Серой лентой опоясывая склоны гор, дорога, крутым серпантином спустилась в долину. Солнце грязным пятном пробивалось сквозь густую облачность, окрасив вершины гор в нежно-розовые тона. Заиндевелые деревья привораживали своей сказочной красотой, словно напоминая о наступившем Рождестве. Розоватый туман мягко застилал ущелье. Небольшой городок, уютно разбросавший свои игрушечные домики по берегам рек, сообщил белой вывеской, что зовется Лиенц.
Остановка в пути была как нельзя кстати. Ранее прекрасное морозное утро навивало мысли о теплом уютном ресторанчике и чашечке крепкого ароматного кофе. Понимая, что мечты о горячем и вкусном завтраке в Рождество в Австрии слишком наивны, я припарковал машину, и, вооружившись фотоаппаратом, двинулся навстречу своей мечте.
Город показался очень симпатичным, словно специально приготовленной для меня иллюстрацией рождественской сказки. Я остановился рядом с главной площадью города, в самом центре Лиенца и начал свое знакомство со спящими, в это туманное воскресное утро, кварталами.
Картина, представшая перед моими глазами, была достойна кисти великого художника. Город со всех сторон окружали горы. В каком направлении я бы не пошел, куда бы ни посмотрел и с какой точки, панорамы улиц завершались горной цепью.
Белоснежные вершины и отвесные отроги гор на юге создавали ни с чем несравнимую панораму: их слегка припорошенные снегом стены врезались острыми пиками в облака, оставаясь недосягаемыми для обычных людей. Они пугали своей недоступностью, безлюдностью и отрешенностью. Зато более пологие северные склоны уже собрали горнолыжников, яркими точками выделяющихся на снегу.
Улочка, состоящая из красивых, окрашенных в разные цвета зданий уводила в далекое прошлое. Сначала она привела меня к городской ратуше. Здесь много веков назад организовывали еженедельные базары и рыцарские турниры. Пройдя немного дальше, я увидел еще одну историческую достопримечательность - церковь Франциска, расписанную прекрасными готическими фресками. Рядом возвышались городские укрепления, построенные в одиннадцатом веке. Обойдя старые городские стены, я вышел на набережную реки Дравы и, пройдя вниз по течению, попал к приходской церкви Санкт-Андра со стройным шпилем и тихим кладбищем вокруг.
Замерзший, но очарованный красотой города, я, наконец, нашел работающее кафе, уютно примостившееся в одном из старинных особняков.
Светясь доброжелательной улыбкой, официант усадил меня за столик поближе к камину и принес завтрак. Я развалился на диване, наслаждаясь как прекрасной едой, так и панорамой за окном.
«Нужно почитать про Лиенц, может, здесь есть еще интересные места», - подумал я, заметив объявление, предлагавшее воспользоваться бесплатным вайфаем.
И, погрузившись в глубины информационной сети, я вскоре узнал, что город расположен в долине между Альпами и Тиролем на слиянии двух рек Драва и Изель. Привлекла своей красотой долина не только меня: выгодное расположение было замечено и использовано еще древними римлянами. Здесь находился древнеримский город Агунтум. На месте раскопок сейчас создан музей.
На этой позитивной ноте мне следовало бы остановиться, расплатиться с официантом и продолжить путь. Но я расслабился, заказал еще одну чашечку кофе, и продолжил любование окрестностями.
Вскоре дверь отворилась, и в кафе зашла пожилая женщина. Она уже собиралась занять свободный столик, но наши взгляды пересеклись, и она, неожиданно для меня, по-немецки спросила:
-Вы из России?
Немного опешив от столь быстрого разоблачения, я не смог ничего ответить и только кивнул головой.
-Здравствуйте, меня зовут Соня, - улыбнувшись и резанув ухо акцентом, выговорила она на русском.
-Хотя по документам я чистокровная австриячка, - продолжила Соня уже по-немецки, - но на самом деле я русская казачка. Женщина, улыбалась, видимо, ожидая моей реакции. Но я продолжал смотреть удивленно и, заинтригованный неожиданным знакомством, пригласил за свой столик, надеясь на продолжение истории.
-Вы надолго в Лиенц? – поинтересовалась она.
-Нет, я проездом, просто остановка в пути, - попытался отшутиться я.
Наверное, она поняла, что приняла меня за кого-то другого и горько улыбнулась:
-Да, остановка в пути, произнесла она таинственно и задумалась.
-Моя семья тоже не собиралась надолго здесь задерживаться, а осталась навечно, – неожиданно продолжила женщина, убрала за ухо выбившуюся прядь кудрявых волос и посмотрела на меня своими темно синими глазами.
-Что-то случилось? – осторожно поинтересовался я.
-Вы ничего не слышали о массовом убийстве казаков в Лиенце? – спросила Соня.
Мое лицо изобразило полное недоумение, и она начала свой рассказ.
-Почти семьдесят лет назад, в конце мая сорок пятого, англичане согнали сюда, около пятидесяти тысяч казаков. Среди них были семьи эмигрантов времен гражданской войны, те, кто сбежали в период коллективизации, и те, кто перешли на сторону фашистов, а затем ушли с отступающими войсками.
-Чем фашистский режим оказался для этих людей милее сталинского, вопрос лично для меня непонятный, но я не жила ни при Сталине, ни при Гитлере и не мне судить этих людей, – женщина развела руками и посмотрела на меня. Я не стал ничего комментировать, поскольку тоже не был этим людям современником.
-Казаки считали себя политическими противниками коммунистического режима и искали поддержки и убежища в демократической Европе. Всего в долине реки Дравы собралось около пятидесяти тысяч человек, включая стариков, женщин и детей. Пришел с ними даже табун лошадей и несколько сотен верблюдов. Вся эта орда расположилась в палатках отдельным лагерем. Казаки считали Лиенц просто небольшой остановкой в пути, надеясь, что им предоставят землю, где они смогут жить дальше своим укладом, - женщина усмехнулась и посмотрела в окно.
-Но у англичан были на их счет другие планы. Понимая, что казаки народ воинственный и силой взять их не просто, англичане пошли на хитрость. Сначала они пригласили весь офицерский состав казаков на конференцию, убеждая не брать с собой ни вещей, ни продуктов. Около двух тысяч человек, были вывезены в город Шпиталь и переданы НКВД. Среди вывезенных офицеров, были эмигрантами первой волны, покинувшие Россию в годы гражданской войны. Часть имела нансеновские паспорта или паспорта европейских государств. Многие во Второй мировой не участвовали в силу болезни или преклонного возраста. Никто на эти мелочи внимания не обращал. Более того, англичане просто игнорировали предъявляемые им документы.
-Про НКВД вы больше меня знаете, - добавила она, посмотрев мне в глаза, - эта организация никогда не утруждала себя проверками.
Офицеров переправили в Юденбург, где расстреляли и сожгли в печах старого литейного завода.
Женщина замолчала и стала накручивать на палец прядь густых и непослушных волос. На глазах ее выступили слезы, но она смахнула их рукой и продолжила:
-Очевидцы рассказывали, что печи, не приспособленные для сжигания трупов, работали без перерыва несколько дней.
Слезы не выдержали и потекли по ее щекам.
-Извините, - сказала она и промокнула глаза салфеткой.- Наверное, среди них был и мой отец, - с болью в голосе добавила Соня и задумалась.
-После того как офицеры не вернулись, казаки поняли, что их обманули. Да англичане больше и не скрывали своих намерений. Они, опираясь на Ялтинское соглашение, собирались, не вникая в детали, выдать всех НКВД. В казацком стане началась паника. Люди отказывались возвращаться, утверждая, что лучше смерть. Матери бросали своих детей в реку.
Женщина тяжело вздохнула и скомкала салфетку. Ее взгляд устремился сначала на камин, потом на окно. Соня разжала руку и посмотрела на смятую бумажку.
-Моя приемная мать рассказывала, что жили они в то время крайне бедно: офицеры СС отобрали и забили весь скот. Она ходила к казакам и просила разрешения подоить корову, чтобы накормить троих малолетних детей. Мама говорила, что казаки были добрые люди и никогда ей не отказывали. В тот день она тоже пришла в казачий стан в надежде раздобыть какие-нибудь продукты.
Когда она подошла к лагерю, увидела, как женщина пытается утопить своего ребенка. Мама взмолилась и упросила женщину не губить, и отдать ей девочку. Так я попала в австрийсую семью.
На следующий день мама видела, как англичане подогнали грузовики и окружили лагерь танками. Казакам приказали садиться в машины. Они категорически отказались возвращаться в СССР и начали молиться. Во время пения «Отче наш», англичане открыли огонь на поражение по молящейся толпе. Началась паника, людей избивали палками, прикладами от винтовок и насильно закидывали в машины. Среди казаков поднялся такой крик, что не было слышно даже выстрелов. Люди пытались бежать, бросались в реку. Мечущаяся толпа давила детей, женщин и стариков. Погрузка в машины закончилась только к вечеру, а в течение нескольких последующих дней солдаты английской армии искали беглецов в окрестных лесах.
Женщина старалась сдерживать эмоции, но ее голос в полупустом кафе звучал так проникновенно, что мое воображение легко рисовало картины описываемых событий. Соня вновь ненадолго умолкла, словно пытаясь вспомнить эти далекие дни.
-Мои приемные родители не знали ни моего имени, ни возраста. Они вызвали врача, который по зубам определил, что мне полтора года. Меня крестили в католической церкви и назвали Софьей. Хотя, наверняка, я уже была крещена в православной. Родители любили меня и воспитывали как родную, и только когда я уже выросла, рассказали мне правду.
Она вновь посмотрела мне в лицо своими, не поблекшими даже от времени, глазами цвета неба.
-Но все равно я чувствую себя русской казачкой и необъяснимая сила тянет меня на родину,- призналась она.
-По крупицам я собирала информацию об этой трагедии, пытаясь найти своих настоящих родителей. Ни англичане, ни русские так и не опубликовали документы о том, что здесь произошло. Всем оказалось выгоднее про это забыть. Я так и не знаю ни своего настоящего имени, ни даже станицы, откуда я родом. Я постоянно чувствую рану в своем сердце. Эта тайна мучает меня всю жизнь.
Женщина замолчала. Уголки губ слегка дрогнули, но австрийская сдержанность не позволила русским чувствам прорваться наружу.
-И сколько же всего погибло? - поинтересовался я.
-Точно не знает никто. Считается, что больше тысячи человек. Местные жители собирали растерзанные тела, вылавливали утопленников и хоронили.
-Вы не были на казачьем кладбище? - спросила она.
Я отрицательно покачал головой.
-Хотите, я вас туда провожу? – предложила женщина.
Двадцать восемь прямоугольников ограничивают пространство последнего пристанища нескольких сотен человек. У входа часовня и памятник. Моя машина остановилась у ограды. Присыпанные свежевыпавшим снегом могилы соотечественников в чужой предавшей их земле. Безымянные кресты. Я, молча, постоял рядом, размышляя над неизвестными ранее страницами истории, и продолжил путь.
С холодным равнодушием Драва катила свои ледяные воды вниз по ущелью. Дорога увозила меня все дальше, заволакивая туманом очертания крестов и памятников безвинно, безвременно и бездарно погибшим людям.