Шел месяц февраль. В тот год морозы стояли невероятно сильные, такие, что на улицу и нос высунуть было страшно. В печах постоянно поддерживали огонь, подбрасывая поленья. Ирина, усадив Алешу к себе на колени, занимала ребенка тем, что показывала ему деревянную лошадку.
Он внимательно разглядывал игрушку, но как-то близко поднося ее к глазам.
– Маменька, вам не кажется странным, что он так близко подносит к лицу игрушку.
– И впрямь, дочка, – Анна Петровна пристально посмотрела на своего внука. – Я и забыла, ведь Лариса просила показать его доктору. И Николай Сергеич тоже это заметил.
Анна Петровна подбросила в печку два полена и удовлетворенно проговорила:
– Пожалуй, на сегодня достаточно, теперь жару надолго хватит. Ах, как Ларисе-то сейчас хорошо! Там, небось, тепло. Я рада за нее, с ее слабеньким здоровьем эта поездка пойдет на пользу. Николай Сергеич – хороший человек, повезло дочке с ним. Жалеет он ее, понимает, что ее надо холить и лелеять. Понимает – какое ему сокровище досталось!
На глаза Ирины навернулись слезы. Ей всегда было горько слышать с каким благоговением мать говорила о Ларисе. Она это замечала с раннего детства; все лучшее отдавалось Ларисе, а ей – то что останется. «Как же так, маменька? Ведь я тоже ваша дочь. И если бы мы не были близнецами, можно было бы подумать, что я вам не родная. Вы ко мне относитесь так же как и к Даше. И не плохо вроде, но и любви не чувствую». Как хотелось ей высказать это вслух, но произнести не хватало духу. «Слава богу, папенька не разделяет нас, и любит обеих одинаково». Она смахнула набежавшую слезинку, и улыбнулась.
– Маменька, пора, наверное, отнести папе его микстуру. Он засиделся там у себя в кабинете. Сам-то ведь и не вспомнит о лекарствах своих.
– Иди, Иринушка. Да скажи ему, что скоро ужинать будем, пусть приходит.
– Хорошо, маменька, – Ирина передала Алешу матери, и пошла в кабинет к отцу.
Семен Трофимович, обложившись бумагами и книгами, что-то писал в большой тетради. Увидев дочь, он приветливо ей улыбнулся.
– Заходи, дочка. Сам уже понимать начал, что засиделся, но дел скопилось много.
Он обнял дочь, выпил микстуру и прошелся по комнате.
– Вы бы, папенька, поберегли себя. Нельзя столько работать. Доктор сказал, что сердце у вас не совсем здоровое.
– Это он преувеличивает, наш Виктор Андреевич! – ласково посмотрел на дочь Семен Трофимович. – Давеча мне Груня принесла пачку писем, и среди них одно от Василия.
– Какая радость! Что же он пишет, папенька? Я могу его прочесть?
– Я сам почитаю вам его после ужина, то что посчитаю нужным. Но тебе скажу, дочка, вот что: он приедет не один, а с другом своим. И просит, чтобы ты пригляделась к нему, пишет, что замечательный человек.
Ирина густо покраснела и отошла к окну. Она стояла отвернувшись от отца, опустив голову.
– Была бы моя воля, я бы замуж совсем не стала выходить. Жила бы с вами хоть всю жизнь.
Семен Трофимович подошел к дочери, взяв ее за руку, он тихо заговорил.
– Я понимаю твои чувства, Ирина. Ты еще молода и тебя страшит будущее. Но ты не спеши с решениями и выводами. Приедет Василий с другом, приглядись к нему. Ты ведь знаешь своего брата, он зря говорить не будет. А не понравится, никто тебя неволить не будет. Мы желаем тебе счастья, доченька. Договорились?
Ирина посмотрела на отца благодарными глазами и прижалась к его груди.
– Хорошо, папа. Идемте ужинать, маменька приглашала уже.
Несмотря на наличие столовой, вся семья любила собираться на кухне за большим столом у жаркой печи. Анна Петровна кормила кашей маленького Алешу, который ел с большим аппетитом, причмокивая. В руке он держал большой кусок хлеба; после каждой ложки каши малыш подносил хлеб ко рту бабушки. Анна Петровна делала вид, что кусает, и прихваливала внука:
– Ай, как вкусно, сынок! Теперь и сам кусай. Кушай, сынок, кушай, – увидев входящего мужа, она обратилась к приемной дочери. – Даша, возьми у меня Алешу, докорми его и усади в качку. Груня, подавай тарелки и разрежь вот этот пирог, а потом кликни Петю, пусть закрывает магазин и идет ужинать.
Анна Петровна привычно раздавала поручения.
После ужина долго пили чай и разговаривали. Семен Трофимович, как и обещал прочитал письмо Василия, умышленно упустив то место, где сын написал о своем друге. Этот момент он рассчитывал обсудить с женой перед сном.
– Старые люди говорят, что по всем приметам зима затяжная будет, морозы, дескать, еще весь март будут. А уж снегу-то в нонешний год сколько! Все подваливает и подваливает.
Они поговорили еще немного о том о сем и разошлись по своим комнатам спать.
– Аннушка, Василий приедет не один, а с хорошим другом. Просит приглядеться к нему, якобы неплохой человек, может у них с Ириной что и сладится.
– Ах, Семен! Не о том ты думаешь. Надо у нас в городе жениха искать. Ну кого Вася может привезти? Наверное, такого, как и сам из ученых. Может к тому же еще ни кола, ни двора, – с раздражением заговорила Анна Петровна. – Кто он такой? Он что-нибудь написал? Нет? Я так и думала!
Задув свечи, она легла в постель, и не находя слов от распиравшего ее гнева, тяжело дышала. Помолчав немного, и чуть успокоившись, снова заговорила.
– Вот чем ей был плох сын Соболевых? И красив и богат. Жила бы с ним, и как сыр в масле каталась. Так нет ведь! Не любит она его! Это все твое воспитание, ты с детства им все позволял. А у нас все не как у людей: твой сын вместо того, чтобы быть рядом с тобой и помогать развивать твое дело, все еще в Петербурге. Выучился ведь уже, можно бы вернуться насовсем, ан нет! Как он там живет не знаем, а там вон ведь какие дела происходят: покушение на самого царя организовали. Приедет Василий прояви, наконец, твердость и родительскую волю, запрети ему уезжать. Не будет слушать, пригрози, что лишим наследства.
– Успокойся, Аннушка. Вот приедет Василий, тогда все и решим.
Анна Петровна еще долго ворочалась и вздыхала, пока не уснула тревожным сном.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/01/23/841