Ужинали. На столе, застеленном старой клеёнкой с загнувшимися краями - батон хлеба с твёрдой, тёмной коркой, порезанная крупными кусками колбаса, банка шпрот, бутылка "Сурской". Стол накрывал хозяин - мужчина лет шестидесяти, ещё без седины в волосах, с выпуклым животом и тонкими, длинными руками.
Гость сидел в дальнем углу на старом, низком стуле, полуприкрыв глаза, прислушиваясь, как болят натруженные за день ноги, спина, ломит шею...С час назад его привёл сюда какой-то пьяница из соседнего двора, у которого он спросил, не сдаёт ли кто в этом районе квартиру. Тот задумался, достал из карманы пачку "Искры", закурил и только тогда ответил:" У Витька жена к дочери уехала. К нему можно".
Так он оказался здесь.
Договорились быстро - пятьсот на еду, двести за ночёвку на узком шатком диване со спрессованным,бугристым матрасом.Конечно на полтысячи можно было бы купить и побольше, сдачу - рублей сто пятьдесят, хозяин должно быть оставил себе, но могло выйти и ещё хуже.
Знал, на что шёл. Всё равно так спокойнее, чем в гостинице.
После ужина спросил у хозяина, где взять воды, чтобы запить таблетку, пока тот ходил на кухню за чайником, быстро расстегнул сумку, вытащил завёрнутый в тряпку обрез от ИЖ-43, сунул под подушку.
Когда тот вернулся из кухни с жёлтым чайником в одной руке и кружкой в другой, он уже стоял у стола, доставал из серебряного блистера таблетку димедрола.
-А можно разве после этого - хозяин указал на опорожненную бутылку.
-Можно.
Он дважды просыпался ночью, нащупывал округлость обреза под подушкой и засыпал снова. Очнулся от странного ощущения - задрожали все мышцы в теле, перехватило дыхание... Сел на постели, сдавил горячую голову руками, к горлу подкатил комок тошноты. Посидел так немного, пока не понял, что легче не станет, сколько не жди.
Почти неделю в пути, всё на север, на север, знал, что будут искать на юге, у родных. По просёлкам, в объезд, старался избегать больших дорог, где много постов ДПС, весь день за рулём, в прокалённой солнцем машине. Похудел, постарел, лицо осунулось, под глазами тени.
Поднялся, выдвинул из-под кровати большую, синюю сумку, с белыми буквами Sport Olympia на боку, расстегнул молнию, проверил - вроде всё на месте.Достал из-под подушки обрез, спрятал в сумку, прикрыл сверху сменным, чистым бельём.
Долго умывался в ванной ледяной водой, от которой перехватывало дыхание и ломило во лбу, потом побрился хозяйской бритвой, вернулся в комнату. Хозяин ещё спал, майка задралась до подмышек, обнажив волосатую грудь и живот, одеяло сползло на пол, как белый пласт снега с крыши во время оттепели.
Быстро оделся, стряхнул приставшую ко дну сумки пыль - видно под кроватью давно не мели, остановился в дверях - не оставить ли всё же обещанное за ночёвку, но решил, что и так хватит.
Машина стояла во дворе, где он оставил её с вечера, на крышу и капот нападали жёлтые берёзовые листья.Смахнул их рукой, оглядел её - давно не мыта, номера не разобрать под грязью,это хорошо. Пусть лучше выпишут штраф, чем арестуют на первом посту.
Сев за руль пересчитал остаток денег - выезжал было почти двести, тридцати семи уже нет. Вынул из сумки обрез, положил его рядом, прикрыл своей курткой. Почувствовав, что начинает кружиться голова, облокотился локтями на руль, закрыл лицо руками, потом встряхнулся, дотянулся до джемпера, оставленного вчера на заднем сиденье, накинул его на спину, как плащ, рукава завязал под подбородком.
Вставил ключ в зажигание, выжал сцепление, плавно, но с силой повернул ключ по часовой стрелке, а когда мотор ожил под капотом, отпустил ключ, и задним ходом вывел машину из двора.
Не сразу нашёл выезд из города, выбравшись на трассу повернул на север,
мимо шиномонтажа и заправки,кафе, синей ограды кладбища, за которой стояли ещё не отмеченные первыми осенними заморозками берёзы, вниз, к мосту над оврагом и дальше, мимо деревеньки на фоне тёмной, зубчатой полосы леса- россыпь разноцветных домиков, у самой дороги одноэтажное, жёлтое здание ГИБДД, которое он проехал сбавив скорость, снова избы, и длинное, низкое, белое здание фермы, пёстрое стадо коров на размятом, растоптанном скотом, глиняном берегу пруда, снова замелькали по бокам от дороги поля, леса, просёлки, столбики с указателями, остановки...
В полдень он пересёк границу Мордовии. Проезжая по мосту над безымянной речкой, открыл окно, подставил потный лоб залетевшему в прокалённую, железную коробку машины порыву ветра, донёсшему до него запахи реки и прогретой солнцем травы.
В начале второго, остановился в какой-то маленькой деревеньке, пообедал в столовой при единственной гостинице. Ждал заказа в приятном полумраке маленького зала, сумку убрал под стол, поставил между ступней, чтобы всё время чувствовать её ногами. Сто рублей за десять пельменей с кетчупом, семьдесят за маленькую тарелку недосоленных щей. Спросил у женщины за прилавком, к кому обращаться, чтобы снять номер, сказала, что можно и к ней, что у них сейчас остались только дорогие номера, дешёвые все заняты, и что в залог нужно оставлять паспорт.
-А без паспорта никак?
-Нет, не положено.
-Я могу деньги в залог оставить.
-Не положено. Это ж не я решаю.
Спросил сколько с него, достал кошелёк, мельком заметил, как у неё расширились глаза при виде денег, поискал сотенные или хоть пятисотки, не найдя, протянул ей тысячную, взял сдачу, пересчитав сунул в карман.
Оглядел её - худая, невысокая, рыжие волосы собраны в тугой узел на затылке, на вид лет сорок, но ещё хороша.
-Зовут-то тебя как?
-Маргарита. А что?
-Может закроешь эту лавочку, со мной прокатишься,а, Маргарита?
Засмеялась, сделала вид, что приняла это в шутку, хотя видел, что поверила.
-Ну смотри, а то было бы что всю жизнь вспоминать.
В той же деревне, на рынке, купил кошелёк, в машине отсчитал одну пятитысячную и десять банкнот по тысяче, переложил их в купленный кошелёк, туда же добавил сдачу из кармана.Нечего показывать всем такие деньги. Давно бы догадаться, без того слишком много было за последнюю неделю сделано неправильно.
Началось с самого отъезда, когда позвонила жена, сказала - приходили из милиции, устроили обыск, предъявляли ордер на его арест. Он только что вернулся из из рейса - отвозил партию тушёнки в Ессентуки. Сидел ранним утром в кабинете директора оптовой базы, смотрел, как молоденькая девчонка-бухгалтер пересчитывает привезённые им деньги, когда позвонила жена. Спокойно выслушал её, так же спокойно подошёл к этой девчонке, пересчитывавшей тонкими пальцами с длинными красными ногтями зелёные и сиреневые бумажки, взял со стола сосчитанное, выдернул жиденькую пачечку денег из её рук, сунул в карман куртки и вышел.
Шагал по бетонному помосту, вдоль длинного, жёлтого здания склада, когда его догнал директор базы, краснощёкий толстяк с уже побитыми сединой висками, но ещё тёмным бобриком волос на затылке.
- Ты, скот поганый, ты что делаешь?
Он сунул руку в правый брючный карман, вынул старый отцовский нож с чёрной пластмассовой рукояткой, открыл лезвие, формой похожее на боевые ножи SEAL, показал директору.
- В милицию позвонишь, я и жену твою, Светлану Андревну, и детей твоих.
Спрыгнул с помоста, протиснулся между двух газелей, с синими брезентовыми фургонами к своим жигулям.
Почти стемнело, когда он остановился на заправке, у какого-то посёлка.Стоял, ждал, пока заправят бак, глядя на алое закатное небо над зубчатой кромкой далёкого леса, потом вспомнил, что не пил ничего с обеда. Пока заправляли машину, здесь же, в ларьке при заправке, купил пакетик растворимого кофе, пластмассовый стаканчик, попросил кипятку. Отказался, когда ему предложили помыть машину, сгрёб сдачу с пластмассовой дощечки, ссыпал в карман, уже распрощался, повернулся, чтобы уходить, когда увидел свою фотографию на доске информации, слева от кассирши, между какими-то листками, ксерокопией сертификата.
Оказывается, это похоже на то, будто тебя ударили в челюсть, и чувствуешь, что ноги вот-вот подломятся, но ещё стоишь. Разница только в том, что нет боли.
Распрощался с кассиршей, помахал рукой заправщику, дошёл до машины и только тогда заметил, что до сих пор держит стаканчик в руке. Значит вот так - понадеялся. что объявят в региональный розыск, будут искать только в области,а они видно поторопились.
Можно было бы попробовать как тогда, пять лет назад - три недели в СИЗО, следователь попался молодой, горячий, допрашивал его и ночью, а он всё молчал и молчал, хотя и чувствовал, как сходит с ума, что всё против него, есть все косвенные улики, нет только трупа. Да, но теперь-то труп есть, да и он не тот, не выдержит.
К ночи похолодало, остановил машину на обочине, оделся потеплее, вышел размять затёкшие ноги. Смотрел на серпик стареющей луны и россыпи звёзд в ночном небе, на чёрные прямоугольники убранных, перекопанных полей по бокам от дороги, и тёмный островок деревьев в низине, откуда поднимался белый, полупрозрачный туман, поминутно отворачиваясь от слепящих фар проезжающих мимо машин, пока не почувствовал, что начинает мёрзнуть несмотря на одетые свитер и куртку. Вернулся в машину, включил забытое с утра радио, долго ехал мимо этих полей под "Линию жизни, Чёрный кабинет, Сломано всё" Сплина, потом через сосновый лес, вставший двумя тёмными стенами по бокам от дороги.
В десять вечера был в Ко...ском - купил в магазине хлеба, колбасы, бутылку кваса, на кассе спросил пакетик солёных орешков, проходя мимо запертого домика автостанции подмигнул своей фотографии на доске объявлений, развернулся на пустой и оттого кажущейся просторной площади, медленно двинулся по улице.
Пропустив пару длинных, серых фур, выехал на освещённую фонарями Ульяновскую трассу, дальше, на север, мимо уводящего куда-то вправо шоссе, по мосту над узкой, чёрной лентой реки, миновал здание больницы, в которой кое-где уютно светились окна.
Его арестовали неподалёку от Советска. Издалека принял это за аварию, только подъехав поближе понял, в чём тут дело. Машина ДПС стояла поперёк крайней правой полосы, а на обочине, в красно-синих отсветах от включенной мигалки,в ряд, пять ВАЗ 2106, таких же белых, таких же грязных, как у него.
Оставил машину на второй полосе - с распахнутой левой передней дверцей, включённыым двигателем и зажжёнными фарами, подошёл к молодому сержанту в форме ГАИ, с полосатым жезлом в руке.
-Там на переднем сиденье обрез лежит. Запишите в протокол, что сам сдался.
Ему дали двенадцать лет. Вышел в 2010, по амнистии, на три года раньше положенного срока. Жена жила с новым мужем, дети выросли. Уехал в соседний город, получил комнату в коммуналке, нашёл работу, но до так до конца жизни и не мог понять, как же у него тогда хватило сил на ту долгую-долгую неделю?