Некстати позвонил Арбузов.
- Ты где?
- В ресторане.
Я подозвал официанта. Заказал двести граммов водки.
Минутой ранее сбежала Татьяна, забыв на столе губную помаду. Так понеслась она к выходу, будто её кипятком ошпарили.
Вечно мы ругаемся в неподходящих местах. Ругаемся в пух и прах. Мгновенно и каждый раз на всю жизнь. Нам, взрослым, казалось бы, людям, абсолютно всё равно, где начинать выяснение отношений.
Происходит секундное затмение. Одно на две головы. И всё!
И всё приходится начинать сначала. Может, это любовь?
В прошлый раз мы разругались в филармонии.
Аншлаг. Давали Брамса. Шло второе отделение, а городок-то небольшой. И оставалось-то всего минут пятнадцать потерпеть. И тут у нас с Гуляевой затмение это, одно на две головы которое, произошло. На весь зал. Даже дирижёр оглянулся.
Стыдно.
А ведь и не описать, как пришлось выгнуться перед Пашковой, чтобы достать билеты. Выгнуться пришлось турецкой саблей. Маньячил верной тенью всю неделю, начиная с понедельника.
Она в столовую, и я тут как тут. Сижу напротив, борщ перчу.
Она – в курилку, а я уже – чирк зажигалочкой, и огонёк к её сигареточке, не откажите, мол, барыня, холопу недоношенному в любезности.
Она только чихнуть собирается, а я на весь коридор: Будьте здоровы, тётя Верочка!
Только что в женский туалет за ней не ходил. В последний момент в мужской сворачивал. Благо, дверь рядом.
Наконец в четверг, во время обеда, главбухша не выдержала, а я сижу напротив, спокойно перчу борщ.
- Чё тебе надо от меня, Игорь? Чё ты приклеился ко мне, как лист банный? Чё ты присосался-то ко мне пиявкою болотной, а?
- Разве? - удивился я. - И мысли не было, - беру кусок ржаного хлеба, покрываю не спеша горчицей. - Мне бы два билетика на концерт. Решили с Арбузовым послушать Брамса. В субботу.
- Не смеши ты мою печень, - тётя Вера взяла меня под локоток. Перешла на интимный шёпоток. - Если Гуляеву собрался удивить, то я тебе не помощница. Ты знаешь, как я к ней отношусь.
Да, относилась она к Татьяне, и вправду, плохо. Это давняя история, связанная с моим разводом и моим же категорическим отказом от двух её протеже.
От кассирши супермаркета шаговой доступности «Тюльпан», Вероники. Необъятной такой женщины лет сорока. С двумя детьми, но доброй и покорной, как утверждала Пашкова. И от владелицы собачьего бизнеса Антонины. Тоже, надо отметить, далеко не балерины. Лет, наверное, к пятидесяти. Хоть и бездетной генеральской вдовы, но милой-премилой, как утверждала она же.
В любом случае меня смущали и дети, и их отсутствие, и пекинесы, и шаговая доступность, и покойный генерал, и размер ноги бизнесвумен, и ...
И мне давно нравилась Таня Гуляева. Нравилась даже тогда, когда я был женат.
А может, тогда ещё и больше нравилась.
Тётя Вера это поняла давно, но сдаваться не собиралась.
Опростоволосившись перед подругами, зачем-то активно принялась вставлять палки в колёса и так далеко не безоблачных наших с Таней отношений.
В общем, я сделал обиженное лицо и говорю: В кои-то веки, - говорю, - решили сходить с Женей Арбузовым в филармонию, - говорю, - а не в пивную. В ближайшую субботу. А человек, которого ты всегда считал своим другом, - говорю, - считал второй, можно сказать, матерью, тебе даже помочь в этом благом деле, - говорю, - не желает.
Тогда Пашкова, отбросив последние сомнения, говорит:
- Ну при чём здесь это, Игорь? Я, - говорит, - если бы дело касалось только тебя, вывернулась бы мясом, - говорит, - наружу. Ты и сам это знаешь. Но швабре этой твоей, - говорит, - сам знаешь, какой, я не подружка. А ты меня обманывал и не раз, между прочим. Хорошо, - говорит, - поверю, - говорит, - но ты должен пообещать мне, что в воскресенье придёшь к нам на обед. Часикам к трём. И сразу предупреждаю, - говорит, - там будет Антонина. Но не волнуйся, - говорит, - Тоня будет без собак, а билеты я тебе достану.
Что тут оставалось делать? Я согласился.
У неё же одноклассник Андрей Фролов начальником в частном охранном предприятии. У филармонии с ЧОПом договор. У всех оздоровительно-развлекательных заведений города с этим пресловутым фроловским ЧОПом - договор. Включая рестораны и детские сады.
А у тёти Веры Пашковой с А. Фроловым случился когда-то бесстыжий роман.
Да меня, может, и на свете тогда не было. Я, может, если и был тогда на свете, то беззубо улыбался терапевту нашему участковому. Фаине Григорьевне Касцер. Да и то от щекотки.
Не выношу, знаете ли, когда холодным стетоскопом в тёплое младенческое тело тыкают.
Пашковой и Фролову сто двадцать четыре года на двоих, между прочим. У них уже восемьдесят, как минимум, лет негласный договор. И на всю, между прочим, жизнь оставшуюся.
Потому как не все пашковские дети от Пашкова. А у дочери средней ихней, Оксаны, характерно приплюснутый нос.
Эх, а городок-то наш больше не стал.
Фролов – бывший боксёр и мужик, как я понял, пробивной.
Вот попробуйте достать два билета на Лайму Вайкуле. В ноябре-то месяце, когда закончились у народа огороды и дачи. В зал на двести пятьдесят, от силы, мест. За день до концерта. Понимаете, о чём речь?
А вот он смог.
Кстати, это тот же самый зал, где давали Брамса.
- В ресторане, - повторил я, убирая Танькину губнушку в карман. На долгую память, может? Не дай-то Бог! Тьфу-тьфу-тьфу.
- Самочки симпатичные есть?
- А совесть у тебя, Арбузов, хоть какая-нибудь, есть? Ленка в роддоме, а ты ...
- А я-то тут при чём? - поразился он.
- У тебя жена рожает, а ты, конечно, ни при чём, Женя. - Я выпил. Подцепил на вилку кружок колбасы. Закусил. - Когда ожидается пополнение в семействе?
- Сказали не раньше понедельника. Сижу вот переживаю. Места себе не нахожу, хоть за пивом беги. Смотрю, ты звонишь. Обрадовался, дурак ...
- Ну, допустим, не я тебе звоню, а ты мне, - я придвинул к себе Танькину окрошку по-Рязански. Оформил пятьдесят граммов. Выпил. - Ладно. Подъезжай в «Жар-птицу». Мы с Гуляевой расстались.
- В который, простите, за месяц раз?
- В четвёртый. Но теперь – железно. Едешь?
- Почти оделся. Носки только одинаковые найти не могу. Ленки-то дома нет ...
- Знаю. Ну, всё. Жду, - я сбросил вызов. Расправился с окрошкой.
На сцене настраивали аппаратуру музыканты. Так они тоскливо пиликали, что я чуть не всплакнул. Подошёл официант.
- Когда сюрприз подавать? - он кивнул на пустующий стул. - Когда дама ваша вернётся?
- Сегодня не вернётся.
- Мы до двух ночи работаем, если что, - выпалил он. - А как же ...
- Да вот так же, любезный. Она точно не придёт, но скоро появится Женька.
- А свечи? А музыка?
- Отбой. Неси коробку с кольцом обратно. Видать, не судьба предложение сделать.
- А горячее когда же тогда? ...
И вид у него такой, знаете, обиженный сделался, будто его собрались высадить на Марс без скафандра. То ли размера подходящего не оказалось, то ли из вредности.
- Нет, горячее подавать, само собой, будем. Война, знаешь ли, войной, а ... Вот ещё что, - я наполнил рюмку, - поменяй, пожалуйста, тарелки. - Выпив, отхлебнул клюквенного морса. Достал сигареты. - Как только появится Арбузов, накапай в графинчик пол-литра и сразу неси горячее.
- Ух, - облегчённо вздохнул он. - Другой разговор!
И такой, знаете, он сделался развесёлый и шустрый, будто из центра управления полётами поступила команда на Марсе вообще никого не высаживать, а лететь прямиком к Сатурну. То ли топлива взяли мало, то ли решили поберечь человеческий ресурс.
У крыльца собралось на перекур много народу. Две свадьбы в одном ресторане – это вам не хухры-мухры.
Пока сюда шёл, пришлось поздороваться за руку с пятью давно утонувшими в житейском море приятелями.
Памятуя о Женькином вопросе, присмотрелся к разгорячённым обильными возлияниями дамам. Проще говоря, к женщинам под мухой. И таких нашлось четверо. Все как на подбор. Светлый верх, тёмный низ, где-то потерявшаяся талия, озорной, блуждающий по мужским сторонам взгляд.
Я простодушно улыбнулся и покачал головой, словно узнал давних знакомых. Две сразу кивнули в ответ. Одна пожала плечами, а ещё одна задумчиво сощурилась, видимо, активно пролистывая талмуд сердечных воспоминаний.
Я, не снимая с лица улыбки, игриво помахал ладошкой. Трое из них маякнули в ответ, а та, что рылась в памяти, решительно направилась в мою сторону.
Затушила окурок в пепельнице и сказала, будто не мне, а так, к слову, мимо проходя:
- Валерка, не дури. Я здесь с мужем.
И поднялась в зал.
Женя без лишних слов выпил и опять себе налил.
- Штрафная? - поинтересовался я.
- Конечно, - набросился он на отбивную с гречкой. Мне пришлось есть Танькину рыбу с овощами. – Кирнул, небось?
- Да, выпил чуток, пока тебя дожидался. Носки нашёл?
- Нашёл, но разного цвета. Причём, так сразу и не скажешь. Гляди, - он высунул ноги в проход. Подтянул брючины.
- Ну да. Вроде, оба серые, - резюмировал я.
- Нет. Один серый, а другой посветлее чуток. Я бы сказал, у него оттенок ближе к кремовому. Такой, знаешь, кремовый беж. Но там и там по дырке. В районе большого пальца.
- А так и не видно. Ты когда плясать пойдёшь, Жень, туфли, главное, не снимай. Живёт в тебе эта лихая черта.
- Сплюнь! Давай за нас, - мы чокнулись - Рассказывай, что там у вас с Гуляевой произошло.
- А ну её, - я выпил. - Нервы одни.
- Забудь, Игорёк. Они только с виду разные, а сущность одна. Корень несуществующих проблем растёт у них в мозгу. Его так запросто не рванёшь. Это тебе не фиброзный пульпит...
- Демагогия, Жень. Тут другое. Понимаешь, мы категорически отказываемся услышать и понять друг друга. Или не умеем, или не хотим. Вспыхиваем оба, как спички. Чирк, и всё полыхает вокруг.
- Вот поэтому мы с Ленкой и молчим. Разговариваем только в критических случаях. Например, сейчас. Когда она в роддоме лежит.
- А обычно?
- Обычно мне проще СМСку из соседней комнаты отправить, чем десять минут объяснять, зачем мне понадобился новый шуруповёрт. Я так и пишу: «Ленаякупилновыйшуруповёрт». Ей тоже лень мучить телефон, и она кратко отвечает: «Молодецарбузов». Вот и весь разговор. Или она чиркнёт: «Ужиннаплитеяусоседки». А я ей: «Понялдосмотрюфутболпоем». Красота?
- А я вот не понял. Зачем тебе понадобился новый шуруповёрт?
- Потому что у старого моторчик сгорел.
- Перегрелся что ли? Это что же ты такое прикручивал, Жень? Может, надо было в ремонт отдать? Или, подожди, может, просто батарея сдохла?
- Дааа, - протянул он. – Ты, как моя Ленка, становишься. Видать, и с тобой надо переходить на другие формы общения, Чемоданов. Ну-ка плесни по пятьдесят, а то обижусь.
- Жень, ну что ты лепишь? Тарасова тогда убрали из сборной, и главным тренером в Канаду поехал Кулагин. Это 1972ой год.
Приступили ко второму графинчику. Арбузова понесло на хоккей, а я не сопротивлялся. Лишь бы не песочил наши с Татьяной отношения.
- Чего? - он вытаращил глаза. - С фига ли загуляли? Тарасов ляпнул ерунду и проиграл чемпионат. Вот и всё! Поэтому Кулагин и поехал. А ты о чём говоришь?
- Я о том и говорю. А ты о чём?
- И я об этом. Ладно, забыли. Что у тебя с Гуляевой?
- Надоел, - я достал бархатную коробочку. Открыл. В разноцветных лучах искусственных софитов предательски сверкнуло золотое кольцо с натуральным камнем. - Доволен?
- Ух, ты! Дай-ка примерить.
- Икры тебе чёрной не заказать, Арбузов? - я убрал коробку обратно. - Килограмма четыре. На вынос.
- Подожди, это что получается? Ты даришь ей кольцо, а она тебе его кидает в морду? Подавись, мол, своими намёками?
- Ничего она не кидала. Она и кольцо-то не видела. Это был сюрприз, но до него не дошло.
- Запутал ты меня основательно. Разлей по капле и пошли курнём.
Вернулись. Сдвинули стулья. Сели рядом. Свадьбы разгулялись так, что приходилось орать друг другу в ухо.
- Пригласи её куда-нибудь. Она оттает и забудет, - словно прочитал мои мысли Арбузов. - Кстати, в среду приезжает московский ЦСКА.
- Футбол?
- Да ну тебя. Наши мешки в первую лигу сорок лет попасть не могут. А ты говоришь. Баскетбол! Представляешь? Такое раз в году происходит.
- Жень, я футбол-то с хоккеем смотрю через раз по телику. Ну, бокс могу одним глазом глянуть. А Танька ... Сериалы одни по всем каналам крутит. И как ещё с ума не сошла от такого количества высокоинтеллектуальных сюжетов ... Нет, вру! Разок мы с ней кёрлинг смотрели. Правда, она уснула сразу.
- Скажешь тоже, кёрлинг. Это я и сам с удовольствием! Там такие самочки лёд швабрами трут, - он сочно причмокнул. - Что ты! Не спорт, а сказка.
- Борис Моисеев даёт концерт в субботу, - рассуждал я, не особенно слыша Арбузова, - но это надо тётю Веру Пашкову подключать. Билеты ещё на прошлой неделе закончились. Я узнавал.
- А в чём проблема? Скажешь, что пойдёшь со мной.
- После Брамса точно не поверит. Я тогда и на обед не пришёл в воскресенье ... Бесполезно.
- Остаётся баскетбол.
- Нет. Это точно – мимо. Гуляева меня убьёт.
- Давай, я сам позвоню. Моисеев, да? На следующую субботу, так?
- Да.
- Роберт?
- Нет, Борис.
- Замётано!
Посередине третьего графина Арбузов умчался плясать. Ансамбль играл «А когда на море качка и бушует ураган». Женька служил в морфлоте. Его можно понять.
Точно так же он срывался с якоря, когда слышал песню «Дельфин и русалка».
Народ притопнул так, что мне пришлось удерживать заскакавшие тарелки. Хуже произойти могло только в одном случае. Если музыканты исполняли «Ламбаду».
Там все хватают впередипрыгающего за талию. И сумасшедшая анаконда начинает петлять между столов под дикую музыку северной Бразилии. А кто не спрятался - они не виноваты.
Официанты и администратор с неподдельным ужасом в глазах прилипают к стенам. С опаской выглядывают из кухни повара. Бармен со скоростью приличного урагана спасает напитки, стоящие на барной стойке. Но ...
Всё напрасно!
И бьётся посуда, и летят поваленные стулья, и кто-нибудь обязательно желает махать скатертью над головой, а свободных нет, и приходится сдёргивать с накрытых столов, и анаконда лопается на куски, и теперь по залу ползут сразу несколько змей-убийц.
Музыканты её сыграли. А ты попробуй, откажи двум перевалившим за экватор свадьбам! Но вначале они вжарили «Дельфина с русалкой».
Завидев только голову мгновенно растущей змеины, я выбежал на крыльцо. Курить пришлось долго. Последствия почти бразильского карнавала не ликвидируешь так просто за пять минут.
После двух медляков подряд Арбузов вернулся за стол с двумя раскрасневшимися барышнями.
- Что будете пить? - спросил он.
- Шампанское, - ответили хором блондинки.
- Понятно.
Он обулся. Сходил к свадебному столу за шампанским. Подмигнул мне горящим глазом.
Наперёд зная, что произойдёт дальше, я даже не сделал попытки познакомиться. Чем можно помочь мэтру сцены, когда он настолько силён в монологах? Я и не мешал.
- Это мой приятель Остап, девочки. Мы его в школе прозвали Остап Бендер, а он, на самом-то деле, и не Бендер, и даже не Остап, а Фёдор. Да, Федя? - и Женька заржал в голос. Одна барышня его поддержала и хихикнула, другая посмотрела на неё, как на дуру. Он наполнил бокалы с рюмками, поднялся, сказал: За присутствующих здесь дам-с! Гусары и капитаны надводных кораблей пьют стоя, матросы и мичманы – лёжа, - и заржал опять. Теперь перестала хихикать даже та, которая хихикнула. Женька не заметил. - Или это, как его там? Загадка! Вот что нужно делать, когда увидишь зелёного человечка? - блондинки пожали плечами. Я зевнул. - Сдаётесь? Надо улицу переходить! - нёсся дальше остряк Арбузов. - Или это, как там его? Анекдот! Кстати, про вас, девочки. Знаете, почему блондинки ссорятся, садясь на мотоцикл? А потому что каждая хочет сидеть у окошка! - Женя не мог успокоиться минуты две. Только вроде собирается продолжить и опять валится от смеха на стол.
- Ребята, мы, наверное, пойдём, - сказали девушки. - Вам и без нас хорошо.
- Если не хотите прослушать лекцию об архитектонике душевного аппарата, то, конечно, идите с богом и шампанским вместе.
Женька эрудирован, как большая советская энциклопедия. И если юмор не прошёл, а он, похоже, не ...
- Катя, - протянула руку та, что хоть как-то пыталась поддержать Арбузова.
- Игорь, - пожал я тёплую ладошку.
- Я на салфетке номер телефона оставила. Позвонишь?
- Конечно.
- Кажется, ваш друг уснул, - улыбнулась блондинка и поспешила догнать подругу.
Арбузов спал, уронив голову на руки. Я вызвал такси. Выпил на посошок. Рассчитался за банкет. Завязал другу шнурки.
В понедельник, ближе к вечеру, в отдел заглянула тётя Вера Пашкова. Подошла к моему столу.
- А где Арбузов?
- У него ночью сын родился.
- Это правильно, - зачем-то сказала она. - Вот билеты на среду, - протянула она мне две бумажки, - на баскетбол.
- Куда?
- Женька позвонил в воскресенье утром, а мне не сложно. Я вас даже зауважала, Чемоданов. Мужики! А то, смотри-ка ты, Лайма Вайкуле, Брамс. Вы бы ещё на Бориса Моисеева сходили.
- Что мы, ненормальные что ли? - возмутился я.
- Вот и я говорю, молодцы. Женьку от меня поздравить не забудь.
P;S Автор выражает огромную признательность Юлии Марьиной за редактирование текста.