Болел богемный Лёнька редко. Старался всё-таки следить за своим нежным здоровьем, ибо Mens sana in corpore sano . Но порой он настолько привыкал быть «сильным и здоровым», что начинал пренебрегать мерами предосторожности. В припадках самоуверенности он называл заботу о себе «слепым педантизмом», а потом за это жестоко расплачивался, в который раз наступая не те же самые грабли.
Лёнька считал, что нужно закаляться, но заняться этим система-тизированно пока не доходили его тонкие руки. А в последнее время он вёл себя совсем уж безответственно: пил ледяные напитки, ел очень холодные фрукты, мог в ветреную погоду халатно забыть шарф и проч. Его организм терпел эту вопиющую дерзость стиснув зубы… Пока хозяин окончательно не пересёк грань дозволенного.
В лютые морозы в оледеневшем рабочем помещении, где все замерзали в шубах и дублёнках, наш «морж» залпом пил сок из холодильника, категорично не обращая внимания на лёгкое першение в горле.
Свирепая ангина пришла не сразу. Навязчиво-неприятные ощуще-ния сменились сначала тупой, потом острой болью. А через несколько дней Лёнька проснулся с температурой 38,7 С и с «колючей проволокой» на шее. Нельзя было глотнуть, разговаривать удавалось с трудом. Каждое телесное шевеление стоило неимоверных усилий. Мозг, казалось, пылал. Обычно Лёнька старался простуды переносить на ногах. Но это был не тот случай. К своему великому ужасу он отчётливо осознал, что на этот раз ему не миновать поликлиники, от которой он всю жизнь бегал как чёрт от ладана.
Как на амбразуру грудью человек двинулся в больницу. Казалось, что он вот-вот сгорит изнутри: тело ломало, озноб пробирал до самой души, горло нестерпимо болело. К тому же стоял лютый холод. Как положено во всех муниципальных учреждениях здравоохранения, Лёнька отсидел около двух часов в очереди в своей болезненной «ломке», пропуская вперед дам благородного возраста, приходящих в эти кабинеты стабильно и дисциплинированно, как на работу, с гордой скорбью необходимости на лицах. Плодороднее почвы для фельетонов, наверное, не стоило бы и желать, но Лёнькин скептицизм в этот раз был явно не в форме.
Он уже и не чаял проникнуть в этот кабинет, а намеревался убраться подобру-поздорову умирать в своей конуре. Но судьба-насмешница распорядилась по-своему, и коридор вместе с закрытой две-рью остался за его спиной.
Лёнька обомлел от увиденного… На месте доктора сидела худенькая девочка-блондиночка, по-видимому, подкрашенная в довесок к природной блондинистости, потому что волосы её отдалённо напоминали мочалку, небрежно, игриво зафиксированную у чёлки блестящей невидимкой. Скуластое, глупенькое, со старательно изображаемым налётом деловитости личико казалось бы совсем детским, если бы не въедливые мимические морщинки у глаз, выдававшие уже «дипломированного специалиста». Не менее карикатурно выглядела и медсестра: натуральная крашеная иссиня-чёрная брюнетка, тоже «нежного» возраста, с основательно прокуренным голосом, сразу представившая свой необременительный IQ.
Первое, что спросила у Лёньки специалист с высшим медицинским образованием, заглянув в его карточку, почему же он обратился именно к ней, а не по месту проживания. Тот удивленно и настороженно поднял брови. «Врач» тут же расшифровала: при музыкальной школе, где Лёнька работал преподавателем, организован медпункт, куда был командирован фельдшер, ведущий приём и выписывающий больничные листы. Лёнька только выругался про себя. Он знал про это место, но не предполагал, что и ему, уже не студенту, можно туда обратиться. В своё оправдание он выдавил:
– Не знал, что можно…
А блондиночка всё равно возгордилась из-за своей неслыханной востребованности и профессиональной популярности. Продолжая изображать на лице горделивую деловитость и неподкупную высокоучёность, она снисходительно вымолвила:
– Сегодня я Вас приму, но извольте в следующий раз обращаться по месту!
У Лёньки от бессилия даже куда-то пропали все маты.
Приступили к осмотру. Медсестра сунула градусник ему под мышку, «доктор» справилась о его самочувствии и велела широко раскрыть рот. Лёнькины миндалины уже покрылись нарывами и были настолько красны и велики, что их можно было, наверное, увидеть, даже когда он просто разговаривал. Но блондиночка так долго и упорно нажимала палочкой на корень языка, поворачивала голову пациента к наиболее выгодному свету, что у Лёньки чуть не сработал рвотный рефлекс. Наконец, что-то разглядела и оставила страдальца в покое. Стала уточнять, когда он в последний раз проходил флюорографию. Дело было больше года назад. И потерявший бдительность Лёнька что называется «попалился». В глазах «врача» вспыхнул восторг.
– Так! Я Вам сейчас напишу направление, и Вы пройдете сейчас флюорографию, – с напыщенным, умным видом провозгласила она. У мученика всё упало внутри. Мечта о спасительной «лёжке», только благодаря которой ослабевший Лёнька ещё не упал со стула, ускользала от него, как мираж в пустыне от алчущего.
А приём тем временем продолжался… Докторица стала прописы-вать препараты для лечения. Заболевание «ангина», а соответственно и медикаменты для его лечения, были знакомы, наверное, любому старше-класснику. И тут блондинка взгромоздилась на своего «конька» образованности. Она просияла, с трудом сдерживая самодовольную улыбку, откинулась на стуле с видом доктора медицинских наук, человека с многолетним медицинским стажем, причём прогрессивно успешным, попыталась изобразить теплоту во взгляде, посмотрела на своего пациента и начала:
– Так, я прописываю Вам «Фромилид уно»… А ты записывай! (это она уже обращалась с подчеркнутым дружелюбным превосходством к своей «пробковой» медсестре). Потом…
– Фро… как? – перебила её медсестричка.
– Фромилид уно, – счастливая от своей грамотности, повторила «доктор». И получила ещё больший кайф, когда обнаружила, что её помощница всё равно не может справиться с орфографией этого слова. Блондинка повторяла слово по слогам и с нескрываемым удовольствием слушала, как медсестра его коверкала и, безусловно, безграмотно писала.
– Потом… Вам необходимо полоскать горло…, – соловьём разливалась «врач», обращаясь к Лёньке, который не мигая смотрел на неё отрешённым взглядом приговорённого. В своём торжествующем мысленном полёте эта глупышка не обращала на него внимания. Затем были длительные выяснения пропорциональности соды, йода, фурацилина в полоскательной смеси и отображение этого в рецепте…
– … нужно делать ингаляции «Биопароксом»: четыре раза в день по четыре глубоких вдоха. Для рассасывания приобретите «Граммидин»… Записала?.. Эт оч важно, поскольку эти препараты обладают оч хорошим антисептическим и противовоспалительным действием…
Блондинка уже стала разводить демагогию. Для выразительности речи она то компрессировала, то растягивала слова, не желая так быстро завершать приём – ведь ещё и часа не прошло, как Лёнька переступил порог её кабинета.
«Как ты мне дорога, милая», – с больной злобой тем временем думал тот, чувствуя, что ещё немного, и он отмучает своё, пав смертью храбрых.
– Эээ, ну, пожалуй, всё, – резко оборвала она свой монолог, неожи-данно для себя самой, совершенно случайно обнаружив, что ей больше нечего сказать. К великому сожалению.
У Лёньки в глазах сверкнула надежда. Видимо, блондинка это заме-тила, потому что последовал нокаут.
– Так, ещё Вам нужно сдать анализы крови и мочи. Мы напишем Вам направление. Вы знаете, где находится наша лаборатория? Давайте термометр!
Лёнька чуть не рухнул со стула. Он протянул градусник своей «убийце», та, преисполненная чувством собственного достоинства, не глядя на шкалу, передала его медсестре. Холод снаружи снизил Лёнькины внутренние показания до 37,6;С.
– А сейчас мы с Вами спустимся на 1-й этаж, там выпишут Вам листок нетрудоспособности, потом Вы подниметесь ко мне сюда на 4-й, я распишусь на нём.
Из последних сил, на каком-то волшебном резервном автомате, Лёнька проделал всё, что было велено, ещё минут пятнадцать ожидая, пока ему напишут три слова в бюллетене. Поднялся на 4-й. Отдал листок «врачу». Но в кабинет зашла новая женщина в белом халате. Умница-блондиночка стала с солидным видом обсуждать с ней, как вырастить томаты на окне в домашних условиях. «Врач» чувствовала себя царицей, хозяйкой положения. Учтивая, гордая, неприступная, ласково-надменная, вся сотканная из квалифицированности и компетенции, пафосно и не совсем грамотно строя предложения на родном языке, она, казалось, принципиально не замечала лежащий перед ней на столе бирюзовый листок, требующий одной единственной её подписи. Также не замечала еле стоящего на ногах перед ней немного шатающегося человека, которому в этот раз даже не предложено было сесть.
Поговорив ещё о делах насущных, эта женщина в белом халате от-ступила за дверь, а «доктор» вслух приступила к серьёзным математиче-ским операциям, высчитывая, сколько лет мужчине, если известны теку-щий год и год его рождения. Наконец, над Лёнькой сжалилась медсестра. Она подошла к блондиночке, подвинула к ней ближе бюллетень и показала, где расписаться.
Лёнька буквально выхватил заветный листок и, сам удивляясь своей нездоровой прыти, опрометью кинулся за дверь. За новыми пытками к кабинету флюорографии в бесконечную очередь и ледяной коридор…
После нескольких часов экзекуций, уже на улице, еле живой Лёнька нисколько не удивился и не испугался, когда ему померещились огненные буквы на табличке вместо названия учреждения: «Оставь надежду, всяк сюда входящий» – всё как у Данте . Но на всякий случай перекрестился, хоть и был атеистом. Он кое-как доплёлся до остановки, с трудом загру-зился в первую приехавшую маршрутку, из последних сил добрался до своей берлоги и рухнул на кровать почти без чувств…
Температура снова зашкаливала за 38 С.
Утром следующего дня, снова горящий изнутри и с трудом переме-щающийся, Лёнька самоотверженно направился в лабораторию. Стоиче-ски выдержал около часа издевательств и там.
Через несколько дней усиленного самолечения к Лёньке вернулся сарказм, выкрикнув в его мозге экспромт:
Гражданин, не смей болеть!
Легче лечь и умереть!!!
Значит, выжил в этот раз… Конечно, не без трудностей, но выжил.
Забрать результаты анализов оказалось тоже на так просто – нужно было попасть в нужное время в нужное место. И, естественно, Лёнька снова промахнулся…
Забрал-таки анализы. Но его подстерегали новые лабиринты судь-бы. Надо ехать в свой медпункт, объяснить ситуацию, просить, чтобы ему закрыли больничный лист...
Приехал. Зашёл, выложил как на духу суть своего вопроса. Его вспомнили (дело было ещё в студенческие годы), льстиво приняли без очереди как человека «при должности». Правда, заставили по своей старой доброй традиции заполнить несколько бесконечно утомительных амбулаторных талонов.
Теперь Лёньке предстояло пообщаться с монументальной женщи-ной-врачом. Выяснив несколько организационных моментов, приступили к его осмотру.
Для начала доктор затребовала у Лёньки подробное описание про-текания болезни, тщательно всё записывая в карточку. Его ответы дополняла своими, ещё более развернутыми. Посмотрела горло. «Хм, как таковой ангины я уже не вижу. Возможно, это было вирусное», – вынесла она свой вердикт, напрочь забыв, что Лёнька уже обстоятельно описал ей, какое убойное лечение практиковал на себе. И она, поражённая, даже поинтересовалась, как его горло выдержало эту химию.
– Раздевайся до пояса, – скомандовала врач. Лёнька повиновался. – Какой бледненький! Я так и подозревала, что у тебя анемия. Гемоглобин очень низкий.
Непонятно, зачем, она стала его слушать, ведь Лёнька ей сразу ска-зал, что кашля у него нет, да и вообще он нормально себя чувствует. Затем его спросили, как у него проходит процесс мочеиспускания.
– Всё нормально, не жалуюсь, – заподозрив недоброе, настороженно прожевал Лёнька.
– Мы дадим Вам направление на анализы крови из вены, мочи по Ничипоренко…
У Лёньки в глазах сверкнул нескрываемый ужас, он истерично взвизгнул:
– Снова анализы??? Я же только что сдавал! А можно как-нибудь без них обойтись?!
– Это же для твоего здоровья! Это тебе нужно! – будто успокаивая нервнобольного, напевно произнесла медсестра, старательно тренируя свою каллиграфию в его карточке. – Ещё выпишем тебе направление к гинекологу, – добавила протяжно и задумчиво она, но уже на последнем слове, видимо, заподозрила неладное, потому что её голос понизился и потерял прежнюю уверенность. Она резко подняла глаза на пациента. – Эээ… Нет, Вам не надо.
До Лёньки в его состоянии аффекта этот анекдот дошёл не сразу.
Когда к нему вернулось самообладание, он с трудом сдержал смех, вспомнив рассказы знакомых девчонок во времена студенчества. С каким бы насморком или гематомой не обращались они в этот медпункт, их с неподдельным интересом расспрашивали о подробностях половой жизни и обязательно направляли к гинекологу.
В этот день больничный лист ему не закрыли. И на следующий то-же. Его, вероятно, решили вылечить заодно от всех недугов, в том числе от вменяемого рассудка. И Лёнька решил брать штурмом неприступную крепость – ни при каких обстоятельствах не уходить живым без закрытого больничного листа.
Но, видимо, силы небесные сжалились над ним и так. На приём он пришел в конце рабочего дня. Уставшие медицинские жрицы поинтересо-вались, как он себя чувствует, по одному только его приветствию поняв, что без своего бюллетеня на этот раз он явно никуда не двинется. Расписались, но заставили-таки совершить прощальное путешествие за печатью в знакомую ему поликлинику...
Лёнькино сердце учащённо билось, как на вручении диплома о выс-шем образовании, когда он принимал из регистрационного окошка вымученный им бюллетень. Эту бумажку мученик на радостях чуть не расцеловал. Буквально прижимая её к сердцу, он кинулся бежать со всех ног подальше от всех медучреждений.
И твёрдо решил, больше ни за что на свете не болеть, а сразу, в непредвиденном случае, умирать. Ибо в поликлиниках, больницах, мед-пунктах, здравпунктах и прочих организациях здровоохранения его в следующий раз добьют. Много у людей знающих на то методов и приёмов. Сразу или постепенно – это как повезёт.
Конец 2009 – начало 2010 гг.