Жена немца, как он её представил странным для неё гостям, Хига Ханако с Окинавы, представляла из себя худенькую невзрачную особу неопределённого возраста, с очень светлой кожей на лице, с черными обильно накрашенными глазами, лишёнными второго века и оттого казавшихся почти закрытыми. Татьяне почему-то сразу не понравилось её блекло синее юката с большими фиолетовыми цветами и с поясом оби необычного светло ржавого цвета. «По нашим меркам не цветовая гамма, а деревня какая-то», - подумала Татьяна, но тем не менее добродушной улыбкой показала хозяйке, что гостье всё нравится. Как-никак не первый год жизни в Японии научит кого угодно хоть иногда скрывать свои истинные чувства. Татьяна знала, что японцы, в отличие от европейцев, всегда первым словом в словосочетании имён и фамилий ставят фамилию, а уж потом имя. Значит имя у хозяйки было Ханако и она внешне Татьяне ничем не запоминалась. «Серая мышь какая-то», - отметила для себя Татьяна. Смиренное выражение типичного женского японского лица с одной стороны походило на выражение почтения к своему мужу и его шумным гостям, состоящими из супругов с двумя обычными по европейским меркам малолетними детьми - непоседливой курносой девочки Маши лет четырёх и восьмилетнего сына-молчуна Серёжи, а с другой стороны сквозило какой-то едва уловимой надменностью. Стараясь не замечать отсутствие радушия приёма со стороны хозяйки дома, супруги всячески пытались привнести в приютивший их дом как можно больше положительных эмоций в виде различных похвал в адрес хозяев и за покрывавшие полы приятной расцветки циновки под названием татами, и за картину какэмоно, изящно вписавшуюся в интерьер дома во встроенной нише токонома. В этой же комнате стоял приготовленный для встречи гостей низенький стол с расставленными на нём маленькими чашками чоко и с миловидными подушками вокруг, по периметру у стола. Приятно, что к встрече гостей приготовились. Татьяна с удивлением заметила чёрный пианино и подошла рассмотреть поближе забавную куклу, стоявшую на нём. Хозяин, заметив заинтересованность Татьяны куклой, сказал коротко и понятно:
- Franzose.
Татьяна с благодарностью кивнула и отошла от куклы, внимательно рассматривая остальные детали интерьера, не переставая хвалить и хвалить, но всё-таки зная меру. Однако с хозяевами полноценно общался только её супруг Антон, так как служил военным переводчиком в посольстве в Токио и в совершенстве владел японским языком, плюс к тому же вполне сносно - немецким. Его жена Татьяна, почти не зная ни японского, ни немецкого, не умолкая, щебетала, весьма эмоционально выражая на русском языке своё восхищение каждой национальной особенностью интерьера комнат, радуясь как ребёнок каждой традиционной колоритной вещи, тотчас увиденной ею. Антон чинно и с улыбкой, следуя за женой, переводил все её восторги и ахания хозяевам, при чём переводить ему приходилось сразу на двух языках - японском и немецком. Хозяин дома совсем недавно прибыл из Германии, женившись по результатам долгой международной переписки на госпоже Ханако. Купил ради такого события огороженную забором солидную земельную территорию, на которой уже находился большой по японским меркам дом с несколькими строениями непонятного европейцам предназначения, небольшой сад с неотёсанными камнями и каменным фонарём, приятным чайным домиком, но главное, что всё это располагалось у самого моря. Просто мечта, а не приобретение! Немца звали Свен Краузе и он был весьма горд собой. Кудрявый шатен плотного телосложения под два метра ростом с детским выражением своего сероглазого лица явно получал удовольствие от гостей, от их положительной реакции на всё увиденное, от звучавших сладкой музыкой восторженных эпитетов в его адрес. Казалось, ещё немного и он даже расплачется от умиления. «Приятный парень», - заключила про себя Татьяна и посмотрела вниз на свои босые ноги в подследниках. «Да уж. Японка не поймёт, что это за обрезки капрона. Но дорога была дальняя и за семь часов другим способом голые ноги никак не спасти от мозолей. Однако, вид - не очень. Ладно сниму сейчас как-нибудь по-тихому...», - Татьяна перевела взгляд на голые ступни хозяйки дома с прямыми и немного растопыренными пальцами. «Вот те на, такое в туфли точно не влезет». Эта мысль напомнила ей, как она ещё при входе в дом через приподнятый над землей парадный вход гэнкан, сняв обувь с себя и детей, едва войдя вовнутрь дома, обратила внимание на скрюченные на татами пальцы своих ног. «Какие они кривые!» - пронеслось тогда у неё в голове... В следующую секунду про пальцы напрочь забылось.
- Антоша, смотри! Смотри! Как в кино! - с придыханием полушёпотом причитала Татьяна, показывая на решетчатые рамы, с полупрозрачной бумагой, - Я видела! Я видела! Они могут отодвигаться, как двери в купейном вагоне! Ух, ты! А полировка! Здорово! А там, снаружи!.. Ты видел как отполировано дерево снаружи?! Какая полировка шикарная! Да тут вокруг вообще ничего крашеного нет, а как смотрится всё - приятно глазу.
- Обычно японский дом не красят, ни снаружи, ни изнутри. Только полировка. Минимализм здесь в чести, - наставительно проинформировал супруг жену и стал пояснять хозяевам, что именно вызвало первый восторг гостьи.
Детей хозяйка куда-то увела, как пояснил Татьяне Антон, чтобы покормить их в другом месте.
- Не волнуйся, там им будет хорошо. Там наверняка есть много кукол и игрушек.
- Откуда? - удивилась Татьяна, - Детей-то у них нет.
- Детей нет, но Свен на празднике рассказывал, что Ханако без игрушек - никуда. Их у неё очень много. Так с ними сюда из Окинавы и переехала. Одежды меньше оказалось, чем игрушек и кукол. Это нормально среди японок, но, судя по рассказам Свена, эта прямо фанатка какая-то оказалась. Вот он её и попросил занять своим хобби детей. Пригодилось.
Довольно скоро вернулась жена Свена. Приглашение к столу произошло быстро и непринуждённо. Все расселись вокруг стола на маленькие подушки, кроме Ханако. Она не приняла участие в алкогольном поединке и только прислуживала хозяину и гостям, сначала разливая по мини тарелочкам суп мису, а затем раскладывая в миски чуть побольше размером рис с вареной говядиной и пассированным луком гюдон. При этом хозяйка всё время сидела на коленях и изредка наклонялась с прямой спиной и гордым видом, подливая сакэ в чашки чоко из графина токкури. Набор блюд был утверждён Свеном заранее на основании совместного обсуждения между главами семейств любимых блюд японской кухни... в нетрезвом состоянии, ещё во время праздника в Токио.
Татьяна за столом сразу же взяла инициативу в свои руки.
- Антош, спроси у Свена, а как так получилось, что он один оказался в Токио на празднике « Танабата мацури»? Почему жена не поехала? - перевод Антона не замедлил себя ждать.
- Свен говорит, что это жена ему посоветовала.
- Как?! Сама отказалась от праздника раз в году?!
- Нет, не отказалась. Она тоже справляла праздник, но с подругой, в Тобо. Это порт недалеко отсюда, мы на пароме именно в него прибыли, помнишь?
Татьяна молча кивнула.
- Ну, вот. А Свен, он,.. - замялся Антон, - просто в Японии должно всегда подпитываться чувство мужского превосходства. Традиционный японец считает, мягко говоря, необязательным находиться всегда в обществе собственной жены. Увеселительные заведения предпочтительнее. Мужское достоинство, роль главы семейства, сохранение брака, ну и всё такое. Вот Ханако и предложила своему слишком домашнему супругу развеяться.
- И ты, значит, по её велению с ним в Токио и познакомился, - прыснула Татьяна со смеху, - это тебе ещё очень повезло, что он тебя домой всё-таки притащил, никакого...
- Ну, с кем не бывает. Я когда очнулся, вообще не понял где и что...
- Да уж. Муж потерялся в праздничной толпе, и жена одна с детьми, как собака его разыскивала. Хорош, нечего сказать. А потом ты ломишься на плечах незнакомого парня в калитку ворот посольства, одними корнями слов упрашивая обалдевшую охрану пустить тебя на Родину, мать твою, - женщина засмеялась ещё заразительнее, хватаясь за живот. - Позоруха...
Хозяева, непонимающе уставились на неожиданную для них истерику гостьи, но после пояснения ситуации Антоном немец, проникшись пикантностью ситуации, одобрительно и как-то даже по-конски заржал, а японочка быстро ретировалась за очередным токкури. В этот момент немного обиженный Антон достал откуда-то пакет, вынул из него бутылку водки «Столичная» и поставил её на столешницу.
- О, russischer Wodka! - воскликнул радостно немец и крикнул жене, - Hanaco, bringen weinglas aus meinem sideboard!
Антон спросил у Свена насколько хорошо его жена знает немецкий. Ответ немца поверг военного переводчика в немалое удивление. Свен был уверен, что Ханако уникальная жена и прекрасно понимает на немецком всё, что касается получения удовольствия её мужем.
Через минуту на столе оказались довольно большие бокалы с налитой в них прозрачной жидкостью по крепости как минимум вдвое превышающей сакэ.
- Ну, что ж, японское пиво мы успешно отведали, теперь предлагаю выпить настоящий мужской напиток. Тост! За благополучие в вашем доме дорогие хозяин и хозяйка! - торжественно произнёс гость. Увидев непонимающие лица виновников торжества, ну и после отрезвляющего лёгкого удара локтём жены ему в бок, Антон спохватился и повторил тост дважды - по-немецки и по-японски. И понеслось, как в хоккее. Один за одним тост и смена состава, и снова тост и свежие силы. Ханако принесла куриные шашлычки якитори и сосиски франко. Небольшие порции еды незаметно, но как-то очень быстро и беспощадно стали поедаться гостями. Не мудрено - под водочку-с. После очередного тоста Ханако сделала незаметный знак мужу, видимо означающий, что с едой возникли проблемы. То, что Свен перестал закусывать, очень скоро заметила Татьяна. Она попросила мужа проинформировать немца о недопустимости пития водки без закуски, о чём незамедлительно и предупредил Свена Антон. Немец что-то невнятно ответил. Татьяна внимательно выслушала комментарии мужа.
- Бахвалится. Говорит, что и без закуски водка всё равно его не возьмёт. Якобы шнапса столько выпил за свою жизнь, что ему нипочем какая-то там водка.
- Совсем уже что ли, с водкой шутить с непривычки. Скажи ему, что мы его предупреждали, пусть потом пеняет сам на себя.
Антон перевёл. Никакой реакции немца на предупреждение гостей не последовало, но тут и водка закончилась. И всё бы ничего, а была у Антоши припасена ещё одна «Столичная». По логике - не в магазин же бежать за второй, а тут какой-никакой, а сервис предвидения. Немец и так, и так рад - ему уже весьма похорошело и он был всем доволен. Только льда свою жену он попросил принести и всё. Вместе со льдом она принесла наверное последнее что нашла на всей территории кухни. На столе появились японские булочки мандзю да огурцы на палочке, и что немаловажно, в большом количестве. Какая-никакая, а закуска. Свен пил педантично, не пропуская тосты, но вскоре понял, что изрядно опьянел и попытался исправить своё состояние, плотно запихивая в себя огурцы и булочки. Однако было уже поздно, а нелепые попытки тщетны. С каждым новым тостом огурцы и булки бесславно сдавали мозги своему жидкому врагу. Когда вторая бутылка водки почти опустела, все заметили как медленно, но верно на хозяина надвигалась физическая капитуляция.
- А давайте море посмотрим! - воскликнула Татьяна, справедливо полагая, что свежий воздух немного отрезвит перебравшего хозяина. Антон перевёл её предложение на два языка и понял, что предложение понравилось всем, но больше всех хозяйке дома. Впервые она показала признаки не самой понятной эмоции, но вполне угадывающейся как согласие. Хозяйка осталась в доме наводить порядок, а немец тяжело переступил гэнкан и, не обуваясь, изрядно пошатываясь, побрёл по камням узкой дорожки за ворота - в сторону моря. Для пьяного человека Свен шёл по пляжу довольно бодро, преодолевая вязкий светлый песок, стараясь как можно устойчивее опираться на каждую сделавшую шаг ногу и вполне сносно ориентируясь в пространстве своим прищуренным взглядом в фокусе по резкой черте горизонта вдали. Татьяна и Антон старались не отставать. Им это было совсем не трудно. Вечерняя прохлада ещё не полностью овладела пляжем. Крадущиеся друг за другом небольшие волны на поверхности моря наглядно показывали острый недостаток в июльском ветре. Прячущееся где-то за домом солнце ещё не торопилось обратиться в красивый закат, но окончание тёплого дня чувствовалось везде и во всём. Может быть, в ленивых криках чаек, бродящих по пустынному пляжу, или в длинных тенях от дома и от ближайших строений, а может даже в каком-то особом освещении замирания природы, в гипнозе предстоящей с ней метаморфозы. «Из светлого в темное, чудно». Татьяна, закрыв глаза, стояла у краешка моря, забросив руки за голову и получала наслаждение от великолепия бытия. Тюремные стены посольства никогда не позволяли ей наслаждаться этим первозданным видом. Всё вокруг здесь ей казалось парадом природы среди непревзойдённо наилучшего самочувствия.
- Не холодно, не жарко. Красота! - где-то недалеко от себя услышала она крик Антона. - Эй, Свен, смотри что у меня есть!..
Татьяна чему-то улыбнулась. Ей было очень хорошо в этот момент. «Вот оно - состояние счастья, - думала она, - вот то, ради чего стоит жить, а потом не раз вспоминать и с восхищением рассказывать всем и вся. Как же мне сейчас хорошо и как прекрасно всё вокруг! Обязательно сюда вернусь. Непременно вернусь. Во что бы то ни стало. Всегда нужно возвращаться туда, где тебе было хорошо. Здесь такие хорошие люди и такая ласковая природа. А шум моря... Какие необыкновенно приятные звуки. Нет городского гула, сирен и салютов, нет лая собак и криков людей, шума машин и механизмов... А воздух! Какой же тут чистый, наполненный цветочными ароматами и морем воздух! С ума сойти...»
- А-а-а-а! - неприятный визгливый женский крик вывел Татьяну из транса. Она обернулась, посмотрев в направлении источника крика. На крыльце, беснуясь и негодуя, что-то кричала госпожа Ханако, как будто всё время повторяя короткие фразы начинающиеся на «а». Было что-то страшное во всём её облике, что-то такое знакомое и неприятное. «Ну, прям, ведьма какая-то... И чего людей пугает», - опьянённо заторможенно подумалось Татьяне. Она перевела свой взгляд в сторону направления стенаний женщины в блекло синем одеянии и хмель мгновенно вылетел из её головы. Невдалеке, у кромки воды стоял её растерянный муж, а рядом с ним наполовину в воде лежало тело гостеприимного немца, едва омываемое редкими морскими волнами. Татьяна побежала к мужчинам, разбрызгивая тающие волны ступнями.
- Что случилось, Антоша?! - спросила она, подбежав к мужу. - Почему он лежит? Ты ударил его, да?! Вы подрались? Что теперь будет! Тебе же нельзя дружить с иностранцами и приёмы применять нельзя... Тебя же теперь уволят!
- Успокойся, Танюш. Он сам.
- Как он сам? Объясни, наконец, что случилось?!
- Ну, у меня шоколадка была... в общем, я остатки «Столичной» с собой прихватил... вот и выпили, как бы... на посошок, - Антон показал пальцем на пустую бутылку водки, валявшуюся недалеко от тела Свена. - Ну и вот, - резюмировал военный переводчик, указав своей рукой в направлении славного хозяина.
Тут появилась Ханако, уже молчавшая и с каким-то ужасающе трагическим лицом. Татьяна и Антон потупились в песок, снова ожидая осуждающие крики хозяйки. Но та молча указала на тело мужа и ясно дала понять, что желает, чтобы его перетащили в дом. Пришлось супругам тащить вдвоём тяжёлое тело Свена. Ханако только дорогу показывала с недовольной физиономией. Немало времени прошло, прежде чем немца удалось пристроить в одной из маленьких комнат на какой-то тахте. Не дав передохнуть носильщикам мужа, японка молча одним пальцем показала на выход и, не давая ни единого шанса в неподчинении всем своим воинственным видом, гневно дыша в спину гостям, быстренько выпроводила их за забор, за главные ворота. Опешившие от такого оборота событий Татьяна и Антон застыли в полном непонимании происходящего. Через минуту Ханако вывела к ним их удивлённых детей и озлобленно что-то хмыкнув, медленно и надменно закрыла за собой сначала ворота, а затем и входную дверь в дом. Наступила тишина. Уставившись друг на друга, дети и их родители с минуту молчали, в растерянности рассматривая босые ноги всех членов семьи. Наконец маленькая дочка не выдержала и, всхлипнув, спросила:
- Мама, а тётя нас выгнала, да?
Не в силах ничего ответить, взрослые просто стояли и молчали. Первым пришёл в себя глава семейства, который коротко резюмировал произошедшее.
- Ахеренеть.
Другие члены семьи в общем-то были с ним полностью согласны, однако не увидели в его словах хоть какой-нибудь разумной программы выхода из создавшейся ситуации. Именно тогда взрослые ясно осознали: мало того, что они пропустили закат, который уже превращался в зловещие сумерки, и за которыми вот-вот придёт ночь, так к ним ещё и пришло самое главное откровение - им негде теперь ночевать. Посоветовавшись меж собой, супруги решили уехать в Токио с первым же паромом из Тобо. Но приходилось считаться с реальностью: паром в Тобо будет теперь только утром, а пока следовало сделать в песке подобие ложа для совместной семейной спячки, которое супруги легко сумели соорудить вдвоём, одними руками. Заканчивали строительство песчаного отеля они уже в полной темноте.
- Дети, если будет холодно, зарывайтесь поглубже в песок, - угрюмо посоветовал папа.
Свернувшись клубочком и прижавшись друг к другу, всей семье стало вдруг тепло и уютно. Дети быстро уснули. Тёплая безветренная погода оказалась на редкость благоприятной. После того как дети уснули, возбуждённые всем произошедшим супруги выбрались из песочного ложа и присели у кромки воды в поисках покоя и умиротворения перед сном. Они долго разговаривали и даже смеялись, вспоминая смешные случаи из их хоть и не очень долгой, но весьма интересной жизни. Говорили много и долго. Смеялись. Наверное алкоголь ещё действовал. Наконец, супругами овладели усталость и сонливость. Сначала уснул Антон, положив голову на колени жены, а затем, опрокинувшись навзничь на песок, уснула и Татьяна. И лежала эта странная парочка на берегу Тихого океана, мирно посапывая под убаюкивающий шелест волн, под безоблачным звездным небом. И так они проспали несколько часов. Первым проснулся Антон. Он приподнял голову, сел. Было ещё темно, но над сизым горизонтом уже явно вырисовывал контрасты грядущий рассвет. Всегда чутко спящая Татьяна, вздрогнув, медленно открыла глаза. Быстро вспомнив, что с ними, как и где произошло, она спросила мужа:
- Ты чего не спишь? Рано ещё.
- Да укусил кто-то. Чешется. О, блин, да ещё здесь и здесь... в трёх местах.
- Покажи... ничего не вижу. Слушай, а что тут за живность водится?
- Ну, ящерицы, саламандры, пауки австралийские говорят есть, ещё змеи хабус...
- Ядовитые?
- Ну, да...
- А в песке водятся?
Антон и Татьяна, не сговариваясь, вскочили и бросились к детям. Серёжа уже не спал, а Машенька ещё видела какой-то сон, протягивая к кому-то невидимому свою детскую ручонку.
- Ты чего не спишь, Серёж? - спросил запыхавшийся от бега по песку отец.
- Не знаю, кажется, я змею видел.
- Нет тут змей, - то ли успокаивая сына, то ли себя, сказал отец, - это наверняка ящерица была. Ящерицы не ядовитые.
Сын с сомнением посмотрел на папу и попытался представить увиденное недавно ящерицей, но у него ничего не получилось.
- Да непохоже ЭТО было на ящерицу... сплошной хвост что ли у ящериц?
- Ну, тогда это была Саламандра хвостатая, - с натянутой улыбкой сказал Антон, пытаясь всячески ввести в заблуждение Сережу, - у неё точно сплошной большой хвост, а сама она маленькая... и не ядовитая.
- Похоже, - охотно согласился Серёжа.
- Ну, ладно, нечего нам тут рассиживаться. Прохладно становится. Да и ящерицы ещё малышку напугают, - перебила Татьяна. - Пошли залезем в какое-нибудь строение погреемся. Взяв на руки проснувшуюся Машу, Антон с семьёй подошли к забору дома Свена недалеко от главных ворот.
- Перелезем с детьми? - тихо спросила Татьяна.
- Легко. Японцы даже машины не закрывают: преступности почти нет - чего им бояться. Вот и заборы соответствуют. Вполне можно удобно и комфортно перелезть. И собаки у Ханако нет. Я точно знаю.
- Не считая самой Ханаки, - съязвила жена и, подтянувшись, перемахнула через забор. - Не зря в школе второй разряд по гимнастике зарабатывала, - послышался её шёпот из-за забора. - Давай Машулю и Серёжу по очереди. Татьяна осторожно пробралась к крыльцу и собрала всю принадлежащую её семье обувь. После того, как дети и супруги оказались обутыми и в состоянии не бояться смотреть себе под ноги, дабы случайно не порезаться или не ушибиться, ими были осмотрены два ближайших строения. Не найдя никакой возможности проникнуть в них снаружи без взлома, первые героические порывы русских схлынули. Постепенно ими стала овладевать апатия. Однако к более активному ведению поиска тёплого помещения подстегнул внезапно начавшийся прохладный ветерок со стороны моря. Почти одновременно всех сразу прошиб озноб, и детей, и взрослых. Их зубы застучали так, что хоть плач. Так, с дрожью тел от холода, в лихорадочных поисковых движениях вся семья и очутилась внутри единственно незапертого маленького тёплого домика. Оказалось, что это был не простой домик, а золотой...
- Танюха! Живём! Это же баня! А ля по-японски, но с электро подогревом и прибамбасами по-немецки. Ёлки-палки, она же уже готова, только пару поддать и всё. Вот, Свен, молодец! Это наверняка он для нас баню готовил!
- А ты сам сможешь её натопить?
- Разберусь, не боись. Пара бочек и всего-то несколько клапанов. Вода на автоподогреве, судя по панели с мнемосхемой... ага, вон там пульт управления лежит в углу, а вон и душевая кабина. Дети, марш в душевую.
Действительно, Антону удалось быстро разобраться что к чему и довольные смеющиеся детки незамедлительно очутились сначала под душем, а затем и в бочках японской парной.
- Хорошо то как! - воскликнул Серёженька.
- Это точно, - подтвердил папа, ласково погладив ладонью по головке, высовывавшейся из бочки.
Дети после парной прилегли на светлых деревянных скамьях и сразу уснули. Большие настенные часы показывали шестой час утра, когда головы Антона и Татьяны с закрытыми глазами и с выражениями блаженства на губах то ли впитывали вместе с телом целительный пар бани, то ли отдавали ему всю свою отрицательную составляющую, но уж точно томно и с удовольствием млели. Млели и млели, млели и млели, засыпая на мгновения и просыпаясь от щекотки блуждающего по их телам горячего пара. Неожиданно дверь в парную открылась и на пороге возникла, словно дежавю, хозяйка этого злобного мира - Ханако. Таня первой открыла глаза и с сожалением сфокусировалась на вошедшей неприятности.
- О, мстюха пришла, - процедила она сквозь зубы. - Ханако нам.
Антон в ужасе уставился на набычившуюся японку и тут же испуганно стал ей что-то быстро говорить по-японски. Он пытался объяснить этой воинственной даме, что его семья замёрзла спать на улице и совершенно случайно пришла погреться сюда, но очень скоро уйдёт. И что он очень извиняется. И что больше такого не повторится. Видимо слова, услышанные ей от наглой вспотевшей головы, вконец вывели из себя и прогневили Хига Ханако с Окинавы. Она словно в боевом кличе закричала визжащим голосом, от которого даже мёртвым было бы не по себе. Закричала громко и истерично. Антон и Татьяна голыми выскочили из бочек, за секунды оделись на глазах перепуганных истошными женскими криками детей и, схватив их в охапку, рысцой рванули через забор, подальше от этого негостеприимного места. Страшные крики на всю округу ещё долго подстёгивали их частые шлепки босых ног по асфальтированной дороге. Обувь снова оказалась в японском плену. Когда крики стали почти не слышны четверо отвергнутых представителем японского общества увидели на дороге указатель, который ясно давал понять отцу семейства, что они идут в обратную сторону от Тобо. Это уже было похоже на добивание раненых. Возвращаться, чтобы пройти мимо сумашедшей японки, никак не хотелось.
- Как же мы теперь босиком до Токио, а? - жалобно простонала Татьяна.
- Ничего. Деньги есть. Обувь купим в Тобо. Давай, подождём попутки, Тань.
- Давай, - обречённым голосом ответила женщина и опустила дочку на иссушенную землю обочины.
Не прошло и пяти минут, как на дороге появился двигающийся в нужном им направлении микроавтобус с серебристым шильдиком на капоте, с гербом-хризантемой, обозначавшем своим предназначением не что иное, как автотранспорт государственной службы.
- Она уже вызвала полицию? - удивлённо произнесла Татьяна, - Смотри, там вроде красный спецсигнал...
- Нет, это не полиция. Спецсигнал у всех красный, это просто скорая или пожарная, у этой серебряная хризантема, а у полиции золотые, - ответил жене Антон и поднял руку. Микроавтобус остановился. Антон непродолжительно пообщался с недовольного вида водителем. Как ни странно, но через некоторое время тот изменился в лице, примеряя на себе маску доброго и приятного человека.
- Садитесь, - крикнул Антон, - он согласился нас отвезти в Тобо бесплатно.
- Что ты ему сказал такое, что он превратился из злыдня в добряка? - спросила Татьяна, открыв двери микроавтобуса и втискивая детей в его пахнувшее кожей нутро.
- Я сказал, что одна очень злая окинавка почему-то слишком не любит иностранцев, ну и выгнала меня и мою русскую жену на улицу вместе с детьми, да ещё босиком. Он сказал, что она стерва и с удовольствием загладит перед нами её вину: отвезёт сначала на рынок за обувью, а затем к парому - уж очень он уважает мою нацию.
- Он любит русских?
- Нет, конечно.
- А кем ты ему представился?
- Ну, конечно же, немцем. Японцы считают, что их нации очень похожи...
https://degandr.ru/
дегтярёв-андрей.рф