Любовь. Что это такое? Кто мне может дать исчерпывающий ответ? Сколько трактатов, сколько рассказов, повестей, романов дала любовь и нигде не объяснено - что же это такое. Одни считают любовь счастьем, другие горем. Одни уверены, что при любви отрастают крылья, другим она вешает петлю на шею. Так что же она такое - любовь?!
6. Да, замечательно то, что связано с детством. Иногда подумаешь и жалко его. У каждого оно проходит по своему и каждый во времени не дождётся его отдаления - хочется побыстрее стать взрослым. Ну что же, стал ты им. Дождался. И что же ты приобрёл? Муки, разочарования. Встретился с несправедливостью, пошлостью, грубостью, неверностью. А счастье где? Где радости? И они есть, но как незначительно их присутствие в повседневности.
Однако, я вас утомил, наверное, своими воспоминаниями. Вы же взялись читать о девушке, а я о себе. Да и Леночка уже проснулась, успела улыбнуться и вдруг задуматься. Вы меня можете осудить, но воздержаться оттого, чтобы ни описать Леночку в данной ситуации я не смогу.
Натянутое до плеч одеяло скрывало её телесные подробности, поэтому их мы не будем касаться. Ручки её, отвыкшие от работы грубой (добавлю: интеллигентные), с аккуратно обработанными ноготками, лежали вдоль тела, поверх одеяла ладонями вниз. Губки чуть-чуть кривились, побуждая думать о не полном благополучии в её мыслях. Да и глазки тому были подтверждением: смотрели вдумчиво, куда-то в потолок, впрочем, его не видя. Это чисто внешнее проявление. Духовная же часть человека намного содержательней бывает в каждом из нас. Судите сами.
Леночка не впервые представляла себя невестой: фата, подвенечное платье, беленькие туфельки на высоком каблучке. Да, на высоком. Она давно поняла: чтобы выглядеть девушкой среднего роста, необходимы как раз каблучки, а ещё... ещё начёс из волос. Всё это ей ясно представилось. Но вот чего она никак не могла уразуметь, так это то, что надо будет говорить. Нет, как вести себя знала: ступать будет медленно, с достоинством, гордо держа свою прелестную головку. А вот о чём вести разговор? Какую тему развивать в таком случае?
Этот вопрос её занимал постоянно. Обычно, доходя мечтами до известного места, Леночка как бы спотыкалась и дальнейшие её представления чёткой направленности не получали. Мучилась она этим. Она не понимала, что чтобы фантазия разыгралась во все свои возможности необходимо было присутствие реального кандидата в суженные. И вот теперь, с его появлением, она будто наяву заметила кортеж быстро мчащийся по городу. А в нём, в первой машине она и Лёня. Вся свадебная атрибутика останавливала многих поглазеть на её счастье и это было приятно, но основное желание сию минуту она находила в поцелуе. Он для неё важен в этой ситуации. Почему-то она думала, что поцелуй его жаркий, страстный дозволял надеяться на надёжную защищённость от всего и вся. Что на это скажешь - любовь приносит нам такие чувства. Она настолько коварна, настолько изощрённо опутывает душу, что мы уж и готовы воспринимать нами возлюбленного никак не меньше божества. Мы забываем о человеке как таковом - у него нет недостатков, он всемогущ! И чем сильнее слепая часть любви, тем плачевней прозрение, когда пелена с глаз спадёт и мы видим: "Ба! Да он же ничтожество, он ни к чему не приспособлен, он примитивен в жизни", - а у нас дети!!!
Но мы опять отвлеклись, а Леночке вполне хватило того времени, чтобы изменить положение. Теперь она сидела, склонив потрёпанную волосами головку к коленям, да так, что зубки её слегка их покусывали. Она не замечала ласки оказываемые ей солнцем; она не слышала звона, доносившегося с огорода, вёдер; она сидела в каком-то оцепенение. Непонятная тоска подчинила её существо. И на фоне этого так чётко, так ясно, будто над самым ухом: "Но ты и стерва!". Леночка дёрнулась и походило это на то, как если бы на вас неожиданно хотели положить мешок песку, а вы ловко из-под него увернулись. "Да не обязана же я под твою дудку плясать", - Светка пропала, а с ней и тоска. И вот вам все признаки весёлого настроения: улыбка, беспричинный смех, проба голоса, потягивание в удовольствие, кривлянье перед трюмо и рожицы, адресованные, ну никак не постороннему. А затем танец. Она кружилась вокруг стола с ним, с Лёшей. Это их свадебный танец. Он ведёт её нежно, придерживая чуть заметным касанием талию. Его дыхание достигает её лица, а его глаза смущают Леночку, однако не на столько, чтобы быть потерянной. Её губы что-то нашёптывают и она, прислушавшись, различает: "Лёня! Лёнечка! Лёшенька!". "Боже, - думает она, - я его люблю!". Она останавливается, - сколько сил потрачен в признании! - пододвигает табурет к столу, садится и, положив подбородок на тыльные стороны ладони, выражает на лице озабоченность.
Озабоченность... О, как надоедает она в процессе жизни. Нам постоянно чего-нибудь не хватает. И если приобретается то, что требовалось в эту единицу времени, мы вовсе не избавляемся от заботы. Здесь же, с угасанием, появляется другая, такой же значимости, а может и ещё значимей. Канет в лету эта, а на горизонте вот она, следующая.
Леночке пока казалось - проживёт она с месяц и все подобные тревоги её, все беспокойства отойдут, как по мановению волшебной палочки: у неё появится надёжная опора! Она улыбнулась, подумав: не придётся тогда больше гадать, что нужно говорить невесте. И будущее ей представилось некоем раем. И хотя точного разумения рая составить себе не могла, но чувствовалась приятность от таковых сочетаний букв.
- Доченька, а что это голенькой сидишь? - скорее вежливым напоминанием прозвучали слова матери, нежели удивлением.
Леночка с интересом осмотрела себя.
"И всё это ему!" - она гордилась своим телосложением.
Вправду, совершенство поражало. Мне даже представляется не один художник сделал бы карьеру всего лишь срисовав без излишеств это чудо.
Леночка обернулась в сторону матери с ответом, но той, как не было. Ничуть не огорчившись, девушка сбилась в самолюбование. Она с придирчивостью осматривала свои ручки, затем ножки. Она дотронулась своих тугих грудей и тут ей, ой как захотелось его руки! Она и подала правую вперёд. И грудь та воспылала.
"Он мой! - благоговела Леночка, - он мой!" - и подспудно этому отзывалось: "Я его! Его я! Я! Одна я!" - и закрадывалась непотребная ревность: "Я не позволю ему познать другой женщины! Господи, дай мне его на век!".
Да-а. По-разному люди сходятся. Но вот девушки во все времена близки своими помыслами о замужестве. Их представления как-то перекликаются несмотря на временную разность. Я вспомнил свою бабушку и её рассказ о своём счастливом житье-бытье с моим, естественно, дедушкой по материнской линии.
Странной была эта пара: он - ростом около двух метров и она - чуть головой достававшая ему до груди; она - круглолицая, в прошлом не лишённая симпатии и он - длиннолицый, горбоносый, впрочем, и не слишком страшный; она - огонь и пламень, пробивная и общительная и он - за всю их жизнь не назвавший её более нескольких разов по имени, неразговорчивый и нелюдимый в трезвом виде.
Да и брак их состоялся не менее странно. Родители его жили зажиточно и, конечно же, прочили пару достойной. Но когда пришёл время иметь сноху и когда собрались идти со сватовством - были немало удивлены требованиями единственного сына, лежащего на полатях, идти сватать Конёву Настю, бедняцкую дочь, вернее, одну из дочерей большого семейства пьянчуги Коня, как кликали отца будущей бабки Насти. Упорное сопротивление родители сломить не смогли оттого и вынуждены были идти на поклон к забулдыге.
И вот она уже на своей свадьбе. И вот уже молчаливый жених третий час за столом держит её руку. Держит крепко. "Так бы всю жизнь, до самых, самых концов", - думает девушка.
И вообще, она не замечает косых взглядов новой родни. И вообще, её не касается праздничная суета. И вообще...
А год этот был далёкий - 1916-й.
Я правда не в курсе: просила моя бабушка у Бога дедушку - таковы ли тогда были нравы? Но вот, что касаемо нынешнего поколения, то парадокс: чем мы более атеисты, тем сильнее наши обращения за помощью к Господу. Я вам описываю тот пример.
Леночка уже стояла на коленочках. Иконок в их доме не находилось, однако девушка наносила поклоны в передний угол. Войди кто из вас и тотчас закралась бы мысль: набожный ребёнок. Но задержись вы на минутку и разочарование постигло бы: вначале робкое испрашивание Господа дать ей Алексея, перешло в требование. Леночка отчего-то озлилась.
"Ну, дай мне его! Дай! Ну, отдай, чего Тебе стоит! Я люблю его - Ты же знаешь! Отдай его мне! Слышишь ли Ты меня? Отдай!".
О! О! О! Да это же Господь! Что же ты с Ним делаешь, как разговариваешь, Леночка! Нельзя с Ним так говорить! Он Бог!!!
Но не понимала этого девушка...
7. Валентина зашла с заметной грустью в лице. Прошли почти сутки со дня приезда дочери, но полного удовлетворения она не получила. Ей казалось - лучше бы и было, если бы учёба не закончилась. Всё-таки была какая-то определённость. "А к нему сходить надо", - перебились её мысли и она вспомнила, как посетила его тогда, пять лет назад, принеся в душе одно - радость за их дочь. Она с ним сидела долго и рассказывая пыталась не упустить никакой мелочи. Она знала, как ему важны подробности. Да и он, чуть она задумывалась, поторапливал: "Дальше что?". Она будто слышала его голос. А потом, припоминалось, упав на его холмик горько плакала. Обидно ей стало за него. Ещё тогда дошло - держит он её. На какое-то время она даже возненавидела сильную половину человечества и всего лишь за то, что они вот живут, а они нет.
- Леночка.
Лена чуть вздрогнув, обернулась. Она уже привела себя в порядок и зеркало её притягивало, на мой взгляд, незначительностью: ей стало казаться - носик великоват. Вот если бы укоротить его до разумных пределов - неотразимость стопроцентная. А так...
- Леночка.
- Мамочка, я же красивенькая? Да?
Валентина снисходительно улыбнулась - ну, ничего общего со вчерашней.
- Ты ведь институт закончила, - пристыдила.
- Закончила, мама, закончила. А вот красивой быть хочется, - Леночка взяла её за плечики, - ну очень хочется. Ну скажи, что я красивая.
- Да красивая ты у меня, красивая.
- Да ты не так скажи, не буднично.
- А как же это... по праздничному? - изумилась мать.
- Ну к примеру так: ой, и красивая ты, дочь, у меня! Воскликни, поняла? - Лена рассмеялась. - А правда, мам: окончила институт, а серьёзности никакой.
Валентина лёгким шевелением плеча напомнила дочери о её нежных ручках и, чтоб та не обиделась, чмокнула в лобик.
- Шалунья ты у меня.
А я позволю себе вмешаться.
Я помню себя разных возрастов. Я в возрасте Леночки был ещё не женат и тоже хотел красоты. Вспоминается сейчас, как часто подбегая к зеркалу получал расстройства. Мне моя личность не доставляла удовольствия. Мне также казалось, что нос у меня ни к чёрту. Вытянутое моё лицо заставляло меня ужасаться. Я находил неровности в зубах, отчего предпочитал как можно меньше показывать свой оскал не понимая, что всё это скрашивает одна, всего-то одна неподдельная улыбка. И лоб мне чудился великоватым. Я переживал за детали лица. Сейчас мне много лет и теперь я понимаю: от тогдашнего возраста иного ожидать не приходится.
- Леночка, а я вот чего думаю, - сердце Валентины подсказывало, что момент тот самый. - Доченька, нам надо папу навестить. Давай сходим к нему.
Но обманулась Валентина сердечной подсказкой. Леночка не ответила отказом, однако молчание было настолько выразительным, что мать сочла своим долгом отвести грех от единственной.
"Что это я? - по чуть ощутимому сердечному спазму осудила Валентина себя. - В самом деле: как ни к месту. Да мы сходим, конечно, - она удостоила себя значительной паузой. - Сходим!" - взглянула на дочь усомнившись и порицание касаемо себя вырвалось у неё: "Мало она его знала. Сейчас он ей, как вроде, и не нужен. Зачем оберегала?".
И они обе, каждая исходя из подвластного ей разумения, вдруг пришли к поразительному заключению: нет ничего целого, которое не поделилось бы.
Скорее благодаря этому завтрак собирался в небольшом напряжении. А точнее, его как бы и не было и оно, в тоже время, присутствовало. Улыбки отмечались, но неуловимо натянутые.
Когда очередь дошла до чая - не согрел он их. Валентина пила молча, вся углубившись в себя; Лена парила где-то там, возле Алёши. От неё не отходило вчерашнее: "Леночка! Я твой раб. Командуй!". Лёня стоял на коленочках, с пафосом шутил. Они оба смеялись, они оба не знали, что нами бросаемые в сие слова Господь принимает иногда к сведению и часто идёт нам навстречу!
Но вот и чай попили, а натянутость не проходила.
- Доченька, ты же на сквознячке сидишь, закрой створки окон.
Сквозняка, конечно, никакого не было, скорее так сказала, чтоб что-то лишь сказать.
- Мамочка, он не простудит. Он розовый, - Валентина на миг увидела ту, свою Леночку.
- Какой, какой?
- Розовый, говорю.
- Как розовый?
- Да так, розовый.
"Нет, что-то не то", - подумала Валентина.
Она долго соображала отчего это и мучаясь отдавала последние силы, чтоб не разреветься. На дочь она боялась взглянуть. "Уж тогда точно сорвусь", - думала Валентина. А так, как куда-то смотреть надо, то и предпочла стол. И только тогда поняла, что с ними что-то происходит. Вроде бы и ели они, а на столе ничего не тронуто. Вроде бы и пили чай, но по полстакана у обоих стояло.
Сердце наше... Как же она предчувствует беду! Много лет назад, когда были с женою в Сочи, на обратном пути оно у меня ни с того, ни с сего защемило. До дома оставалось дня два пути, но не мог я найти покоя. Я метался по вагону, выходил в тамбур, посетил ресторан для того всего, чтоб быть с людьми, прохаживался по всему составу туда-сюда - ничего не помогало. И вот на какой-то станции подсаживается к нам в купе мужчина на порядок старше меня. После непринуждённого знакомства он предлагает выпить и достаёт бутылку водки. Я с удовольствием хватаюсь за эту "соломинку". Мы выпили, поговорили, он задремал. Так вы что думаете, успокоилось оно у меня? Нет, конечно. Оно продолжало болеть. И длилось это сутки. Я даже с поезда хотел сойти, так донимало. А когда приехал домой, выяснилось: в тот самый день скоропостижно скончался мой отец. Вот на каком расстоянии подсказывало оно мне горе. Я уверен и временной дистанции для него не существует.
Но кажется, глупость несу. Ну при чём тут смерть моего отца, когда пишу о другом. Сбило их настроение и меня. Потянуло в мрачные закоулки. Да ладно уж, переписывать не стану.
Они смотрят друг на друга. "Нет, это грусть не вчерашняя, - думает Валентина. - Что-то иное сегодня присутствует".
"Какой же всё-таки он забавный... В окошко зачем-то с ним полезла. Вот дура, - не думая так, восхищается она. - А как бродили!" - и она припоминает все мельчайшие подробности. Подробности, какие и значимости вчера не имели, но оказывается без них общая картина теперь блекла.
А со стола не убиралось и может не зря. Но я пишу, я знаю о чём пишу. Я хозяин произведения. Попробую написать так.
8. Как только семейство (независимо опять же) пришло к убеждению, что завтрак пора отправлять в прошлое, тотчас в сенцах послышался необъяснимый шум. Он был уверенным, властным: кто-то смело вторгался в их дом.
- Можно, - и не просьбой славословили, а требованием.
Наши женщины немало под растерялись, прежде чем дали необязательное "можно".
Не люблю я массовых сцен опись. Что дальше было, я вам дам понять через поведение Леночки. А было оно таким.
Девушка вспыхнула. Краснота залила всё её личико и тем контрастней предстал её образ. Что говорить о сердце - оно выскакивало, а грудь вздымалась до такой частоты, что порой казалось не одышкой ли страдает? Конечно же, ей мечталось провалиться сквозь землю, но известные положения это исключают, а потому и пришлось брать себя в руки. Справилась с этим она довольно быстро. И вот сидит совершенно успокоившись, по крайней мере, внешне.
"Судьба", - решает она и покорно склоняет голову.
"Судьба", - повторим мы за ней. А что это такое? С чем её, как говорится, едят? Да, есть такое понятие. Но не будет пока об этом.
Итак, мы оставили Леночку с покорно склонённой головкой. Взгляд был притуплен, и со стороны казалось клеёнку она осматривает. Но то со стороны. На самом же деле она держала под контролем всю даваемую ей зрением информацию. А зрение ей давало вот что: женщину среднего росточка, округлой формы личико, типа слегка деревенского и мужчину, росточка под стать, с радушной, под крашеной смущением, улыбкой. Сразу же подумалось - главное лицо она, женщина. Мужчина, как бы, и для приличия только что будет. За ними, за ними стоял он!
"Судьба", - забыв о просьбе к Богу, подумала Леночка.
И как-то тепло стало, уютно в их домике и светло. А как близки ей показались досель незнакомые люди: будто одной крови. А Лёня-то, Лёня! Поразительно он выглядел: самоуверенность, граничащая с дерзким вызовом - то, что надо в мужчине. Ни тебе тени смущения. Ни намёка на растерянность и лукавое: "А мы вот за Леночкой пришли". Полноте, да он ли это?
Сумка была поставлена на стол, небогатая трапеза отстранена в сторону и "мама" - "Да мамой я её буду звать" - со знанием дела приступила к сервировке стола.
- А мы и не одеты, - только и смогла произнести Валентина.
- Ну что за беда - переоденьтесь, - не отрываясь от своих дел, довольно спокойно заявила женщина.
- Мы как-то вас и не ждали, - оправдывалась хозяйка.
- А это и хорошо, - парировали ей. - Элемент неожиданности всегда что-то такое привносит, - но что он привнёс в данном случае - не пояснили.
- Мы не ждали, а то бы подготовились, - и Валентина взглядом укорила дочь, которая поняла подозрения матери и не собиралась их рассеивать, считая напрасным всякое раз убеждение.
- Так мы пошли, переоденемся?
- Идите, идите, - напутствовали их, - и стол будет подготовлен, а там и поговорим.
А за столом (сели они супротив, не смешавшись) тон опять задавала, ну никак не Валентина.
- Вас как звать?
- Валя я, - ответила мать Лены, смутив тем свою грамотную дочь.
- А по батюшки?
- Петровна.
После некоторой паузы расспросы продолжились.
- А это Леночка, - приподняв слегка руку со стола показала в сторону девушки женщина.
- Да, это моя Леночка, - подтвердила очевидное Петровна.
Новая наступившая пауза красноречиво говорила, что и у такой боевой женщины, бывают волнения.
- Ну, а мы: это Алексей; его папа - Иван Иванович; я - мама. Звать меня - Надежда Семёновна.
- А мы ведь и не ждали вас, - заело к неудовольствию дочери у Валентины Петровны, благо на слова её не обратили внимания.
- Мы вот что к вам, - и хоть ясно было, но... - Мы руки вашей дочери пришли просить.
Надежда Семёновна посмотрела на смутившуюся Леночку.
"Какая красивая", - отметила она в удовлетворении и это подбавило ей смелости.
- Так как?
Петровна пожала плечами.
- Пусть сама решает.
Вы представляете какая напряжённость овладела сидящих за столом! Всё было устремлено на Леночку. И такая тишина повисла в воздухе, будь комар, его бы услышали. Ждали одного, а чувствовали по-разному.
Для Леночки сватовство оказалось полной неожиданностью. Вечером Алёша и не помышлял о таком.
Отец желал такой снохи, она ему приглянулась и чисто по-мужски даже завидовал сыну.
Мнение Надежды Семёновны я вам дал.
Алексей переживал, но самоуверенность полученная по наследству не вводила его в беспокойства крайние.
Петровна... Петровна вдруг почувствовала, что её беспокойное сердце перестало ныть. Отпустило. Конечно, она связала всё с происходящем.
Меж тем Леночка тянула. Да не капризничала вовсе. Просто барьер какой-то на пути стоял, он и задерживал всем нужное "да".
- Я согласна.
О, что тут было! О, как поздравляли её, как целовали, как плакали и смеялись. А потом решением всех стало усадить вместе их - и усадили. И прекрасно выглядела эта пара. На редкость прекрасно.
А Леночка же произнеся эти слова ощутила себя в новой ипостаси. Её попросили стать членом другой семьи. Что за этим стоит? Ей дано пока гадать. Я объясню.
Прирождённая скромность обычно долго не дозволяет стать полноправными членами, что жениху в семье невесты, что невесте в семье жениха. Это угнетает как-то обоих. И вот здесь, на мой взгляд, важно поведение старших. Им Бог выдал с годами мудрость и если они правильно ей распорядятся - правильно и жизнь детей определится.
Леночка видела, как не сводят с неё глаз родители Лёши. Понятно - смущалась. Но в руках себя продолжала удерживать, оттого и наружу выносилось несущественное, дозволявшее Надежде Семёновне думать - спокойная. Такая черта её устраивала. "Ни одного не обдуманного слова, ни единого лишнего движения", - восхищался Иван Иванович.
И правда, Леночка сидела соблюдая все положенные приличия. Она скромно улыбалась и там в местах, кое указывали на уместность. Длинных речей не разводила. Видом, когда и не слушала, старалась показать заинтересованность в собеседовании. В физическом плане выказывала всякую зависимость от Алексея, немного к нему склоняясь.
- Хорошая у меня девочка, - говорила меж тем, без преувеличения, хотя и под хмельком Петровна. - Одна же я её растила - муж рано помер. Живём вот видите как. Бедно, - она смущением, как бы, извинилась. - Ну ничего: дала образование. Тяжело было, ой как тяжело!
"В самом деле, - согласилась мысленно Надежда Семёновна, - бедно".
Она искоса, чтоб не мешать молодым, осмотрела Леночку.
"Платьице на ней и новенькое, да разве носят сейчас такие?" - с сожалением подумала женщина.
- Вы, Валентина Петровна, не переживайте. Она нам будет словно вам. Мы в достатке живём: хозяин у меня шахтёр; Лёша вот шофёром работает. Славные мужики у меня - не удержалась от бахвальства наша новая знакомая. - Люди мы простые, - и Надежда Семёновна ненароком покосилась на Леночку.
- Я что хочу сказать, - тут было вмешался Иван Иванович. Он покраснел после выпитого и его тянуло на разговор.
- Ваня, помолчи, - не грубо, но требовательно одёрнули его. - Дай нам со сватьей поговорить.
- Да нет, я хотел только...
- Ва-ня.
Иван Иванович подчинился, а так как его распирало, так как ему необходимо было выговориться, он и обратился к уязвимому звену компании - к молодым. Он рассказал с поучительным уклоном и непременной гордости о своём военном детстве, затем о юношестве, наконец, перешёл к делам шахтным.
- ... Когда несёшь стойку...
"О, Господи, - думает Леночка, - скука какая. Неужели обречена буду на подобное прослушивание?" - но замечает, что её (да её уже!) Алексей отца своего тяготится и, по всему, в обыденном положении сильного уважения не питает к подобным разговорам. Леночка радуется. "А вот с мамой, - заключает она, - по сложней придётся". И опять-таки это не удручает её - женщина обязана быть хозяйкой в семье. Девушка тут же решает, что все тонкости семейного быта должны исходить из женских рук, ведь более гибкого существа в мире найти невозможно. Леночку вдруг рассмешило подспудное поверье видеть себя богатой. Она рассмеялась, но получилось это кстати, потому как рассказ Иван Ивановича требовал реакции адекватной. "Как глупа была", - впрочем с оговорками осудила девушка себя. Ей теперь казалось не в одном этом счастье, хотя и лишним бы не стало. "Бедность совсем уж, - думает она, - ни к чему", - и её устраивает не то, чтоб серединка, но небольшое смещение в сторону достатка.
Изредка бросая невольный взгляд на колена Алексея и поднимая взор выше, Леночка ужасается сопоставлению себя с ним в голом виде. "Стыд-то какой", подумывает она и судороги, интерпретируемые сидящими в своём объяснении, заметно проскакивают по её сбитому телу. "А как же они? - она с удивлением вглядывается в маму Алексея, его папу, - не было бы тогда и Алексея". Леночка поражается откровенности природы. Она наблюдает свою мать и также приходит к бесстыдному выводу: "И меня бы не было". "А вчера я готова была на многое, - уличает себя воспоминаниями девушка. - Ночь... Да вот она для чего, - поражается Леночка, - стыд поглощается темнотой!". К такой аналитике она ещё не прибегала и тем азартнее требовалось углубление в сущее. Однако, полностью уйти в себя было бы не прилично. И Леночка дипломатично отодвигает тему на потом, сознавая, кстати, что это "потом" уже будет не мысленным.
Заговорили о свадьбе: о сроках.
"Нет, до неё я не должна отдаться, - машинально делает параллель меж собой и подругой Леночка. - А если..." - и раздирает её любопытство к тому неизведанному, которое предстоит познать.
- Значит, через месяц, - издалека надвигается на неё. - Доченька, тебя устраивает?
"Да, да, быстрее бы", - чуть не вырывается у Леночки. Она растерянно смотрит на мать - не та ведь назвала её доченькой, - и не хочет, чтобы так её называл и папа Лёши.
В это безвременье рука Алексея касается руки Леночки. Он бережно перебирает её пальчики. Мысли двоих переплетаются, но нам неподвластна их логика.
"Леночка, я люблю тебя", - будто говорит Лёша.
"Я всегда мечтала жить с мамой", - будто отвечают ему.
"Как я тебя искал!" - признаётся Алексей и невидимый образ чей-то дополняет кое-какие черты лица Леночки.
"А что, если мы у нас поселимся? Конечно, тесно... - девушка не дожидается согласия. - Лёня, мне так легче будет первое время исполнять супружеские обязанности, - старается подкрепить свои убеждения откровенностью. - У вас...", - она не осмеливается раскрыть женские нюансы подобных состояний.
"Я беречь тебя буду", - вроде не слыша крика души, долдонит Алексей.
"Ты посмотри на маму - как ей одной быть?" - вопрошает с надеждой Леночка.
"Мы каждый день навещать её станем", - обещает Алексей.
"О, как же я без тебя жила?" - удивляется Леночка. Ей не верится, что такое могло иметь место. Она ближе наклоняется корпусом к нему и он правильно её понимает, давая знать усилением пожатия руки. Она смотрит ему в глаза откинув всякое неудобство по отношению к другим и улыбается, на что он шепчет: "Я хочу тебя поцеловать". "Я тоже этого хочу", - выражает поведением Леночка.
А мать её беседует с Надеждой Семёновной. Леночка подмечает как она нерешительна в разговоре, скованна, как заискивающе глядит на собеседницу.
"Мамочка, прости, - думает Леночка, имея в виду давешний укор её в связи со сватовством. - Я тут ни при чём. Но мама... ей-богу получилось здорово. Какая воля у твоего зятя, какая непредсказуемость. Нам хорошо будет с ним", - и Леночка поражается своему доверию к этому, в сущности, мало знакомому человеку. Душой она отдалась. Осталось...
- Что с тобою? - шепчет на ухо ей Лёша и не нуждаясь в ответе, уверяет. - Я тебя не обижу.
"Да можно ли обидеть этим? Лёшенька!" - вопрошает безмолвно Лена, однако представить себя вполне супругой отказывается.
Она сосредотачивается на разговоре родителей, которые и не заметили её отсутствия.
- Ведь правда же, - обращается к ней Надежда Семёновна. Леночка кивком головы соглашается, в напряжении поджидая разоблачения - о чём речь ей неизвестно, но всё проходит.
- Я, вы знаете, Бога в себе держу. Иконок никогда не имела. А достать могу. Благословение родительское, думаю, всё-таки необходимо. Тем более не строго сейчас так.
- Да, конечно. Благословение, - подхватывает без особого энтузиазма Надежда Семёновна, - нужно. Кто с этим спорит. Ну я вам прямо скажу - не с иконками же. Как-то... Поймут ли нас.
Валентина Петровна ненадолго задумывается и не принимает.
- Через нас ведь к Богу всё пойдёт, - убеждённо заявляет.
- Да. Это так, - неохотно потворствует Надежда Семёновна, - и если угодно... - но видит Леночка, не бывать этому.
- Мама, ну к чему. Не нужен Бог нам. А благословение ваше - так вот оно, - к одностороннему удовольствию разряжает обстановку девушка, обводя рукой застолье.
"И правда, - винит себя Петровна, - вот далось мне", - и её сердечко не слушаясь слегка увеличивает частоту.
"Ну мама!" - досадует дочь. И хотя нашлась она, однако горькое не удовольствие собою сохранит до конца запоя, ведь с детских лет ей твердили: "А на пороге благословлять тебя с женихом буду иконками", - и соглашалась она с этим. И о да, осенит Леночку: а она их и не просила бы ни у кого, они где-то есть.
- Но я комсомолка, Лёша, - будет выгораживать себя Леночка. И малым это покажется ей и тогда в ход пустит то, что считалось признаком порядочности: "Мы же грамотные люди".
К сожалению, всему приходит конец. Собрались и наши гости восвояси. Вы знаете, я лучше не стану это описывать - нет таких слов в русском языке. Я даже перелистал словарь Даля - увы, не поменял своего мнения.
Мы не будем следить за нашими новыми знакомыми. Тем более, что толку ходить за Леночкой с Лёшей. Вы всё легко можете представить. А если ещё добавите кое-что из личного опыта, результат превзойдёт всю мою писанину.
Я только раскрою один секрет вам, но это между нами. Леночка знать не должна. Хорошо?
9. Ира... Ира первая сноха Надежды Семёновны и Ивана Ивановича. Они вот также ходили её сватать. Вот также она сидела. Скромно ответила "да". Лёша души в ней не чаял. Любил до самозабвения. Свадьбу сыграли. Стал жить их сын. При них. Боялись они отпускать его в "свободное плавание" - молод. Конечно, сокрушались - идти надо в армию, но надежду слабенькую питали на то, а может не заберут или, хотя бы, отстрочат.
Мать есть мать и поэтому пользуясь особыми правами, она частенько напоминала сыну о его поспешности в таком серьёзном деле, на что тот реагировал с понятным раздражением: "Люблю я её. Ты понимаешь? Я жить без неё не могу. Два года - это же не вечность". Мать жалея сына отступалась подумывая что-де Ира будет под надёжным контролем. Однако, жизнь штука сложная. Законы её мало изучены даже, казалось бы, в очевидном.
- Дурак ты, дурак, - в последствие ругала сына Надежда Семёновна. - Кто так делает? Да ты в своём ли уме?
Сын обычно отмалчивался.
- Это же надо таким быть. Бросить уголовника, видите ли, совесть ей не позволяет. Пока он в беде (в беде!) - я буду переписываться с ним. Ну и что? Результат?
Да, так всё и было.
Ещё перед свадьбой, а точнее, перед запоем, Ира заявила Алексею.
- Лёня, я, кажется, люблю тебя. Я согласна выйти за тебя. Но у меня условие одно есть.
- Какое? - никогда бы Алексей не подумал на то, что услышал.
- До тебя я дружила с одним парнем. Он попал в беду, его посадили. Мы с ним переписываемся. Меня он не просит ждать его: единственное желание - пока сидит, чтобы я не бросала ему писать. Трудно ему. Я, Лёня, не думаю, что между мной и тобой будут тайны. Письма его читать тебе разрешу. Что сама буду писать - вывод сделаешь из его ответов. Кстати, он пожелал нам счастья.
И как неприятно было Алексею, но жёстко поставленное условие вынудило согласиться.
- А что я мог противопоставить, - уж когда совсем мать задевала за живое, отвечал сын. - Тогда бы она за меня замуж не пошла.
- Да и лучше было бы.
- Мама, - сердился сын. - Ты забываешь, что я её люблю. Она первая женщина в моей жизни.
Надежда Семёновна обычно после такого довода замолкала, говоря всего лишь.
- Никуда бы это не делалось.
Отыграли свадьбу. Молодые постепенно погрузились в будни. Но через два месяца пришла Алексею повестка в армию. А тут ещё оказалось, Ира в положении.
- Лёша, читай, - перед самыми проводами неожиданно дала письмо, пришедшее на дом матери из заключения, Ира. Алексею это показалось убедительным подтверждением порядочности супруги - могла бы и попридержать.
"... Ира, - скромно тот писал: только Ира и ни тебе там Иринка, Ирочка. Ира и всё, - я очень рад за тебя и, конечно, по-хорошему завидую Алексею. Живите, наслаждайтесь всем, что считаете нужным. Жизнь неповторима. А я вот сгубил её...". Далее описывалась лагерная суматоха, не вызвавшая сочувствия Алексея, и под конец: "Ира, с каким страхом жду последнего твоего письма! Скоро свобода, но то для тела моего, тогда как душа так и останется в этой мерзкой клетке. Без тебя её не вызволить... Я постараюсь сразу же уехать из нашего города, вот только повидаю родителей. Пока до свидания. Не знаю, осилит ли рука вывести тебе: прощай".
Алексей ничего подозрительного в этом письме не обнаружил. Наоборот даже, он порадовался, что всё скоро закончится. Как-никак, а всё-таки неприятный осадок досаждал. И всё ничего у них было, но какое-то понятие, что делит он Иру с кем-то всегда его преследовало.
В армию его провожали не хуже других. Ира вела себя, как и положено замужней женщине: в весь вечер не отошла от мужа. Наедине плакала, на людях грустила, получая утешительные слова - благодарила. Надежда Семёновна незаметно наблюдая за снохой, успокоилась.
Писал Алексей часто, да такие письма!
"Ирочка, цветик ты мой, как я мучаюсь, как скучаю. Свет мне не мил без тебя. Живу только надеждой, только будущем...". А матери с отцом: "Здравствуйте дорогие родные! Спешу сообщить, что сын ваш службу несёт достойно...". Ещё пару слов и далее: "Мама, отдай письмо Ире - там только ей". Задевало это Надежду Семёновну, но практичный её ум находил тут и положительные стороны. Однажды, правда, сын изложил свою просьбу матери: "Мама, повлияй на Иру: я попросил её, если родится сын - пусть назовёт Юрой, а если дочь - Оксаной. Но устранилась она от моей просьбы...".
Озадаченная свекровь не решилась идти ва-банк. А вскоре Ира сообщила ей, что уходит. "Не вините меня, - попросила. - Ничего с собой поделать не могу. Я думала с Лёней у нас серьёзно, а оказывается настоящая любовь всего лишь дремала. Простите". И сделала на взгляд Надежды Семёновны под конец важное заявление: "С Алексеем когда бы мы встали на ноги...". Скромно собрала пожитки и извинившись ещё раз тихо удалилась.
Оставшись в недоумении Надежда Семёновна долго не могла сосредоточиться. Она ходила по комнате не веря случившемуся. Она злилась на сына, его же и жалела. Она испугалась за мужа. Всегда спокойно воспринимавший многие вещи в этот раз среагировал бурно: "Мать твою так. Ведь говорили дураку... Нет: люблю я её". Он попросил валидола и весь день пролежал в постели.
Когда через неделю немного отошли, сразу же встал вопрос: как быть с сыном. Рядили-гадали, гадали-рядили и, в конце концов, написать решили всё как есть. Долго ответа ждали и вот наконец: "Мама, - писал он, - я всё хочу забыть. Понимаешь, всё". И из последующих переписок было выкинуто любое упоминание о злосчастной снохе. А когда Иван Ивановичу выдали на шахте ордер на двухкомнатную квартиру - радовались по другому поводу: прошлое осталось там, на окраине.
О, как мы любим детей! Как радеем за их благополучие. И всё это, вроде бы, бескорыстие предполагает от них получить благодарность. Но не совершенен род человеческий, по крайней мере, подавляющая его часть. Уповая на свои мозговые возможности и забывая о Боге ничегошеньки в этом мире получить невозможно!
А теперь я хотел бы вам припомнить Валентину Петровну.
10. В целом впечатления её оказались благопристойными. И зять ей понравился. Видела она его, как мы знаем, впервые. Культурой своей он несколько отличался от родителей, но это не говорило ей ровным счётом, что воспитание Надежды Семёновны и Ивана Ивановича чуть-чуть задержалось: как-никак плод порядочности ему привили они. Почему-то Валентина Петровна сразу пришла к выводу - дети её не бросят. Что жить ей не с ними яснее ясного подсказывало - чтобы вы думали? - поведение дочери. Она, по наблюдению матери, покорной была во всём. Это и определило предположение. И как ни тяжело для Валентины такое, однако желание видеть дочь счастливой заставляло считать всё само собой разумеющимся.
"Нет, - думала, - а как сыграем свадьбу, обязательно сходим к нему на могилку", - и все свои надежды она адресовала уже Алексею. Она и сейчас, собираясь на кладбище, одинокой себя не представляла. С ней, как бы, были дети.
"Надо всё ему рассказать", - стучало в висках. И она торопилась: "Он же ждёт", - и путаность её ощущений придавали уверенность в правильности своих действий.
А на могилках она сядет к изголовью бывшего мужа и долго-долго будет изливать накопившееся.
- Скоро придём все вместе, - довольно пообещает. - Посмотришь на своего зятя, - милая улыбка заполнит всю её красивую некогда мордашку. - А там, Бог даст, и внучку приведу, - с этим она не ошибётся.
- Всё будет хорошо, - уверяет она и смотрит на небо, заволакиваемое свинцовыми тучами...
Знаете что? А давайте оставим прошлое в прошлом и перенесёмся, ну скажем, не на полный месяц, но вперёд. Затронем июль. Его середину. Опять ведь восстановилась жара неимоверная - та самая, о которой говорят: последние пол ста лет такого в природе не наблюдалось. И, видимо, походило это на правду, так как дед Парфен, - помните, сосед Леночки, - сидя на лавочке снял даже шапку. Он, как и тогда, монотонно покачивался вперёд-назад загадочно рассуждая.
- И чё это она за мной не идёт? Не нужен я там, что ли?
Леночка частенько из окна поглядывала за ним. Ей не верилось, что человек к такому может прийти в своём развитии. Она подтрунивала над Алексеем показывая на престарелого соседа: "Лёня, и мы когда-нибудь станем такими? Ты представляешь себя таким?" - Алексей не представлял. Не хотелось этого и Лене и только по одной причине: дедовой спутницы нет уж давно. Обычно грусть следовала за тем. "Мы же вместе помрём. Да? Лёша", - уговаривала она наречённого. Тот не противился.
Надо сказать вам, что настроение нашей Леночки регулярно подвергалось изменчивости: она могла веселиться и тут же впасть в апатию; могла проявлять ласку, могла и беспричинно надуться, а то и задуматься, да так, что до неё еле добирались. Однако, нуждается примечание с некоторой поправочкой. Всё это случалось, как бы мы определили, в свободное от хлопот время. А его у них с Лёшей не так много оставалось. Целыми днями они куролесили по городу: то в поисках какого-либо дефицита, то по родне с приглашениями, то... ой, да мало ли чего?
Теперь они были желанными гостями, что в той семье, что у Валентины Петровны. Набегавшись поутру, они спешили на обед в дом Леночки. Отобедав и с нетерпением дождавшись, когда их оставят одних, они отдавались прелестям бытия, его приятным проявлениям. Следующим шагом служило завершение начатого. Всё заканчивалось уже на квартире родителей Алексея.
С трепетом туда входила в первый раз Леночка. У Лёши не оказалось ключа и он воспользовался звонком. Дверь моментально открылась - Надежда Семёновна будто поджидала.
- Наконец-то, - произнесла она и видно было, как нижняя её губа задёргалась. - Проходи, Леночка, - она обняла её и расцеловала. Такое закрепится за Надеждой Семёновной надолго.
Леночка не вдруг решилась сюда прийти. Под разными предлогами отклоняла она приглашения, вынуждая Алексея терпеливо ждать. И он сносил это. Но вот доводы Леночки исчерпались. Она почувствовала, что дальнейшее её сопротивление граничит с непорядочностью. Только тогда, всесторонне обдумав детали своего поведения, как-то тихо произнесла.
- Лёня, пойдём к вам. Я хочу побыть у вас.
Вся тяжесть груза повешенная на Алексея тотчас свалилась. Постоянное напоминание: "Когда приведёшь Леночку?" - ему больше не слышать.
И вот они тут.
- Не разувайся, - робко произнесла женщина, но Леночка разулась и тогда дабы не попасть в неловкое положение прозвучали слова.
- Ну и хорошо. Это твой дом.
Леночку приятно обрадовало не роскошное убранство квартиры. Никаких излишеств. Всё к месту. Чистенько. "Так и мы с Лёшей будем жить, - подумала она и отметила единственный недостаток: мало цветов. - А я ими заставлю все комнаты", - и она попыталась представить такое и у неё получилось. Правда, что касается комнат - не очень.
- Я специально ничего не готовила и всё-таки я вас угощу, - убедившись, что Леночка немного освоилась, слукавила Надежда Семёновна. Они сидели, пили чай с яблочными пирогами и вели негласное до изучения друг друга. "Красивенькая", - вновь отметила Надежда Семёновна с встревоженностью. Сейчас она обратила внимание на эту непреходящую с первой их встречи душевную дискомфортность. "Ну ничё, ничё", - оберегла она себя не зная от какой конкретики. Она старалась казаться весёлой, приветливой. Она это умела делать.
- Я ведь Лёшу просто заставила взять отпуск, - смеясь, сообщила Надежда Семёновна, - он мечтал попозже, но я ни в какую: раз у вас серьёзно, решила я, будь добр. Ты на работе, а девочка одна целыми днями, - ударение на слове "девочка" было сделано сильным. Надежда Семёновна, как бы, желала этим подчеркнуть своё небезразличие. - Нет, я это тебе не позволю.
А потом они смотрели альбом и Алексей перебивая мать, а мать перебивая Алексея знакомили по фото со своей родословной. Впрочем, все через такое проходят.
Когда дети ушли, Надежда Семёновна долго сидела на диване. Альбом был раскрыт чуть ли не на середине и фотокарточка маленького Лёши, выпав из него, лежала на полу. Детское личико плаксиво смотрело на мать, прося, будто бы, помощи. Но чем по прошествии лет могла помочь она? Трепетно взяв фотку, Надежда Семёновна не нашла иного выхода, как поцеловав, смиренно вложить её в отведённую нишу.
Она встала, отнесла альбом. Вернувшись, прилегла на диван и призадумалась. "Ира сидела не так", - поплыли сравнения. Она вспомнила, как та пользовалась диваном: садилась основательно, непременно навалившись на спинку. Леночка же просидела весь вечер полу боком, плотно сдвинув коленочки. Культурно. "Но Лёша у нас тоже воспитан не хуже", - ни с того, ни с сего оборонилась Надежда Семёновна. Ира буквально ворвалась в их семью. Уже при подобном положении она определилась с поведением: часто смеялась, была непоседлива, за столом скромностью не отличалась, болтала много и охотно. "И ведь..." - Надежда Семёновна укорила себя, бойкость снохи ей понравилась. Заворожила она их своей раскованностью, да и открытостью тоже. "И вон что с этого вышло", - горестно резюмировала женщина сейчас. Она остро ощутила, что нуждается в ином типе индивидуальности. И приведи Алексей схожую - не приняла бы всем сердцем, хоть золотой оказалась бы. Но Леночка... Она смеялась от души и это само откровение. Она улыбалась кому и это само очарование. Она слушала кого и это само внимание. А если рассказывала что - нет такой смелости игнорировать.
О многом в этот вечер расспрашивала Леночку Надежда Семёновна. Не хватило у них с отцом духу перечить сыну, когда тот так стремительно возгорелся намерением жениться вновь. И вот уже назад дороги нет. Но хватит. Ошибка чревата непредсказуемостью. Она понимала, а потому вникала во всякие мелочи при ответах Леночки. И в целом она удовлетворилась пояснениями. Однако, по уходу составляя наспех картинку предполагаемого ожидания, вдруг со страхом осознала - ничего не смогла узнать. Она даже привстала с дивана, так поразило её открытие.
В эту ночь и Леночка не спала. Сказавшись утомлённой, она с Лёшей рассталась рано. Она не обманула его. Действительно устала и скорее всего от нервного перенапряжения. Она лежала с открытыми глазами и смотрела в форточку, где по центру сияла яркая звезда. "Моя ли?" - недоумевала Леночка и окунулась в абстракцию. Ей чудилась жизнь.
11. Время... Какой поразительный феномен. Вы замечали, как оно течёт? Спросите любого - хоть пятнадцатилетнего или летнюю, пусть двадцати, тридцати, сорока или даже семидесятилетнего человека, как прошла жизнь и любой вам скажет, что не заметил. Будто как во сне...
За неделю до свадьбы всё было готово, но снова и снова перебиралось в уме: то сделали, это учли, с тем разобрались, от того отказались. Обычно, при достижении общей цели каждый посильный вклад ценен. Это после обиды наступают, по прошествии кульминации. Только тогда становится очевидным для каждого вклад того или иного лица. И только тогда каждый возносит своё участие до размеров граничащих с умопомрачением. Ничего такого произойти у нас не могло. Все знали свои возможности, коллегиально выносилось решение что, где, кому, когда и исполнялось с завидной обязательностью. Согласованность действий более всех радовало Леночку. "Дружны будем", - восторгалась она и сердечко её заходилось. И ей приятно было смотреть на свою мать так здорово изменившуюся: повеселевшую и помолодевшую будто.
Как-то раз проснувшись утром рано, Леночка долго лежала в постели.
- Всё, - услышали бы мы будь рядом, а если бы попытались ещё и заглянуть в глаза, то восприимчивость наша к состраданию вызвала бы ответную реакцию. Вы не в состоянии представить Леночку плачущей, я счастливей вас. Мне это позволено. Да, да, её слёзки умиления недоступны вам. А поступки её загадочны во многом.
- Лёня, - покрытая вся смущением говорила вечером Леночка, - давай завтра не будем встречаться.
Величайшее недоумение оставлено было девушкой без внимания.
- Хорошо?
Чтоб вы ответили на это в схожей ситуации? А-а, не знаете. То-то же. Безусловно, альтернативы у Алексея не было. И я бы не назвал малодушием молчаливую его покорность. Вы забыли, как при ухаживании за будущей супругой проявляли готовность потыкать во всём её прихотям? Правда, откладывалось это в дальний угол памяти на чёрный день. Да тут ли так будет?
- Хорошо? - упрашивала Леночка. - Ну Лёшенька. Ну один денёк.
Алексей молчал и тогда, надув губки, девушка смиренно, но с оттенком твёрдости объявила.
- Мне так надо.
Она спрятала глазки, прислонилась головкой к его груди поджидая его сочувственного объятия, его покровительственного поцелуя. Она получила всё.
Мне вот хочется поделиться с вами глубоко личным. Бог его знает, чем мы руководствуемся в процессе жизни. Судите сами: когда, с горем пополам, собрался-таки жениться, я не давал себе полного отчёта насколько ответственен такой шаг. Я плохо представлял - зачем мне это надо. А шёл-то уже 24-й год. Что это? Запоздалое развитие? Или иное что? Я вот тут рассуждаю, но прийти к какому ни на есть выводу не могу. Я почти не верю в то, что женитьба наша сопряжена с уготованным понятием продолжения рода. Страсти бушуют. И мало кто думает о появлении третьего лица.
Я о молодых.
Ну давайте о свадьбе поговорим. Сейчас вот.
Как она облагораживает человека! Вглядитесь: мало послушный в миру паренёк вдруг преображается в предельно внимательного и не только к невесте. Смотришь когда и диву даёшься - тот ли? Его все разглядывают, а он, набравшись показной храбрости, позирует, да ещё вызывающе: вот, мол, каков я. Друзья (о, сколько их после отсеется!) подбадривают: намёками, подмигиваниями - и это (видно по жениху) приятно. Пьяные рожи лезут с объятиями, с поцелуями - и это противно. Но на всё он улыбается. Нет у него других прав. И с украдкой он следит за тёщей, пока что желанной такой. И тесть, в будущем его союзник по вольно питию, возбуждает в нём родственные чувства. А застолье... Не начало его. Вот уж поле чудес. Во всех видах возрастного ценза можно увидеть себя. Стоит только усилить воображение. Вон сидит не на много постарше и при всех не стесняясь за какую провинность отчитывает супругу. Не, она не огрызается. А чуть далее средне возрастные решают остро возникшее не преодоление одного из них благодарности к хозяевам за приглашение путём возлияние. Она тоже спокойна. Она всего лишь незаметно показывает ему кулак, на что тот реагирует понятным недоумением - я-то причём. И вон дед. Ему всё равно: уткнувшись мордой в чашку с салатом он блаженствует. А какие шараханья? Тот пришёл к прозябанию земного существования - опустился заметным образом. Этот наоборот, с брезгливой необходимостью тяготится пиршества. Следующий безразличием отличается, скромностью кто, снисходительностью. Кто талант проявляет посредством пляски, закрытый в повседневности.
Не так чувствовал жених на нашей свадьбе - мы приглашены. Не было у Алексея такого богатейшего стимула для выбора своей стратегии в жизни. Надежда Семёновна постаралась с гостями. Отбор проводился негласно, а в следующем выносился не как бы на утверждение, но свершившимся фактом. Давайте не спешить с её осуждением. Ведь делалось это во благо. Она, из душевного побуждения, попыталась даже навязать свои критерии другой стороне, однако встретив стойкое сопротивление вынуждена была отступить. И правда, чем что может грозить её сыну от людей их не знающих.
Трудно быть женихом, труднее невесте. Это по ней составляют представления ожидаемой участи человека рядом сидящего. Это ей адресуются часто завистливое поедание взглядов одних и плохо маскируемое пренебрежение других. А мысленная подготовка к постели? С какими глазами предстать на завтра пред всеми, коль знают, что произошло? И отгоняются эти мысли, отгоняются на потом, а неумолимое время сокращает и сокращает интервал между "потом" и "сейчас".
- Лёнечка...
- Не надо ничего говорить.
- Лёня...
И поцелуи покрывают девичье личико.
- Лёша...
И снята фата.
- Лёня...
И подвенечное платьице летит на спинку стула.
- Ой, Лёша...
И грудка оголена. И закрывает она их руками. И отстраняются руки головой. И - о Боже! "Я твоя", - шепчут губки в полу беспамятстве хозяйки и далее стон... стон... стон...
Я часто нахожусь в размышлениях такого плана: выдумана ли мною Леночка? Как бы я ни тянул с подобным решением, ответ держать перед вами, уверен, рано или поздно придётся. А потому все симпатии мои, все чувства склоняются к той, незамужней, легковесной, без преувеличения, обворожительной девушке, когда судьба ещё не ставила её перед необходимостью выбора между плохим, но во имя чего-то и хорошим, но в ущерб чему-то.
Леночка проснулась первой. Неловко она себя чувствовала. Она, как бы, и не спала вовсе, а всего-то ненадолго погрузилась в забытье. Войдёт в сознание, а её поджидает: "Лёшенька, как мне стыдно". И лежит тогда распустив слёзки по обе стороны лица. Никогда она не предполагала, что рассвет может быть так нежелателен. А он наступал уже и день грезился ненастьем. "Какой контраст", - поражается Леночка и вспоминает вчерашний: весёлый, солнечный. "Как просто, - вернётся она к беспокоившим её вопросам. - Я женщина!" - и не верится ей в это. А Алексей спит беззаботно, с полным удовлетворением. И целует она его в плечо, сознавая, что роднее у неё теперь никого не может быть. Ну мать ещё если, но это что-то не то. Она опять прикладывается к его плечу губами и не отстраняется. "А в сущности, - разочаровывается, - ничего приятного я не испытала", - однако, уже тем, что Алексею было хорошо успокаивается. "Я буду жить только для него", - думает Леночка и диву даётся своей наивности. Ей всегда почему-то казалось, что мужем будет военный. Вот идёт она с ним под ручку. Статный, напомаженный, рослый. Все так и завидуют ей.
"Ой и дура же была", - думает девушка. (Как-то язык у меня не поворачивается женщиной её назвать. Да правда, женщина ли уже?) Она потихоньку отодвигается от Алексея и вглядывается в него. А Алексей спит. И дальше отодвигается Леночка. И спит Алексей...
Она смотрит в окно, где явно видны слеза подобные капли дождя и с тоскливой обречённостью признаёт, что придётся делать приличную мину и скрывая внутреннее состояние диктуемое обстоятельствами, то бишь, погодой играть самодовольство.
Но вот Алексей, шумно вобрав в себя воздух, всхрапывает и просыпается.
- Леночка, - пошарив рукою рядом он пугается. - Фу ты, потерял.
А рассвет, набрав свою силу и передав бразды правления дню наступающему, по-новому высвечивает происходящее. Леночка неожиданно понимает - это не он, это она ему принесла счастье. Это ему стало приятно. Это он заходился дыханием. "Неужели так контроль над собою можно потерять?" - удивлению её нет предела. В натуральность такого она не верит.
Скоро за ними придут, им не дадут продлить единение более необходимого...