Второе лирическое отступление.
«Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten,
Die fr;h sich einst dem tr;ben Blick gezeigt.»
Над этими двумя строчками я сидел три дня. Не от рассвета до заката, конечно, но всё же. Вообще, иностранные языки придумали, чтобы досадить русским! Нет, я, конечно, кое-что соображал к тому моменту, когда брался за Фауста. Я выступил на двух студенческих конференциях на немецком, то есть не в числе тех, которым пообещали засчитать по две тысячи знаков за присутствие, кое-что понимал из докладов других студентов, я прочитал, хоть и в адаптированном виде, три книжки – Гибель лодки Трэшер, Покушение на Гитлера, Убийство Кеннеди – и решил «замахнуться на нашего, так сказать», Гёте. Но распространённое определение – это же смерть русскому! Стык артикля с артиклем, артикля с союзом, а между ними и тем самым словом, к которому они относятся два абзаца! Некоторым аналогом может служить «Твою, Три Господа, колом тебе по башке, вилы тебе в бок, Иоанна Крестителя, ... Святителя …мать!»
Фаустом я решил заняться после пробежки на двадцать километров. А чё? Я на каникулах, лето. Когда утром выскакиваешь на дорогу, ещё не жарко, солнце в спину светит. Через две тысячи метров ты становишься эспером – человеком с экстра сенсорной перцепцией, сверхчувствительным. Чувства обостряются в две тысячи раз! Ты чувствуешь температуру ветра, ты видишь, как роса превращается в самоцветы, ты слышишь запах травы, цветов, и того мусорника, и этого долбанного Белоруса, до которого ещё бежать сто метров, но он уже воняет! Но он свернул, слава Богу. Зато обогнал Москвич, и папа решил детишкам, сидящим на заднем сидении, показать – вот смотрите, есть же люди, которые бегают! На мне красные трусы с разрезами до подмышек, жёлтые махровые носки, белые с синими полосками кроссовки и, главное, майка.
Таких маек они не видели! Чёрно-зелёный основной фон и от сердца расходятся белые концентрические круги, выходящие немного на спину. Самоделка, моя гордость! Я сделал её из белой майки с помощью краски для тканей и проволоки, которой я перевязал её особым образом. Варил полтора часа, надо было три, и при каждой стирке это было видно. Мальчик и девочка махали мне ручками, я бежал, Москвич делился со мной своим выхлопом. Когда я попробовал их обогнать, папа, наконец, понял и надавил на газ. В подобной майке ходил Джим Моррисон из Дорз. Да, Since I’ve been loving you, с бесподобными Робертом Плантом и Джимми Пэйджем из Цеппелина, Lazy с офигительными Джоном Лордом и Яном Гиланом из Дип Пёпл. Так сейчас не играют и не пишут...
Так вот, после такой пробежки можно и почитать Фауста. Сперва попробовал без словаря, но оказалось, что там не про транзисторы и слова какие-то другие. Маленький словарь мне не помог, потому, что он предлагал, грубо говоря, одно и то же слово. Я пытался как-то сложить это всё в осмысленный текст, но не получалось. Колеблющиеся колебалки, туманные туманы, призрачные призраки... Типа на фига до фига нафигарил? Чёртов Гёте, разве можно так писать? Русские же не поймут – они разные слова употребляют! На третий день я взял словарь на восемьдесят тысяч слов, но и он мне не помог: он выдавал группы, которые отличались только порядком. И я сдался. Я нашёл Хрестоматию, я помнил, что там вроде было. Я нашёл и прочитал:
Вы вновь передо мной, туманные виденья,
В далёкой юности мелькнувшие давно…