Колокольчики качали своими синими головками, и, чудилось,
мелодично названивали нехитрую песенку: дзинь-дзинь-дзинь.
Возле них собралось много стрекоз, они завораживающе
танцевали под этот звон. Их крылышки переливались всеми
цветами радуги, и этот чудный хоровод обещал хорошую поду.
Маленькая девочка, срывавшая на полянке цветочки для букета,
перед колокольчиками остановилась, замерла при виде стрекоз,
она побоялась их спугнуть. Девочку звали Дашей. Она ещё никогда
не видела столько стрекоз сразу. Даша присела на корточки,
букетик положила рядом и подумала:
- Вот бы стать Дюймовочкой, я бы могла покружиться над цветами
вместе со стрекозами, спела бы им свои любимые песенки. Пока
она так мечтала, стрекозы улетели, а её окликнула мама:
- Дашенька, ты где? Иди сюда, здесь много земляники. Ау! Ау!
Даша!
Девочка подняла букетик, но колокольчики срывать не стала, пусть
к ним опять слетятся стрекозы, - подумала девочка. Это был сон.
Дарья Семёновна проснулась резко и сразу. Господи, к чему бы
это приснилось ей далёкое детство? Детство, когда всё было
интересно, когда было долгое лето, большие деревья и волшебные
полянки. Ах, если бы её во сне не позвала мама, может быть, она и
превратилась в Дюймовочку?!
Дарья Семёновна опустила ноги с кровати на пол, дорожка под
ногами была холодной. Это быстро отвлекло её от мыслей о сне.
Она умылась, почистила зубы и отправилась на кухню, нужно
было приготовить себе завтрак. Женщина уже давно жила одна.
Родителей она похоронила, муж нашёл себе молодую жену,
а дочь жила недалеко, но в другом городе. За завтраком Даша
опять задумалась о ночном сне. Или это родители ждут и зовут её к
себе, или какая-то приятная перемена ожидает её. Родителей она
во сне не видела, полянку с ягодами тоже, а вот цветы и стрекоз
видела ясно-ясно. Сон оставил хорошее настроение. Даша
принарядилась, навела макияж, причёску и отправилась на работу.
Уже давно её каблучки не стучали по асфальту так легко и весело.
Но на работе она так и не появилась, домой она тоже не
вернулась. Через день соседи, обеспокоенные тем, что Даши не
видно, поинтересовались у неё на работе: не в отпуске ли она? Но
там удивились вопросу, так как считали, что Дарья Семёновна
заболела. Началась паника. Звонили её знакомым, но и они ничего
не знали. Дочери пока звонить не стали. Заявили в милицию.
Прошло ещё несколько дней, но поиски результатов не дали,
Ни происшествий, ни неизвестных трупов в Новомосковске
зафиксировано не было.
Куда среди белого дня исчезла взрослая женщина? Куда? Почему
не предупредила никого: ни на работе, ни соседей, ни друзей?
Почему? Ответов на эти вопросы не было.
Похищение? Но кому нужно похищать взрослую женщину, за
неё и выкупа-то взять не с кого? И всё-таки версия о
похищении была наиболее вероятной. Приехала из Тулы дочь.
Первым делом она обошла в городе все больницы, морги, но
мамы нигде не было. Конечно, это давало надежду, что мама жива.
Эля пришла к маме домой. Ключ от квартиры у неё был. Дома –
идеальный порядок, все вещи на местах, в холодильнике –
продукты на целую неделю. Все документы, кроме паспорта, тоже
на месте. Эля нашла стопку своих писем к маме, аккуратно
перевязанную ленточкой, которую мама когда-то вплетала ей в
косичку. Машинально развязала ленточку, взяла первое
попавшееся письмо, стала читать: Здравствуй, мамочка! Извини,
что долго не отвечала на твоё письмо. Я не оправдываюсь, просто,
прости. Очень рада за тебя, рада, что ты увлечена своей работой,
поёшь в хоре, занимаешься английским языком. У меня и дела, и
жизнь в порядке, не беспокойся. Мы с Серёжей купили машину,
влезли в кредит, но надеемся к концу года расплатиться. Тебе
интересно: собираемся ли мы родить ребёночка. Сбираемся, но
чуть позже. Не беспокойся, не опоздаем. Целую, обнимаю тебя,
мамуля, крепко, крепко и жду твоих писем. Эля.
Эля ещё целую неделю прожила у мамы, надеясь, что та
объявится, но мама так и не появилась.
Оставив на столе записку маме, Эля закрыла дверь, ещё раз
зашла к соседям, попрощалась и отправилась на автовокзал. Но
домой она не уехала. Ей позвонили на мобильный телефон, номер
был неизвестный. Она ответила: я слушаю.
- Дочка, здравствуй, не бросай трубку, пожалуйста, - это был голос
отца. Но тут вдруг Эля услышала в трубке и мамин голос:
- Доченька, прости, что заставила тревожиться. Но я не виновата.
Так получилось. Голос у мамы дрожал, чувствовалось: она едва
сдерживает слёзы. Я не знала, как тебе сказать. Каждый день
собиралась позвонить и всё откладывала, прости нас. Это
последнее «нас» очень удивило Элю:
- Ты что у папы? - спросила она. – Как ты к нему попала?
- О, это долгая история, но я всё объясню. Приезжай к нам.
Отец жил в Плавске, куда перебрался после развода с мамой.
Эля знала, что в Плавске отец работает в «Россельхозбанке» и
живёт на улице Коммунаров, недалеко от банка.
Дочь долго раздумывала, что ей делать? Она никогда не бывала
у отца и последние годы ничего о нём не знала. То, что мама у
него, её поразило, ведь мама уже привыкла, как казалось Эле,
жить одна и была довольна своей жизнью. Эля поспешила на
автовокзал, так как автобус на Плавск уходил в четырнадцать часов,
а ждать следующего было долго. Она успела, села в автобус и всю
дорогу пыталась понять: как мама очутилась у отца, что
произошло? Автобус шёл на большой скорости, но мысли у Эли,
казалось, бежали ещё быстрее. И сколько она не пыталась ответить
на свои же вопросы, ответов не было. Потом Эля стала
представлять свою встречу с отцом. Она очень хорошо помнила их
последнюю встречу у неё на свадьбе.
Отец, конечно, приехал один, без своей молодой жены. Они с
мамой вели себя так, что те, кто не знал об их разводе, ни за что
не догадались бы, что это уже чужие люди. Отец подарил дочке
и её мужу деньги на обстановку и бытовую технику. Это,
конечно, солидный подарок, и Эля была ему благодарна. Мама же
подарила посуду, постельное и столовое бельё, шторы. Так что
семейная жизнь у неё началась не с нуля, тем более что муж купил
квартиру. Эля была уверена, что всем, как и ей, хорошо. То, что
произошло за последние дни, выбило её из колеи: исчезновение
мамы, её звонок от отца. Почему?
Когда Эля позвонила в дверь квартиры отца, сердце её громко и
учащённо забилось. Дверь открыла мама. Она была здорова и
выглядела хорошо, но когда двинулась с места, то Эля заметила,
что мама хромает. Это её озадачило, но вида она не подала. Отца
дома не было. Он был на работе. Банк, в котором отец работал
переживал не лучшие времена, так что позволить себе остаться
дома и встретить дочь он не мог. Вслед за мамой Эля прошла в
комнату. Её поразила обстановка. Мягко говоря, она была бедной,
даже жалкой: дешёвенький диван, стол и несколько видавших
виды стульев, тумбочка, на ней - телевизор с пузатым
кинескопом да буфет с кое-какой посудой. Мама уловила её
озадаченный взгляд и рассказала дочери, что молодая жена отца,
пока тот был в командировке, куда-то съехала, забрав всё что было
в их квартире. Куда? Отец не знает и не интересовался.
- Ну и дела! – воскликнула дочь. - А ты-то как очутилась здесь?
- Ты не поверишь: это, как в плохом детективе.- У меня было
чудесное настроение, я спешила на работу, буквально летела.
Вдруг споткнулась, сломался каблук, я упала и повредила ногу.
Пыталась подняться, но было очень больно стоять, а колено просто
заходилось, как больной зуб. Вдруг около меня остановилась
машина, из машины вышел твой отец, он подошёл ко мне, помог
дойти до машины и повёз к себе. Как он очутился в это время на
этом месте? Он признался, что уже целую неделю каждый день
утром провожает меня на машине до работы, а потом – домой.
Я безропотно поехала с ним, даже была рада встрече. Нога болела,
он на руках донёс меня до квартиры. У него дома я поняла, что
живёт он один. Расспрашивать не стала: захочет – сам расскажет.
Мы не знали, как ты воспримешь это известие, вот и тянули время.
- Мамочка, а вам в голову не приходило, что я с ума схожу, да и
соседи и на работе у тебя?
- Прости, дочка, прости меня, нас.
- Ну, хорошо, что ты жива и здорова. Это главное. Всякое в голову
приходило. Ты что его простила?
- Вообще-то, да, можно сказать и так.
Они замолчали, каждая думала о своём. Даша очень любила
своего мужа, но когда он вдруг ей сказал, что уходит к другой, не
стала его удерживать: она не мыслила себя навязчивой и отпустила
без упрёков и сцен. Конечно, ей было трудно представить, что
Олег разлюбил её, ведь они были так счастливы, особенно, когда
родилась дочка. Но их связывала не только юношеская любовь и
общая дочь. Это было какое-то умение слышать молчание друг
друга, чувствовать на расстоянии пульс друг друга. Даша взяла
себя в руки, стала учиться жить без него. Конечно, Олег присылал
алименты, но до свадьбы дочери они ни разу не виделись, не
встречались. Со стороны казалось, что Даша вполне благополучная
женщина: дочь выдала замуж, любимая работа, есть хобби,
занимается английским языком. Но это только казалось со
стороны. Ночами же ей часто не спалось, и горькие слёзы заливали
подушку. За ней пытались ухаживать мужчины разных типов:
солидные, устроенные, интересные собеседники. На курсах
английского языка к ней стал клеиться совсем молодой, чуть
старше её дочери, мужчина, но Даша не могла представить на
месте Олега никого из них и оставляла ухаживания безответными.
Все прожитые без Олега годы Даша думала о нём, вспоминала их
встречу, их счастливые дни, но мешать ему не стала: «насильно
мил не будешь». И только по ночам, когда становилось совсем
тошно, плакала и бегала в ванную комнату, мыла горячей, горячей
водой интимные места и принимала холодный душ, после чего
засыпала до утра, а утром, приведя себя в порядок, спешила на
работу.
Даша не могла позволить себе неряшливо относиться к своей
внешности: какой-то внутренний голос ей нашёптывал: он
непременно вернётся однажды вдруг, и она одевалась так, как
нравилось ему, делала причёски, которые нравились ему,
старалась выглядеть весёлой и счастливой. Вот Эля и уверовала,
что мама вполне благополучна. Даша никогда не сказала дочери
про отца дурного слова, просто не могла, но той было за маму
обидно и, хотя была она благодарна отцу за свадебный подарок,
с ним не общалась. Так и жили они с мамой, ничего не ведая о
жизни отца.
А у него между тем начались проблемы с новой женой.
Нахлынувшее увлечение улетучилось, а взамен остались скандалы,
упрёки, измены. Он терпел: сам виноват. Хорошо ещё не появились
дети. Но куда деваться? Репутация разведенца и так мешала ему
подняться по карьерной лестнице, хотя и наступило время
разведенцев президентов. Олег мечтал, но не решался попросить
прощения у единственной любимой женщины, да и уйти в другой
раз из дома духа не хватало. Но его вторая жена сама решила
проблему: однажды, прихватив из квартиры почти всё, съехала
неизвестно куда. Олег вздохнул с облегчением и ничуть не
огорчился «утрате». Ну, а развод он ей даст, не задумываясь,
пусть подаёт.
Вот тут-то Олег и стал приезжать на своей машине, которая
осталась у него от совместной жизни со второй женой, в город
своей любви, в город, где он был счастлив с Дашей, в город, где
они с женой и маленькой дочкой любили гулять в «Детском
парке», любоваться камнем, на месте истока реки Дон. По
выходным дням они катались с Элей на детской железной дороге.
Вспоминая всё это, Олег ловил себя на том, что видеть Дашу,
дышать одним с ней воздухом стало для него счастьем.
Однако он всё больше и больше не решался подойти к ней,
заговорить. Она всегда была такой яркой, ухоженной, нарядной,
что он решил: не одна. Всю последнюю неделю отпуска Олег
потратил на эти поездки. Оставался последний день. И вдруг
случай ему помог. По дороге на работу Даша споткнулась и упала.
Олег остановил машину и подошёл к ней. Если бы не жуткая боль в
ноге, от такой неожиданности Даша лишилась бы чувств.
- Ты как здесь очутился? – были первые её слова.
- Услышал, что тебе больно, - пошутил Олег.
Он помог ей дойти до машины и без разговоров усадил на сидение
сзади. Даша тихонько стонала, но Олег ехал и ехал, не
останавливаясь, даже в больницу не заехал, боясь потерять
находку. Так она оказалась в доме у бывшего мужа. Оба: и Даша, и
Олег даже не скрывали, что рады друг другу. Но как сообщить
дочери? Как она это воспримет? Позвонили ей. И вот она в
квартире отца.
Эля не знала, радоваться ли, что родители снова вместе? Но тому,
что мама жива и почти здорова, Эля была безмерно рада. Она
позвонила на работу мамы, её соседям и друзьям, сказала, что
мама нашлась, она жива и здорова. Все обрадовались этому
известию. Эля дождалась отца с работы. Они с мамой приготовили
любимые блюда Олега. А любил он жаренную соломкой картошку,
свиную отбивную, зажаренную до хруста с луком, консервы
крабы, пиво «Арсенальное» и чипсы - и всё это стояло на столе.
Олег не ожидал такого внимания и такой памяти. Он был тронут.
За ужином родители наперебой расспрашивали Элю о её житье
бытье и были рады, что у той всё хорошо. Но им не терпелось
проводить дочь и остаться вдвоём.
Эля с лёгким сердцем отправилась на автовокзал, купила
билет, заняла своё место и, когда автобус тронулся, стала
размышлять о непредсказуемости жизни: кто бы мог подумать, что
мама, гордая и независимая женщина, так легко простит
предавшего её мужа. Эля представляла маму с новым мужем, даже
с любовником, но снова с отцом? Этого она представить не могла
и, если бы кто-то такое предположил, просто посмеялась. Но
сейчас мама - с отцом, и кажется счастливой вполне.
Потом её мысли перепрыгнули к насущным домашним делам.
Нужно забежать в магазин, купить продукты, вино, отметить
мировую родителей с Сергеем. Она не задумывалась, сколько
понадобится денег: отец дал ей приличную сумму.
В магазине Эля купила любимые закуски Сергея, дорогое
шампанское, пирожные и конфеты. Подойдя к двери своей
квартиры, Эля открыла её ключом, звонить не стала, решила,
что Сергей смотрит футбол и звонка всё равно не услышит.
Она вошла, и её поразила странная тишина: телевизор молчал, и
присутствия кого-либо живого не чувствовалось.
Задержался на работе, - подумала Эля. – Ну, и хорошо, успею что-то
горячее приготовить. Эля прошла в комнату, на столе лежала
записка. Она взяла её в руки, стала читать и чем дальше читала, тем
больше появлялась необходимость присесть. В записке: Не суди
меня строго, я понимаю, что поступаю, как трус: не дождавшись
тебя, и, не поговорив с тобой, удираю. Мне так легче. Я ухожу от
тебя навсегда, взял только свои личные вещи и машину. Думаю, так
будет справедливо. Если сможешь, пойми и прости. Сергей.
Записка была написана, когда Эля ещё в Новомосковске
разыскивала маму. Эля не присела, рухнула на стул. Этого не
может быть, Это розыгрыш, шутка, дурацкая шутка, - решила она.
Эля не помнит, сколько она так просидела. Приближалась ночь, а
Сергей не позвонил и не пришёл. Маме она звонить не стала: не
могла, не хотела нарушить её счастье. Подожду, - решила Эля.
Этого не может быть, потому что не может быть никогда.
Сколько времени она просидела, раздумывая, Эля не знала. Потом
она пошла на кухню, достала из холодильника газировку, выпила
стакан и побрела в ванную комнату, приняла душ, голову мыть не
стала, так как собиралась сразу рухнуть в постель.
Для одного дня было слишком. Эля уснула, как убитая. Ей ничего
не приснилось, а проснулась она от какого-то толчка в сердце.
Проснулась моментально и сразу вспомнила вчерашний день. Она
встала и, не умываясь, открыла платяной шкаф, заглянула на полку
с обувью, посмотрела папку с документами. Вещей и документов
Сергея не было. Нет, ей всё не приснилось. Эля ещё раз перечитала
его записку и пошла в ванную комнату. Приняв душ и вымыв
голову, она стала собираться на работу. Она не раскиснет, у неё
есть хороший пример мамы, но как маме сообщить о том, что
случилось? И Эля решила повременить.
На работе она немного забылась, но, когда, после работы, зашла
в магазин, поймала себя на мысли: надо что-то купить Сергею на
ужин. И тут всё моментально вспомнилось. Неужели это случилось
на самом деле? Неужели Сергея нет дома, нет, и не будет? Ей
расхотелось идти домой. Она вышла из магазина и бесцельно
побрела по улицам. Лето уже катилось под гору, на клумбах
города буйно цвели астры, ещё было тепло и солнечно, но в небе
зависло что-то тоскливое, как-то уныло раскачивалась на ветру
ещё зелёная листва деревьев. Конечно, люди были рады сухой
погоде, но Эля мечтала о дожде, ливне: ей нужно было загнать
себя домой, куда идти совсем не хотелось. Однако ноги сами
собой привели её к двери квартиры. Она порылась в сумочке,
достала ключ, непослушными пальцами вставила его в скважину,
открыла дверь, переступила порог, как показалось ей, чужого
дома.
Надо взять себя в руки, - подумала Эля. Но брать себя в руки не
хотелось, и она, впервые после ошеломляющей новости,
разрыдалась громко и безутешно. Плакала долго, не вытирая глаза
и нос, по всему лицу растеклась краска от ресниц, и когда Эля
посмотрела на себя в зеркало, она невольно улыбнулась своему
отражению. Она умылась, пошла на кухню. Впервые за последние
годы задумалась: что приготовить на ужин себе. «Себе» звучало
странно, ведь она всегда готовила то, чего хотелось Серёже.
Решила просто пожарить яичницу с помидором и заварить пакетик
чая. Разогрела сковородку с подсолнечным маслом, положила
кружочки помидора, обжарила эти кружочки с двух сторон и
залила взбитым и посоленным яйцом. Содержимое сковороды
зашипело и вкусно запахло на всю кухню.
И тут Эля вспомнила, что за весь день ничего не съела. Она
намазала кусочек чёрного хлеба тонким слоем сливочного масла,
поставила на подставку сковородку с яичницей, и всё содержимое
сковороды с аппетитом съела, запив чаем. Настроение немного
поднялось, захотела посмотреть телевизор. Прежде программы
выбирал Сергей, а она подстраивалась к нему, теперь же она
вольна была самостоятельно выбрать смотреть то, что хотелось ей.
Но ничего подходящего для себя не нашла.
Эля всё ещё не решалась позвонить маме: не хотела портить ей
настроение. Приняв душ на сон грядущий, взяла с полки книгу
анекдотов и улеглась в постель. Но книга не читалась, и сон не
шёл. Рядом с её подушкой лежала подушка Сергея, она была пуста.
Эля погладила подушку ладошкой, но поспешила отдёрнуть руку.
Нет, нет, и ещё раз, нет, - сказала она себе. - Но почему он это
сделал? Почему? Почему не поговорил с ней, не объяснился?
Наверное, ему нелегко далось такое решение? Эля снова включила
телевизор и стала смотреть «знакомые всё лица»: «Улицы разбитых
фонарей». Она не помнила: видела эту серию или нет, но даже
если и видела, они так быстро забывались. Уснула она с
включенным телевизором, уснула как-то незаметно и легко, и
только уже глубокой ночью проснулась и выключила его.
Утро прошло обычно, если не считать, что ей пришлось ухаживать
только за одной собой. На работу вышла Эля пораньше: ей
хотелось обдумать, как она позвонит на работу мужу, что спросит.
Небо хмурилось облаками и редкими тучками, которые на Запад
гнал горячий ветер. Эля, как назло, надела широкую юбку и её
приходилось удерживать руками, чтобы та не взлетала на голову.
Это мешало думать и прерывало мысли. На работе Эля никому ни о
чём ещё не сказала, и она надеялась придти раньше всех. Так и
вышло: она пришла, когда в садике никого ещё не было, набрала
номер рабочего телефона мужа, но там, видимо, тоже никто ещё
не пришёл. Подождав пять минут, вспотевшими пальцами она
нажала нужные кнопки и на другом конце приятный женский голос
сказал: алло, я вас слушаю. Эля взяла себя в руки и спокойно
спросила: Сергея Геннадьевича попросите, пожалуйста, к
телефону. Тот же приятный голос ответил: Сергей Геннадьевич
уволился с работы. А кто его спрашивает?
Эля отключила телефон и рухнула на стул, у неё в глазах
потемнело. Серёжа, Серёжка! Где же ты? Нужно позвонить маме.
Дальше она не выдержит одиночества. Не работалось, даже дети в
саду раздражали её. Эля впервые пожалела, что не курит. Как
забыться, хоть на минутку? Ведь у них всё было так замечательно:
любовь, взаимопонимание, планы на будущее. Да, планы. Не мог
же он так искренне притворяться? Он же не артист. Вернувшись
домой, Эля хотела позвонить маме Сергея, но она боялась её
напугать, его мама давно уже болела и ждала их к себе в гости.
Звонить, не звонить? А вдруг она не знает, где Серёжа,
забеспокоится и ей станет плохо. Нет, подожду, - решила она.
Но своей маме Эля позвонила, попросила её приехать. Зачем? По
телефону слишком долго объяснять. К приезду мамы Эля сделала
уборку в квартире. Она выстирала грязные вещи, скопившиеся
за последние две недели, среди них оказались и вещи Сергея.
Эля бережно вынула их из стиральной машины и, прежде, чем
развесить, крепко прижала к груди. И снова проклятый вопрос:
почему? – застрял в её голове. И снова ответа у неё не было.
Если бы не записка, написанная рукой Сергея, Эля подумала, что
его похитили. Но опять же: зачем и кто? Из квартиры он не
выписался, о разводе в записке ничего не написал, по почте ничего
не прислал. Вопросы, вопросы, вопросы. Другая женщина? Но
почему не сказал и не написал прямо? Их любовь началась ещё в
институтские годы на втором курсе и была такой взаимной, что
они, чтобы не потерять друг друга, сразу решили расписаться.
Родители сыграли им свадьбу. Серёжина мама продала
трёхкомнатную квартиру, купила себе однушку, а разницу отдала
на квартиру сыну. Единственное, что могло бы омрачить их свадьбу
– так это развод родителей Эли, но они постарались, приехали и
вели себя, как одна семья. Всё было так хорошо, что было достойно
зависти. Зависть. Эля ухватилась за это слово. Человеческая зависть
страшнее пулемёта, опасней землетрясения, разрушительней
цунами. Да, им завидовали, завидовали их любви, успешности,
устроенности в жизни. Вот, где собака зарыта, - подумала Эля. Она
достала фотографии их свадьбы. И она, и Сергей, и их родители,
без сомнения, выглядели на снимках счастливыми. Эля погладила
пальцами изображение мужа, поцеловала его лицо и
расплакалась. Ей нужно было выплакаться, пока не приехала мама.
А вдвоём они лучше решат: как быть? В ожидании мамы Эля
приготовила ужин и обед на завтра. Ей не хотелось тратить
драгоценное время общения с мамой на стряпню, да и маму
загружать кухней не хотелось. У мамы своих хлопот было полно.
Они с отцом решили перебраться в мамину квартиру, как только
отец рассчитается на работе и уладит дела со своей квартирой в
Плавске.
Звонок в дверь застал Элю неожиданно: она задремала у
телевизора. Эля открыла дверь, это была мама, нарядная
и, как всегда, красивая, от неё чудно пахло духами. Эля даже
асомневалась: рассказывать ли ей? Может быть, не стоит портить
настроение? Нет, надо что-то решить, а одна она не может.
- Ну, что у тебя стряслось? - с места в карьер спросила мама у
дочки.
- Ты проходи, умойся, отдохни с дороги, потом поговорим, -
ответила ей дочь.
- Ты что одна? А где Серёжа? – не унималась мама.
Мама пошла в ванную комнату, умылась и вышла оттуда ещё
привлекательней без макияжа. Эля подумала: как украшает
женщину счастье. А то, что мама была счастлива, не вызывало
сомнений. Странная штука жизнь, - вертелось в голове у Эли.- Ведь
за столько лет разлуки с отцом она ни разу не подала вида, что
страдает, ни разу не сказала о нём плохого слова, и Эля никогда не
видела её слёз. Это, наверное, потому что у неё есть я, - решила
дочка.
Они сели за стол на кухне. Мама нахмурилась:
- Выкладывай. Эля дала ей Серёжину записку, говорить она не
могла и едва сдерживала слёзы.
- Почему ты не позвонила сразу? – упрекнула мама дочь.
- Не хотела портить тебе медовый месяц, но вот не выдержала.
- Дурёха, ты ничего бы не испортила, а мы приехали бы с папой.
- С папой, с папой, - стучало в ушах у Эли. Как это приятно слышать.
Наверное, не зря так устроен мир, что семья – самый верный оплот.
А вот у неё семьи нет и, может быть, не будет никогда, - закончила
Эля ход своих мыслей.
- Конечно, это всё печально, но ведь причины мы не знаем и вовсе
не обязательно дело в другой женщине, - заключила мама,
прочитав записку. - Он не выписался, взял только личные вещи и
машину. Вероятно, был вынужден куда-то уехать. Но зачем
так таинственно?
- Да, мама, на работе он рассчитался, а его маме я не стала
звонить, чтобы её не напугать. По почте никаких бумаг на развод
не приходило. Так что думай, что хочешь. А хочется думать, что
Серёжа жив и здоров. Только бы был жив и здоров, остальное
образуется. Что же нам делать? Не в милицию же заявлять, он
оставил записку.
- Давай ещё подождём немного. Потом осторожно свяжемся с его
мамой. Может быть, она что-нибудь знает? Скоро её день
рождения, поздравим, подпишемся: дети, будто бы от вас с
Серёжей, - посоветовала мама.
- Это ты хорошо придумала, хотя бы будем знать, что ей известно,
ведь она обязательно позвонит, поблагодарит за поздравление.
Две женщины: мать и дочь, пережившие уход из дома мужей,
сидели на кухне, думали, как им быть. У мамы жизнь наладилась
так, как для неё лучше и быть не могло: любимый мужчина,
поблудив, вернулся к ней. Она сидела и думала: а что было бы,
если бы она упрямо и верно не ждала его, одного его? А что было
бы, не решись он к ней подойти? Хорошо, помог несчастный
счастливый случай. Ох, уж эти «если бы да кабы». Но судьба всё
рассудила правильно. А вот, как сложится у дочки? Советовать
Даша ничего не стала, она и сама не очень-то прислушивалась к
советам, которые давали ей: докажи ему, выходи замуж, тебя зовут
такие преуспевающие мужчины. Никому ничего доказывать она не
собиралась, хотя и не очень-то верила в возвращение мужа.
Просто, никто другой был не нужен, не нужен и всё. Что произошло
у зятя, такого заботливого и любящего мужа, Даша понять не
могла, и они с дочкой положились на время.
Двадцать седьмого августа будет день рождения у свекрови.
Эля не знала, как поступить: послать поздравительную
телеграмму или позвонить?
Мама уехала к отцу и они, наверное, уже перебрались в Новомосковск. Эля
каждый день, собираясь на работу в детский сад, автоматически
пила свой кофе, приводила себя в порядок и бежала на автобусную
остановку в надежде, что Серёжа так же, как папа у мамы, вдруг
встанет у неё на дороге. Но чуда не происходило. Одна отрада -
дети на работе. Они окружали её щебетом, вопросами и своей
неподдельной искренностью. Она забывалась, и рабочий день
проходил в обычном ритме. Во время тихого часа Эля любила
поговорить с поваром детского сада, тётей Соней, да и не только
она бывала на кухне, чтобы пообщаться с этой интересной
женщиной.
Тётя Соня двадцать лет проработала на одном месте, её
ценили, уважали, хотя она никогда никому не давала унести с
кухни продукты, предназначенные для детского питания. Это для
неё было святое: всё, что положено, дети должны получить. И в
самые трудные с продуктами годы за счёт детского сада никто не
поживился. Вот к ней-то и отправилась во время тихого часа Эля.
Тётя Соня часто рассказывала о своей жизни, и всегда было
интересно её слушать, всегда чему-то новенькому внимали
слушатели. Тетя Соня знала, как и все в детском саду, что стряслось
у Эли в семье. Но, как и все, старалась не лезть с расспросами и,
когда Эля зашла к ней на кухню, весело ответила на её приветствие.
- Как жаль, что кончается лето, А ты любишь лето? – спросила она у
Эли.
- Конечно, люблю, - ответила та. Летом и с детишками легче
работать: не надо одевать, обувать долго и внимательно. Мне
иногда мамаши говорят: и как вы только справляетесь с такой
оравой? Тут одного, пока оденешь, сто раз вспотеешь. А летом
легко, да и на улице вольней.
Разговор завязался. Мудрая тётя Соня понимала, что не о лете
поговорить пришла Эля, но пусть начнёт сама.
- Тётя Соня, расскажите о себе, своей судьбе, - попросила Эля
- Да я уже сто раз рассказывала. То, что я пять раз побывала
замужем, ты знаешь. Три мужа бросили меня, четвёртого я бросила
сама. Что это за истории, ты знаешь. Но вот что могу тебе, дочка,
сказать: с пятым мужем мы живём уже десять лет и очень
счастливы, жаль, не так уж много дней нам, вообще-то, осталось.
- Ну, что вы такое говорите, посмотрите на себя, вы ещё очень даже
молодо выглядите,- возразила Эля.
- Молодо-то молодо, да болячки донимают.
Тётя Соня, Софья Петровна, и вправду была ещё очень
привлекательной женщиной. И, хотя она давно могла стать
бабушкой, детей и внуков у неё не было, и на бабушку она не
тянула. Женщина в расцвете лет: небольшого роста, подтянутая, не
смотри, что повар, не толстая, очень ладно скроенная, всегда
ухоженная. Без причёски её никто никогда не видел. Приладит
свой поварской колпак, как корону, на причёску, – залюбуешься.
Она не применяла косметики, но кожа на её лице выглядела всегда
свежей, светящейся и, возможно, от плиты, щеки были с румянцем.
- Знаешь, что я тебе скажу: что Бог не делает, всё к лучшему. Ведь
не брось я своего четвёртого, никогда не встретилась бы с Васей и
не узнала бы, как счастливо можно жить. Нет детей и это, конечно,
беда, но я всегда работала там, где дети, и всегда старалась,
наверное, как мать, накормить их вкусно.
- Не надо меня утешать, я не вижу впереди без Серёжи ничего,
Ведь мы с ним жили очень, ну, очень счастливо.
- Вот и выговорилась, слава Богу. – сказала тётя Соня. - А что будет,
только он и знает. Положись на него, его мудрость, и всё
образуется.
Эля ушла в спальню к детям. Она смотрела, как сладко они
посапывают во сне, и думала: счастливые их родители. Как бы у них
не складывались отношения в семье, у них есть эти сокровища,
которые их ждут, любят и дарят им радость. Она поправила
одеяльца и на цыпочках отошла к своему столу. Эля села и стала
думать, как составить поздравление свекрови, как её не напугать,
что придумать? Сделать это было очень трудно. Конечно, та
привыкла, что телеграммы присылает невестка и тексты
придумывает она, но подписывались всегда оба. Эля составила
текст: дорогая наша мамочка, поздравляем с днём рождения,
желаем поправить здоровье, желаем бодрости, сил и добрых
надежд, которые непременно сбудутся. Твои дети. Она отложила
бумагу с текстом и ручку, уронила голову на руки, лежащие на
столе, и постаралась вспомнить последнюю встречу со свекровью.
Это было зимой. Они с Серёжей приехали к ней встречать Новый
год. Ольга Борисовна болела, и оставить её в новогодний праздник
одну они просто не могли. Тогда впервые они приехали к ней на
своей машине. Зима выдалась малоснежной, и только по обочинам
трассы белели небольшие сугробы. Эля беспокоилась всю дорогу.
Серёжа был ещё не очень опытным водителем. Они даже музыку в
дороге не включали. Но добрались благополучно. Как же мама
радовалась их приезду! Она суетилась, хлопотала, не давала ничего
делать. Всё сама. Серёженька был смыслом её жизни, её радостью
и гордостью.
После рабочего дня, Эля пошла на почту, отослала телеграмму и с
тяжёлым сердцем направилась домой. Её не покидали мысли о
случившимся, его причинах. Время шло, но ничего не прояснялось.
Зачем, зачем он это сделал? Почему не подаёт на развод, не
выписался из квартиры? Эти вопросы снова и снова сверлили её
мозг. Прошло несколько недель, а Ольга Борисовна не позвонила,
как она обычно это делала в ответ на поздравление. Эля не знала,
как ей быть? Поехать? Но почему одна? Что ответить? Как не
напугать, объяснить отсутствие, а главное – молчание Серёжи? Дни
бежали неудержимо, как слёзы безутешной вдовы, безутешной
матери.
Эля часто звонила родителям, они уже переехали к маме в
Новомосковск и, судя по их голосам, были счастливы. Она ещё
надеялась, что, как в народе говорят, «судьбы родителей
повторяют их дети».
Эля часто задумывалась: почему девушки хотят выйти замуж,
неважно за кого, лишь бы замуж? Разве такое возможно? Она
считала, что брак возможен только по любви и никак иначе. Они с
Серёжей просто не могли быть друг без друга, вот и поженились.
Ни с кем другим Эля совместной жизни не представляла. И вот всё
рухнуло без видимых на то причин. Муж исчез, вот именно исчез,
потерялся, как игла в стоге сена. Но она надеялась на магнит, что
поможет отыскать эту иглу. Её вдруг осенило: справиться,
расплатился ли Сергей за машину? Ведь им оставалось ещё
несколько месяцев платить кредит. Узнала и получила ответ: долг
погашен. Это был первый шаг. Потом узнала в интернете о
проданных в Туле Фордах выпуска 2010 года. Их машина была
выставлена на продажу и продана. Но кому? Это узнать было
невозможно. Эля поехала в областной ГАИ Тулы…. Но ничего
подробнее разузнать ей не удалось.
Итак, машина продана. Значит, он исчез без машины, пока она
была у мамы в Новомосковске, потом у отца в Плавске, Серёжа
машину продал. Но зачем? Понадобились деньги? Для чего? И
опять вопросы, вопросы и ни одного ответа, Так и с ума сойти
можно. Но Эля по-прежнему ходила на работу, пила дома кофе,
готовить она перестала, стала, как и многие другие сотрудницы,
питаться в детском саду. Быть дома ей не хотелось, удерживал
лишь телефон. Она ждала спасительного звонка, но всё чаще и
чаще оставалась в саду с детишками – круглосуточниками.
Оставаясь с этими детьми, Эля вдруг поняла, как не хватает ей
своего ребёнка. Она очень жалела этих ребятишек, которые
засыпали и просыпались без ласки родителей. Она вспоминала
себя в их возрасте, вспоминала, как мама или папа читали ей
сказки, целовали щёчки и веки. Такое не забывается. Эля старалась
быть ласковой и нежной с этими детишками, хотя и были ночные
няни, сама укладывала их в постели, читала им сказки. Это были
дети, в основном, из неполных семей. Их мамы старались
обеспечить детей и, зачастую, работали на нескольких работах,
приходилось трудиться и в ночную смену.
Подкралась осень, сначала очень нежно: редкими дождями,
лёгким ветерком. Солнце, хоть и не грело, как летом, но было
ярким, а небо высоким и сапфирово - синим. Наступило «бабье
лето». Наконец, Эля решила, пока тепло, поехать в Щёкино к
свекрови. Там на месте придумает, что сказать. Прошло так много
времени, дольше тянуть было невозможно. Эля раздумывала:
позвать ей с собою маму или ехать одной? Пока она думала,
пришла телеграмма, в которой сообщалось, что Ольга
Борисовна скончалась, и похороны состоятся через день. Эля
позвонила маме, и они с отцом к вечеру приехали к ней. Обе
женщины надеялись, что на похоронах мамы Серёжа объявится
обязательно, и все загадки разрешатся. Утром следующего дня они
отправились в Щёкино. В дороге почти не разговаривали, заехали в
магазин ритуальных услуг, купили венки, цветы, заказали в
ближайшем к дому покойной кафе поминки на завтра, время
собирались уточнить и позвонить. Когда они приехали, тело ещё не
привезли, его должны были привезти завтра в одиннадцать часов.
Дверь открыла соседка. Это она послала телеграмму Эле, она же
вызывала Ольге Борисовне скорую, которая спасти её не смогла.
Соседка рассказала о последних минутах свекрови, о её просьбе
сообщить невестке.
- А где же Серёжа? – поинтересовалась Дарья Семёновна.
Соседка замялась и ничего не ответила.
- Он разве не знает о случившемся?- снова спросила Дарья
Семёновна.
- Как вам сказать? Он не может знать,- вот и всё, что та ответила.
Неожиданно в квартире появился Николай, друг Сергея. В
последний раз они виделись на свадьбе Эли и Сергея. После этого
он уехал работать за границу. В институте они учились с Серёжей
на одном курсе, дружили, и оба были влюблены в Элю. Из-за
границы Николай писал Серёже письма, Эля не вникала в их
переписку, но знала, что того на работе ценят и деньги платят
немалые.
- А ты как здесь очутился?- спросила она Колю, - От кого узнал?
- От своей мамы, она сейчас улаживает последние формальности и
скоро появится, - ответил Николай.
Коля и Серёжа были соседями, дружили с детства, и их мамы
стали подругами. Колина мама, Анна Сергеевна, всё последнее
время не отходила от Ольги Фёдоровны, помогала ей, ухаживала,
когда той стало совсем плохо. Вот и сейчас все хлопоты о
похоронах взяла на себя, хотя жила в новой квартире в другом
микрорайоне города. Надо было дать ей знать, что кафе для
поминок заказано, иначе будет два заказа, - подумала Эля.
Уладить это взялся Николай. Он предложил Эле поехать с ним к его
маме. Эля согласилась. В машине они мало разговаривали.
Николай осторожно наблюдал за Элей. Ему всё время хотелось ей
что-то сказать. Но та заговорила сама:
- Ты когда приехал?
Николай замялся и, покраснев, сказал:
- Несколько месяцев назад.
- А почему не позвонил нам?
- Этот вопрос смутил Николая,- но он справился со смущением и
ответил просто:
- Ты же знаешь.
- Что знаю? – вспыхнула Эля. И они опять надолго замолчали. Мама
Николая встретила Элю очень радушно, но говорила мало. Они с
Николаем почему-то старались помалкивать. Но молчать дольше
было невозможно совершенно.
Николай бережно взял под локоть Элю, подвёл к креслу, усадил,
собрался с духом и начал:
- Я не мог раньше тебе сказать, ну, никак не мог. Всё время
собирался и не мог.
Эля насторожилась.
- Говори, - сказала она решительно.
-Ты ведь знаешь, что мы с Серёжей были друзьями. Несколько
месяцев назад он срочно вызвал меня на Родину. Я оформил
выезд и приехал. Серёжа уже знал о своей неизлечимой болезни.
Эля, услышав это, потеряла дар речи.
-У него была последняя стадия рака. А так как мама его тоже
болела, когда ему стало совсем плохо, избавил и её от ухода за
собой. Анна Сергеевна о его болезни узнала, когда ещё была
надежда на выздоровление, тебя же Серёжа оберегал от этой
новости. Когда надежды не осталось, он принял решение о
хосписе. Попросил меня забрать у вас в квартире его вещи и
продать машину. Воспользовавшись тем, что ты в отъезде, я
выполнил его просьбу: вещи забрал, машину продал, чтобы были
деньги на похороны, и оставил тебе его записку, - закончил свою
мучительную речь Николай.
Наступило гробовое молчание. Николай подошёл к Эле, положил
ладонь ей на плечо и очень тихо сказал: прости, - как будто бы в
том, что случилось, была его вина.
Эля сидела, как статуя. Она не могла даже плакать, она не могла
говорить, она ничего не могла. Жизнь по каплям покидала её.
Николай принёс стакан воды, она выпила, не сознавая, что
делает. Эля посмотрела на Анну Сергеевну и вспомнила: зачем она
здесь.
- Мы с мамой кафе для поминок заказали,- выдавила Эля из себя и
потеряла сознание.
Серёжа уложил Элю на диван, его мама принесла вату с
нашатырём и поднесла к носу девушки. Вызывать скорую не
пришлось, вызвали Элину маму, и Николай отвёз их в дом
свекрови.
Завтра предстоял ещё один тяжёлый день – похороны, и Николай
ни на минуту не оставлял Элю. Её мама с отцом занимались всеми
проблемами, связанными с этим печальным событием. А Николай
знал, что Эле предстоит тяжелейшее испытание: ведь он сам
хоронил своего друга, сам заказывал могилу и обрамление на два
места – другу и его маме. Завтра Эля увидит могилу мужа. Как она
это переживёт? Как? Этого он не знал, но он знал и знал абсолютно
точно, что теперь станет оберегать Элю всегда и везде,
ненавязчиво, но постоянно. И только, если она сама попросит его,
уйдёт в тень. И с этим его решением была согласна мама Эли.
В Тулу Элю повёз на своей машине Николай. Мама с папой уехали в
Новомосковск. В дороге Николай и Эля молчали.
Когда Эля вошла в квартиру, она без сил упала на диван. Николай
пошёл на кухню приготовить лёгкий ужин для двоих. Когда он
вернулся в комнату, Эля крепко спала. Николай укрыл её пледом.
Он не знал, что делать: уехать или дождаться, когда Эля проснётся?
В конце концов, он решил устроиться спать прямо в кресле. Маме
Николай позвонил и попросил не беспокоиться, так как до утра
задержится у Эли, потому что она уснула сразу после их приезда.
Сам же Николай долго не мог уснуть. Он часто подходил к Эле,
прислушивался к её дыханию, поправлял плед, и убедившись, что
та спит спокойно и крепко, наконец-то уснул в кресле, положив
ноги на табурет. Ужин так и остался на кухне не тронутым.
Эля впервые за несколько последних суток спала спокойным,
непробудным сном. Сначала ей ничего не снилось, но ближе к утру
приснился сон. И снится ей тётя Соня, которая указывает Эле на
высокую гору и предлагает подняться на её вершину. Эля начинает
трудный подъём. Взобравшись на вершину, покрытую
кустарниками и редкими деревьями, она посмотрела вниз и ей
стало страшно, а сверху только лёгкие облака белели. Они
опускались, обволакивали уставшее тело Эли. Она куталась в их
нежный пух, плавала в этих облаках, как в тёплом море.
Вдруг откуда ни возьмись возле неё опустился вертолёт. Из
открывшейся кабины пилот махал ей рукой и что-то кричал. Эля
пыталась расслышать его слова, но гул мотора мешал, и слова
тонули в облаках. Тогда пилот заглушил мотор и вышел из
машины. Он по облакам подплыл к Эле, и она узнала Николая.
Облака рассеялись, Николай подошёл к Эле, взял её за руку, и они
вошли в кабину вертолёта, которая почему-то оказалась вовсе и не
кабиной вертолёта, а просторным залом, в котором играла музыка,
и танцевали пары. И Эле очень захотелось танцевать, кружиться,
петь. Но она проснулась.