В китайский магазинчик зашел белый мужчина в строгом приличном пальто. Он приподнял шляпу, чтобы поздороваться.
- Я не знаю ни одного слова на вашем языке, - начал он.
Хозяин лавки, стоявший за прилавком, взглянул на него и улыбнулся.
- Вы понимаете меня? – уточнил посетитель.
Китаец сложил ладони лодочкой и поклонился.
- Мне нужна самая древняя кукла, которая у вас есть. Я - коллекционер, – сказал мужчина.
Не выходя из лодочки, китаец поклонился снова.
- Мне продолжать?! Кивните, если понимаете.
Китаец поклонился.
- Неужто, понимаете?! – ехидно заметил гость. – Я не имею свойств изводить себя, продолжая общение с тем, кто не дает обратной связи. Видите ли, в нашей культуре принято демонстрировать знаки участия, откликаться, - мы молчим только когда собираемся наказать собеседника, указывая ему на то, что он нам неприятен. Также, мы становимся замкнутыми, если нам не угодна сама тема разговора. Вероятно, причины всего две: не тот собеседник, или не та тема. Зачастую, мы просто не задумываемся об этом. Европейцы и американцы - занятые люди, имеющие предметное мышление. Да, мы – предметны. Как говорит наша наука, истоки любого, не комфортного для нас объекта коммуникации – это раннее взаимодействие с ним, или аналогичным объектом, - собеседник, как объект коммуникации, или сам объект, о котором идет речь, был просто обязан присутствовать на нашем жизненном пути и нанести ущерб, то есть, быть для нас когда-то проблемой, полученной опытным путем. Вуаля, - дело в прошлом! Вы успеваете за моей мыслью?!
Хозяин лавки держал внимание на белом человеке и улыбался.
- Я готов слегка подытожить: расстройство одного или нескольких участников общения демонстрирует нам протест или неприятие мысли, полученной опытным путем или усвоенной от авторитета.
Китаец прекратил улыбаться.
- Нужно заметить, что мир, как пребывание человека в игре, включает в себя грубую, одноразовую материю, данную нам в восприятиях на время игры. Все остальное, выходящее за эти пределы, является тщетной попыткой выдать растерянность за иные переживания. Качество существования – это, прежде всего, вопрос воспитания, момент одиозной культуры. Могу согласиться, - мысль не нова. Веды разъясняют, что символы, как и операции с данной абстракцией, пережимают поток удовольствий, значит - и праны, делая людей зависимыми, выводят на первый план идею о том, что все, чем теперь может утешится человечество - это стремление избавиться от ловушек ментальности.
Китаец выставил на прилавок старую куклу, - в ее гладкой фарфоровой голове имелись тысячи мелких отверстий, сделанных рукой мастера, в них, вместо волос, были вставлены английские булавки, - они провалились бы внутрь головы, если бы не крючки, имеющиеся на конце булавок.
- Безусловно, я читал Дао Де Цзин, - и это хорошая книга. Моя бабушка гадала мне шутки ради в летние каникулы по Книге Перемен. У вас же принято следовать традициям, полагаться на волю старших, не так ли? Здесь много религий. Изучая вашу, конкретную ветку буддизма, я пришел к выводу, что реальная жизнь – это хаос мышления, а не какие-то правила, - именно так я заявляю в диалогах с моими друзьями-учеными. Возможно, я близок к разгадке. В исследовательских целях мне стоит признать, что взгляд мой поверхностен, - но я же могу рассчитывать на то, что вы, как представитель обширного философского наследия, укажите на мои пробелы?
Китаец перевел взгляд с куклы на посетителя.
– Итак, я рассчитываю на вас! – сказал посетитель. - Учитывая все вышесказанное, я смело могу утверждать, что, опасаясь пустот в своем предсказании об устройстве мира, избегая их, как западню, общество заполняет вакуум оценками, создает свои правила, свои «хорошо» или «плохо», - и - вуаля: отныне страх неопределенности подменяется другим страхом, - люди начинают переживать, что теперь, выдуманные ими же самими искусственные характеристики предметов, как сами предметы, могут лишиться таких свойств. Следовательно, у человечества возникает реальная угроза того, что предметы могут вредить, сбрасывать с себя представления о них, когда мы, попросту, не будем готовы… Драма цивилизации! Чем больше размышлений о предательстве, тем больше шансов, что тебя предадут, не так ли? О, мы погружены в сомнения! Пик эволюции пройден: мы обречены, если каждый индивид не отбросит свои драматизации, свои расчеты на спасение. Мы просто обязаны переключиться на ситуации настоящего времени, направить живой поток любопытства к тому, что требует от нас реального участия, - к необходимости! Вы понимаете?! Многие коллеги не разделяют моих призывов, трактуют их как осознанное бездействие, как лень посвященного человека, выдают мою эйфорию за сбор доказательств в заранее спланированную любовь к Востоку. О, я коварен…
Последнее, что помнил белый человек – свой бег по улице – ноги прыгали по мостовой, как резиновые шары. Голуби хлопали крыльями, поднимаясь на уровень крыш. Дети прекращали свои звонкие игры, местные жители выглядывали из окон, прохожие оборачивались. Потоки распахнутых восприятий шли через коллекционера, дребезжа в нем, как плохо закрепленное стекло. Вокруг было тихо.
- Мужчина! Мужчина! – кричал откуда-то сзади китаец на ломанном английском.
Хозяин стоял перед магазинчиком, в его высоко поднятой руке была кукла, он тряс ею и улыбался. Английские булавки вылетали из ее фарфоровой головы и сыпались в разные стороны. Осталось загадкой, - как мог про это знать коллекционер, – он ведь бежал, не оборачиваясь.