Аннотация:
"Когда двери убежища открываются, а волчье сердце жаждет любви – все запреты и наставления обращаются в невесомый туман. «Одинокое озеро» – это небольшая глава после основного произведения «Одно короткое лето», что свяжет сюжет с повестью «Проклятый род». Продолжение, в котором дорого каждое тёплое дыхание перед Долгой Зимой…"
Волчонку было уже пятнадцать. Пережив это лето он сосчитает свою шестнадцатую Зиму, но что такого успел повидать в своей жизни? Короткие походы с матерью и отцом в ближайшие земли? Руины и выживших после Моровых Зим одиночек? Мир был гораздо больше и интереснее тесных стен родного убежища. Опасливых вылазок за сказами не хватало молодому сердцу и горячей душе.
Обучение, предостережения да наставления — это сопровождало всё его детство и отрочество. Особенно старались старый скиталец и бабка-ведунья. Первый пугал страшными историями о жестокости человека, вторая гадала на судьбы охотников, используя руны. И судьба Волчонка казалась ведунье опасной и полной событий. Но время шло, а мальчик не замечал вокруг себя ничего интересного.
В этом году он наконец-то решился. Пока отец занят, а Волчица упускала своего сына из виду, он сбегал из убежища и выходил на свои собственные дороги. Об этом никто не знал и даже сестра не могла остановить. Всегда можно было найти причину задержаться снаружи подольше. Вблизи логова безопасно, людей в этих местах видели редко, да и кто бы рискнул соваться прямо к убежищу? Слава о проклятом Навьем роде шла такая, что логово обходили десятой стороной. А если кто заплутал и подошёл слишком близко, Мать-Волчица срывалась с места и в дикой охоте настигала глупца.
Вспомнив последний такой случай, Волчонок недовольно поморщился. Отец всегда вмешивался и не позволял убивать нарушителей территории. Ободрав одиночек до нитки, их вышвыривали прочь с Навьей земли. В плен почти никого не брали, только если скитальца не было рядом. Но даже такая охота была очень редка, а походы с матерью и отцом давали Волчонку слишком мало свежих впечатлений. На чужой земле родители всегда вели себя крайне осторожно, прислушивались к любому шороху, следили за каждой подозрительной тенью. Порой безо всяких причин мать уводила потомство обратно к убежищу, а если сын пытался вдруг возражать – Волчица одаривала увесистым подзатыльником.
Дней короткого лета было так мало, а во время Зимних ночей в бункере действительно хотелось выть волком. Все истории деда он слышал уже на сто раз, от видений Девятитравы сердце стыло от ужаса. Порой удавалось разговорить отца и узнать что-то о старом мире до обледенения. Хоть тот сам никогда не жил в Тёплом Лете, но знал очень многое. Такие сказки Волчонку особенно нравились. Однако, если рядом оказывалась мать – отец умолкал и неловко улыбался под её строгим взглядом.
Волчица больше занималась воспитанием сестры, а к сыну была строга до суровости. Доброго слова от неё почти не услышишь, а вот затрещину за ухо поймать проще простого. И не понять: уважали её в Навьем племени или же больше боялись? Только старая ведунья пользовалась для матери непререкаемым авторитетом и даже почтением. С ней Волчица вела себя скромно, говорила вполголоса. Дед же при встрече со Старшей всё время ворочал или начинал выговаривать. Но мать лишь косилась на него с холодком, словно знала про деда такое, чего тот вспоминать не хотел. И только лишь с отцом она словно преображалась: была нежна, улыбалась, незаметно ластилась к нему, пока другие не видят. Вот бы Волчонку одну из таких её теплых улыбок…
Тряхнув тёмными волосами, парень выгнал прочь из головы эти мысли. Он и сегодня сбежал, и возвращаться вскорости не собирался, ведь в прошлую вылазку нашёл в лесу незаметную тропку. Её протоптали звери, человеческих следов на тропе точно не было. Но зверь тоже так просто в одном месте не ходит. Впереди Волчонка наверняка поджидало что-нибудь интересное.
Лес только начинал оживать по весне. Деревья почувствовали приход тёплых дней, где-то заливались звонким пением соловьи. Они вернулись всего год или два назад. До этого Волчонок видел только птичек-синичек и красногрудых снегирей, которые будто бы любили студёную Зиму, а с них пения было не много. Юноша часто слушал соловья в согретом солнцем лесу. И серая птаха учуяв приход старинного друга завела для него свою лучшую песню.
Улыбнувшись, мальчик подтянул на поясе кобуру с пистолетом. Он по-тихому стащил её у отца, когда тот не заметил. Красть Волчонок естественно ничего не собирался – потом также тихо вернёт, а без оружия в лес выходить было слишком опасно. Даже если всё дело вскроется, отец точно простит, а вот мать шкуру выдерет до крови. От этих раздумий передернуло, но весеннее солнце и песнь соловья отогнали прочь мысли о суровой Волчице.
Чуть ли не срываясь на бег, Серко спешил по извилистой тропке. На древесных стволах уже давно не встречались охранные руны — такими знаками обычно обозначали границы логова. Но это не пугало Волчонка. Он был уверен в себе, знал, что сможет услышать любого человека ещё задолго до его появления. А зверей, которых стоило бояться в лесу было не много. Разве что вылезший из берлоги медведь. Те бывало шатались в округе, пытаясь утолить свою голодную злобу. С простыми же волками Серко мог договориться легко — мать и бабка научили его, как это делается. Да и доводилось уже, пробовал.
Внезапно лес стал светлее. В воздухе появился запах воды и горечь прибрежной тины. Но Волчонок не услышал звука реки, её течения и плеска небольших волн. Не воняло и смрадом болота с гнилой водой и тухлыми газами. Ускорив свой шаг, юноша быстро вышел за густые деревья, и на лице тут же появилась ухмылка. Всё было так, как он и думал — среди леса притаилось одинокое светлое озеро. Небольшое, с крутыми берегами и омутом серебряных вод. Тихое это было местечко: вода спокойная, словно зеркало а берега вокруг кустарником поросли. Видать к озеру звери давно протоптали дорогу — ходили на водопой, а значит и место это было хорошо для охоты.
Окинув взглядом окрестности, Волчонок приметил ещё кое что: на другом берегу стояли несколько заросших и покосившихся изб. Лишь по крышам да почерневшим стенам те угадывались среди зарослей леса. Волчонок пожалел, что не взял бинокля с собой или какой-нибудь другой оптики. Тепло выглядело как избы оседлых, но в то же время от них не веяло жизнью: не было видно ни дыма, ни блеска огня. Даже травинка не двинется и птица не встрепенётся на том берегу. Похоже избы были заброшены, погибли во время Эпохи мора.
Но не только одна тропа вела к берегу озера, имелись здесь и другие тропинки. На некоторых из них легко угадывался след человека. Возле прибрежных камней были разбросаны вещи — всего лишь мусор: обрывки истлевшей одежды, сломанные гребешки и осколки посуды. Видимо, рядом кто-то порой останавливался, а возможно даже часто сюда приходил.
Попинав хлам на земле и вскоре потеряв к нему интерес, Волчонок забрался на камень. Парень устал после бега, хотел пить и потянулся к воде. Она была лишь слегка тёплой, но свежей и чистой. Набрав полную пригоршню влаги, пальцы взбаламутили тихую озёрную гладь. Улыбаясь и фыркая мальчик погрузил разгорячённое лицо в прохладную воду. Серко даже не сразу заметил всплеск со стороны, но чуткий слух во второй раз не подвёл. Когда всплеск повторился, он услышал и напрягся всем телом. Быстро обнажив пистолет, ловким движением дослал патрон из обоймы в патронник. Взгляд заскользил по заросшему берегу. Чтобы не быть таким уж заметным, Волчонок прижался грудью к камню на котором сидел. Залёг, рассчитывая, что кустарник сумеет скрыть его от чужих глаз. Глядя на берег он уловил движение прямо в глубине озера и на миг показалось, будто под водой что-то есть. Аккуратно и с большой осторожностью Волчонок вгляделся туда. Дна не было видно. Глубина оказалась столь велика, что солнечный свет не мог разогнать подводную темень.
Внезапно плеск повторился, но уже ближе к берегу с избами. Волчонок резко поднял голову и в этот момент произошло неожиданное: прямо перед ним кто-то вынырнул, обхватил чело тонкими пальцами и попытался утащить за собой.
Упираясь ладонями в надёжный камень, он не позволил стянуть себя в воду, но во время борьбы потерял пистолет. Оружие выпало из руки и с громким плеском отправилось прямо на дно. Пытаясь разжать чужие ладони, Волчонок вдруг услышал заливистый женский смех. Наконец освободившись, юноша пораженно застыл. Прямо перед ним, возвышаясь по пояс в воде, стояла девушка с влажными золотистыми волосами, милым лицом и глазами исполненными синевы. Таких глаз Волчонок ещё никогда прежде не видел… Как и не доводилось ещё видеть нагого женского тела. Девушка бесстыже поднялась над водой, демонстрируя полушария нежных грудей и алые пики сосков.
Вытаращив глаза, юноша не дышал, чувствовал, как внутри что-то замерло, а голова пошла кругом. Видя одуревшее лицо мальчика, девушка вновь рассмеялась. Она внезапно обхватила ладонями зарумянившееся лицо и нежно поцеловала. Первый поцелуй с незнакомкой из одинокого озера был необычайно сладок. Молодая кровь застучала в висках, дыхание замерло где-то внизу живота. Поцелуй длился всего пару мгновений, а затем златовласка с игривым смехом исчезла в серебре озера.
Придя в себя, Волчонок вскочил и попытался рассмотреть под водой силуэт удалившейся девы, но так ничего и не увидел. Будто и не было никакой девушки, не было поцелуя, и лишь влага на губах подсказала, что случилось всё наяву, а не во сне.
— Эй! — крикнул парень. — Вернись! Кто ты такая?!
Но ответа ему не последовало. Над озером вновь разлилась тишина: ни плеска воды, ни пения птицы, только лёгкий ветер сотворил на поверхности рябые круги. Взгляд Волчонка упал на потемневшие от времени избы. Другого жилья рядом не было, если загадочная девушка и могла где-то прятаться, то только там.
— Ещё свидимся с тобою, русалочка, — сказал мальчик, расплывшись в улыбке.
Но свидеться было не суждено… Как бы он ни старался найти дорогу на другой берег, везде ему мешала Недоля. Кустарник что рос возле озера в лесу превратился в непроходимую чащу и стеной преградил путь вдоль всего левого побережья. Вдоль правого — овраги и камни, не пройти и не перебраться. Волчонок пытался найти путь до первых сумерек, но это оказалось совсем не под силу. Только птица могла пролететь над таинственным озером и узнать: живёт ли на том берегу златовласая дева?
Лишь к ночи Волчонок вернулся домой. Он не сумел добраться до игривой русалки, что одним поцелуем смогла украсть его сердце. Но думал о ней каждый миг, вспоминал взгляд синих глаз и манящее тело. Мальчик не мог сосредоточиться ни на чём больше и даже о потерянном пистолете совсем не жалел.
Вернувшись в убежище, первой он встретил сестру. Девочка со светлыми волосами заплетёнными в тугой длинной косе стояла у открытого люка. Сложив на груди руки, она насмешливо смотрела на брата.
— Вернулся? А мы уж думали сгинул! Мать собиралась идти искать тебя, даже среди ночи пошла бы. А ты божедурье опять в лесу шлялся, ага?
Вздохнув, Волчонок остановился и с тоской посмотрел на девчонку. Влада была очень похожа на мать: такие же голубые глаза, кривая усмешка, бледное, но очень красивое лицо. Только волосы странного цвета: в свои четырнадцать Зим она будто слегка поседела. Ведунья говорила, что в душе сестры была заключена сила для прочтения знаков. Руны и Веды она понимала гораздо лучше, чем буквы. Но Старшая Волчица старалась вырастить из дочери только охотника. Никто не знал почему она этого столь настойчиво добивается, но с малых Зим обучала Владу премудростям убийства как зверя, так и человека. Когда у сестры сменились зубы, Владе первой сточили клыки и теперь она могла резать язык, взывая к ярости Зимнего духа. Говорили, что дочь впитала половину силы от матери. Волчица любила её, хотя была строга, как и со всеми. А вот на счёт любви к себе Волчонок точно не знал. Не был уверен…
— А ты всё подле мамки бьёшься, страшишся шагу ступить без её дозволения, — старший брат угрожающе надвинулся в сторону Влады. Но сестру было не напугать, она лишь ухмыльнулась и фыркнула.
— С меня хуч бы шкуру не спустят. Я смотрю, ты и пистолет у отца умыкнул?
Она кивнула на опустевшую кобуру на поясе юноши.
— Мда-а-а-а… — Протянул он, чувствуя, что от неприятностей его уже ничто не спасет – теперь достанется и от отца. Но мысли о русалке тушили любые страхи и дурные предчувствия. Видя, что брат впал в задумчивость Влада нахмурилась. Подойдя к нему ближе, она щелчком по уху вернула братца в реальность. Парень взвился от ярости, схватил за плечи девчонку и повалил на холодную землю. Но настроения для драки не было вовсе и ярость быстро исчезла. Волк внутри него только показывал зубы, но не требовал крови.
— И что? Всё что ли? — ухмыльнулась сестра.
Мальчик отпустил её и со вздохом сел рядом.
— Не до тебя. Да и родителей не страшусь: пусть делают, что хотят!
— Да что с тобой такое творится?! — раздражённо рыкнула девочка. Она села возле брата и толкнула Волчонка плечом. — Давай Серко, рассказывай! Всё равно ведь допытаюсь, сам знаешь!
Вздохнув, он помедлил. Ведь знал, что от сестры так просто теперь не отвертеться. Она почуяла в его сердце грусть, но как делиться такими секретами? Как рассказать, что тоскует по девушке, которую даже не знает? Что целовался сегодня и увидел обнажённую красоту. Такими делами не делятся с сёстрами, поэтому Волчонок решился открыть лишь пол правды.
— Нашел я сегодня озеро необычное, тихое – просто заговорённое место, как святороща. На другом берегу стояло погибшее людское Тепло, несколько изб невызнанных и нетронутых. Но сколько бы я не старался пройти к том месту, везде встречались преграды. Среча не дала дороги через лес перебраться...
— Что же, пути к домам не нашёл и теперь из-за этого маешься? — с лёгким недоверием в голосе спросила сестра.
— Весь день проискал, пистолета отцовского в дороге лишился — чего уж тут радоваться?
Сковырнув носком ботинка лежавший перед ней камень, Влада на секунду задумалась.
— Вот что… Завтра я с тобой пойду к тому озеру. Ты конечно ещё тот дуботолк — дороги в лесу найти он не может. Со мной быстро найдёшь! Да и на озеро я тоже хочу посмотреть…
— Ты? А у Волчицы спросить не забыла?
— Спрашивать у неё, да молить не бить тебя крепко – сам будешь, — расплылась Влада в гадкой улыбке. — А меня мать не тронет, да и бабка заступится… Завтра, как коло подымется мы с тобой к озеру сходим. И не вздумай один убежать – выслежу и отобью охоту без меня шастать!
— Добро, — улыбнулся Волчонок. Он встал и подал руку сестре. Та лишь хмыкнула и не тронув ладони поднялась самостоятельно.
— Нашёлся дурак, помощь охотнице предлагать! Больно ты слабый, потому мать тебя и не привечает, — она буркнула это себе под нос и ушла, не дожидаясь ответа. Волчонок помрачнел словно туча и пошёл вслед за ней. В убежище, навстречу своему наказанию.
Ждать хорошего, конечно, не стоило… Его и не было. Волчица всегда свирепствовала в своих наказаниях для сына. Она не кричала и не голосила как прочие матери. Лицо Старшей бледнело, ледяные глаза начинали сверкать, а губы кривились в клыкастом оскале. Схватив Серко за ухо она оттаскала его, попутно отвешивая немилосердные тумаки. Хоть тот был не мал – ростом почти с саму мать, но даже не думал ей воспротивиться, знал о белой ярости не понаслышке. Это сейчас она готова дух вытрясти, но если язык клыками разрежет, тогда ему точно конец.
Серко стоически выносил все побои, хотя не чувствовал себя виноватым. Жаль лишь, что страдал не изведав всего, чего сердце просило. Матери он рассказал то же самое что и сестре, так что прибавить Влада ничего не могла. Закусив губу, девочка глядела как достаётся невезучему брату.
Внезапно в их жилой блок вошёл отец.
— Анюта, хватит, — сказал он тихо, но твёрдо. Лишь это заставило Волчицу остановиться. Запыхавшись, она оттолкнула сына прочь от себя. Что-то шёпотом отчеканив напоследок для мужа, Старшая вышла из комнаты. Вздохнув, тот подозвал к себе державшегося за покрасневшее ухо Волчонка.
— Опять без спроса ушёл? Знаешь же, что мать это бесит.
— Её всё бесит. Лишь бы взбелениться, лишь бы лупасить…
— Не говори так. Ты мало что о ней знаешь.
— О родной-то матери?
— Да. Если вырос с ней то ещё не значит, что человека узнал «от» и «до». С тобой она другая – не такая, как раньше...
— Почему?
Не ответив, скиталец оторвал ладонь мальчика от головы и с недовольным видом осмотрел побагровевшее ухо.
— Она тебя хочет сильным вырастить, чтобы ты никогда в своей жизни ошибок не делал. Ты не знаешь, но по секрету скажу: мать с ведуньей о тебе говорят очень часто, на гаданиях руны тяжелую долю показывают. А ты ведёшь себя как мальчишка… Зачем ходил на одинокое озеро?
— Ты бывал там когда-нибудь?
— Нет, сам не бывал. Дед твой рассказывал: рыбаки на нём жили, да давно уже нет никого. Пловцы были отменные, даже голыми руками могли рыбу поймать.
— А… Все ловко плавали?
— Все, с малых лет. Рыбы в том озере много водилось и много кто хотел там рыбачить. Но, как всегда та община решила, что озеро принадлежит только им. Начали гостей незваных ловить, бить, а иногда и вовсе топили. Родился у рыбаков культ богини-русалки, которая якобы на дне озера обитает, деревне их благодетельствует, а чужаков к себе допускать запрещает.
— А дальше что было?
— Ну, дальше жить стало хуже. Еды людям не хватало всё больше, а озеро к себе продолжало манить. Одной общине если честно никогда бы не выловить и не проесть столько рыбы. Рассудив так, собрались шатуны и пошли на деревню в открытую. Всех рыбаков перебили, общину разграбили, может даже никто и не спасся. Только знаешь: в ту пору рыбу словно отрезало. Нет её, да и всё — не ловится. Редко когда мелкая рыбёшка на удочку попадёт. Говорят, перед набегом жители общины в озеро что-то подсыпали и вся она передохла. Мол ни себе – ни людям. А кое-кто уверен, что это богиня-русалка обиделась на шатунов и еды тем не обломилось. Но и сейчас должно быть кто-то на озеро хаживает, да удочку с сетями забрасывает. По старым поверьям надо принести богине дар перед ловлей. Странный это дар, но так все и делают: берут тарелку, на ней гребешок, или какую другую расчёску и бросают всё это на воду. Если сразу утонет: значит дар взят, и рыбалка будет хорошей. Если останется плыть на воде – шиш тебе голимый, а не рыбалка.
— Так значит в избах на берегу уже нет ничего? Их разграбили? — вступилась в разговор до сих пор молчавшая Влада. Отец улыбнулся своей младшей дочери.
— Да, смотреть я думаю там нынче не на что. И Серёжке ходить туда больше не нужно.
Взяв сына за плечи, он заглянул в глаза и серьёзней добавил.
— На мать не злись. Никогда. Она любит тебя пуще жизни, последнюю каплю крови за тебя отдаст и на всё пойдёт.
Сказав это, скиталец коснулся груди своего первенца. Под курткой Волчонка висел оберег – единственный материнский подарок за всю его жизнь. Пустая гильза от снайперской винтовки, украшенная тонкой резьбой и охранными рунами. Выводить такой сложный узор пришлось множество вечеров.
— Дорожит она тобой. Пройди эта пуля чуть ближе к сердцу – не было бы уже ни тебя, ни сестры.
— А кто же стрелял? — спросил сын. Волчонку эту историю никогда не рассказывали, но гильзе на шее придавали особую важность. Дед часто просил показать оберег, а затем задумчиво крутил его в пальцах. Но и он ничего не говорил. На этот раз отец тоже мальчику не ответил.
— Подрастёшь — узнаешь. Много чего откроется, так или иначе.
— Я и так уж не мал!
— Не мал, потому думай о том как в жизни сберечься. Не глупи понапрасну.
Волчонок кивнул, хотя и не был согласен. Он никогда не подставлял свою жизнь просто так, а действовал полагаясь на духа, который перешёл с кровью матери. Волк никогда не подводил. Когда опасность подкрадывалась слишком близко, Зверь её чуял. Это чутье было защитой гораздо более лучшей, нежели советы скитальца.
— Да, кстати – пистолет я тебе ещё не простил. Теперь ты мне оружие должен, — сказал отец, взлохматив тёмные волосы сыну. — Походов за сказами больше не будет, пока не вернёшь.
Племя вставало рано. Ещё до зари сменялись все часовые, а из логова выдвигался новый дозор. Серко так и не смог уснуть, дожидаясь подходящего часа. Он спал отдельно от всех в узкой маленькой комнате. Чтобы сбежать пришлось бы прокрасться мимо чуткого слуха Волчицы. Но мальчик знал в какой час она спит крепче всего, прижимаясь к отцу под шерстяным одеялом. Тихо поднявшись с постели, Серко проскочил опасный участок убежища и только тогда смог с облегчением выдохнуть. Он мог зайти и за Владой, но не стал. Не девчачье это дело совать нос в мужские дела. Перед глазами Волчонка стоял образ златовласой русалки, а на губах по-прежнему горел поцелуй. Он должен её увидеть, узнать кто она и почему не ушла с племенем рыбаков если выжила. Быть может приведёт в логово, поставит перед матерью и невестой объявит. Как отнесется тогда Старшая к выбору без Ночи костров и из чуждого рода?
Сердце Серко замерло. Вариантов было множество: от убийства незнакомки, до принятия в ряды Навьего племени хотя бы в роли чернушки. В этом праве охотникам отказывать было не принято – добыча есть добыча. Закусив губу, парень задумался: быть может ведунья поддержит? Тогда никто возражать точно не станет. Даже мать не посмеет.
Одурманенный мыслями о скорой встрече, Волчонок потерял свою бдительность, потому удар по голове пришёлся совсем неожиданно. Оскалившись и крутанувшись на месте, Серко столкнулся с насмешливым взглядом сестры. Девчонка огрела его рукоятью ножа, держась за острый кончик.
— Что, в драку полезешь? — шепнула сестрица, помещая лезвие в ножны. — Обещал же взять, слова не держишь?
— Да я…
Влада побледнела от злости.
— Токмо попробуй.
— Чего?
— Скривить мне. Я ложь за десять вёрст чую – сам знаешь, что пока кровь не пущу, то лгуна не помилую.
— Хорошо! Собирался уйти без тебя… Нечего тебе под материнский гнев попадать! Ведь если я окараюсь, мне уже точно несдобровать.
На мгновение Влада задумалась. Но как оказалась размышляла совсем не над собственной долей.
— Хорошо, правду сказываешь, но не всю. А более пока и не спрашиваю. Но смотри: приглядывать за тобой буду, так что только попробуй схитрить!
Будто в подтверждение слов она подтянула ремень винтовки перекинутой через плечо.
— Это чего же такое?! «Пера»?! — узнал оружие парень. — У матери стащила?!
— Взяла поносить, — передразнила брата девчонка. Вспомнив опустевшую кобуру Волчонок зло скрипнул зубами. Мать сама учила Владу охотиться и убивать, и не отправила на обучение в стаю Чертога, как следовало. Вместе с чёрными псами они порой охотилась до поздней ночи. Но «Пера» была не просто винтовкой: всё деревянное ложе и приклад изрезаны рунами. Самым крупным из символов был знак извилистой молнии, благодаря которому оружие и получило своё грозное имя. Волчица никогда не давала «Пера» в руки дочери. Мать говорила, что это самое страшное оружие в племени. Оно убило больше людей, чем какой-либо другой ствол и никогда не промахивалось. Серко хорошо знал, что Влада давно мечтала добраться до «раненой» винтовки и испробовать в деле, но всегда получала строгий материнский отказ, а порой и затрещину.
— Если уж преступать запреты, то играть надо по-крупному! — тряхнула пепельными волосами сестра. — Ну, теперь-то ты видишь? Если попадёмся без наказания не уйду. Давай, показывай своё озеро…
Не тратя больше времени на разговоры, они побежали по тёмным коридорам убежища. Дети Волчицы с рождения знали порядки заведённые в логове и им не составило труда уйти незамеченными. Подкараулив смену у люка, они смогли проскочить за порог и растворились в утреннем сумраке.
— Признаюсь, теперь я понимаю почему ты стал убегать без спросу из логова! — засмеялась Влада, когда они отошли глубже в лес. — Это волнует кровь! Это заводит! Дух внутри радуется свободе, а не бетонным стенам убежища!
— Тебе тоже не хватает походов за сказами вместе с родителями? — улыбнулся Серко. Сестра перед ним перестала кружиться и, поджав губы, ответила.
— Нет, не хватает... Они осторожничают, боятся за нас. Сами бы наверняка прошли дальше, изведали больше, нашли новых людей, узнали то чего и хотят от этого мира. Но мы лишь обуза: неопытны, недостаточно осторожны. Вот Волчица и разворачивает к логову с половины пути. Ты видел?
— Что? — начал озираться Серко, но лес вокруг него был абсолютно спокойным. Смех сестры тут же заставил Волчонка смутиться.
— Нет, ну какой же ты всё-таки остолбень! Я хотела спросить: видел ли ты тоску в отцовских глазах, когда мы всякий раз бросаем походы?
— А, это… Не узрел.
— Ну, конечно, куда тебе, — фыркнула Влада. — Он хочет найти новые людские общины. Всё надеется, что какая-то из них уцелела в Моровую эпоху. Знает, уверен, что уцелела.
— Последний мор был шесть Зим назад, — пожал плечами Серко. — На следующий год, когда пришла первая хорошая оттепель мы с отцом дошли к самой Заветри. Постояли у белого валуна, он рассказал о погибших сородичах, потом долго обходили болото, видели руины разбитой трубы и только потом поднялись на гору. Это был мой самый долгий поход за сказаниями, а в итоге — гора как гора, ничего в ней особенного. И чего это отец её полюбил…
— Ага, а меня на гору не взяли… — Зло сплюнула Влада на землю.
— Ты ещё соплячка была! Не забывай, что младше меня почти на год!
— Щас вот как дам в зубы! — пригрозила сестрица и сжала кулак.
— Не важно, — примиряюще поднял руки Волчонок. Ему вдруг стало тоскливо от того, что хорошее настроение Влады так быстро сменяется злобой.
— В общем с горы был виден всего один только дым: далёкий и слабый... Вот тогда я действительно заметил на лице отца грусть. Он сказал, что в последний раз был на Заветри десять Зим до того вместе с матерью, когда нас ещё и в помине-то не было. Но уже тогда людей оставалось немного. И знаешь, чего общины устроили перед мором?
— Чего? — заинтересовалась девчонка. Она не спускала глаз с брата и это почему-то ему очень понравилось. Всё-таки сестра была очень красивой, ещё одна две Зимы и она обретёт своё счастье с залогом на брак – станет чьей то женой. Из охотницы – вестой. Тогда уже не поговоришь по душам… Хотя с раннего детства ни дня не обходилось без драки, каждый старался доказать своё превосходство. Несмотря на то, что Влада была худенькой девочкой, силы ей было не занимать.
— Ну, чего заткнулся? Сказывай уже! — толкнула брата молодая Волчица. — Чего те люди устроили перед Зимой?
— А, они друг друга перебили. Войну устроили — вот что. И дед говорил, что войну эту видел. Еле как ноги смог унести. А потом племя укрылось в убежище до первого мора, с тех пор так и живём.
— Ага, а люди эти значит все перемёрзли?
— Или переубивали друг друга, — мрачно дополнил Серко. — Помнишь, что мать говорила?
— Угу, — кивнула сестра. — Увидишь человека — стреляй первой.
Волчонок замолчал, разговаривать больше совсем не хотелось. Солнце делало мир понемногу светлее. Проснулись первые птицы и Серко услыхал знакомую трель соловья. Звериной тропой они всё ближе подходили к заветному озеру. Внутри сильнее начинало биться горячее сердце, но только как же свидеться с златовласой русалкой, когда за ним увязалась сестра?
— Вот это озеро! Хо-хо, водяного святая вотчина — не иначе! — крикнула Влада, когда увидела серебристую гладь меж деревьев. Девчонка побежала и остановилась только на краю прибрежных камней.
— О-о-озеро! — во всю грудь крикнула молодая Волчица, раскинула руки в стороны и прислушалась к многократному эху. Голос отразился от воды и поднялся к самому небу. Счастливо рассмеявшись, Влада обернулась к Серко.
— Ума лишиться! Если ты по таким местам бродишь, то можно шею без страха под материнские тумаки подставлять!
Ещё раз посмотрев на спокойную воду, Влада тоскливо добавила.
— Э-э-эх, а вот бы сейчас искупнуться...
— Так вода же холодная, — неловко улыбнулся Серко.
— Опять врёшь? — нахмурилась сестра, но тут же смягчилась. — Да не бойся – не собираюсь я в воду ползти. Ежели мокрой вернусь как кикимора, чего скажу тогда Старшей? Под дождик весенний попала? И вообще – заявились мы сюда не за этим, некогда нам на озеро любоваться. Так куда?
— Что «куда»? — растерянно захлопал глазами Волчонок.
— Ты сейчас о чём думаешь? — подозрительно прищурилась Влада. — Я тебя спрашиваю: куда идти? Ты же дорогу искать собирался, вон к тем домам.
Она указала рукой на противоположный берег, где стояло несколько покосившихся изб. Проклиная себя за лишние горячие мысли, Серко предложил:
— Давай-ка так сделаем: ты пойдёшь дорогу искать по правому берегу, а я по левому. Быстрее управимся…
— Годится, — согласилась сестра. — Если встретишь кого, уноси ноги или на помощь зови.
— Щас, дождёшься ты у меня. Чтобы я о помощи тебя попросил? Облезешь не ровно!
Но лицо сестры от его поддёвки не дрогнуло.
— Серко, я серьёзно...
— Ладно, пошли уже. Не до вечера же нам тут стоять…
Но парень вовсе не собирался искать путь к рыбацкой деревне – уйдя в лес, Серко сделал вид, что действительно ищет. Подождав пока Влада скроется в чаще, он быстро вернулся к воде. Сердце бешено колотилось, больше всего он желал новой встречи с русалкой. Беспокойная мысль о том, что пришлось схитрить и оставить сестру в одиночестве не смогла его остановить.
Присев на камне, задумался: как вызвать озёрную незнакомку не привлекая внимания? Кричать на всю округу, как недавно сделала Влада, желания не было. Над тихим озером любой звук разносился громче, чем выстрел. Волчонок решил просто сделать то, что делал при первой встрече.
Он склонился с заветного камня и зачерпнул руками воды. Пальцы взбаламутили зеркальную гладь и уронили звонкие капли. Умывая лицо, Серко вновь прислушался. Вначале вокруг него была только тишина застывшего леса, даже ветер затаил дыхание не смея коснуться деревьев.
— И вправду говорят, будто место это священно, — шепнул одними губами Волчонок. И тут же услышал возле берега плеск — чуть в стороне шевельнулся камыш. Серко приподнялся, желая рассмотреть что происходит в зарослях возле берега, но вдруг вода перед камнем чуть дрогнула и из тёмного омута вынырнула девушка небесной красоты. Волчонок поражённо застыл: на него смотрели те же синие глаза, но русалка в этот раз пришла совершенно другая. Тёмные, словно ночь волосы, легкая улыбка на тонких губах и прекрасное обнажённое тело. Лицом она походила на свою златовласую сестрицу, но в отличие от неё не хотела утащить Серко под воду.
— Видимо, в этом озере живут две богини, — глупо улыбнулся мальчишка. Он чуть подался вперёд и русалка подплыла ближе. Она продолжала манить синевой своих глаз и телом, словно выточенным из белого снега. Изящная рука потянулась к лицу – он чуть вздрогнул от холодного прикосновения. На устах Волчонка запылал поцелуй, который заставил всё тело дрожать. Казалось поцелуй новой русалки был ещё слаще, ещё больше дурманил сердце. На губах остался аромат трав и орехов. Странный аромат…
Волк внутри души заворочался, он не любил ничего странного, необъяснимого! Подняв дыбом серую шерсть, Зверь попятился прочь. Серко и сам не заметил, как делает то же самое. Глаза русалки прищурились, взгляд стал жестоким, холодным. Она не собиралась так запросто отпускать своего гостя. Правая рука, что скрывалась до поры под водой, неожиданно взметнулась вверх. В лучах рассвета Волчонок успел заметить блеск от металла. Благодаря инстинкту данному от рождения он отпрянул, но не смог полностью уклониться от удара разящего сталью.
И всё же это спасло ему жизнь. Острые лезвия метили в горло, но прошлись по щеке, оставив три кровавые раны. Взвыв от неожиданного промаха, озёрная ведьма попыталась нанести новый удар, но тут со стороны леса раздался остерегающий вопль:
— Серко! — кричала сестра. Она целилась из «Пера», стоя на камнях правого берега. Ни русалка, ни сам Волчонок ничего бы сделать уже не успели. Хлёсткий выстрел поразил тишину одинокого озера. Но она промахнулась…
Пуля выбила искры из камня между Серко и русалкой. Черноволосая дева всхлипнула от страха и моментально скрылась в воде, бросив на берегу свою непутёвую жертву. Серко прерывисто дышал, ошарашенно глядя на озеро, где исчезла прекраснейшая из убийц.
— Ох ты ж, глупый ты остолбень! — сквозь слёзы кричала Влада, подбегая к израненному мальчишке. — Всю то рожу она тебе раскромсала! Кровища хлещет, упырь ты проклятый!
Бросив винтовку на камни, Влада упала рядом с ним на колени. Чистой тряпицей сестра принялась унимать ему кровь. Слёзы градом катились из голубых глаз девчонки. Мир поплыл перед взглядом Серко. Он почувствовал, как внутри нарастает непонятная слабость. Брат вдруг заметил, что с губ Влады течёт струйка крови.
— Ты что язык себе распорола? — спросил он, слыша себя, словно сквозь плотную вату.
— Да умолкни же! Видел бы себя со стороны! — попыталась зарычать молодая Волчица, но её голос предательски дрогнул от слёз. Пальцы сжимавшие тряпку тряслись.
— За меня испугалась, что убьют? — попытался улыбнуться Серко, но боль в щеке сделала улыбку кривой и измученной. Бросив тряпицу, девочка тихо расплакалась.
— Ты что? Цел же я! Ну, почти цел…
Стараясь успокоить её, Волчонок приобнял Владу за плечи. День вокруг него почему-то стал очень быстро темнеть.
— Много ты знаешь, дурила! — блеснув ледяными глазами, сказала сестра. — Не по тебе балбесу блудливому я разревелась — из «Пера» смазала, ясно?! Она никогда не промахивается, а я дура смазала!
— А-а-а, вот оно что… — Выдохнул брат, уже теряя сознание. Отравленный ядом, он без сил рухнул на камни.
— Серко?! Ты чего!!! Погоди, родной! Ты живи, слышишь?! Только не умирай! — сквозь темноту донёсся испуганный голос сестрёнки.
Волчонок очнулся в логове. В сумраке комнаты не оказалось никого, кроме матери. Анюта сидела возле постели и с великой тоской смотрела на сына. Было темно и тихо. Серко ощутил на лице чистую повязку пропитанную настоем ведуньи. Он чуть приподнял голову и огляделся, но сестру не нашёл.
— А где Влада? — спросил мальчик у матери, одновременно стараясь угадать её настроение.
— С отцом, — коротко ответила та.
Серко отвёл глаза, почему-то под этим взглядом захотелось плакать, как маленькому ребёнку. Стараясь сдержать слёзы, Волчонок зажмурился. Он не послушался наставлений, понадеялся на Зверя внутри и на собственное сердце. А оно, как оказалось было глупым и ненадёжным советчиком.
— Серёжа, — вдруг тихо прошептала Волчица. Он почувствовал, как мягкие волосы коснулись лица. Открыв глаза, Серко увидел мать совсем близко, ощутил глубокое дыхание на своей коже. Она никогда не называла его по полному имени – так звал только отец. — Расскажи, что ты наделал?
Он не смог удержаться и крепко обнял её – как раньше, как в детстве. Не боясь, что она оттолкнет, что накажет за эту глупую слабость. Волчица не оттолкнула, прижала сына к груди и уняла его горе понимающим материнским молчанием. Сквозь душившие слёзы Волчонок рассказал ей обо всём: об одиноком озере, о притаившихся на дне русалках, о стылом Тепле на другом берегу. Анюта слушала молча. Когда сын закончил рассказ, мягко опустила его на подушку и тихо сказала:
— Не готовы вы ещё: ни ты, ни сестра. Явий мир хуже Навьих Вед. Гораздо, гораздо хуже. Богов можно уважить, духов хитростью провести или волей сковать, но люди во всём зрят токмо корысть. Придёт и ваш час отправиться в путь, встать на защиту рода и племени, тогда жертвуйте животом до последнего вздоха. Но пока жребий не выброшен – храните себя и готовьтесь.
Серко кивнул не в силах ничего больше сказать. Ответа Волчица и не ждала. Поднявшись, она тихо исчезла в темноте Навьего логова.
Тёмная ночь не пугала Анюту. Натянув отделанный мехом капюшон, она сидела на камне возле берега озера. Рядом с ногой осталась выбоина от знакомой пули. За то что украла «Пера» Влада ответила по всей строгости. Но дочь нравилась Нави, она была как сама Анюта, хоть и вполовину слабее. Волчий дух нашёл в крови девочки славный приют. Дети Анюты были одарены им и прокляты. Получая удары Влада не жаловалась, не скулила, лишь сверлила мать её же собственным взглядом, как отражение в сто крат превзошедшее в страсти. Надёжная опора для брата, хоть и до гроба несчастная…
Но в Серко Волк по-прежнему спал. Зверь накапливал силы и это было совсем не к добру. Дух не подавал голоса, не раскрывал себя... Все испытания он игнорировал, сносил боль терпеливо, что заставляло бояться за сына. Анюта не любила страх неопределенности. Гадания слишком мало ей раскрывали...
Тому, что предназначено — быть. Мокошь даёт выбор и принимать его следует с холодным сердцем. Только тогда можно вовремя долю улучшить.
Взяв несколько заготовленных камней, Анюта кинула их в спокойное озеро. Плеск разнёсся в ночной тишине, словно звон колокольчика. Ждать оставалось недолго.
Возле берега возникло волнение. Русалка осторожно приглядывалась к силуэту сидевшему на берегу, боялась охотиться снова, но не уплывала. Бестия думала, что ночь её скроет, но Анюта видела в темноте лучше, чем та могла бы представить. Черноволосая дева была прекрасной и одновременно злобной, словно лобасты — старые душою русалки готовые лишь убивать.
Приложив кулак к горлу, Анюта откашлялась будто мужчина – это и решило нелёгкий выбор убийцы. Она показалась, поднялась над водой в лунном свете, демонстрируя манящие прелести юного тела. Звонким смехом звала к себе новую жертву, но правую руку всегда оставляла в воде – там и спряталось жало, которое ранило сына Волчицы.
Подкравшись поближе, Анюта взглянула на потянувшуюся за поцелуем русалку. И та наконец увидела блеск волчьих глаз. Лицо девушки побледнело, она хотела скрыться в воде, но Анюта быстро схватила её. Темноволосая испуганно закричала, забилась, поднимая вверх стаи брызг. Рука увенчанная тремя острыми лезвиями взметнулась к горлу, но убить Анюту таким подлым способом уже было нельзя. Она знала секрет живущей на берегу девы. Возможно только сёстры и остались в той мёртвой деревне, но не рыбалкой они промышляли. Как много пришедших к озеру мужчин сгинуло в их смертоносных объятиях? Быстрый удар в шею, и труп. Отравленье от поцелуя, и без чувств тонешь в пучине. Хитро, очень хитро придумано: чужая смерть за свою жизнь и еду. Следы их преступлений разбросаны по всему берегу, нужно было только узреть.
Перехватив вооружённую руку, Анюта вытащила русалку на берег. Волчица с ухмылкой отметила, что рыбьего хвоста к ней не прилагалось. Когтистая перчатка из переплетённого кожей металла была тут же сорвана, ранившая родную плоть рука выворачивалась пока не треснули кости. Девушка заголосила от боли, извиваясь под коленом Волчицы. Язык Анюты привычным движением разрезал себя о клыки и разбудил внутри страшного Зверя. В руке Нави сверкнул обнажённый клинок.
— Долг платежом красен. Попробуй с такой рожей теперь в сети кого-нибудь заманить, — процедила Анюта и начала резать вопящей девчонке лицо.
Через пару минут она закончила своё жуткое дело. Обливаясь кровью и волоча за собой сломанную руку, «русалка» старалась уползти обратно в воду. Анюта встала в полный рост и, сняв капюшон позволила волосам рассыпаться по ветру. Оглядывая застывшее озеро, она только сейчас заметила ещё одну девушку. Златовласая сестра смотрела на Навь чуть в стороне от берега, где свершилась расправа. В синих глазах горели страх и отчаянье.
— Подсоби сестре-то. А то ещё утопнет, как других утягивала, — одевая капюшон, сказала Волчица. — Без своего рода жить не легко…
Мать разбудила Волчонка посреди ночи и молча отдала ему странный предмет с металлическими когтями. Приняв тот, Серко невольно вздрогнул – он узнал клинки ранившие его этим утром лицо. Страшная догадка тут же родилась в голове, мальчик открыл было рот, чтобы расспросить обо всём у Волчицы, но та его опередила:
— Знай и помни ты следующее: руны много раз говорили и в Ведах Девятитрава тоже прочла в тебе проклятие Волчьего духа. Если кто-то из чужих тебе зло причинит и кровь пустит, если Волчий дух с той кровью прольётся — за такое надобно мстить. Всегда. Что бы ни случилось, но отмщение быть должно в той же мере. Такова твоя плата за Волка внутри.
— Понял… — Высохшим голосом ответил Серко. Мать хотела уже уходить, но он вдруг остановил.
— Что руны говорят о Владе? Какова её плата за дух Зимнего Волка?
Замерев, Анюта посмотрела на сына. Она не решалась сказать и долго сверлила голубыми глазами, что светились в ночи как два ледяных зеркала. Но когда Волчонок решил, что ответа уже не получит, мать всё же проговорила:
— Я не вижу в гаданиях любви… Никого из мужчин она никогда не полюбит. От них и потомства не понесёт. Вот её плата. И о том сестре не смей сказывать. Ты меня понял?
Он не стал оставлять у себя ту перчатку, отдав её удивившемуся отцу. Но скиталец всё понял и принял оружие в долг утраченного пистолета.
Слишком тяжелы были воспоминания об обмане русалки. Они останутся с юношей на всю жизнь, вместе со шрамами на левой щеке. Не ведая зачем и не зная: верно ли это? Но Волчонок следующим утром снова сбежал. Он отправился к озеру, словно стремясь поставить точку в сказании, завершить его, придать смысл – как учили тому дед и отец. Он не взял оружия или ножа, ведь знал, что идёт не за местью, что месть уже исполнена матерью. Но от этого не было счастья и не было радости в сердце. Он просто хотел увидеть всё сам…
Кровь на камнях, следы в той крови. Остановившись на берегу, Волчонок тяжко вздохнул. Над тишиной одинокого озера со стороны тёмных изб нёсся горестный женский плач. Он закрался тоской в сердце юноши и скорбью остался в душе. Тяжёлым уроком запомнился среди короткого лета…
Руслан Дружинин. Одинокое озеро. 28 / 12/ 2014 / 12:48
ДАЛЕЕ:
Проклятый род. Глава 1 - Два волка
http://www.proza.ru/2016/02/05/631
РАНЕЕ:
Одно короткое лето.
http://www.proza.ru/avtor/drrus45