СЕЛЬМАГ
У старого, с почерневшим от времени деревянным срубом и замшелой шиферной крышей деревенского сельмага всегда толпятся люди. Как обычно, в сельмаге узнают последние новости, пеняют на недоработку местного начальства, «перемываются кости» хорошим и плохим сельчанам, обрастая, словно снежный ком все новыми подробностями, рождаются сплетни и небылицы.
У магазина, подняв клуб пыли, остановился старенький милицейский «ГАЗ-69», и из него вышли местный участковый милиционер Иван Коротченя и старший следователь Анатолий Кукин.
Представители правоохранительных органов поздоровались с собравшимися на «новостном пятаке» людьми и прошли внутрь здания.
— Здравствовать всем! — весело поприветствовал заведующую сельмагом и нескольких покупателей Иван.
Три старушки и кривоногий дедок с огромными ушами, почти синхронно кивнули в ответ, затем почтительно расступились у прилавка. Несмотря на распиравшее любопытство, они, ничего не купив, словно сговорившись, попятились к выходу.
Проводив взглядом покупателей до дверей, Иван обратился к заведующей:
— Привет, одноклассница! Ты, Стаська, все хорошеешь и хорошеешь!
— Привет доблестной милиции! И ты, вижу, неплохо выглядишь, ишь какой живот себе наел! — весело отозвалась та.
— У мужчины то, что ниже бороды, — это грудь! — продолжал поддерживать разговор в веселом тоне участковый. — Однако, Стася, — вдруг посерьезнел Иван, — шутки шутками, но могут быть и дети… Мы к тебе совсем не по хорошему поводу…
— А что случилось? — всполошилась заведующая.
— Вы где были до обеда? — поинтересовался у нее Кукин.
— Как это где?.. В поле картошку матери помогала выбирать, а что случилось?
— Сигнал на тебя поступил… Словом, закрывай магазин, поедешь с нами, — приказным тоном сказал ей участковый.
Когда заведующая, закрыв сельмаг на большой амбарный навесной замок, проходила в сопровождении работников милиции мимо столпившихся односельчан, беззубая горбатая старуха в цветастом платке злорадно прошамкала:
— Допрыгалась Огородиха! Милиция так просто средь бела дня никого не забирает.
— Будет знать, как над народом измываться, гадина! — громко, чтобы услышали милиционеры, выкрикнул из толпы мужчина с испитым небритым лицом. И уже негромко, рядом стоящим людям: — Поделом ей! Я вчера просил дать бутылку вина в долг, так она обматерила меня перед всем честным народом и даже вытолкала взашей из магазина! Контролер мне здесь нашелся — когда хочу, тогда и пью!
— Побойся Бога, Василь! — одернула его рядом стоящая немолодая женщина. — Тебе бы только зыркалы залить, а на то, что у человека могут быть какие-то неприятности, тебе наплевать!..
Подъехав к дому заведующей, «газик» притормозил.
— Если вам что-то было нужно, так я и в магазине могла отпустить, — пыталась Стася хоть как-то разговорить, молчавших всю дорогу милиционеров.
— Придет время, все расскажем. Ты вот лучше выходи из машины, — недовольно высказался Иван.
На пороге дома стояли местные забулдыги: Ленька Севрук, которого за малый рост в деревне дразнили Огрызком и Юра Кобель по прозвищу «Баламут».
— А вы, пьянь огородная, что на моем дворе потеряли?! Как же вы мне обрыдли! Не днем ни ночью от вас покоя нет! — озлобленно крикнула им Стася.
— Тебя, милая, поджидаем! С самого утра ждем, не дождемся! — ощерив щербатый рот, ехидно ответил Огрызок.
— Они здесь по нашей просьбе, — успокоил женщину участковый. — Пошли в дом, там поговорим.
Стасина дочка Зойка сидела на диване в зале и читала книгу. Завидев в дверях мать и заходящих следом людей, она вскочила и, подбежав навстречу, уткнулась той головой в живот.
— Присаживайтесь, кому, где нравится, — пригласила хозяйка. — Что все-таки случилось?
— А то ты, Огородиха, сама не знаешь! — просипел Баламут. — Народ травит, а сама яркой невинной прикидывается! — Пошатываясь, он подошел к серванту и раскрыл дверцы. — Смотрите, товарищи милиционеры, вот в этой стороне стоят «винарки» с дихлофосом, а здесь — без него.
— Чистейшая правда, что с дихлофосом! Даже баллончик не спрятала, тут же и стоит! — подтвердил Огрызок и стал рассказывать: — Мы с Юрком утречком пришли, это дело, к сельмагу. Смотрим, это дело, время открывать, а там ни гугу. Думаем, пойдем, это дело, сходим к Огородихе домой, может, приспал ее кто, это дело!
— Заткнись, недомерок! Не то тебя сейчас вот этой кочергой присплю! — оборвала хозяйка хама, беря в руку металлический предмет. — Еще раз при дитяти гадость скажешь или про Огородиху услышу — раскрою тупые головы обоим! Не посмотрю даже, что милиция здесь присутствует. Говори, гад, по существу, что ко мне имеешь!
— Я и говорю… — как побитая собака, попятился к стене Огрызок.
— Так и говори! — прервал его лепет Кукин.
— Ну, это дело, заходим в хату к Огоро… — поймав сердитый взгляд Стаси, он осекся на полуслове и тут же быстро поправился: — Зашли, это дело, в дом, а пацанка нам говорит, что ее матки нет дома. Стали ее просить, чтобы она, это дело, продала нам бутылку вина. Та, это дело, ни в какую не соглашается! Только когда, это дело, посулили ей рублевку на конфеты дать, открыла сервант и показала, это дело, где стоит вино. Там действительно, это дело, на одной полке стояло три «винарки», а на другой — пять. Беру там, где пять, а пацанка как закричит! Отсюда, мол, это дело, не бери!! Я ее, это дело, спрашиваю, какая тебе разница?! А та и призналась — сказала, что в эти бутылки, это дело, мама ничего еще не пшикала. Каково?! Это ж она, это дело, в вино дихлофос пшикает!
— Это правда, Стася? — спросил Иван таким вкрадчивым тоном, словно заранее хотел услышать отрицательный ответ.
Стася молчала…
…Станислава Огородникова жила вместе с матерью и дочкой. Отец давно умер от туберкулеза, а мужа у нее никогда не было. Едва окончив десятилетку, она сбежала из дома со строителем-шабашником Гришкой в город. Вначале Гришка таскал Стасю за собой по шабашкам, а потом завербовался и уехал на какую-то крупную стройку в Сибирь. Письма с вызовом от него Стася так и не дождалась. О том, как и где она жила все это время, никому не рассказывала. Родная мать и та лет шесть не получала от дочери никаких вестей. И вот однажды осенним погожим деньком Стася с малолетней дочкой заявилась в родительский дом. Молодая женщина всем говорила, что Зойка — плод любви ее и Григория. Многие, глядя на беленькую Зойку, этому не верили — Григорий своими черными кудрями и смуглотой был похож разве что на цыгана.
После возвращения в родные места Стася загуляла, напропалую закрутила любовь с женатыми и холостыми мужиками, чем вызвала к себе лютую ненависть женской половины населения, в том числе и из соседних деревень. Мать не выдержала похождений дочери и на полтора года слегла в постель. За гулянками и беспробудными пьянками руки до приусадебного участка не доходили, и он в рост человека зарос бурьяном. После многочисленных, на протяжении нескольких лет, увещеваний образумиться председатель сельского Совета прирезал половину земли Огородниковых соседям. Вскоре спивающуюся Стасю деревенские стали называть за глаза Огородихой.
Весть о том, что Станиславу приняли на работу в сельмаг, повергла деревенских в шок. Их нескончаемые пересуды, правда, вскоре закончились.
— Хотите, чтобы я закрыл ваш магазин? Закрою! — сказал им в беседе председатель сельпо, выискивавший по деревне авторов анонимного письма. — Бич современной деревни — отсутствие кадров. Молодежь стремится в город, им танцы да кинотеатры подавай! Выпускников училищ не загнать работать даже в близлежащие к городу магазины, а в вашу глухомань и подавно ехать никто не хочет. Девчушки через месяц сбегают под любым предлогом: фиктивно выходят замуж и даже специально беременеют. У вас вот за последний год пять продавцов сменилось! Припомните, сколько времени магазин из-за этого был закрыт? Понимаю, что Огородникова, пусть и местная жительница, и проработала в торговле чуть более трех лет, по своим личностным качествам совсем не идеальный кандидат на должность завмага и продавца по совместительству. Однако за нее поручились уважаемые люди, и если, я ее уволю, то до ближайшего магазина вам придется добираться больше десяти километров. Причем автобусы в ту сторону от вас не ходят…
Уговаривать жителей деревни больше не пришлось, а Стася нашла в себе мужество завязать с «зеленым змием» и со знанием дела взялась за работу.
Вскоре деревенские уже не могли нарадоваться новому завмагу. Она и ассортимент товаров в магазине расширила, привозила мешками дефицитные в то время дешевую муку, сахар, комбикорм, отпускала товары в долг, если было очень необходимо, не ленилась открыть магазин после полуночи. Чтобы не ходить в сельмаг по нескольку раз за ночь, особенно зимой, завмаг стала иногда брать товар к себе домой. В основном это были ликеро-водочные и табачные изделия.
По прошествии нескольких лет саму Стасю стало не узнать. Она прямо расцвела — из худосочной, неопрятной особы превратилась в фигуристую симпатичную блондинку, привлекавшую взоры мужчин.
Однажды, будучи в сельпо, Огородникова познакомилась с коллегой из соседней деревни. Та, «умудренная» опытом проворачивать различного рода махинации, много чего поведала Стасе. «Ученица», долго не думая, стала воплощать в жизнь некоторые данные ей рекомендации. То ли она что-то не так делала, а может, мешало отсутствие сноровки, но больших денег ничто не приносило. Вот тогда и созрел у нее план разбавлять вино водой, а для восстановления хмельных свойств напитка в каждую бутылку добавлять дихлофос. Процесс происходил на глазах у Зойки, которая с течением времени знала его настолько, что вполне могла заменить мать.
Ханыги, хватив «чаду», ходили с дурными и без того головами, и на чем свет стоит, материли производителей «бормотухи»…
— Чего молчишь? Это правда, что они говорят? — повторил свой вопрос Иван и, снова не дождавшись ответа, повернулся к забулдыгам: — Мужики, погуляйте во дворе, пока я вас не позову. Мы со следователем проведем с подозреваемой допрос с пристрастием.
Когда Огрызок и Баламут вышли, он стал ругать Стасю:
— Как тебе не стыдно, я перед районным начальством клялся, что не подведет Огородникова, за ум возьмется, а она?! Кто тебя надоумил таким способом вино бодяжить? Тебя ведь сейчас нужно садить в тюрьму! Признавайся, сколько бутылок с бурдой продала?!
— Где-то два ящика… — со слезами на глазах дрожащим голосом призналась Стася.
— Кому продавала?
— Нормальным людям не продавала, только такой шушере, как вот эти двое…
— Нормальные люди подобную дрянь не пьют! — заметил Кукин. — А если насчет шушеры, то они тоже такие люди, как мы. Перед законом все равны и отвечать тебе за содеянное придется по всей его строгости.
— Простите меня, я больше не буду!.. — попросила прощения Стася и громко разрыдалась.
— Не будет она! — перекривил ее участковый. — Ты же меня умоляла вытянуть тебя из дерьма, обещала завязать с прошлым! Ты о Зойке и больной матери подумала, когда на преступление шла?! Молчишь?! — Тут он уже обратился к следователю: — Толя, подскажи, что делать. Эта глупая гусыня действительно ерундой заниматься больше не будет, ручаюсь за нее в последний раз. Помоги! Ведь она мне не просто одноклассница, а еще и троюродная сестра. Да и Зойку жалко, ее без матери в интернат отдадут...
— Что тебе на это сказать?.. — Кукин задумался, снял очки и носовым платком в большую фиолетовую клетку стал протирать линзы. Закончив процедуру и надев очки, он предложил: — Выходов несколько. Один из них — послать пьянчуг очень далеко или посадить их суток на десять в вытрезвитель — нам явно не подходит. От жалоб потом не отбиться. Лучше всего вылить эту бурду вон и изъять для проведения анализа вино без дихлофоса. Если согласен, тогда приглашай Огрызка и Баламута, пусть пишут заявления. А ты, гражданка Огородникова, о том, что нам вот только рассказала, молчи как рыб об лед, а не то и нас с Иваном подставишь! Не было ничего.
— Поняла?! — строго спросил ее брат.
— Поняла, — улыбнулась сквозь слезы Стася.
Прошло больше года. Как-то, наводя порядок на складе сельмага и переставляя ящики с вином, Стася обратила внимание, что один из них почему-то гораздо легче, чем все остальные. Вытащив из ящика бутылку и повертев в руках, она внимательно ее осмотрела — бутылка была пуста!
«Что за чертовщина? Жестяная пробка с язычком для откупоривания цела, а вина как не бывало?!» — подумала она. Пустыми оказались еще несколько бутылок из этого ящика. Не сразу Стася рассмотрела небольшие дырочки в пробках. Кто через них смог выпить столько вина, для нее так и осталось загадкой.
Обнаружив пропажу, сообщать в милицию завмаг сразу не стала, решила для начала все выяснить у экспедитора сельпо, привозившего ей товар. В последнее время мужчина начал активно ухаживать за Стасей, вот он-то и попал под подозрение первым. Не исключено, что подобным образом он попытался обратить на себя внимание. По крайней мере, именно на это женщина надеялась больше всего — случай с вином и дихлофосом она запомнила на всю оставшуюся жизнь. Ведь ее троюродный брат Иван и следователь Кукин могут подумать, что она снова взялась за махинации! Такого исхода дела Стася допустить просто не могла!
На следующее утро Стася пришла в сельмаг немного пораньше. Зайдя на склад переодеться, она заметила, что ящики со спиртным стоят не так, как вчера вечером она их расставляла. Пустыми оказались бутылки еще в двух ящиках. Теперь ей стало ясно — ночью в магазин проникают воры!..
В течение двух недель завмаг ежедневно просматривала ящики со спиртным — все было на месте. Она даже вставала по нескольку раз ночью, чтобы поймать преступника или преступников, но все было напрасно.
В канун Октябрьских праздников кто-то снова совершил кражу по прежнему сценарию — выцедил содержимое бутылок, только уже в трех ящиках. Причем воры привычно брали только вино.
Стася, как ни пыталась вновь отыскать, в каком месте злоумышленники проникают в магазин, никаких следов не обнаружила. Если за первые три ящика вина она внесла деньги в кассу, то оплачивать остальные она не пожелала. Собравшись с мыслями, заведующая позвонила брату-участковому…
Приехавшая на место оперативная группа районного отдела милиции также следов проникновения посторонних лиц в магазин не обнаружила.
— Есть две версии совершения данного преступления, — с пафосом, многозначительно заявил коллегам прыщавый невысокого роста младший лейтенант Козючиц.
— Ну и что на сей раз придумал наш уважаемый сыщик… — Иван специально сделал паузу, умышленно не назвав имени известного детектива.
— Шерлок Холмс! — дополнил кто-то из милиционеров.
— О, нет! Бери выше! Сам великий Козючиц-Мюнхгаузен! — поправил его участковый.
Работники милиции грохнули дружным смехом.
— Вам бы только ржать и делом не заниматься! — обиделся Козючиц.
— Да ладно, если по делу, тогда внимательно слушаем, а если вновь ахинею нести будешь — оставь свои версии при себе, — сказал ему седовласый эксперт.
— Первая моя версия: кражу совершила заведующая Огородникова! — гордо, со знанием дела произнес младший лейтенант.
— Не думаю, чтобы этой женщине могло прийти в голову совершать хищение подобным образом. Вор кто-то другой. На всех бутылках одни и те же отпечатки пальцев, но заведующей они не принадлежат,— опроверг его версию эксперт.
— У гражданки Огородниковой мог быть сообщник, который проникал в магазин, воспользовавшись ее ключами или их дубликатом! — раздраженно высказал новую версию Козючиц.
— Младший лейтенант, а ты не подумал, зачем ей все это нужно? — обратился к нему Иван.
— Ну, не знаю…
— Ну, а если не знаешь, тогда молчи, может, за умного сойдешь! — засмеялся участковый.
Оперативная группа работала весь день. Осмотр места кражи и опрос местных жителей результатов не дали. Оставленные злоумышленником отпечатки пальцев идентифицировать также не удалось — в картотеке они не значились.
Через некоторое время вор или воры вновь ночью «посетили» сельмаг. Оставленные экспертом химловушки преступники не тронули. И вдруг удача! Участковому сообщили, что видели человека с красным лицом и руками. Группа захвата немедленно выехала на задержание. В результате проведенных ими оперативно-розыскных мероприятий был задержан и водворен в камеру предварительного заключения тракторист местного колхоза Кузьмин.
На допросе задержанный отрицал свое отношение к кражам, к тому же у него было железное алиби. Он рассказал, что вместе со своим приятелем неделю назад решили выпить. Завмаг спиртное в долг им не дала, так как они не рассчитались с ней за бутылку, которую брали накануне. Тогда его приятель стал отвлекать завмага, а он прошел на склад и похитил две бутылки вина «Волжанка». Выпивали у приятеля в сарае, где и сработала химловушка, которая находилась в одной из бутылок…
— Толя, — обратился начальник райотдела милиции к Кукину, который явился к нему по вызову, — займись делом по кражам из сельмага. — Просто стыдоба какая-то! Воры который раз нагло лезут в магазин, а мы больше месяца не можем их задержать!
— Займемся, товарищ подполковник!
— Ты уж, Толя, постарайся. Возьми кого нужно из оперативников себе в помощь, машина тоже в твоем распоряжении…
Договорившись с председателем сельпо о привозе в сельмаг двадцати ящиков вина, Кукин вместе с участковым Коротченей после обеда выехал в деревню. По его расчету и чутью оперативника именно этой ночью должна была произойти очередная кража.
Походив по двору магазина, Кукин заметил лежащую у забора в высокой пожухлой траве деревянную лестницу. Грязь на ее ножках и свежий скол на одной из ступенек указывали на то, что лестницей недавно пользовались. От глаз следователя не ускользнула еще одна важная деталь — одна из досок на фронтоне здания была почему-то перекошена.
«Возможно, это и есть лаз!» — осенила его догадка.
И действительно, несколько досок на фронтоне держались только на одном гвозде. Раздвинув их, можно было проникнуть в чердачное помещение.
Завмаг пояснила, что лестница в последний раз понадобилась прошлой осенью. Согласно предписанию государственного пожарного надзора, требовалось обмазать глиной дымоход. С тех пор как кочегар и его племянник отремонтировали печное отопление, лестница лежала у забора.
Опрашивать кочегара и его племянника следователь не решился. Если преступники они, то их нужно было брать только с поличным. Воров можно было вспугнуть. Посовещавшись, милиционеры решили, что Коротченя как некурящий останется на ночь в засаде внутри магазина, а Кукин займет наблюдательный пост в доме по соседству.
Вечер выдался непогожим, на улице большими хлопьями падал первый снег. Через запылившееся окошко веранды видимость была плохая. К тому времени, когда непогода утихла, Кукин успел уже продрогнуть. Он протер линзы очков и, щуря глаза, стал всматриваться в темноту двора сельмага.
«Пора!» — подумал он, заметив человеческий силуэт…
После съеденных бутербродов с домашней колбасой, сунутых сестрой ему в карман куртки, Коротченю разморило. Начавший уже было дремать в темноте участковый, вздрогнул от негромкого стука. Вскоре в небольшом проеме на потолке сверкнул луч фонаря, затем показались ноги. Коротченя выжидал, когда вор начнет сливать из бутылок вино. Вскоре так все и случилось, однако Иван неловко повернулся, и несколько коробок с грохотом упали на пол. Вор метнулся к лазу и, вскарабкавшись по ящикам кверху, исчез в нем. Возможно, что участковый и успел бы его задержать, но, споткнувшись в темноте, кулем упал ниц. В тот момент он пожалел, что не догадался прихватить с собой фонарик…
Когда Кукин с пистолетом в руке появился во дворе сельмага, там никого не было. О том, что преступник внутри магазина, говорили оставленные им на снегу следы и прислоненная к зданию лестница. Услышав шум, следователь весь напрягся.
— Стой, стрелять буду! — крикнул он преступнику.
Но тот, спрыгнув с лестницы на снег, бросился бежать прочь. Не остановили его ни окрики, ни даже три выстрела, произведенные Кукиным вверх. Перемахнув вслед за вором три забора, Анатолий все же догнал беглеца.
— Дяденька, отпустите! — со слезами, шмыгая сопливым носом, стал проситься задержанный…
Как Кукин и предполагал, вором оказался племянник кочегара Казик Чернович. Шестнадцатилетнему юноше на вид можно было дать не больше двенадцати. Родители Казика страдали алкоголизмом, из-за чего из девяти их детей пятеро младших воспитывались в интернате. Окончив кое-как семь классов, парень некоторое время работал в колхозе, откуда его выгнали за систематические прогулы. Родителям было все равно, чем занимается их отпрыск.
Когда Казик ремонтировал с дядей в магазине печь, он заметил между потолком и стеной небольшую щель, в которую сумел протиснуться и попасть на склад. Милиционеры видели эту щель, но никто из них даже не подумал, что через нее может пролезть человек. Когда парень впервые залез в магазин, он понял, насколько неудобно таскать вино в бутылках. Выходя на дело, он стал брать с собой две пластмассовые канистры. Украденное вино он по рублю за литр под видом домашнего продавал на колхозном мехдворе мужикам.
Невысокого росточка, худенький, похожий на подростка, паренек вызывал только жалость. Компетентными лицами было принято решение отпустить его до суда. Чернович, правда, дожидаться суда не стал. Обворовав соседку, он скрылся в неизвестном направлении. Деревенские потом поговаривали, что Казик уехал к родному брату матери, который проживал где-то за Уралом…
Сельмаг давно снесли. На его месте в конце семидесятых построили новый кирпичный магазин. Однако сейчас он не работает. Продукты двенадцати жителям некогда большой, перспективной деревни раз в неделю теперь привозит автолавка….
27 июля 2006г., Минск
11 – 14 октября 2008г., Любань – Слуцк – Минск