Крепостная

Мария Панина Кавминводы
   Ни для кого не было секретом, что как только Оксана приезжала домой на выходные и каникулы, Николай светился нескрываемой радостью, торопился пораньше с работы и, приведя себя в порядок, спешил к ней на свидание.
   
   В один из таких приездов заговорил о серьёзных намерениях:
   - Ксюш, учиться-то осталось меньше года, а там и распределение. Давай поженимся, я перееду в Ставрополь, пойду работать в гараж. Ты же знаешь, я и швец, и жнец, и на дуде игрец, - всё умею своими руками. Да и права имеются. Тебя, как семейную, отрабатывать никуда не направят, и нас поставят в очередь на квартиру.
   - Не знаю, согласятся ли родители? Отец хочет, чтобы я сначала закончила институт, а уж потом замуж выходила. Да и встречаемся мы всего ничего, - неуверенно ответила Оксана.
   - Солнышко моё, я со школы только на тебя и смотрю, при чём тут количество наших встреч? Это ты кроме учебников и скелетов ничего не замечаешь, - намекнул на будущую профессию, связанную с медициной. - Давай не будем дело откладывать в долгий ящик. Пока ты на каникулах, мы тебя и сосватаем. В общем, скажу родителям, чтоб готовились - в субботу сватовство. Ты своих тоже предупреди. И сразу подадим заявление в ЗАГС.

   В субботу Николай с родителями и их кумовьями отправились сватать студентку, отличницу, комсомолку, а через полгода ещё и дипломированного доктора. Их явно ждали родители будущей невесты. Самой Оксаны и её сестры Люси в просторной комнате не было, но в доме  старательно прибрано, а отец и мать девушек принаряжены.

   После приветствия и традиционных слов о товаре и купце, сваты обратили внимание на то, что хозяева не торопятся отвечать им положенными в таких случаях стандартными фразами. Родители невесты замялись. Мать выглядела совсем потерянной, а отец, после некоторого молчания хмуро сказал: " Товар-то у нас, о котором просите, ещё не созрел. А вот старшенькая к замужеству готова. Первой, как полагается, мы её собираемся замуж выдать. И только потом о младшей будет разговор. Хотите в снохи Люсю, - забирайте. А нет, так и суда нет!"

   Сваты растерялись. Такого оборота никто не ожидал. Сидели молча, не зная уходить или оставаться. Первым пришёл в себя отец Николая. Он повернулся к сыну и в лоб спросил: " Чем хуже Люся? Хороша собой, здоровая, работящая, с детства    приучена к сельскому труду. Жена для механизатора - что надо! Как смотришь, Никола? Ты кавалер, - тебе и решать!"

   Николай обалдел. При чём здесь Люся, когда он любит Оксану? Ну да, Люська тоже красивая. И вкалывает за пятерых. Но она простая как три копейки. Ему с ней неинтересно. Никаких нежных чувств он к ней не питал. О чём правдиво, немного в других словах, и поставил в известность честную компанию.

   Вроде всё прояснилось и было пора уходить. Однако Иосиф сделал ещё одну попытку вернуться к цели своего визита:

   - Мы с вами соседи. К чему нам недружественно расставаться? Николке давно нравится Оксана. Отдайте её за него, и вся недолга! Или же у вас к нашему сыну, как к будущему зятю, имеются претензии? Так скажите, чтоб мы знали. И не такая уж молоденькая Оксанка, ей почти двадцать три годка.

   - Не будет этого! Сначала отдадим замуж старшую, - заупрямился отец невесты.     - Если согласны, зовём сюда невесту. Не согласны, значит не сладили.

   Сваты колебались. Николаю стало любопытно, с какими глазами появится Люся, если между ними сроду симпатии не бывало? Может она своим отказом и разрядит обстановку и все, наконец, поймут ради кого он сегодня здесь терпит обидное для себя фиаско? И всё встанет на свои места?

   - Зови Люсю! - распорядился её отец.

   - Девушка вышла нарядная, зардевшаяся от смущения, не зная куда деть свои крупные, по-крестьянски натруженные руки.

   -Ну вот, чем она хуже? - горделиво и с некоторым нажимом на сватов поинтересовался отец предлагаемой им невесты. - Люся, ответь как на духу, тебе люб Николай?

   Люся, не поднимая глаз, молча кивнула.

   Отец жениха повернулся в его сторону:
   
   - И впрямь, неплохая невеста. Ну что поделать, если младшую не отдают? Тебе пора жениться, а Люся смирная, послушная. Получится из неё хорошая жена. Да и матери надёжная помощница нужна. А любовь-морковь... Это всё баловство. Соглашайся! - Стерпится, слюбится.

   - Ну вот и хорошо, вот и договорились, - заключил хозяин дома. - Али не так?

   - Свыкнутся! - окончательно решил за сына Иосиф.

   - Накрывай, хозяйка, на стол! - распорядился о положительном завершении  необычайно длинного обряда отец невесты, подменённой по ходу сватовства.

   Оксана к праздничному застолью не вышла. В тот же день уехала в Ставрополь и на свадьбе сестры тоже отсутствовала. Она зажила своей отдельной жизнью, крайне редко, только по необходимости, встречаясь со своими родителями и ещё реже с родной по крови сестрой.

   В семье Николая царил  жёсткий домострой. Отец трудился на производстве, мать занималась хозяйством. Николай с Люсей работали в поле и дома. Приусадебное хозяйство было большое и разнообразное. Коровы, овцы, свиньи , гуси, куры, индюки... Всех надо накормить, а до этого приготовить корм, почистить навоз. Кроме того немалый труд в саду и в огороде. А ещё молодые затеялись строить собственный дом. Старшее поколение требовало работы до упаду, молодым спуску не давало. Просыпалась Люся одной из первых, всегда до рассвета и спать укладывалась последней. Отдохнуть имела право немножко в воскресенье, когда старики уходили в церковь на службу и ещё, разве что, в большие праздники.

   Все деньги отдавали матери. И она, на своё усмотрение, распоряжалась как их расходовать. Точнее сказать, - суметь сохранить. Как-то раз Люся не выдержала:
   - Столько денег зарабатываем, а я не имею права купить себе женское бельё, хожу в дырявом.
   - А ты заштопай, - посоветовал Николай.
   - Сколько можно штопать, оно ветхое, дальше некуда, прямо на мне расползается.
   - Так и скажи! Я попрошу денег у матери и куплю тебе что надо.
   - Лифчики и трусы пойдёшь покупать? И не стыдно?
   - Пойду и куплю, скажи размеры. Вам, бабам деньги только доверь: вместо базара бегом в магазин, а там всё дороже. Не умеете экономить! - абсолютно серьёзно и без тени стеснения пытался закончить препирательство Николай.

   - Коля, ну мы же взрослые люди, трудимся без передыху, неужели не имеем права на собственную копейку? - Ещё надеясь пробудить в нём сочувствие и человечность, мягко пыталась уговорить жена.

   - Да ты знаешь, чего стоило моим родителям перебраться с отдалённого хутора, без дорог и с печным отоплением сюда, где газ  и вода у тебя прямо под рукой?! Мать сама хлеб пекла, свиньям кашу выварками запаривала, потом трёхведёрные  кастрюли  в свинарник на себе тягала. А ты как сыр в масле катаешься и всё тебе плохо! - отворачивался и уходил недовольный, будто застал её в момент совершения крайне неприличного поступка или же настоящего преступления. Уходил злой, чтоб потом долго отмалчиваться.

   - Говоришь, как сыр в масле катаюсь? Да я ваша крепостная, у которой есть право только на труд! Дармовая холопка свёкра со свекровью и твоя лично, - кричала мужу вослед. - Отец выбрал меня в рабство, а ты сдури согласился.

   - Не нравится, никто не держит, свободна в любой момент, - огрызался Николай.
               
   Ещё одной болевой точкой было то, что Николай никогда не называл жену по имени. И вообще никак не называл. Если нужно было обратиться, то употреблял в начале предложений слова: надо, давай, не знаешь или что-то в этом роде. К примеру:
   - На днях  тут лежали ножницы, не видела?
   - Коля, даже животные имеют клички. Меня же ты совсем обезличил. Можно обратиться по-человечески? Или имя забыл?
   - Хватит придираться! Хочешь склоку устроить?
   
   У Люси опускались руки.

   В гости они тоже ходили врозь. Вначале собирались родители. Потом одевался Николай. А Люсе нужно было дождаться полудня и подоить корову, отцедить творог или же выполнить иное неотложное дело. И она приходила всегда последней, будто не мужняя жена, а случайная сожительница или домработница, к которой снизошли, позвав к своим драгоценным родственникам в гости. И уходила тоже раньше всех.

   -Уж вы не обижайтесь, уток надо выпустить к воде, а то в такую жару задохнутся, - извинялась перед хозяевами за свою спешку. Или же корову надо было доить, кролей до темноты накормить, - вариантов хватало. Работы у неё всегда было невпроворот.

   Религиозные старики настаивали на венчании молодой четы. Нехорошо было жить в грехе, без божьего благословления. Брак по-настоящему заключался на небесах, а ЗАГс и свадьба - простые формальность и дань обычаям. И тут Николай впервые проявил норов и непослушание в отношении своих отца и матери. Венчаться он категорически отказался. Для пущей внятности уехал на весь сезон на целину трудиться комбайнёром, а вернувшись сказал, что не прочь перебраться туда насовсем. Родители отступились.

   - Коля, пожалел бы ты меня, - не вынесла его холода Люся. - Столько времени вместе, а всё как чужой.
   - А ты нас с Ксюхой пожалела, когда от одного твоего слова зависела наша судьба? - закусил удила Николай, явно сознавая и собственную бесхарактерность, проявленную на сватовстве, и свою вину перед Оксаной.
   Люсе с горечью думалось, что Николай по-прежнему отождествляет себя единым не с ней, а с её сестрой. И на том свете он желал быть с  любимой.

   Только с рождением детей Николай немного потеплел. Не стал нежным или, по большому счёту заботливым, просто мог пожалеть, если Люся ненароком прихворнёт и походя заметить:
   - Ты, мать, отдохни. Случись что с тобой, мне одному тяжко с ними придётся, отец с матушкой уже не молодые.
   Деньгами по-прежнему распоряжалось старшее поколение. Но Николай между делом  не забывал лишний раз напомнить жене о семейных ценностях:
   - Учись у моих родителей! Да, они требуют, чтобы мы много работали, зато наши дети наши будут жить хорошо. В собственных больших домах, а, если захотят, то и в город переберутся.
   
   А пока она чистила отходы урожая, так называемую картошку, - крохотные клубеньки, размером с бусины, которую станичники между собой прозвали свинючкой. Скупали её за бесценок у знакомых, якобы на корм скоту. Кое-кто целыми мешками даром отдавал. Крупная же хранилась в подвале, дожидаясь своего часа, то есть весны. Использовать её запрещалось. Свекровь отправляла  Люсю с Николаем на рынок, где они отборные, тугие клубни дорого реализовали. И всё до копейки - свекрови в кубышку.

   - Ну ты и молоток! - удивлялись приятели хватке Николая. - На пустом месте деньги делаешь. Люся со свинючкой корячится, а ты тоннами отменную картошку вывозишь на базар.

   Так было до той поры, пока свёкор со свекровью окончательно не состарились, и их не стало. Семейная казна плавно перешла в руки Николая. Люся представления не имела, какими конкретно средствами он располагал.
 
   Сын и две дочери подрастали. Девочки учились в школе, сын в техникуме. Николай, как всегда, покупал жене и несовершеннолетним дочкам одежду, обувь и всё остальное, вплоть до интимных мелочей. Соседи над ним втихую потешались, продавцы на рынке между собой переглядывались и незлобиво подшучивали. Даже подарки на свадьбы и юбилеи выбирал  сам. Люсе было стыдно за его скупость, но с годами она притерпелась.

   А потом неизлечимо заболела Оксана. У неё была онкология. Замуж она так и не вышла. Родители умерли. Своих детей у неё не было.

   - Поеду ухаживать за сестрой, - попыталась отпроситься у Николая Люся.

   - Нет, тебе там нечего делать, - решительно заявил Николай. - Я сам буду её досматривать. Ты оставайся на хозяйстве.

   Он собрал минимум вещей, взял деньги и уехал к любимой. И не возвращался до тех пор, пока она окончательно не угасла. Приехал домой только через полгода, сразу после похорон.

  Люся всё понимала. Она его терпеливо ждала. И очень жалела свою сестру. А, возможно, жалела и о том, что в своё время перешла ей дорогу.

   Николай умер раньше Люси. Пенсия у него была достаточно большой. Ей, как вдове, большую часть её назначили на содержание. Дети неплохо были устроены. Жили в достатке, вполне самостоятельно. И деньги у неё оставались практически не использованными. Она была приучена обходиться малым и попросту не знала куда их тратить. За всю жизнь дальше краевого центра не ездила, да и то пару раз, не более, ходить в гости и по магазинам не привыкла, читать не любила, да и кто бы  прежде ей позволил?

 Наличие денег радости не приносило. Вот, если бы в молодости, когда хотелось модно одеться, побаловать себя и детишек чем-то вкусненьким, побывать на море, просто расслабиться... Как она мечтала купить себе золотые серёжки! Но свекровь в ответ на её намёк, тоже намекнула, прозрачно и весьма оскорбительно о возрасте, в котором принято думать уже о взрослеющих дочерях, а не о себе, любимой.

   Зачем ей деньги, когда умерли все желания, внутри давно выгорело и осело серым пеплом, а душа до самого донышка опустошилась? Какие вещи и удовольствия могли доставить ей радость, если её собственный мир заполнен незримым и неосязаемым, но поистине безмерным, глухим равнодушием?

   Люсе было скучно и одиноко. Хозяйство она перевела, кроме старого дворового кобеля Бобика да доживающей кошачий век Муси. Порой кошка присаживалась рядом, льнула к ней, лезла под руку, чтобы хозяйка её приласкала, погладила.
   - Муся, тебе в день ласки достаётся больше, чем мне от мужа за всю мою жизнь. Никогда  не поднимал руки: ни ударить, ни приголубить, - с горечью констатировала хозяйка.

   Подолгу она сидела у окошка, штопала дырявые носки и никому не нужные линялые косынки и халатики, хотя новых надарили, - девать некуда. Все её помыслы были сосредоточены на домашних мелочах. И лишь иногда настигала гнетущая, и острая как бритва мысль:
   - А нужно ли было? Нужно ли было ломать жизнь сестрёнке, Николаю, да и себе самой в конечном счёте?

   И не находила ответа. Всё было в прошлом.