Записки ушедшего солдата

Никонова Елизавета
Повесть посвящена Великой Отечественной войне, в честь погибших солдат, оставшихся на поле боя и прошедших всю войну. Мы гордимся нашей Родиной и нашими предками. Спасибо вам родные за всё.

Удар. Ещё удар. Атака...
И нестерпима боль в груди.
Удар. Ещё удар. Граната...
И враг лежит, вон впереди.
Товарищ рядом, но не долго
Скоро пробьёт тот грозный час.
И враг достигнув горизонта,
Не пощадит, убьёт всех нас.
Удар. Ещё удар. Ты ранен...
Лежишь и смотришь на врага.
Удар. Ещё удар. Он рядом...
И смерть трепещет за оврагом,
Я слышу каждый его шаг.
Но жить ему ещё не долго,
Прощай родной любимый край.
За родину, за правду мира,
Прощай страна... мой близкий рай.
               
 
 
 Я очнулся от резкой боли в груди. Всё поплыло перед глазами. Дышать было трудно, тяжело, как будто сотни иголок вонзились тебе в лёгкие. Я попробовал приподняться на локти, но моя попытка окончилась неудачей. Осмотревшись, я понял, где нахожусь. Военный госпиталь. И вот всё прояснилось. "Меня ранили"-пронеслась страшная догадка в голове. Но как я здесь оказался? Помню озеро, мы переправлялись по нему вдоль тернистых кустов. Но раз я здесь, где же Паша? Мой единственный друг, последний родной мне человек. Я молился о том, чтоб с ним всё было в порядке.
О, это страшное время-Война. Разлучится родных и близких. Но я больше не могу бездействовать! Мой друг сейчас лежит где-то, а я здесь прохлаждаюсь. Но повернув голову, я успокоился. Вот он рядом, ранен, грудь болезненно вздымается. Что же тогда с нами случилось? Слишком много вопросов. У меня разболелась голова, но это не так важно и не такая боль меня мучила.
Если бы я только мог дотянуться до него. Расспросить, услышать знакомый голос. Узнать, что же с нами приключилось. Друг, милый-друг, не верится, что всё это происходит с нами.
Спустя какое-то время, я свыкаюсь с мыслью, что через несколько недель мы  снова отправимся на фронт. Это не те игры во дворе. Нет, это взрослая мужская игра, в которой как-то замешены дети и женщины. Мы пешки, детали большого механизма под названием - Жизнь... Продолжая размышления в таком русле, я не заметил, как уснул.

Проснулся я где-то к полудню. Вот снова началась бомбёжка. Слышались взрывы, началась эвакуация. Больше здесь находиться нельзя, надо спуститься в подвал и переждать. Но как? Я слаб, а Паша ещё даже не очнулся. По госпиталю пробежала девушка лет шестнадцати.
-Сохраняйте спокойствие. Скоро всё закончится - громко и уверенно сказала она.
-Уважаемая, не надо мы все понимаем, что шансы не велики и... – начал, было, я, но она меня перебила.
-Лежите спокойно - командирским тоном сказала она - У вас тяжёлое ранение и вам ещё нельзя разговаривать.
Я не ожидал такого поворота событий. И решил притихнуть на время. Меня до глубины души поразило её мужество, спокойный уверенный тон. Даже я не был уверен в хорошем развитие событий. Я невольно проникся к ней уважением.
Всех кто мог помочь в переносе больных встали и помогали подниматься тяжело раненым. Гордость не позволила мне опереться на чьё-то плечо, и я сам поднялся на ноги. Голова закружилась, в глазах потемнело, стало тяжело дышать. Я добрался до Паши, тот спал. Я поднял его за руку и взвесил на плечо. Ели-ели добрался я до выхода. Все силы, что во мне были, я потратил. Ноги меня уже не держали. Я почувствовал, что кто-то кричит мне, но я уже не разбирал что. Я упал... И снова подвела меня самоуверенность…

-Ну что доигрался! Как можно быть таким безответственным! Себя чуть не загубил, так ещё друга потащил на тот свет. Сейчас не те времена, когда позволительно строить из себя героя и... и... - голос вдруг замолк.
Приоткрыв глаза, я увидел ту самую девушку, что поднимала эвакуацию.
-Как вас зовут? - неожиданно спросил я.
-Катя. А вас? - в отличие от меня она спросила более уверенно, но всё равно я застал её врасплох.
-Саша. А сколько вам лет? – мысленно я даже подивился своей храбростью, если её можно так назвать.
-Слишком много вопросов Саша. Но я отвечу, мне 16 лет - и она тепло  улыбнулась.- Всё допрос окончен. Вам надо отдохнуть.
И Катя ушла, оставив меня одного. Что-то в ней было необычного, и я бы хотел, чтобы разговор никогда не кончался. Мне казалось, что мы чем-то похожи. Надеюсь, судьба будет благосклонна, и мы ещё встретимся. Только при другой обстановке.

После обеда Паша очнулся. Он тоже попытался встать, но его попытки не увенчались успехом, как и у меня. Сразу же, как он открыл глаза, к нему подбежала Катя.
-А вы молодец. Иммунитет хороший. Через неделю-две встанете на ноги. Кстати, советую, побольше отдыхать, ваш друг поведает вам историю, что может с вами приключится, если быть не в меру упрямым и нарушать режим – шутливым тоном произнесла она.
-Так точно капитан - прохрипел Паша и чуть заметно улыбнулся.
Вот за что я так ценил его дружбу. Он всегда был оптимистом. И вот он снова со мной.
-Паша, ты как? - поинтересовался я.
-Хорошо, но я слаб... давай отложим… все разговоры на потом.
Его голос подрагивал. От этого он, как будто постарел. Было больно его таким видеть.  Мне стало одиноко, и я решил поговорить с  рядом лежащим солдатом. Мы разговорились. Сейчас в Ленинграде было серьезное положение. Вот как два месяца выданы продовольственные карточки.  В сводках информбюро, сообщалось, что 4 сентября 1941 года немцы начали регулярные артиллерийские обстрелы Ленинграда. Но солдат ошибся. Уже данным – давно наступил 1943 год. Как хорошо, что он не знает, что происходит сейчас. Я решил узнать у него про Катю. Это он помнил.  Оказывается, она с родителями должна была эвакуироваться, но в последний момент выпрыгнула, а вместо себя отправила маленькую девочку.    И теперь её родители в городе Омске. 
После всего нашего разговора я ещё больше проникся уважением к Екатерине.
Я вспомнил, что стало с моей семьёй. Отец отправился на фронт, мать пошла на строительство оборонительного рубежа,  я хотел, чтоб меня отправили на Невский пятачок, но меня с Пашей определили на Ладожское озеро. Мы должны были переправиться на противоположный берег. Шлюпка была замаскирована, мы ничком лежали на дне, погода была пасмурная, ничего не должно было нас выдать.  Если бы не бомбардировщики, снаряд упал неподалёку, но этого хватило. Лодка перевернулась. Я не знаю где сейчас Коля Сомольцев, наш молоденький сержант, скорее всего он не смог выбраться. Очень жаль, он был смелым, решительным и настоящим предводителем. Возможно, его определили в другой отдел госпиталя. Хорошо бы если так.
В 6 часов Катя пришла проведать раненых. Кому-то она меняла бинты, кому-то давала таблетки и вот она дошла до меня.
-Здравствуйте  Саша, как ваше самочувствие? - спросила она.
-Я чувствую себя намного лучше. Думаю мне уже пора на фронт – ответил я.
-А я бы не сказала. Рану надо ещё раз хорошенько обработать, повязку сменить и  больше спать, а то захожу, а вы с Николаем Фёдоровичем разговариваете – сказав это, она шутливо погрозила мне пальцем.
-Нет, нет, мы просто беседовали. А я всё забываю вас спросить. Как вы здесь оказались? – я знал, но интересно было услышать эту историю от неё.
-Простите, но я не могу ответить на ваш вопрос – снова приняв важный вид, сказала она, но потом уже мягче добавила – А теперь я вас оставлю. Отдыхайте.
И она ушла.  Я решил, что и в правду очень устал и снова не заметил, как уснул. Дни в госпитали подарили мне здоровый сон без мучивших меня кошмаров. Жизнь предстала в более приятной обстановке нежели раньше.

Спустя пять дней я поправился, Паша тоже встал на ноги. Мы с ним, не теряя времени, отправились к начальнику гарнизона. Нас определили на разведку. Где-то рядом с Невским пяточком.  Завтра же мы и команда из 8 человек должны были отправиться на разведку. Всё бы хорошо, если бы Катю не перевели в другой госпиталь. Я не успел с ней поспрошаться и решил, что как только освобожусь, сразу навещу её. А пока мы с Пашей сходим в город.  Я хотел увидеть квартиру, в которой провёл детство и от которой, наверное, ничего не осталось.
Бомбили Ленинград, не переставая с маленькими перерывами. Мы зашли ко мне в квартиру, если развалины можно было так назвать. Моя комната в правом крыле пострадала меньше всего, левая же сторона дома была в руинах.  Я взял пару книг. Читать не было ни сил, ни возможности, но я могу отвезти книги в госпиталь, и другим бойцам будет легче коротать время.
Когда мы с Пашей разбирали мои скудные имения, я нашёл наши значки, которые мы купили в честь нашей дружбы ещё во втором классе. Конечно, я уже не помню, как оба значка, оказалось у меня, но это не так важно.   Прикололи мы их к майкам, чтоб их не было видно. В случае если меня или Пашу не смогут опознать, то на значках были выровнены наши имена. Но надеюсь, что до этого не дойдёт. Хотя, мало ли что ещё может случиться. После мы недолго посидели, повспоминали, наши детские приключения. Перечислили имена одноклассников, которых не осталось в живых…
 Когда гул на улицах затих, мы пошли обратно в гарнизон. Я еле сдержал рвущиеся из груди рыдания. Но не время раскисать, буду плакать только в день победы. В день нашей победы над фашистами.
В госпитале мне стало дурно. Я вышел на улицу. Свежий воздух обдувал лицо. И я вспомнил довоенное время, когда наша семья была дружна, когда всё было хорошо.  Вспомнил мать, отца, дедушку… на душе стало тепло, уютно. И я захотел отправить матери письмо. А вдруг это мои последние деньки? Я вернулся, взял ручку и листок бумаги. И вновь выйдя на улицу, стал строчить.  Вот что у меня вышло.
« Дорогая мама, пишу тебе из гарнизона, завтра на разведку. Не так давно, я попал в госпиталь. Сейчас со мной всё хорошо, чувствую себя прекрасно. Ты главное не падай духом, я и отец обязательно вернёмся, главное верь в нас. И у меня к тебе будет просьба, позаботься о Екатерине Солнцевой, она санитарка в госпитале. Не знаю в каком, но всё-таки. Кстати Паша тоже со мной, вместе мы справимся. Сегодня заходили домой, так что не пугайся, если что-нибудь окажется не на своём месте. Обязательно ещё напишу. Люблю тебя.               
                Твой Саша»
Я отдал письмо красноармейцу Никите Орлову, он обещал передать.  Теперь я стал более уверен в себе. Вот наступил отбой, я лёг и ещё долго не мог уснуть, мысли не давали мне покою. Сколько ещё продлиться война? Победим ли мы? Что будет после?
Спал я ночью плохо, очнулся в холодном поту. Точно я не помню, что мне снилось, но самочувствие было не очень. Паша уже встал. Я быстро оделся, и мы ждали наших. Они пришли вовремя. Мы сели в полуторку, загудел двигатель, тронулись. Всю дорогу ехали молча. Только в конце пути познакомились. Все ребята были моего возраста, кроме сержанта Данилова, ему было сорок лет. Он был бледный, коренастый и добродушный. Все мы относились к нему с почтением. Я открыл книгу А.С. Пушкина «Капитанская дочка». Она осталась у меня одна, остальные я сдал в госпиталь, как и собирался. Читать настроения не было, пролистнул пару страниц, закрыл и снова открыл книгу. И вдруг я посмотрел на своих товарищей и в голове заиграли строки, про то, что все мы не одиноки. И я сочинил маленькое стихотворение. Не знаю, может и не такое хорошее, как мне тогда казалось, но оно не дало мне погрязть в ужасные воспоминания.
 

Товарищ рядом,
Бой в разгаре
И громкий свист над головой.
Чего ещё не понимаю,
Я в жизни этой...
Может той...
И тяжело дышать на поле боя.
И кровь застлала мне глаза.
И нестерпимо тянет разум
Туда, где Родина твоя.

Не знаю к чему этот стих, но я решил вспоминать его каждый раз на поле боя.
Сегодня 11 сентября, дети должны учиться, я должен был пойти в университет. С  самого детства я мечтал стать инженером, а когда бы мне было пятьдесят, я отправился путешествовать по всей России. Узнал бы свою Родину во всех красотах, увидел бы много всего интересного. 
Но мои размышление прервал звук взрыва, я услышал немецкие  возгласы. Полуторку затрясло, по нам открыли огонь. Данилов приказал лечь на пол. Мы достали винтовки, я прижимал книгу Пушкина к груди. После я потерял сознание. Очнулся я от того, что кто-то тронул меня за плечо. Я открыл глаза, передо мной стоял Паша, Данилов и Артеньев. Они были испачканы в крови. Мы находились в полуторке. Осмотревшись, я увидел, что товарищи наши мертвы и остались только мы вчетвером.  Я всё так же прижимал книгу к груди, видимо она меня и спасла. В обложке виднелась вмятина, только сейчас я понял, что и ладонь моя прострелена. Слава Богу левая, иначе дела мои были бы плачевны. Данилов оторвал от чьей-то штанины кусок ткани. Он извинился не ясно перед кем и перемотал мою ладонь.  Паша произвел чательный осмотр местности и ничего особенного не обнаружил. Мы вышли, но тут же кинулись за деревья. Я попал в куст шиповника, Паша примостился рядом. Данилов и Артеньев были неподалёку. Я услышал женский крик. Кричала девушка, русская. Несколько фашистов вокруг неё, двое из них держали её под руки. У меня сжалось сердце.
-Отпустите меня неучи! Я вам ещё покажу, с кем вы имеете дело. Только троньте наших, я вам такое устрою – кричала она.
Её голос мне показался знакомым, и я сквозь щель в кусте смог её рассмотреть. Моему удивлению не было предела, когда в этой девушке я узнал Катю. Она вырывалась и  даже пыталась укусить одного из со провожатых. Я прицелился, Паша тоже. Через несколько секунд все кончилось. Катя стояла одна, а у её ног лежали люди, бессердечные, но такие же как мы – люди. Катя побежала к нам.
-Как ты здесь оказалась? - грубо спросил я.
-Спряталась в машине. Думала, может вам помощь понадобится. Как узнала, что тебя в горячею точку отправляют, так сразу к тебе. – простодушно ответила она.
-Что!? Ты знаешь, что натворила. Теперь нам придётся возвращаться назад! – начал ругаться Артеньев.
-Ничего не придётся! Я с вами, а теперь давайте я осмотрю раны. А то героев из себя строите, только жаль, что это делу не поможет. И предупреждаю спорить со мной бесполезно – командирским тоном сказала она.
Мы подчинились. А что ещё было делать? Не могли же мы отправить её назад. Хотя я очень этого хотел. Как такая хрупкая девушка одолеет несколько дней в лесу, а вдруг мы попадём в плен? Как я с этим жить буду, нет, как только представится возможность отправить её домой, я так и поступлю. Не женское это дело - война.

Мы дожидались ночи и  потихоньку продвигались по лесу.  Под ногами хрустели ветки и сухие листья. Мы углублялись всё дальше и дальше в лесную чащу. Катя шла рядом, Данилов впереди, Паша шёл за мной, а Артеньев замыкал колону. Все были напряжены, вдалеке слышались взрывы, но при каждом у меня вздрагивало сердце. Вдруг Данилов остановился и сделал знак, чтоб мы не шумели.
- Где-то рядом есть посёлок,  похоже, там немцы - объяснил он нам знаками. Артеньев и Паша отправились на разведку, мы с Катей укрылись за стволом сосны, Данилов встал за берёзу. Вскоре вернулся Паша, сержанта всё не было. Мы стали беспокоиться.
В посёлке и в правду, как и предполагал Данилов, были немцы. Везде есть патрульные и они хорошо вооружены. Только на улице Пашка насчитал двадцать фашистов. Одним нам точно не справиться, но деревню освободить надо бы. Вот если бы нам по дороге не встретились проклятые немцы. Нас бы было десять. Было бы если бы не одно но…
Прошли мы не мало, видно было, что Катя устала, да и я от быстрой ходьбы запыхался. Мы подобрались к посёлку и устроились неподалёку, так чтоб нас не увидели. Вдруг я услышал шорох  позади. Я повернулся и встретился лицом к лицу с пьяной рожей фашиста. Его улыбка вызвала у меня отвращение. Хотя это в каком-то смысле и играло нам на руку. Он нас не заметил, но упал рядом с кустом волчьего лыка. Я уж было хотел выстрелить, но меня остановил Данилов. Позже я осознал глупость моего чуть не совершившегося поступка.

Тем временем немец уснул. Катя подошла к нему и сообщила, что через пару часов он очнётся. Мы не хотели рисковать, и Данилов одним взмахом ножа, убил его. Но где же Артеньев? Мы продолжили наблюдать за происходящим в посёлке. После решили подобраться ещё ближе. Немцы сновали туда - сюда, но нас не замечали. Паша позвал меня, Катя пошла со мной. Она, почему-то, не отступала от меня ни на шаг. Надо было  искать место для ночлега. Данилов обозначил на карте наше местоположение. Завтра мы должны что-нибудь придумать,  но без подкрепления никак. Конечно, команда была хорошо вооружена, даже Катя прихватила из машины винтовку, в карманах у неё находились патроны, в сумке лежал йод и бинты, но вы только представьте, пятеро против практически сотни. 
Но сейчас надо было искать ночлег. Ночью по очереди каждый должен был нести пост. За маленьким рвом, поросшим  кустарником,  расположился наш лагерь. Оттуда нас не было видно. Зато мы видели весь посёлок, как на ладони. Потому что ров находился на не большом холмике.
Посёлок был  не велик. Поту сторону виднелся густой лес. Я вдруг понял, что безумно голоден, но было не до еды. Я смотрел на германцев, они не ценили, то, что у них есть. Казалось, они не понимают, на что идут.  Ленинградцы уже ощущали на себе  отголоски голода, но мы держались, и собирались держаться до последнего.
Сколько ещё продлится война? Неизвестно… Можно только предполагать.  Насколько в Ленинграде хватит ещё продовольственных запасов? На несколько месяцев, при хороших обстоятельствах возможно на дольше.   Как  с этим справиться? Я готов отдать жизнь за семью, за Пашу, за Катю, за всех русских, кто сейчас испытывает все ужасы нашего положения. За тех, кто потерял всё, что у него было. За родину, за наш дом!
Я мог бы долго ещё рассуждать, пока не заметил немцев направляющихся к нам. Они не знали что мы здесь, но всё равно были приняты меры предосторожности. Я посмотрел на звёзды, мне исполнилось  семнадцать лет.

Потихоньку сгущались сумерки. Вот уже как сутки мы возле посёлка. Артеньев пропал, но точно не был у немцев. Иначе бы в их лагере поднялась суматоха.
Мы обошли все окрестности, русских так и не встретили. Что-то затевалось, и мы должны узнать что.  Но как? И вот спустя какое-то время, мы разработали план.
Конечно, он не очень надёжный, но надо рискнуть. Вечером, когда солдаты противника уходят на переговоры, я должен проникнуть в дом и выполнить данную мне задачу.   Дальше мы будем действовать быстро и по плану.

 Я пробирался сквозь кусты и деревья. Я уже практически подобрался к дому возле леса, как вдруг услышал немецкие возгласы. Данилов обучил меня нескольким немецким фразам.  И я понял, о чём они говорят. Один из них говорил о Невском пяточке, другой о нападении. Весь остальной их разговор я не понял. И решил не терять времени.
Я пробрался в дом, схватил комплект немецкой формы, и вылез в окно. Главное не обнаружить себя. Я пробрался в лес и укрылся за деревьями.    Прошло пять минут, я отправился обратно к своим.
После моего возвращения, мы ещё раз продумали план, завтра на рассвете,  Данилов выполнит вторую его часть. Все мы очень волновались, а что если они не поверят?
Но вот настал час действовать. Данилов надел немецкую форму, обошёл лес и с другой стороны  направился к немцам. Все эти предосторожности были приняты для того, чтобы нас в случае провала обнаружили не сразу.
 Данилов шёл к ним, пробираясь сквозь листву деревьев, падал, но снова вставал. И вот он вышел к ним, караул возле дома сменили. Начался разговор, к нему вышел офицер среднего роста, жестом он пригласил его пройти в дом.
Мы ждали. Катя всё спрашивала меня, выберется Данилов или нет. Придет ли на помощь Артеньев? Мы не знали ответа на эти вопросы. Я дал Кате автомат, оказывается, отец научил её стрелять.
Где же Данилов? Я был очень сильно взволнован. Но вот он вышел, и его повели в дежурную. Караульные о чём-то спокойно беседовали. На душе стало легче. Мы укрылись шинелью. Катя уснула. Я не спал.
Когда она проснулась, было семь часов утра. Я оглянулся на посёлок, к нам направлялись с десяток немцев, они разбрелись по лесу с разных частей  поляны. Я быстро схватил Катю, разбудил Пашу, пока паника не овладела мной. Значит, они не повелись на уловку и Данилов мёртв!
Ползком выбрались из оврага, пока нас скрывал куст волчьего лыка. Как только мы оказались в тени деревьев,  бросились бежать.  Бежали мы долго, не  оглядываясь, заворачивая то вправо, то влево, пока силы не покинули нас. Упали рядом с поляной, теперь мы должны найти наших, без подкрепления мы пропадём. Что же делать?  Может добраться до Невского пяточка или до самого Ленинграда. Времени размышлять, не было, надо идти сию же минуту!  Но мы очень устали и решили сделать привал, и только через двадцать минут отправляться дальше. Мне было стыдно, что я убежал, бежал я, спасая Катю. Но всё равно чувствовал себя прескверно.
Время пролетело незаметно, я слышал каждый шорох, ощущал едва уловимый хруст веток. Для меня была одна задача, уберечь Пашу и Катю. Все записи, что сделал Данилов, были у меня. Он ввёл дневник, я отыщу его семью и передам записи. Пусть и о нём останется память.
Мы шли, каждый думая о своём. Катя была напряжена и держала автомат наготове,  Паша шёл тихо, видно думал о чём-то, а я наблюдал за ними, запоминая черты их лиц, походку. Вдруг я услышал шелест листьев и голоса, но не мог разобрать чьи, ниши это были или немцы. Я сказал об этом своим, и мы спрятались за деревьями. В их команде было человек десять, все хорошо вооружены. И вот я смог различить обрывки фраз. Да, это русские! Они приближались, и мы двинулись им на встречу. Как я был рад увидеть соотечественников, братьев по общему горю. Мы обменялись приветствиями, они сказали куда направляются. Каково же было их удивление, когда из-за деревьев, появилась Катя. В начале, сержант Колыгин нас бранил, но потом Катя привела ему пару доводов, и он сменил гнев на милость. Теперь мы были готовы, как и обороняться, так и нападать. Я поведал ему нашу историю.
Пошли мы через перевал, обходя поле, так что бы напасть неожиданно, с главного корпуса, где находились их командиры и стратеги. Нам надо было нанести их обороне большие потери, и отчистить посёлок от вражеских бригад. Схема была такая: Катя будет обстреливать их, не выдавая своего укрытия, в её руках прикрывать тыл. Она и начнёт огонь, посеет панику.

 Небо над нами затянула лёгкая дымка, холодный ветер пронизывал до костей. Катя куталась в шинели, мы расположились возле не большого костра. Солнце пряталось за верхушками сосен, и  небо изрезали, приглушённые   полосы солнечных лучей. Если бы я был художником, тоя бы зарисовал именно этот момент. Мне стало не так одиноко, как до этого… Я почувствовал прилив новых сил, и стало так хорошо, что я не мог описать это словами.

Сквозь тёмные тучи,
И пилёны тумана,
Прорезался тлеющий лучик.
Закат, и солнце освещало,
Всех нас  и то чего нам не хватало.
Я думал, что же будет дальше?
И всё, в округе млекло, грозно замирало,
Только эта полоска - надежду давала!
И  знаю, не ровен тот час,
Я уйду, но пока бьётся сердце не сдамся.

Я прочитал это стихотворение Кате, и она пребывала в детском восторге. Я спросил, от чего же она так радостна, а  она мне лишь загадочно улыбнулась в ответ. 
 Сижу, смотрю, восхищаюсь природой или атмосферой царящей вокруг. И настроение меняется, вот так и рифма получается. Вот как сейчас, думал и в итоге стихотворение. Хотя разве то стихи? Смешно, мне не сравняться ни с одним известным писателем.
Время летело не заметно, и к двум часам ночи мы подобрались к посёлку. Часовые лениво обходили окрестности, некоторые облокотившись о деревянный каркас избушек, стояли в полудрёме. Нам не составило труда подобраться поближе. Полицай с немецким карабином, заглядывал в почерневшие от копоти окна, и проверял всё ли там улажено. Нехотя, дежурные слонялись по извилистым дорожкам, и ругали всё, на чём свет стоит. Сержант Попов, глухо посмеиваясь, вперевалочку добрался до колодца. Наша команда начала окружение. Мы действовали быстро и слаженно. Катя начала обстрел с противоположной стороны посёлка с ней был красноармеец Бакланов  и партизан Сергеев. Немцы спохватились не сразу. Мы наступали. Степан Аркадьевич бросил гранату в сторону немецкого штаба. Прогремел взрыв. Немцы в ужасе выбегали на улицу и хватали оружие, но выстрелить так и не успевали. Нам практически не оказывали сопротивление, и когда все немцы лежали замертво, мы выбрались из укрытия. Передо мной просвистела пуля, похоже, ошибались. Наверное, многим не понять, что же я тогда чувствовал. А я знаю, ненависть к себе и к ним. Мы убивали простых не повинных людей, и они тоже убивали. В любой другой момент, я бы испугался, но не сейчас.
Взрывы, гранаты, выстрелы и снова… взрывы… Нас было меньше, но мы справлялись, и немцев становилось всё меньше и меньше. Скоро всё закончится, но это только для нас, ведь война то продолжается. Сотни, тысячи людей погибают в этот момент, где-то рядом. И между нами не разрывная связь.
Я хотел было бросить в ближний дом гранату, но остановился, прислушался. Из дома доносился детский плач, и моё сердце дрогнула, я остановился и зашёл внутрь. Под лавочкой прятались два мальчика, один немецкий, а другой русский. Они сидели, обнявшись и плакали. Я подошёл к ним, и протянул руку. Они, ещё робея, вылезли из-под скамья. Я обнял их. Бедные дети! Взяв их за руки, я вышел из дома и, прикрывая собой, отвёл их к Кате. И Катя, увидев нас тоже заплакала. Все в копоти, уставшие, чумазые в оборванной одежде, мы выглядели жутко. Она обняла их, и я знал, о чём она думала. И прекрасно понимал её.
От автора
Конец войны, блокада была прервана 18 января 1943 года. Вся блокада длилась 872 дня. И освободили Ленинград 27 января 1944 года. В 1945 году городу было присвоено почётное звание Город-герой.
Катя и Саша пережили блокаду Ленинграда. Те дети, которых они нашли в посёлке в 1941 году, прожили блокаду вместе с ними. После окончания войны Катя уехала к родителем в Омск, и через год они вместе вернулись в Ленинград. Саша и Катя поженились, а дети так и остались жить вместе с ними. 
Одна история, которая возможно происходила. В одном этом произведении я собрала истории разных людей прошедших войну. Так давайте запомним, что война- это страшно.