Сон был сумбурным—я бежала по залитому ярким солнечным светом пляжу, веселая и радостная, такая свободная и счастливая! Высоко в синем небе парил воздушный змей, и кричал мне что-то непонятное. Я приветственно махала ему ладонью и улыбалась. Надо мной кружили белоснежные чайки, и их голоса становились все отчетливей и громче. Одна из птиц камнем упала на меня, это была не чайка, а альбатрос с огромным желтым клювом. Он злорадно смеялся, а потом, вцепившись лапами в мою голову, стал неистово долбить меня по макушке, и звук получался такой, будто он бьет ногой в дверь.
До меня вдруг дошло, что это не сон, а и правда, кто-то стучит в дверь. Неудачно дернувшись, я свалилась на пол и больно стукнулась головой о пол. «Проклятая птица!»--пронеслось в моей голове, и я проснулась окончательно. В дверь кто-то стучал настойчиво и грубо. Я, никак не могла выбраться из одеяльного кокона. Наконец-то освободив нижние конечности, я так и пошла в коридор, замотанная в три одеяла, еле переставляя ноги, болевшие после вчерашнего марафона.
-Иду! Иду!—пыталась крикнуть как можно громче, но голос был сиплый и тихий.
Открыв дверь, я была тут же бесцеремонно отодвинута в сторону, и в коридор ввалилось, что-то похожее на мохнатого гнома в шапке-ушанке.
-Я-то думал, что ты уж тут и околела! Стучу-стучу, а ты молчок! А Машка мне говорила вчера: « Поди, она ж городская, ниче не умеет, замерзнет еще!». А, я что? Смотрю, ты бегаешь туда-сюда по деревне. У вас, у городских, свои традиции—фитнес. Я что? Я мешать не буду!
Из-под лохматого тулупа стал появляться мужчина. Небольшого роста, круглолицый и краснощекий. Я уже не вслушивалась в сумбурный поток его слов, а просто рассматривала аборигена. Он деловито прошел в комнату, не стесняясь открыл старинный сервант, достал оттуда бутылку с какой-то жидкость и две рюмки. За пазухой у моего гостя оказался газетный кулек с гостинцами—горячие пончики источали умопомрачительный ванильный аромат.
-О! Хозяйка из тебя никака! Давай, за знакомство!
Он ловко наполнил рюмки, и опрокинув содержимое своей себе в рот, стал жевать пончик, не прекращая говорить. Я пытаясь освободить хотя бы одну руку из-под одеяла, кивала, ничего не понимая из его эмоционального рассказа. Внезапно он выбежал, забыв одеть свой тулуп, а я стояла и смотрела на румяные пончики, оставленные на столе. Постепенно приходило осознание того, что все это не сон, а реальность. Моя реальность. Холодный дом. Горячие пончики на столе. Запах мороза и ванилина.
Мужик вернулся, неся впереди себя аккуратную стопку дров. Я метнулась, что бы закрыть за ним дверь, в которую уже нагло проник мороз.
Огонь весело запел в деревенской печке. Мирон, так звали моего гостя, разомлев от вишневой наливки, по-хозяйски командовал, восседая на стульчике:
-Вот, вот это правильно! Оттуда будешь выгребать золу, а туда дровишки забрасывай! Там еще уголь есть в сарае. Уголь на ночь будешь засыпать. И, приготовь чё нить праздничное! Хотя, что ты умеешь? Ты ж ниче окромя котлет не умеешь, небось? Вот моя хозяйка умеет все! Куда там тебе ресторанам! А вот, у Дроздихи кутья не вкусная, орехов она туда не добавляет. Говорит, что у нее на орехи лергия. А какая еще лергия? А тот, что в доме у Луневых поселился, так тот вообще—штунда! Никогда не празднует! И не колядует! И не посевает! И не пьет! Такой павлин-мавлин…Штунда, одним словом! А ты на праздники, или до весны?
Я, пытаясь соорудить на свой голове пучок из волос, замерла:
-Не знаю, Мирон, как получится.
Но, он и не пытался услышать мой ответ, все говорил-говорил-говорил…Я была благодарна ему за подаренную жизнь моему очагу, за пончики, но…Мне он стал надоедать. Рассказы о людях, которых я не знаю, которых никогда не видела, меня раздражали. Чайник вскипел, и я предложила своему соседу кофе. Но, он брезгливо поморщился и замахал руками:
- Не-не-не! Это буржуйский напиток! Вот, наливочки бы мне еще…
А, наливочка-то закончилась. Мирон сразу погрустнел:
-Нету, говоришь, больше наливочки? А, ты посмотри там, в кладовке? Там у Нинки всегда была припрятана самогонка!
Я испугалась, что он сам пойдет в кладовку:
-Мирон, Вы вечером приходите! А, сейчас мне нужно заняться делами. Спасибо Вам! Вас, наверное, уже жена ищет! И, ей спасибо!
Тяжело поднимаясь, немного пошатываясь, он пытался меня обнять:
-Хорошая ты баба! Правильная! Не то, что некоторые! Им бы все наряды примерять, да брюльянты на себя цеплять…Детей рожать не хотят! Моду взяли от проклятых европейцев! Это все от того, что в Бога верить перестали! Вот лишь бы деньги им да секс! А у нас вот секса не было, и что? И, все было хорошо! И, дети были, и водка по три двадцать!
Избавиться от него оказалось не так-то просто…пять раз он возвращался, что б обнять меня, два раза, что б сказать мне, что я хорошая женщина, и уже одевая свой тулуп, он запел :
Добрий вечір тобі, пане господарю, радуйся!
Ой радуйся, земле, Син Божий народився!
Застеляйте столи, та все килимами, радуйся!
Ой радуйся, земле, Син Божий народився!
Та кладіть калачі з ярої пшениці, радуйся!
Ой радуйся, земле, Син Божий народився!
Я улыбаясь смотрела, как он идет к калитке, заметая свои следы полами распахнутого тулупа.
Тишина в доме, умиротворяющее потрескивание поленьев в печке, медленно танцующие снежинки за окном…Время остановилось.