СОРНАЯ ПТИЧКА
Старый приятель пригласил погостить на пасеке. Давно не виделись, ему хотелось поговорить, вспомнить наше былое, вместе полюбоваться весенней природой. Вечер пролетел незаметно. Утром, когда я вышел из вагончика,где заночевал, у Вениамина Александровича уже дымился на столе под раскидистой черёмухой расписной самовар.
На пасеке было много старых кустов черёмухи. Когда-то крестьяне особо почитали её. За красоту, вкусные ягоды, а также потому, что черёмуха является излюбленным местом обитания соловьёв в весеннюю пору. У самого дома не сажали, сторонились резкого пьянящего запаха цветущих деревьев, а чуть поодаль, за огородами устраивали целое черёмуховое буйство. Каждой весной добавляли новые саженцы.
Сейчас заросли черёмухи перебрались поближе к воде, на берега небольших водоёмов и речушек. В полях, если они и остались, то только там, где когда-то стояло человеческое жильё.
– Где обещанный солист? – спрашиваю после приветствия приятеля.
– Пока будем завтракать, концерт и начнётся. Солист готовится к утреннему выходу на сцену, «гладит бабочку», – улыбается Вениамин Александрович.
Уже несколько дней по утрам один соловей выводит такие рулады, что услышав их, я немею, оставляю все дела и только слушаю.
Говорят, в напевах у наиболее «талантливых» соловьёв можно услышать до сорока повторяющихся звукосочетаний. Я в нотной грамоте не силён, не знаю, сколько колен выдаёт этот заливистый герой, но песни его очень приятны. Послушаешь, словно на концерте симфонического оркестра или в Большом театре побываешь. Между прочим, у соловьёв талант пения даётся далеко не каждому. Встречаются экземпляры, которые как ни тужатся, а выжимают из себя не более пяти колен. Есть у меня среди знакомых птах такая. Обитает вон в той черёмухе, – Вениамин Александрович показал на кусты, что растут ближе к речке.
Не успели мы усесться за стол, как где-то совсем рядом, буквально в нескольких метрах от нас, в черёмухе раздались первые возгласы соловья. Соловей взял низкие ноты, прислушался, пустил высокую мелкую дробь и снова прислушался. Казалось, птаха настраивает свой музыкальный инструмент, пробуя тонкие струны. Но вот её голос окреп, она вывела первую партию трелей и, видимо обрадовавшись полившемуся чистому звучанию голоса, начала вдохновенно импровизировать любимую арию.
Я пожалел, что собираясь к Вениамину Александровичу на пасеку, не захватил с собой звукозаписывающее устройство. Дивная, завораживающая была бы запись.
– Надо же, как мир устроен, – тихо заговорил Вениамин Александрович, – попадётся соловей на глаза, когда не поёт, внимания не обратишь, потому, что смотреть не на что, обычная «сорная» птичка. Ни вида, ни стати. Чуть больше воробья и оперение рыжевато-серое. А какой божий дар сокрыт в этой «сорной» птичке! Ни одна птица, насколько бы она не была величественна, не сравнится с соловьём по красоте пения.
Вот так и у людей. Порою с вида человек ничего не представляет. Так себе, замухрышка. А какая сила воли и красота души могут таиться в нём. Насколько он может быть прекрасным в повседневной обыденной жизни и работе, в отличие от тех, кто внешне выглядит орлом-красавцем, а внутри – пуст как глиняный кувшин.