от
http://www.proza.ru/2016/01/28/106
Предъявленные к осмотру окрестности отнюдь не содержали в себе и признака приятной неожиданности. Собственно окрестностей-то, как таковых, и не было. Вокруг него - и, к тому же, над ним - стеной стоял не лес даже, а жуткое переплетение побегов, за которыми были всего лишь новые плетения. Вверху угадывалось синие пятнышки простора - такого чуждого ему теперь. Землю устилали упавшие листья, погибшие побеги и обломки веток, которые смыкались внизу перепревшей уже субстанцией и переходили в почву, кишащую насекомыми.
Такова была здешняя жизнь, бравшая свое начало в недрах бренных останков прошлых поколений и бегло устремлявшаяся наверх: расталкивая, высасывая друг из друга соки жизни и губя более слабых,- спешила туда, где лишь энергия светила могла дать шанс на выживание.
Выжить - было единственным устремлением каждого. На это были направлены все ухищрения отбора.
В этой системе ценностей гибель, смерть - не была чем-то неординарным, а представала закономерным переходом между состоянием борьбы и состоянием возвращения накопленных ценностей на общий алтарь царствующей жизни.
Становилась понятной роль обломка, тысячелетнего, наверное, дерева, отторгнутого от ствола рухнувшей машиной и упавшего вместе с ним на эту землю. Наверное, это он причинил такое разрушение бедной его ноге. Но, видимо, было в свежем соке этого отростка запасено что-то такое, что, соединяясь с внутренними тканями человека, включало механизм фантастической регенерации.
Тогда где же предел возможностей этой силы?
Вряд ли сразу дошел до него глубокий смысл этого вопроса.
Пока ему достаточно было чувствовать, что он жив, здоров, находится в твердом уме и яс...
И что же еще?
Ну, да ладно - не все сразу.
Первое, на что были обращены его усилия - это поиск прохода в чащобе, что было непросто, ввиду отсутствия чего-либо похожего на орудие столь явно непомерного труда.
Сколько бы ни углублялся он в избранном направлении, всюду было одно и то же - ветви, ветви, ветви, бесчисленные ветви - и ничего похожего на тропу со следами человека.
Быть одному легко в минуту душевной усталости, но теперь, когда ему так сложно было разобраться в случившемся, как бы помогло чье-либо - душевное, прежде всего - участие.
Но пустынен был этот лес, очень скоро заставивший его понять, что движение вперед, означает всего лишь блуждание как во мраке.
Можно было бы сказать - бесцельное, если бы само понятие – цель - содержало в себе хоть какой-то смысл.
Но он продирался все дальше и дальше, день за днем отдавая себя изнурительной, казалось бы, работе, ни на йоту не приближаясь к чему бы то ни было, что хоть как-то походило на цель.
Странное дело - обычных в диких краях, неудобств как бы не существовало для него. Конечно, он чувствовал изменения температуры и света, слышал, как нудно жужжат насекомые, как жалят его, но их укусы, сразу исчезали без следа. Раны, неизбежные при ходьбе сквозь заросли, были и проходили незаметно. И он мог бороться с всеобъемлющей чащей, перемещаясь без каких-либо ориентиров и целей сколь угодно долго - без признаков усталости. Даже мысли о пище и намека на чувство голода не посещало его. Если ему становилось интересно сесть, или прилечь, то ровный, глубокий сон охватывал его, готовый в любое мгновение прерваться также просто, как и начался.
Более того, как-то обостренно он предчувствовал появление любой опасности, грозящей ему ото всюду. В каком-то смысле, само существование его в этом мире и было приключением, авантюрой, а, значит поиском опасностей. Но коль скоро он не искал их сам, и даже не помышлял об этом, то проявление той реальности, в которой он обречен был пребывать, и было одной нескончаемой опасностью неразгаданной тайны.
Особенно удивил его один случай.
Продираясь как-то сквозь чащу на крохотный прогал между лианами, он спиной почувствовал пристальный взгляд. Напряженно становившись на полушаге и осторожно оглядевшись, он заметил изготовившуюся для прыжка дикую кошку.
Зеленые глаза ее хищно следили за ним, и тело ее уже распрямлялось в прыжке.
Но видимо было что-то, вмешавшееся в последний миг в совершенство плотоядного расчета, потому как прыжок этот вышел на удивление неловким и завершился, хоть и совсем близко от него, нелепым падением. Прокатившись по земле кубарем, хищник, мгновенно вскочив на лапы, словно отпрянул в сторону, чтобы тут же, поджав хвост, юркнуть в заросли.
Животное не имело к нему никаких претензий, и встреча их была всего лишь закономерным эпизодом охоты, которую обязано вести каждое живое существо, для того, чтобы исполнить свое предназначение,
Но причинить вред ему - не в силах ничто.
Осознание этого, невероятного в обычной обстановке, обстоятельства, постепенно входило в него еще не вызывая ответной реакции.
Просто он исключил из этого своего мирка, всё, что хоть как то связано с жизнью: насекомых, зверей, рептилий – разумеется, все они жили вокруг него, но как бы в параллельном измерении, не соприкасаясь с пришельцем. И это было удобно для всех – исключалась вероятность внесения в, запущенный когда то, механизм здешней жизни , чужеродность, которая могла бы обернуться катастрофой.
к
http://www.proza.ru/2016/01/29/255