлся. Кок появился сзади, пряча миску за спиной:

- Я их заметил первым. Сначала думал, проплывут мимо. Потом… потом решил доужинать, каша стынет.

Сватку капитан отправил принимать гостей, сам решил порасспросить кока: «Кто притащил на судно попугая?»

- Знать не знаю, - испугался кок. - Как-то просыпаюсь, а эта птица орёт - жрать давай. Поверьте, капитан, за два дня я от его общества устал. Прожорливый - вам не рассказать.

- И клетку перенёс в мою каюту.

- Без всякого умысла, капитан. Приносил обед и прихватил птицу, чтобы подышала свежим воздухом. Возможно, по оплошности оставил… Точно! Выхожу из каюты, -  глядь, а клетки уж и нет. Ну, думаю, ребята решили пошутить, через денёк вернут сами. Этот оракул трещит больше, чем ест. Но в тяжкую годину я из него котлетку сделаю для вас.

Сватка принял на борт посылку с острова:

- Сказали - от нашего стола вашему. Я так понимаю, отравить собрались, не иначе. Рыбку покормим?

- Давай сперва товар оценим.

Кок стоял наизготовку, со своей миской. Ему досталось всего понемногу: бананы, персики, пара кокосовых орехов, ананас, две дыни и пол-арбуза, не считая помидоров, чеснока, яблок, слив и груш, уместившихся в изрядных карманах.

- Неужели вина не прислали?

- Я отказался, говорю - сухой закон.
Добычу разделили поровну, но риск решено было к минимуму свести. Каждый взял обязательства съесть третью часть продуктов, согласно списку, чтобы другие смогли потом судить, опасны продукты либо не очень.

Синдбадский расположил свою долю в хронологическом порядке, дыни есть первому выпало Сватке, поэтому капитан запер дыни в сейф. Яблоки в полнолуние есть - всё равно что дергать беса за хвост. Их туда же. Но против желтобоких груш он не смог устоять… перед тем, правда, написал записку: «Я нарушил условие, съел двенадцать груш. Если что, мои дела пусть довершит Гасконец».

И результат не заставил ждать. Воскрес попугай. Невероятным образом представитель отряда пернатых сумел доставить себя с клеткой прямо к двери капитанской каюты. Зловещий скрежет клюва по тонкой фанере мог мёртвого разбудить. Евгений Васильевич поперхнулся, с тоской на сейф взирая, на корзинку продуктов, которую перед смертью не успел употребить…

Факт имел место, что греха таить: капитан принял удар на себя, пока двойник стоял вахту. Выдержал он и дополнительное испытание: без малого, полтора часа слушал лекцию о потустороннем мире и о пользе возвращения из оного. Килери провозгласил себя мессией среди попугаев и требовал соответствующих полномочий, льгот и новой квартиры.

- У меня мокрые ботфорты, эй, кто-нибудь… половой, тапочки домашние разыщи, - покрикивал он, примениваясь к сапогам-скороходам, семейной реликвией, вместо ковра украшавших одну из стен. Попугай будто заново познавал мир, спрашивал, как называются окружающие его предметы.

- А как тебя зовут, капитан?

- Ты, поди головой ударился крепко.

- Я знаю. Мне на том свете сказали. Ты есть Синдбадский. Ты тот, кто нужен для исполнения миссии моей. На первых порах, предстоит сломать неверие среди пернатых, конечно, но я знаю, не подведешь. И отправимся мы с тобой на ближайший остров, откуда слава о нас разлетится по всему белу свету. Придётся привыкать, слава к случайным обладателям разума не приходит. О нас сложат песни и былины, наши портреты будут хранить в каждой клетке. Когда-то и я побывал в шкуре человека. Не понравилось: слова не дают сказать. Пищу самому добывать, думать о крыше над головой. Вы, люди, после Перехода станете попугаями, и очередники - люди-инкарнаты будут содержать вас. Кстати, летописцы будут приставать с вопросами о моём прошлом, можешь рассказать: одну жизнь я прожил придворным шутом. Прямо скажем, не сахар. Вторую помню чуть похуже, о третьей вообще нечего вспоминать – сплошной секс. Кстати, не забудь на довольствие поставить: миссия миссией, да без полноценного питания много ли достигнешь? Вот этот предмет, похожий на грушу…

- Это и есть груша.

- Поделись с ближним, и тебе воздастся, думаю, сторицей.

Синдбадский усмехнулся, покачал головой.

- Сначала ответь, как попал на судно, и груша твоя.

- Поставь себя на мое место: много ли скажешь, если на голову набросят материю и понесут?

- Опиши место, где квартировал в последний раз.

- Каюта, во многом схожая с твоей. Капитана Колумбом называли. Не знаю, может, в шутку, но сложилось впечатление, шутили всерьёз.

- Колумбово семя?..

- Я такого не пробовал. Неси.

Евгений Васильевич только по корешку обнаружил атлас; на нём стояла клетка.

- И это не случайно. Я попираю лапами все атласы, ибо в них меньше правды, чем волн за бортом. Потом будешь вспоминать наши беседы по ночам, сотни писарей будут записывать за тобой, а ты будешь сокрушаться, что в эти дни, проведённые со мной, так и не смог проникнуться полным доверием, а пытался слушаться своего разума. Я через это проходил.

Пришлось Синдбадскому пожертвовать грушей; удивительнейший сорт: не сок - живое, невыбродившее вино. Он втайне надеялся, алкоголь свалит лектора и остаток ночи, быть может, удастся провести в тишине, под сладкую песнь Окияна.

Трёх щипков, как трёх порций, достало птице, чтобы расслабиться и забыться. Видимо, молодого вина никогда не отведывал, стал на жёрдочке дремать, и Евгений Васильевич в предвкушении потирал руки. Ему не терпелось сличить линию берегов с атласом.

Попугай свалился на дно клетки. Капитан затаил дыхание. Пьяные глаза нашли его и прикрылись. То ли муха какая укусила, то ли блоха нащупала любимое место, - вскочил на ноги.
- Так мы не закончили. Помнится, в юные лета тоже хватишь лишку - и орёшь ночь напролёт, пока матросня в потёмках швыряется разными предметами. А ты с мачты на мачту перелетаешь, и жизнь приключений вновь полна. Капитан! Как, говоришь, твоё имя? Синдбадский? Как же, помню, пока не выжил из ума. Так вот. Ты намерен пышно отпраздновать будущую победу. Это правильно. Волнуюсь я больше за то, что обо мне тогда не вспомнишь. Видишь ли, какое дело? В случае победы обо мне ещё никто не вспоминал. Двенадцать случаев из семнадцати. В пяти случаях я искал пятый угол, поэтому вспоминать сам не хочу. Пусть кто-то считает, будто несколько опережаю события, но мало кто знает, что я вернулся с того света, откуда Время выглядит одним длиннющим полотенцем. Я прекрасно сориентировался прежде, чем воскреснуть. Сам выбрал корабль, - что с неудачниками попусту терять время? Я многим приношу счастье, помни, капитан.

Синдбадский расхохотался… нам сейчас трудно судить, чего было больше в этом смехе - горечи ли, радости. На острове в тот миг спящие члены команды повернулись на другой бок.

- А ты, братец, действительно события опережаешь.

- Вы, капитан, служили в органах или органы вам крепко досаждали?

- Бог миловал. Чтобы у своего народа быть нахлебником, надо ежедневно голос совести душить. Кому-то удаётся, у меня нет на это сил.

- Но с рук не сходит, я знаю, проверено Временем. - Килери взмахнул на жёрдочку. - Позвольте и мне, капитан, глянуть в атлас. Один ум хорошо - два лучше.

Синдбадский повременил с протестом, развернул к клетке книжицу.

- О, что я вижу? Соединенные Штаты - коричневые, Мексика - желтая. Нулевой, однако, далеко шагнул, коль нашим языком говорит и пишет: Филадельфия, Норфолк. Знаю эти края. Племена краснокожих, развиты ремесла. Охотники бьют без промаха, врагу не посоветую туда соваться. Дикие защитники своих угодий.

Евгений Васильевич слушал с большим вниманием. Мог ли попугай нахвататься вершков у бывшего хозяина?

- Ты, птица, и грамоте обучен?

- Вполне. Таблицу умножения не успел вызубрить. Бунт на корабле. Глубокоуважаемый призвал капитана на ковёр, аудиенция затянулась, вот команда и решила - утоп. Что я испытал, тебе не рассказать. Просто какое-то невезение: стоит поменять хозяина, сплошные неприятности – от носа до кормы. Кстати, это мои дальние предки научили человека речи.

- Эко ты загнул, братец! Тоже мне, потомок учителей.

- Сомневаетесь, капитан? Как кричит ворона?

- «Кар-р».

- Вот видишь? С простейшего «кар-р» и вы начинали. Этого не нужно стесняться. Я знаю, внутреннее эго претит признать не только данный факт.

- Положим, убедил. Что следует дальше?

- Чтобы ты признал во мне равного партнера.

- Дальше?

- Пора разворачивать судно, иначе сядем на мель. Твой двойник ни на что не годен, не в обиду ему то сказано.

Евгений Васильевич взлетел на мостик мигом. Двойник спал, повиснув на штурвале. «Ступай отдыхать!» - и двойник ослушаться не посмел. Капитан исправляет собственные ошибки: раз создал двойника, не забывай, ему тоже нужен отдых… Совсем рядом, впереди по курсу торчал камень в окружении пляжа на пяток посадочных мест. Синдбадскому стоило немалых усилий, чтобы минимизировать ущерб. Мягко зашелестели шестерни валов, накручивая на барабаны парусину… но ведь паруса Сватка убирал! Пока один зубы заговаривает, другой дурью мается. Где прячешься, иезуит? Считаешь проценты, что капают на индульгенцию? - Пришлось капитану прибегнуть к помощи морского комплекта. Кубики сообщали: чужих на борту нет. Несложный язык математики предложил услуги. Попугай отпадает, он постоянно был на глазах. Сватка не станет марать рук, за него капитан готов голову отдать… Обжора не покинет камбуз, пока не уничтожит подарочный набор. Выходит, у меня одного нет алиби, размышлял Синдбадский.

По большому счёту, да и кто подтвердит? – средней плотности волна уместилась между форштевнем и сушей. Днище проехало по песку, инерции хватило, чтобы проскочить банку. Ещё руль влево, бушприт нацелился на луну. «Г. Отс» вновь в открытом Окияне, море северном, в котором встречаются тропического характера острова. Милях в десяти южнее Бабьего лежит островок невзрачный, куда перебросили с материка Деда Мороза, - с жилплощади выжила ведьма. Именно после хорошей встряски просыпается совесть: день и ночь вьётся над трубой дымок, решил старик наверстать хвосты: пока кто-то строгает детишек, он - подарки. Это целая наука – из подручных материалов, а что есть у него? Лёд да снег, да переходное вещество – каша. Не так много умельцев, чтобы выстругать нетающий телефон или паровозик. Пусть бы и конкуренты талантами удивили! Дедов Морозов из Нулевого называет он ряжеными самозванцами и исключительными алкашами.

Южнее - а как там холодно! В прошлый раз час какой простояли у причала, так все продукты в ледышки обратились напрочь.

Перенёс Евгений Васильевич попугая на мостик, решил на пару с птицей ночь достоять.

- Ночами я тоже люблю потрепаться, - признался Килери, - могу быть приятным и, главное, полезным собеседником.

- Ответь лучше, как опасность учуял.

Килери погонял насекомых под крылом.

- Есть такое понятие - интуиция. Известно ли тебе слово такое, капитан?.. Отлично, мне в таком случае будет легче разговаривать с тобой. У меня на опасности особое чутьё. Помню, в прошлый раз…

- Давай о нашем случае. Пожалуйста.

- Ты разве не слыхал, как храпит двойник? Невыносимо, это же ужасно!

- Это ничего не объясняет.

- Ещё как! Только часовой задремлет, тут сила тёмная по тревоге поднимает полчища свои. Уж больно велик соблазн пустить на дно десяток-другой паникёров, кто и себе не поможет, и другим помешает спастись.

- Однако, банка - не отряд «Альфа».

- Какая разница? Значит, Глубокоуважаемый решил поквитаться. Ты в порту на дорожку помолился? Проездные морскому владыке заплатил?

- Всё честь по чести сделал.

- И за тех, кто в море? Обещал придти на помощь тонущим?

- Как всякий уважающий себя матрос.

Килери выдержал паузу актёра.

- Тогда разворачивай корабль в обратную сторону.

- Я не понял, кто у нас капитан.

- Гасконец тонет, - будешь тут права качать!

Что оставалось делать? Во-первых, попугай доказал, что у него есть особый дар. Во- вторых, умеет читать. Свежие «Ведомости» утром находили заступающие на вахту. В принципе, находясь в замкнутом пространстве, Килери продолжал черпать информацию из попутных и неопознанных источников.

Андрей в беде? Тот ли это случай, когда мое вмешательство обязательно?


Когда на острове умаялись, «Г. Отс» подошёл к берегу - рукой подать. Сватка грузил в шлюпку бездыханные тела матросов и дружину, строго по списку. Примерно половину команды Синдбадский оставлял на острове, в расчёт шли личные качества и вменяемость. С отливом, бригантина вышла в Окиян и взяла курс на восток. Не нравилось капитану возвращаться, не выполнив хотя бы части из задуманного. Если попугай не подосланный агент, то ещё предстоит разобраться, что это за птица. Из головы не выходило и сообщение о капитане неизвестного корабля, кого звали Колумбом. Можно расценить сей маневр неприятеля, как приобретение форы, чтобы уравнять, а то и вовсе свести на нет преимущества бригантины.

Луна обогнала «Г.Отца». В её свете паруса казались разными по цвету: на грот-мачте - тёмные, с разводами грязи; на фок-мачте - белее снега. Луна забавляется игрой. Так и люди: внутреннюю суть выкрывают случаи, устроенные Ангелами; белые и пушистые – в одночасье превращаются в монстров. Ни для кого не секрет, что у каждого найдётся десяток-другой врагов, кого, по нашему мнению, давно пора прикончить: они провоцируют на неадекватные поступки, будят ярость, гнев неуправляемый и как будто справедливый. Лишь спустя дни и годы начинаешь понимать: ты прошёл проверку, не испачкал рук. И тогда на помощь приходит фиолетовое пламя – энергия чистоты и трансформации. С его помощью многие научились освобождаться от прошлого, чтобы дальше идти налегке. Чтобы встретить новые испытания, но другого порядка. Без испытаний человек разнеженный мало чем отличается от животного в клетке.

Синдбадский закрепил штурвал, стал думу думать. Кто приложил руку к ситуации и пытается удержать? Неужто Карьероуправление, в полном составе, ополчилось против соискателей? Но такого быть не должно, пока подсиживают, рвут друг у друга портфели. Есть некто, кому удалось поднять болванчиков в штыковую атаку. Одно радует: принимая удар на себя, мы помогаем новым соискателям проходить заслоны. Теперь через открытые и охраняемые каналы хлынут сотни, - ему не хотелось ограничивать это движение потолком, - десятки тысяч соискателей, кто быстро поймёт, что к чему. С такой силой Карьероуправление вынуждено будет считаться, и кого-то точно отрядит для переговоров.

А попугай-шкода, знай себе, помалкивает, цену набивает. Игру затеял, кто к кому первым на поклон пойдёт.

- Итак, я слушаю.

Оратор занял обычное место, промочил мякотью груши горло.

- В каюте, откуда меня выкрали, разговор слышал. Поймали Гасконца с товарищем, с ними ещё каких-то предателей. Переманить на свою сторону пробовали, да сами изначально не верили в затею. Так и вышло. Тогда, говорит один слабым голосом, посадим на худое корыто, что в первый же шторм пойдёт ко дну.

- Почему сразу не сказал?

- Видишь ли, дружище, я птица, и мыслю своими категориями. Что за других говорить, если моя жизнь на волоске? Она и сейчас как будто застрахована издевательской суммой.

Евгений Васильевич вызвал «Справку»: «Район Северного порта. В последние семь дней были ли шторма?»

«Были».

- Не опоздаем ли мы? Придём - а там некого спасать.

- Крути педали, пока не догнали. Как тебе стишок?

- Что хотеть от попугая?

- Конечно, разве их можно сравнивать с твоими? «Ведомости» знакомят читателей с доселе неизвестной деталью портрета «Е.В. Синдбадского». Критиковать не посмею, ибо эти четыре строки гораздо ближе к настоящим стихам, чем мои.
 
«Мне снятся мертвые деревни,
А доберусь до городов,
Я намечаю развлеченье -
Кому и сколько снесть голов».
 
Хочу заметить, - продолжал Килери, - тонко схвачено. Суть поэта прослеживается буквально в каждом слоге. Что молчишь, капитан? Скромность тебе не идёт.

- Это не мои стихи.

- Подписано-то «Е.В. Синдбадский».

«Е.В.» вздохнул.

- Попасть на удочку проще простого. Вражеская сторона формирует общественное мнение путём подлога, а с чего начинать ещё? Внедряй свои слова – нарушишь их связи с родной землёй, их потом, не ведающим родного языка, голыми возьмёшь руками… Сходил бы - глянул, не надо ли кому холодной водицы. У нас теперь каждый штык на счету.

Светало. Сватка встал за штурвал, Синдбадский только прилёг, как объявили тревогу. Дружина лупила по зеркальным шарам, не щадя пороха и ядер. Неподалеку объявился пиратский корабль и тоже провёл штабные учения с боевыми стрельбами; общими усилиями выводок шаров был отправлен развлекать морских модниц и чудовищ. Между тем воины не поленились, подняли из трюма запасные орудия, - кто их разберёт, этих пиратов?

Капитану сон всё равно разгромили, поднялся с койки, взял почтовый контейнер и написал письмо Нептунку. Смотрящему наказал глядеть в оба, особенно - почтальона. Однако, ответа не было. Поломки на трассе либо почтовое ведомство выбрало именно этот день для профилактики, - одному Глубокоуважаемому ведомо.

На сей раз Синдбадский застал другого почтальона. Эта красавица с лица сильно похожа на Хурму, только волос короче. Подлетела на отличном ковре-самолёте, сделала крутой вираж у форштевня да метнула на палубу две посылки. Матросы стали рвать друг у друга канистру с пивом, больше разлили. Во второй посылке оказалась пища для читающей публики. Свежие «Ведомости» сообщали точные координаты, где геройски должен погибнуть Гасконец… Чёрно-белый снимок прилагался к статье: груда металлолома выходит в море на буксире, на палубе стоят восемь человек, и один слегка напоминает Андрея (качество фотографии умышленно убили).

Когда боцман секретные двигатели запустил, пираты высыпали на левый борт. «Г. Отс» торжественно уходил в отрыв, посылая попутчикам случайным прощальный след бурунов. Не зря ходят среди мореходов россказни о бригантине Синдбадского. На памяти Шала-Линтяя это был второй случай, чтобы на глазах у сотни свидетелей демонстрировались ходовые качества судна. Теперь разговоров будет куда больше, факт.

Впередсмотрящий подал весть. Евгений Васильевич напрасно шарил по морю взглядом, на этот раз Нептунок решил показать характер. Может, дед запретил или поставил в угол…

Ковер-самолёт заходил на посадку с востока, поэтому его трудно было разглядеть с палубы; солнышко обещало порадовать погодой и слепить наблюдателей. Капитан приказал очистить палубу для гостьи. Стройная, независимая, знающая себе цену - так и ступила на доски, внимательно разглядывая лица.

- Спасибо за газеты, - подал голос капитан.

 Она и направилась в его сторону.

- Эти газеты, - гостья сжала кулак, - они и меня ввели в заблуждение. По указанным координатам никакого Гасконца нет и, по-моему, не было. Надёжный источник подтверждает, что газетная утка была рассчитана на друзей Гасконца.

- Ты ему тоже друг? - Синдбадскому не стоило труда заподозрить гостью в родстве с Хурмой. Поэтому и добавил: - А Хурма ни разу не обмолвилась, что у неё есть сестра. У вас даже голоса - не отличишь. Как звать тебя, красна девица?

Она бросила осматривать оборудование, повернула прекрасную головку.

- Леди Шрапнель. А ты, выходит, тот самый Синдбадский?

- Собственной персоной, - капитан элегантно прищёлкнул каблуками, кивком головы отгусарил, пальцем взбил несуществующий ус, видела б эти движения Анна Михайловна! - На ваш взгляд, что нам следует предпринять?

- Искать. Там, куда вы плывете, ждут корабли разрушителей. Я насчитала шесть единиц.

Евгений Васильевич небрежно кивнул попавшемуся на глаза боцману. «Г. Отс» через минуту резко сбросил скорость. Леди Шрапнель не ожидала того, и сделала несколько шагов, чтобы компенсировать инерцию тела. Тем временем матросы колдовали со снастями, разворачивая судно.

- Предлагаешь и мне седлать ковёр-самолёт?

- Это ускорит дело, - молвила она. - Заодно покажу любопытное зрелище, почти спорт.

- До спорта ли сейчас, Леди Хурма?

- Я не люблю…

- Извини, ненароком оговорился. Просто мы с Хурмой давние знакомые. Не раз оказывала помощь мне, и я не забываю, из дальних краев подарки ей везу. - Пока Евгений Васильевич собирал вещи, команда опустошила канистру; кто-то притащил ковёр-самолёт, кто-то бинокль. Леди Шрапнель удивилась, не найдя среди экипировки никакого оружия.

- Мы же не на прогулку, мало ли придется кого потревожить. Тебя уважают за одно то, что держишься уверенно. Наличие оружия придаст уверенности.

Порылся в карманах Синдбадский, извлёк газовую зажигалку, три-четыре взрывпакета, несколько неизвестных гостье предметов. - Думаю, этого достаточно. Я ещё попугая прихвачу, не то он совсем разучится летать.

Килери оценил жест капитана, но не дурак - оценил и прочность ковра-самолёта.

- Попался мне однажды один коврик, молью так побило, что человек свернул шею. Дурной, правда, человек, попугаем ему никогда не стать. Плавать-то хоть умеешь?

Евгений Васильевич нашёлся:

- Как бревно. Могу лежать на поверхности, пока к берегу не прибьёт.

- А пожрать на дорожку?

- Вернёмся на корабль - покормят.

Носовая пушка пальнула разведчикам вдогонку. Ещё один зеркальный шар приказал долго жить; приятно сознавать, что иногда одним выстрелом двух зайцев бьют.

Ветер трепал попугаю оперенье, тем не менее, поста своего он не покидал. Ему хотелось непременно быть первым, кто обнаружит посудину с Гасконцем. Однако, под ковром рыскали сбившиеся с курса шары, и больше ни одного признака цивилизации. Килери стал по-стариковски придрёмывать, и пришлось Синдбадскому «мессию» от края оттащить, укрыть плащом. Далеко слева перемещалась точкой Леди Шрапнель. Внизу дышал Окиян, вздымая величественную грудь. Чем дальше уходил ковёр-самолёт, тем мощнее и гребнистее пошли валы… Попугай очнулся внезапно, ударил крылом Синдбадского по лицу:

- Мы тонем? Кар-раул!

- Всё в порядке, Килери, это только сон, - Евгений Васильевич обхватил «напарника» за крылья, принялся успокаивать. Тот окончательно пришёл в себя, осмотрелся по сторонам.

- Не уговаривай меня. Кто-то должен утонуть, я же видел! Иначе - для чего придуманы сны?

- Снова торопишься с выводами. Если судно тонет, то экипаж, как правило, спасается. Главное - чтобы не было паники.

- Хорошо рассуждать, сидя на ковре-самолёте.

- В далёких землях подсмотрел я простое решение, как там поступают с паникерами. Первой на воду спускают дырявую шлюпку.

- Для чего на корабле держать дырявую?

- Осилишь таблицу умножения, тогда и спросишь. Лучше скажи, как собираешься отыскать дорогу к кораблю.

- Да проще простого. Ты меня удивляешь. Я, капитан, на детские задачки не трачусь.

- А всё-таки?

- Спрыгнул с ковра-самолёта, развернулся к нему хвостом - и маши крыльями.

- В какую сторону, хотелось бы знать.

Откинув полу плаща, попугай вышел из защищенного от ветра пространства, обошёл Синдбадского и простоял некоторое время на самом краешке ковра-самолета. Килери живо сообразил, что самостоятельно он сможет лишь утонуть, лишь выбьется из сил. В его мудрых мозгах хватило места для оценки расстояний: раз корабля не видно, стало быть, бригантина осталась очень далеко… если не потопили пираты или рулевой не посадил на мель.

- Капитан, имею честь сделать официальное заявление. Кто-то из твоей команды желает моей смерти. Не станешь же ты оспаривать очевидное: они нас бросили. На борту, небось, уже делят твои вещички, - из-за сапог-скороходов точно будет драка, ручаюсь. А моя клетка уже досталась коку.

- Почему коку?


- В клетке удобно крупу хранить. И ещё массу полезных вещей. О, боже! Они обнаружат мой тайник! Всё пр-ропало, я стал нищим!

- Не паникуй, Килери, мы обязательно вернёмся на корабль. Я только что рассказал, как поступают с паникёрами, думал, примешь к сведению.

- А где наша мадмуазель Шрапнель? - вышел из положения попугай.

Евгений Васильевич вооружился биноклем.

- Действительно. Однако, и в этом случае не стоит паниковать. Она свободный… я хотел сказать, Леди Шрапнель не из моей команды. Видимо, взяла левее, чтобы охватить больший сектор поиска. Она вернется, вот увидишь. Лучше ответь, как тебе, не выходя из клетки, удаётся перемещать её по ступенькам?

- Я не могу открывать личные тайны всем подряд.

- Я ведь с тобой делюсь.

Попугай запустил клюв под крыло, долго рылся. Как нищий в поисках бумажника.

- Всё просто, - сказал Килери, накопав соображений для ответа. - У тебя много тайн, тебе их просто некуда девать. У меня же две или три, и будет жаль лишиться всего.

- Так две ли три? Давай посчитаем.

- Давай. Тайна, касающаяся Перехода, - раз. Колёсики в днище клетки - два, тайник с красивой коробочкой, потом вентилятор на батарейках - три. Выходит, три. Но ты ни о чём не спрашивай, если хочешь, чтобы мы остались друзьями.

- Договорились. - Евгению Васильевичу больше не пришлось ломать голову над вычислением агента Карьероуправления. Закупили у разрушителей аппаратуру, вмонтировали - и кто-то там посиживает, не снимая наушников… Можно лишь догадываться, как там встретили пожелание попугая поменять жилплощадь.

- Не пора ли сворачивать с курса? Что-то кушать захотелось очень.

- Пора сворачивать. Четверть часа от неё никаких известий.

На море начинал набирать силу шторм - заурядное явление. Расстояния между гребнями росли буквально на глазах.

На юге полыхнула молния, рассекая мир надвое. Как в жизни: поскандалили супруги, но семью сохранили.
Килери беззаботно посиживал на самом краю и пялился вниз. Закипание вод всегда завораживает тонкие натуры, будущих лириков и стилистов. Никем не измеренные массы живут своею жизнью, увлекая и мстя, присваивая победы и отнимая.

- Нет, сегодня будет что-то особенное, не рядовой шторм, - поделился соображениями попугай. - Что ни говори, подобные прогулки безусловно полезны. Чтобы по достоинству ценил свои закрома и урожайные рощи, надёжную опору да уютное гнездо. Но, странное дело, я себя чувствую превосходно, хотя волны всё ближе. Ты не подскажешь, в чём дело, капитан?

Евгений Васильевич перевёл взгляд на лапы попугая.

- Ещё бы. Через лапы от ковра-самолёта к тебе перетекает энергия полётного Слова.

- То-то я думаю, а не размять ли крылья? - Килери тупо уставился на лапы. - Если я не вытащу из шерсти ковра-самолёта когти, мы скоро сядем на воду?

- Не хочу пугать, - сказал Синдбадский, - но сесть нам вряд ли удастся. Уйдем под воду, скорее.

- А как же ты? - попугай вытянул когти из ткани, пугливо глянул вниз. - Мне кажется, волны скоро нас достанут.

- Хорошо, сам сообразил. Мы потеряли высоту, а наша Леди Шрапнель могла пролетать неподалеку и не заметить. - Евгений Васильевич скинул плащ, расстелил поверх древнего орнамента. Килери шагнул на видавший виды брезент и заглянул в лицо пилоту:

- Теперь ты спокоен? Поднимай повыше - и поглядим, где эту Шрапнель ветры носят.

Разницу заметил бы и одноглазый простак: ковёр-самолёт взмыл на добрый десяток метров, если не выше. Леди Шрапнель точно кружила неподалеку, увидела издали и помахала рукой. На сердце у Евгения Васильевича полегчало, он заложил вираж и на сближение пошёл.

- Ого, вот это скорость! - опешил попугай, когда они были почти у цели. Вопрос так и полыхал у нее на губах, однако, она справилась.

- Следуй за мной, я покажу, что обещала.


Три кита… настоящие чудовища, размеры каждого превосходили мавзолей вождя в Нулевом. И вели они себя точно дети - резвились, скакали друг через дружку … Килери мрачно взирал на баловников, Евгений Васильевич проникся тревогой за корабль, - лицо Леди Шрапнель одно хранило самообладание. Она приложила палец к губам, предлагая выждать. И действительно, вскоре из глубин поднялся Нептунок, прикрикнул на озорников, расложил карту морей на столике из пены. Надо видеть, с какой важностью внучек царя морского делал расчёты, как прикасался к древним измерительным инструментам. Забавно наблюдать за кем-то, кто не догадывается, что стал объектом наблюдения. Вот Непнунок вскочил на резвы ноженьки, издал пронзительный звук наподобие того, что издает боцманская дудка. Киты дали круг, на задней передаче стали сходиться хвостами.

Куда более странным было услышать известные слова, в последовательности неизменной: «На старт… внимание? Марш!» Казалось, содрогнулось не только море, - три «мавзолея» сорвались с места и понеслись в разных направлениях. То, что они оставляли после себя, следовало бы назвать цунами. Этакую атаку не всякий флот выдержит, - Синдбадскому пришло на ум совпадение нескольких событий. Ведь не только он вышел в Окиян, но и его противники основные: морской комплект с методичной откровенностью расставлял корабли в прямоугольнике экрана, разбитого на квадраты. Отдельные позиции Синдбадский нашёл замечательными и даже запросил данные о капитанах… по крайней мере, в школе, на задней парте, с такими бы не справился. Глянул сверху на внучка и сказал себе: правда, и детки теперь одарённые пошли, иному пальца в рот не положишь.

Евгений Васильевич тронул крылатую свою лошадку, придержал поводья у подиума, на котором покрякивал от удовольствия Нептунок.

- Забывать стал друзей, никак? Бразды только получил - и поминай, как звали?

- О, Соискатель? Рад встрече… - Юнец искренне говорил и улыбался, прикончив все сомнения собеседника разом. - Ты прав, дедушка впервые позволил мне внести поправки в ведомстве. Когда все против одного, даже Глубокоуважаемый вышел из себя.

- А второго соискателя ты не встречал? Гасконец ему имя.

Нептунок коснулся ковра-самолёта, заметил попугая.

- Старый знакомый, привет и тебе.

- Пр-ривет!

- Я был бы рад поговорить с глазу на глаз, - прямо сказал внучок. - Если бы эта леди одолжила попугая на время, я бы ей самую крупную раковину подарил, ещё и янтарное ожерелье в придачу.
Леди Шрапнель легко подала свой ковёр-самолёт вперёд и вниз, умело управляя, позволила краям ковров соприкоснуться.
- Только попробуй нагадить, - очень тихо, но твёрдо предупредила пассажира.

- За кого вы меня принимаете, милочка? Чтобы я - при даме? Хотите правду? Когда мне пришлось проститься с десятым хозяином, наш фрегат занесло на остров людоедов. На счастье, капитан сообразил, что им без меня не спастись, и открыл клетку. Вы же знаете людоедов, - у них довольно странно работает пищеварение… я читал в энциклопедии: «Для того, чтобы съесть одного человека, людоеду требуется выработать от тридцати до восьмидесяти литров желудочного сока». Так уж устроен организм у пожирателя: нет на острове подходящей пищи - он питается камнями, деревьями. С момента пленения первого человека, внутри у людоеда возрождаются прежние навыки. Сначала он должен хорошенько побегать и вытряхнуть из себя каменный балласт. Затем… - Килери внимательно пересчитал слушателей, не слишком ли злоупотребил всеобщим вниманием, и продолжил: - Когда кишки начинают играть марш и поджелудочная железа восстановила функции… хорошо, буду краток. Я облетел остров и понял, что людоед овдовел; семейная жизнь их, как правило, ограничивается несколькими сутками. Скажу больше: несколько смельчаков пытались прояснить для науки этот туманный вопрос, и даже получили результаты. Считаю, они пошли не тем путём. Сначала следовало организовать на острове ведомство почтовое, куда можно заскочить по пути, унося ноги от хозяина поджелудочной железы. Так, по крайней мере, мир хотя бы узнал правду… Что касается случая, когда я нанёс визит, то капитан и вся команда пристали с ножом к горлу: «Делай, что хочешь, но спаси нас». Само собой, я тотчас простил им все обиды, особенно коку (между нами говоря, весьма неудачная порода: селекционерам есть над чем поработать). И вот, представьте себе, я обратился к Хозяину моего дома, то есть, желудка. Выручай, приятель, я обязательно отработаю долг. Видишь, людоед валяется в изнеможении, ждёт, пока последние камни выйдут? А давай-ка погребём его под хорошим слоем мумиё; лет этак через тыщу заявится на остров натуралист и обнаружит кучу уникального по целебным свойствам состава.
Вот с тех пор я и возвращаю долг Хозяину, ничего не ожидая взамен.

Нептунок прихлопнул в ладоши:

- Я такой сказки не слыхал.

Синдбадский вздохнул, перевёл взгляд на спутницу.

Леди Шрапнель взяла с места в карьер и удалилась на расстояние, равное облёту попугаем острова людоедов.

- Я писал тебе письма. Пусть не каждый день, - начал разговор Евгений Васильевич. - Свалилась куча неприятностей…

- Нет, куча неприятностей свалилась на людоеда, - сказал Нептунок. - Как сообщили, что на борту агент Ура, я и отошёл подальше. Что толку строить планы, если они тотчас попадают в уши контрразведки?

- Агента Ура на борту не было и не будет, это я заявляю с полной ответственностью.

- Хорошо, чем объяснить, что озвученные вечером стихи утром попадают в прессу?

- Я устал объяснять: то не мои стихи! И вообще: как вернусь на «Г. Отс», отправится на дно морское агент батарейках, клянусь! - Синдбадскому со всех сторон хватало, ещё и здесь на ту же тему. - Глубокоуважаемый тоже в курсе?

- Дедушка в подробности не вникает. Ему просто доложили, что твои стихи напечатали в газете. Он похвалил тебя, поэтому свита не посмела зачитывать их и переубеждать.

- Твой дедушка прав, иногда увязнешь в подробностях по уши, вздохнуть некогда. Он у тебя замечательный, да славится его имя в веках. - Повернул Синдбадский голову вослед умчавшимся китам, прикинул в уме. - Попугай будет спрашивать, чем мы тут занимались, - что сказать?

- Ты же главный соискатель, сам придумай. Что касается твоего ученика, то пришла пора предоставить полную самостоятельность ему. Пусть враги погоняются за двумя «китами».

Евгений Васильевич машинально помассировал скулу.

- Если я правильно понимаю, бразды правления доверили тебе. Как посмотрит Глубокоуважаемый на то, если ты разрушителей потопишь флот?

- Весь не буду. Попугаю, чтобы впредь не совались в Окиян. По секрету скажу, дедушка не находит места: эти, из Карьероуправления, проголосовали за пересмотр результатов выборов.

- Они посмели копать под Глубокоуважаемого? Ну наглецы! Вот из Америки вернусь, придётся этим шкурникам дать бой. - Синдбадского порадовала весть. Странно, что противник не учёл возможность объединения, - теперь никто не помешает создать союз с повелителем вод и глубин.

Нептунок стал складывать карты в планшет.

- Вы с дедушкой одинаково мыслите. Одно мы не возьмём в толк: далась Америка тебе. По плану, её открытие состоится не раньше, чем минуют двести лун.

- Карьероуправление чхать хотело на план твоего дедушки. У них Колумб уже выбран, и фору по времени дали ему. Пока меня водили за нос, их Колумб в Атлантическом, поди.

- Не может быть, - вскричал Нептунок, - почему мне о том неизвестно?

- Сам узнал на днях. Попугай проговорился.

Прикинул внучек Глубокоуважаемого информацию, бросил на весы достоверности и объявил:

- Процентов девяносто, что попугай сказал правду. Нет, погоди! Они точно знали, что дедушка передаёт мне дела… Они воспользовались паузой и нарушили закон, под которым подписывались в полном составе?

- Какой закон?

- В двух словах если, он звучит так: не предпринимать никаких действий, когда идёт на смену колено молодое.

- Припоминаю, - подхватил Евгений Васильевич. - Пока их министр обороны передавал портфель отпрыску, ни одной лодки не утонуло. Полный штиль - в соответствии с соглашениями Лукоморья. Но тогда и монумент, возведённый по случаю, взывает о собственной никчемности.

Нептунок притопил подиум и сильно ударил ладошкой по волне.

- Где же я тебе живого кота разыщу? Этот ученый, коль вырвался на свободу… Да и нет у меня никаких интересов до сухопутных дел.

- Погоди, Нептунок, не всё так сложно. - Синдбадский развернул сухопутный комплект кубиков. - Недавно просматривал  данные… Вот! У Великого Штанибы имеется расчудесная кошечка. Он отнял её у труженика, рядового заготовителя репы. Кошку можно заполучить в качестве компенсации за нарушение пункта.

- Читал, мирная сказка. - Внучок накрутил локон на пальчик. - Что ж, надо помочь заготовителю, хоть репка нравится не всем. Помню, дедушка дня три трепал шхуну, пока не вытряс товара, - свиту всю накормил, мне попробовать давал... Если мы объединим усилия, как в той сказке, то эти, из Карьероуправления, подожмут хвосты.

Синдбадского будто кто дёрнул за язык:

- Да нет, они там сидят спокойно, считают - Нептунок слишком молод, чтобы крепко досадить: ну, потопит парочку линкоров - и успокоится. Они-то заседают не на море.

Молодой повелитель сразу не ответил, лишь сжал кулачки.

- Ты, оказывается, интриган, Синдбадский. Не ожидал, Евгений Васильевич, не ожидал.

- Прости, Нептунок, вырвалось слово окаянное. Не вели казнить, вели миловать. За ученика переживаю, нигде на море нет следов его. Как за сына волнуюсь, мне ж ответ держать за голову его буйную, за душу чистую…

Достаёт зеленокудрый отрок свой комплект, вызывает «Справку». Делает запрос, ответ тотчас получает, а модель, как ни крути, одна и та же. Оно и понятно: никакой агент Ура не проберётся в дворец подводный - мимо стражи, не обезвредив сигнализацию.  Попросту говоря, не придумали ещё в сем мире костюмы для глубоководного погружения, не было нужды доселе.

- Вот и ученик твой, Гасконец, - протянул Нептунок мореходу комплект, экран весь усыпан кораблями, как небо звездами. - Коль надумал плыть в Америку, поторапливайся. Колумб их, ты прав, в Атлантике.

Глянул Синдбадский на дисплей да так и обмер: стоит вражеский флот забором, мимо разве чайка пролетит да юркое бревно проскочит.

- Как же быть? Гасконец оказался за забором… интересно, как ему удалось?

Задрожало море, будто земля под ногами, и явился на зов повелителя младого чудо-юдо рыба Кит, пред царевичем тормозит. Пособить велит царевич мореходу, создать комфортные условия экипажу, чтоб без захода в порты иноземные, чтобы круиз не угодил в легенду – хватит пищу поставлять газетам, публике на потеху: доставил - и назад.

                7.

«Министр экспитания самолично проводит эксперимент по выживанию на обитаемом судне, которое по всем показателям должно было утонуть ещё на прошлой неделе. Вниманию наших читателей предлагается уникальнейший снимок посудины: вы сами можете убедиться, что по законам физики она не смеет находиться на поверхности. Однако, находится. Мало того, старая шхуна как бы парит над волною. Вглядитесь, сколько пробоин в борту, и каких пробоин! Наш корреспондент разыскал первого капитана, вот что тот сообщил:
«Я помню тот день, когда поступила команда «огонь». Мы так пальнули, что, говорят, слышно было в Нулевом. После этого нам выдали три бочки с краской - в виде оплаты за услуги. Мы тогда понимали: экономическое состояние державы пришло в упадок, поэтому кормились - кто чем мог. Был у нас на борту замечательный художник, его картины и теперь пользуются спросом в ресторациях. Так вот, если нарисует на рубке обед из трех блюд - считай, вся команда наелась досыта. Так и пережили разруху, потом и экономический подъём. А списали «Аврору» уже после меня. Для парадов пригнали похожую шхуну, да меня не проведёшь».

Заглянул на последнюю страницу «Ведомостей». Про Синдбадского скверный анекдот, как он гонялся по морю за тенью Гасконца, с подачи внедрённого на борт агента.

Пока мы не поменялись местами, наша позиция выглядела предпочтительнее. Куда полезней оставаться в ивашках-дураках, памятуя о финалах сказок. Гораздо опасней, если бы вдруг нас обоих стали нахваливать.

Умельцы, готовившие судно в последний путь, даже название корабля умудрились счистить; видимо, боялись, что в лабораториях Глубокоуважаемого раскроют секрет краски знаменитой… Сняты орудия, двигатели, винты, якоря и штурвал, даже трапы и те детали, что были покрыты чудесной краской. Шхуна побывала мишенью при учебных стрельбах, как минимум, но уцелела, вопреки прогнозам и надеждам.

Наканумяк приловчился ловить рыбу, тем и продержались до дня, как приключилась беда. Первый же шторм опрокинул этот чемодан на бок, в отсеки хлынула вода. Рыбы набилось видимо-невидимо, будто была ей поставлена задача - обеспечить судну живностью живучесть. Как бы там ни было, вода поднималась, вытесняя воздух; уже откуда-то снизу вырывались и взрывались огромные пузыри. Бывшие разрушители бросились обыскивать посудину на предмет плавучих средств, - руководство порта уж позаботилось, чтобы подобные мероприятия не радовали результатами. Они пробегали мимо меня, останавливались и мчали дальше; мы давно условились: если кто чем-то занят, не мешать.

Я перевернул страницу. «Сказка о царе Салтане» с иллюстрациями В. Назарука могла полезной оказаться. Переводчик нашёл книгу на корме: «Имеются все признаки, подбросили её». С ним трудно спорить, враг такие подарки себе не позволит. В иной сказке не одна подсказка, пойми, в чём соль, и любая беда не беда. Кстати, Окиян насыщен солью… сколько ж рек его питают пресной водой, слаще не становится… Рыба не испортится, вода не протухнет.

- Книга - не спасательный жилет, - заметил, походя переводчик. Он считал, я сбрендил.

- Не скажи. Иная книга…

- Докажи! - Мне уже не давали говорить. Дунул ветер, перевернул страницы. Вот и подсказка. Уверен, когда художник делал иллюстрации, он и не помышлял, что они могут спасти не одну душу.

- А услышьте меня тридцать три богатыря, не побрезгуйте погодою - поспешите на помощь с вашим воеводою, имени его не знаю, но и его зело призываю. – Умышленно имя воеводы умолчал, не принято имена славные озвучивать при посторонних.

И поднялась волна нешуточно, разбежалась надвое, точно «молния» на куртке: некий бегунок впереди мчит, точно в обязанности входит одевать и раздевать океан… Столпились ребятушки, товарищи по несчастию, за спину жмутся, за место в тени дерутся. Страху нагнали великаны морские, латы так и слепят… сколько ж им времени, а как новые.

- Ты, что ли, звал? - хмурит брови воевода. Мне самому не по себе, да вида не подаю: «Я». Из-под палубы выстрелил очередной пузырь, выскочил и лопнул; брызгами окатило ноги. Но не на корабль глядел бригадир.
- Гляжу, никак из Нулевого? Что ж сыночка Семёнова, Владимира-свет не приструнил, кто песню лихую про нас сложил, через кого нам одни неприятности?

Тут подскочили Наканумяк с переводчиком и давай наговаривать:
- Знаем, о чём воин речь ведёт. У нас ту песню всякий день по радио передают. Слова в ней такие:

«Тридцать три богатыря порешили, что зазря
  Стерегут они моря и царя.
  Каждый взял себе надел –
  Кур развёл и в нём сидел,
  Охраняя свой удел, не гудел…»

Как тут не растеряться? Стыдно мне стало до ужаса, будто я сам те строки отутюжил.

- Во-первых, мы с автором из разных поколений. Пути наши не пересекались. Да, действительно: был какой-то его юбилей, эту песню крутили пару раз.

- Бывало, выходим на брег, откуда помощи запросили, а разрушители со своими динамиками - тут как тут, хоть на глаза не показывайся. А известна ли тебе, чужестранец, сила песни?

Киваю в ответ. Если нам откажут в помощи, их понять можно. В одном секторе богатырям занятие подыскали тоже.

- Поймёшь ли нас, человек Нулевого? Сидим – никому глаз не кажем, знакомых избегаем. «Развели кур», устроили перекур. Пока новую песню не сложат, хоть…  Да, так что за печаль, говори.

- Тонем.

- Не ослеп. В Окиян на таком решете никто до тебя не осмеливался выходить.

- Не по своей воле, батюшка-воевода. Враги со свету белого сжить порешили нас с товарищами, пленили и пустили по морю.

- Чай не знаешь, и у нас полно народу. Кто, может, хочет в гости? Ну, нет, так нет. Случайно, думаешь, русалки лезут на глаза, народ пугают? Не погоняй – от зеркала не отойдут. Бывает, расчёска пропадёт, мои парни и дадут подсказку – мол, похожую видели на скале; видно, мальчишки доныривают, раз до расчёсок уже дошло. Только правильно пойми! Лишний глаз на суше не будет лишним. Теперь держись… - Как хватил воевода рукой богатырской посудину нашу поперёк, как поднял над волною, - последнюю крысу выплеснуло, точно помои кухарка. Другую подставил десницу в боевой рукавице: - Забирайся, кто не трус.

Сказать «страшновато» - значит, ничего не сказать. Цепляясь друг за друга, мы потихоньку, под ухмылочки Черномора, перебрались на гарантированную поддержку. Гонза взошёл последним, как капитан. Тряхнул воевода посудину - вода вон.

- Куда теперь?

- А куда подальше, - говорю. - Иначе ещё чего удумает вражья сторона.

- Подальше? Приятель твой, Синдбадский, всё к американским рвётся берегам, - никак не дойдёт. Хочешь, в один миг доставим, там его и подождёшь, - вот удивится.

Кивает Наканумяк, под локоть толкает - соглашайся.

Оно понятно: подальше от преследователей, эскадр, дырявых посудин и… великанов морских.

- Мы согласны.

- Тогда вопрос имею. Разрешение на утоп посудины при тебе?

- Какое разрешение? Неужто хозяин «Титаника» и ему подобные бегали по коридорам, документ выбивали, чтобы затонуть?

- Естественно. Иначе не было б порядка. Нам же следует подготовить место, сверить координаты, провести мероприятия. А ты думал, - бултых в воду, и конец, за премиальными пора? - Воевода дохнул запахом знакомым… неужто под водой морской чеснок произрастает?

- Какой же выход?

- Значит, следующим образом поступим. Под твою ответственность, переправим это решето туда же. Всё, довольно разговоров.

Я думал, захлебнусь… однако, в тоннеле всем хватило кислорода. Толчок - и мы, точно пневмопочтой, были доставлены на какой-то остров. Тоннель на прощание выпустил пузырь и исчез под гладью вод, следы воронки с минуту могли попасть в объективы камер, только нет до нас никакого дела прессе.

- А корабль забыли, - молвил Гонза, осматривая окрест. – Разве продали, чтобы скрыть доходы.

Я высказал предположение, что крупногабаритные посылки идут морем, за некоторым опозданием. Известны случаи – в той же Англии и в Штатах: через сотню лет, но письмо по адресу доходит.

Остров выглядел неплохо, даже не кашлял. Заросли – не лес густой, чистая отмазка для защитников природы; голоса птиц не радуют особо, возможно, записаны на магнитофон; ощущение, будто местные комиссию ожидают, мы свалились. Но иногда полезно думать брюхом: найдём плодовые деревья – пир устроим; пусть попробуют приматы объявить войну за свои пенаты: да, явились, хозяйничать пошли. Нас по комсомольской путёвке, на Багамы…

- Дружище, выручай.

Гонза кивнул, когда я высказал опасения, поклонился всему острову, воздел руки и произнёс:

- Встречайте нас, хозяева и обитатели. Не с войной мы пришли, но с миром. Не хотим вас ущемить, просим терпения набраться да поделиться пищей. Уйдем скоро, не откажите в гостеприимстве!

Минут пятнадцать стояла абсолютная тишина. Потом из зарослей выскочила крупная обезьяна… Мы дружно благодарили её, пока она делила между нами бананы. Это, оказывается, целая наука, когда всем вышло по три штуки, а одному - два. Обезьяна принялась исправлять ошибку… отнимала у соседа, потом у следующего. Так бы до ночи и распределяла, кабы сородичи не притащили гору бананов. Познания в математике у вожака, видимо, не слишком глубоки, посему он (или она) отступился и разрешил приступить к трапезе.

После такой передряги у команды прорезался зверский аппетит; некоторые умудрялись потчеваться в две и даже в три руки… Милая мартышка сидела напротив и чистила следующий банан, с любопытством наблюдая, с какой скоростью человек поглощает очищенный ранее. Племя получало удовольствие от сотрудничества, если, конечно, не проводило эксперимент на съедобность новых сортов.

Мы несколько увлеклись, словно попали к старым друзьям. Вожак привлёк внимание, указывая в сторону моря. Там, в потоке пены и волн, образовалась та самая посудина, едва не ставшая для нас последним пристанищем в этом мире. Поставщик товара успел благополучно исчезнуть.

После обеда, в сопровождении нескольких приматов, для знакомства с островом команда разделилась. Однако хозяева привели обе группы к пещере, скрытой от посторонних глаз деревьями и кустарником. Одна мартышка постоянно заглядывала мне в лицо, что она хотела сказать?

- Думаю, здесь у них гостиница, и не первую группу туристов принимают, - высказался Гонза. - Удивлюсь, если внутри мы не найдём оборудованных спальных мест.

Так и случилось. Кроме лежанок и кучи мелких предметов, оставленных прежними посетителями, меня поразила трапезная с огромным столом, но пуще того - карта острова, с невероятной тщательностью выцарапанная на стене. Если верить карте, севернее того места, где мы высадились на берег, располагается бухта-крепость. Один корабль может войти в неё, развернуться и дать бой преследователям… Что за странные фантазии посещают голову? Словно я уже побывал там… или предугадываю события.

Там ещё было приписано знаками некое сообщение. Я позвал Гонзу.

- Это подсказка: зайти в бухту можно с приливом, незадолго до захода солнца.

- А вот этот знак мне знаком. Я расскажу, если мои соображения подтвердятся. - Пусть и грубовато, но рисунок на другие версии не подтолкнул. Разбитое Корыто. Только в одной известной сказке оно сыграло первоначальную и финальную сцены.

- Хочешь отправиться туда? И охота ноги бить… это ж на другом конце острова, а я физически не готов к героическим переходам.

Мартышка-посыльная примчалась от вожака с очередным известием, что-то опять случилось на берегу. Гонза хмыкнул:

- Расписался за корыто дырявое, теперь с тебя спросят по всей строгости закона.

- Разве у меня был выход?

- Был. Надо было заявить, что ты не владелец, и они приняли бы на баланс без рассуждений.

- А ты чего молчал?

- Думал, у тебя имеется план относительно использования. Вечно ты что-то выдумаешь, и после мы разгребаем в две лопаты.

- Глупости! Послушать тебя, Гонза, так по моему желанию вываливаются на дорогу всевозможные препятствия. Это даже не смешно… - Я оглянулся, желая увидеть его реакцию. Оба свалились в мелкую лужу, но выскочили так быстро, что нигде ни пятнышка не осталось.

На берегу было столпотворение. Посудина торчала там же, куда доставили её. Причина переполоха заключалась в появлении парусов: как хороши они, среди облаков и моря. Так и подумалось про Евгения Васильевича. Рыцари морские недаром говорили про американский берег и Синдбадского аппетиты… По мере приближения судов, от этой мысли пришлось отказаться. Гонза насчитал целых четыре корабля. Толпы, во всех проявлениях, не жаловал учитель… другое дело, если он преследует кого-то или преследуют его.

Хозяева озадачили поведением, стали исчезать по одному.

- Видимо, и нам предлагают последовать их примеру.

Я согласился. Мало ли… вдруг потенциальные постояльцы, не забронировав номеров, решили заскочить на свой страх и риск? Насколько я в бананах и приматах разбираюсь, остров облюбовали мореходы. Качественное обслуживание, вежливый персонал, - о чем ещё мечтать, нанизав на форштевень не одну тысячу миль?

Ума не надо, чтобы разобраться, что в акватории происходит. Три судна шли веером, как бы загоняя кролика в тупик. И «кролик» шёл охотно, точно знал, где закопал дежурную морковку. Паруса никто не убирал, точно врезаться решили, надвое поделить сушу, как торт.

- Поможем? - спросил я, не глядя. Гонза приценивался к возглавившей гонку шхуне; не похоже, чтобы он собирался роли зрителя изменять. - Так да или нет?

- Печальна участь большинства героев, - вполголоса, будто себе под нос, выдавил он.

- Могилки измерять, телами собственными украшать, - в тон ему пропел я. - Да, в конце-то концов, подменили тебя, или то чудится, Гонза?

Тут он мне и выдал по первое число:

- Чужие края, чужие обычаи и нравы! Они не хотят менять своего уклада, им проще тебя убить. В этом случае, нам с тобой не по пути.

- Считаешь, раз нет зерна, то можно устраниться: пусть погибают слабые с проклятьем на устах, с уверенностью, что справедливости не существует? Или справедливость придумали те, кто ничего не имеет, но хотел бы оттяпать у другого?
Мартышки внимали каждому сказанному слову, следя за очередностью диалога. Гонза перестал откликаться, их вниманием поражённый. Они словно учились интонациям, подаче реплик, реакции собеседников.

- Я начинаю их бояться, - признался Гонза, перейдя на шепот.

- Представь себе: это они от тебя заразятся страхом, и понесут лишний груз по будущим жизням. Спрос с кого?

Гонза не отозвался. Корабли подобрались совсем близко. Если капитан знает бухту, то наше участие окажется символическим. Нет, изменил галс и отправился по дуге, в обход острова. Преследователи разделились: двое пошли по его следам, третья шхуна приняла на юг, чтобы выйти навстречу «кролику», который может броситься под ноги врагу.

- Отправь двойников. Сначала определимся, кто есть кто.

Я кивнул. Оба двойника вернулись в считанные минуты, им достало одного взгляда на команды, чтобы сделать вывод. Три пиратских брига и неподдающаяся добыча - корабль какого-то путешественника… Возможно, это подлинный научный работник, без ученых степеней и госдотаций, нанявший судно на свой страх и риск. Или школьный учитель, накопивший на поездку из подношений и пожертвований учеников… Наверняка его пиратами стращали, но жажда познания взяла верх. Такому не помочь - себя не уважать. После выясним, кто он и откуда, пока свой взвод я отправляю на палубу д

Вероятно, на взгляд необразованного человека, по национальности пирата, события предстали колдовством. Представьте: он взвёл курок, прицелиться не успел – удар по рукам, и оружие улетает за борт; он за нож – ладонь обжигает рукоятка; он за бочку – и вместе с ней оказывается в воде; там с него стаскивают сапоги и начинают щекотать... Из сорока ныряльщиков только один щекотки не боится… Последовательность баталии на ближайшем судне я отследил с помощью кубиков, Гонза поглядывал из-за плеча и выкрикивал советы: «Дай ему! Опасность слева! Пусть искупается… И толстяка туда же».

Их кок на камбузе закрылся – у него обед; ни за какие пряники дверь не откроет, пока на палубе команду воспитывает кнут… Рулевой вступил в драку с двойником. Удары призрака достигали цели, а рулевой молотил воздух, не более того. Никакое оружие не могло причинить вреда фантому, который не собирался взаимностью отвечать. Временами в руках его очевидцы замечали строительные инструменты, - голыми руками штурвал не сломаешь. Пока в одном конце затихали страсти, череда необъяснимых возгораний стала преследовать материальные успехи, обращая их в убытки. Посыпались горящие паруса, якоря свободу получали, лишённые связи с кораблём, заклинило руль без видимой причины, в трюм плотно хлынула вода. Шлюпки опрокидывались сами собою, и уже, казалось, никому спасения не будет, - тогда-то поблизости плавучий остров и оказался. Команда, не раздумывая, предпочла временную прописку. Спасти удалось большую часть продуктов, пресную воду, немного золота да каменьев самоцветных. Капитану тут же обрили бороду, - разжаловали в матросы за профессиональную никчёмность. Последним его долгом была отправка сообщения коллегам: «Всё отлично, идём ко дну», - бутылку за борт, и пошёл сдаваться на волю победителя, который почему-то отступил. «Ау», - заладил он, заглядывая за угол или в опустевшую кладовку… И вот оно, коварство! Некий условный знак в среде пиратской существует; ворона, выпущенная из клетки экс-капитаном, помчалась разыскивать адресата. В её клюве сверкнул серебряный кулончик… Предположим, капитан другой бригантины давно положил глаз на кулон; отправляя ему подарок, пострадавший уповал на помощь.

- Ворона - это что-то из ряда вон.

- Они ведут себя, подобно воронью: нападают и пощады не знают. - Гонза отказался от угощения, мартышка успела начистить дюжину бананов в надежде, что будут оценены знаки внимания. - Сама съешь, вон тощая какая.


Объяснить не могу, что так тянет на северную оконечность острова. Казалось бы, вот кубики: открывай грани и всё увидишь, не надо ноги бить. Единственное ограничение - обезьяны: кубики их не замечают, будто их в природе не существует. В какой-то мере я мог им позавидовать, живут себе преспокойно, едят вволю, и не тяготятся трудами. Человеку современному далеко до них, в определённом смысле слова.

Остров выглядел чуть получше, это сразу как-то не показался. Основной скальный массив защищал лишь от восточных ветров, так что можно с уверенностью сказать, что обитатели ни разу не видели подлинного восхода солнца.

Вообще-то карта убеждала, что на острове ведутся полеводческие работы: те небольшие участки обработанной земли имели правильную - прямоугольную либо квадратную форму. Обезьяны вряд ли отличат от прямоугольника квадрат. Значит, кто-то занят этими точными трудами. По идее, они и жить должны тут же, разве какой капиталист доставляет на острова рабочих и забирает после выполнения сменного подтекста… Пресная вода в двух источниках, на западном побережье угадываются виноградники. Одно обидно, кубики вдруг отказались делиться информацией о кораблях. А как же сражение двойников? Там кубики транслировали три раунда, вплоть до затопления. И прошу заметить, трансляция не зависела от моего желания. Если подобным образом хотят отвлечь либо оградить от контактов с мореходами, это другое дело. Но я могу действовать и на расстоянии, понравится это кому-то или нет.

А подать нам сюда полную картинку мыслеобразов! Разве мне запретят увидеть то, что видят двойники? Кто посмеет?

И я наслал своих помощников безотказных на оба корабля пиратских. Всего и сказал: «Действуйте по собственному разумению».

На дисплее Разбитое Корыто выглядело как недостроенная лодка. Даже в самых невероятных фантазиях я не мог представить обезьян с топорами или рубанками в лапах… вот одна держит бревно, а вторая размахивается, и из-под топора выходят гладкие доски…. Не смешно.

Где-то приходилось читать о том, как на Земле возникло человечество. На планете пришельцы обнаружили ценные металлы и решили сэкономить на перелётах, чтобы не везти рабочую силу, которая бастует и постоянно требует добавки. Отряд приматов прошёл юридическую подготовку, - пришельцы вмешались в мозг, - так появились первые труженики, для которых найти занятие и что-то начать делать стало потребностью насущной. Этакие непоседы-живчики, рядом с увальнями-ленивцами.

Красивая версия, да больно много вопросов влачит за собой. Обычное дело: изложи свою версию, и тебя погребут критики вкупе со псевдоучеными.

Южная часть острова для массового отдыха была создана будто нарочно. Своего рода, черноморское побережье в Нулевом, эти бесконечные пляжи, обилие фруктов и услужливых аборигенов.

Экскурсию пришлось отложить. Телетайпы стали выдавать бодрую информацию. Для человека неподготовленного, картинки перед мысленным взором означают одно: «Всё, братец, заехали!» Я порадовался за себя, ведь двойники в какой-то части были частью меня самого, а иногда, в отдельных моментах, чуточку превосходили не только числом, надо признать. Откровенно говоря, я не большой мастак живописать драки. Найдутся охотники, кому этот материал удастся преподнесть, можно не сомневаться.

Ближе к вечеру выявилась новая подробность. Сотни обезьян зажгли лампочки на батарейках и вывалили на проспект - участок между берегом и джунглями. У кого мигали, у кого издавали жужжание; красные, синие, зеленые… присмотрелся внимательней, - так и есть: друг перед другом красуются, выпячивают забаву напоказ. Одна макака и вовсе сыграла сценку «срочного ремонта»: ковырнула когтиком по контакту, после напустила самодовольный вид.

8.

Свежий номер «Ведомостей» прибыл точно по расписанию, сразу после завтрака. Команда расположилась на баке, и Сватка зачитывал вслух отдельные статьи.

«На последнем заседании Карьероуправления депутаты единодушно приняли документ, запрещающий отныне любому соискателю выходить в море без предварительного уведомления. На сегодняшний день трое соискателей рыщут по миру, вмешиваются во внутренние дела обитателей и, чаще по незнанию, приносят огромный ущерб экосистеме, равно как и отдельным гражданам. Однажды терпение лопнет, и мы будем вынуждены отказать в приёме другим соискателям, а этих выдворим, как злостных нарушителей. Кто-то из депутатов взял слово и призвал к совести законодателей: «До каких пор мы будем ходить вокруг да около, изобретать для преступников щадящие формулировки? Увы, господа, преступников! Давайте называть вещи своими именами. Скажу больше - провокаторы. Эти соискатели всюду суют носы, будоражат народные массы, утверждая, будто так жить, как массы живут, нельзя. Предла¬гаю проголосовать сейчас же и выставить их на родину в кратчайшие сроки. И голосовать, я настаиваю на предложении своём, предлагаю поименно».

Сватку попросили поискать враки о чём-нибудь более интересном.

- «Морское сражение» устроит?

- Кто с кем?

- Сейчас выясним.

«На ближних подступах к американскому побережью вчера состоялось настоящее морское сражение: две пиратские группировки решили свести счёты, - раздел сфер влияния происходит повсеместно, и пусть бы, как поётся в известной песенке, «билась нечисть грудью в груди и друг друга извела…». Ведь при разборках этих, как правило, страдают случайные прохожие или, скажем, мореходы. В нашем случае, известный мореход Колумб оказался в тех местах (по-морскому, в тех широтах), и каким-то особым чутьём понял, что дела его плохи. Гонка затянулась на несколько недель, для истории такие подробности не имеют значения. Результат - возле острова Обезьяний один корабль затонул. Специалисты утверждают, что затоплению предшествовало нападение на судно. У пиратов не существует правил, законов они не читают, - что с них взять? Разве подоходный налог, когда заглянут в порт Северный.

Один из трёх кораблей отправился ко дну. Капитаны уцелевших кораблей могли бы сообразить, что страховки им не полагается, разве поступят на службу в Карьероуправление. Пусть знают все: даже самым закоренелым преступникам в этом случае будет снисхождение, найдётся и работёнка.

Последние события в данном регионе наводят на размышления. Две пиратские шхуны сошлись насмерть, таранный удар и рукопашная схватка между командами, - такого нашему корреспонденту видеть ещё не доводилось. Собственно, он единственный из уцелевших.

Мнение специалиста. После смерти первого колдуна, многие пошли искать славы, вылезли из нор. Высока вероятность того, что маги и начинающие колдуны не раз пробовали силы в море. Но чтобы так далеко, - для этого, как минимум, нужно быть из Нулевого».

Сватка обнаружил ещё статью, пробежал глазами и расхохотался.  «Читай», - просили товарищи.

«Время самых удивительных историй.
Один человек доставил в Карьероуправление голову самого Синдбадского. Понятно желание этого человека поправить дела за счёт общественного фонда, однако, специалисты разошлись во мнениях. Одни утверждают, что человек говорит чистую правду; они находят лишь одно отличие от оригинала - то, что у головы нет продолжения. Прочие, большей частью из контрразведки, размышляют о новых возможностях своих будущих агентов. Однако, мало кто верит в то, что Синдбадскому действительно снесли голову, и он поплыл дальше - налегке».

Матросы привели бригантину в состояние для транспортировки. Боцман принёс извинения капитану, был у них как-то серьёзный разговор из-за сложной - телескопической конструкции мачт. Перед погрузкой в пасть кита матросы ничего о разговоре не знали, лишь теперь отдали должное не только изобретательности, но и предусмотрительности капитана.

Повелитель глубин вышел на поверхность сам, как бы говоря, что не собирается оставаться в стороне от общественных процессов. Глубокоуважаемого Евгений Васильевич встречал в халате и чалме с огромным изумрудом; к лицу ему и тонкая бородка, ни дать, ни взять - вылитый султан.

Кит терпеливо моргал глазом, всю церемонию ни разу не шелохнулся. А ведь его усилиями, сколько мерзавцев кануло в бездну, материальных ценностей передано в казну!

Осенний ветер трепал вымпела свиты, вымпел на носу «Г.Отса», чайки устроили целое представление в воздухе. На дальних подступах к месту встречи из воды выглядывали острые шишаки богатырских шлемов. Сторожевой корабль разрушителей с престранным именем «НИИ100в» предпринял попытку прорваться через заграждение. После скажут, у капитана случился приступ удушья от неимоверного ужаса; он отдавал команды, идущие вразрез с уставом и логикой.

Погрузка завершилась в считанные секунды. Напоследок Глубокоуважаемый чуть не прослезился, когда к нему пробрался пронырливый фотограф; от вспышки у кого хочешь потекут глаза. Кит выбросил фонтан на прощание и подался на запад. Сквозь зубы исполина, команда «Г.Отса» вскоре смогла оценить вражеские построения. Тральщики, авианосцы, подводные аппараты, готовые к первым испытаниям - Карьероуправление обнаружило свой железный кулак на море, продолжая лелеять сухопутные кресла. Канониры тянули лица и молились: только бы не прозвучал приказ открыть огонь, а небезызвестный нам Нептунок сплетал в канат незримые Бразды, какими держал на привязи весь флот, изготовленный по срочному заказу в каких-то заморских странах, на условиях кабальных.

И посиживали в кабинетах министры, над картами неопределенного картографами мира; на двух бумажных листах рисовали точки: одна обозначала координаты, где Синдбадского видели в последний раз, другая - предполагаемое место нахождения Колумба. Маневры с бумагой министрам хорошо удавались: чем дальше разнесены листы, тем им покойней. Злые языки утверждают, будто некоторые чиновники были замечены в злоупотреблениях: работу брали на дом, в обход инструкций и секретности режима. И кто-то из оных просыпался в поту холодном ото сна, в котором лихие людишки крали эти самые материалы.


«Г. Отс» покинул помещение для транспортировки в районе острова Обезьяний, в десяти кабельтовых от бухты, где засел Колумб. Канониры испанца вели прицельный огонь по любому движущемуся предмету, поэтому время для переговоров не подошло. Я обнял Евгения Васильевича у кромки прибоя, поведал обстановку.

- Откуда я знал, что это Колумб? Да мы и виделись всего раз. Идёт человек какой-то, спрашивает: «Не подскажете, как пройти в Америку?» И главное, знает, что не смогу отказать. «Как пройти на улицу Красную?» - у нас это клещами не вырвать, отвечаем по совести. Он и   поймал меня.

- И отвёл бы, наверное?

- Не знаю. - Перед учителем я чувствовал себя виноватым. Как-то непроизвольно осмелился оспаривать его мнение. В одной реальности Америку открывали, и человечество ознакомилось с результатами открытия. Если же здесь закрыть, то иная ситуация возникнет. 

- Сколько у Колумба пороху?

- На две луны хватит.

- Долго ждать. Собирайся, поедем на переговоры.



Через час наша шлюпка повернула в бухту. Первое же ядро легло в кабельтове впереди, гребцы таращились на капитана и шевелили губами. Я стоял на носу и размахивал белым флагом. Второе ядро окатило нас водой.

- Вот что значит не смотреть фильмы из Нулевого.

С учителем я полностью солидарен. Разве этот болван не видит, что нас мало? Какую угрозу может представлять одна шлюпка?

- Пираты нагнали страху, - сказал Синдбадский, к глазам бинокль поднимая. Тут же вывернул руль и направил шлюпку к берегу.

- А собрался Америку открывать, - съехидничал я.

На борт нас всё-таки приняли. Не сразу, а после того, как убедились, что опасности не представляем. Учитель поднялся по трапу, обезоруживая ратников обворожительной улыбкой. Попугай, восседая у него на плече, вскрикнул: «Я обещал, что доберусь до вас, мерзавцы?»

Евгений Васильевич предупредил говоруна о дипломатической миссии:

- Мы не драться пришли, помолчи. Испортишь переговоры, клянусь!..

- Достаточно, капитан, я всё понял.

За попугаем, в каюту Колумба вошёл и я. Бегло оценив обстановку, сказал себе: пиратам здесь бы было чем поживиться. Среди светильников обнаруживаю такой же, как у меня дома, в кухне над столом.  Можно сказать, только резиновой куклы недостаёт. О тех, кто экипировал экспедицию Колумба, складывалось собственное мнение. Путешественнику, обласканному подарками, благодетели казались полубожествами. Путешественника неказистою фигурой я был потрясен: мелковат, трусоват, глазки бегают, точно знает, что чужое имя и место занимает, живёт ради развлечений и в путь отправился из боязни разоблачений. Ещё вариант обрисовался, чтобы Синдбадский не зарывался: путайся у соискателей под ногами, потчуй отравленными винами да пирогами… Так и получилось: едва кок ступил на порог, внимание к архитектурной композиции привлёк; настоящий замок с башнями и рвом, рыцари верхом, стража на мосту. Завораживала точность в деталях, аромат пирога служил дополнением уместным. Переслащенная улыбка на хитрой роже – под стать капитанской… Переглядываемся с Синдбадским, - кого отбили у пиратов? Пришли к чиновнику решать квартирный вакуум, а тот лишь кнопками распоряжается на деле.

- Подонки! Куда настоящего Колумба спрятали? - Килери забыл о данном обещании; для его птичьих мозгов столь вопиющие факты оказались неподъёмной ношей. Рамки приличий годились для иного случая. Евгений Васильевич подмигнул своему двойнику, тот и запалил взрывпакет за спиной лжеца; ахнуло так, что у пирата пуговицы осыпались.

- Сгоришь заживо, только пикни! Где Колумб?

- В тр…юме, - едва выговорил герой.

- Вели привести. И не вздумай шутки шутить, нам тебя будет недоставать, когда на Остров Сокровищ поплывём.

Самозванец осклабился:

- Ты веришь этому болтуну? Да мы, если хочешь знать, каждый остров обшарили.

- Килери разве говорил тебе, что один из них и есть Остров Сокровищ?

- Ничего попугай не знает, цену себе набивает… Ладно, будь по-вашему. - Выглянул из каюты самозванец, распорядился привести узника. Затопали по палубе сапоги подкованные, заскрипели ступени, разговоры пошли ненужные.

Привели. Мужественное лицо, рост подходящий.

- Я им про науку, про пользу будущим поколениям твержу, они, в ответ - а нам сегодня пожить охота. Выходит, по-чело¬вече¬ски с подчиненными нельзя.

- Можно и нужно!

- Потом в трюме валяться? - Колумб горько вздохнул. - Откуда варвары берутся? Ведь в детстве никто плохому не учит. Опыт большинства сказок подсказывает, как поступать, если случится неприятность. Неужели на сказки нужна мода?

- Страна сказок закрывается однажды для большинства, едва столкнутся с истинным положением дел. Битум отношений глубоко ранит сознание ребенка, протест принимает разнообразные формы. Вот и набивают мошну всякие ловцы душ.

- Я знаю, о ком ты говоришь. - Колумб мельком глянул в мою сторону. - Не ты ли Синдбадский?

Вскоре разговор принял чисто деловой характер. Оказывается, Карьероуправление долго разыскивало человека с именем Колумб. У него были семья, своё дело приносило доход: четырнадцать сыновей и три дочери-красавицы (я схватился за голову). Что случилось, он так до сих пор не знает, но однажды жена исчезла. Стали поговаривать соседи, - сбежала с дочерьми, посулила каждой по принцу заморскому. Погоревал Колумб, чуть не запил. И является человек из Карьероуправления к нему, предлагает по свету на кораблях походить, дочерей своих ненаглядных поискать.

- Агент Ура, - молвил Евгений Васильевич, - его почерк.

Колумб пожал плечами.

- По-моему, человек тот Уракиным назвался, хотя я могу ошибаться. Дочерей искать - и, по совместительству, открытия географические нанизывать на спидометр. Карты составлять, паспорта континентам выписывать. Я не привык относиться к поруче¬ниям иначе: делать - значит делать. Правда, по секрету сообщили, что завёлся в наших краях конкурент, стремится исказить карты, затруднить морские переходы. Будто награбил всякого добра, по островам попрятал, потому и стал первым врагом у мореходов.

- И имя ему - Синдбадский, - сказал я.

Со вздохом облегчения Колумб промолчал.

- Капитан, разреши слово молвить, - гаркнул Килери.

- Если по существу, валяй!

- Одну из дочерей зовут Хурмою, не так ли?

- Чужие люди, в чужих краях, им новые имена придумали, согласно обычаям местным.  Однако, поиски я не оставляю, непременно разыщу.

- А мы тебе охотно пособим, - Евгений Васильевич положил руку на его плечо. - Дочери твои гораздо ближе. Гасконец со всеми тремя знаком, он не даст солгать. Одна ему женою стала, не раз другая выручала, а третья по уши влюбилась: боится, как бы не открылось.

Колумб наш побледнел, опоры ищет; тут самозванец кресло сдвинул, как клин, вогнал под падающее тело, - такое дело.

- Прости, хозяин, я виноват. На мятеж подбили… руками этими такого человека… Я ж ничего не знал про дочерей, клянусь! У самого три дочери… Подлец я, и оправданья не ищу. А коль поверишь, то буду верен до вздоха крайнего тебе. Команду тоже не вини: когда ещё покуролесить, пока кипит младая кровь? Когда ещё не постараться, чтоб в старости да не нуждаться? Ошибку признаю. Дерзайте, молодые, лишь бы не во вред другим.

- А мне ты за что довольствие урезал? - победоносно проорал Килери.

- Всей команде пришлось подтянуть пояса, пока пират на хвосте. Ты не лучше других.

- Лучше! Гораздо лучше! Я мятежами не развлекаюсь.

Рука Синдбадского предупредила спор в начале самом.

- Я допускаю долю вероятия, что чистым совпадением всего не объяснишь, и даже если мы не правы с сестрами Хурмы, то поиск новый короче станет втрое. Я предлагаю об Америке поговорить. Открой нам точку зрения свою, потом и мы поделимся с тобою.

Девятого магниты напоминали о себе и здесь, стрельба велась и дальнобойно, и прицельно, - иного объясненья не имею.

- Мне было сказано, на далекий континент пираты продают и ныне в рабство. Через седьмые руки узнаю, что континент Америкой зовётся, и больше нечего сказать. - Наш славный мореход Колумб пришёл в себя, окинул взором избавителей своих. - Я понимаю, вас оговорили, меня отправили на край света. Кому дорогу перешли?

- Пусть каждый сам найдёт ответ на свои вопросы. Слова припомнились учителя, - Синдбадский улыбнулся мне. - «Мы склонны пожирать глазами дали, под носом многого не увидали». Твои, Колумб, дочери, я уверен.

Килери спорхнул с плеча, перелетел к стене напротив, вцепился в цепь на стене.

- А эта цепь – твоя? - Мореход шагнул за ним и тронул золотую гроздь, весом в три пуда, никак не меньше.

- Она из Лукоморья. Уракин так и сказал, её вручая.

- Утащили и подставили тебя, пока ты за морями, придут с обыском к ним, а у них нет цепи… Обязав тебя подарком, принудили их воле подчиниться. Лукоморье и его обитатели долгое время поддерживали равновесие в этом мире, пока спецы из Карьероуправления не разобрались, что к чему; им всего-то и осталось - посягнуть на тайники сакральных атрибутов. Энергетический центр достатка был разграблен, взамен ему, на скорую руку слепили псевдо-Лукоморье, кота тишком перевели на вымышленную должность. Прочие обитатели Лукоморья не приняли условий и разбрелись, полагая, что люди разберутся сами, поймут и потребуют вернуть святыни и магниты на прежнее место.

- Вы знаете об этом, и молчите? - Колумб с недоверием повернулся ко мне. - Что будет после?

- Появятся фабрики и заводы, трудом бессмысленным людей займут, - продолжил я мысль учителя. - Многим вещам придадут значимость, которой нет на самом деле. Подмена ценностей и понятий. Следующим шагом станет развал Семьи: скажут - зачем кормить ещё кого-то? Ты честно заработал, чтобы для себя пожить. Разгул и развал всего, на чём стояло мудрые века.

- Сказки и чудеса осмеют и извратят, а Карьероуправление оставит за собой право регулировать интересы масс, направлять, судить и оправдывать, - закончил Синдбадский.

- Народ поднимать надо. Поговорить с матросами, - предложил я.

Команду мы застали у левого борта. Несколько человек вовремя сообразили, что премиальными не пахнет, с сумм, полученных авансом, придётся уплатить налоги. Они не стали дожидаться уточнения биографии и счёта в банке, сиганули за борт.

- Провокатор-ры! - послал им вдогонку попугай.

- Да куда они денутся с подводной лодки?

- С какой лодки? - переспросил Колумб. Я поведал о чудесах технических: «Из двух лодок склеиваем огурец, внутри богатыри и оружие, какое в руках не удержишь: само найдёт врага и пригласит для разговора с Глубокоуважаемым. Как только враг забрёл в территориальные воды сектора, мы ему снизу, железным носом, напоминаем, что открылись курсы по изучению границ нахальства. Не сдашь экзамен – и ступай ко дну; и уцелеют только грамотные капитаны, кто атласы читает с закрытыми глазами».

Евгений Васильевич похлопал по плечу:

- Самостоятельное плаванье приносит ощутимые плоды. Рад за тебя, Андрей!

- Позволь, - вмешался Колумб, - Гасконцем ты представил парня только что.

- У нашего Синдбадского хватает титулов и имён. Всякое имя есть своеобразная защита, оберег. Эй, ребята, - я повернулся к команде. Они стали помалу обступать нас, готовые рвать на себе одежды. Повёл учитель разговор не так, как я считал, сначала действие - стал вручать тельняшки, а там и до картофеля добрался:

- Есть в дальней стране удивительный овощ. Если с умом, то вреда от него могло быть меньше. Дело в том, что с ним возни не так уж много…

Я сам слушал, открыв рот. Впервые узнал о гене лени, в картофель заложили оный, и городских жителей укладывает спать, когда в окрестностях не разгибают спины; под воздействием продукта, городские люди готовы больше брать, чем отдавать. Выигрывая в нескольких позициях, картофель наносит непоправимый урон плодородию. Колорадский жук прибудет вместе с овощем, но не ограничится картофелем. Яды появятся на службе человека, - ох, непроста формула, два шага до смерти.

- Америка, которую надеется открыть ваш капитан, принесет миру немало бед. Этакое «карьероуправление» в Нулевом, кто решает за вас, где вам быть и кем. С кем спать, почём продавать, кого слушать, что кушать. Америка станет чемпионом по выбросам углекислого газа, будет заправлять и грабить остальной мир, роль Европы - вялое сопротивление, и повсюду начнутся то засухи, то наводнения. Мало того, в новом мире места для великанов и гномов сначала ограничат, а затем и вовсе ликвидируют. Нет чудес - сплошная наука и тупая работа. Как посмотришь вдаль - всё станки и установки. В мирное время - макароны, в военное - патроны. Научат говорить о мире - и вооружаться, за ложные идеалы сражаться. И пушек пострашней оружие придумают: пальнет такая штука, - город цел, только людей нет.

Молчал Колумб, молчали его соратники.

- Америка задолжала всем, Потоп всемирный придёт и спросит. И на глазах у тысяч корреспондентов она развалится на фрагменты; её остатки будут безжалостно грабить пострадавшие от произвола народы, особенно индейцы, - произнёс Евгений Васильевич не своим голосом. За его спиной вибрировал Столб Света и простирал лучи - кому один всего достался, кого обволокло с ног до макушки. – Теперь судите сами, коль приспичит открывать кому, то для начала положено закрыть континент, как дверь.

У присутствующих перед очами возникла картина: арабские, китайские танкеры таскают чёрное золото из Америки… запасы нефти баснословны, а народ бедствует; нет-нет, да и подаст голос ООН в защиту полуголодных американцев… тем временем, акулы бизнеса торопятся выкачать максимум из ситуации. Ко всеобщему стыду, американцы бросаются на любую гуманитарную помощь - в век высочайших технологий. Правозащитники называют Америку сырьевым придатком мира. Здравомыслящие люди не согласны с таким положением, требуют вернуть Америку американцам…  неожиданно для всех, штаты стали заявлять об отделении и суверенитете; убийство последнего президента положило конец военной промышленности вообще. Мировой суд запретил на бывших территориях всякое вещание; индейцы заняли свои исконные места, и белых обязали оплачивать проезд… Создавалось впечатление, учитель предвидел реинкарнацию каждого из слушателей в Нулевом.
 
Колумб провёл собрание, почётными членами которого стали мы с учителем. Повестка дня - «Откроем после закрытия». Вопрос решили положительно, почти единогласно, Килери воздержался. Позже он признался, поступил так из принципиальности: «Если нет других мнений, это тоталитаризм. Пусть ваши совести молчат, моя же полное удовлетворение получила».

- Дружок, по-моему, ты чересчур увлёкся длинными словами.

- У капитана есть словарь, длинных много слов в нём, да я не могу выговорить, воздуха не хватает. Но я могу и короткими историю мира рассказать…


Если не считать рассказов о том, где побывал Килери, чем он знаменит, то никаких происшествий до прихода в конечную точку похода не случилось. Вскоре оба корабля благополучно достигли берегов Америки. Индейцы встретили радушно, всюду торчали плакаты: «У нас нефти нет», «Своей земли не отдадим и пяди», «Моральная смерть бледнолицым» и «Алло, ожидаем поставку свежих скальпов». Над реликтовым лесом висел дирижабль с полотнищем «Вся Власть Карьероуправлению!»

Гонза со Сваткой неотлучно сидели на ящике с ключами в ожидании приказа, пока совместная экспедиция пыталась отыскать злополучную Дверь. По несколько устаревшим сведениям, Дверь должна встречать прибывающих, независимо от национальности, возраста и пола. Наверное, мир совершенствуется, вместе с ним и Дверь; допускаю, кто-то вложил ей в уши идею, что на простом отпирании и запирании замка можно подзаработать. Вылазки разведчиков результатов пока не приносили: знаем, что есть, но где искать? Времени оказалось у команд с избытком. По обыкновению, вечерами мы собирались на «Г.Отсе» и разучивали с теневиками простые русские песни… Термин «теневики» предложил Евгений Васильевич, чтобы мы не путались при сложении истории для будущих поколений. Обитатели, не имеющие собственной тени, нас интересовали чаще, как враги. Люди меняются буквально на глазах, учитель говорит, - ещё в порту у кока не было тени, теперь полюбуйся.

Он тысячу раз прав. Сегодня нас окружали сплошь теневики, чуждый нам человек довольно быстро понимал, что его разоблачили с первого взгляда. Однако, мы с Евгением Васильевичем не спешили козырять. Бывало, забавно наблюдать за агентом Штанибы, как он ловчит, старается склонить команду на свою сторону, а не получается - оглядывается всякий раз, не бегут ли с наручниками, не несут ли топор с плахою. Уже ради одного этого стоило не торопиться: пусть покажут, насколько талантливы сценаристы из Карьероуправления. С актёрами – полный провал: никому не удалось сыграть роль героя, имеющего хотя бы бледную тень.

В один из дней над Окияном появились ковры-самолёты. Гонза заёрзал, всё чаще отлучался от драгоценного ящика. И крик его, полный ликования, окропил окрест. Но и на берегу сигнал не прозевали: любопытные индейцы подогнали флотилию каноэ, интересоваться стали, по какому случаю пьянка, сколько огненной воды выйдет на брата. Когда же с летающей циновки спустился бог, вожди вспомнили древние пророчества и отвели воинов подальше от греха. Кубики на сей раз опубликовали выдержку из текстов: «Бог вернётся и заставит дыхнуть его в нос; у кого будет запах – тому голову отрубит».

Роль бога сегодня выпала Зебромеру, он обнял товарища так крепко, что Гонза пожалел: «Вот бы с ней так». Леди Шрапнель сидела на ящике с ключами и совершенно отстраненно прислушивалась к разговору.


- Какими судьбами, Зебромер?

- Я поступил, как друг. У тебя ведь сегодня свадьба.

- Какая свадьба? Ты в своём?

Зебромер делал скидку на испытания, выпавшие на долю Гонзе:

- Практикантку забыл? После бегства Великого Штанибы из дворца, прислали отряд домохозяек. Одна, без комплексов, мне всё рассказала, славная девчушка.

Гонза готов был провалиться в трюм. Евгений Васильевич организовал мероприятие - благо, других занятий не предвиделось: матрасов настелили – раз приспичило, ныряй. Почему другого занятия не нашлось? Коренные американцы больше не пускали на берег, вражеская пропаганда снесла яичко.  И даже условно научные приборы - кубики несли полную чушь; им верить – так мы вообще на Марсе бросили якорь: марсиане загримировались под индейцев, снимают сериал об истреблении бледнолицых на подходах к континенту.

- Карьероуправление не могло суммировать неиспользованные в прошлом отпуска? - спросил я. - Допустим, отыскался буквоед, который в трудовом законодательстве нащупал причину, чтобы нас вывести из игры.

- Ты на отпуск не наработал, - нехотя отфутболил версию учитель. – Пользуйся моментом, на родине позагорать не дадут.

- А выборы скоро? Могу я чем помочь?

- Уже теплее.

Из трюма выбрался Гонза: «Не продохнуть!»

Леди Шрапнель заигрывала со Сваткой, пыталась провести незаконную операцию с величайшими ценностями. На карту были поставлены едва зародившиеся отношения. Ещё дипломаты слова не сказали, а эта дива отдельных деятелей заткнула за пояс поголовно.

Отозвал Гонза приятеля на корму, камбуз показать, с коком познакомить.

- На кой он мне сдался?

- Отвечай на мои вопросы, свои не задавай. - Гонза готов был раздвоиться, однако, наука эта по зубам лишь соискателям да магам. - И гости собрались?

- Как же тебе повезло, богатая невеста. Гости две недели гуляют по дворцу, составляют акт приёмки. Тебя где только я не разыскивал! Моё счастье, что повстречал Леди Шрапнель.

- Это мое счастье, Зебромер. Мне больше никто не мил.

- Сдурел, Гонза? Что у неё есть - ковёр-самолёт да арбалет? Не смеши… - Зебромер испугался, потрогал лоб дружка, со своим сверился: - Не заболел ли?

- Хуже, дружище, куда хуже! Гасконец… - Гонза заметил меня. - От Хурмы есть новости?

Зебромер меня не замечал:

- Прислала посыльного с приказом «очистить помещение». Вот дурёха! Гасконец станет жить во дворцах, как же!

Гонза крякнул.

- Ладно, это их дело. Как мне быть, лучше скажи.

- Ты готов плюнуть в лицо трём сотням гостей, половина из которых отличные воины?

- По-твоему, я должен жениться ради сохранения мира? - Гонза заломил руки за голову, оглянулся. Кок протиснулся через дверь камбуза, неся в дрожащих руках горку отбивных.

- Выручай, Гонза, иначе они меня прикончат. Перехожу на сыроядение. Сейчас же отправлюсь на берег, в экспедицию за зеленью, пусть капитан разрешит.

- Через Окиян - за зеленью? - крикнул я с мачты. - Ну, хоть бы что новенькое.

- Хурма поклон тебе шлет, Гасконец, - не растерялся Зебромер. - Ты чего там застрял, на мачте? Заклеил трещину и ждешь, пока высохнет?

- Угадал почти. Прячусь от Леди Шрапнель. Видеть не хочу… иначе я за себя не ручаюсь. Они ведь с Хурмой…

- Я заметил, очень похожи, прямо как сестры.

- Есть и третья сестра, - сказал Гонза, - только имени своего нам не открыла.

- Не вышли рылом? - Кок с наслаждением считал отбивные, исчезавшие во рту Зебромера. - Такого повидал я. Не жесткие?

- Сестры? - переспросил воин между двух глотков.

Боцман разыскал меня: «К капитану».

В каюте, кроме учителя, было полно народу. Вожди племён, представители всех сословий… будущие медики, банкиры, интеллигенция.

Было жутко накурено, я не удержался: «Ап-пчхи!»

- Спасибо, подсказал. Апачи. - Синдбадский кивнул. - Кажется, нас отзывают из отпуска.

- Производственная необходимость, - Килери подал голос из клетки.

Синдбадский повторил - слово в слово.

Гости изумились. Один вождь и произнёс:

- Древняя легенда гласит о том, что попугаи научили людей говорить. По-видимому, среди нас находится потомок тех первых учителей, посланных Богом. Когда сражались племена - без единого возгласа, на Небе решили: чем так - пусть лучше языками поработают. С тех самых пор мы все научились работать. - Он окинул глазом коллег. - Наверное, мы пойдём на любые условия, если ты подаришь нам Священную Птицу.

- Мы согласны, - закивали вожди.

Килери выпятил грудь:

- Спроси у них, капитан, чем собираются кормить меня?

- Сам спроси.

- При ведении дел подобного масштаба, следует не забывать о собственной репутации. Являясь предметом торговли, разве я вправе поднимать либо снижать себе цену? Предлагаю запротоколировать сделку, пусть каждый возьмёт повышенные обязательства в отношении флоры и фауны, особенно - отряда пернатых.  А ещё хотелось бы идентифицировать участников соглашения на предмет передачи меня в другие руки. Доставай-ка, капитан, свои кубики, сейчас всех выведем на чистую воду! Опечатки пальцев, родословную… - Килери закашлялся, стыдливо прикрывая клюв крылом.

- Нельзя тебе много ораторствовать, горло побереги, ибо в будущем ожидает аудитория более благосклонная, - сказал Синдбадский, вынул трубку мира изо рта да накинул ткань на клетку. Тихо стало в каюте, только слышно было, как кок с голодом на камбузе сражается.

Покурили, как школьники меж уроков, стали собираться.

Проводив индейцев, учитель прищурил глаз, разглядывая меня.

- Новое задание?

- Нет пока. Давай подумаем вместе. Посадил дед репку, выросла репка большая-пребольшая... Почему медведя не позвал?

- Ушёл медведь, - говорю. - На заработки. Посмотрел, что и без него, есть кому есть. Жучка осталась за старшего.

- Ошибаешься, кошка организатор. Как Жучка могла мышку заставить работать? Второе. В Лукоморье кот заправлял делами. Для чего же Великому Штанибе понадобилась кошка?

- Вот почему завели кошку! Свести кота.

- И захватить Лукоморье. Постояльцы бросились на поиски нового сказочника, но очень скоро повернули назад. Поняли, пусть и с опозданием, где их место. Время же поработало против них. Координаты настоящего Лукоморья сместились, лишь Карьероуправление издало закон о введении в календарь 29-го февраля.

- Я слышал, - из-под ткани раздался голос, - на постоянной основе.

- Чего ради?

В каюте наступила тишина. Попугай бил прежние рекорды, учитель вслепую говорил с кубиками, пока не вскрикнул от удивления. Вместо привычного комплекта, в его руках оказался кубик Рубика.

- Доигрался? - сообразил Килери. Оказывается, он даром времени терял, прорубил окно в Европу… клювом, в ткани.

На кубике шесть граней держали - каждая свой цвет; аборигенам, кто не видел кубиков ни разу, и эта штука покажется одним из десяти чудес света.

- Всего несколько движений - и от этого постоянства ничего не останется, - сказал Синдбадский. - Легко провести некую параллель с идеальным миром. На синей грани, допустим, живут воины-смельчаки, на зелёной - земледельцы. Условно говоря, каждая грань подразумевает наличие у проживающей группы определённых талантов. Замкнутые миры, самодостаточные сообщества. Однако, воин вряд ли напишет стихи о красоте мира, жажда сражений его призвание. Он согласен терять боевых товарищей, чтобы потом слагать о них песни. Земледелец не знает отдыха: земля радует урожаями, лишь поспевай. И вот Создатель берёт… -  руки Синдбадского сошлись на кубике.

- Не делай этого, капитан! - вскричал Килери.

- …и смешивает всех в одну кучу. - Пальцы капитана навели мозаику цветов на гранях. - Врачи и воры, чиновники и толпы рабов. Всяк вправе выбирать, кому следовать, и куда. В рабочей семье вдруг рождается композитор, у людей науки - бизнесмен… проще говоря, купец.

- Зря ты разрушил этот мир, капитан. Он мне нравился. Сними тряпку, а? Дай хоть напоследок пообщаться нормально. Я ведь бывал в человеческой шкуре, знаю, почём фунт лиха. - Килери подёргал накидку изнутри.

Я протянул руку к клетке, спросил глазами. Учитель кивнул. Ткань спорхнула вниз, едва не выскользнув из пальцев.

- Тем более, когда ставку делают на меня. - Попугай спрыгнул на дно клетки, сделал три ораторских глотка из чашки. - Я к тому, что моя персона, по-видимому, станет неразменной монетой в переговорах с индейцами. Только мне кажется, вы уделяете чересчур мало внимания 29-му февраля.

- Говори, коль что-то знаешь, - предложил я.

- В этот день рождаются большие люди.

- В другие дни - не меньше. И ростом, и числом.

- Как я понимаю, в Нулевом ещё не дошло дело до тотальной слежки. А зря. Есть свои преимущества, скажем, подлинная статистика. Само собой, доступ к ней весьма ограничен. Следовательно, надо стремиться из класса в класс переходить, получить доступ к данным по 29-му февраля.

- 25 декабря ничуть не хуже, - вставил слово учитель. - И 23-е ноября…

- Американская дверь разве никак не связана с 29-м фев¬раля? - продолжал держать позиции попугай.

- Всё в мире взаимосвязано, - сказал Евгений Васильевич. - Учитель Эль Мория родился 24-го марта. Много дней - много учителей.

- А 29-го февраля родился Царь Дверей. Без его помощи нам ни отыскать нужную дверь, ни открыть и ни закрыть.

Мы переглянулись.

- Подробнее, если можно.

Килери уловил важность момента, занялся чисткой оперения. Мне показалось, пауза понадобилась ему для сочинения очередной сказки.

- Подозреваю, вы без сожаления хотите расстаться со мной, а ведь я незаменим. Это людей не бывает незаменимых. Я даже готов потерпеть от кока ещё сколь угодно лишений, лишь бы быть полезным экспедиции. Я располагаю массой информации по любому вопросу. Например, знаю, что Ной уже заложил супервместительное судно. Знаю, на каком острове застрял Робинзон, который родился как раз 29-го февраля, если быть точным. Хотите ещё? Я сам лично родился 29-го февраля, и вчетверо моложе, чем по документам. Только вот не помню, почему. А когда-то хорошо разбирался в математике. Кроме таблиц умножения.

- Таблиц? -  Синдбадский усмехнулся.

- Их больше двадцати, ты не знал, капитан?

- Робинзон на острове Обезьяний, - вставил я на всякий случай. Учитель вскинул брови. На фоне речей попугая, мое слово походило на желание выглядеть уместным ртом на борту тоже. Раз уж обратил на себя внимание, следовало не обмануть ожидания собеседников. - Наверное, от скуки, изобрел Робинзон лампочку накаливания… потом, из подручных материалов, научился изготавливать батарейки. И это, казалось бы, безобидное изобретение вдруг разделило общество на состоятельных и неимущих. Богатые носятся с лампочками, как…

- Как в Нулевом - с телефонами, - подсказал учитель.

- Точно!

Килери по-стариковски закашлялся:

- Послушаешь вас - и диву даёшься: чем вы там себе головы забиваете? Обезьяны с лампочками, люди с телефонами, - тьфу! Было, о чём говорить. Я предлагаю обсудить план, как получить максимальную выгоду от сделки с американцами. Золотишко водится у них.

Я крякнул от возмущения. Мне его сказки сидели в… продолжать не стоит.

- Что-то странное происходит с нашим оракулом, - говорю. - На индейцах ни единой брошки из металла нет.

- Килери прав. - Евгений Васильевич неожиданно встал на сторону попугая. - Топорики имеются. Прячут, как секретное оружие. И украшения прекрасные изготавливают, - открой кубики, обрати внимание на женские наряды. К нам шли вожди - всё с себя поснимали. Не от скромности, с дальним прицелом прибеднялись. Наслышаны о гуманитарной помощи, какую люди побогаче оказывают бедным.

- Ловко! Ай, да Килери, ай, да молодец! - Попугай похаживал по жердочке, подпирая окорочка свои крылами, каким придал изгиб изящный. Внезапно замер, повернулся ко мне: - Может, кто-то ещё хочет усомниться в моих дарованиях? Само собой, стоит задрать клюв, и Создатель дар отнимет. Пока же ни того, ни другого не случилось, спешу заверить присутствующих. Таланты при мне, где-то в области… - Килери полез гонять личных врагов; вот уж кто точно пьёт кровь без угрызений совести, не зная страха перед судом последней инстанции.

- Для чего тебе золото, птица?

Килери оставил занятие, обвёл взглядом присутствующих:

- Ты серьёзно, капитан? Если да, то почему никто не удивляется твоим словам? Золото - это всё. И корм, и новая клетка, и подруги ласковые готовы драться в очереди, чтобы пройти в заветную дверцу и зачать. Если я кому-нибудь кажусь простачком, которого можно купить за блоху с чужого пера, что ж, пусть и дальше заблуждаются. Нет пророка в своём отечестве, - верно сказано, капитан Евгений Васильевич?

От ответа капитана уберёг боцман; войдя, с порога доложил:

- Колумб отправился к берегу на веслах.

Хоть и не было большой нужды бросаться на палубу, Синдбадский не упустил случая подышать воздухом. Будущие испанцы, видимо, имели приказ своего капитана. На то они и планы, чтобы корректировать по ходу дела… Мы дружно столпились у борта почти в траурном молчании. Если Колумбу посчастливится найти дверь, наша задача усложнится донельзя.

Учитель коснулся локтём моей руки:

- Что с глазами?  Кругом говорят о твоих способностях необычных.

- Змей Горыныч не установил заграждения у гнезда, ни таблички не написал, ни знаков предупреждающих…

- Гасконец!

Зебромер с Гонзой звали для разговора. Я извинился и отошёл. Что-то уж больно торжественно выглядели оба.

- Есть две новости, одна хорошая, вторая - как посмотреть, - заговорил Зебромер.

- Давай, посмотрим.

- Пришёл проститься. - Гонза уставился под ноги, говорил с неохотой: - Я должен вернуться во дворец, иначе там может случиться непоправимое. Зебромер останется с тобой.

- Спасибо за службу, Гонза, счастливого пути… - Под сердцем у меня потянуло... аккорд на гитаре без одной струны. - Леди Шрапнель отправится с тобой?

Воины коротко переглянулись.

- Сложный вопрос. А хорошая новость - хлебушко посеяли, уложились в срок. Охрана приставлена надёжная, и первый же урожай решено разделись между толковых хозяев. Бедные могут попросту съесть.

- Кто распорядился?

- Да все жили ожиданием, пока хлебушек появится в Девятом. Гномы, великаны, - уже не говоря о противниках.

- Там был пакет с яровой пшеницей. - Я догадывался, посевная прошла ударными темпами: народные массы были подняты по тревоге. Зерно выдавали под счёт, как патроны ополченцам. На зиму глядя, яровые успеют взойти, но не более того. Потом во вредительстве обвинят: «Недоглядели, ротозеи? Кто отвечает за качество семян?»

- В чём разница?

- Яровую сеют весной, она успевает созреть до осени. Так что не удивляйтесь, если люди начнут возмущаться.

- Мы таких инструкций не получали. - Зебромер поскреб шею. - Только бы не на моём участке была яровая! Друг Гасконца получил хреновые семена, - вот что после скажут.

- Из рук Гасконца, - продолжил я. - И, не дай бог, пронюхает Карьероуправление, - жизни не дадут. Что ещё?

- Пять зёрен я отдал Леди Шрапнель, - для матушки просила. Извини, не поставил тебя в известность. - Гонза уронил на палубу кисет, поднял и протянул мне: - А это тебе от Совета Девятого сектора. Хурма приглядела участок, сказала - ты сам посеешь хлеб. Здесь тридцать зерен.

Надо ли говорить, как я был тронут?

- Передайте мой поклон и слова благодарности всем, и не сочтите отказ принять подарок за неуважение. Если суждено мне остаться с вами и выпадет срок хлеб выращивать, одолжит кто-нибудь зерном. Пока же - пусть другие руки посадят и порадуются урожаю.

Учитель тоже обнял товарища моего на прощание, вручил на память безделушку.  Ковёр-самолёт легко оторвался от палубы.

Леди Шрапнель, похоже, здесь больше ничто не задерживало. Она поднялась с ящика и пошла в капитанскую каюту. Её место тотчас занял Зебромер; не любопытства ради, открыл крышку ящика, сосчитал драгоценные ключи.


- Если я не нужна больше, - ухожу. Могу по пути заскочить в Девятый, передать весточку.

Учитель позвал меня, сообщил о возможности.

- Записку передай Хурме! Я сейчас, мигом набросаю. - Тут же, на столе, набросал несколько теплых слов на обратной стороне повестки. В эту минуту у меня нашлось место для благодарности секретарям Карьероуправления. Конечно, это не почтовая открытка, не букет цветов или шкатулочка с безделушками.

Её проводить собрались все, кто имел голову на плечах. Красавица взмыла над камбузом и крикнула что-то, указывая в сторону континента.

- Тревога!

Индейцы собрали весь наличный флот; тысячи лодок с воинами постепенно занимали пространство вокруг бригантины. Если это не визит вежливости, то и не знаю, как назвать.

Учитель показался на мостике с клеткой.

- Смотри, с каким почётом доставят на берег.

- Кто другой на моём месте подумал бы, что дело приняло крутой оборот. - Килери боролся с желанием погонять паразитов, изредка подёргивал то клювом, то крылом. Он был сражён зрелищем армады. - Надеюсь, индейцы пожаловали с хорошими намерениями… эй! Вы не питаетесь котлетами из мудрых попугаев? Не слышат. Ладно, пусть подплывут ближе… Ой, смотрите! Связанным везут Колумба! Ого, достойный предстоит обмен. Капитан! Какой мне приготовил ты подарок на прощанье?

- Считаешь, без этого никак?

У Килери была заготовлена реплика:

- Ты расист, Синдбадский!

Учитель протянул руку, погладил попугая по голове.

- А если у меня нет ничего под рукой?

- Ты обязан найти. Иначе я больше не вернусь.

Капитан отправился в каюту.

Этот снимок позже увидели читатели «Ведомостей», подпись гласила: «Заговорила совесть».  Евгений Васильевич вышел с повесткой, в руках по волшебству появился баллончик для борьбы с мелкими паразитами. Кому-нибудь цилиндр этот мог показаться палочкой волшебной. Носовым платком учитель защитил голову птице и обработал корпус мученика по всем правилам. Блошки были шокированы неожиданным вмешательством во внутренние дела и падали бездыханно на повестку, развернутую в полный формат. Матросы скучились для упражнения в математике, кто быстрей сосчитает; в эту секунду где-то поблизости и щелкнул объектив папарацци.

Замолк Килери на рекордные десять минут, затем вернулся к обязанностям обычным:

- Вот это я понимаю! Вот достойный подарок. - С огромным участием воззрился он на братскую могилу паразитов, рас¬сре¬доточенных по повестке № 4 000 001. Так победитель не гнушается прокатиться вдоль поля битвы, чтобы дать инструкции личному летописцу. Килери боролся с искушением, и это было видно за версту; его ломало, как наркомана в безденежье, поэтому едва не сболтнул лишнего: он мог уточнить, откуда средство от насекомых – дескать, в твоей аптечке я его не видел. Птичий бог, видно, образумил.

Отличная оптика позволила прочесть подписчикам даже номер повестки, не говоря о лицах, - смотрите! Вот она - их Доска Почёта: читателям предоставили право угадать самим, сколько душ загубленных за каждым бандитом. «А нашему корреспонденту удалось уйти целехоньким снова, за полдня до Зимы».

Лишь «Ведомости» пошли по рукам, Сватка первым делом указал на явный прокол: наступала Осень. Из расследования стало ясно, что товарищи из печатного органа следуют строго намеченной программе, написанной задолго до выхода Синдбадского в море. По их прогнозам, «Г. Отс» к концу октября мог добраться до злополучного континента.

Индейцы чинно поднялись на борт бригантины. Попугай с достоинством выслушал приветствие американцев, промолчал всю церемонию обмена (около пяти минут). Был там небольшой эпизод, когда они оказались рядышком - связанный Колумб и попугай в клетке. Вожди в один голос бубнили, что равноценность обмена сомнений ни у кого не вызывает.

Напоследок, Килери спросил Синдбадского:

- Не дашь ли человечка для личной охраны?

- Исключено.

Попугай тотчас попросил свои слова обратно: «Я грустно, на дорожку пошутил. Но мой тебе добрый совет: Колумб не стоит тех денег, что обычно предлагают за меня. Ты должен ещё сверх того спросить. Ну, там, два-три ящика золота, четыре-восемь - серебра».

Никто из камбуза не выгонял кока, не просил выступить «против», сам вызвался.


- А я молчать не собираюсь! Ваши дипломатические нормы мне неведомы, поэтому буду говорить без обиняков. Эта птица ест больше, чем весит. Могу предъявить журнал учёта, по какому производилась погрузка продовольствия. Вам останется спуститься в трюм, посчитать и взвесить.

- Мы возместим затраты, - молвил вождь, выдвинутый коллегами для торговли. - Дары наши с лихвой окупят расходы по содержанию Священной Птицы, хватит и для уплаты налогов. – Разгрузка индейского флота началась тотчас; сундуки из прутьев, циновки, песни и танцы выгружались мешками. Капитан стал волноваться за осадку, отправил боцмана; условная ватерлиния качалась над волной.

Крыть было нечем.  Евгений Васильевич подал сигнал к не¬про¬тивлению. Передышка от штатного лектора требовалась не ему одному.  Я только представил несколько дней полной ти¬шины на борту, и дни эти рассчитывал употребить с пользой. 

Проводить Килери вышло, кажется, куда больше народу, чем на проводах Леди Шрапнель. Повязки, повязки, самодельный шлем, шапка-ушанка, и снова повязки, - «Ведомости» преподнесли картинку, как страдания экипажа от лютого холода. Это могло означать одно: противник выдыхается.  Но о том мы узнаем, в лучшем случае, завтра, пока же - капитан и вождь ударили по рукам, и клетка с попугаем пошла из рук в руки, вот её опустили в каноэ, украшенное дивными цветами. Индейцы неспешно поторапливались, всё чаще уполномоченный бросал взгляды на бригантину. Кок начал нервничать, поглядывал, как уплывает «золотой слиток», каким оплачен товар и накладные расходы, а товару-то не видно.

- Капитан, - прошептал он за спиной у Синдбадского, - не пора ли зарядить хоть одно орудие?

- Давно пора, но не будем. Не хочется, чтобы из-за меркантильных расчётов пострадал попугай.

Кок подумал, послюнил палец и спросил разрешения взять из капитанской каюты первый том «Толкового словаря Ушакова». 

- Так и быть, бери сразу два тома, слова на букву «М» встречаются во втором.

Это безобидное замечание прибавило капитану веса в глазах команды. Разве это не чудо - вот так, прямо с палубы, ответить, в каком томе на какую букву слова? А взгляд Евгения Васильевича был не менее красноречив: «К постоянству выигрышей привыкнуть просто. Смертельно опасным может стать первое же поражение».

- Вышли на берег, - доложил боцман.

Тут и началось! Индейцы тронулись на штурм и стали палубу картошкой засыпать. Самое время спуститься в трюм, укрыться в кубрике и камбузе, один кок гордо возвышался на куче продукта, принимал товар на глазок да покрикивал на метателей, чьи снаряды оказывались в воде.

- И предупреждаю: если кто подкинет колорадского жука, заставлю съесть вместе со всем товаром!

Под швальным обстрелом, в каюту проскользнул Сватка.

-  Евгений Васильевич, беда! Картофель заполнил трюм, переборки трещат. Ещё немного - и пойдём ко дну.

- Капитан! Всё отлично, идём ко дну! - крикнул боцман.

Охрана сдвинула щиты, чтобы уменьшить доступ овоща на борт, а вышло иначе. В образовавшуюся чашу картофеля поступило сверх разумного. Команду «полный вперёд» исполнить не удалось: доступ к секретным двигателям перекрыл не только колорадский жук. «Г. Отс» медленно проседал и грозил перевернуться на первой же волне…

Когда стало понятно, что своими силами корабль не спасти, Синдбадский чиркнул записку, с трудом разгрёб клубни и вытолкнул бутылку в иллюминатор. Выхода из каюты уже не было. Великое чувство ватерлинии работало на пределе; оно сродни ощущениям не умеющему плавать человеку, который вошёл в воду по горло, и стихия вырвала из-под ног опору.   

«Поволокло», - сказал он про себя.

Через иллюминатор хлынула вода.



 
9.

На память невольно пришли события из сказки «Садко». Мысль о смерти пощекотала первую чакру и отступила. Нереальность происходящего позволила успокоиться тут же. Это - как сон: «Г. Отс» плавно шёл ко дну, оставляя за собой бурный след из пузырей воздуха и картошки; команда и охранники шли камнем вниз, но никто не предпринимал попыток всплыть. Это-то и показалось необычным, точно в лёгкие поступала не вода, а всё тот же воздух. На окраине сознания подсказкой полыхнуло: «Корабль всплывёт, лишь картофель освободит помещения».  Клубни толпой уходили ввысь, но бригантина не думала всплывать, словно её манила чарующая глубина. Тысячи прожекторов били снизу, слепя и наполняя уверенностью, что ничего страшного не происходит. По мере погружения, источники света приобретали законченную форму, – не прожектора, а кристаллы создавали волшебным светом тугую поддержку телам и судну. Краски подводного мира настраивали на иное восприятие; коль существует эта красота, то где-то есть и те, кому она для любования годится.

Присмотревшись, Синдбадский определил, что, вопреки законам физики, погружение идёт нормально, бригантина и люди движутся с одинаковой скоростью. И каждый наблюдает внизу то, ради чего стоит побывать на дне… Вот Шала-Линтяя рванул в сторону мостика. Какое-то чудовище пыталось поиграть в рулевого, пока судно никому не принадлежит.

Описав дугу, рулевой так и не дотянулся до корабля, словно его дёрнули за ногу.

Глянув вниз, Евгений Васильевич едва не ахнул. Оказывается, к ногам каждого, кто был на борту, привязана прочная леска… И тот, кто наматывал леску на спиннинг, знал, что делает. Вода становилась прозрачней, под ногами угадывался город; крыши домов, сам дворец и масса построек неизвестного назначения. Город – и город, кабы ни приметы иного мира; неподалеку промчалась дюжина дельфинов… Думать о плохом не хотелось ещё и потому, что при кораблекрушениях бывают невероятные случаи спасения. 

- Да здесь жить можно!

- И воздух другой, только запах не тот. - Матросы ступали ногами по дну, изредка поглядывали вверх (не слишком ли глубоко забрались?), обшаривать окрестности не забывали. Если этот город выглядел здесь вполне уместно, то вдали угадывался другой – явно чуждого происхождения, точно некая сила украла его с поверхности, быть может, вместе с населением. Скульптуры и амфоры, сундуки и кувшины – чего здесь только нет! Однако, пора и свои порядки осмотреть. Синдбадского отнесло чуть сторону, меня тоже дёрнуло… так рыбак подсекает добычу, - мы с учителем приземлились за оградой дворца. По старой привычке, боялись открыть рты, хотя матросы бегали и орали, ничуть не стесняясь нового своего положения. Впередсмотрящий наткнулся на сундук с бижутерией, стал прикапывать его про запас, - тотчас примчались дивные рыбины и откопали. Чудовищных размеров краб подобрался к сундуку и, чтобы не сомневались кладоискатели, утвердил рядом с сундуком табличку с номером инвентарным. Монеты, украшения встречались россыпями, как в ювелирной лавке, разве сигнализации не видать. Зато местное начальство - тут как тут.
 - Всё, что видите - экспонаты, - пояснил Нептунок, потрясая правой рукой, у которой вились рыбки-попрошайки; в левой наследник удерживал подобие веретена с леской - множество концов расходились в разные стороны; чудо-механизм произвольно наматывал сам собой леску, как и положено по завершении работ. С виду – простейшее устройство, если не знать, сколько судов и жизней ушло на дно морское благодаря ему.

- Это и есть бразды? Я-то думал… впрочем, уже неважно.

- Тебя не удивляет, что вы находитесь в наших владениях и не испытываете неудобств?

- Есть немного. - Учитель глянул на руку молодого владыки; по идее, хозяин намечает жертву и начинает операцию, устройство доделывает работу. - Не притомился?

- Флот разрушителей стаскивал в кучу, было куда легче. Правило говорит, на суше полно тех, кого следовало давно утопить, и тогда там запускают рулетку: кого прямо сейчас можно взять, а кому-то дают время одуматься. Теперь о главном. Как только дошли слухи, что Синдбадский строит быстроходную бригантину, наши службы провели учения по захвату, отработали другие варианты. Давно собирались с дедушкой пригласить вас погостить, да вам всё некогда. Я рад, что представился неучтённый случай.

- Какой случай? - Синдбадский призвал меня в свидетели. - Вы, молодой человек, хотите сказать, что подучили американцев, как утопить судно?

- Всё обстоит совершенно иначе. Индейцы исполняли план, придуманный кем-то из сухопутных лидеров. Мы с дедушкой анализировали ситуацию, произвели расчёт скорости.

- С какой тонуть нам? - уточнил я.

Наследник не ответил, я для него слишком малая величина, чтобы внимание уделять; кроме того, ему полагалось руководить подготовкой к торжествам. Понабежало слуг, вельмож, суету подняли невообразимую. Морские существа притащили облегчённую модификацию трона да пару скамеек, потом унесли, возвели трибуну, разобрали... Кто-то из придворных отдавал противоречивые приказы, поправлялся – с оглядкою на потенциального владыку. В конце концов, нам предоставили скамейку, говоря: «В ногах правды нет и под водой».

- С головой, капитан, ты здорово придумал, мы с дедушкой так смеялись, так смеялись, - Нептунок хохотнул. - Поэтому и китом воспользоваться разрешили, и теперь посчитали, что вмешиваться не стоит. Вы у нас в гостях, а на поверхности сторожевой корабль «НИИ100в» продолжает нести боевое дежурство. То-то будет шума, когда капитан пошлёт радиограмму. 

 - Чего доброго, присвоит заслугу картофеля, - сказал я, прикрывая рот пальцами. Вода в рот всё ещё не поступала, хотя тыльной стороной ладони ощущал наличие её. Вода кругом, но каким-то чудом мы говорим и дышим.


- Перехватить радиограмму сможешь? - Евгений Васильевич обратил внимание на знаки, какими были покрыты скамейки. «Для соискателей». Он машинально тронул поверхность – суха ли: стань посмешищем, ходи потом в мокрых.

- Дедушка этим как раз сейчас и занят: ничто не помешает - сможем увидеть и картинку.

- Местное телевидение начинает трансляцию, - съязвил я.

Нептунок закончил собирать бразды на веретено, передал подплывшей рыбине. Со стороны казалось, вся рыба подчиняется наследнику, чиновники вьются вокруг деда.

- Образовидение, так будет правильней. Тот же Уругвай, капитан «НИИ100ва», сначала обработает информацию глазами. Между этой операцией и отправкой шифровки случится пауза, эти мгновения и будут единственной возможностью подключиться. Но пока Уругвай составляет сообщение, мы и без него можем представить, что на поверхности творится.

Пара крупных окуней доставила рулон, держа ось в пасти, развернули простыню, она и послужила киноэкраном, вот только аппарата и самого механика мы нигде не наблюдали. Как видно, никто из присутствующих не возражал против представления, поэтому возникшая картинка отличалась отсутствием помех. Для удобства зрителей, каждое облако было достаточно оцифровано: рыбки организовали объёмные фигуры и перемещались у поверхности относительно зрителя, чтобы он не запутался, где облака, а где вражеский корабль. «НИИ100в» лёг в дрейф, посреди картофельного поля, его бортовая лаборатория приступила к анализу предметов, «по всей видимости, ставшими причиной катастрофы».

Команда выстроилась вдоль борта и затаила дыхание, пока капитан Уругвай ерошил волосы, пробуя выйти из мозгового шторма. Сообщить о том, что самый быстрый сторожевик опоздал, значило поставить под сомнение могущество флота. На подходе к этому месту, они застали момент, как прекрасно оснащённая бригантина скрылась под водой. Без единого выстрела, ни одного раненого, ни одного убитого, - такими цифрами победы не убеждают. Факт – что без советников не обойтись, и они явились, на пятки друг другу наступая. Одна идейка приглянулась капитану… Потом злые языки скажут, капитан Уругвай едва не рыдал от счастья по случаю спонтанного залпа, каким орудия поработали по пузырям, поднявшимся на поверхность. Он долг исполнил, службы внесли в протоколы данные о расходе пороха и сопутствующих материалов. Давайте честно, результат награды заслужил: Синдбадского не оставили в живых, а это открывает перспективы. При благоприятном стечении обстоятельств, в морском ведомстве можно потеснить чиновников шеренги; командующий флотом давно и много каш¬ляет прямо в микрофоны. Это обстоятельство, прямо скажем, многим не нравится, а терпят его на посту из-за одного случая. Когда-то, вот так же, на сторожевом корабле, молодой майор подстрелил соискателя, который больше нигде не показывает носа.   

А нынче - сразу два соискателя ушли под воду… Разумнее, конечно, выждать: если до ужина не всплывут, обоих можно смело считать утопшими, - капитан Уругвай поднял лицо в небо. Вместо солнца, на небосводе сиял орден «Дважды-героя».

Из лаборатории поступило сообщение: «Сии предметы являются продуктом питания и опасности не представляют».


В зрительном зале возникли мнения:

- Серьёзное испытание выпало на долю капитана.

Нептунок воззрился на меня:

- Каждому - свои. Уругвай проходит первый круг, и уже спотыкается. Ложь откроется, а говорить правду - обычно, себе в обузу. На материальном плане правдолюбца поджидают сплошные неприятности, зато душа оков не знает. Если бы от Дедушки подчинённые не скрывали истинного положения дел, на море давно был бы порядок.

- Я понимаю, внук решил исправить положение, - подал голос Синдбадский.

- Приучаю их постепенно, за правду поощряю. Им потом будет легче, после Перехода, ибо такой опыт не забывается.

- Кстати, - вспомнил Евгений Васильевич, - нам подбросили сведения о Ное. Говорят, будто заложил вместительный корабль.

- Если строит, то на неизвестных верфях. Это я у вас должен спрашивать о делах на суше.

- Неужели Потоп – единственное средство для освоения глубин?

- Совсем не обязательно. В новой редакции мира, мало что повторится. Основные пункты испытаний и закаливания душ, само собой, останутся. Прививку против Зла никто не отменял. Вот как сейчас: подчинённые следят за шагами капитана. Скажет правду - и они когда-нибудь на этот ступят путь.

- Да, но Уругвая сдерживает страх: вдруг мы объявимся где-нибудь опять?

- Ложь предложит множество вариантов, как выскользнуть из западни. Можно объявить любого из вас самозванцем. Рати лжи располагают опытом тысячелетий.

- Морское ведомство готовится к Переходу, ясно. О сроках что-нибудь говорит?

Наследный принц посетовал:

- Дедушка хочет остаться здесь.

- Из-за морского комплекта? Он того не стоит. - Синдбадский прикусил кончик языка. Но слово - не воробей, особенно под толщей вод. Перевести разговор в иное русло, это мы умеем: - Сказать по правде, мы так и не нашли на борту шпиона. Я был готов себя подозревать.

- Ещё немного терпения, если есть, враг скоро сам себя обнаружит. А меня одолевают предчувствия, сродни пророческим снам. На борту бригантины не завалялся ли какой комплект подозрительного производства? - Нептунок смотрел под ноги, как бы говоря: вам решать.

Евгений Васильевич признался:

- Действительно, как-то по случаю, достался тетрис, шаман из боязни вручил. Но он совершенно другой формы, я пытался подобрать ключи. На контакт идёт с большой неохотой.

- А не восхотел ли ты под комплект этот получать помощь дедушки постоянно?

- Не скрою, была такая мысль. Прости, Нептунок, не удосужился посмотреть, откуда она проистекла. Я готов передать игрушку хоть сейчас.

Фильм закончился на половине кадра, контролёры просили публику очистить зал. Мы отправились пешком на корабль, в сопровождении трёх дельфинов. Там нас ждали. Кто-то позаботился о лестнице, чтобы мы поднялись на палубу. В каюте вещи остались на своих местах, кроме тетриса. Синдбадский вышел на мостик, я следом.

- Они не могли его выкрасть, кишка тонка.

Видимость под водой была ничуть не хуже, чем на поверхности. Я указал на юг; моего слуха достигла череда глухих ударов. Дельфины подали нам оба конца верёвки, сами впряглись и задали жару… Мимо обелисков и памятников, обычных на суше, мы промчали по местным достопримечательностям, и ни одного чиновника, готового одарить штрафом.

- Маршрутное такси, - сказал я.

- Морское, точнее - подводное. – Учитель крутил головой по сторонам не меньше моего, а там было, на что посмотреть. Морские обитатели объединялись в партии, штурмовали копию дворца, получив разрешение у самого владыки, затем противников загоняли в пещеры и морили голодом, воевали за какой-нибудь риф, водружали знамёна и приглашали из другого океана специалистов, чтобы подняли экономику из руин… Всё было слишком очевидно, для гостей актёры постарались, тем самым говоря: нам всё про вас известно, пусть это выглядит глупостью величайшей, но мы принимаем вас такими, как есть. Гости, пока добрались до места, аплодировали мастерству, теперь им предстояло выстыдить или казнить члена команды. Тетрис шамана лежал на краю ямы, которую выкапывал Шала-Линтяя, сверяясь с данными на экране. Евгений Васильевич сильно огорчился, что не дал завершить акт, поднял прибор, сделал запрос.

- Тетрис пообещал нашему рулевому руль-автопилот. - Капитан присел на корточки, не спуская глаз с экрана. - А я, грешно сказать, подумал: «Вот кто лазутчик Штанибы». Всякий раз противник подсовывает компромат на очередную личность, чтобы настоящего уберечь.

Шала-Линтяя стряхнул с лица щепотки песка:

- Ты сам, капитан, говорил: с такой тенью, как у меня, никто в предатели не пойдёт. Это всё равно что добровольно отказаться от Перехода.

- Если прибор больше не нужен, мы забираем. Не возражаешь? - Рулевой кивнул и продолжил раскопки, словно там лежит обещанный пропуск в Нулевой. Синдбадский повернул в обратную сторону, к чему-то прислушиваясь. Приставил ногу и говорит: - Двойник докладывает с поверхности, у Великого Штанибы появилась тень… Я ничего не понимаю. Наличие тени, я полагал, подразумевает готовность души к Переходу, особым знаком для нас.

- Возможно, носители зла тоже должны присутствовать в новом мире, чтобы новое человечество училось различать.

- Чтобы такому мерзавцу выпало? Редкая удача, но за какие заслуги?

- Другие попросту не смогут стать примером, пособием наглядным. - Я поднял фрагмент зеркального шара. С осколка на меня глянул чей-то глаз. Синдбадский выбил осколок из моих рук, затоптал его в песок. Под толщей вод другие правила, гляди в оба.

- Надеюсь, наблюдатель не рассмотрел, кто мы и где находимся. Иначе версия о нашей гибели лопнет сходу.

- Как долго сможем располагать гостеприимством морского владыки?

- Пока суть да дело, не заглянуть ли в Нулевой? Там у тебя хвостов поднакопилось, как нерезаных собак.

- Кому я там понадобился?

- Развал Советского Союза продолжается по сценарию, писанному за океаном. Ты ушёл с завода, устроился в организацию «Зеленстрой». Начальница у тебя - ещё та цаца.

- Почему я об этом не знаю?

- Что непонятного? Оба числимся обитателями Нулевого, никто не освобождал от   работы, возложенной на каждого Свыше. Ложишься спать - и возвращаешься. Третью неделю трудишься под началом недалекого руководителя. Подобных Дёмкиной полно, их время наступило. Удивительно, но твой двойник показывает неплохие результаты.

- А ты сам, учитель - как же?

- Долго учился, чтобы быть здесь - и там держать всё под контролем. В противном случае, перекрыли б выходы из Нулевого. Сидел бы по вечерам у телевизора, ругался бы с соседом, выпивал от безысходности да проклинал политиков или сам стал вором.

Звуки музыки донеслись со стороны дворца. Нам следовало поторопиться. Дельфины ушли на стоянку обиженными, ведь на обратном пути мы не воспользовались их услугой. Они не остались без работы: местная «скорая помощь» развозила подгулявшую публику по норам и пещерам персональным. У тех, кто пока держался на ногах, свои начались забавы. Чиновный люд устраивал соревнования, кто кого перехвалит, себя не забывая. Мы игнорировали торжественную часть, прошли в главные ворота, мимо стражи и толпы летописцев. За оградой были накрыты столы. Морские гады танцевали в тугую обнимку, что и не разберёшь, сколько у кого голов, хвостов и кошельков. Вся знать собралась, иных бы и не знать. Вслед за танцем церемониймейстеры к столу позвали. Танцоры ловко заняли места, нам не оставили свободных. Нептунок вскочил на резвы ножки, грозно по сторонам глянул. Гости одумались, потеснились так, что можно было звать второго Северомора со дружиною.

На противоположном конце стола я разглядел рыбку-красавицу: вся из себя тонкая, изящная, глаза прячет, не поднимает от тарелки. Локтем учителю сигналю.

- Она и есть. Самая подлинная Золотая Рыбка. Поставь себя на её место. Приходишь в гости, и тебя заставляют работать: сделай то, это. Вот и приходится жить незаметно, скромно.

- Но за столом обязательно найдётся гость, который высмотрит её и уже не отстанет, пока себя, на её фоне, не выставит посмешищем.

- Всё-таки, на дне морском, может, у них всё по-другому.

- Пожуём - увидим.

А пожевать здесь было чего, хозяева не поскупились. После вин старых, что подавали прямо из бочек (налоги с затонувших кораблей), разговорились гости: «Слыхали? Картофель, оказывается, в солёной воде не тонет». - «Сказки! Поспорим на содержимое в правом кармане?»

Для жаждущих зрелищ выступали артисты и акробаты, армия и главный казначей, который не преминул напомнить, что стоянки с сегодняшнего дня платные. Батюшка Нептун наблюдал за нами, произвёл ли впечатление. Хлопнул в ладоши - весь концерт разбежался.

- Трудно вам угодить, - только и сказал Глубокоуважаемый.

- Если другим гостям нравится, пусть бы продолжали, - сказал Евгений Васильевич.

- Не для них стараюсь, в кои-то веки самого Синдбадского в гости заполучил, э нет, шутишь, брат! Смотри дале.

Вторым пунктом программы стало повальное награждение особо отличившихся и всех тех, чьи имена не стерлись из памяти Глубокоуважаемого. Предметами особой гордости оказались вещи обитателей суши. Бусы и раскладушка, палатка, шкафчик на две двери – спереди и сзади, топоры и вилки числом несметным. Начальника контрразведки одарил Глубокоуважаемый под¬свеч¬ником о двена¬дцати свечах, заму - трут и огниво. Дюжина биноклей и подзорных труб у царя морского лежала под рукой, как напоминание лауреатам: видишь, дескать, что есть ещё? Вот и постарайся. О почётных грамотах и спасательных кругах никто не заикался: массовым оболваниваем здесь не занимались.

Обстановка вокруг помалу накалялась, целые стала вихрей бродили вкруг столов и увеличивались вдвое, когда царь бровью поведёт или незримые бразды начнёт накручивать на палец; разговор не ладился. Что-то не так, не выходило у батюшки Нептуна праздника сегодня.

- Скажите мне, гостики дорогие, я царь или не царь? - потянулся рукою к поясу, где прежде Бразды носил. Внучек сунул ему под руку веретёнце с лескою, говоря:

- Пирата надобно призвать к ответу, у него есть, что поведать нам.

Порадовал Нептунок старика. Знать, дедушка переподчинил контрразведку, внук вошёл в курс дела, и вот она – первая добыча. Потянул Глубокоуважаемый за жилку, поднатужился. Крепкая «рыбинка» угодила на крючок, зело сопротивлялася, - куда ему до Владыки морского? И вот мы наблюдаем, как с поверхности волокут очередную жертву. Не сдюжил будущий Магеллан, был к ответу призван, стоит - зуб на зуб не попадает, очи трёт. Сколько разного рассказывают мореходы, а вот так, чтоб лично…

- Мы из каюты доставать умеем, как видишь; с домашним заданием внук справился за три волны. В его годы, я… ладно, отложим на потом. Так ответствуй нам, каким ветром в Америку погнало, почему запрос моему ведомству не представил? Вот народ пошёл: так и норовят проскользнуть тишком. Слушай внимательно меня. Коль на корабль вернуться хочешь, жену с детьми после повидать – говори, а нет – утопим.

И отвечал пират, понимая: тут шутить не станут.

- Смилуйся, Глубокоуважаемый, не по своей воле. Исполняю Карьероуправления приказ секретный, сказано - кошечку Великого Штанибы сдать в Архив заморский. Документы в порядке идеальном, справки выданы на все случаи жизни.

- На случаи жизни раба, не свободного человека.

- У нас таких справок не дают.

- Потому и не дают, что вольному человеку справки нужны, как старику молодая жена.

Евгений Васильевич поднял руку. Глубокоуважаемый смек¬нул: взяло за живое!

- Пусть кошечку ту нам переправит. А мы соорудим ему что-нибудь для отчёта.

- Слыхал? - Нептун поднял палец вверх. - Ступай и не тяни с исполнением. Заверни в мешок животину да за борт, остальное - не твоя печаль. Будет тебе единица для Архива.

Лишь отбыл с очей царских пират, внучек к дедушке нагнулся, шепчет на ухо: «Разведчики доносят, обнаружили подлинного Кота из Лукоморья. С ним вообще целая эпопея вышла. Агент Ура уговаривал китов пожрать Баюна - будто отомстить за съеденную всеми кошачьими рыбу. Не клюнули киты, не покрыли себя позором службы врагу. А тамошние стратеги вернули вопрос на доработку. Депутаты не нашли другого способа, как сослать Кота на остров, где Робинзон заключение отбывал, да бросили умирать голодной смертью.

Учитель покачал головой. Мы оба получили подлинное удовольствие от программы. Один вопрос неясным оставался, с 29-м февраля.

- Золотая Рыбка знает, - отвечал Нептунок.

Золотая Рыбка покраснела; я испугался, как бы в горбушу не обратилась.

- Поведали рыбы добрые, Старуха дремала над Разбитым Корытом да умом тронулась, не иначе: вдруг захотела селекцией промышлять. Старая обида точит её по сей день, мне отомстить надумалась. Золотых, послушных ей Рыбок стала разводить грязнуля в лаборатории, без должного знания, звания и научной базы. Не случайно угодила икра в ведро уборщицы, по канализации до моря добралась. А мне - краснеть да выслушивать незаслуженные упреки.

- Твоей вины в том нет, - старался утешить Рыбку Золотую Нептунок. - Часть вопроса выяснили, Старуху надобно вернуть к Разбитому Корыту. Осталось правду услышать про лишний день февраля.

Золотая Рыбка взмахнула плавниками:

- Как пришёл на берег моря Окияна человек, забросил в воды сеть с запиской… Я ещё засомневалась, было; смотрю - сеть с крупной ячейкой, не браконьер. Выплыла к нему, он Доброжелателем назвался, говорит - коль добавлю к февралю денёк, он людей поднимет - всем миром пойдут к Старухе и лабораторию ту закроют.

Нептунок распорядился завершить на том торжественную часть, и был прав: комплект ему достался, нам информации полезной ворох. Пора расходиться по делам. Синдбадскому не составило большого труда пожать руки и плавники хозяевам и гостям. Напоследок разрешили мне поносить на руках Золотую Рыбку, - благо, некоторый опыт имелся. Кто не верит, пусть у Хурмы спросит.

- У Старухи, помнится, муж был, - сказал я вполголоса.

В один голос гости закричали:

- Избыл Старик долю свою, при таком муже и она должна была измениться. Не захотела.

- Старик свободен, так понимать?

- Послушай меня, - сказала Золотая Рыбка, - история с лишним днём февраля имеет продолжение. Я ответила Доброжелателю, что лишний день коснётся многих людей, кому-то это не понравится. И человек этот предъявляет сначала итоги референдума, а затем и указ Карьероуправления о введении дополнительного дня, подписанный депутатами - поголовно.

Евгений Васильевич предложил прогуляться, пройти экскурсией по садам, музеям да убедиться, так ли богат Нептун-батюшка, как клевещут людишки налоговые.

- Задача понятна? - заговорил учитель, едва мы отошли от дворца. - Это уравнение мы обязаны решить, иначе снова заметут следы. Дублёршу кошки я отправил пирату, Нептунок обещал принять оригинал. Так где, говоришь, Робинзон?

- На Обезьяньем острове. Пора с якоря сниматься, да поживее. - Я едва не врезался в борт бригантины, схватился за голову: - Мы же без корабля!

- Да, но и не на поверхности. Не суетись, хозяева знают, что делают. Во всяком случае, над нами сторожевой корабль. Спешить нам есть куда, да ни к чему.

Сватка копался подле ловушек, вычищал узлы от мусора. Несложно понять мастера: ловушки должны были покрыть неувядаемой славой изобретателя, так командующий флотом всем «ножам» дал отбой. Завидя нас, охрана взяла «Г.Отса» в кольцо и посторонних не подпускала.

- Гидроакустики не могут разговор подслушать?

Мы автоматически задрали головы вверх. Не берусь судить с полной уверенностью, но пятнышко на поверхности я разглядел. Вот бы какой крюк ко дну, этому «НИИ100ву» киль на винты намотать, Уругвая на мачту. Как объяснить ему и прочим, что служат за фальшивые ценности, что в соседних мирах мусором считается? Потому и приходят аватары, чтобы придать ускорение, направление, куда идти. В самый удачный момент учителя человечества идут на выручку; куда бы ни явились, всюду находят понимание, учеников и сторонников; то, чем они обладают, ценится и принимается большинством, не считая кучки завистников, чья власть тает в присутствии его. Завистники теряют разум и, в конце концов, покидают реальность, не солоно хлебавши; гордыня – самое мощное изобретение врага человеческого, и выбивает из седла одарённых, ярких, кто мог стать украшением истории, а разменял сокровище, дарованное свыше, на мелкую монету… Сегодня Синдбадский стал для многих примером для подражания, однако, их раздирают сомнения – а я смогу достичь таких способностей? Кто-то усомнится – куда мне до него? Но найдутся и такие, кто скажет – чем я хуже? Я мог догадываться, как превозносят моего учителя аборигены; многим довольно слышать про умения его, и главное – сложить личное мнение о поступках. Скажем, если мы имеем дар распознавать хитрость, то честность, пусть и с мелкими отступлениями, но преобладает в нас, она – девиз и радость жизни. Испытаний же на прочность никто не отменял, их заготовлен не один десяток каждому. Мог ли я предполагать, что спущусь когда на дно морское и…
 
- Узнать бы, почему здесь дышится, как там.

- Я спрашивал, толком ничего не понял. Местное светило, что сидело рядом за столом, пользовалось терминами, какие пришлось переводить в уме на язык понятный. Какой-то супертяжелый, сжиженный и омагниченный кислород, который удерживается на глубине при помощи древнего заклинания. - Евгений Васильевич продолжал поиски причин, почему координаты места, где бригантина в очередной раз бросает якорь, тут же становятся известными врагу. Мы двигались вдоль корабля, думая каждый о своём, и учитель будто споткнулся, шагнул к борту. Ниже ватерлинии примостился предмет, за сохранность которого не мог отвечать никто из команды. - Что за украшение?

Я последовал за ним. К доскам была прикручена консервная банка с антенной. Пока Сватка ходил за инструментом, мы обошли бригантину вокруг, обнаружили ещё четыре подобных устройства. Евгений Васильевич консервным ножом вскрыл одну банку; внутри, в безумной тесноте, было напичкано проводов и деталей - муравью не проползти. Свой нос в муравейник этот запустил и наследник, даром что околачивался неподалёку, а как распознал предмет, Нептунок признался: «И я удивился, что за диковина? Думал спросить, да с вами свяжись - себя забудешь, как звали. То-то жалуются граждане – кругом находят такие же».

Сватка взялся обезвредить «шпиона», точно переел Голливуда, где сюжет выстраивается на красном или синем проводе. Учитель кивал головой, думая про себя думу, наблюдал за ловкими пальцами умельца.

- Ты так уверенно переключаешь концы…

- Будто работал на конвейере, где их собирают, - закончил я мысль учителя. Сватка поднял глаза.

- Полно вам, дорогие мои! Вы помешались на шпи¬о¬номании. Это побочный эффект привыкания к просторам. Неровен час, накинетесь друг на друга. Пошли бы лучше по магазинам погуляли, проветрились.

Мы переглянулись и давай хохотать.

- И то правда! Пошли, Гасконец, пробежимся, как в день получки.

- За какие деньги? – Мы уставились на наследника, кто обязан следить за вторжением валюты иностранной во внутренние промыслы, в банковскую систему.

- Дедушка кредит безвозвратный открыл для вас. Всё, что душа пожелает! - Нептунок вызвался сопровождать по торговым местам, тотчас подали «такси». И понесли дельфины наш вместительный рыдван по колдобинам, по оврагам да хлипким мостам, назначение которых и целесообразность можно оспорить. Что ни горка - то ларёк, что ни впадина - универсам. Торговые марки, офисы, посредники и производители, но все торгуют, кажется, себе в убыток. То есть, продавцы пьют чай в одном конце, а покупатели шарят по товарам на другом.

- Стой, - кричит Евгений Васильевич, норовит на ходу соскочить. Поворачиваюсь назад - вывеска: «Курточки от папы Карло». Ниже объявление о сезонной распродаже, покупателям обещаны подарки. Допустим, изделия повышенного спроса, и производитель обеспечил местный рынок; как ни крути, осталось выбраться на сушу.

- Совсем как дома, - выскочило у меня.

- Смелее, Гасконец! Предчувствие имею, не даром попало на глаза. - Синдбадский долго возился с ремнём безопасности, на выручку пришёл Нептунок. Технически, превосходили нас они даже в мелочах; что ж удивляться, если Атлантида и её предшественники ушли на дно, вопрос – против желания или осознанно, в преддверии Планетарной катастрофы?

За зеленоватыми дверьми жизнь наблюдалась. В фойе нас встретила пара деревянных кукол... Я не мог забыть тех, кто умеет побеждать. Колотых ран не было на них, найти как я ни старался, а так - не отличишь: тот поединок… Надо признаться, сражался я с одним, другие паузу держали, словно каждый мечтал со мной сразиться, очередь занимали… Представляю разочарование многих, что не сумел желаний удовлетворить.

- Хотелось бы, чтоб и подарки были настоящими, - говорю. Научены мы опытом: подачки с распродаж выеденного яйца не стоят.

- Корона Глубокоуважаемого подойдёт? Или бразды - запасной комплект? - смеялся учитель. Давно я не видел его в настроении таком.

Одежда от местного портного отвечала любым запросам. Для торжеств шикарные наряды, для светских раутов, дипломатических приёмов… и нас не хотели пускать. Нептунок постарался, чтобы хозяин не уволил сотрудника, просто поучил вежливости факультативно. А нам сюда и не надо, - хотел разрядить обстановку Евгений Васильевич. В знак признательности, продавцы собрались подарить нам по паре деревянных башмаков, - пришлось отказаться. Злоупотреблять гостеприимством не хотелось. Зато в отделе соискателей мы злоупотребили по полной программе. Евгению Васильевичу пришёлся по душе «комплект Синдбадского» - честное слово, он так на бирочке и был обозначен. Шляпа и плащ.

- Пройдите чуть вперёд, там имеются подходящие аксессуары на самый взыскательный вкус. - Сероокая русалка не спускала с меня глаз. Неужто «комплект Гасконца»? Разобрало любопытство: если да, то что именно?

Рюкзак новенький да один кроссовок.

Я развернулся к продавцу.

- Полагаю, до вас дошли неверные сведения… - Глядь, а одного кроссовка и нет!! До моды ли, когда идёшь ко дну?

Евгению Васильевичу продавцы предлагали оставить у них старые вещи. Он не отдал. Теперь и я последовал его примеру:

- Заверните, я возьму с собой. Один вопрос, если позволите. Два левых… может, имеются другие варианты?

Продавец пошла навстречу, устроила, как надо. Я попросил книгу отзывов.

- Нет такой, - удивилась она. - Мы же не на вражеской территории, для своих стараемся.

- Глубокая мысль, - согласился я. 

В подарок, каждый из нас получил коробочку с пуговицей вместо кнопки. Сколько я не нажимал, ничего не происходило. Умная коробочка, надо понимать, без нужды свойств своих не предъявляет. Синдбадский решил закругляться:

- Вспомнили, как это делается, - и довольно. Боюсь соблазниться на что-либо ещё. Вас же налоговая справедливость не посещает, как мы поняли.

- Твоя правда. Это на суше грабят всех подряд.

- Кроме своих. Посмотри, дружок, где «НИИ100в»? Дела не терпят.

Нептунок достал комплект, тронул клавиши.

- Не понимаю.  Сторожевик ушёл, картошка на месте.

- Что нам картошка? - вступил в разговор я. - Всплывём, она и разбежится.

- Как бы не так. Словом худым обратили её в ловчую сеть. Не вижу другого выхода, как оттащить бригантину в сторону... - престолонаследник сделал расчёты на калькуляторе: - Не менее девяти миль, только там сила её иссякает.

Рыдван доставил нашу компанию к месту катастрофы. Ни одного журналиста против правил. Учитель успел обдумать положение.

- Нужен тягач.

- Киты сюда не смогут опуститься.

- Какой же выход?

- Впряглись - и потащили, - принц зеленокудрый не нашёл ничего лучше. - В роду ни у кого не было бурлаков?

- Погоди. Мы же обезвредили приборы слежения.

 Нептунок сердито перелистывал на мониторе пейзажи.

- Видимо, разрушителям удалось создать прибор, с помощью которого могут определять ваше местоположение. Как я понял, нужна хотя бы крохотная антенна. На бригантине сотни мест, где десяток их могли упрятать. 

- За что ухватиться? - вставил слово я.

Евгений Васильевич потрепал меня по плечу:

- Кроме технических изысков, есть Нить жизни, что связывает детей Бога с Творцом. Если такой прибор действительно создан, нам предстоит поискать противоядие.

Я припомнил о разработках комитета госбезопасности: Филон с его телефонным вторжением служил отличным примером того, как далеко простираются интересы служб.

- Хорошо, протащим бригантину девять миль, там - снова поджидает сеть. – Учитель неожиданно для меня выпустил пузырь воздуха, и тот помчался ввысь. Что же это за среда, где вода и воздух, отличные от известных, имеют свойства?

- Синдбадский! В три головы? Что-нибудь придумаем! - воскликнул Нептунок.

Как оно дома происходит, лишь станет известным, что нужно тяжести таскать? На месте дельфина, я постарался бы убедить Глубокоуважаемого, что ни рук, ни ног не имею по должности… на месте краба, объявил бы обеденный перерыв… на месте русалки, отправился бы в парикмахерский салон… талончик к врачу, производственное совещание, - велик послужной список у Лжи, что ни говори. Утешало обстоятельство, что под водой предметы становятся легче всемеро… Я стоял у кормы и представлял, как упираюсь всей тяжестью тела… которое тоже в семь раз легче. Семью семь - это для попугая. Команда, охрана, плюс - хозяева. Собрать казначеев, бухгалтеров, ревизоров, контролеров и церемониймейстера - пожалуй, наберётся. Силушка несметная, рать бурлачная, - с такою и девяносто миль плюнуть раз.

Мимо, на прогулочной скорости, проплывала Золотая Рыбка (глаза-в-тарелку). Странно было слышать из её уст песенку про умельцев рано вставать, сети плести и метать умело. Я вслух случайно упомянул Карьероуправление: вот уж кто поразбрасывал сетей, от Интернета до межличностных отношений.

- И тут оправдание находишь, лишь бы ритуал не проводить, - молвила Золотая Рыбка. - Ладно уж, лови меня руками.

- Поймал, - говорю. Будто кому по телефону отвечаю.

- Дальше, - подсказывает она.

- Ты будешь помогать?

- Буду.

- Но от твоих плавников помощи…

- Головой помогать буду. Проси!

Вокруг меня хохотали.

- Прошу, помоги и ты нам толкать корабль девять миль по песку.

- С какой скоростью? - уточняет Золотая Рыбка.

До меня, наконец, дошло.

- Смилуйся, государыня Рыбка, не дает мне Старуха покою! Пуще прежнего злится… Виноват, перенеси наш корабль с командой в безопасное место, где разрушители не найдут.

- Только не на Луну, - подсказал Евгений Васильевич, - в прошлый раз нам запретили появляться там.

Уставилась Рыбка Золотая в лицо Нептунку, на него надежды возлагает.

- Не проще ли снять оцепление? - Наследник решил не ударить в грязь лицом. - Достаточно убрать картошку.

О, с уборкой картофеля у меня связаны не самые лучшие воспоминания.  Ударный труд после первого сентября, танцы допоздна, мерзкий самогон… как давно это было! Славные девушки, по доступности - не уступающие самостоятельному изучению русского языка. Так сложилось, что я не покидал квартиры, пялился в телевизор, лишь бы не угодить в незнакомые, бесцеремонные руки... с запахом перегара и ежеминутной отрыжкой, в поту да с ядом кислой слюны. Главное - собрать урожай… когда численность населения падает. Лозунг можно трактовать двояко… сельское хозяйство поднять через увеличение численности работающих, пусть и «двадцать лет спустя» рукава. Довольно оригинальное решение - руководить процессом деторождения: приставить чиновника к каждой кровати, на стене повесить график с плановыми показателями. Пункты «наши передовики и достижения» и «наши недоделки с недостатками» обязательно должны присутствовать в строке «примечания», пусть и микроскопическим шрифтом, в виде сплошной линии. Кому положено, тот подобьёт итоги, внесет коррективы… Возможно, дело тронется с места, если у кроватей поставить по два чиновника, - эка, куда понесло меня!

Я ошибался, желающих поучаствовать в субботнике с избытком оказалось. Пока втроём мы вырабатывали курс, каким поведём народы, под днище бригантины завели каменные столбы из моря Эгейского, притащили древние лебедки, прочие хитроумные устройства далеких предков. Первая же попытка увенчалась успехом: «Г. Отс» сдвинулся в восточном направлении на полтора метра. Это была победа силы разума над гравитацией, вопреки стереотипу: «Коль установлена Создателем гора, её не следует тревожить». Всеобщее ликование едва не положило конец субботнику, что в однообразии трудовых подвигов имело больше шансов стать обычаем, нежели разовой акцией. Я самоустранился, освободил место у кормы для новых искателей подвига и попробовал взглянуть на процесс отстраненно, как лицо нейтральное.

Камбала, сардина, килька не в томатном соусе, представители разных слоев общества приплыли сюда в едином порыве - в надежде оказать посильную помощь братьям с суши.


Синдбадский примкнул ко мне, теперь мы оба смаковали зрелище, рассматривая порыв трудящихся внимательнее вдвое.

- Верное решение было найдено, однако, мы пошли не тем путем. - Евгений Васильевич обратил внимание на участников едва ли не олимпийского перетаскивания тяжестей. Боевой задор иссякал на глазах, всякая разумная личность приходила к выводу, что лишь далекие потомки смогут приступить к обычным обязанностям, забыв о трудовом подвиге, незаметно переросшим в трудовую повинность.

- Ты куда собралась? - крикнул я вослед Золотой Рыбке?

Она обрадовалась, повернула к нам.

- Я испугалась не на шутку. Этот труд выглядел, мягко выражаясь, неестественно. Массовый психоз - во что бы то ни стало, не считаясь с жертвами… Предположим, через двое суток картофель снесёт в сторону, и ничто не будет мешать всплытию. Уцелеет ли лозунг - тащить корабль все девять миль на восток при новых условиях?

Нептунок кликнул слуг, ему притащили рынду - судовой колокол. Он и ударил в набат, призвал прекратить работы да взглянуть на дело «рук своих». Толпы работников при Вавилонской башне. Кто мог подумать, что удары простой рынды способны порушить чары неведомого мага, кто основательно попотел над созданием безумного проекта?

- Вольные граждане глубин! Я обращаюсь к вам с единственной просьбой: не теряйте голов, какой бы грандиозный план ни завис над вами. Только что мы взялись не за своё дело, взялись по наущению злому. Зачем, скажите на милость, рвать жилы, когда имеются простые решения и резервы? Поапплодируем же нашему товарищу, сударыне Золотой Рыбке. На твоём месте, дорогая, я бы тоже обиделся. От имени честного народа морского, по поручению собрания, зову тебя: приступай к исполнению сменного задания. И прости нас, слепцов и глупцов упрямых. И пусть сила Глубокоуважаемого поступит в помощь тебе!

10.


Остров Невезения, абсолютно весь, все ещё держался на поверхности, вопреки своему имени. Его координаты значились лишь на одной карте, поэтому рассчитывать на гостей, как и спасателей, не приходилось. Можно глаза просмотреть до дыр – и не увидишь ни одного паруса, ни облака, словно этот тупик никому не интересен. Кажется, сюда и рыба не заходит, - что тут делать? В своём одиночестве, наверное, и Бог вот так примерно: сидит высоко, всех видит, но достать не может… не хочет. Надоело одно и то же говорить, предупреждать, - нет, всё по-своему, всё наоборот… Видеть не хочу, а надо, раз взял на себя задачу – вырастить из семени разношерстного прекрасное колено, кто рати Света числом пополнит и прославит…
 
Так и наш герой – редкий экземпляр; от носа до кончика хвоста… Чего хвост подобрал? Не любишь, когда личные данные коллекционируют без спроса, заглядывают в сны и в миску? Ладно, портрет сделаем на глазок. Метра полтора между известными точками, хвост можно растянуть и дальше; глаза со сковородку, лапы – лучше в них не попадать, но это в прошлом. Кот Баюн лелеял лапы, стёртые сапогами, без портянок. Цепь – и ту конфисковали, а сдать по описи обязан, это дело чести. Разве примут во внимание, что, безработный да неприкаянный, бродил по миру, ставшему с овчинку? Правда, и обрёл немало. Свежие сюжеты, повороты, многотрамплинные ходы и идеи, пока не обнаружил, что существует такое испытание, как «горе от ума». Знать больше, чем средней руки министр, который жизнь положит на графики и сводки, семью за счёт средств, сэкономленных на рабах, накормит, свозит на Ривьеру… Их, министров, больно много, а он один за всех в Лукоморье отдувался, прибавки к жалованью не просил. Как-то свыкся и тянул, пока не грянул очередной экзамен. К ссылке своей он отнёсся философски, ибо считал ссылку возмездием справедливым. Оставил пост, - как оказалось, враг того только и ждал.

Кабы потомок из рода Ганнибалов ни похвастал, не растрезвонил всему миру о том, во что его посвятили, о Лукоморье Карьероуправление не знало бы до дня сего. Это предательское благополучие застит очи, потому и кажется бедой неизмеримой, когда на крышу меткая падает бомба; вместо привычных соседей, с кем поскандалить – удовольствие сплошное, ни души. Услышать обычное: «Опять кошачья шерсть в компоте!» - было сродни однажды заведённому ритуалу… Русалки тоже делали замечания, пока он не научил собирать шерсть, кисточки из них делать, выдал тушь, чтобы подводили водянистые, бесстыжие глаза. Иногда рыбохвостые бились об заклад, выбрав для спора подходящую тему: донесёт колдун богатыря до Синей горы или испустит дух прежде? Поэт, безусловно, много взял на себя, заявив, будто Кощей сбережения свои держал где-то в Лукоморье; за всё время, сколько Котофей помнит себя, он дважды заявлялся, одних видом золотого соблазнял, других покупал угрозой. Баба Яга с лешими собирались в самую летнюю ночь, да и то не каждый год: пошумят, мебели наломают и разбегаются поутру с больными головами; помнится, лешак из второго батальона заказывал бочечку поставить – мы, дескать, сами загрузим сусло, и пусть бродит; утром по кружечке – и восвояси… И вот итог закономерный: всё хорошее заканчивается однажды. Голый остров посреди Окияна, без координат, без крон опознавательных. Иной раз, при отливе, мерещатся миражи тут и там; будто песчаная отмель всплывает неподалёку и зовёт за горизонт… Никогда не узнаешь, кому сегодня лучше. Баюн был бы рад любому доброму знаку, пусть бы трава-мурава прознала про остров этот, про то, что ни травинки не прижилось здесь, куда смотрят птицы? Мало кто знает, как избавиться от печали мозольной. По росе целительной погулял бы… Как глянет Котофей вокруг – слёзы наворачиваются. Всё у него когда-то было: и центр энергетический, и сообщество разноликое; каждый свою работу исполнял, слушая его фантазии и былины… А ведь это он придумал соискателей, мир свой оставляющих, чтобы здесь померяться с силой тёмной, на себя удар принять способных да опытом борьбы поделиться, чтобы власть чёрная поджала хвост да уважать научилась человека в человеке. Политики – сплошь куклы, за редким исключением, а кукловоды – чуждый разум, все с других планет, продолжая оставаться в безвестности, нагнетают обстановку повсеместно. Им во что бы то ни стало нужна энергия недовольства, с гневом пополам, и они пока своего добиваются. За чужой счёт пожить, полакомиться - дело нехитрое, чем после рассчитываться станете, слуги Тьмы?

Тронул Кот подшивку «Ведомостей». Где вы такое видели, чтобы полную, с первого номера и до завершающего выпуска, кто-нибудь имел на руках (или в лапах). Читать станешь - всё у них сладко да гладко, одна незадача - Синдбадский: сводит на нет показатели, разрушает картину всеобщего счастьица.

Перевернул Баюн страницу, завтрашний выпуск стал просматривать. Чересчур громко объявят о геройском утоплении Синдбадского, с учеником Гасконцем да с командой полной. Формулировку подберут изящную - «пошли ко дну», не догадываясь, насколько она точна. Объявят минуту молчания траурного в три вдоха-выдоха, заложат где-то на отшибе памятник отважному мореходу, чтоб другим неповадно было нос совать в дела государственные, да наладят охоту за свежими соискателями. Не переводятся они почему-то, кроме Синдбадского, знать, кто-то ещё их готовит.

На что способна пишущая братия, Котяра знал – и плевался. Особых наград удостоится сторожевой корабль «НИИ100в» с капитаном Уругваем на мостике, бесплатный ремонт одному, денежное пособие другому. Будет введён в действие указ о регистрации морских и сухопутных банд. Справки о состоянии семьи, со дня опубликования указа в прессе, будут действительны в течение первой четверти суток. Для улучшения качества работы с жалобами населения, эти сроки будут пересмотрены в будущем: одна восьмая, одна шестнадцатая первой половины суток, и есть ещё резервы в этом направлении. Скукота!

В кустах шелохнулась мышь.

Баюн глянул на лапы. Климат не тот, что ли, на родном острове заживало всё, как на собаке. Даже тень другая, точно кто отрезал у пумы и ему приклеил. Но тогда – где родная?

Не мышь балует, откуда взяться ей? То ветер забавляется, повеса и анархист.

Живот Баюну подвело так, что коль встретит кто из знакомых - не признает. Раз выпало испытание голодом, с умом действуй, не будь дураком. Кишки повычисти водицей, только луну поймай в водных знаках. Пища, закрепившаяся в желудке за сотню лет минувших, разлагается на яды, - их усваивает кровь и доставляет в мозг… Чтобы не позвали психиатра, следует очищать организм, от случая к случаю. И будут дни твои наполнены трудоспособностью поразительной, ум ясным, тело выносливым. Пилюли врачебные лишь усугубят положение; временное облегчение - не выход.

Глянул Коток наш в небеса знойные, кинул взор окрест. Последние дерева героически терпели засуху, многие пали в неравной битве, - из них сложил себе Баюн укрытие ветхое, не спасающее от жары и холода. Там же, под сводом ненадёжным, хранил Коток документы и свидетельства для первого дурня из чиновничьей среды и для последнего. Пока бродил нищим по краю света, человек приходил, предложил работу, - ветер решил передать дословно:

- Должность для тебя, Котофей Иваныч, подыскали знатную. «Кот-Лонадзор». Внимания большого пост потребует, будешь за состоянием оборудования да за техникой безопасности следить, во все дырки нос совать, – это не мышей ловить. Найдутся руководители непорядочные, станут взятками совесть испытывать твою, - дескать, закроем глаза на износ, пусть работает, пока само не встанет колом, твое дело - подпиши акт о готовности котельной к зимнему сезону. Сосиски заморские, колбаски вяленные, потрошки куриные да рыбьи спинки без единой косточки – в качестве отступных.

Решил Баюн счастья попытать, по адресу явился. С какой помпой действо обставили, корочки в переплёте золочёном выдали, честь по чести: число, печать, фотография. Было-было, по закоулкам полазил, наглотался дряни разной, - кому полегчало? Валяется без надобности, как свидетельство деятельности кипучей. Одно уяснил: от дела настоящего отвлечь надеялись, пылью накормить, никчемным занятием время выкрасть. Чтобы не пустился на розыски дубов прежних, не выведал, куда цепь сбагрили, чтобы не отыскал русалок да за старое не взялся.

Теперь вот с нуля начинать, заново. Попробуй собрать друзей старых, накрыть стол да сюжет диковинный изложить, чтоб открытыми ртами слушали, дело делали да всё за раз не скушали. Спонсоры пригодились бы, да кто ныне на благотворительность разорится по доброй воле? Нет той культуры, канула в Лету, мерилом всему стала золотая монета. Мерилом всему золотая монета стала, людей добрых врасплох застала. 
 
В странствиях своих дальних Котофей повидал чудес всяких, да ничто не затронуло, чуждое и бесполезное. Взять тот же киноогурец, - что в нём? Занятный сюжетец, от которого уму пользы никакой: ничему не учит, с мудростью не дружит. Герои-одиночки мир спасают мышечным «вдруг». Горшей глупости не изобрели! Чтобы мир спасти, одному ли лопатой скрести? Разорви веник по прутику - много ль наметешь одним?
 
Зашевелилась земля, выбрался на свет Голод-Мука, чудо рукотворное, мыслями чужими порождённое, поскрипел ребрами звонкими, губами тонкими:

- Ну-с, Котофей Иваныч, не пора ли сдаваться? Я уж и темницу прибрал, и коечку железну поставил. Долго ль протянешь оборону держать? А у меня, в пайке тюремном, рыбка полагается по праздникам государственным. Скажу по секрету, дырочку в уголку просверлил, - глядишь, мышка и заглянет.

- Разве звал тебя? Ты, иго животово, скольких простаков во чуланы сманил, со свету сжил? Смешны твои старания, льготы да обещания. Прочь с глаз, не мешай уравнение ладить.

- Какое такое уравнение? На голодный-то желудок?

- Сытость портит, если не знаешь. А задачу решаю, как вернуть всё по-старому.

- Не бывать старому, Котофей Иваныч, нет в природе закону такого, чтоб повторялося: она не терпит повторений.

- Пожалуй, соглашусь. Кто новое создать мне помешает, на старый опыт опираясь? Как видно, не учёл изобретательность врага, бесцеремонность и коварство, - трещит от мастеров по швам приговоренное ко тлену царство.

- Учесть всё трудно!

- И не говори. Пока, на собственные силы понадеясь, потщишься вечное движение создать.

- Вечный Двигатель собрать собрался, Котофей? Толпу смешить - достойно ли занятье?

- Речь не о машине я веду, речь о природном механизме. Сронит к корням младое семя, земля в объятья примет, и через некоторое время лес новый старому на смену зашумит, - вот о каком механизме я толкую. Тут важно всех расставить по местам, чтоб друг у дружки свет не заминали. И расцветёт в свой срок, в свой час уступит место: по совести живи, лови миг звёздный, как невеста, и возвращайся к Разбитому Корыту, раз в прок не пошёл урок.

Голод-Мука о роли вспомнил:

- Сходишь ты с ума помалу, Котофей. В какие дебри лезешь сам, мне дуришь голову, друзьям как прежде. Разве не довольно думать о пустом желудке? А он, послушайте, о вечном тужится мечтать. Как тот старик: смерть на пороге, - он вишню садит. Тьфу! дурачьё!

- Сгинь, Пустобрюх!

И снова тишина на остров Невезения свалилась. Кот глаза прикрыл, подушек из, пускает коготки. Интуитивная антенна залегла в хвосте, движенья никакого. Победа духа над привычек телом трудом великим достаётся, и пусть невежа посмеётся, - своим пусть каждый будет занят делом.

Чтоб новое построить, материалами разжиться - мало. Продумать здание до мелочей, представить каждый угол и ступеньку, где стол поставить, где кровать. Как с дождём и снегом твой дом согласен воевать. Не полною картина будет, когда хозяин позабудет для птиц, цветов оставить место: зачем без печки мучить тесто? Взаимосвязь живых с живым; и цель - остаться молодым - кощунственна для большинства, да правил нет без исключений. Средь приключений и лишений, иным подгонят тело поновее. Подгонят не для озорства, а для шлифовки мастерства. И потрудиться над собой, чтоб новой воссиять звездой, - путей есть много, трудных меньше.  Упал коль, то сумей подняться. Учти: в ошибках повторяться - чужую лишь тревожить грязь. Сам для себя реши: слуга иль князь? Что тебе до тезиса «труд из обезьяны…»? Идеологии хитрющие изъяны: «Ступай ко мне работать, раб». Ответь, кто блага создает? Директора, министры? По ним - так жили б в поле чистом. Есть Мыслеобразов Наука, в трудах земных она гарант, - не для утех потрать талант. Потрать талант не для утех, стань Сотворцом - придёт успех.

Котофей Иваныч повернулся на другой бок.

Возьмём Синдбадского, к примеру. Сколько падал, обжигался, - и ничего: поднимается сам, другим с помощью не задерживает. Вот бы ему уравнение послать. Однозубая вилка хороша достать занозу, в четыре зуба с кашей управишься быстрей.

Стал чертить лапой на песке, по пунктам выложил.

Чтобы закрыть Америку, надобно аккуратно удалить из календаря 29-е февраля. В этом случае Царь Дверей станет сговорчивей и укажет дверь. Чтобы удалить лишний день, необходимо воссоздать Лукоморье. Чтобы воссоздать Лукоморье, следует уточнить старые координаты. Несмотря на то, что координаты заколдоговорены, их всё ещё можно извлечь...

- Сгинь! - Баюн, не открывая глаз, уловил поползновение знакомца напомнить о себе в столь ответственный момент. 

Нужно торопиться, пока специалисты Карьероуправления не усложнили задачу до предела. Наука Мыслеобразов подразумевает труд в полевых условиях, иначе от теорий мало проку. Помнится, на странице девяностой примечание имелось: «Как только к опытам приступить изволите, так и навалятся информационные огрызки. Отметайте смело, ибо их запас неисчерпаем». Повёл ухом Котофей – точно лавина, обрушились они: «Вы опоздали к первому уроку, молодой человек, вынужден констатировать нарушения факт!» - «Да я и ко второму никак не успевал, и к третьему тоже». – «Куда вы так спешите, молодёжь? Так и норовите заглянуть в готовые ответы». – «Не надо сложности плодить и через них самоутверждаться. Почёта жаждете, поклонов? Но что вы представляете из себя на самом деле? Окольными путями добыты дипломы, заученные – правильные фразы. Барабан – он тоже нужен. На ратном поле, сражения накануне. В боях вообще замечен не был». – «Вы изволите дерзить? Я, в ваши годы, не смел поднять глаза…» - «И через круговую трусость мы докатились, что слова правды не услышишь». – «Вы заблуждаетесь! Правда есть». – «Встречается, согласен. Особенно на заборах, сделанная наспех, как отношение к противоположному полу, к власти, и в очень краткой форме». – «Ах, вам не нравятся законы?» - «Законы пишут те, кто их не исполняет». – «В карцер! На хлеб и воду!» - «Вот оно, бессилье ваше. Только и умеете, что в карцер. Ваше время вышло!» - «Ну, это вы много на себя берёте. Надеюсь, до вечера дожить и голову упокоить на родной подушке». – «При этом нелишне будет помнить, что для лжецов и проповедников фальшивой власти сошла с конвейера первая сотня плах»…

Баюн повёл другим ухом. «Наконец купил второй дом за границей! Бассейны и фонтаны, милая прислуга. Теннисные корты, лошади, свой самолёт. Детей отдали в местный колледж, не надо знать им, что есть русское хамство, через что мы с матерью прошли. Хватит прятаться! Что на заводе? Рабочие бастуют, ворота перекрыли? Мне всё равно уже, пусть поступают, как хотят… Алло, да-да, это мы, родители... Не может быть! Наркотиками в нашем доме никто… Ну, я им покажу!  Я для кого старался? Конец моим трудам, всё прахом! Впору застрелиться».

«Обглоданные кости обнаружили в… Полиция нравов запретила… На месте происшествия оплавленная рука… Преступники скрылись с места происшествия на… Массовое побоище на улицах с эмигрантами… Выбросились на сушу… Нефть дешевеет – бензин дорожает… Гей-парад попытались провести… Высокой награды удостоились… Пожары окутали… Авиасообщение прервано из-за извержения… Пьяный водитель выказал чудеса в познании Правил дорожного… Очередная партия наркотиков… Спортсмены одержали… Распространение вируса грозит… Девальвация национальной валюты… Дипломат провозил с почтой запрещённые… На границе с… Прирост населения за последние два года… Орды националистов захватили… Первую премию вручили… Премьера на сцене главного те… Из музея выкрадены шедевры мировой… Хозяин земли никогда… В очередной раз задержали выплату зарплат… Всё правительство ушло в… Наши достижения в области… Миллионному гражданину города квартиру… Тарифы на коммунальные услуги выросли в среднем… Из этой трубы за последний год вылилось… Уровень сероводорода в море… Процент содержания кислорода снизился на… Зарплата выросла, по сравнению с…» - Котофей зажал лапами уши, на ум пришло словцо «спам». Что оно значит, он не знал, догадывался по сочетанию звуков, что вся блуждающая информация не касается его лично никоим образом. Сквозь этот липкий, нескончаемый поток лишь одна позиция заслуживала внимания: некая женщина двадцати трёх лет, из Перу: «Серые побежали с планеты, ибо она прошла все фазы Вознесения к новой решётке сознания, соединилась с ней, соединилась с Землёй, нашла корабль и подняла его в воздух. Сначала она произвела некоторые важные действия, которые полагается выполнить, находясь на тверди: соединилась с кристаллами, а затем составила программу перерасчёта. Затем создала мыслеформу, в которой Серые и прочие псевдодрузья, вынашивающие планы по захвату планеты, начинают болеть неизлечимой болезнью. В течение тридцати дней занедужили все, покинули свои многочисленные подземные базы. Одна хрупкая, святая дева разрушила планы космической орды… За прошлую неделю отвели от планеты сто шестьдесят метеоритов, когда астрономы заметили только восемь.

Для исполнения плана понадобились чужие ноги. Сотворив помощника из обычной тени, Котофей посозерцал – много ли убыло от пумы? Размеры прежними остались, разве тень бледнее стала на порядок. Творение своё нарекая почтальоном, сказитель сочинил депешу. На свой страх и риск, впервые применил дроби, «икс» и «игрек». Уравнение ушло по почте тем же днём; почтальон успел поторговаться напоследок:

- Жена беременна. Скажи, Котофей, кто у нас родится - девочка или мальчик?

- Силою воображения едва создал тебя… Откуда прыть неимоверная такая?

- Говорят, при Переходе преимуществом будут пользоваться готовые пары и семьи.

- Короче, мои фантазии уже решающего значения не имеют?

- Муж и жена - одна струна: гладь по ней или бей, тональность та же у ней. Если враг со спины набросится, отвадит жена сковородкою, - он напросится.

Ведь не отстанет, и отвечал Баюн - трёх сыновей, трёх дочерей пообещал, мол, ждут в очереди, который посмелее, тому и быть старшим в роду. - Ты же просьбишку мою исполни, - будешь Синдбадского бегать-разыски¬вать, уж не сочти за труд, присмотрись: не видать ли где дубов вековых? Может, где из-под воды торчат макушечки, о помощи взывают.

С тем и отбыл ходунок-почтальон, а Котофей свет-Ивано¬вич примеряться начал к новым горизонтам. Была б у него жена со сковородкою, ещё б поглядели, куда дышло вышло. Ной - и тот наотрез: продаю билеты семейным, никаких поблажек, хоть и старые приятели. Так что бревнышки свои, доставшиеся по случаю, Баюн стерёг, жарил под солнышком, от гнили-сырости спасал. Знал бы, что за огнетушители такие, давно б выписал для случая пожарного.

Вот как-то раз просыпается Котофей, глядь - квитанция на посылку: «Просим заглянуть в ближайшее почтовое отделение на предмет получения. Поторопитесь, скоропортящийся товар». Дело-то известное, без документа на почту не думай. И с документом на почту - себе во вред: Карьероуправление живёт в ожидании дня, чтобы некролог в «Ведомостях» опубликовать.

- Обубликовать, - послышался голос из земли.

- Сгинь! Ещё слово - и в завтрашней газете будет некролог в твою честь. - Обнюхал Баюн квитанцию. Рукою сытого человечка нацарапана, выходит - происки вражьи. Как по морю коты не плавают, потому и рыба водится, продумана Днепроизводителем даже такая мелочь.

Снова к формуле обратил свои мысли Котофей. А ведь Робинзон не хуже прочих умеет дни считать, навык к тому имеет нетленный. Почему к нему не обратиться с предложением обнулить лишний день февраля? На вопрос референдума он вряд ли отвечал, - разве помнят человека, отошедшего от дел?

Как ни старались учёные умы вбить в головы, что чудес не бывает, они, чудеса, являются, как на зло. Прямо по воде явились двое – старик с юношей. «Учитель, он такой огромный!» - «Это мы сейчас исправим. Ножницы не забыл? Сейчас укоротим тень». Они поколдовали с инструментом, обрезки бросили в костёр, - ученик поддерживал огонь между ладоней. Завершив заботу, они осмотрелись. «Успели, Никодим, слава Богу. Пора исчезнуть». Когда в двух кабельтовых от берега вдруг вышли из воды мачты в паутине снастей с вымпелом солнечным, Баюн всё ещё крепко спал. В полном молчании люди пристали к берегу и выпустили на песок ладную кошечку. На первое время молодоженам Сватка наловил рыбы да выпустил в мелкое озерцо, которое выкопали матросы по соседству с кустиком. Также без звука воротились на бригантину и подняли паруса. Синдбадский сверился с картой, протянул рулевому компас:

- Два румба на правый борт!

- Есть «два румба на правый борт».

- Полный вперёд!

- Есть «полный вперёд».

Этот неприметный атолл никогда бы не привлек внимания капитана. Есть в этой жизни вещи более надежные, чем компас и ложка. Несколько матросов спустили шлюпку, приняли соискателей и налегли на весла.

Коралловый остров с некогда живописной лагуной представлял из себя засекреченную свалку. Узким проходом шлюпка проскользнула внутрь кольца.

- Вот они! - указал рукой Гасконец.

Матросы бросили весла, развернулись в указанном направлении. Столетние дубы были свалены, как попало, в воду, корнями на сушу. Их приговорили к медленной смерти.

- Кому такое под силу? - спросил Сватка.

Синдбадский поскреб скулу.

- В одной песне упоминаются некие жлобы. «Порубили все дубы на гробы». К счастью, подошли к делу, спустя рукава.

- Каким же надо быть великаном, чтобы…

Гасконец ответил Зебромеру:

- Дети бывают хорошими и плохими. Потом они вырастают - одни в добрых великанов, другие в жлобов. - Гасконец нашёл ещё пример: - Кто-то оставляет после себя кучи мусора, не ведая о возмездии. С чьей-то подачи была придумана профессия дворника. Подтекст таков: продолжайте в том же духе, за вами приберут. Учли и такой момент: у себя не пачкают? Сделали общим, иначе говоря, ничейным.

- Плохо воспитывали?

- Не было, на чём. Отдай желающим землю - и люди наведут порядок. Земля вздохнет полной грудью от красоты.

- Почему ни продать?

- Эти государственные институты крепко задолжали населению. Лучше бесплатно, с правом наследования, если государство намерено уцелеть. Нет - в пух и прах развалится.

- Сколько надо для семьи?

- Не менее гектара. В «Звенящих кедрах России» Владимира Мегре содер¬жится исчерпывающая информация, как вернуть плодородие красоты Земле, семье - здоровье. - Евгений Васильевич отдал команду возвращаться на судно. Ещё никто не знал, каким образом удастся вернуть дубы на прежнее место, успеют ли, и где точка, откуда исходила сила Доброй Сказки.

- Вот бы почитать, капитан?

Синдбадский хитро ухмыльнулся:

- Гасконца просите. Он имеет опыт доставки товаров из Нулевого. - Повернулся лицом к атоллу, прокричал: - Крепитесь, ребятки, скоро придём за вами.
Осенний ветер рванул вымпел на «Георгии Отсе». По всем статьям, курс выпадал на Девятый.


11.

На производственном совещании Царь Дверей посиживал напротив Глубокоуважаемого да изредка поглядывал из-под бровей: «Не забыл старик о предложении? В нашем ли возрасте, в положении конфликтовать, рвать рубашки, один другом? Сам говорил, тот руководитель плох, кто не заглядывает вперёд, а со вчерашней прибыли живёт».

Ещё никогда в офисе не было столько народу. Может, теперь, когда поняли, что ждёт впереди, забудут старые обиды?

Секретарь подал очередной документ. Царь Дверей пробежал глазами по тексту, вскинул брови.

- Вот ещё пример тому, что не все сидели сложа руки. Мы считали, дубы Лукоморья легли под колдовской топор: всегда найдётся гад, падкий на мимолётный гонорар. Автор попросил не называть его имени… хорошо, учту просьбу. Что с тобой, братец?

Присутствующие обратили взоры на секретаря. Тот старался взять себя в руки; бледное лицо, дрожь в руках; такое ощущение, он вложил все средства в банк, а управляющий сбежал – с любовницей и двумя чемоданами; девушка ни в один из чемоданов не вместилась.

- Вы говорите, работа наша не стоит нервов. Одних секретарей у меня в ведомстве поменялось семеро, не каждый вытянет нагрузку… Ступай, отдохни, милок, жду завтра.

Глубокоуважаемый забросил в рот сладчайшую ракушку, зажмурился от удовольствия. Плантации, где слуги разводили всякую вкуснятину, уже не давали прежних урожаев. Экологическая обстановка коснулась не только суши.

Внуку рано вкушать эти прелести, пусть подрастёт.

Царь Дверей тоже забросил в рот продукцию со своих огородов, и сделал это мастерски, так, что никто не заметил.

- Отлично понимаю желание князей отдельных, у кого в голове ничего не осталось, кроме чемоданного настроения. Переход состоится в любом случае, а вот наши недочёты запросто могут повторить путь, вслед за нами. Не проще ли завершить дела здесь, чтобы там не пришлось разрываться на несколько фронтов?

Первый выступающий как бы задал направление остальным. Списочный состав готовых к Переходу устраивал не всех, кое-кто хотел дополнить списки новыми имена.

- Речи подобные слушать не смешно, - молвил хозяин офиса. - В истории бывали случаи, кандидаты попадали не в тот список. Могли отдохнуть на простом пароходе, - нет, «Титаник» им подавай. Кроме всего прочего, моё ведомство проводит расследование, с чьей подачи пошли по рукам эти списки. На трезвую голову, так и просятся на язык слова неизвестного автора: «Идёт война за путёвки в Рай».

- Но это невозможно! - сказал кто-то из столпившихся у выхода приглашенных.

- Поздравляю, вы - один из немногих, кто ещё в состоянии здраво мыслить. Задержитесь после совещания, есть разговор. Однако, продолжим. Горько наблюдать, как граждане пакуют вещи, не считаясь с перезагрузкой: мусор берут с собой, мусор оставляют после себя. Кто сказал, что в Нулевом чего-то будет не хватать? Все, кто удостоится Перехода, придут на всё готовое. На сей счёт никаких инструкций не поступало, да их и не будет. На мой взгляд, нас проверяют на порядочность по отношению к тем, кто придёт сюда, на наши места. И в Нулевом каждый попадёт в такие же условия, как оставит здесь, неужели не понятно?

- Обитатели Нулевого накануне Перехода тоже занялись приборкой? И ещё вопрос, если можно. Мы - в Нулевой, а куда уйдут человеки?

Установившаяся тишина подсказывала, что этот вопрос интересовал не одного приглашенного. Владыка Дверей удовлетворился таким подходом.

- До сего дня информацию хранили в тайне. Условия изменились, внимание. Человеки поднимутся на очередную ступень эволюции; ангельские воинства пополнятся воинами, элохимы примут в свои ряды новых членов. Одним словом, для всякого человека готова своя ниша, в полном соответствии с его заслугами. Смешно вспоминать, до недавнего времени, я сам был не лучше рядового эмигранта, считал - проскочим. Так случилось, надоумили… я не могу открывать источник. Одним словом, наша задача - восстановить Лукоморье, во что бы ни стало. В противном случае, поселят в каком захолустье без удобств, без энергоцентра, и в новых условиях долг отдать будет сложнее. Допустим, наши двести двадцать там не пролезут.

- Там четыреста в сети?

- Думаю, гораздо… больше. Надо у Синдбадского уточнить.

- Да где его найдёшь? Только за порог – следы заметает.

Голодный колокольчик подал голос. Секретарь не оставил пост, появился в сопровождении свиты; напитки и сладости были предложены гостям, слуги нырнули под столы: мало ли, кто уронит порцию… чтоб не пропадало.

- Сделаем перерыв, - сказал Владыка. - Ной и вы, молодой человек, следуйте за мной.

Он увёл обоих в комнату отдыха, пока гости набросились на угощение.

- Нашёл кого? - без подготовки начал Владыка.

Молодой человек представлял службу внутренней безопасности, ему сегодня была отведена роль приглашённого.

- Есть. Как мы и предполагали, Карьероуправление позаботилось, чтобы встреча не прошла без соглядатаев. Троих с ложными тенями, вычислили сразу, четвёртый - ваш секретарь.

- Очень жаль, мне он понравился, но спорить не буду. - Царь Дверей помассировал виски, приводя себя в чувства. - Какой удар! Я же их за версту чуял, как им удалось обойти мои редуты? Видно, стар для баталий стал. Что скажешь ты?

Ной достал комплект кубиков и подключил его к хозяйскому агрегату. На мониторе появилось изображение корабля «Кочег-7» в разрезе; прямо по линиям, выведенным рукой профессионала, легли небрежными кляксами значки, сокращённые надписи и номера кают.

- Конструктора ломают головы, куда поместить драконов.

- Кто приказал?

- Разве не ты? - удивился Ной.

- Понятно. Их разведка справилась успешней, пока в раздумье пребываю. Ты сам не догадался? Сроки монтажа растянутся, стоит лишь затеять перенос переборок, это продолжится до бесконечности. Одни обмеры чего стоят. Кстати, с водоизмещением не перемудрили? Я не специалист, да говорят, Ковчег на сей раз превосходит все разумные пределы.

- Драконы даже не знакомы. И если пик любви на плаванье придётся, то для потомства места маловато.

- Погоди. - Владыка слугу покликал: - Глубокоуважаемого пригласи.

- Сами пригласите, Царь Морской слушать меня не станет.

- Передай записку. Конечно, его следовало пригласить сразу. Как бы чего не надумал.

Страхи хозяина оказались напрасными. Правда, морское ведомство представлял сейчас наследный принц. Нептунку ничего не надо пояснять, он оказался в курсе всего, о чём говорили до сих пор. Он скромно сообщил, что пробовал разместить драконов на Арарате, чтобы, выйдя на прогулку, они могли познакомиться и, если что… Его план включал даже букет для невесты, который она обязана метнуть через голову подружкам. Как бы там ни было, всё упёрлось в расторопность береговых служб, почуявших поживу; ему предъявили счёт за возможное оказание услуг, как гражданину иностранного государства. В списке объектов строительства первой очереди значился дворец с номерами, строительный материал – картон; две фляги белой краски (или другого цвета, по желанию заказчика), балконы, швейцар и группа поддержки, группа «подружки невесты», комнаты для мальчишника и прочая ерунда. Нептунок отказался. Такое внимание, кого хочешь отпугнёт. Дело в том, что именно в этот день он получил доступ к сокровищам дедушки, но даже толком не успел осмотреть. Казначей проводил его в тайную комнату дворца, отправил погулять стражу, затем отключил сигнализацию; за холстом, на котором изображён обычный аквариум, нашлась потайная дверца. На подходе к ней, как попало, валялись монеты, украшения и драгоценные каменья, не отражённые в бухгалтерских книгах. Какой бухгалтер согласится взять на баланс то, что валяется под ногами? Кроме того, казначей показал карту необъявленных сокровищ, которые ждали своего часа. Пиратские залежи, вынос золота вулканами, замороженные во льдах и припрятанные под слоем ила бонусы и неликвиды. В районе первой Атлантиды был ещё один Гараж, набитый под завязку; он опоясывает планету по экватору, в три ряда… Одно доподлинно известно: Нептун с Царём Дверей соревновались, кто больший куш туда внесёт.

И вот эти господа решили подзаработать, в лице заказчика увидели мальчишку, нисколько не стеснённого в наличных. Нептунок прикинулся простаком, взял самописец в руку и, прежде чем поставить подпись, уточнил: «Полагаю, вы договорились с армией, что охраняет Арарат от Потопа до Потопа?»
 
- Я первый раз видел, чтобы подрядчики и конкуренты дымом растворились в воздухе. Это какое-то наваждение, не иначе. Но славные предки армянского народа даже говорить не захотели, так что вопрос отпал сам собой.

Ной пустил в ход свой главный козырь:

- Загвоздка получается с драконами. Пока они не создадут союз, места на борту Ковчега нет им. Можешь порекомендовать того, кто справится с задачей?

- Синдбадский занят Лукоморьем, - сказал Нептунок.

- Не мог бы ты задействовать кого из команды?

- Каждый штык на счету.

- Вот и Нулевой останется без драконов, - парировал Ной.

- Это не дело, согласен. - Нептунок коснулся рукою Браздов, стал перебирать витки. Решение он как будто уже нашёл, да спросил на всякий случай: - Разве драконы не могли держаться впереди Ковчега, позади? В конце концов, к корме их можно пристегнуть ремнями.

- Тогда для чего затевали ошеломительный масштаб? Сбили бы тысячи плотов - и ожидай миг Перехода.

- Нет, это не серьёзно, - вынужден был признать наследник. - Что мне с дедушкой делать, подскажите: вдруг раздумал идти на Переход. Ему, говорит, и здесь недурно.

- Говори, - позволил Царь Дверей.

Сотрудник службы безопасности впервые напрямую общался с морским повелителем.

- Твой дедушка… извиняюсь, Глубокоуважаемый Повелитель Вод и Глубин замечен в пристрастии к сладким ракушкам. По нашим сведениям, этот вид выращен в лабораториях Карьероуправления. Само собой, служба уточняет данные, однако вы сами для себя должны решить, изменилось ли поведение Глубокоуважаемого, и в какую сторону.

- Хорошо, я прослежу. Что касается дубов, Золотая Рыбка бессильна, пока они лежат на границе двух стихий. Корни на суше.

Царь Дверей обратился к Ною:

- Слоны твои в добром здравии?

- Эти дубы ни один слон не осилит.

- Я скажу! - Нептунок спохватился, подумал, что нельзя говорить о таких вещах, пока они не сделаны. - Надеюсь, не подслушивают нас.

Сотрудник службы безопасности кивнул.

- Евгению Васильевичу предстоит немалый труд уговорить великанов Девятого пересечь Окиян. Мы, со своей стороны, обеспечим водоизмещение и остойчивость, как и погодные условия. Вместе! Быть может, именно сейчас предоставляется возможность наладить прежние отношения. Разве вы не понимаете, кто стоит за этой междоусобицей?

Вопрос не требовал ответа.

- Отлично! Что касается Глубокоуважаемого, прикинем варианты. Скорей всего, работы хватит и тут. Это даже хорошо, если вдуматься… кто-то должен приглядеть за новичками. Гости заждались, нам пора. И всё же поразмыслите, кто мог бы отправиться к драконам. Пора засылать сватов, а наш жених не знает о существовании невесты.


«Ведомости» преподнесли лёгкое недомогание гостей, как закономерный итог закулисных интриг враждующих группировок: «Всё, что происходит без участия Карьероуправления, заканчивается трагично. Следует ожидать взаимных нападок и оскорблений, понятное дело. Чем там накормили приглашенных - одному колдуну известно.
На сборище выступил выскочка - известный узкому кругу лиц бандит и убийца Робинзон, который в своё время расправился с командой и пассажирами целого корабля, но в одиночку не справился с управлением и разбил посудину о рифы. Нашему специальному корреспонденту удалось уцелеть в случив¬шейся после сборища потасовке. Самые известные самозванцы - Нептун и некий Царь Дверей, драли друг у друга бороды да честили друг друга такими крепкими словами, что в море потонуло девятнадцать шхун, а на суше наблюдались разрушения городов и весей».

О гибели Синдбадского Карьероуправление не торопилось сообщать, уж слишком известная личность, чтобы опростоволоситься. В редакции поломали не одну дюжину перьев над проблемой. Ждали сообщений из морского ведомства, а оттуда ничего нового сообщать не спешили.

- Синдбадский засел где-нибудь на островах и только ждёт некролога, чтобы выйти и выставить нас на посмешище, - говорил первым зам. Второй зам не растерялся:

- Разве нечем заполнить страницы? Посмотрите, до чего озверели обитатели? Вот о чём писать надо, писать и находить источники зла. Все пошло от этих соискателей, разве не очевидно? Высокая преступность, низкая рождаемость, качество продуктов… Кстати, от министра экспериментального питания никаких вестей. Что он себе думает? Куда спрятался? Давайте призовём к ответу и спросим: куда всё подевалось?


У главного энергетика Дёмкиной Галины Феоктистовны выдался суматошный день. Накануне электрики проверили генератор, следовало обеспечить электричеством турслёт. Но пошла, как говорят, масть: выпила она с электриками, закусила жвачкой. О слабости Галины Феоктистовны не знал слепец, однако, директор вновь заключил с ней контракт на два года. Это доверие следовало обмыть. С утра принесли с собой водки, Игорь до того успел вместить бутылку мерзкого вина. Второй электрик, Михаил, придавался в помощь главному энергетику и должен был поехать на своей машине.

Пока же они втроём сидели в каморке, на первом этаже, рядом с диспетчерской и вели пьяные разговоры о том, что денег нет, а одной бутылки для отдыха будет маловато. Вот бы занять у кого до получки.

Я помыл руки и только вышел в коридор, как услыхал крик главного инженера. Тот выскочил из диспетчерской, где ему сообщили: «Машина ждёт, нет электриков».

- Где эта алкоголичка, мать твою раз-так?!

Главный энергетик вздрогнула. В каморке отчётливо слышно было каждое слово, сказанное в коридоре.

- Кому это он?

- По-моему, вам, Галина Феоктистовна.

Она надула губы и поднялась, бросила взгляд в зеркало. Ей почти сорок девять, в зеркале же - чуть больше восемнадцати. У неё внуки, но слово «бабушка» она и слышать не желает.

- Надо ехать. Там у кого перехватим. Пить будут все, а я умею руководить застольем. Будет весело, поехали!

Лицо красное - она уже не помнит, что отвечала главному инженеру. Как обычно, лгала. Эти страшные минуты Галина Феоктистовна сняла, как груз, стаканом водки, сразу по приезду в лагерь. Игорь после стакана тоже полез в палатку отдохнуть. Михаил крякнул, посмотрел, что рассчитывать на помощь не приходится, и взялся за лопату. Ямы, столбы, пробросить кабель, - к вечеру одному не управиться. Республиканский слёт туристов можно сорвать движением одного стакана, на службу главного энергетика «чепе» ляжет очередным несмываемым пятном.

Михаил позвал на выручку Николая из другого подразделения. Ямы и столбы постепенно стали преобразовывать местность. В какой-то момент Галина Феоктистовна уступила чувству долга, - выглянула из палатки:

- Михаил! Почему столбы не ровно, вповалку?

Трезвый электрик скрипнул зубами:

- Лучше вам не показываться, директор может заглянуть.

Свет пришёл вовремя. Вовремя включили лампочки, заиграла музыка. Всё начальство тут, всем весело. Около одиннадцати, генератор начал дымить и захлебываться.

- Что делать? - пошатываясь, спросил Игорь.

- Выключай! - Главному энергетику водка больше не лезла, следовало подумать о дне завтрашнем.

Ровно через три минуты прибежал директор и, не стесняясь в выражениях, рявкнул: «Кто отдал команду отключить?»

Дёмкина едва нашла выход из палатки, выглянула:

- И-и й-я.


- Прекрасно! Оба уволены с сегодняшнего дня, убирайтесь отсюда. Пешком, - бросил директор и отправился к туристам.

Утром он застал их в пределах лагеря: «Вон отсюда!»

Как с гуся вода, эта женщина собрала вещи и ступила на дорогу. Ей подсказали: «Шоссе в другой стороне».

В понедельник оба положили заявления на стол. Выражение на лицах совсем не такие, как перед поездкой на слёт. Выпить совсем не хотелось.

Галина Феоктистовна вернулась в кабинет и трезвым оком окинула обстановку. Почти спартанская: два древних письменных стола, шкаф для бумаг и телефон. В соседней комнатке до недавнего времени существовала закусочная, где можно было выпить и поспать. Заведение пришлось временно закрыть. Этот новый слесарь… как же его? Андрей, кажется… вздумал её учить! Да пошёл ты! Нашёлся специалист, тоже ещё. Разве я приглашала его домой? Слишком молод, как он сказал инженеру? «Муж у меня в командировке», будто с моих слов. Не могла я до такой степени… или могла?

Вот он обвиняет, что я ничего не смыслю в этих трубах и кранах. Ну и что? Я ведь женщина. А что я такого сказала? Разобрали вентилятор, нет, сняли и перевезли… сказала, как бы это заглянуть внутрь и посмотреть, как устроен. Чего они все смеялись? Не слепая ещё, а этот новенький… софистикой занимается. Неужели я такая дурная? - ему так и сказала. Он не прав, я с людьми нормально разговариваю. Это меня все унижают, от директора до инженера… сами ни хрена не знают.

И хрен с ним, выгонят так выгонят, без работы не останусь. Но если только удержусь, я этого сантехника выживу, не я буду!

Галину Феоктистовну, вопреки страхам, оставили. Несколько неподготовленных атак этот слесарь отбил, едва ли заметив. Ого! Ну, конечно, не пьёт, не курит… должно быть у него уязвимое пятно. Или место - правильней?

 
Разве Синдбадский не понимал, что его будут ждать? Иначе и быть не могло. Наличие армии у границ Девятого служило отличным ориентиром для путешественников и соискателей. Грибы там, где высится лес. Лес труб, мачт, пушек. Рощи пехоты по берегам, облака - все-таки, тучи… тучи вертопрахов, клочья шершней.

- К бою!

Сватка почесал голову:

- Жаль, выкупаться не успел.

- Возьми в каюте мыло и полотенце. - Евгений Васильевич кивнул мне. - Доставай волшебную коробочку от Буратино Карловича.

Я растерялся, сразу не понял, о чём речь.

Впередсмотрящий крикнул, что в нашу сторону направляется катер с серым флагом.

- Ничего удивительного, белого цвета они боятся, как огня… На борт парламентёров не принимать! Переговоры на расстоянии. Смотреть в оба, чтобы «ножи» не подкрались. Боцман, твоё место у двигателей. Сватка… нет, ты ступай в мою каюту и не высовывайся. - Отдав ещё несколько распоряжений, Синдбадский поднялся на мостик.

Десяток офицеров вражеской армии с бледными лицами шли будто на казнь. Тот, кому доверили передать ультиматум, отделился от остальных, взял в руки микрофон.

- Превосходящий преимуществ очевиден, сопротивлений лишен смысл. Гарантировать жизнь, если сдаваться. На ваш усмотрений, даём второй ход: проходить на берег, никого не тронуть. Но корабль арестовать, и выход в море запретить. Это решений Карьероуправления не подлежать обсуждений. Даём думать и дать ответ.

Катер отошёл чуть и лёг в дрейф. С мачты упало очередное сообщение впередсмотрящего: «Двадцать два крупных, около сорока мелких посудин. «Ножи», очевидно, сидят в карманах».

- Утешил, нечего сказать, - Шала-Линтяя запрокинул голову. Удачное противостояние: солнце слепит противнику глаза.

Сзади подходило неизвестное судно. Матросы выкрикивали приветствия, стоило признать Колумба. Пошёл обмен сообщениями. «Мы готовы принять бой. Синдбадский». - «А без этого никак? Колумб». - «У великой цели и помощь велика». - После изучения окрестностей в подзорную трубу, Колумб выразил желание присоединиться. Само собой, ратей в резерве у соискателей обнаружено не было, просто действовал по наитию. Евгений Васильевич на иной ответ и не рассчитывал. На этом примере провёл краткий урок для команды:

- Спешите обзаводиться союзниками, враги объявятся сами.

Солнце сладко зевнуло, как бы говоря: «Так вы будете сегодня драться? Нет - я на боковую».

Пробили склянки. Во время ужина капитан объявил отбой тревоги. Всем отдыхать, завтра высадим желающих на берег.

Катер с парламентёрами отбыл восвояси, не дождавшись ответа; спрашивается - чего ради было держать стольких адмиралов в напряжении?  Блефует Синдбадский или за ним стоит действительно реальная сила? Всю ночь противник шарил прожекторами по волнам. Наблюдатели отмечали появление НПО в непосредственной близости от линии фронта. Всякий раз описания объектов сильно отличались, не отличалась реакция личного состава. В конце концов, «кларнеты» просто доверили караульным, положившись на судьбу.

Утром, отдежурив ночную смену, дельфины отбыли на отдых. Это афалины достоверно имитировали приближение крупных объектов к боевым порядкам разрушителей. Под командованием кита, им на смену примчали касатки. Точно Наполеон, кит выбрал для себя «высотку» и оттуда руководил маневрами подразделений. Если вдруг под каким линкором закипала вода, экипаж спешно облачался в спасательные пояса. В конце концов, воины устали проделывать эту операцию; прозвучал приказ «не снимать».

Парламентеры прибыли к обеду.

- Их принять решений?

Именно в этот момент мы со Сваткой и Зебромером вынырнули у них за спинами на ледащей лодчонке, под покровом капитанского заклинания. Я очень надеялся, что приборы противника не подберут ключ и маги не сотворят антизаклинания. Надеялся и на то, что Нептунку не придётся прибегать к аварийному - запасному варианту. Спуск флота через решётку слива… как грязь в ванной, представлялся мне нежелательным; флот, возрождённый на денежки налогоплательщиков, пусть ещё послужит.

Синдбадский принял позу мыслителя и не дал ответа. Противник повернул обратно. На буксире, под прикрытием невидимости, мы довольно быстро подошли к расположению вражеского флота; касатки подняли волну, мигом расколовшую порядки надвое. Я увидел долгожданный берег. Дошли на вёслах, никем не замеченные. Чахлая растительность, юрты и шаман в толпе встречающих. На суше заклинание не работает, стало понятно сразу.

- Передай Синдбадскому, мы нашли Счастье своё.

Я-то не был в курсе, Сватка говорил от имени капитана:

- Иногда стоит вытряхнуть моль из рукавов, разогнать тоску вечной мерзлоты. Обязательно при встрече передам. Нашу лодочку уж постерегите, скоро в обратный путь.

С суши скоростные качества «Г. Отса» выглядели неоспоримым преимуществом: бригантина устроила показательные выступления, увлекая флот противника в гонку за званиями и орденами. Со стороны могло показаться, горизонту дали взятку, - уж слишком споро он рванул навстречу одним, для других оставаясь недосягаемым ориентиром.

- Запускай кубики, - напомнил Зебромер.

Экран загрузился, стабилизировались цвета и объекты. О, теперь совсем другое дело! Нас ждали, готовились... видимо, в последний миг произошла накладка. Ждали у одних дверей, мы же пролезли в окно, и хозяева растерялись. Гномов засечь труднее, но мне достаточно было заметить великана, спасающегося бегством (не разглядел, кто именно). Сейчас они соберутся и обступят со всех сторон, - легкая боль прошила правую ладонь, будто процедура рукопожатий осталась позади.

Сикпенин держал круговую оборону на вверенном участке фронта; посевы пшеницы и ржи были предметом его неустанного внимания. Старшина с командой варили богатырский компот, гномы - кисель. Обитатели Девятого сектора решили закатить незабываемое застолье, о котором после сложат легенды… Колония разрушителей пустила корни на берегу Рукавля. Они успешно освоили правила работ на земле и сами поражаются не столько урожаю, сколько личной свободе. Чтобы оценить разницу, примерить их радость, надо прежде пожить под прессом устава, в тисках неусыпных забот Карьероуправления, давления средств массового оболванивания. Дорогого стоят такие открытия.

Мать Хурмы  и сестрица с мятежниками! Вот что имел ввиду полковник, говоря, что я ещё благодарить буду.

На мониторе женщины Девятого кухарничали, гонцы по доставке вкуснятины рыли почву носками сапог-скороходов. Одной Хурмы не видать.

Зебромер подсказывал, где ещё посмотреть.

Ядвига сражалась с детьми; старшие собирались сбежать и записаться в команду Синдбадского. Мальчишки Девятого создали боевые дружины, ежедневно проводили учения; придёт какой-нибудь полк в населённый пункт и остановится для ночёвки в «незнакомом городе». Матери заметили, с организацией движения, у подростков закончились проблемы с аппетитом.

Где же ты?

Во дворце искать нет смысла; Орден «Замужество» (в мое отсутствие сформировался женский батальон) в списочном составе такого имени не имел. Домик на берегу реки пустовал. По всей видимости, одни гномы располагают полной информацией, но что-то и они не больно торопятся с визитом.

Что могло помешать? Рраспустили порочащие слухи?

- Извини, не интересовался, - заверил Зебромер.

- В тот день, когда мы с Синдбадским уходили, сюда свалилось сотни комплектов кубиков.

- Тысячи! Люди поначалу пробовали строить из них стены. - Зебромер сорвал былинку, сунул в рот. - Один чудак, говорят, сложил все четыре стены, только ночь переночевал, а утром - разбросал дом и ушёл в неизвестном направлении.

- Имени не знаешь?

- Не было надобности. Очень надо?

- Для порядка. Мало ли, у человека случится неприятность, откроются новые интересы.

- Он против воли мог стать агентом Карьероуправления?

Я промолчал. Во мне закипал богатырский напиток, каким ещё собирались попотчевать. Вдруг захотелось крикнуть - повелитель сектора вернулся, почему никому нет дела?

Словно глаза открылись, - они тут никого не ждут, своих забот хоть отбавляй. Вернётся повелитель, не вернётся, - люди осваивали новую профессию; крыть крышу, оказывается, целая наука. Сколько способов, а все текут. Осень у них отныне накрепко связана с обилием ливней.

- Кубики собрали, как мусор и передали в надёжные руки.

- Объясни, что происходит…

Зебромер был готов к такому вопросу:

- С той поры много воды утекло. Лично у меня к «Ведомостям» и сегодня большие претензии, но лгут-то они не постоянно. После вашего отступления, газета вывалила на наши головы факты, с какими приходится считаться.

- Например…

- Ты оставил женщину в «интересном» положении. При первой возможности вернуться, многие из нас поспешили бы к будущей матери. Тебя понесло открывать другие сектора.

- Вы же ничего не знаете!

- Хорошо, а с чьей подачи в море Окияне была спиртом отравлена рыба? Фотографию газета представила без утайки; три танкера, имена капитанов, водоизмещение, твоя подпись.

Я глянул поверх макушек леса. Пока Зебромер излагал весь список фактов, я оценивал положение с осенними заготовками. Здесь вырастили неплохой урожай дезинформации.

Снова разгребать грязь, снова бить в грудь, пока не выскочит сердце? Потому-то и прячутся - Хурма, великаны.

- Но рожать-то ей рановато.

- Кто их разберёт? Когда вздумается, тогда баба и рожает.

- Это неправильно! В таком деле должны быть пределы, чтобы не раньше и не позже.

- Говорю же тебе, Гасконец: если баба решит, ты ей уже не нужен.

- Это неправильно, - сказал я менее уверенно. - Лишь энергии двух сердец позволено создавать вечное продолжение.

- Не забывай, кто мы, и откуда ты.

Машинально листая пейзажи Девятого, я поймал себя на равнодушии к происходящему. Рвался, рисовал себе картины встречи… не только с Хурмой. Если от меня ждут объяснений, извинений… ловко замесили тесто, поди теперь узнай, чего намешали, откуда брали. В их понятии, я отправился путешествовать, рисковал хлебом, - в общем, необязательный человек, пустомеля и повеса.

Карта сектора передо мной. Больших изменений нет, разве сектор похудел не только в талии, по всей ширине и длине потерял уже не квадратные метры, куда больше! Не в этом ли заключена концентрация «чудес», с последующим ущемлением прав и сживанием с сего света? Долой всё необъяснимое, нечего голову забивать ненужным; простому труженику достаточно забот о хлебе насущном, о крыше над головой да мелких радостях жизни.

Осень. Дождевики пришлись впору, правда, мои спутники пока не догадывались, с чьей подачи на их головы не каплет. Пронизывающий ветер налетал порывами, гнал пожухлую листву. Этот-то ветер и навёл на мысль.

- А не поискать ли у моря северного?

- По-моему, Хурма умеет удалять опознавательные знаки, даже если она и там. - Зебромер окинул глазом богатырскую стать Сватки. - Как Гасконец собирается с великанами договариваться?

- Придётся начать с Карьероуправления. Пока в дом, карманами, заносят песок, уборка лишена смысла.

Они оба втянули головы в плечи. Такое заявление превосходило по потенциалу обычную кухонную крамолу. Сватка робко заметил:

- Евгений Васильевич обронил на днях, Карьероуправлением займётся лично. Меня просил почаще напоминать тебе о волшебной коробочке с пуговкой.

Я нащупал её в рюкзаке. Больно засекреченное устройство, которое не срабатывает при нажатии пуговицы-кнопки.

Кубики предложили свежий сайт. Отныне «Ведомости» мог прочесть грамотный человек и вдали от центрального киоска.

«Все силы на борьбу с преступным элементом!

Вчера, силами регулярных частей, были арестованы сотни пиратских шхун. Кораблю Синдбадского удалось проскочить кордоны, но это уже большого значения не имеет; поимка преступника - дело нескольких дней. На море следует раз и навсегда установить порядок».

«Открытие Америки состоялось!
Вчера, вопреки стараниям ретроградов разного пошиба, открытие нового континента стало свершившимся фактом. Известный мореплаватель и открыватель Колумб, улучив момент, проскочил кордоны обскурантов и был радушно встречен аборигенами материка. Состоялся обмен словарями, товарами, сняты карты и размеры новых территорий, назначен подушный и покилометровый налоги, вожди племен нашли условия приемлемыми. Первая партия замечательного картофеля направляется в наши широты под охраной военной эскадры адмирала Хот-Доги.
Слава Колумбу и его подвигам!
Самозванцев и прочих просят не беспокоиться».

- У них было два Колумба? - Я едва не уронил кубики.

- Что станешь говорить, когда услышишь про вторые Лукоморье, Ковчег? - Сватка закончил плести из ивы стульчик, поставил передо мной. - Кому-то на руку подменять настоящее поддельным.

- Известное дело… - «Кому» так и не сорвалось с уст Зебромера. Осторожность ещё никому не повредила, - как правило, говорит состоятельный человек либо тот, кто сорвал куш.

Я попробовал взглянуть на нашу троицу со стороны.

Зебромеру не терпелось отделаться от моего общества. Сватка, помимо обязанностей телохранителя, имеет некие дополнительные инструкции и, возможно, полномочия. Ему тоже хочется вернуться к любимым занятиям. Как в песне, я - один среди других.

- Верное решение. Это - как болезнь: врачи бьются с результатом дел и преступлений больного, не желая разобраться в причинах. Не верят, что начало болезни положил конкретный проступок; легче сослаться на экологию, неправильное питание, стрессы производственных неудач, семейных неурядиц… И всё это, ценой титанических усилий, воздвигнуто, выращено и эксплуатируется монстром - порождением немногих умов, совершенно не отдающих себе отчёта, что за каждый шаг придётся отвечать. Именно для проходящих испытание властью было сказано: «И берегитесь обидеть хоть одного из малых сих».

Спутники мои как бы отшатнулись - прянули от меня, словно я вызвал Змея Горыныча на бой, а они на днях заключили с ним перемирие. Нет, они согласны взвалить на рамена свои часть ноши моей, но выступить против Карьероуправления… Для этого следует наработать определенный запас отваги, накопить не за одно воплощение, в Нулевом либо в Девятом.

Очевидно, истории известны случаи, когда армия теряла бойцов на долгом пути к первому сражению. Ладно Зебромер, он пока незнаком с крыльями независимости, но Сватка?.. Хотя полученные инструкции вполне могли затронуть и этот вопрос.

В рациональности иной свои имеются резоны; куда как легче записаться в робинзоны, чем ринуться в открытый бой.

Кто же прислал корзину, что материализовалась под ногами? «Для любых сомнений», - сообщала записка.

Часа через три ноги сами запросили отдыха. У входа в позвоночник дежурила стража из революционно настроенного матроса с десятком ополченцев. Алые повязки, тощие гранаты… да и сами третьи сутки голодают, как ни больше.

- Никого не велено пущать. Сказано - довольно загружать головы бреднями. Хватит кормить сказками! Даёшь обед с ужином сегодня, об остальном договорим за столом. - Бравый агитатор, препоясанный пулемётными лентами, потрясал парабеллумом. «Справка» предложила перевод с латинского: «Парабеллум - готовься к войне».

Коробочка волшебная в рюкзаке ожила. Матросы думали, сейчас хлебом угощать стану. Кнопку под палец, сам подаюсь сквозь их строй… должно сработать.

- Вам революция, а нам резолюцию положить велено, расступись!

Дрогнули ряды, лишь агитатор прыгнул вперёд да преградил грудью вход.

Вдруг, откуда ни возьмись, выскочили десять бойцов - деревянных кукол. Их я признал, хотел разъяснить международное положение, да не тут то было! Пошли учить разуму представителя класса, чьи потомки обещаниями накормят народа массу… Такого себе я, конечно же, никогда б не позволил. Они разбили ему лицо в кровь, отобрали оружие. Ещё одну странность подметил я: повторное нажатие кнопки никак не отзывалось на поведении буратиньего войска. Программист закладывал особую программу, для которой вид кровоподтеков и ран не оказывали решительного воздействия. Это у людей наступает пресыщение видом побоища, после чего руки опускаются сами.

В позвоночнике окопался жуткий сквозняк. «В каком знаке Луна?» - «В Овне», - ответствовал Зебромер. Берегите головы. Наш поход сопровождал ожидаемый грохот, стены резонировали, готовые сообщить, что внутри движется целая армия. На перекрёстке я попросил тишины. Спутники мои в один голос заявили, что гул идёт слева. Стало быть, и нам туда шагать. Когда сомнений не осталось, что выбрали верный путь, я предложил сделать передышку. Заглянул в кубики, полез в «Свойства»; строка «кредиты» сама набежала под курсор. Зебромер устроился рядом:

- Не возражаешь? В порядке самообразования.

- Нужны ресурсы, ты никогда не мечтал о сапогах-скорохо¬дах?

- В общем-то, нет. Если работа не связана с частыми командировками, они ни к чему. Да и стоят немало. Может, Сватке интересно?

- На меня размер ещё поискать надо, - говорит тот.

«Кредиты членам профсоюза с рассрочкой до пяти лун». «Кредиты законопослушным гражданам сектора». «Кредиты злостным нарушителям закона».

- Настоящие сапоги-скороходы приноравливаются к ноге нового владельца сами. - Я тронул локтем ученика. - Под какой пункт мы подходим - законопослушные или нарушители?

- Мы никого не ограбили, не утопили, - напомнил Сватка.

- Что ж, давай заглянем. - Действовал я точно по инструкции. «Введите имя, дату вступления в профсоюз либо другую общественную организацию, номер лицевого счёта…»

- Ты не ту строку выбрал.

- Ту. Давай повторим. - И я оказался прав.

- При чём здесь члены профсоюза, если для них идёт первая строка?

- Задача всякой власти - дезориентировать, лишить самостоятельности подневольных, - дескать, уповайте на руководящие кадры, мы позаботимся. И то, что не в той строке, и то, что масса ссылок на другие материалы, - пока один отыщешь (их изготовят для любознательных в великом ассортименте), жизнь пройдёт. Чтобы ты, гражданин хороший, чего доброго не созрел до мысли: а нужно ли всё это тебе? Живи по закону, который, что ни день, терпит поправки. Попробуй успеть, если хочешь в честной борьбе. А в нечестной если, то пройдите, гражданин хороший, вот за эту черту. Если вам по нраву числиться в преступниках.

- Больно мудрено. Разве не проще подыскать универсальные понятия?

Я ответил Зебромеру:

- Человечеству однажды были даны Десять заповедей Божьих. Однако, к ним позже стали писать комментарии, к этим трудам прилагались следующие. Запутать и запугать, выдернуть конкретное, подменить домыслами, а там - повелевай и властвуй.

- Это не для меня. Смотри дальше, кто ещё сможет спонсором стать.

- «Фонд ЕВ». Вызываем и…

- Видим фигу. - Зебромер сплюнул под ноги. - Они же издеваются над нами!

- Не надоело? - Сватка вскочил на ноги. - Если идти, то и пошли. Вам эти кубики до Перехода будут сказки сказывать.

- Он прав, - согласился Зебромер.

Гул толпы не оставлял сомнений, всяк знает, чем известны базары в разгар дня. Я хоть немного ориентировался, поэтому до нужного ряда мы добрались почти без приключений. У крайней палатки на ходулях топтался человек да зазывал покупателей. Голос его показался знакомым.

- Сапоги-скороходы, изделия лучших из лучших! Оптовые скидки - не менее трех пар. Упакуют, доставят, и гарантия имеется.

Сватка схватил мою руку: «С-с…»

- Знаю! Подходим по одному, ты поглядывай по сторонам.

- Да тут половина команды!

- Тем более, не суетись.

Учитель присел на корточки, хотя ходули в том не сильно помогали.

- Чтобы спрятаться, совсем не обязательно уменьшаться в размерах. Забирай товар, мы прикроем.

Наши обновки привлекли внимание других купцов, через сотню какую шагов мы уткнулись в стену. А это что за украшение?

- За стеной торгуют товарами, не вызывающими у Карьероуправления сомнений в подлинности. Нас помалу душат с трёх сторон, - посетовал старик в чалме. - Боюсь, скоро сюда никто не пойдёт и не приедет с товаром.

Я выскреб из карманов деньги, последний камень самоцветный выложил за ящик свечей, заполнил рюкзак. Зебромер даже не заикнулся о помощи, он был целиком поглощён изучением сапог-скороходов.

- Мне говорили, существует масса подделок.

- Но не из рук С-с… амого.

- Почему он не в море?

- Чтобы тебя и меня обуть.

Сватка оставался в стороне и в разговоры не вмешивался. Перед самым выходом с базара мы прикупили для него картуз с блестящим козырьком да длинную шёлковую ленту.

Видимо, там, сзади, началась заварушка. Агенты опоздали с докладом самую малость.

- Представляю, как матросы сделают несколько замечаний в адрес стражей порядка, - молвил Сватка, примеряя картуз. Вьющиеся волосы выбились наружу, придав лицу удалой вид.

- А если Синдбадский выпустит своих «буратинок»?

- Вряд ли, тут полно мирных граждан.

- У Гонзы свадьба в самом разгаре. Невеста больно хороша, я не прочь поменяться местами.

- В чём дело? По-моему, он не очень-то хотел.

- Среди трехсот гостей, половина - отчаянные рубаки.

Я снова обратился к кубикам, отыскал нужную позицию.

- Вы вдвоём разыщите китайчонка, нанимайтесь сватами.

Стали они возражать, Сватка ни под каким предлогом меня не оставит одного. Зебромер тоже не видел невесты дракона.

- Ладно, поспешим на свадьбу!

То ли дело в сапогах-скороходах! Мне иногда кажется, что и с «Г. Отсом» можно в скорости поспорить.

Ко дворцу мы прибыли вовремя, на территории перед парадным завязалась драка, ещё немного, и в ход пустят мечи.

- Где жених?

- Удрал. Удрал с какой-то колдуньей.

- Понятно. Это был подставной жених, вот вам настоящий. - Я подтолкнул вперед Зебромера. Для него мой ход стал полной неожиданностью.

Гости начали накапливаться вокруг нас.

- А это кто ещё? Вали их, ребята, они нам за всё ответят!

Палец давно лежал на пуговке волшебной коробочки. «Буратинки» знали дело туго, в этом забияки скоро убедились и запросили пощады.

- Вы сами, когда противник просил пощады, как поступали? - спросил Сватка.

- Как когда.

- Тогда - не взыщите. Пусть «буратинки» воздадут каждому по заслугам.

Любо-дорого наблюдать, кого из воинов куклы обошли стороной, а кому всыпали по первое число, да премию напоследок подкинули. Подобрали гости битых товарищей, повели ко столам врачевать. И невеста повеселела, признала Зебромера: пусть хоть такой, чем никакой.

- В какую сторону они подались?

Невеста указала на юго-восток. Возможно, Гонза сам надумал в сваты к дракону напроситься… если так, то и нам пора в путь.

- Тебе ведь сапоги-скороходы ни к чему? Сдай-ка для отчётности. - Сватка помог стащить жениху имущество группы захвата. - Вернём, если не прогуляем.

Над лесами, над полями, по-над синими реками, долго ль, коротко - примчали, баба Катю привечали натуральными свечами. Уж она благодарила…

- Где ж Филон?

- Бесстыжее рыло. Ветром сдуло, как отмыла.

- Китайчонок здесь?

- Намедни прилетели двое, красивая парочка, и давай ему сказку сказывать про невесту в дальнем краю. - Баба Катя платочком слезу утёрла, шмыгнула носом. - Ещё попадётся какая бесстыдница, за рублём длинным погонит, - он ведь у нас совсем мальчишка.

- Если это его путь, что ж убиваться?

- Кто ж теперь за меня заступится?

- Не кручинься, баба Катерина, идём новый пенсионный закон у Карьероуправления выбивать, закажем такую музыку, чтоб орава налоговая забыла дорожку к избушке твоей. Так китайчонок, говоришь, с ними отправился?

- Сказал, до устья доплывет, будет ждать вестей. - Пригляделась бабка нос-картошкой к товарищу моему, кивнула: - Вот такие шустрые ребята прежде сватать невест хаживали.

- Мы за тем и пришли, пойдём следом.

- Удачи вам, родненькие! Уж там спуску не давайте, наведите порядок. А который заупрямится, поучите уму-разуму!

Река Куделя петляла меж полей, ныряла в леса; если где и проглядели дракона, то у моря синего встречу назначим. Вот и устье. На берегу шевелятся два драконьих хвоста, неподалеку Гонза со своей избранницей милуется. Одному мне… больше всех надо.

Леди Шрапнель недовольно пошла прогуляться по берегу, мы тискали Гонзу по очереди, расспрашивали, как невесту удалось вытащить, как пограничные тонкости обошли.

- Это для человека придумали границы, зверь не нуждается в ограничениях.

- Верно подмечено, - говорю. - Есть у нас план. Сделать отчёт по экспериментальному питанию и отчитаться перед Карьероуправлением. Портфель-то у тебя?

Он сделал испуганное лицо.

- Во дворце остался…  поспешно собрали вещи.

Сватка подтолкнул, указывая на северо-запад. Так и есть, кто-то ещё напрашивается в сваты, вот мода пошла! То никому до дракона-холостяка дела не было, то…

У меня подпрыгнуло сердце под самое горло. Товарищи подхватили под руки, придержали на высшем уровне до начала встречи. Красавица Хурма, собственной персоной, с предельно деловым видом припарковала ковёр-самолёт. Всё те же линии, упругость, такое всё родное, тот же запах. Что-то новенькое – глазами запах уловить.

Леди Шрапнель потихоньку двигалась в нашу сторону. Сейчас польются мексиканские слезы, Куделя выйдет из берегов, и «Г. Отс» сможет подойти поближе, чтобы захватить десант… Что пришёл черёд браться за Карьероуправление, пожалуй, никто не сомневался.

На негнущихся ногах я пошёл за нею. До чего же она хороша! Ещё лучше, чем прежде. Следов беременности, правда, не замечал.

- Ну, здравствуй, сокол ясноокий! - она обернулась неожиданно, и я столкнулся, глаза в глаза. - Надолго к нам и каким ветром занесло?

- Как ты? - Я машинально оглядел живот.

- Мальчику нужен отец. Где такого найдёшь, чтобы рядом был, чтобы в доме порядок поддерживал?

- Не во дворце?

- Я передумала. Люди эту зиму будут есть свой хлеб.

- Одолжи ковёр-самолёт… мне во дворец нужно срочно.

- Портфель если нужен, я привезла. Что дальше?

- Пойдём… на воссоединение с Синдбадским. Пора разобраться с одним мерзавцем.

- Мне снова сидеть и на дорогу глядеть? Устала я.

- Если мы не прекратим это безобразие, жизни вскоре никому не станет.

- Сроки Перехода близки, авось обойдётся.

- Да кому вы в Нулевом нужны, с рабской психологией? В лучшем случае, отправят сюда же, на очередной круг! Не Штаниба, так другой найдётся «повелитель». - Я поднял глаза, Хурма тотчас отвела свои. - Сама подумай, чем они лучше тебя, Гонзы, других? Вы готовы служить кому попало, лишь бы самим не напрягать головы. О какой справедливости может идти речь, если вы работаете на дядю, а тот выделяет крохи из мешка денег, что заработали вы. Только представь на миг: никто не вышел на работу. Станки стоят, хозяин бегает вокруг… Разве он встанет к станку? Он не умеет. Так что он без вас? Ах, это его завод, его станки? Что ж, ты готов продать свой труд за достойную цену. Лишь в этом случае можно говорить о подобии на справедливость.

- Откуда у хозяина станки?

- Законный вопрос. Присвоил коллективное, выписал до¬кумент, защитился справкой с печатью, заручился поддержкой таких же аферистов. Вместе издали закон, набрали армию бол¬ванов для защиты собственных интересов. Содержание армии лодырей обходится в копеечку, и принадлежат деньги эти ра¬бочему, как и часть прибыли.

- Проходят испытание совестью, помнится, ты говорил од¬нажды. - Хурма сдерживала себя из последних сил. Наверное, оба рисовали себе эту встречу в иных красках, при других об¬стоятельствах. - Когда «Ведомости» сообщили о вашей гибели, я была совершенно спокойна. Теперь не беру газет в руки.

- Когда это было?

- Дня три, может, пять. Синдбадский в порядке?

- Сегодня встречались на базаре.

Она куда-то поверх головы смотрела, кивая своим мыслям в такт. Мы словно бы чужие, и встреча нас едва ль обяжет помнить. Из листвы осенней сотканы слова, - их ветра первый же порыв снесёт в траву густую, где гнить и корчиться обяжет под ливнем и под снегом… Бредёшь по травам и, в отличие от них, уж ни одной красавицы не вспомнишь.

Всё не так! Я растерял, она не подняла - сама роняла, мимо я прошёл. Что же я носил под сердцем, какое чувство, что в речь и жест войти не могут? Метаморфозы пепла тепла былого не дадут. Неужто все проходят через это?

Открытие меня повергло в шок. Хурма уразумела, что день для встречи был не подходящим. Мы с ней могли б не торопиться, когда не опоздали, и скучный дождь казался к месту… Возможно, скоро пожалеем, что воли не дали рукам. Возможно.

- Нам пора! - Всё не мог налюбоваться Сватка сапожками-скороходами, не в шутку разохотился и рвался в полет.

- Присмотри за сестрой, - обронил Гонза любимой, стал обуваться. В реке бурлили пузыри, драконы выясняли отношения, мебельный гарнитур и бюджет совместный. Инстинкт не позволит яйца отложить в краю пустынном.

- Про Ковчег китайчонку сообщил? - спросил я.

- Это лишнее, им наши новости - что прошлогодняя газета.

Сватка заложил пальцы в рот, издал низкий гудок, как заправский пароход. Сходни убраны, рыдания на пристани. Пассажир опоздавший успевает забросить только чемоданы, сам не долетает... из воды его извлекают уже компетентные руки и органы: «Ваша жена на пароходе?» - «Остолопы! Она дома, у зеркала. Послала задержать пароход. Не меня, заметьте, а машину!» - каких только историй не узнаешь в порту.

Но у неё не видно живота! Может, оно и к лучшему, только почва разговорам имелась плодороднейшая. Каждую косточку обсосали, не вышло реакции - и бросили.



Пересекли границу Девятого, по памяти уж и не помню номер соседнего сектора. Гонза обратил внимание:

- А наш-то ввысь тянется, будто с двух сторон душат.

Он прав. Лес Девятого занимал горизонт сплошной стеной, на границе ели ухнули в низину по всей длине. Дальше на север гнала нас нужда, впереди показалась облысевшая гора с монументом. Я бы и не обратил внимания, когда б ни Сватка: «Стоит рассмотреть поближе, только не сильно огорчайся».

Это выглядело пародией на наши взаимоотношения с учителем. Пятиметровая фигура Синдбадского указывала пальцем на запад… мы пойдём к Америке и сделаем её. Я лично себя не узнал, да и откуда быть оригиналу? Евгений Васильевич хоть голову им подарил, с неё слепок сделали.

Я-в-камне выглядел собакою побитой, которую за палкой хозяин посылает. Надпись на постаменте гласила: «Они никогда не всплывут».

Товарищи не спускали с меня глаз. Лишь потому я не выпустил двойников с кувалдами. Гнев - никудышный советчик, враг определённо рассчитывает на нечто подобное.

Буквально на первой же подходящей площадке высился такой же монумент. На вскидку, количеством памятников мы должны затмить многих и многих в Нулевом, коль здесь две единицы на десяти гектарах. И этому урожаю никакие осадки не повредят.

Прошедшему огни и воды, пройти не всякому удастся по медным трубам. В Нулевом растащат, здесь не изготовили пока… Впереди по курсу море шевельнулось, мы опускаемся на пляж для потерпевших кораблекрушенье. Их не много - брёвен и спасательных кругов. Нам сообщают кубики, Синдбадский натиск сдерживает превосходящих сил на северном базаре. Что-то здесь не так. Снабдив нас, он должен тут же и исчезнуть. - Я на дисплей гляжу и начинаю сомневаться, так ли достоверна информация, что выдавалась прежде? В доверие втереться, чтоб познакомилась спина с кинжалом? Эко диво!

Учитель разве посчитал иначе? Соваться в пасть, как стоматолог… не помешало ль что? Не поменялись планы? Но я министр экспериментального питания, народ заждался и голодает, не получив «добро» на содержание калорий, примесей в процентном отношении к натуральному продукту. В опилках найдены красители и консерванты, слегка похожие на студень со стен кастрюли, когда её в посудомойку отправляют. Вам говорят - так надо, ресурсы почва исчерпала, а ртов немало, и восстанавливать флот нужно… «не уроним лица морской державы», ценой любой…

Сватка выдернул из наваждений:

- Ты в порядке?

- Порядки наши колдуны и маги штурмуют с самого утра… что это - там?

Товарищи мои вернулись, клянутся - от ямок, что заметил я, исходит силища, они чуть переставляли ноги.

- Вот где место Лукоморья! Дубы сюда везти по морю, эх! знак какой поставить. Нет, погоди, враги придут и снимут.

- Не снимут! Силёнок вряд ли хватит. Гадать боюсь, что из себя жлобы те представляют, коль дубы могучие с корнями вырвали да сволокли на остров. - Сватку тоже стало гнуть к земле, Гонза уж лежал пластом.

- А не сгорим тут заживо? - едва пролепетал он.

- Без помощи других? - Я поднял голову с трудом, поискал глазами… будто трактор на спину вскатил да и заглох. Так придавило, что я едва сказал: «В свои ли сели сани?»


12.


Над Окияном летать в паре – целая наука; поначалу пробовали пойти паровозом; нашлась подходящая сетка, упаковали в них распластанные ковры, верёвками соединили. Одного не учли: как отнесутся воздушные лошадки к запросам дня сегодняшнего, четверга. Ещё на тверди, ковры-самолёты характер показали, это отметили и бывалые летуны. Заряженные – а не думали подниматься. Попытались образумить, дескать – и птицы ходят друг за другом, и рыбы, если надо. Диспетчерская служба неисправностей не выявила, гном в красном попросил нас удалиться: ему нужен тет-а-тет, для глубокого изучения проблемы. Гонза не успел песочные часы перевернуть вторично, механик готовое решение огласил: «Они не будут парами ходить. Передовой опыт драконов переняли». – «Да где они видели драконов?» - «Достаточно, что видели они. Дипломатические ухищрения я употребил сполна, ответ категоричен: пусть лучше моль пожрёт, чем выяснять, кто первый номер, кто второй».

Вот так, не солоно хлебавши, мы поднялись и широким веером пошли над сердитою волной. Приказ все помнили – не отвечать на стрельбу с палуб вражеского флота, куда лучше дать командирам понять, что в стрельбе из рогаток нам нет равных. После двух попыток помешать нам, были сбиты две капитанские фуражки, на радость коллекционерам подводного мира, ветер их утопил с почестями, соответствующими моменту спешки. Сватка отличился, жемчужиной угодил в герб над козырьком; мина на лице слишком красноречива: «А как вы хотели? Я шершней на лету сбивал». Гонза со второго выстрела попал; по всему, его всегда интересовали девочки больше. У непредвиденных побед побочные явления возникают; по эскадрильи пошли разговоры, следующая встреча может оказаться не такой результативной. Будто бы противник зенитную артиллерию на вооружение принимает, сам изобретатель хочет потренироваться на воздушных целях. Именно поэтому надо успеть до приёмки... Так-так, кажись, и наша разведка не лаптем щи хлебает.

С погодкой нам не повезло. Или только кажется на первый взгляд. Флот не угонится за нами, при известном недовольстве из глубин. В какой-то момент я глянул вниз, да так и остался со ртом открытым. Гонза тоже разглядел: фотографию Глубокоуважаемого рисовали волны, особенно удалась борода.  Приближённые пытались выглянуть из-за его плеча, владыка жезлом отогнал… Картинка была настолько правдоподобной, что поздороваться хотелось. Морское телевидение делало первые шаги, вышло в эфир на частоте волшебной, чтобы враг не перехватил сигнал. Владыка без сомнений указал нам направление гребнистой стрелкой; присмотревшись, в ней можно угадать скоростной баркас, притопленный наполовину для пущей скрытности проводимого маневра. Осталось отдать должное его разведке. Эти безобидные, многочисленные волны обходят мир подлунный, в каждый уголок заглянут. Кто-то рапортом и донёс, что в конкретном месте давно замечены перекосы, а когда-то они гуляли там, задора набирались… Что там за отмель в генштабе быстро разобрались.

Вообще-то ковёр-самолёт дружит с ветрами, смертельных случаев история не знает; десяток проходимцев, кто обманом чужим имуществом завладел, скоро пожалел: сбросить наездника ковёр-самолёт мог в реку или в стог сена, такое наказание не останавливало охотников за чужим, и тогда один смельчак лишился головы… Потом знакомые уточнили: он с детства с головою не дружил.

Бросок, ещё один, - впору поручни приделать. Но в том и высший пилотаж, чтобы, сложа руки, управлять полётом из любого положения и угла атаки. Штормовой ветер шарахнет в условный бампер – только успевай, я растянулся на ковре и удерживал от захлёстывания передний край. Гонза лишь посмеивался над моими страхами. Нет, серьёзно: мы теряем скорость, а ему хоть бы хны. Линия горизонта постоянно упархивала из виду; небо и море почти одного цвета, где верх, где низ – ух! Усидел. Не до стесненья, - мы с двойником стонали хором. Здравые мысли приходят после хорошей встряски. Карьероуправлению, клянусь, не сносить головы, коль выживу…

Баркас, наша стрелка, будто затонул. Кажется, прибыли на место. Волны обхаживали мель с четырёх сторон, барашками обозначили то самое место. Как же приземляться, не замочив ковра? По примеру Гонзы, я тоже спрыгнул на лету и удержал от падения моего крылатого дружка. Двойник пособил Сватке, принял ковёр-самолёт, остальные пусть покружат, пусть район оцепят на тот самый случай: враг не дремлет. Краем глаза движение отметил: то будто человек мелькнул, то тоньше волоса былинка. Секрет открылся, когда он проявился и нашей речью обвинение сложил:

- Чего ещё вам, расхитители адовы? Ни сокровищ, ни дубов, ни трудового коллектива! За последним указателем явились, чтобы под воду пустить? На этот раз вам не уйти!

- Кто ты? – в один голос воскликнули мы с Гонзой.

- Я - Царь Дверей. Я тот, кого власть ваша вычеркнуть из реалий списков повелела. Как видите, меня слегка расплющило, но слова на прощание я не сказал. Проститесь с жизнью!

-Мы не разрушители! Погоди, Царь Дверей, не пори горячку. На тебе лица нет… то есть не похож сам на себя. Мы же друзья. - Сказал я так и тотчас пожалел. Песок стал расступаться подо мной, и мышцы шеи голову не держали, - зрелище стоило того. Тут до старика дошло, руками стал водить – от себя, потом к себе, словно запутался, в какую сторону надо.

- Ты тоже «друг»? И ты? – По воздуху, он облетел товарищей моих. С ними сотворил подобное, по пояс погрузились все. Царь сапожков не пожалел – знай себе, трамбует, словно садит сад. Не сбежишь, торчим – как бракованные матрёшки.

- Ну-с, трудоустроил…

- Мы дубы нашли! - успел воскликнуть Сватка. Когда б не он, пропали бы, как пить дать.

Как он забегал, пыли поднял тучу, заклинания творя… Пески стали выдавливать нас обратно, как зубную пасту; меня маленько отпустило, вот Гонза сел, держась за грудь. И богатырь наш ветер ртом ловил, досталось кандидату в сваты не меньше, чем в потасовке деревенской. Зато и вода отступила, островок продул балластные цистерны будто, всплыл.

- Дубы нашлись? Что ж сразу не сказали? Где?

-  Синдбадский взялся транспорт организовать.

Царь Дверей снял рукой корону, по виду – обруч с письменами, коснулся лба другой рукой, в район пупа опустил, может, так перекрестился.

- Утоп он. И Гасконец - камнем, все говорят. В газете некролог промелькнул.

- Вот Гасконец! - Гонза кладёт мне руку на плечо. – Синдбадский на подходе.

Царь тут кубиков своих комплект достал, полез по «справкам», ссылкам, свойствам. Судя по находкам, давно в них не заглядывал, других забот по горло. Шелестящий корпус из материала, напоминающего спрессованный песок, бронированные клавиши, экран на более надёжных источниках. Это вам не левая модель, небось, с гарантийным сроком. Во всяком случае, к экрану он претензий не имел. Нашёл нечто, раз пять носом наезжал и отодвигался.

- Это не его корабль? Очки одену только, и названье сообщу… «Георгий Отс». Названий я не запоминаю, слишком стар. На нём Синдбадский капитаном?

Я глубоко вспотел, сделал осторожный шаг. Любопытно стало, какой модели кубики у Повелителя Дверей. У Нептунка такой же, точно дипломы одного института. Цвета на дисплее выгорели основательно, однако дубы распознать это не помешало. Десятки плотов на буксире «Г. Отса», впереди кашалоты, на флангах киты. Замыкал караван сам Нептунок: ноги по колено в пене, кого он там оседлал, царские кубики сообщить не могли.

- Через сколько будут здесь? – сам у себя спросил Царь Дверей, вызвал калькулятор, взял показания скорости и расстояние, сложил-умножил-поделил, рот открыл, я - уши. - Не скажу. По той простой причине, что изобретать часов у нас не стали. По старой я привычке, для себя прикинул. Шесть миль, это сколько, если пешком? О, понятно! Нептун взял в аренду самый быстрый ветер. Да и бригантина, говорят, в гонке не уступит армии чужой. Значит, через час.
 
- К ужину, что ль?

- Что у вас на ужин? Давай, не жмись, ребятки! Сняли с довольствия меня, думали - пост оставлю… как бы не так! Уж я им, мерзавцам.

Сватка щедрою рукою доставал из модных теперь рюкзаков снедь разнообразную, фруктовую, овощную и ракообразную, одноразовой посудой угостил каждого. Потчеваться стали, обсуждать вопрос заодно, как ночевать будем. Богатырь наш слушал да посмеивался.

- Имеешь на примете что или от голоду выворачивает?

- Я по другому поводу. Вот собрались штурмом взять одну известную организацию. Хочу заметить, без плана личного, без плана местности, без плана здания головного.

- Десант подойдёт, группу захвата направлением обеспечим… Однако, я не дал тебе высказаться.

- И на том спасибо, - Сватка-богатырь поклонился. - Царь Дверей разве просто так вышел на дорогу нашу? Ты, ваше величество, по замкам большой специалист?

- Так без этого Царем Дверей никак не стать. Я ведь с кузнецов начинал. Говорят, ещё когда в колыбели «лякал», то уже тогда подо мной шурупы находили. Да я с любым саморезом язык общий имею. Подземные коммуникации, подкопы, тоннели и лазы, - мои инструменты; ворота, калитки, двери - моё хозяйство. Замки, запоры, крючки да щеколды - слуги мои. Вот только чужого не беру, иначе сила моя иссякнет… Уж сколько раз испытывали проходимцы разные, на место метили моё, - как же! Торчит, понимаешь, простофиля этакий с протянутой рукой, глазки бегают. Глянешь на такого – ему должность нужна до первого банка.

- Жлобы эти, откуда взялись?

- Карьероуправление тайн не открывает, томит в Архиве, под множеством печатей. Я, может, и нашёл, когда б задался целью. Про жлобов в народе говорят, на счету особом состоят: в казармах проживают, занятий череда, провизия - всё с барского стола. Не люди это, стадо буйволов, что за вольготные луга младенца с матерью лишают живота. Им хоть друг друга убивать, отдай приказ - и перебьют, забавы ради, министрам на потеху. Да тем, как видно, и закончат, всему разумные пределы есть.

- Подать бы капитану знак.

- Маяк! - Я поднимаюсь на ноги, из почтовой тележки сооружаю вышку, фонарь с направленным лучом… за неимением источника, кусочек солнца поставил у зеркал, светла дневного одолжил, - его должны заметить. И дождь уймись, не видишь? делом занялись! Туч синие крыла, проход освободите, чтоб приняли сигнал друзья. Пусть волны подрезают угол и к маяку плоты несут… И вы, там, дубы не растеряйте! Уж постарайтесь для!..

Чу! Паруса мелькнули. Почудилось? Да нет же, нет!

Мне говорили после, от перенапряженья, я рухнул, гору веток, мачты и шлюпку увидав; двойник коленопреклонённо подхватил за плечи. Сквозь чары слабости я слышал удалённые команды, скрип блоков, стук весла. Бегущие шаги по мокрому песку, содрогание тверди. Знать, великанов подключили… Местный поэт слагал новые куплеты на мелодию Высоцкого. По лицу прошёлся тёплый луч, как бы напоминая: почему не брит? И без меня тут рук хватало, и говорят, откуда сила неведомая привалила?! Толковый организатор в центре, вокруг – кипит без перекуров, пот плавится, ученик архитектора поправки вносит. Где же главный? Из беседы незнакомцев понял: содержится в подвалах Карьероуправления... Кто-то командует, куда корнями развернуть. У дуба каждого особый знак имелся, - чужого места занимать не смей…

Мне грустно от того, что дуб – один который, не помог установить. Сватка чаю крепко заварил, явился ученик Царя Дверей, к первым поднятым дубам присмотрелся, сжал от радости кулаки: «Покажем, кто тут хозяин! Тебя, Гасконец, к совету призывают». Он впереди шагает, едва я поспеваю по сторонам глядеть да за ним угнаться. Дубы, считай, на месте, цепь золотую монтажники на талях поднимают; в ветвях сиденья новые на шурупы крепят… Вокруг костра владыки и простые люди беседу неторопкую ведут, иных впервые вижу. Вот так всегда: мелькает кто поменьше, привычки хвастать не имеет, тот и не бит врагами, и все сдаёт объекты в срок. Лишь на таком совете их можно лицезреть, - был Кукольник средь них, Старшина с практикантом. Как здорово, что вместе здесь сегодня собрались! На якоре бригантина, охрана отбросила устав – кто старые ветви рубит, кто лечит, в дупле субботник наряжает.

Учитель, после исцеляющих объятий, мне вручает План.

«С Царем Дверей оговорили, его все службы поддержали. Тебе разведчиком во стан врага идти с хорошею легендой. Отчёт министра экспитания закончат с минуты на минуту», - удивительное дело, не держал в руках, а уже читаю про себя. Глаза бегут по строчкам, волос дыбом. Доверием высоким обличают не того.

- Справишься!.. - Они по одному подходят, удачи прочат и уступают место напутствиям очередным. Объединённые усилия решимостью наполняют. Есть время дочитать, отчёт несут, - в Карьероуправлении слюнки потекут, такой заготовили лапши… Дверей Владыка поднимает посох, я жмусь к огню последние абзацы просмотреть. Сознаваться стыдно: что задержалось в памяти, а что покрыто мраком ночи. Вот и портфель из жёлтой кожи, в нём умещается первой важности документ. В желудке вакуум, под ложечкой сосёт… будто мне вручили две гранаты и указали на два вражьих танка. Прощайте, девочки-девчонки, с вами впредь не танцевать!

Занозой в голове: а то они не знают, кто я. Надеются на что? На кубиках обычная суета, есть даже весточка из Нулевого. Бригады «Зеленстроя» садят лук с чесноком на площадях; оказывается, новый президент обедать не садится, если нет чем «подсластить». Смотрю дальше, - телеграммы юный почтальон по льготному тарифу принимает. Смотрю вокруг. Маяк погашен, вышку демонтирует команда… вот так новость, - в одном месте столько гномов я прежде не видал. Но время на раздумья вышло, Царь Дверей отвёл в сторонку: «Ступай за мной. Где строительство идёт, могут зашибить». И выдвинулись мы в конец косы, мимо дубов-красавцев, мимо полевого лазарета, где первую посильную помощь оказывали Баюну. «Сестра, помягче, понежнее! Я так по ласке тосковал. А это что? Ну, нет, пилюлям вашим предпочту…» - Владыка потянул за рукав: «Шире шаг!»

Двойник носился с ковром-самолётом, от меня указаний не получил – сам избавиться надумал, Гонзу, кажется, уговорил. Сообразил, его участие пригодится, когда сверзимся во вражеский окоп. Правда, до окопов далеко, - я прикинул, недели две пешком.  Мой проводник, будто услышал, предпочёл по волнам не ходить. В ладоши волшебные прихлопнул:

- Ну-ка, лифт! - Как занавес в театре, земля расступалась пред нами. Царь Дверей управлял процессом ловко, слегка выставив вперёд шуйцу, - так левую он называет руку. Пальцы подрагивали слегка, точно касались незримой клавиатуры, и чудовищные ковши подземных монстров выхватывали почву порциями впереди, освобождая путь. Сзади, стоило оглянуться, обратное происходило… я уверен, пласты слипались столь плотно, что и не скажешь: «Только что мы были в месте этом».

На свинцовых ногах я двигался в фарватере у Владыки и настраивал себя, заставлял смириться с фактом, что подробности Плана выветрились из головы напрочь. По всему выходило, снова на импровизацию придётся положиться. О начале операции свидетельствовал портфель жёлтой кожи с документами. Отчёт сей ожидают с нетерпением, возможно, сроки вышли все давно… Разве не бывало так, что за просрочку ответственного лишали премий, а отчёт тот в архив сдавали, не взглянув?

Ух! - очередная порция перекрыла дорогу в обратном направлении. Проводник мой принял в сторону.

- Тут неподалеку каменоломни и железная дорога. Мы сильно сократим путь, если воспользуемся услугами гномов. Ты - как? - в нормальных отношениях с ними?

- Не со всеми. Чёрные колпаки полагают, я у них в неоплатном долгу. Не знаю только, почему.

- Чёрные? Ну, это не показатель. Они со всеми так. А с жёлтыми?

- Тоже шероховатые, причин не ведаю.

Шагов через тридцать перед нами открылась шахта. Жёлтые фонари едва освещали тоннель с двумя струнами… Позвольте! Железную дорогу, оба рельса, я мог ногою перекрыть.

- Дождёмся поезда, или пешком предпочитаешь?

Он шутит, Царь Дверей, на коньках, что ли? К лицу ль владельцу посоха комедию ломать, когда на дело вышли? Я не нашёл ничего другого, сказал - не рискованно ли на ходу садиться?

- Чудак! Немного ловкости, чуть-чуть везения - и лучше ехать лёжа, чем далеко ходить. - Царь Дверей приложил ухо к рельсам: - Пока не слышно. Ладно, ножками пока.

- А смысл? Как я понимаю, ехать всё равно придётся, и раньше, чем поезд довезёт, не придём.

Он не ответил, лишь прибавил шагу. Вскоре, далеко впереди, послышался гудок. Проводник потребовал освободить путь. В отличие от меня, он задержался на насыпи и караулил миг.

В одну секунду всё случилось. Невероятным образом Владыка Дверей развернул подлетевший состав в обратную сторону, меня успел дёрнуть за руку… Испуг отстал - зацепился за первую же стрелку у схода на запасные пути. Пустые платформы мелко подрагивали на стыках; чтобы удержаться, следовало лечь. Я последовал примеру спутника. Узковатая скамейка, да что поделаешь? К тому же, страх напал вторично: а не грозит ли нашим жизням высота потолков в каком-нибудь укромном уголке? Строители тоннелей не заключали договор на перевозку посторонних.

По всему видать, Царь Дверей проделывал этот путь не первый раз; постепенно, и мне его спокойствие передалось. Я дотянулся, тронул ногу мастера по разворачиванию составов. Он изловчился и в мою сторону перелег головой.

- Разве машинист не заметил ничего?

- Заметит, когда приедем.

- Ему не нагорит?

- Гонору желтым колпакам посшибать будет не лишне. Они ведь у нас самые лучшие, самые талантливые и умные. Однако, беда их главная - в штыки всё новое воспринимать. Вот простой пример. Раздобыл для них как-то по случаю пару современных тепловозов, - наотрез отказались пользоваться ими, так и стоят в тупичке.

- Передрались бы. А так - никому не обидно. Небось, детишек довёл до слёз.

- У разрушителей позаимствовал. Ограбил две семьи из элитных, они для своих деток никаких средств не жалеют.

- Но у детей отнять…

- Считай, народное вернул народу, пусть и другому народу. Пусть купят новые, я и эти конфискую. Министр безопасности выкроит для чада.

- Горьким опытом научены, наймут охрану.

Царь Дверей прыснул в кулак:

- У второго тепловоза была охрана. После первого похищения подняли крик, родитель из квартиры по соседству предпринял меры.

- И как?

- Бегал тепловозик по «восьмерке», рельсы в двух комнатах проложены. Охранник в одной, малец - в другой. Я тайком поставил на рельсы конфискованный, - что тут началось! Семейка взвыла от ужаса. Главу могли в похищении обвинить. Министру финансов подобные обвинения ни к чему. Момент-то я выбрал не случайно. Сам министр внутренней безопасности был приглашен на чай, - аккурат в двери звонок. Шёл пожаловаться, что какие-то мерзавцы лишили сына тепловоза. Заминкой воспользовался, рельсы развёл да в стену последний пролёт упёр. Расчёт оправдался на все «сто». Сынишка ворвался к взрослым, кричит: «Папа, папа! Тепловозы пропали!» Министр внутренней безопасности ловко повернул: «А сколько их у вас?» - «Только что два было». Министр финансов, папаша мальца, припёрт к стене, как рельсы: «Не слушайте его, дружище, в его фантазиях и я блуждал не раз». - «Нет, уж позвольте. Если сын ваш - подлинный гражданин Родины, пусть правду говорит».

- Не знаю, я бы так не смог.

- Оба министра были так дружны, что на этой дружбе, можно сказать, держалось всё Карьероуправление. Исключительно из соображений противостояния, нам этот раскол был нужен как воздух.

- Всё равно, это не красит.

- Согласен. Они нам больше не нужны. Ты признайся: с нами обошлись не лучше. Но что мне нравится, так то, что сделанного не воротишь. Они там после даже стену разбирали, только я не помогал, честное слово… Теперь прижмись плотнее, локти не выставляй, про голову уж и не говорю.

Свод угрожающе приблизился к двум зайцам. Пусть скорость не курьерская, но можно встретить выступ… Поезд нырнул в тоннель. Фонари здесь горели, через один. Тяжёлый воздух не мог насытить лёгкие, я ехал с открытым ртом.

- А как бы мы тоннели проходили? Ползком?

- Ну, ты даёшь, Гасконец! Придумал бы.

Жестковато, да ехать лучше, Дверей Царь прав. Не успел подумать, как поезд сбросил скорость.

- Приехали?

- Куда там! Машинист смышлёней, чем я полагал.

После полной остановки, гном соскочил, по насыпи помчался вдоль состава. Всё ближе, ближе… рядом с ногами царскими споткнулся, в несколько прыжков достиг точки, в которой наши головы сошлись. Бурчит: «Я так и знал! Слезайте. То-то двигатели не тянут».

- Долго соображал. - Украдкой Царь Дверей нащупал и паль¬цами сдавил моё плечо. - Министр путей сообщения знакомится с хозяйством. Я не виноват, меня просили сопровождать персону.

Гном обмозговал ситуацию.

- С каких это пор людей нам стали назначать? Дотошный, видно, коль сюда рискнул явиться… Ладно, куда вам?

- Вот это разговор. Ещё сорок фонарей, и мы на месте.

Машинист зубами скрипнул:

- Сорок? Точно? - Назад он побежал быстрее, чем сюда. Обязав его, на образцовое обслуживание трудно рассчитывать. Колеса наверняка проточили радиус в шпалах, паровоз рванул с места, опрокинув старые представления о пассажирских удобствах; очереди в кассы произвольно рассосались.

- Знаешь, над чем машинист голову ломает? Как попросить нас перевернуть состав.

- Но это ведь так просто!

- Для тебя просто. Был бы он уверен, что сами поставим, голоса б не подал.

- Разве мы не должны?

- Кто б спорил? Как ещё вылечить от заразной болезни? Короче, - Царь Дверей оглянулся на локомотив, - действуй, как я.

Вскоре машинист употребил тормоза, высунулся из окошка: «Сорок фонарей!»

- Спасибо, что подвёз. Мы и так опаздываем. - Шуйцой Владыка вновь задействовал механизмы горизонтальной проходки:

- ГПЛ, так я это называю. Горизонтальный лифт.

- Вторая буква что обозначает?

- Вот тебе раз, очевидное не видеть? «Пешеходный». Ты в порядке, Гасконец? Перенервничал, никак?

- Эй, - позвал гном. - Не хотите порядок навести в кое-каких делах?

- Обязательно наведём, за тем и ехали.

- Да, но я ехал в обратном направлении!

- Так езжай, мы тебе очень признательны.

Гном спустился по лесенке, на насыпь встал:

- Недостаток кислорода сказывается на умственной деятельности мозга, так говорят специалисты.

- Правда? - подмигнул Царь Дверей. - Спасибо за подсказку. Минуты лишней здесь не задержимся.

- А как же поезд? Его ждут… его нужно переправить в ту сторону.

- И переправляй. Я не умею водить поезда, вождение мне никогда не давалось.

Жёлтый колпак почти закипел:

- Если вы не развернёте состав, сюда скоро прибудет второй, и тогда не миновать беды.

- Тем более пора уходить. Я боюсь катастроф, особенно на транспорте.

Гном притопнул ногой:

- Люди вы или не люди? Помогите же!

- Так бы и сказал сразу. Давай, министр путей сообщения, хватай с того края, одному не под силу. Разве тут будет порядок, если поезда не в ту сторону стоят?

Мы его, как на субботнике бревно, хватили, описали полукруг. Как и договаривались, я хранил молчание. Поезд дёрнулся, дал гудок и стал набирать скорость. Машинист обижено прятался в кабине.

- Выглянет, вот увидишь… Следующий тоннель узковат, ты со своими плечами точно застрянешь. Ну-ка, лифт!

Я простоял у насыпи с минуту.

- Выглянул!

Царь Дверей поучительным тоном произнёс:

- Знаю их не первый день.


Царь Дверей приобнял, подтолкнул к дверям из тоннеля:

- Дальше пойдёшь один. Смелее! Пусть они тебя боятся. Я теперь сообразил, как прав Синдбадский, - твоя кандидатура утверждена с разницей в один голос.
Меня грызли сомнения.

- Если сомневаешься, скажу: из коридора Карьероуправле¬ния эту дверь не знают. Стена стеной, сам убедишься. - Царь Дверей повернулся спиной: - Ну-ка, лифт!

Вот так однажды родители оставили меня на ступеньках школы. Они считали, быстрей освоюсь.

Дверь подалась легко, я выглянул. Десятки посыльных сновали по коридору, до меня никому не было дела. Я закрыл за собой дверь. Влиться в трудовой ритм организации не составило труда. Здесь на каждом шагу проделывалась уйма полезной работы, главное достоинство которой - отсутствие шума. С папками, с отдельными листами, - у меня же был подлинный портфель. Следовало отыскать свой кабинет, и чем поскорее.

«Министр образования». «Первый заместитель»… «Шестнадцатый заместитель». Приёмная, секретариат, Отдел Кадров, Профсоюзный комитет, завхоз, охрана… - я развернулся в обратную сторону. Всяких министров я насчитал, - четыре раза загибал по пальцу и распрямлял, а конца коридору не видно. С учётом повышенной этажности, мне самому не сыскать ни за что.

- Министр экспитания? - переспросил курьер. - Это, по-моему, выше этажом.

Выше этажом пошли кабинеты министров разведки, контрразведки, промышленного шпионажа, ажиотажа, товаров повышенного спроса, отделы внешней угрозы, внутренней и междуслойной, пограничной, зарплаты средней и приличной…

У дверей «Министра народных лотерей» меня признали по портфелю. Секретарь вышла с чайником не в те двери:

- Ой, хотела к вам в кабинет чайку подлить… Меня зовут Изабеллой, работаю второй день. Смотрю, чай остыл, а вы задерживаетесь.

На двери действительно полыхала золотом искомая надпись. Как только вошёл в кабинет, затрещали телефоны. Всех интересовал вопрос, готов ли отчёт.

«Если честно, мы и не надеялись, что вы справитесь. Ваши предшественники, до единого, пропали без вести».

- Простите, с кем я говорю?

«Главный Контролёр. Предлагаю пообщаться в неофициальной обстановке. Посидим в столовой, спускайтесь на первый этаж. В руках у меня ничего не будет, так вам легче будет   сориентироваться. Прихватите с собой отчёт».
Совминовская столовая – это ресторан для низов. Свежие скатерти и занавески, хром ножек и толстое стекло, где только можно. Приятный жучок, проникновенные взгляд и голос, - он сразу окружил заботой искренней, принёс один на двоих комплексный обед. Меня удивил очень, когда достал из кармана свёрток. В нём оказалось четыре ломтя хлеба.

- Все мы понемногу нарушаем закон, а куда деваться? Контрабандный товар больших денег нынче стоит. Но что может быть полезней настоящего хлеба? Снабжают товарищи из налоговой, таможенники, министры иностранных дел, здравоохранения, образования… Всех не перечислишь, ведь мы живём, как одна дружная семья – всем поровну.

Я приоткрыл рот, однако пришлось его занять котлеткой, ибо сказать мне не дали.

- Может, с дороги, следовало бы отдохнуть? Отчёт в порт¬феле? Прекрасно! Вы - первый, кому задание оказалось по плечу. Вы мне его оставьте… не сейчас… завтра я тоже буду занят. Давайте где-нибудь после Нового года, - вам не составит труда потерпеть? Во-первых, после такой экспедиции, я лично ни за что не рискнул бы показываться на работе. Здоровье, знаете ли, требует пристального внимания, вы с этим не шутите. Походите по врачам, - быть может, они что-нибудь найдут у вас и подберут. Знаете ли, у платной медицины есть свои плюсы.

- Семейный бюджет врача? - удалось вставить мне.

- Не только. Это и карманные расходы. Вы не играете на тотализаторе? Сейчас многие делают ставку на Синдбадского, как бы это ни было противно.

- Разве он не пошёл ко дну?

- В Архивах есть сведения… одним словом, когда он был просто Синдбадом, много раз находился на волоске от смерти, и всякий раз спасался самым невероятным образом. Но что же это я? Вам рта не даю открыть…

- Котлеты вкусные, давно таких не ел.

- Тут я целиком разделяю ваше мнение, я бы с радостью, да врачи запретили мне именно это меню. Со временем, знаете ли, накапливается в организме всякая ерунда, хоть потом зубило в руки и вырубай. Кстати, как там поживает трудящийся класс? На что жалуется? В целом, какова обстановка? Чего нам следует опасаться?

Я отложил вилку.

- Странная картина получается. Чем меньше наше ведомство суётся с советами, тем выше урожай. Люди на местах лучше знают, когда и что сеять, убирать. Мы их цифрами душим, они нас - обманом. Хотелось бы исключить избыток в цифрах, которыми никого не накормишь.

- Интересная мысль, - подхватил Главный Контролёр. - Для такого смелого заявления имеются серьёзные основания?

- Имеются, и более, чем.  Не стоять над исполнителем, а позволить ему самостоятельно решать и делать. Разок-другой допустит ошибку, сам же и исправит. А так - ждёт подсказки. Будто руководитель не может ошибиться.

Главный Контролёр пригнул голову к столу, перешёл на шёпот:

- Вы тоже раздобыли эти книги?

- Какие именно?

Собеседник ощупал внутреннюю поверхность стола, ненароком огляделся по сторонам:

- «Звенящие кедры России»… мне очень помогли товарищи с таможни. Купцы, правда, дерут три шкуры, но книги эти, право слово, стоят и больших денег. Будь помоложе, я непременно прибрал бы к рукам эту сферу деятельности.

Я подумал, что точно так, на родине, один чиновник прибрал к рукам торговлю рыбой… россияне приезжие возмущаются: «Откуда такие цены?» Триста раз бросать в холодильники, триста раз размораживать для продажи и… голосовать за возрождение нации, сетовать на дороговизну прочих продуктов и товаров. Не скажешь: «Ну-ка, лифт!» Реальная стоимость и жажда сверхприбылей повлекут образование трещин… скажем, на семейный бюджет свалится напасть, всё пойдёт прахом. И скажет себе родитель: «Не стоило лезть из шкуры». Родные дети порой становятся сущим наказанием. Наказанием, данным Свыше.

- Я вот что подумал. - Главный Контролёр осторожно надкусил ломоть, подержал во рту. - Может, есть смысл переправить вас в Нулевой? Есть пока у нас такая возможность. А тема исследования для вас будет представлять профессиональный интерес. Совместными усилиями создана фирма по розливу минеральной воды. «Дар Аида» - так называется проект. В Нулевом названию придали несколько иной вид, но ведь суть не меняется. Вот нам и хотелось бы получить статистику по теме: «Влияние газированных напитков на здоровье».

Я пригубил стакан с компотом. Запах и цвет напоминали натуральные компоненты.

- Образование фосфорной кислоты в организме, которая разрушает скелет, - эти данные известны, но заинтересованные стороны предпочитают помалкивать. Иначе бизнесу конец. Поток химических заместителей грозит вытеснить натуральные продукты вообще. Потребителя постепенно подталкивают к мысли, что выращивать продукты не выгодно, дешевле привезти из-за границы. Как только погибнет своё производство, цены на заменители возрастут многократно. И главное, люди, призванные стоять на защите здоровья, дают разрешение на ввоз и продажу «мёртвых продуктов», - это термин из Нулевого, не я придумал.

Главный Контролёр кивнул:

- Я удовлетворен полностью. Мы рассмотрим вопрос о командировке в Нулевой. Думается, и там справитесь.

- Я не хочу в Нулевой!

- Что значит «не хочу?» - В голосе собеседника зазвучали стальные нотки. - Вы давали согласие на эту должность сами, никто за язык не тянул. Так потрудитесь, милейший, соответствовать.

- Хорошо, я пошлю зама. Или двух замов. Мне полагаются заместители?

- Само собой. Однако, вы и сами справляетесь прекрасно, и посему мы вам откажем в просьбе. Видели, сколько посыльных снует по коридорам? В час пик не выйти из кабинета, честное слово, хуже, чем в муравейнике. Пора проводить сокращение персонала, это становится невозможным… Итак, решено: в Нулевой. Я пойду, оформлю командировку. На обратном пути доставите натуральные продукты, мы составим список. Давайте ваш отчёт. - Пожелав приятного аппетита, Главный Контролёр покинул столовую.

Я отставил стакан с компотом. А не раскусили ли меня по какому-нибудь признаку? Вероятно, обычная проверка на случай перевербовки. Проверкой может стать любой дальнейший шаг. Согласился бы я на командировку - одни действия, воспротивился - получи соответственно… Да и с продуктами что-то не густо. Отличный способ избавиться от лишнего рта (и не только). Выходит, отряды разведчиков таскают из Девятого продукты для Карьероуправления, - в борще, по крайней мере, морковь и бурачки настоящие. В лабораториях не вырастишь искусственно то, что создано десницей божьей.

Официант вежливо замер у соседнего столика, принялся водить пальцем по пластику столешницы. В это время суток я оказался в столовой единственным посетителем, если не лгали зеркала, - стена напротив состояла из сплошного зеркала, придавая помещению преувеличенный объём.

- Сами будете оплачивать? - спросил официант.

Нужен нетрадиционный шаг.

- Поди сюда, присядь. - Он робко опустился на краешек стула, приготовился выслушать. - Я только что вернулся, доставил партию продуктов, а ты с меня хочешь что-то ещё и получить?

- Мы принимаем талоны. Разве вам не выдали в обмен на продукты?

- Очень большая партия продуктов, пока там взвесят, пока рассчитаются…

- Хорошо, я вас запомнил.

- И второй момент. Меня пригласил Главный Контролёр. Разве не он оплачивает обед приглашённых?

Официант погрустнел.

- Сразу видно, вы давно у нас не бывали. Нынешний Главный Контролёр, в отличие от прежнего, ещё ни разу за себя не платил. Мы давно заметили за ним эту… странную забывчивость.

- Ну, с такой должностью, это не удивительно.

- Я согласен поменяться с ним местами. Ходи себе вокруг здания, проверяй каждую дырку в заборе, каждую ямку, - крот, ни крот, обязан доложить руководству.

Я прикусил губу. Ко мне подослали «шестерку», и я попал¬ся на дешёвке. Мало того, передал в случайные руки секретные данные, «имеющие колоссальное народно-хозяйственное зна¬чение». Я поискал бы в «Справке», не забери Синдбадский кубики. Пусть даже подсказки не отличаются точностью. Он сказал - отправляясь в логово врага, разведчики всегда сдают документы и ордена, именное оружие… наверное, учитель прав. В памяти кубиков, очевидно, сохраняются данные личного характера. Подключив их к стационарному компью¬теру, даже официант мог бы с уверенностью сказать, на чей лагерь я шпионю. - Рука невольно пошла вниз, результат обыска придал уверенности: не всё у меня отняли перед засылкой. Волшебная коробочка от Буратино Карловича оставалась единственным связующим звеном с нормальным миром. Она же являлась гарантом моей безопасности, если здание Карьероуправ¬ления не экранировано от естественного волшебства.

Стоп! А ведь где-то тут окопался Великий Штаниба. Ему наверняка доложили… либо - наоборот: он пребывает в уверенности, что наш лагерь не осмелится на дерзкую выходку, рискуя головами агентов. Великий Штаниба пусть скажет себе: «У них нет специалистов по подготовке агентуры, а на самоучках далеко не уедешь».

Скажи себе так, я приказываю!

Батюшки-свет, кого я вижу? Тот самый старик. Кукольник. Что он здесь выделывает? Швабра и ручной пылесос - понятно, для чего.

- Не выдай меня. Рот закрой. Теперь слушай. Ковчег подан. Главные вдохновители могут за швабрами прятаться, не упусти братию, они большие мастера вводить в заблуждение. За твоей спиной дверь, поспеши.

Не успел я оглянуться, как Кукольник пропал из виду.

- Как вы сюда попали? - Крепыш преградил мне путь.

Я отступил, прикрыл за собою двери.

- А разве можно иным способом?

- Читать надо таблички. Это отдел геологоразведки. Секретнейший отдел.

- К вам мой отчёт не попадал?

Он растерялся.

- По поводу выдавливания тектонической плиты под Девятым сектором?

- Нет, этот материал у меня в стадии доработки.

На мой голос вышли десятки сотрудников.

- Вот, оказывается, кто у нас хлеб отнимает!

- Ребята, я ем свой хлеб. Так вышло, что я параллельно снабжаю нашу организацию продуктами.

- Честь и слава поставщикам продуктов! - крикнули они хором, стали аплодировать.

- Если честно, этот отчёт мне не хочется писать. Предлагаю просто обменяться соображениями, если хотите.

- Конечно, хотим. - Крепыш организовал коллег, они из стульев составили круг. - По нашим данным, Девятый сектор стартует вверх, хотя, по замыслу, его следовало утопить. Погребённый под соседними тектонитами, он послужил бы показательным примером тому, что ожидает мятежников, кто выступит против мудрого руководства. По нашим данным, между плитами имеются выступы и углубления…

- Шипы и гнезда для ответных шипов, - вставил я.

- Отлично сказано! Так вот, по последним сведениям, шипы эти стали выкрашиваться. Если обратиться к легендам, говорящим о существовании гномов, ответственность за этот   процесс можно было бы перевалить на них. Но мы же с вами здравомыслящие люди, эти сказки хороши для детей. Одним словом, Девятый поднимается над соседними секторами, точно под ним нагнетаемый домкрат установлен.

- У меня несколько иной взгляд на происходящее. - Я придал себе вид знатока из телепередачи. - По-моему, это соседние сектора опускаются относительно Девятого, и причина в том, как бы это не показалось странным, в отсутствии Правды, которая окрыляет. Предположим, вам довели план - изучать по одному тектониту в квартал. Но число плит ограничено, и показателей от вас ждут сверхплановых. Механизма подъёма и опускания плит вы не обнаружили, объекты для изучения заканчиваются… где выход, чтобы оправдать собственное существование?

- Где? - в один голос воскликнули сотрудники отдела.

- В смене руководства - там, наверху. При новом - и новые задачи. То есть, можно начинать заново, с первой плиты.

- А как определить, где первая? - поймал на слове крепыш.

- Ах, так вы до сих пор не определились? Тогда я не понимаю, чем отдел занимался до сего дня. Подайте-ка мне карту секторов. Тем временем предлагаю поразмышлять над задачей. В стакане налито воды до половины. Пусть каждый ответит: стакан наполовину пуст или наполовину полон?

Крепыш принёс карту, но не торопился расстилать.

- Мы покажем тебе карту с одним условием. Ты даёшь согласие возглавить отдел.

- Начальник отдела освобождён от командировок?

- С какой стати? Руководитель должен контролировать работу подчинённых, не так ли? Зачем же посылать на один объект двоих? Шеф-патрон сам выполняет работу, сам проверяет и выставляет оценку.

- Тогда для чего нужны сотрудники?

- А на кого отдел спишет то количество кофе и чая, которое отпускается по разнарядке? Стоит хоть раз недобрать норму, как срежут лимиты.

- Действительно, - говорю, - лишиться натурального чая из-за такой мелочи, обидно. Если чай не из крашеных опилок - тем более. Могу на месте провести простейшую экспертизу, тащите запасы ваши, бумагу и оба стакана, один из которых наполовину пуст, другой - наполовину полон.

С задачей геологи не справились, они носились со стаканами, так и не решив, сколько должно быть воды. На прощанье, я пояснил суть экспертизы:

- Рассыпать чай тонким слоем и смачивать водой фрагменты, - бумага покажет наличие краски.

Карты секторов у геологов не было, одна приблизительная видимость в цифрах.

В отдел контрразведки я забрёл с тем же вопросом.

- На тему чего?

- Посещаемость туристами нового Лукоморья.

- И каковы цифры?

- Разве всё упомнишь? Не помню, сколько мест свободно на «Новом Ковчеге», а вы хотите…

- Для нас с вами хватит. Кто вы такой?

Я изобразил на лице испуг:

- Погодите, не министр ли экспитания? От нагрузки скоро забудешь, как зовут.

- Как ваше имя?

- Ну вот, забыл! Это вы виноваты! Как белка в колесе, сутками крутишься, о себе некогда вспомнить. У вас есть жена или дети?

- Э-э… тоже не помню! С чего бы? С вашим приходом, уважаемый министр экспитания, у меня сплошные провалы. Сам, как белка, кручусь, - упаду где-нибудь, и никто не поднимет, поскольку ничего, кроме заданий, не видят. Любой ценой, досрочно… кстати, вы не помните,  Карьероуправление никому не объявляло войну? Кажется, один флот мы где-то теряли… или это мне приснилось?

- Не скажу точно, но у меня есть план тайного хода к подлинному Ковчегу. Если мы с вами осторожненько проберёмся на борт и затаимся, то выживем при любых обстоятельствах, состоится Потоп или нет!

- Предложение достойно проверки и обсуждения. А жену или детей можно переправить?

- Укромных уголков на борту не так много, важней сохранить кадры всего Карьероуправления, чтобы в будущем было кому руководить. Вы своей жене или детям доверите основополагающие, исторические решения? Разве они заменят нам руководящее руководство?

- Нет, конечно!

- Тогда… только своим коллегам, чтобы исключить всякую утечку! Ночью собираемся в столовой, я проведу на Ковчег. Никаких посыльных, курьеров и секретарш.

- С секретаршами начальники отделов не согласятся.

- Так я же и говорю - без секретарш!

- Вы не поняли.

- Хорошо! Одну на двоих. Повторяю, места ограничены.

В коридоре я предавался тихому ликованию. В нужный момент всё приходит. Потеря памяти помогла проявить чудеса уверенности: некоторое время я действительно был только министром экспериментального питания.

Министр внутренней безопасности пребывал в раздраженном состоянии; фотография сынишки с тепловозом стояла у него на столе. Сын остался.

- Внутренняя безопасность относительно безопасна, - сказал я с порога. - Внешняя безопасность должна занимать всё наше внимание. Народный гнев катит к подъезду, армия постепенно переходит на сторону народа. Последний пароход отходит в Америку после ужина.

Министр не долго осмысливал мои слова.

- Синдбадский если успеет закрыть её до того, как мы доплывём и высадимся, то…

- Разве он не пошёл ко дну?

- Такие не тонут.

- Ну, пока Синдбадский отыщет свою голову, мы и проскочим.

Громкий щелчок оповестил о начале трансляции на всё здание Карьероуправления:

- «Несколько минут назад всех нас безвременно покинул глава фракции «Новая Справедливость», член-корреспондент, академик и добрый волшебник, Великий Штаниба. Просьба приготовить ваши пожертвования для достойных похорон».

Министр пристально взглянул на меня.

- Где вы находились несколько минут назад?

- В отделе контрразведки. Не беспокойтесь, у меня алиби расписано по минутам.

- Министр финансов знает о пароходе?

- Я к нему должен заглянуть.

- Уговорите его плыть. Значит, до встречи в столовой, после ужина?

- До встречи.

Министр финансов тоже держал на столе фотографию сына. Тепловоз был густо затушёван чёрным маркером. На креслах громоздились огромные чемоданы с поднятыми крышками. Хозяин надеялся наполнить их достойным содержанием.

- Я уже знаю про пароход, друзья сообщили. У меня к вам просьба: раз вы уж занялись сбором пожертвований, после обхода здания, загляните ко мне. На новом месте мы с вами организуем денежную систему. Доверенным лицом хотите быть? Заслужите доверие.


Собирая пожертвования, я внушал сотрудникам идею министра финансов: «Давайте, сколько есть. На новом месте эти купюры не пригодятся».

Слегка уставший, я заскочил в свой кабинет. Десять буратинок разместились на стульях. Хорошо, не взяли в заложницы секретаршу.

- К вам посетители… странные какие-то: ничего не пьют.

Отправил её собирать пожертвования, вернулся к посетителям. Они у меня молодцы, лишнего слова и жеста не позволят.

- Я ведь не звал вас.

- Сержант Буратиша к вашим услугам. Дело одно следовало проделать.

- Великий Штаниба? - догадался я.

- Мы вычислили, что в прошлой жизни он был Карабасом Барабасом. Хотел уйти от ответственности, - не вышло. Издевался на маленькими, теперь ему отомстили большие.

Снова меня покоробило. Не наш это метод, хотя многие находят его справедливым возмездием.

- Задача следующая. После ужина, всех, кого обнаружите в столовой и в радиусе километра вокруг, надлежит загнать в тоннель. Разместите на Ковчеге - и свободны.

- Последнее задание не принимается, - возразил сержант деревянный. - Мы покинем тебя, когда сочтём нужным.



Чуть погодя, я помогал министру финансов наполнять и закрывать чемоданы. Работа понравилась своей новизной; почему до сих пор мне не поручали ни разу?

Покончив с делом, он стал в позу народного контроля.

- Ну-с, уважаемый, а теперь предъявите содержимое ваших карманов.

У меня вспыхнуло лицо:

- Да как вы смеете?

- На своем веку, поверьте, мой юный друг, я повидал всякого. Чего вам пугаться, если вы уверены в себе?

Меня трясло от возмущения, пока стоял с поднятыми руками, а его руки шарили по карманам… Мало-помалу, негодование покинуло меня, и я начал воспринимать происходящее, как сцену из спектакля.

Он доставал и выкладывал на стол купюры. Я надеялся получить объяснение происходящему. Впрочем, министр финансов разделял мои надежды.

- Я клянусь!.. - выдавил из себя первый глагол.

- А я не удивлюсь, - спокойно парировал казначей. - Всё дело в сумме. Давайте считать вместе… хочу заострить ваше внимание на самих купюрах. Если вы были внимательны, таких в чемоданах нет.

- Что это означает?

Он выдержал мастерскую паузу.

- Начнем с того, что я знаю обе суммы: ту, что в обоих чемоданах, и ту, что сейчас на столе.

- Этого не может быть!

Он громко расхохотался и смеялся до слёз.

- Один момент, сейчас… сейчас я открою карты. - Ему хватило минуты, и снова он был прежним - уверенный и покровительствующий простакам. - Да могло ли быть иначе? Какой же из меня министр финансов, если бы не справлялся вести учёт нескольких денежных потоков? В качестве тренировки, я складывал в ваши карманы купюры помельче, «сотни» и «тысячи» - в чемоданы.

- Одновременно три потока?

- Вот именно! Вы, молодой человек, были так увлечены процессом, что моих действий не замечали. Тут основное - помнить, в чей карман. Это сейчас, в качестве показательного выступления, я выбрал случайный карман, обычно, я произвожу вклады более адресно. Кстати, присутствие бережности в движениях ваших я заметил, не иначе, знаете деньгам подлинную цену. Пожалуй, я возьмусь за обучение ремеслу, поверьте, оно того стоит. Первое упражнение - переноска чемоданов, ну, скажем, в район столовой.

- А второе упражнение - их охрана?

- Вы делаете поразительные успехи, мой друг!

- Должен вас огорчить, учитель, у нас нет времени для занятий, пока я не собрал пожертвования на других этажах.

- Одну минуту… два чемодана с этажа, да умножить на… отлично, приступайте. Я же поищу упаковочные средства. Вот вам первое правило финансиста: «Когда нужны три десятка чемоданов, их, как правило, не найти».


Изабелла, по-секретарски, предложила любую услугу - от нанесения макияжа до «сходи и выиграй в лотерею».

- Есть даже такое?

- Конечно, министерство лотерей гарантирует достойную жизнь сотрудникам Карьероуправления. Мне об этом говорили при приёме на службу. - Она сделала круглые глаза: - Разве в этом есть что-то предосудительное? С каждого по копеечке, - народ не обеднеет.

Моя родная бабушка по отцу как-то выиграла холодильник «Саратов» и до последнего дня покупала лотерейные билеты - на рубль, из двадцати четырех рублей пенсии. Играть в азартные игры с  Карьероуправлением - себе дороже? Оказывается, есть исключения.

Однако, не переводятся простаки, кто верит в удачу: раз - и разбогател! Главное - побольше шуму вокруг бедного победителя, его снимки в газете и интервью, как собирается тратить… тут уж взыграет ретивое. Говорят, дуракам везёт.

Не помню, за чем отправил Изабеллу. До ужина я отлежался в кабинете, под усиленной охраной буратинок. Как-то спросил невзначай, почему сами не отдыхают. Ответ был прост и краток: «Наотдыхались в Неянтарной комнате досыта». Хотел уточнить, почему служебное помещение имеет название, ставящее собеседника в тупик. Отсутствие янтаря не служит поводом для подобного награждения, равно как и наличие. Дать имя - одно и тоже, что дать жизнь. Лишение имени - смерти подобно.

- Второй раз… - проговорил я вслух, глядя в потолок. Иногда мысли уносили меня далеко-далеко.

Буратиша мои слова воспринял по-своему:

- Отделать Великого Штанибу?

- Нет, я к тому, что в Девятом был такой колдун, я даже именем его не хочу пачкать рот. Так вот, наше противостояние закончилось его смертью. Теперь - ещё один тиран закончил счёт испытаниям в этом мире.

- Конец первой серии, - сказал Буратиша. Я не придал значения его словам, пока работал с вереницами управленцев. Они пойдут по коридорам, как миленькие. После ужина - «с вещами, на выход». Каждый прихватит дорогих сердцу вещиц, без которых жизнь как будто лишается смысла… Мировоззрение и содержание багажа связаны неразрывно. Интересно, Главный Контролёр захватит книги Анастасии?

Кажется, задремал. Дверь бесшумно распахнулась, на пороге оказался Кукольник: «Пора».

Коридоры вымерли, только с лестниц доносился тихий говор. Буратинки помчались по кабинетам, очистку здания следовало провести на совесть.

Кукольник, пригласив следовать за ним, стал подниматься на верхний этаж, вдруг повернулся:

- Спроси у своих бойцов, где Великий Штаниба. - Сказал - и был таков. Я заскочил в ближайший кабинет, позвонил на коммутатор. Справочная не работала. У Главного Контролёра умный автоответчик просил перезвонить через несколько минут. Я метнулся в медпункт, вытряхнул на стол два ящика, обозначенных буквами «В» и «Ш». Ни личного дела, ни карточки не нашёл, зато обнаружил провалы в нумерации по порядку. Карточки вынесли. Возможно, кто-то надеялся на помощь американских врачей, решил сэкономить на анализах и времени.

Килери вылечит любого, только задастся целью.

Прозвучал звонок - ужин закончился. Мне ничего не оставалось, как спуститься в столовую. Я прошёл сквозь толпы, позади слышал разные высказывания.

- Капитан идёт!

- Где? Покажите!

- Командир, с продовольствием на борту полный порядок?

Воцарившаяся тишина подарила мгновение для раздумий.

- Полный пансион. Всё включено в стоимость билетов.

- Каких билетов? Кто знает? Куда идти?

Вопросов слишком много - я один, вступать в дискуссии за полчаса до отплытия ни к чему. Министр финансов ворковал над чемоданами, - я поколдовал над внешним видом, прибавил золота и погон на временной форме. Неужто посмеет нанимать капитана?

Не осмелился, стал искать грузчиков среди знакомых лиц. И прежде грузчиками Карьероуправление не славилось.

Голова сержанта показалась в конце коридора. Ему достаточно было поднять руку и поманить.

- На корабль! - что есть силы рявкнул я, и увлёк верхушку администраторов, скопившихся в самой столовой, за собой. Чины помельче уступили дорогу… они пристроятся сзади, а которые не сообразят, подчинятся деревянным кулакам.

- Прощай, Родина! - некто бросился и поцеловал стол, поправил стул, на котором, видно, харчевался много лун. Заразная это штука - прощание с Родиной: вот уже несколько чиновников облобызали двери, кто-то отломал кусок штукатурки и положил в карман… выкручивали лампочки и шурупы, дверные ручки сняли в единый миг.

Буратиша стоял посреди коридора, расставив ноги. В стене, справа от него, зиял чернотою тоннель. Эмигранты жались к стенам, - хотели пройти, и боялись. Мы обменялись взглядами с министром внутренней безопасности. Он понял меня с полувзгляда и отважно ринулся во тьму.

Мимо нас с сержантом шелестела армия нахлебников, снова проскакивали уже озвученные вопросы о билетах. Впервые за луны службы безупречной иным предстояло раскошелиться, на вполне законном основании, потратиться на круиз ради спасения жизни.

Выход из тоннеля был освещён полной луной. Какие-то тени копошились во тьме.

- Это разведчики армии, что приближается сюда. Приказ об уничтожении всех, кого повстречают, мы перехватили, - заявил я громоподобно. - Они вас не тронут.

Невдалеке так полыхнуло, что сомнений ни у кого не осталось. Задние начали подпирать впередистоящих. Я сообразил:

- Билеты будут продаваться на борту судна, поскольку неприятель вот-вот прорвёт оборону последних защитников Карьероуправления!

Как только погрузка набрала должную скорость, я обратился к сержанту:

- Где тело покойного Штанибы?

- Разве он умер? Покидая его кабинет, я лично осмотрел преступника. У него имелось столько признаков жизни, что о смерти не могло идти речи.

- Он может проникнуть на борт, прячась в толпе?

- Может, но не пойдёт.

- Буратиша, ты меня поражаешь осведомлённостью.

Гномы поработали отлично; сцена с разгромом последнего очага сопротивления вышла лучше всего. Погрузка пассажиров завершилась в рекордные сроки. По трапу вниз спустился деревянный боец:

- Дамская часть на борту, в полном составе. В мужской - двоих недостаёт.

- Великий Штаниба и Главный Контролёр, - опередил я его уточнение.

- Совершенно верно.

- Женский состав мы отследили ещё у столовой, - заметил сержант.

Где-то в этих словах кроется подсказка, подумал я.

- Исходя из этого, твои воины не проверяли женские туалеты.

- Не понимаю, что могут делать мужчины в женских туалетах?

Я вздохнул. Хорошие они ребята, отличные бойцы.

- Жизнь спасать. Ради такой цели падут любые условности.

Буратиша хотел отдать новый приказ, я придержал его руку.

- Что ж, пробуй. Однако, я считаю, лишь время потратите.

«Ковчег» славно покачнулся, сверху раздались голоса, плачущие о Родине. Пассажиры не догадывались о существовании Браздов и юного повелителя Вод и Глубин. Случай-то особый: Глубокоуважаемый Нептунок наверняка принарядился.

Как же я проглядел Главного Контролёра? Командующий периметром, штопальщик дыр, трамбователь подкопов! Крепко же ты меня разозлил! Какой смысл в эпопее круиза, когда главные шершни зарылись в подполье и могут дать новое потомство? На такой случай у них и мест несколько припасено, где можно переждать лихо.

Но своего слова пока не сказали гномы. У них муха не проскочит, - Царь Дверей обещал мне перед операцией. Не подкачайте, ребятки, на вас теперь груз ответственности.

Сержант отпросился в помощь своим. Даже в простом кабинете полно мест, чтобы затаиться… Кубики тоже не помогут, если бы и были. Я всё больше склонялся к мысли, что Штаниба и заправлял до сего дня загрузкой справочной системы. Доказательств прямых нет, однако…

Дружный вой просигналил об отплытии. Команда «Ковчега» состоит из амфибий. Пассажиры поутру узнают правила поведения на борту, и многие воскликнут: «Это ловушка!»


Как я и предполагал, обыск лишь отнял время. Буратиша раздобыл план здания и коммуникаций.

- Слишком много мест, где можно спрятаться. - Он стал отмечать зелёным карандашом координаты. - Недостроенные лифты, профсоюзный архив, картофелехранилище, склады налогового ведомства.

- Кабинет не нуждается в тщательном досмотре?

- Я готов сопровождать тебя не только по женским туалетам, - с горячностью воскликнул сержант.

Мы поднялись на девятый этаж. Кабинет Штанибы до нашего визита уже подвергся нескольким обыскам. Часовой доложил, что ничего подозрительного не видел и не слышал.

На восточной стене громоздился полупортрет Великого Штанибы. Вместо лица - сплошное белое пятно с затёртыми пятнами вместо глаз, рта и ноздрей. Художнику, видимо, никак не удавалось застать натурщика на месте, особенно глаза. Прочие отверстия портретист не осмелился просверлить кистью, чтобы утвердить точку, от которой можно начать оригинал.

Буратиша заглянул в шкаф, извлёк старомодный плащ. Для чего он вывернул плащу рукава, я до сих пор не могу понять.

Плащ не издал ни звука.

Из кармана была извлечена записка следующего содержания: «Вам меня никогда не найти». На столе валялся свежий номер «Ведомостей», центральное место было отведено статье о попытке представителя Карьероуправления договориться с Синдбадским. Поверх текста, синим фломастером выведено: «Полная чушь!!!»

- Я говорил, начинается вторая серия. - Буратиша вывернул на пол корзину для бумаг, начал изучать фрагменты, пока я знакомился со статьей.

«Последние дни мы приучаемся существовать под прессом угрозы Перехода, давно ставшим притчей во языцех. Рукою провидения воздет беспощадный молот, способный без сожаления уничтожить всё лучшее, что создал человеческий разум. Все блага цивилизации могут быть перечёркнуты одним днём, предсказать начало которого никому не дано. Нас не станет, а земля эта будет родить и кормить кого-то, кому посчастливится уцелеть.
Существует мнение, что цивилизация наша двигалась в неверном направлении, поэтому задействован механизм природы на уничтожение передовой части населения, как превзошедших разумом саму планету».

«Из неофициальных источников нашему корреспонденту удалось узнать, что Великий Мастер, выдержав сроки карантина, потребовал голову Синдбадского к досмотру. Пути Великого Мастера неисповедимы, что он собрался делать с головой той? Корреспонденту удалось проникнуть в лабораторию и спрятаться среди реторт, тиглей и прочей утвари магов. Само собой, достоверность сведений мы оставляем на совести коллеги. Как бы там ни было, приводим его рассказ с некоторыми сокращениями.

«В.М. призвал на помощь каких-то существ с престранными именами и должностями. Они явились и оставались невидимыми, но их присутствие иногда подтверждали отражения в зеркалах. Все вместе, они набросились на голову отважного морехода и стали пытать. Голова молча сносила побои и оскорбления четвёртой степени, образцово вынесла четыре допроса подряд. Затем случилось невероятное. Голова сорвалась со стола и начала носиться по подвалу, разрушая исключительно дорогостоящее оборудование, опрокидывая редкие снадобья, крепкие составы, заливая страницы древних книг клейким составом, похожим на кисель. Присутствия духа В.М. не потерял, схватил метлу волшебную да загнал голову в угол. В углу том оказалась мокрая тряпка - дамский халат. Я не поверил собственным глазам, ибо голова морехода примерила обновку, вошла шеей в кокетливый разрез; рукава халата тотчас наполнились незримыми руками. В.М. сорвался с места, помчался к шкафу с оружием. Призрак Синдбадского опередил Мастера на долю секунды, - дверца ударила в лицо магу, что может стоить сотрясения мозга среднестатистическому гражданину. Но Мастер - не чета простым смертным. Придя в себя, он повторил попытку овладеть мечом или палашом, - на сей раз призрак ему не мешал, а расположился у деревянного корыта с огромной трещиной, где маг много лун бился над изготовлением волшебных палочек. Видимо, призрак знал толк в подобных вещах. Одна из палочек вдруг задымилась, дым стал заполнять подвал, и я благополучно выскользнул из помещения. Никогда прежде не бывал я у линии огня в непосредственной близости, поэтому впредь постараюсь мероприятия подобные обходить стороной. Следуя же постановлению № 252627/282930, продолжаю не верить в существование привидений.
Есть у меня мечта заветная. Чтобы не воспалялось воображение, я обратился к министру, первому, третьему и четвертому замам по хозчасти по поводу приобретения халата того и повешения его рядом с рабочим столом. Выяснилась ужаснейшая подробность: оказывается, второй заместитель и уборщица № 247 погибли на трудовом посту, при невыясненных обстоятельствах. Быть может, совет Карьероуправления снизойдёт до просьбы верного своего слуги, кто редко не рисковал во славу бойкую сомнительных решений».
(Редакция приносит извинения за технические ошибки в последней фразе)».

«Для подразделения буратинок первый самостоятельный обыск стал настоящим экзаменом на зрелость; досадная ошибка с пропуском трёх десятков помещений была рассмотрена на первом же совещании, дана соответствующая оценка», - сообщали «Ведомости» в заключительной статье, заключительного номера. Главный Редактор торопился на борт «Ковчега», чтобы не отстать и здесь.

Никакого совещания не было, Главный следовал готовым штампам. Была кропотливая работа с перемещением предметов (шкафов, столов, стульев), что проще объяснить подготовкой к совещанию.

Как только у буратинок выступил второй пот, сержант отменил приказ, признался мне: «Я понял! От нас ожидали именно таких шагов. Давай абстрагируемся вместе».

Одно большое слово, в длину не уступающее многим известным словам, напомнило мне о существовании говорящей птицы. Обитатели сего мира тяготели к длиннотам неосознанно, стремясь закрепиться и продлить пребывание в оном. Долгие речи лидеров, пространные перспективы, на деле же - вода, одна вода, и ничего боле.

- Давай абстрагироваться вместе, - согласился я. - Обыск дело тонкое…

- Ты как-то говорил, «восток - дело тонкое».

- Когда, интересно?

- Думаешь, в коробочке, так ничего не слышим? Однако, опустим подробности. Мы сейчас у восточной стены, потрет - работа тонкая. Не оторвать ли ему башку? Десять лун постоял с головой, пусть без головы попробует.

- А вдруг мы никого не найдём за портретом? Погибнет ни за что одна из работ, возможно, величайшего кистемахалы, крас¬ко¬изводчика. Разве это художник, что не сумел передать лица?

- Он очень старался!

- Возможно! Но не достиг результата. Поленился употребить весь спектр инструментов.

- Кинжал - не лучший из них, - заметил Буратиша.

- Я тоже не сторонник крайних мер. Перекусить линию чужой жизни в теории довольно просто. Последствия ужасающие. Не камень бросить в колодец, его-то как раз метателю доставать не придётся - в этой жизни и по доброй воле. Этим займутся его непосредственные потомки.

Лишить жизни того, кому Творец подарил жизнь, - не камень бросить.

Рядовой буратинка вошёл без стука. Они все входили без стука. Чтобы враг не успел опомниться.

- Сообщение для Гасконца.

В записке Лин-Карно старался заверить, что гномы делают всё возможное. Иными словами, не всё получалось. Одно утешало: в радиусе сорока секторов ни один ковёр-самолёт не поднимется в воздух, ни один паровоз не тронется по железным дорогам. С территории Карьероуправления вырваться незамеченным практически невозможно, хотя Лин-Карно оставляет долю вероятия, плюс - отчаянное везение.

Я приуныл. Будучи огромным «поклонником» мексиканских сериалов, рассудил так: если кому пришло в голову втянуть нас в круг бесконечных игр, то найдутся силы для того, чтобы противостоять глупости. Не для того призван к жизни человек, чтобы расстреливать миллионы поднимающихся мишеней. Мир разрушается за нашими спинами, пока мы не отрываем глаз от мониторов. Понятие Осмотрительность проходит главную свою проверку. Прополка сорняка перед Перехо¬дом: зачем с собой тащить мусор?

В который раз распахнулась дверь в кабинет министра экспериментального питания. Теоретически, мы с сержантом продолжали обыск у «В.М.». Искусство на службе у… - интересная мысль. Телевидение, радио, реклама - суть ниточки. Даже отмена рекламы табака продолжает начатое дело. Разве стоматолог заинтересован в отсутствии пациентов? Будет вам вода железная, пища убитая. Правильные слова в устах лжецов несут обратный - усугубляющий эффект: «Не курите!» - и ученики прикуривают. Грандиозные кампании по запрету проводятся с умыслом увеличить ряды потребителей.

- Так что ты хотел нам сообщить? - повернулся сержант к вошедшему.

- В профсоюзном комитете стоят скульптуры Штанибы и Контролёра.

- Надеюсь, они не подают признаков жизни? - Я посторонился, пропуская ещё одного гонца.

- Скульптуры Штанибы и Контролёра на складах налогового ведомства…

Шквал информации нарастал. Объём может породить махонькую… таблеточку. У кого   она снимет зубную боль, кому добавит головной. Одним словом, в нашем распоряжении оказалось двадцать четыре единицы предметов искусства последних дней Карьероуправления. Буратинки выстроили их в рядок, с равными промежутками для обозрения: посетителей просят поторопиться.

- «Двенадцать стульев»-два, - сказал я.

Представление мне лично не доставило большого удовольствия. Деревянные солдаты раздобыли холодное оружие, подступились к народному достоянию. Две головы с грохотом полетели на вылизанный пол коридора.

Рядом с обезглавленными, скульптура Главного Контролёра дала течь. Сержант оценил положение мигом. Небольшая перестановка мебели упростила задачу вдвое. Двенадцать памятников Великому Штанибе теперь расположились вдоль правой стены.

- Он здесь? - спросил я, лелея надежду.

- Куда ему деваться?

Именно в этот миг моё присутствие понадобилось кому-то в Нулевом… Мгновенный перенос из одной действительности в другую оставил по себе впечатление огромной перегрузки, сродни перегрузкам в центре подготовки космонавтов. Наподобие надписи, предваряющей главную фабрику грёз, одно слово - даже не имя, помогло сориентироваться:
«Д Ё М К И Н А».

«Е» и «Ё» кто-то додумался уравнять, сделать в одну цену.

«Дем» и «Кино». Демократическое либо демоническое. Отец не станет ограничивать детей своих. Коль обзаведутся ниточками-привычками, в Нулевом найдётся, кому дергать.

Итак, что приключилось?

Галина Феоктистовна очнулась от дурмана, вдруг обнаружила на площадке автомойки вспомогательный насос. Высоким давлением водители быстро сбивали любую грязь с техники, нам с напарником раз в смену легче смывать площадку.

- Убрать! Почему насос до сих пор здесь?

Приказ исполнили тотчас, напарник говорит - посмотришь, водители поднимут шум.

Утром главный инженер вызвал Дёмкину, спросил, почему сняли насос.

- Э-э… двигатель сгорел!! Электрики разбирают.

Электрики и порекомендовали придерживаться этой версии. Сутки выдержки (вот так мы умеем, оперативно) - и тащим «восстановленный» насос назад, на площадку. Все вздохнули. Окинул я проницательным взглядом наши позиции. Пока ничего срочного, пора за дело браться.


Шесть памятников В.М. были обезглавлены. Коридор пуст, лишь где-то на лестнице хлопнула дверь. Эхо прописалось такое, что не поймёшь, в какой стороне.

У Штанибы безвыходное положение, не отвлеки меня Нулевой… А ведь точно! Такому мастеру ничего не стоит подцепить на крючок десяток-другой моих братьев, кто утратил свободу воли. Алкоголь, табак, наркотики, сладости и прочие «радости»… Могла ли Дёмкина стать очередной мухой в его крепкой, отлаженной паутине? Вполне. Чтобы выкарабкаться самому, следовало отвлечь меня. А с деревянными солдатами Штаниба рассчитывал совладать.

Рассчитывал он и на определённую реакцию с моей стороны… проложил для меня дорожку, как кадры кинопленки; по его замыслу, я просто обязан поступить так, как организовал он.

Дудки! Я никуда не побегу, есть кому организовывать погони и перестрелки.

Внизу громыхнуло, послышался звон разлетающегося стекла. Штаниба применил запрещённый приём… собственно, на его месте, все средства хороши.

Остановись и замри, сказал я себе. Известная История вся шита белыми нитками. Вернёмся к началу и постараемся распутать этот клубок заново.

Жил-был на свете колдун Поприще, который посчитал, что мудрее предшественников, что обойдёт все ловушки и достигнет цели. В итоге - повторил судьбу многих и многих. Тем временем, под его началом либо следя за каждым его шагом, рос и креп, постигал законы магов и брал вершину за вершиной Штаниба… Допустим, до сего дня у него скопилось даже двадцать комплектов. Что-то помешало организовать надёжную оборону, чтобы не спасаться бегством. Помешало либо не успел?.. Но маг такого класса обычно видит ходы далеко вперёд. Уж не подставили ли его? Сдали его, чтобы мы не пошли копать глубже.

Поприще сам частенько показывался на передовой. Великий Штаниба хоть раз да засветился… Следующее поколение предпочитает не мелькать вообще. Подобные им в Нулевом навязывают потребителю зубную пасту, чудо-лекарства, жевательную резинку и стиральный порошок; они настолько озабочены здоровьем будущих рабов, что не жалеют денег на рекламу. Работа - обязательно в офисе, среди красавиц и улыбчивых руководителей. Внешний вид, дорогая машина, дом в престижном районе, безоговорочное следование закону…

Буратинок я застал у опустевшего фонтана; внутри, у края зиял огромный люк с откидной крышкой. Под люком красовалась решетка из стальных прутьев.

Буратиша указал на рукоять крана, продолжавшего капать и сейчас:

- Мои перекрыли его сразу, как дотянулись. Но и той воды, что пролилась, вполне хватит, чтобы перебросить капсулу далеко. Обрати внимание на крепёж в стенах.

- Капсула?

- Увы, Штаниба готовился к сегодняшнему дню, продумал этот путь до мелочей.

- Погоди, - не вытерпел я. - Как он покинул скульптуру?

Сержант сделал попытку отразить волнение на лице.

- Контролёр обмочился, ты же видел. Мы снесли четыре головы, он и закричал, что готов сдаться, только разрешите сбегать в туалет.

Снова туалет. Буратиша мог не продолжать. Скорей всего, там хранились комплекты альпинистского снаряжения… по технике безопасности, на случай пожара.

- Штаниба - ещё крепкий старик, из ума не выжил да силёнок приберёг, - продолжал я размышления вслух, того не замечая.

- Твоя правда. Для меня этот спуск был полной неожиданностью.

- Представляю. - Заглянул в люк ещё раз. Едва удержался, чтобы не сплюнуть. - Беспокоит больше другое. У него могут остаться ученики. На борту «Ковчега», например.

- Маги не очень-то жалуют учеников.

- Самоучки не спрашивают согласия.

Воин задумчиво потеребил чубчик из завитков стружки.

- По-моему, этот вопрос никто не поднимал. Хорошо, мы отправим запрос по своим каналам. Что делать теперь, командир?

- Главный Контролёр где?

- В пути скорбном. Переправили в Неянтарную комнату.

- Что ж, ничего другого не остаётся, как привести мысли и чувства в порядок. Глядишь, кто весточку и подаст.

- Кто именно?


Буратинки расступились. Постукивая на стыках бетонных плит, какими выложен сквер вокруг бассейна, приближалась обычная тележка для посланий. На сей раз учитель не поскупился на время и бумагу.

«У нас что-то пока не ладится. Старожилов Лукоморья собрали практически всех, за исключением русалок. Возникло подозрение, они самостоятельно совершили Переход, - данные проверяются.
У вас там есть какие-либо соображения?
Е.В.»

Буратиша зачитал послание Синдбадского подчинённым. Прослушав оное, воины характерно напрягли лбы… структура дерева даже передала видимость морщин. Мы с сержантом переглянулись, прекрасно понимая друг друга без слов. Наибольшая производительность в их среде была отмечена специалистами на известном поприще… И не надейся, жалкий колдунишка, о тебе я не собираюсь вспоминать да подпитывать энергией памяти. Знаю, ты был бы рад-радёшенек и такой.

В ответном послании мы сделали запрос о возможных продолжателях дела «Великого». Отправили - и уделили внимание себе. Я сказал сержанту, что нуждаюсь в капитальной помывке. Побывав в этих стенах, похоже, нахватался разной дряни.

- На каждом этаже имеются кабинки. Позволь, я провожу.


Тугая струя ударила по голове. Горячая вода обещала неслыханное удовольствие, - я распечатал пакет с мылом, вытряхнул из мешочка новую мочалку. Буратиша держался подальше от брызг и с любопытством наблюдал, как моё тело исчезает под слоем пены.

Он, вслед за мной, тоже не понял, что произошло. Струя вдруг иссякла.

- Скажи ребятам, пусть не балуются с кранами.

Он исчез.

Липкая грязь отваливалась с хлопьями пены, а воды всё не было. Потом в трубах забулькало, несколько ледяных струй лишь размазали кашу… Вода сбежала с верхних этажей, по-видимому, сообщив Великому Штанибе дополнительное ускорение. Как говорится, выжал из ситуации максимум. Снимаю шляпу перед его талантами, коль предугадал моё желание принять душ.

Та же самая тележка загремела по коридору. По идеально гладкому полу она постукивать не должна. Причина в том, что отверстия для осей умышлено смещены относительно центра… как бы это ни показалось странным, для оповещения своих.

«Результат тот же. Друзья подбросили идею: координаты Лукоморья могут быть заколдоговорены особым способом, ребята заняты перетряхиванием архивов. Лин-Карно припоминает, нечто подобное происходило однажды; тогда потеряли целый материк. Поищите там у себя тоже
Е.В.».

Сержант прислал воина весьма кстати. Тот, как мог, деревянными пальцами соскреб с моей спины отработанный состав, остальное я снял своими руками. На пороге в хранилище профсоюзного комитета мы застали дряхлого старца, которого не пощадили ни годы, ни последние реформы.

Он отпирал дверь своим ключом!

- Чего изволите, молодые люди?

Я сказал себе: «Этот номер у тебя не пройдёт».

- Как вы здесь оказались? Кто вы?

Он рассмеялся скрипучим, неискренним смехом.

- Увы, пришёл час, когда меня здесь уже не узнают. Я боялся этого, не скрою. Эх, молодость, молодость! Кто понял жизни смысл, тот не торопится. Меня здесь звали Стаканом, я прослыл первым чаехлёбом. Кстати, давайте попьем чайку. Если не делали перестановки мебели, я быстро устрою в лучшем виде! Проходите, будьте моими гостями.

Мы прошли в архив профсоюзов. Он тарахтел сзади:

- Вы не заметили? Народ куда-то запропастился. Я такое вижу впервые. Здесь, бывало, скрепке упасть негде. Да, так вот, немного о себе. Ушёл на пенсию, честно отработав своё и даже прихватив малость. Никто лучше меня не разбирался в этих залежах. Я, может, и сегодня бы не пришёл, да что-то подтолкнуло. Видите ли, сегодня у меня день рождения. Поздравляли всегда хоть открыткой, - когда-то писали от руки, потом доверили машине. И вот, четвёртый день рождения они меня не соизволили поздравить. Собрался и пришёл, чтобы напомнить о себе, воззвать к совести некоторых… нас никто не подслушает? Я всегда этого боялся. Может, поэтому и проработал дольше других.

- Можете не бояться, - сказал я.

Архивариус действительно нашёл чай и приборы с первой попытки. Его руки - руки волшебника, никак не меньше. Буквально в считанные минуты я получил массу полезной информации о чае, как и сам чай, заваренный по особому рецепту.

- Что же вас привело ко мне? Ах, да! Что привело сюда?

Я мучил себя вопросом: тот ли он на самом деле, за кого себя выдаёт?

- Нас интересует информация об исчезнувшем континенте. Существуют некие правила либо ограничения к поиску?

- О! - Архивариус поднял вверх крючковатый палец. - Бьюсь об заклад, из молодых сотрудников архива вам в этом вопросе, пожалуй, никто бы не помог. Приятно сознавать, что я ещё могу быть кому-то полезным. Итак, нам известно имя континента?

- Нет пока.

- Тогда надо ввести ключевое слово в мой компьютер, - архивариус пальцами прикоснулся ко лбу.

- «Заколдоговорено», - подсказал сержант.

Старик вздрогнул:

- Надеюсь, вы знаете, что делаете. Я имею ввиду ответственность. Но, коль уверяете, что возможность прослушки исключена… прошу следовать за мной. Поаккуратней с чаем, постарайтесь не пролить. Я никому не позволял расхаживать с чаем среди стеллажей. Нет, вас это не касается. Вы уж постарайтесь, уважьте старика.

Произнося под нос ключевое слово, архивариус безошибочно прошёл к стеллажам без единого опознавательного знака. Ориентируясь невероятным образом, старик продолжал удивлять и радовать.

- Разделимся. Вы, как самый высокий, приступайте к верхней полке, - предложил он сержанту. Мне достались две средние. С первого взгляда стало ясно, что мы на верном пути. Здесь были представлены всевозможные виды заклинаний, специальные наборы слов для управления подчинёнными либо одним объектом. Разработка новых технологий, военных и… старых, как мир. Способы развала государств, политического строя, - я нашёл оглавление. «Энергоцентры: разрушение и восстановление». Пролистал до нужной страницы.

- Я, кажется, нашёл, да только язык мне неизвестен.

Архивариус лишь глянул на текст одним глазом.

- Берите папку, пойдём в раздел шифров.

Часа два старик разбирался с языком, затем радостно предложил попить чаю.
- Нашёл. Готовьтесь, молодые люди, точите карандаши. Предстоит кропотливейшая работа. Мы с вами приступим к воспроизведению древнейшего памятника словесности. Честно говоря, я не верю в эти заклинания, и никогда не проверял; моё дело - знать и помнить, где они хранятся… Крутого кипяточку - и приступим, старый Стакан обслужит по первому разряду.


К концу первых суток пребывания личного состава Карьероуправления на борту «Ковчега» и мы справились с задачей. Тележка лихо развернулась, заскрипела по коридору. Я ликовал. Думаю, у Синдбадского тоже будет повод, если заклинание сработает. Нам пришлось задержаться на ночь в здании, под охраной буратинок; я едва уговорил старика пожертвовать уютом собственной постели, мы расположились на инвентарных диванах.

Около полуночи здание словно ожило. Звуки, доносившиеся из коридора, говорили о том, что пассажиры «Ковчега» легли отдыхать… и мысленно в прошлое вернулись.

Я валялся, прикрыв глаза, и продолжал исследовать положение к сему моменту, проводил работу над ошибками. Уж больно гладко вышло с архивариусом, похоже, небесные силы распорядились так, чтобы он явился именно сегодня… уже вчера. Штаниба не стал бы помогать. Возможно, не он додумался покончить с Лукоморьем, не всегда исполнителю известно имя заказчика. Но руку приложил, как пить дать. Дело в том, что без этого у них не принято. Чтобы доказать преданность идеалам, одних слов недостаточно, каждый вносил свою лепту… Покушаться на энергоцентр в одиночку осмелится не всякий, легче организовать массовый штурм, не считаясь с жертвами, а уж затем, на развалинах, довести дело до конца. Растащить сакральные предметы, хранящие заклинания на существование центра. Вот почему золотую цепь Карьероуправление не рискнуло оставлять у себя, - сначала Колумб увезёт её подальше, а там и пираты могут заинтересоваться… Почему им не подсказать, что у Колумба на судне?

Как-то незаметно проскочило сообщение о русалках. Если им удался Переход, то и прочим недолго ждать осталось…

На коридоре завязалось сражение. Буратинки отбили чью-то атаку; сержант вошёл тихо, склонился надо мной.
- Не спится? Весьма кстати, мне тут… руку отрубили. Приклей, мы ведь знаем, как соискатели умеют.

Двойники охраняли и архивариуса. На него тоже совершили астральное нападение, - он вскочил с дивана и громко взвыл. Крепко обиделся, что я не отпустил домой.

- Там тебя тоже достали бы, с нами будет надежней.

Я потушил свет и уже собрался заснуть, как на столе вспыхнула свеча. Откуда она взялась? - может спросить неосведомлённый. Иные и не замечают такие детали, они попросту ещё слепы… Учитель не единожды подсказывал и учил находить знаки помощи свыше. Наши старшие братья приходят на помощь тогда, когда наших сил и умений недостаточно. Иной раз с дороги уберут препятствие, а мы пройдём, не ведая того. Тем и ценна связь в цепочках эволюционных потоков: старшие братья шефствуют над младшими, кто ухаживает, скажем, за животными и растениями. Работа в цепочке нарастает в пропорции наших усилий по отношению к братьям меньшим, - так изначально задумано, так будет и впредь.

Меня снова дёргал Нулевой. Лишь задремал, как оказался пред очами главного энергетика. Дёмкина категоричным тоном потребовала, чтобы мы с напарником покрасили теплоузлы. По её мнению, подготовка к отопительному сезону покраской начинается и заканчивается. Я всё больше склонялся к мнению, что диплом её выпал из учебного заведения легкой либо пищевой промышленности.

На обратном пути я заскочил на Обезьяний. Робинзон орудовал ножницами, в окружении приматов.

- Изъян выявлен, удаляю лишнее, - отчитался он.

- Спасибо за участие. - Что я ещё мог сказать? У них тут налажен целый конвейер: мартышки подавали всевозможные календари, развёрнутые на месяце «февраль». Миллионы штук, от карманных до настенных, настольных, перекидных и отрывных… Вынужденное безделье на острове неплохо скрасить художественным вырезанием. Пусть пока это выражается в удалении лишнего дня, но когда-нибудь и его посетит идея украсить хижину свою орнаментом, - разве это не прекрасно?

На конвейере либо тупеют окончательно, либо начинают ловчить; изобретательский дух только ищет, кого бы озарить идеей.

Напоследок, уже над Окияном, я успел побывать на «Ковчеге». На восходе солнца управленцев разбудили склянки. Говорящий аллигатор облизнулся перед микрофоном:

- Мы тут посовещались и решили сделать скидки. У нас было достаточное количество билетов, да крысы сожрали. Так что, не обессудьте, попробуйте обойтись без них. Единственное условие - оставайтесь людьми. Кто-то уже обнаружил в днище «Ковчега» огромную дыру. Хочу успокоить уважаемую публику, это не брак в работе корабелов, а зримое предупреждение. Всякое сквернословие, вражда и козни, сплетни, недовольство и прочие негативные явления на борту приведут к медленному погружению судна. Там установлена чувствительная мембрана, реагирующая на негатив. Как вы заметили, команда состоит из крокодилов. Питаемся мы исключительно водоплавающими, поэтому - пожелаю всем вам подольше оставаться на плаву. Тесновато, быть может, но другого решения нет.

К Лукоморью меня не допустили. На побережье вообще никого не наблюдалось, кроме дубов-исполинов. Крошечные молнии гонялись друг за дружкой прямо по заповедной зоне. Видимо, зарядка энергоцентра началась.

В самом здании Карьероуправления тоже произошли перемены. Воздух стал почище, стены посветлели. Буратиша обрадовался моему возвращению:

- Это счастье, что ты отсутствовал! Не уверен, сумели бы мы отстоять жизни двоих. Архивариуса отстояли, - спит сейчас, без задних ног.

- Не расстроился?

- Очень. Говорит - для кого я старался? Служил верой и правдой каким-то оборотням.

- Вот и прекрасно: чего я не увидел, о том не сожалею.

- Как дела в Лукоморье?

- По-моему, в порядке, процесс пошёл. Только свидетели там ни к чему. Когда задействованы Силы Света, нам, с нашими слабостями, лучше не соваться.

- Ну, наконец-то! - Буратиша вскинул руку… и она отвалилась. Я подхватил её на лету, стал прилаживать на место:

- Извини, с клеем перемудрил, не иначе. Ещё рановато мне держать несколько фронтов сразу.

- Будет тебе, Гасконец! Ты неплохо справился. Ордена я бы тебе, конечно, не давал, но на крепкую «четвёрку» уж точно вытянул. Вот поймает кто беглеца, я сам себе орден прикручу.

- Почему бы вам не взяться за дело?

- Мы же не сыщики. Мы кулачного боя мастера. Буратино Карлович любит повторять: «Добро должно быть с кулаками». Когда-нибудь и мы, с большим нашим удовольствием, подберём иной род занятий.

- У кубиков имеется клавиша «delete». Может, объяснишь, что происходит, когда ею пользуемся.

- Экстренный вызов могильщиков - чёрных гномов.

- Некрофилы?

- Ничуть. Весь клан сподобился наказание отбывать.

- Сурово обошлись, но справедливо. - Я уже подумывал про американский архив. Если и не найдём, то Синдбадскому нужно поспешить с закрытием, пока Штаниба не доплыл… Кто-то говорил, у разрушителей появились подлодки, «что само по себе и не ново».


Последние тёплые дни осени выдались особенно солнечными, дожди выдохлись. Так хотелось пройтись по лесу, наведать грибные места… и ещё раз увидеться с Хурмой. Я корил себя за холод при последней встрече. Я разочаровал её. Да и она видела во мне кого-то другого, не меня.

Быть героем двухкулачным скучно. Героизм - прожить в мире с окружающими, прощать им слабости, учась у них. Быть хозяином своей жизни, работать на свою семью и защитить, если понадобится, свой гектар земли. И постараться, чтобы законы приняли человеческий облик. Чтобы государство работало на человека, а не наоборот. Чтобы чиновники не потакали тиранским поползновениям, а ставили на место сразу: «Ты, братец, не зарывайся. Коли царем поставили, то и занимайся царскими делами. Когда посеять, я и без тебя знаю!»

- Дырку в бассейне надо бы заткнуть.

Сержант присел рядом на скамейку.

- Да гномы уже постарались.

Я сел сочинять послание Синдбадскому. Доложил о побеге Штанибы, про подводный флот идею изложил. У него же связи с Глубокоуважаемым.

- Выходит, в Лукоморье собраны все кубики - и сухопутные, и морские?

- Ты обозначил лишь две силы. Ещё две стихии подключились. Видишь сам, пока наша часть работы не была сделана, небесные воинства не вмешивались. - Я отправил тележку адресату. - Кстати, почему комната называется Неянтарной?

Буратиша помолчал.

- Точно не скажу. В любое название закладывается множество смыслов. Возьмём известную Янтарную комнату. Сколько о ней говорили, сколько носились… Поскромничали, не иначе. Шумная слава нам ни к чему. Остальное можешь разузнать у нашего Творца, Буратино Карловича. Если отвечать захочет.

Я бросил взгляд на клумбу. Совсем недавно здесь пламенели довольно экзотические цветы; стебли - что куски колючей проволоки, связанные, как придётся. Лепестки свалились от первых заморозков… Попутный вопрос: чьего производства насекомые посмели приблизиться и взять нектар.

- Не было ещё заморозков, - уточнил Буратиша. - Меня интересует, что будет с теми, кто сотрудничал с Карье¬роуправ¬ле¬нием. Они теперь, небось, молятся, чтобы архивы сгорели подчистую.

- Не трогайте их. Надо и таким дать возможность оценить преимущества настоящей жизни. Пусть встанут на утренней зорьке, пойдут у земли-кормилицы даров спрашивать. Другое дело, если начнут скапливаться, организуют подполье - лишь в этом случае их стоит изолировать. - Оглядываюсь на здание. - Дайте заблудившимся сравнить, остальное довершит сознание.

Больше нас ничто не задерживало здесь. Буратиша с отрядом бравых воинов тронулся следом, приноровился к моему шагу.

- Но таких, как агент Ура, будь моя воля, - он прихлопнул ладонями, - чтоб другим неповадно в слуги наниматься… Твой народ уничтожают, а ты способствуешь, на дивиденды надеешься, метишь благ на чужой крови замешанных получить?

Я тронул сержанта за руку. Теперь не отваливалась.

- В этом-то и заключается христианский смысл всепрощения. В какой-то из жизней я, может, грешил чем-то подобным. Каждое воплощение приносит свои результаты, как… как вот почки на ветке, видишь?  Стоит повернуть на старый путь, листочек выглянет и напомнит: «Мы это проходили. Хочешь повторить?»

Голова трещала от прокручивания событий; на этот незримый барабан не все цеплялись, что-то приходилось поднимать вручную. Как же так? Штаниба оказался ловчее?

- Как считаешь, сержант, нагрузки у капсулы скольких «жэ» достигали?

- Не можешь смириться? Не знаю, что это за «жэ», но когда могли взять за «жо», не до сомнений. Выбрось из головы, дай роздыху. И не сомневайся, поиск не отменят, пока не возьмут. Да и куда он денется с подводной лодки?.. Виноват, эту фразочку я подхватил у Синдбадского.

Дорога шла в гору, с непривычки ноги подустали. То ли дело в сапожках-скороходах, - кто хоть раз испытал, пешком уже не захочет пыль месить. Но лучше месить, чем ликовать при мысли, что миссия удалась, и ничто больше не помешает возвращению в Девятый. Я хотел отдыха, я ещё много чего хотел, да боялся озвучить. Подобные испытания научат держать язык за зубами, если действительно хочешь чего-то достичь.

Оставались Штаниба и закрытие Америки. Учитель знает, что делает.

Лукоморье недоукомплектовано русалками, с лишним днём февраля продолжается работа. У каждого есть занятие, кроме меня. В освобождении этом присутствует душок подвоха. Главный Контролёр собирался отправить в Нулевой, - не потеха ли? «Ковчег» исполняет воспитательную функцию. Колумб, по всей очевидности, стал тенью Синдбадского. Дочери его… отложим пока эту тему. Старуху, надо думать, успели переправить к Разбитому Корыту. Нептунок охраняет владения, Царь Дверей… может тоже страдать от безработицы. Как и мои двойники, - скажут потом, глядя в расчётные листки: «Разве ты дал нам развернуться? На голом окладе продержал».

Что дальше? Надеюсь, драконы свадьбу сыграли… Кот-Баюн поди уж исполнил отцовские обязанности, - то-то будет впечатлений и сказок под воскресшим дубом. Кто там ещё прячется? А где там наш Филон да банда «карасей»?  - Я снова раз¬ворачивал паруса в любую другую сторону, прочь от тревожной темы.

Кстати, попугаю может понравиться у индейцев. А может надоесть. После общения с Синдбадским, о нём долго помнят, и не только люди.

Да! Было сказано в «Ведомостях», будто в краях здешних наводят беспорядки трое соискателей. Анна Михайловна, Дашенька или Павел? Или ещё кого могло занести?

Вот если бы гномы перехватили Штанибу!

А Евгений Васильевич вернул бы сапоги-скороходы!

Одежду пришлось менять на ходу, на некоторое время я расстался с дублёнкой.

- Далеко до Девятого?

Буратиша приложил козырьком руку ко лбу:

- Два дня пути. Твоим шагом - три. Да и меры исчисления у нас с тобой разные. А если в Нулевой сбегать надумаешь, тут вообще никаких правил не напасёшься. Неужто у вас там есть место для «карабасов барабасов» всяких?

- Хватает всякого добра, то и обидно, что в человечьем облике. Кощеев и ведьм ещё терпит Матушка-Земля.

Как-то отстраненно, второстепенным потоком размышлений я отметил, что лес вдоль дороги исконный, кряжистый. Всего на миг показались знакомыми просеки с вкраплениями полян, даже запахи взволновали. Глянул косо на сержанта, - не Девятый ли?

Сомнения развеялись, когда мы оказались на смотровой площадке со скамеечкой и беседкой от дождя. Гора Аладдина! Вот и незабудки, они прятались от холода в опавшей листве, - семь хрупких цветков будто ждали моего возвращения!

- «Три дня пути», - передразнил я телохранителя.

Он поглаживал стружечный чуб, едва сотрясаясь всем корпусом. Буратино Карлович, видимо, крепко торопился, мелкие недоделки выявляло время.

Присели на скамью. Не сразу я заметил изумрудца, который устроился на дальнем краешке и тоже потрясал животом и плечами, предвкушая миг, когда его обнаружат.

- Как поживаешь, зелёный народец?

- Изумрудный народец, давно не зелёный. Ожиданием дня сего жили, увидеть тебя желали целым и невредимым. И цветочки твои сторожили меж делом.

- Кому они могут помешать?

- Узнаю Гасконца. Ты нисколечко не изменился. Даже выглядишь получше… да-да, я же не девочка, чтоб комплиментами сыпать. Правду говорю. Тут Синдбадский посылочку прислал, я уж третий день тебя караулю.

В холщовом мешке лежали сапожки скороходные, кубиков комплект да так - всякого по мелочи. Прилагался рюкзак с иголочки, шнурочки хлопковые, застёжки бронзовые.

- Утепляли, говоришь, сторожили? Всё-таки, кто осмелился? Ведь в Девятом других  цветочков нет.

В кустах зашелестело. Чёрный гном вывалился на дорогу.

- Я специально ждал. Изумрудец не скажет, думаю, так я скажу. Явилась как-то Хурма, топтать их стала. Сикпенин примчался, эти… Плакать стали - дескать, не губи; что хочешь, для тебя сделаем. Я бы точно нашёл сорванным применение. Не помнишь ли, скольких та, стриженная, делетировала? В Нулевом на могилку братскую цветы возлагают. Почему бы и нам не перенять опыт? Я сразу хотел предложить: пусть только вырастут, так все и срежем.

- Я бы тебе срезал! - набычился изумрудец.

- Не успел бы. И говорить не было б уже, о чём. Сикпенину нечем больше заняться, пусть бы, как другие, камни таскал…

Гномы повздорили не на шутку. Казалось, чего ради? У каждого клана своя сфера деятельности, свои задачи, - я отвлёкся на минуту, хотел выяснить у сержанта, почему буратинки включаются от нажатия на пуговку, но не реагируют на повторное.

- Только попробуй! - крикнул изумрудец.

- Собираешься мне помешать? Силенок маловато, - кричал чёрный гном. Я прислушался. - Эй, Гасконец! Новость для тебя держу важную. Держись за скамейку…

- Уймите его, кто-нибудь!

На призыв изумрудца бросился деревянный воин.

Чёрный гном успел выкрикнуть:

- Твой отец в Девятом!

Изумрудец закрыл лицо ладошками.

Ну и что? - сказал я себе. Из любопытства, вошёл в открытый кем-то канал, оказался здесь… То-то удивится, обнаружив, из каких сословий соткано здешнее общество.

Напряжение на лицах и особенно возникшая пауза вынудили искать иное объяснение.

- Мой отец… он умер?

Буратиша повторял все движения за мной: встал, сделал шаг. Он стремился предугадать любой порыв, держал руки наготове, слегка вытянув вперёд.

Глаза затянуло паволокой, затуманились дали, расплылись очертания предметов. Чёрный гном воспользовался паузой и выскользнул из рук буратинки. Изумрудец бросил ему вослед негромкое: «Добился своего, могильщик ненасытный?»

Изумрудец стал поправлять утепление на цветах, хотя гномы всегда выполняют работу так, чтобы не возвращаться.

Буратинки тоже не знали, чем занять себя, скучились у края смотровой. Девятый лежал, как на ладони. Луга утратили привлекательность, лес набряк осенней истомой. Все жаждали зимнего отдыха - земля, травы и дерева.

«Повторилась в мире неизбежность», - набежала строчка поэта, щемящей правдой. В обозримом пространстве морском, не считая пиратских фелюг, гордо ступал «Ковчег». Как часовой, у склада боеприпасов.

Деревянными пальцами я натягивал сапоги-скороходы. Со словами соболезнования никто не поспешил. Они не знали, как полагается вести себя в подобных случаях, хотя, возможно, наслышаны про траурные приуготовления, скорбь и слёзы родственников. Всё фальшиво и надумано, ни один ритуал, кроме отходной молитвы, не помогает усопшему. Зато денег уходит в руки предприимчивых дельцов…

Отец… были у нас с тобой трения. Мы совсем разные, это уж точно. У двух Скорпионов родилось дитя - Лев. Вода и Огонь. Я-то знал причину, почему не складывались отношения. Почему я и уходил из дому с огромным облегчением.

Мама… надо бы к ней, в первую очередь… по всей видимости, дом полон родни, соседей.

Изумрудец оказался рядом, потоптался и сказал:

- Извини, я не ко времени, наверное. Чтобы ты знал. Филон ваш тоже на «Ковчеге». И это… просили напомнить слова: «Смерти нет».

- «Смерти нет», - повторил я механически. - Да, смерти нет, я знаю. Не знают другие. Пойду к отцу сначала.

- Там Хурма. Взяла отца твоего под покровительство. Ты бы к матери наведался.

Сержант осторожно пожал мою руку.

- А что касается отзыва воинов, мы сами знаем, когда сворачивать деятельность. Буратино Карлович предусмотрел случай, когда тебя могут заставить говорить, с ножом у горла.


Так, в сапогах-скороходах, я и вошёл в дом. Это была другая квартира, выделенная государством, по настоянию компетентных органов. В том же квартале, на северной окраине. У подъезда катафалк, друзья с папиной работы…

Запах горячего воска, венки и люди. Зеркала завешаны простынями. Мама с красными глазами, отец - сухой и бледный, с ввалившимися щеками, в окружении цветов. То, что осталось от отца. Сама атмосфера показалась преувеличенно-напускной, сейчас церемониймейстер войдёт и скажет: «Побольше слёз! Вы ведь его знали, какой хороший человек ушёл. Смерть вырывает из наших рядов лучших, запомните это!»

На кухне орудовали ножами, кипело и жарилось. Хозяйку постоянно дёргали вопросами: полотенца, тарелки, кто едет на кладбище, сколько дать водителю…

А ведь отцу это не нужно. Его здесь нет, он - там! Таки последовал моему совету! Хурма не отпустит. Это у нас всё иначе. Эти люди согласились быть участниками чужого спектакля, добровольно взяли на себя временные роли. Роль валанчика в бадминтоне: куда пошлют. От чиновника - к врачу, от врача - в похоронное бюро, на работу, в магазин, на базар… всюду расставлены точки регистрации: «точку прошёл», ждут на следующей. Игра не имеет окончания, выбывающих игроков заменяют на ходу молодыми. Этот конвейер останавливать нельзя, иначе люди поймут, что занимались бесполезным трудом, когда полно настоящей работы.

- Откуда у тебя эти сапоги? Не жарко?

Я готов был услышать от мамы любой другой вопрос. Они тут потихоньку все с ума сходят. Всех занимает внешний облик сосуда, а не его содержимое.

Я отсутствовал какое-то время. Отвлекли друзья, чтобы не рвал сердца, не слышал узаконенных речей, настоянных и отшлифованных вереницей подобных мероприятий. Сохранение маски трагика до момента приглашения к столу, - не это ли подтверждение словам о том, что всех нас заставляют проживать надуманные жизни, не свои? Одних профессий столько, что скоро планета не вынесет.

«Слышали? Бензин подорожал». - «Что ж удивляться? Следом кварт¬плата, просто шкуру дерут с живых».

С живых, повторил я про себя.

А русалки-то нашли местечко укромное, затаились.

Поздновато выбирались гости. Лица повеселевшие, сытые. Звучит обязательный набор слов, необязательный к исполнению. Занавес!

- Когда ждать тебя в следующий раз?

Я заглянул в глаза матери. Полное опустошение. Утрата самого близкого человека, непомерные расходы… государственные вспомоществования на похороны одного члена… чтобы друг перед другом: у кого дороже памятник, оградка, цветы привезли из Испании. Жизнь рядового гражданина состоит из бесконечной череды государственных юбилеев, которые празднуются на широкую ногу, за счёт стада налогоплательщиков. Свежая краска, новые каски, костюмы для лиц, кто назначен в первые ряды для встречи с чиновником… только вчера возили самосвалами мусор. Вроде есть польза от визита. С надрывом, но продолжает крутиться этот механизм, где люди - суть зубья шестерён. Один выпадет - новым заменят; сглаживает задиры и трение смазка … правда, денег вечно не хватает. Выпьют - и подзабудут обиды, слова, которыми ещё вчера собирались хлестать начальника.

- Со мной директор заключил контракт. - У матери есть повод для радости. Она согласна исполнять чужую работу, лишь дотянуть до пенсии, лишь бы каждый год подписывали бумагу. - Скажут полы мыть - и пойду, работы совсем нет.

- Что передать папе?

- Не расслышала. Повтори.

- Что передать отцу?

- Мне очень нехорошо. Как теперь одной…

- Больше ничего?

Она нашла меня среди интерьера прихожей.

- Ты серьезно?

- Более чем. Меня ждут, мама. Там у меня работы непочатый край. Может, ещё женюсь.

- А-а… - Мама смолкла, прикусив пальцы губами. - Как ты нашёл дом? Ты ведь здесь ни разу не был?

- Нашёл вот. Долго объяснять.

- Приходи, не забывай мать. - Она охотней откликнулась на вопрос соседки. Я мог идти.


Переход в обратном направлении снова удался без малейших усилий с моей стороны. Изумрудец спрятал руки за спину:
- Гасконец пришёл с пустыми руками? Я, выходит, ждал напрасно. Думал, помочь поднести. - Он засеменил следом, мелькая то слева, то справа. - Признаки Перехода в Нулевом наблюдаются?

Мне пришлось сосредоточиться, чтобы ответить.

- По-моему, есть. Многие люди, кто прежде слышать о том не желали, вдруг стали кормить животных, ухаживать за растениями. Да что я тебе рассказываю? Сходи - и всё увидишь сам.

- Разрешаешь? Я с радостью. Хочу несколько книг принести. Если ты позволишь, конечно.

Я кивнул, он исчез. Может, и зря разрешил. У гномов потом ни за что не выпросишь ту книгу. Кубики докладывали обстановку: «Нормализованы энергопотоки, не наблюдается помех. В сектор прибыли новички из Нулевого, сорок пять человек. Шестнадцать мостов нуждаются в срочном ремонте. Дворец готов к приёму правителя. Подготовка к зиме завершена».

Набираю слово «караси».

«Те, кому не сиделось, были перехвачены на границе сектора деревянными воинами. Дальнейшая судьба их неизвестна из-за сбоя в энергопитании. Продолжить поиск?»

С юга набегали знакомые тучи, у отдельных были замечены отметины. Неужто кто додумался нумеровать? Хоть и сравнивают природу с кладовой, да в кладовщиках она не нуждается.

Что-то не видно караванов. Чего доброго, соловьи-разбой¬ники переквалифицируются. И вообще, осень навевала сравнение с состоянием вакуума: чтобы было чем выдохнуть по весне.

Хотелось свидеться с отцом, очень хотелось… кабы ни Хурма. Мы из разных жизнепотоков, что-то претит идти прямо туда, на юг. Однако, если там будут скапливаться новички, то число жителей на квадратный… нет, пока сами не поймут, ничего менять не нужно. В краях южных пусть потешатся, кто посмышлёней, сами вскоре пойдут обживать северные районы. Есть у Севера своя притягательность. Померяться силушкой, на людей посмотреть да себя показать.

Разувшись, я всё-таки повернул на юг.




13


Синдбадского встречали с персональным почётом. Приматы расположили календарный базар по периметру пляжа. Любой отдыхающий мог выбрать приглянувшуюся продукцию, договориться о поставках. Посетителей пока было не густо. Календарики Дед Морозоносец оптом скупил. Колумб подвизался на переправке товаров к материкам, - несколько судов разрушителей заканчивали погрузку, всем нашлось занятие, грозящее достатком.

- Подбросишь меня? - спрашивал Дед Мороз у морехода. - В качестве платы, могу переговорить со Старухой, поучить уму-разуму. Говорят, как пришла она к Корыту Разбитому, сначала ноги посбивала о него, потом бросилась обнимать, причитая: «Горюшко ты моё». Я уж хотел Старика знакомого сосватать, да не посмел. Не идет наука впрок, все попытки даром. Как бы совет не отказал ей в местожительстве. Уж и имени лишили, сколько раз шли навстречу… Эх!

Мимо прошествовал Робинзон, важно неся изувеченную трудами руку в бинтах. Сто сорок четыре миллиона календарей не миновали его десницы. Улицы родные пачкают все, убирают приезжие единицы.

- В Неянтарной комнате приняли, наконец, решение. Все ждут с нетерпением, когда объявят. - Какие-то люди прошли мимо, едва причалила их лодка. Календари правильные всем нужны, слух о них разносился быстрее ветра.

На корме лодки сидел Килери и тщился изображать из себя немочь старческую: я стар и слеп, довольствие солдатское чуть не погубило, когда узнал про отсутствие витаминов в нём.

Он нагло закатывал веки, по старой привычке пошаривая клювом под крылом. Чем тебе индейцы не угодили? Хоть нам скажи, мы - никому.

Он приоткрыл правый глаз:

- Такой поворот меня вообще-то не устраивает. Я хочу говорить с Синдбадским, одному ему доверяю.

Что ж, наберись терпения, пока он освободится. Голос имеющего голос должен быть услышанным.

Симпатичная обезьянка удерживала морехода за пуговицу, усадив на чистейший песок. О чём она пыталась поведать ему, сказать сложно. Возможно, первой додумалась до строительства собственного жилища, интересовалась последними разработками архитекторов, современным дизайном, во сколько нынче обходится содержание дома. На первый взгляд, если мы не ошибаемся, мартышка сильно забегала вперёд. Возможно, интересовалась, как правильно организовать турбизнес, с чего начинать… только слово вставить капитану всё никак не удавалось. Научившись соединять слова в произвольном порядке, она хотела слушать одну себя.

Кубики подали сигнал. Евгений Васильевич извинился, попросил оставить его в одиночестве.

«Связь восстановлена. Гасконцу поступило предложение создать и возглавить настоящую газету. Он не дает ответа. Что скажет Синдбад-мореход? Мы могли бы освещать экспедицию закрытия Америки.
Последние новости. Первый десант высажен на остров Испытаний. Вторую группу принял на попечение шаман северного побережья. Новички из Нулевого начинают активно вмешиваться в установившееся равновесие. Существует мнение, им начинать следовало бы с прогулки на «Ковчеге», мест свободных полно».

Прибывшие купцы изменили направление, пошли на голос гуслей-самогудов. Старенькая магнитола источала арию мистера Икс, в исполнении славного Георгия Отца. Исполнительское мастерство певца пользовалось неизменным успехом у здешних ценителей прекрасного. Возможно, кто-то запоёт таким же проникновенным голосом и в Новом Нулевом.
 

Шала-Линтяя со Сваткой пробовали заменить обычное рулевое колесо на руль-автопилот. Пазы не совпадали. Нептунок впервые вылез на берег, пробуя изменить цвет кожи под лучами нежаркого солнца.

- Можно, я подогну стойку? Пазы не подходят.

- Подогни, - разрешил юный Повелитель Глубин.

- Новички, говорят, хорошо водят технику. Надо бы повидать кого из них, подучиться.

- Смотри, посадят бригантину на камни. - Сватка поднатужился, поджал руками направляющие.

- В самый раз! - Шала-Линтяя поднажал, запрыгнул на основание, чтобы собственным весом посадить руль на место.

Сватка приударил кулаком.

- Попугай не утерпел, сам отправился к капитану.

Килери подобрал обломок бамбука, двумя крыльями попробовал удержать.  Оседлал боцмана, заявив: «Я тебя оставлю в покое, лишь сделаешь крючок или кольцо на конце, для переноски». Боцман не отважился перечить, медную цепочку приклепил, с кольцом и крючклм. Показательные выступления попугая с тростью начались. Пока он доковылял до места, где отдыхал Синдбадский, по небу прогулялась не одна туча.

Он коснулся тростью ноги капитана.

- Тут кто-то есть? Извиняюсь, мне нужен Синдбадский.

- Здравствуй, Килери. Почему ты здесь?

- О, я рад тебя приветствовать. Раз гора не идёт к Магомету, Магомет не в праве лишить себя удовольствия от пешей прогулки.

- Ты взял себе новое имя?

- Я посоветоваться хочу. Придут ко мне новички, а я с бандитским именем. У тебя не завалялось в запасниках парочки имён - таких, чтобы мороз по коже?

- Уж подберём достойное. - Синдбадский запихнул кубики в карман плаща, свёрнутого подушкой. - Обижали в Америке?

- Не то слово! Тебе рассказать, - ты немедленно пойдёшь и закроешь её сегодня же.

- А ведь мы у тебя просили дать разрешение. То есть, ты уже не возражаешь.

- Если бы из тебя собрались сделать чучело, как бы ты себя повёл?
 
- Неужели осмелились так прямо и заявить?

- Я нашёл сородичей, выдрессировал одну самочку. Меня она периодически подменяет, когда соберусь в самоволку сбегать. Хожу да выслушиваю, кто о чём болтает. Профессиональ¬ный инстинкт не позволяет успокаиваться на достигнутом. Вот как-то пробираюсь в вигвам вождя, слышу разговор о моей персоне: «Слишком стар попугай, чтобы самостоятельно до Архива добраться. Главное - мы выманили его у Синдбадского. Без этого Килери ему никогда не закрыть континент». - Второй говорит: «А помрёт, что с ним сделаем?» - «Соломой набьём».
Меня - соломой! Ты где-нибудь подобное слышал?

- Я им этого не прощу! - воскликнул капитан. - Они мне дорого заплатят!

- Мне - тоже!

Евгений Васильевич пригнулся к песку, перешёл на шёпот:

- Там у них золота, небось, горы?

- Нет уже ничего. Всё, что я раздобыл, закопал в разных местах. Они теперь нищие. Нищие - а собираются строить завод минеральной огненной воды. - Килери схватился за голову: - Совсем забыл! Со дня на день ждут прибытия какой-то важной шишки.

- Мы тоже ждём. Подготовим бригантину - и в путь.

- Поэтому я здесь. Шишка прилетит на комическом корабле. Я принёс самые свежие новости тебе, никому больше.

- Вот за это спасибо! Комический корабль, говоришь? Но, как известно, с юмором у плохих людей не очень. От картошки мы научились защищать судно. Теперь ещё и это.


Дарья едва ли не самой первой заметила Гасконца. С отцовским биноклем в руках, она заняла верхнюю площадку в Южном замке. Замок преобразился до неузнаваемости, но Дарья не считала работу завершенной. Прибывающим из Нулевого она готовилась предоставить убежище от непогоды. Прошлой ночью крышу выбелило инеем. Около недели Шары-Меть не обнаруживали признаков жизни, точно ковры-самолёты хозяевами сданы в химчистку.

Обе дороги просматривались отлично.

В лагере для новичков хозяйничала Хурма, туда Даше хода нет. Не пропустить Андрея, опередить эту амазонку, эту дикарку… и сказать - признаться… отрепетированы слова. Многое будет зависеть от того, в каком настроении он сам вернётся. Отец его охотно принимает ухаживания дикарки, не зная подоплёки.
 
Само собой, новичкам следует помочь успокоиться, помириться с мыслью, что жизнь продолжается, несмотря ни на какие похороны, речи и гнетущую музыку вечно пьяных музыкантов, ударные темпы гробовщиков и спешку с отъездом. Удар невероятной силы, круша былое представление о смерти, перенёс каждый из них. В этой группе оказались сплошь материалисты, кто и теперь считает, что спит вечным сном, который затянулся более обычного.

Она побледнела, отвела бинокль. Секунда – наблюдательный пункт опустел. Неслась быстрее лани, непослушные волосы захлестывали лицо, но она не думала тормозить.

Всё ближе, ближе… почему босиком? Почему скороходы подмышкой? Здоров ли?


Они пришли в лагерь вдвоём. Даша не собиралась уступать сопернице ни в чём.

Хурма полыхнула чёрным пламенем глаз. Новички трескали дыни, одну за другой, падали от изнеможения и усыпали. Санаторно-курортное лечение открывало новую главу.

Отец Гасконца ничем не отличался от других. Стресс снимали обжорством и сном, с местными законами они согласны познакомиться, но не сразу.
Никто друг друга не знал прежде. Смерть расчертила планету на квадратики и брала дань с участка - по одному в сутки. Никакой связи с годом или днём рождения, хотя нашлись испытатели, кто из кожи лез, тщася обнаружить научную закономерность:

- Дайте время, я отыщу число Смерти.

Термин «Нулевой» был воспринят в штыки:

- Они здесь нас за «нули» - дураков держат? Ещё поглядим, кто из нас кто!

- Послушать их разговоры, - бросишь сомневаться: кто-то Америку собрался закрывать, драконам свадьбу играть. Местная идеология хромает на обе ноги и хвост, как минимум. Во что они тут превращают людей? Ну, вы как себе хотите, а я не пойду на поводу.

- Имена у них необычные…

- Слыхал? Одному из наших уже новое имя присвоили: Отец Гасконца. Никакой логики! Вон он, дрыхнет на подстилке. За что ему почести такие? Вместе прибыли… Я буду требовать равноправия для всех. Ты пойдёшь со мной?

Собеседник, хлопая ресницами, рассматривал четвертину дыни. Зычно икнул.

- Я так и думал. Ты мне сразу внушил доверие. Вместе мы как-нибудь выплывем, в одиночку всегда трудней.


Дашенька настояла, чтобы он пришёл в себя, перекусил, а уж потом… Между тем, она просто пыталась подловить момент удобный. Гасконец устроился неподалеку от основной группы, налегал на дыню. Даша сидела одесную его, вела записи в блокноте. Между ними лежали кубики - два комплекта, поправки в оба вносили тонкие пальчики её.

- Запиши: «Собрать товару и подбросить караваном соловьям-разбойникам». Пусть хоть липовый караван будет. Хотя я не сторонник искусственных подпиток. Природа сама определит, кто пригодится, а кто своё отработал.

Андрей мигом опустил глаза, стоило показаться Хурме. Она выстрелила из-за палатки, надеясь поймать его взгляд.

Дарья спохватилась, полезла в сумочку, извлекла красочный пакет и положила перед ним.

- Передашь ей.

- Сама передашь. Ты меня не вмешивай, сам ещё не знаю, где я, и в чём… Что это ты надумала дарить?

- Верхняя часть… э-э, тебя это не касается. По-моему, с размером я не прогадала.

- Второй сумочки не найдётся? - Гасконец развернулся к спящему, услыхав бормотание во сне.

Они перешли на шёпот:

- Поищу. Но, по-моему, косметика ей ни к чему.

- Пусть сама решает.

Он почти успокоился. Предстоящий разговор с отцом Андрей не продумывал, полагаясь на экспромт. И объяснять ничего не следует, глаза и руки есть, сам до всего дойдёт.
 
Один вопрос точил сейчас его думы: как затронет Переход прибывающих, как их судьбами распорядится?

На остатки дыни налетели пчёлы.

- Разве здесь были пчелы?

- Андрей?! - послышался надтреснутый голос.

Оба вскочили на ноги, с минуту изучали друг друга.

- Папа!

- Андрей! Сынок…

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ 07.08.05 г 13.24. Минск-2005-2010-2016. 22 февр.