На самом берегу моря, на высоком мысе, раскинулось небольшое поселение. Все дома, в которых жили люди были частными владениями, расположенные на нескольких сотках земли, где, как правило, раскинулся сад и имелся бассейн. Линия самого мыса шла с изгибами и в одном месте берег со временем был вымыт водой, и появилась что-то вроде небольшой лагуны, где местные жители обустроили себе пляж, благо, что в этом месте не было камней, а один песок; здесь же была стоянка для небольших яхт, отстроен ресторан, где к столу подавались рыбные дары моря. По склону берега была проделана пешеходная зона, вымощенная тротуарным камнем, где с превеликим удовольствием прогуливались люди, любуясь морскими просторами, подставляя свои лица лучам южного солнца.
В этом небольшом поселке помимо всех прочих его обитателей, жили двое: писатель и художник. Они оба были уже в годах. Художник жил здесь уже очень давно, а писатель купил дом относительно недавно. Они не успели еще познакомиться, хотя впервые увиделись еще несколько лет тому назад, но о том, что один пишет рассказы, а другой картины — знали давно. Скрыть от всех, что ты художник, вообще сложно или невозможно, если человек из-за дня в день устанавливает свой мольберт на краю пешеходной дорожки, чтобы не мешать прохожим и малюет кистью очередной пейзаж. Вот с писателем куда было сложнее, но и то, человек, который тоже чуть ли не ежедневно с толстой тетрадью и ручкой, обязательно приходил к морю, находя себе то или иное местечко, где стояла скамеечка или был удобный камень, если допустим он спускался на сам пляж, что было редко и в основном в зимний период, когда пляж пустовал, и начинал что-то записывать, то скорее всего он относился к той плеяде деятелей, кто любил заниматься писательским занятием.
Писатель частенько проходил мимо художника и краешком глаза любовался очередным пейзажем, написанным яркими красками, где чаще всего имелось больше голубого и зеленого цветов. Это и не мудрено, потому что и зелени, и конечно же морской глади было в избытке в этом удивительном месте. Еще бывало он дополнял свою картину белыми парусами, в виде многочисленных белых пятнышек, раскинутых на морском фоне, а также летающими чайками, и совсем редко, когда на картине появлялась фигура человека, например, загорающего на пляже или гуляющего вдоль него по тротуару, но и все-таки люди тоже присутствовали в мире художника, хотя природному ландшафту было отдано значительное предпочтение.
Но, вот заглянуть в текст письма писателя, художнику было ну никак невозможно, как и всем остальным. К тому же он, не зная ни имени и ни фамилии писателя, не мог отыскать его работы, допустим в интернете, чтобы понять, что же он там пишет себе. И скорее всего писатель был и не известен публике или очень мало известен, хотя и он тоже, хоть его и произведения могли видеть ежедневно, и они к тому же его кормили, потому что он помаленьку сбывал свои полотна за небольшие деньги, но все же он не сыскал себе славы. Возможно и писатель, что-то продавал из своих работ, но то, что он тоже не значился в списке известных имен, в этом художник был уверен, хотя и не знал наверняка.
...И однажды они все-таки познакомились!
Был, как всегда солнечный денек. На дворе стояла весна и художник, с утра по-раньше отправился на склон мыса, где облюбовал давно уже одно местечко, по правую руку, если стоять лицом к морю, где пешеходная дорожка плавно спускалась вниз, огибая лагуну. В этом месте было высоковато и поэтому открывался удивительный вид и на берег мыса, где вдоль тротуара росли деревья, а внизу плескались об берег волны, и на само море, которое своей голубой гладью устремлялось в бесконечность горизонта. Художник вот только все разложил, приготовившись поставить на белом полотне первый штрих, как услышал шаги сзади. Он обернулся и увидел писателя, который тоже видимо решил сегодня пораньше идти на море, хотя и он, и художник, появлялись здесь в разное время и не всегда в одно и тоже.
Здравствуйте! - поздоровался художник с писателем.
Доброе утро! - ответил тот, как всегда улыбнувшись. Они хоть и не были знакомы, но в здешних краях было принято здороваться, даже, если люди были не знакомы.
Писатель было только прошел художника, как тот все-таки, набравшись смелости, спросил:
Простите меня, за столь чрезмерную любознательность, но могу ли я вас спросить?
Конечно, почему нет, - писатель остановился и повернулся у художнику лицом.
Я знаю, что вы уже давненько здесь живете и вижу, что вы постоянно что-то записываете в вашу тетрадь, и мне почему-то кажется, что вы писатель, не так ли?
Вы угадали! Я писатель, но мое имя и работы вам ничего не подскажут, потому что пишу я в основном в стол, как любят выражаться писатели, хотя иногда и удается что-то продать.
Мои работы тоже не всегда востребованы, поэтому я вас понимаю! Вам наверное от этого грустно?
Нисколько! И я дума вам тоже, раз вы с таким удовольствием делаете свою работу!
Вы это заметили?
Сразу же!
Вы правы! Когда-то я и мечтал о славе, но потом свыкся со своей безымянностью и меня более это не тревожит!
А вас?
И меня, хотя я пишу не с самого детства и юности, а пришел к этому уже в зрелом возрасте, поэтому даже, если бы о моих работах и заговорили, как о чем-то выдающимся, то я бы мне кажется никак бы не отреагировал. Слава и деньги меня давно не волнуют, хотя когда-то этим я и бредил, гоняясь то за одной, а то за другой мечтой, но все давно прошло. Хватало бы на кусок хлеба и бокал вина — и на этом спасибо!
Вас кстати как звать величать? - спросил художник.
Игорь Семенович! А вас?
Владимир Яковлевич!
Очень приятно!
Взаимно! Ничего, что я вот таким образом вас отвлек и имел наглость заговорить.
Нет, что вы, мне даже очень приятно, потому что я в основном разговариваю сам с собой.
Вы здесь один живете?
Да! Дети выросли и живут далеко отсюда, а с женой мы давно вместе не живем, поэтому я коротаю в одиночестве время, занимаясь писательским творчеством. - грустно улыбнулся писатель. - Вас я тоже ни с кем не видел!?
Со мной такая же история, но лишь с той разницей, что моя жена умерла несколько лет назад, а другой женщины я так и не встретил!
Простите!
Да, что вы! Ничего — все мы когда-нибудь умрем, поэтому не стоит по этому поводу печалиться!
Это верно!
На этом образовалась небольшая пауза — оба вздохнули, подумав, каждый о своем.
Можно еще вопрос? - первым заговорил художник.
Вы можете мне задавать сколько хотите вопросов, если я смогу, то отвечу с удовольствием!
Живя здесь, вы в основном пишите в своих книгах истории или романы, где обязательно присутствует море, солнце, красивые женщины, яхты, любовь, измена...?
Не совсем так! Хотя, прожив уже несколько лет на море, я безусловно в той или иной части его упоминаю, и некоторые истории происходят где-то возле моря, но главное в моих книгах — это не внешний интерьер, а сами люди, их поступки и внутреннее содержание души человеческой, которая и была виновницей того или иного поступка. Форма — это по вашей части, меня же больше волнует содержание или иными словами мир, который невидим глазами! Меня волнуют чувства людей — это и есть язык души, которым она общается с телом. Вот в этом во всем я и копаюсь из-за дня в день вот уже многие годы! Все же истории, которые мною описаны этого всего лишь антураж, благодаря которому я пытаюсь читателя совсем уж не оттолкнуть сразу от моего произведения, а как бы непринужденно завлечь его в мой мир, где он увидит нечто такое, которое поможет ему увидеть собственную душу и тогда понять: кто же он есть на самом деле!
Вы правы — меня люди так не волнуют, хотя и раньше я пытался писать портреты, но они получались у меня совсем уж слащавые!
Мне кажется художнику крайне сложно заглянуть в душу человека, потому что он пишет, то что видит, а писатели чаще всего то, что чувствуют. Я имею в виду настоящих писателей, а не тех, кто рисует красиво буквы, позабыв о том, что слова это не предметы роскоши, расставленные по феншую! Научиться правильно ставить запятые и не делать орфографические ошибки — это не значит стать писателем!
А вы преуспели в грамотности?
Отнюдь! - писатель даже хихикнул. - С грамотностью у меня проблемы, а еще почерк ужасный, от чего мне тяжело даже самого себя прочесть.
А разве это возможно? Мне всегда казалось, что писатель — это само совершенство грамотности!
Примеров уйма, когда писатель был на самом деле безграмотным, но его сюжеты и истории волновали людей настолько, что они и никогда не задумывались над этим, утопая в слезах или улыбке, когда читали его произведения, тем более над ошибками чаще всего работает профессиональный редактор. Мне как-то один знакомый писатель сказал. У него был почерк в разы хуже, чем у меня и скорее всего с ошибками у него тоже было не все гладко. Так вот, когда я его спросил, почему вы так пишите плохо, имея ввиду почерк, он мне ответил следующее: «Вы знаете, мои мысли настолько быстро бегут вперед, что моя рука за ними не успевает!»
Мудрые слова! - согласился художник. - Мне же на полотне напротив нужно быть чрезвычайно осторожным, чтобы не наделать ляпов и к редактору мне не обратиться, чтобы поправил ошибки, хотя советами коллег зачастую пользуюсь, чего греха таить! Скажите мне: а вы место вот это, где мы с вами сейчас находимся описывали в своих произведениях? Я вот, например, пишу и пишу, последние годы о нашем мысе и море, который и которое, смею вас заверить, ежедневно совсем разные и это все я примечаю и стараюсь тут же переложить на холст.
Я написал один рассказ всего лишь.
А как его название?
Под деревом!
Под деревом?
Именно! Вон то дерево, которое от нас с вами в двадцати метрах ниже по тротуару!
С этими словами писатель указал на высокое дерево, ветки с зелеными продольными листьями которого, свисали, словно зонтик. Оно росло прямо у отвесной стены, слева у тротуара.
У меня тоже оно в картинах бывает отражается, когда я описываю берег, склон, дорожку.
Я видел уже!
Вы видели мои картины?
Часто, когда проходил, то всегда оборачивался, примечая, что же на этот раз вы написали!
Я польщен!
Спасибо!
Так почему же дерево?
Помните, здесь как-то однажды умер человек, мужчина пожилой, который шел с прогулки, но ему стало плохо и он присел под это самое дерево и умер от сердечного приступа. Здесь потом еще одно время лежали свежие букеты цветов — жена его приносила .
Как же помню, люди говорили, но свидетелем я не был, хотя цветы видел.
Поэтому вы и не написали картину, где под деревом умирает человек, и смотрит в даль моря, понимая, что теперь ему придется шагнуть за горизонт неизвестности, потому что ваши глаза не видели этого.
- Наверное — да! И о чем же рассказ?
Об этом самом человеке, который был полон сил, радости, он хотел жить и любить, но за ним пришла смерть, в тот самый момент, когда он думал, что будет жить вечно, а потому и был потрясен, что дорога его оборвалась именно под этим деревом. Я описал его чувства в последние минуты жизни: начав с превеликой радости с которой он шел по берегу моря, любуясь яркими лучами солнца и ощущая великое наслаждение от самой жизни и то, когда он в последние секунды смотрел вдаль моря, пытаясь напоследок наполнить себя последними секундами земного бытия, понимая, что это конец!
Вы не боитесь писать такие рассказы, они ведь могут и с ума свести? Внутренне тяжело постоянно варьировать между видимым и невидимым миром! - любознательность художника была неподдельной и постепенно росла.
Они и сводят порой меня с ума, но по-другому мещанский ум мешает моим душевным чувствам и тогда я не способен совсем писать, потому что мои краски — это и есть чувства, - многоликая палитра цветов, о которых художник даже и не догадывается, хотя так же, как и писатель, который многое чего попросту не видит, то что безукоризненно замечает художник в мире, так сказать, - осязаемом.
То есть иными словами вы хотите сказать, что писательская стезя — это содержание, а художественная — это форма?
Безусловно! И в этом нет ничего предосудительного, потому что содержание не может существовать без формы, как и форма без содержания. Вы кстати простите мне уже пора идти, - вдруг встрепенулся писатель, словно его что-то встревожило! Видите ли, разговаривая с вами, на меня снизошло вдохновение написать рассказ и я боюсь, что если немедленно не преступлю, то рука моя не успеет воспроизвести то, что ей нашептала моя душа!
Это также как мне, художнику, когда вдруг исчезло солнце, взбунтовалось море, а я не успел еще закончить свою работу, а картинка уже меняется?
Скорее всего — не знаю, вам видней!
На этом писатель и художник распрощались и каждый занялся своим делом: один приступил писать, то, что видели его глаза, а другой, то, что внезапно почувствовал. Эта встреча не была последней, напротив, с тех пор они часто стали видеться и по-долгу разговаривать и даже подружились! Каждый из них делился сокровенным друг перед другом: писатель рассказывал о том, чего не видел художник своими глазами, а последний в свою очередь о том, чего не замечал писатель, смотря на мир сквозь призму своих чувств...