На страницах Прозы Ру иногда появляются авторы, любители частушек, которые вспоминают творчество матерей или сами их сочиняют, отражая современные реалии жизни. Частушки в нынешние времена считаются анахронизмом, уступив место западной «попсятине", но в тридцатые годы прошлого века частушки слушали даже в советской Москве. Однажды деревенская старушка при встрече с гордостью рассказала мне, что в молодости их с подругой от колхоза посылали в столицу на соревнование петь частушки, они исполнили под аплодисменты 150 частушек! Теперь наш эфир захлестнули примитивные песенки западных и доморощенных безголосых музыкантов, но и наши родные частушки не затерялись в хранилищах народной памяти, ждут своего часа - своих исполнителей, своих слушателей. Откуда такая уверенность? Создатель хора народной песни Митрофан Пятницкий говорил, что народная песня - это художественная летопись народной жизни (привожу его слова по памяти). Эту «летопись» можно сравнить с большой полноводной рекой, которой «конца и края нет», где частушки - притоки, их родники в каждой российской деревушке. В послевоенные годы эти родники были наиболее полноводные, их захлёстывала через край радость победы над гитлеровской Германией, надежды на скорое залечивание тяжелейших ран, нанесённых фашистской оккупацией. Энтузиазм был такой, что частушки звучали в каждой деревне, где вечером собиралась молодежь на «пятачках» - на открытом воздухе отдохнуть, повеселиться после
тяжёлой сельской работы. Старики с ностальгией вспоминают то время: в ночной тишине словно шла перекличка, можно было услышать голоса из соседних деревень, в такие минуты казалось, что пела вся Россия. Постепенно с годами деревни стали растворяться в городах, мелели «родники», приходила новая культура, но частушка, как драгоценный клад из бабушкиного сундука, нет-нет, да и блеснёт в наши дни, расскажет о том, как жили, о чём мечтали наши предки.
Я выросла в деревне в тяжёлые военные и послевоенные годы. С той поры остались в памяти наиболее употребляемые слова - поля, луга, лес, речка, труд, недоедание, и … частушки! Мы, подростки, с интересом слушали, как их поют вечером на «пятачке» девушки-невесты. Они парами выходили в круг и под гармошку, с пляской, вели песенный диалог.
Частушка, на первый взгляд, коротышка, состоит из четырёх-пяти строчек, и простушка, но её, как и музыкальное произведение, надо понимать, постигать смысл, улавливать настроение. Одна знакомая исполнительница частушек, вспоминая молодость, сказала: «Я могла петь частушки даже при плохом настроении, для меня главное - повеселить народ». Но было и другое назначение частушек.
Однажды пожилой человек, поражённый сквернословием в среде элитарной интеллигенции, в том числе известных «мэтров», задал мне интересный вопрос: «У вас в деревне ругались матом?» Как ни странным покажется мой ответ современным производителям и потребителям культурных услуг, но в нашей деревне услугами не торговали, культура находилась на высоком уровне, выругаться нецензурно при народе мог ущербный человек, без «царя в голове», а кому из парней хотелось показывать себя перед народом с дурной стороны? В определённой степени нравственный заряд несли частушки, которые можно назвать низшей ступенькой поэзии.
Сейчас хочу вспомнить частушки моей родины и разложить их по «полочкам», по темам. Приглашаю уважаемых читателей на пятачок в деревню Максимово, где насчитывалось сорок домов. С наступлением темноты посреди деревни, на пятачке, в некотором удалении от домов, уже толпятся девушки, парни, подростки, и даже некоторые матери. Начинающий гармонист подросток попробовал меха гармони, «мыкнул» раз-другой, выбрал нужную плясовую мелодию. Первая пара девчат пустилась в круг, за ними вышли другие, - и пошло-поехало веселье, в лад гармони звучат частушки, одна за другой.
По своему менталитету, русский человек не будет выносить свои грустные мысли, неприятности на люди, он их оставит дома, а на вечеринке бодренько споёт:
И пить будем, и гулять будем,
а смерть придет, помирать будем.
Другой исполнитель, с юморком, поддержит:
Мы нигде не пропадали,
и нигде не пропадём.
С самолёта упадём,
отряхнёмся и пойдём.
Мы, максимские девчата,
всё на вы, на вы, на вы,
боевые, развитые,
не склоняем головы.
После войны в народном творчестве актуально звучала тема милосердия:
Девочки, девчоночки, не будьте гордоватые,
любите раненых ребят, они не виноватые,
они не в драке, а в бою
сгубили молодость свою.
Частушки не обошли стороной проблемы молодёжи, вызванные войной:
Ой, подруга, запевай, с голоса высокого,
не придут наши малиночки с пути далёкого.
Девочки, война, война,
девочки, окопы рыть,
девочки, война заставила
тридцатый год любить.
Девочки, война, война,
девочки, победа.
Девочки, держитеся
за старого деда.
Дорогой товарищ Сталин, подводи скорей итог,
отпускай ребят жениться, с девок требуют налог (за бездетность).
Дорогой товарищ Сталин, двадцать пятый отпусти,
а то стали зазнаваться ребятишки лет шести.
Но вот дождались с войны невесты своих женихов, не грех и посмеяться, шутки все любят и понимают, никто не обидится :
У залётки моего
аккуратненький носок,
восемь курочек усядется,
девятый петушок.
Полюбила я его, его звали Мишкой.
Он всегда ко мне ходил
с тируном подмышкой. ( В годы военного лихолетья в поле оставался под зиму неубранный картофель, который весной оттаивал и превращался в вонючий крахмал, из которого пекли лепешки под названием тирунки).
Мой залёточка идёт, шинель раздувается,
я думала, он ко мне, а он побирается.
Насмешливых частушек было много, но им в противовес звучали такие, от которых «сердце таяло в груди» - о любви, о любимом, об ожиданиях, расставаниях.
Голосочек, рай, раздайся,
ты раздайся там и тут,
приди, роза, догадайся,
хотя на десять минут.
Ой, подруга, запевай, запевай, какую хошь,
про любовь только не надо, моё сердце не тревожь.
Полюбила я его, тихого, претихого,
тихий мил поцеловал,
я еле передыхала.
Я любила по пяти, любила по пятнадцати,
я любила целоваться раз по девятнадцати ( кому и этого было мало, добавляли - «раз по двадцати пяти»).
Однако, когда превышалась норма поведения, дамы давали кавалерам сокрушительный отпор:
Мы с залёточкой расстались
во дворе, на хворосте.
От меня он полетел
на девятой скорости.
Много сердечных мук доставляли конфликты между влюблёнными, но и здесь важную роль играл характер. Измену покинутая переносила без паники, не давала себя унизить:
Меня милый изменяет,
на такую шваль меняет.
Меня милый изменил, я сказала только «их»,
у тебя будет невеста, у меня будет жених.
Меня милый изменил, на измену наплевать,
я такого лягушонка решетом могу поймать.
Меня милый изменил, а мне не похужело,
только, жалко, потеряла
шестьдесят три ужина.
Ой, залёточка, залёточка,
накажет тебя бог,
не одну ты меня любишь,
а ты любишь четырёх.
Осмеянию подвергалась та, которая разрушила любовь:
Ой, соперница моя, в зелёненькой юбке,
я любила, теперь ты
люби мои облюбки.
Я свою соперницу
отвезу на мельницу,
променяю на муку
и лепёшек напеку.
Потом раздавалась и вовсе страшная «угроза», в которую никто не верил, воспринимали с юмором:
Ой, соперница моя,
не ходи навстречу,
руки, ноги поломаю,
на век покалечу,
Попутно давался совет товарке не ошибиться в выборе ухажёра:
Подружка моя, сахарная жамка (печенье),
ты гуляешь с хулиганом,
а мне тебя жалко.
Русский человек мыслит по-особому, бывает,его тонкий юмор и намёки трудно перевести на иностранный язык,. Вряд ли поймёт чужестранец такой куплет:
Мы, максимские девчонки, мы нигде не пропадём,
на воде сарай построим, туда сена накладём.
Вот так в маленьких припевках можно было много рассказать о времени и о себе. Теперь частушка менее демократична, звучит не с открытой площадки, но со сцены Домов культуры, однако, не потеряла присущего ей остроумия, злободневности, критичности, юмора, «солёных» намёков:
Полюбила я его, а он ходит и молчит.
Я пощупала в кармане, а там ваучер торчит.
Частушек море, всех за один раз не перепеть, не пересказать, пора и совесть знать, да и расходиться по домам. На закрытие виртуальной вечеринки на Прозе приглашу частушечниц из тех далёких советских времён:
Мы частушки петь кончаем
и садимся в решето,
уезжаем за границу
за частушками ещё.
Мы частушки вам пропели,
хорошо ли, плохого ли,
а теперь мы вас попросим,
чтоб вы нам похлопали (поблагодарили аплодисментами).