Трудно было бы найти в мире человека, которого за год постигло бы такое множество неудач, как Германа. Конечно, беспокойные дни, когда всё валится из рук, случаются у всех, но нормальное человеческое невезение имеет хоть какое-то разнообразие и, зачастую, рациональное объяснение.
В ситуации Германа самое обидное заключалось в том, что все неудачи происходили с ним именно в те моменты, когда вокруг не было никого, кто мог бы воочию убедиться, что сам он ни коей мере не является причиной происходящего.
Когда он шёл среди прохожих, никто не проваливался по колено в лужу, никого не обливал из шланга пьяный дворник и даже зонт во время проливного дождя раскрывался, как ему и положено. Но стоило свернуть в безлюдный переулок – и Герман возвращался домой основательно промокшим, порой даже с ног до головы.
Казалось бы, что такого? С каждым может случиться, просто не повезло сегодня, вчера, позавчера, и, наверное, завтра тоже не повезёт. Форс-мажор, как говорится. Главное – прийти домой, а уж дома всё будет в порядке.
Как бы не так. Поначалу – да, дома всё было в порядке, не считая того, что на колени подозрительно часто стала проливаться вода из чайников и кастрюль, лёд в холодильнике нарастал с необыкновенной скоростью, а замена прокладок в кранах стала чуть ли не ежедневным ритуалом – неприятно, но жить можно.
А однажды в ванной лопнули трубы и затопило не только квартиру Германа, но и всех нижних соседей. Герман тогда крепко задумался, чем же он так провинился перед водной стихией и попытался вспомнить с чего всё началось.
Версия напрашивалась только одна: полоса «мокрого» невезения началась с последнего турпохода. Видимо, даже именно с того момента, когда Герман вдоволь напился воды из горной речки. Собственно, в этом не было ничего дурного: вода была вкусная, чистая и её пили все туристы. Дело лишь в том, что пили её набрав предварительно в бутылку, фляжку или просто сидя на берегу и черпая руками, но никак не барахтаясь и борясь с течением, пытаясь удержаться на скользких камнях и выбраться на берег. А ведь просто поленился пройти лишние пару километров до моста – и потом пришлось сушиться всю ночь, да и щёку до крови разодрал.
На следующий же день после окончания ремонта и примирения с соседями Герман отправился на место своего падения. Чувствуя себя суеверным идиотом и не веря до конца, что он это делает, и тем более не веря, что это поможет, Герман постарался со всем уважением поведать речному духу о своих неурядицах, попросил простить его и перестать насылать неприятности, а в конце оставил подношение в виде фруктов.
Однако, речной дух оказался глуховатым и несговорчивым, или просто фрукты не понравились: вода с тем же упорством притягивалась к Герману как к какому-то странному магниту. К счастью, пить можно было сколько угодно, трудно было лишь наполнить кружку – надо было успеть подставить её под струю, бьющую из крана в лицо.
Герман к тому времени уже, в общем, привык к тому, что всегда и везде ходит мокрый, но это летом терпимо, а придёт зима? Да и соседей постоянная сырость нисколько не устраивала. Герман решил тогда переселиться в отдельный дом, желательно без водопровода, но с прочими коммуникациями. Ему на этот раз повезло: недалеко от своего родного города он обнаружил посёлок, где до сих пор многие ходили по воду к общей колонке.
Там он и поселился, у одинокого старика, за символическую плату и помощь по хозяйству в делах, не связанных с водой или в тех, где потоп был необходим. Старик, в свою очередь, ездил на своём мотоцикле с прицепом за водой до колонки и в магазин, стряпал нехитрый обед и топил баню.
Жизнь вроде бы налаживалась. Герман уже забыл о своих неудачах и даже стал получать удовольствие от нового быта. Но всё это оказалось только затишьем перед самой большой и, возможно, последней неприятностью.
В конце зимы старик схватил простуду, поначалу крепился, но, в конце концов, слёг с температурой, и Герману волей-неволей пришлось оседлать стариковский мотоцикл и отправиться в город за покупками.
Путь лежал через реку, и Герман подъезжая к мосту, забеспокоился, вспомнив своё противостояние с водной стихией. Рассудив, что при свидетелях неприятностей обычно не возникало, он решил не искушать судьбу и дождаться попутчика.
Наконец, на дороге показался грузовик. Герман замешкался, оказался позади него и поехал, стараясь не теряться из бокового зеркала кабины. Водитель грузовика, должно быть, заподозрил неладное и прибавил скорость. Наш герой старался не отставать. Другой берег был уже близок, но слой льда под единственным пятном полурастаявшего снега сделал своё дело. Грузовик занесло, Герман инстинктивно, испугавшись столкновения, крутнул руль - и мотоцикл врезался в ограждение, выбросив седока через перила моста.
Герман ощутил, как над ним сомкнулась вода, подумал: «Главное – целый», - оттолкнулся от дна, поплыл к свету на поверхность, но река оказалась неожиданно глубокая. Очень глубокая… Невероятно глубокая… В голове застучало, свет над поверхностью воды разделился на несколько кругов, и они поплыли перед глазами.
Воздуха…хоть затхлого, хоть задымлённого, хоть один вздох…может быть, в воде есть немного воздуха…нет…нет…только горько-солёная вода…в реке?.. горной?.. неважно…дышать ей всё равно невозможно…
***
Яркий свет откуда-то сверху проникал даже сквозь закрытые веки. Герман рванулся к свету, вынырнул и упал грудью на твёрдый пол. Он закашлял и захрипел, выплёвывая воду и жадно хватая воздух, пытаясь заполнить им каждую клеточку тела.
Дышать становилось легче, сознание прояснялось, Герман вроде бы оживал, что подтверждали чьи-то обрывочные фразы о стабилизирующемся давлении, нормальной температуре, частоте сердцебиения и тому подобные.
Понятно, что находился он совсем не в реке и не на берегу, однако, протерев выступившие от кашля слёзы и решившись открыть глаза, Герман обнаружил себя в комнате, где не было ничего кроме ярких фонарей на потолке и бассейна с какой-то мутной жижей, из которого он и вылез. И, кроме того, куда-то исчезла вся одежда, вплоть до трусов и майки.
- И где я? – пробормотал Герман.
Вместо ответа из пола выросла кабинка с прозрачными стенками. Повинуясь светящимся стрелкам, Герман вошёл в неё и вышел с другой стороны, уже облачённый в комбинезон.
- Так что происходит?
Ответ оказался не слишком информативным:
- Ты можешь получить информацию после уточнения глубины твоей самоидентификации.
- Что ты хочешь этим сказать? - обратился Герман к голосу, рассудив, что необязательно обращаться на «вы» к невидимому неизвестному существу, которое и само не утруждается подобным обращением – Со всей ответственностью утверждаю, что я – это я. Но зачем я здесь? И где?
- Тебе нужно питание. Иди по указателям.
На полу засветились стрелки, указывающие прямо в стену. Крепко подозревая неизбежность встречи стены с собственным лбом, Герман всё же направился по стрелкам. Однако, казавшаяся монолитной стена раздвинулась, образуя проём, за которым оказалось помещение без дверей и окон, с рисунком розы ветров на полу. Проём закрылся, светящиеся стрелки побежали дальше. Герман решил не торопиться за ними, и дотронулся до места, где был проход. Ничего не случилось, кроме того, что на белоснежной стене остался сероватый отпечаток его пальца. Смутившись, Герман послюнявил палец и попытался затереть испачканную стену.
«Второй уровень доверия. Для получения следующего – необходимо согласие живой крови». – прозвучало в голове, и стена бесшумно раскрылась.
«Закройся! Быстро!» - чуть не крикнул Герман, и стена послушно затянулась. Вроде бы никто не заметил его манипуляций, или просто не обратил внимания.
Тем временем открылся путь в ещё одно помещение, где из пола выросло нечто похожее на стол с вросшей посудиной, полной белых крупинок, похожих на икру.
- Это смесь белков, углеводов и витаминов, - сообщил голос.
Икринки оказались безвкусными, но съедобными, и, действительно, питательными. Герман управился со своей порцией и вопросительно посмотрел вокруг.
- Пришло время ответов, - заговорил невидимый проводник, - Я не могу знать точно, какая информация отложилась в тебе, поэтому уточню базовую. Ты – на Земле. Ты – живой. Даже если помнишь свою смерть – такое может произойти.
- Уже хорошо. И надолго я живой?
- Если всё сделано правильно, а всё сделано правильно, то до первого сеанса омоложения тебе ждать от десяти до пятнадцати земных лет. Возможен и более длительный срок, но маловероятно.
- Почему так мало? Мне же еще не так уж много лет.
- Интенсивный рост клеток для ускоренного преодоления детства и юношества скорее всего перегрузил твой организм.
- Подожди. Хочешь сказать, ты родил меня заново?
- Нет. Не заново. Впервые. Твои воспоминания – части информации, вложенной в твоё сознание в качестве основы для дальнейшего обучения.
- Где-то я подобное уже слышал. Или видел, - с сомнением пробормотал Герман.
- Конечно! – согласился голос. – Всё, что в тебя вкладывалось, отразилось в твоих воспоминаниях о повседневной жизни, либо в более узких аспектах. Всё зависело от того, насколько твой мозг был готов принять информацию в тот или иной момент. Не исключено, что она местами на первый взгляд противоречила друг другу, и тогда уже закрепившийся вариант ты воспринимал как свою жизнь, а альтернативный – как жизнь окружающих, которую ты наблюдаешь со стороны и в кажущихся наиболее сильных противоречиях ты мог наблюдать жизнь условно вымышленных персонажей.
- Почему – условно?
- Потому что на самом деле вымышлены были все. Тобой. Разница лишь в том, что некоторых ты мог считать реальными.
- Нет, нет, нет! Я же ясно всё помню! К чему ты это городишь? И почему не покажешься?
- Ты не сможешь визуально меня идентифицировать: твоё зрение недостаточно совершенно.
- Ты призрак?
- Это понятие ко мне неприменимо.
- Значит – нет. Программа? Искусственный интеллект?
- Интеллект. Искусственный… – в голосе как будто послышалось сомнение, - Нет.
- Значит, живой?
- Во мне есть функционирующие органические элементы.
- Хорошо, это сейчас не так важно. Лучше скажи, зачем тебя я.
Вместо ответа раздвинулась очередная стена.
- Проходи, - потребовал голос.
В центре следующей комнаты оказался стеллаж, уходящий в пол и в потолок. Он начал проваливаться в пол и выезжать вверх, как будто демонстрировал себя во всей красе.
- Это биорепозиторий, - сообщил голос.
- Поясни.
- Банк данных генетической информации.
- ДНК? – уточнил Герман
- В том числе. И ты должен хранить его и при возможности пополнять.
- Почему - я? И откуда он вообще взялся?
- Ты подходишь для замены предыдущего хранителя. – ответил голос, - Образцы генетической информации были накоплены перед катаклизмом. Глобальный конфликт привёл к удару, уничтожившему все живые организмы, за исключением первых хранителей биорепозиториев. Вода с поверхности и из недр планеты обратилась в пар и после дождём затопила Землю. Должно пройти время, пока она вернётся в свои естественные артерии, и тогда придёт необходимость в возрождении жизни.
- Значит, ты говоришь, что сейчас всемирный потоп, правильно? Не хочу тебя огорчать, но он закончился несколько тысяч лет назад. И жизнь на Земле продолжается.
- У меня нет такой информации.
- Я тебе даю такую информацию.
- Ты, как объект, созданный здесь, не являешься надёжным источником.
- А как ты узнаешь, что потоп закончился?
- Исследовательские комплексы вернутся на борт судна при обнаружении участка земли, пригодного для проживания с его подробным описанием и координатами.
- Какие ещё комплексы? Зачем ты пытаешься меня убедить в какой-то ерунде? Что я не жил, из пробирки вылез. Зачем? Ведь не стыкуется. Вот, скажи, зачем мне знать сколько я отдал за ремонт водопровода и ещё соседям за беспокойство? И вообще всё это помнить? Такая информация абсолютно не нужна для возрождения жизни. Если бы я был сделан для этого, никто не стал бы пихать в меня ничего лишнего.
- Рекомендую принять успокоительный препарат, - невозмутимо заявил голос, и из стены выехала полочка с капсулой.
- Не надо! Какие там комплексы должны вернуться?
- Созданные на базе генотипов птиц: ворона обыкновенного и отдельных представителей семейства голубиных. На данный момент в исследованиях находятся все единицы и ожидается информация о возможности заселения планеты.
- Твои комплексы могли уже сто раз изловить и перестрелять. Если они не вернутся – так и будешь болтаться?
- Вопрос непонятен.
- Да чёрт с тобой. Вот у меня, может, только жизнь начала налаживаться. Хотя… У меня есть время на раздумье? И место, чтобы ты не лез с указаниями?
- Есть, - открылся проём в новое помещение: совсем небольшое, с широким помостом, как будто вросшим в стену. - Твоё место для отдыха. Рекомендую принять успокоительное.
Герман не стал спорить, улёгся на помост и положил капсулу в рот. Глотать её он, конечно, не спешил.
***
Обождав с полминуты, Герман вскочил, выплюнул капсулу на пол, куда она почему-то провалилась, и начал думать.
Хранение ДНК, великий потоп, и, тем более, рождение его, Германа, из непонятной лужи – всё это какая-то ерунда, если не от и до, то наполовину – точно.
Герман ясно помнил последнюю поездку на мотоцикле, жизнь со стариком, постоянную борьбу с водопроводом. Зачем бы вкладывать в него такие воспоминания. Если уж надо будет возиться со зверями и птицами, то вложили бы хоть воспоминания биолога. Но из биологии, как ни напрягал память, Герман не смог вспомнить ничего значимого, кроме пестиков-тычинок и своих собственных связей с особями противоположного пола.
«Так что дело явно не в возрождении фауны. Или не только. А в чём ещё? Хорошо, допустим, что всё нужное проявится, когда придёт время. Но всё же, если здесь такие мастера копаться в голове, почему не вложили то, что нужно? Или вложили, но куда-то глубоко. Проще было бы задать определённую программу, а по её выполнении добавлять всякие излишества, желательно – приятные, но никак не то, что происходило в последний год. С другой стороны, если это была завуалированная информация о всемирном потопе?
Всемирный потоп… Ноев ковчег… Точно! И три брата: Сим, Хам, Иафет – дети Ноя. Но где тогда они? И сам Ной? Или, получается, я и есть Ной? Нет, это совсем ерунда. Я – это я, Герман. И всегда им был», - Герман на всякий случай ощупал своё лицо, чтобы убедиться, что это действительно он, - «Это я. Небритый, вот родинка, которую бреясь всегда обходил, вот шрам от того речного камня…Шрам! Если уж меня родили заново, то шрама не могло быть!»
Герман теперь ни капли не сомневался в том, что его воспоминания реальны. Надо осматриваться, искать ответы. А сидя в каморке и разговаривая с механическим голосом немного выяснишь.
Проведя по стене пальцем, Герман ожидал фразы о втором уровне доверия и открывшегося проёма, но ничего не произошло. Он подумал, как следует плюнул себе в ладонь и приложил руку к стене.
Сработало! Стена раздвинулась и голос в голове произнёс уже знакомую фразу: «Второй уровень доверия. Для получения следующего – необходимо согласие живой крови».
А может быть… Герман мысленно сформулировал вопрос:
«Что даёт второй уровень доверия?»
Голос не замедлил с ответом:
«Второй уровень доверия позволяет перемещаться по судну напрямик, минуя буферную зону».
Стена раздвинулась и Герман, не отрывая руку от стены, вошел в знакомую уже комнату с изображением розы ветров.
«Это она?»
«Да».
«Хорошо. Что ещё?»
«Второй уровень доверия позволяет вносить новые образцы в биорепозиторий и обязывает следить за сохранностью образцов».
А, может быть, тот, первый голос говорил правду? Вроде бы Герман, действительно, не самый последний здесь человек, и может беспрепятственно проходить везде, где захочет. Везде ли?
«Здесь есть капитан? Как к нему пройти?»
«Ответы на вопросы о членах экипажа и об устройстве судна могут быть получены лицом с доверием не ниже первого уровня. Для получения первого уровня необходимо согласие живой крови».
Герман вернулся в свою каморку и улёгся на «кровать». Как назло, на ум не приходило ни одного конкретного вопроса: все сплошь мешаниной.
«Кто говорил со мной, когда я здесь появился – ты?»
«Нет. Это была программа-проводник».
«А кто ты?»
«Для ответа необходимо получить первый уровень доверия или выше».
«Понял, понял. Как получить первый уровень?»
«Необходимо согласие живой крови».
«Это я уже слышал. Можно подробнее?»
«Кровь претендента должна соответствовать крови последнего капитана».
«А если – не соответствует?»
«Претендент лишается всех уровней доверия и уничтожается».
«А кто был последним капитаном? И как выбирается капитан? Где он сейчас?»
«Для ответа необходимо получить первый уровень доверия или выше».
«Что даёт первый уровень доверия, кроме ответов на все мои вопросы?»
«Для ответа необходимо получить первый уровень доверия или выше».
Герман начал спрашивать всё подряд, что придёт на ум, по нескольку раз, разными словами, в попытках выудить хоть что-нибудь. Голос в основном отказывал в ответе, но иногда всё-таки выдавал что-то информативное.
Получалось, что это было судно, подобное научному, где-то в открытом море. Голос, говорящий в голове, был одной из органических составляющих судна. Герман слышал его, потому что сам каким–то образом тоже был его частью. Как такое случилось голос объяснить не смог, а может быть, Герман его недопонял. Где именно они сейчас находились и как долго длится плавание - засекречено не было, но, похоже, что такие понятия попросту не входили в круг понимания этого органического составляющего. Буферная зона была своего рода лифтом, транспортом для тех, кто не является частью корабля, причём сам корабль решал, куда отправить попавших в неё. Экипажа не было, за исключением капитана, насчёт которого Герман ответов не получил, каким бы образом ни задавал вопросы. В конце концов, он настолько устал от бесконечного внутреннего диалога и повторяющейся фразы о необходимости первого уровня доверия, что не сразу заметил, как твердит на все лады одно и то же: «Зачем тебе нужен я?»
И как голос эхом повторяет то, что поначалу казалось стандартной формулой отказа:
«…Получить первый уровень доверия. Получить первый уровень доверия. Получить…»
***
Процедура оказалась совсем не страшной: только Герман изъявил желание перейти на новый уровень доверия, рассудив, что терять уже нечего, в палец впилась игла, выросшая из стены, забрала каплю крови, и через мгновение в мысли, теперь уже без контакта руки со стеной, пришло сообщение, что первый уровень доверия получен.
Показалось? Или этот голос более похож на живой. Однако, он тоже слышится только в голове.
«Вот и хорошо, - подумал Герман, - Теперь я хочу узнать всё, что положено по первому уровню».
«Это много. Спрашивай, что тебя интересует».
«Может, посоветуешь, с чего начать?»
«Ты хорошо помнишь свою жизнь?» - неожиданно спросил голос.
«Да», - так же мысленно ответил Герман.
«Это хорошо. Значит, здесь я ни в чем не ошибся».
«Давай-ка тогда с этого и начни, поподробней. И ещё, мы можем общаться не мыслями, а нормальной речью? Мне так всё же привычнее».
- Можем, - голос теперь будто исходил из стен, - Знаешь ли, я долго готовился к нашему разговору: триста лет без малого. Нет, поменьше, не все годы я об этом думал, но последние лет сто уж как пить дать.
- Ты говоришь не как механизм и не как органическая составляющая.
- А я и не механизм. И даже был человеком. Мы тогда возвращались из Ост-Индии, скверный был поход - никакой добычи, шторм. Уже на дно собрались, всякую надежду потеряли, а тут - корабль. Казалось, ему нипочём ни волны, ни ветер – он выглядел непотопляемым. Я и решил пойти на абордаж. Конечно, в тот момент это было самоубийственно, но своё судно мы и так почти потеряли. Зато могли получить новую посудину – гораздо лучше нашей. Да, ради выполнения приказа пришлось проткнуть пару суеверных трусов, нескольких мы потеряли в борьбе со стихией, когда пытались сблизиться на выстрел абордажного крюка. Но результат превзошёл все мои ожидания: ступив на палубу, я бы решил, что шторм утих и дует лёгкий бриз, если бы не видел своими глазами, как очередной волной разбило наш фрегат.
Тогда меня не интересовало, почему корабль впустил нас так запросто, это потом я понял, что от шторма и грозы произошёл сбой: думаю, попала молния. Я после несколько дней слушал отчёты о восстановлении системы. Но тогда я ничего ещё не знал, и ступил на капитанский мостик. Он был совершенен. Всякий честолюбивый моряк любой ценой бы попытался занять его. Так и произошло: предательский удар в спину был такой силы, что моя кровь струёй брызнула на стены. Но я ещё успел удивиться тому, что не стекла, как полагается, на пол, а мгновенно впиталась. В следующий миг я уже смотрел глазами корабля, видел, как моё тело выбросили за борт и за штурвал встал тот, кого я меньше всего хотел бы там видеть. В ярости я уничтожил всех. Всех! Всю свою команду. И собрал их души. Поначалу мне всё нравилось. Никто до меня не мог бы похвастаться тем, что ему не нужна команда, что его корабль непотопляем, неуязвим и угадывает все желания капитана. Но ты не представляешь, каково это – жить, а не чувствовать вкуса жизни: я стал забывать вкус окорока, запах рома и табака, я не мог тискать девок по кабакам, да что там…я бы не отказался даже от простой оплеухи. Мне нужно было тело. Ведь я ещё не был стар. Я подумал, а нельзя ли в кого-то вселиться. Корабль обещал мне помочь, тем более, что ему тоже было не слишком уютно в соседстве со мной. И в шторм, и в штиль я завлекал людей к нам на борт. Но ничего не получалось, должно быть, мы слишком срослись вместе. А коллекция человеческих душ пополнялась с каждым днём. Между прочим, ты её видел.
- Он сказал, что это генофонд животного мира.
- Да, звери и птицы там тоже есть. С них всё и начиналось. Всемирный потоп, каждой твари по паре… После того, как его разведчики не вернулись, а связь с другими схронами прервалась, думаю, потому что они выполнили свою миссию и народили заново жизнь, он продолжал работать по назначенной когда-то программе: собирал всё живое и складывал в хранилище. А я ему вольно-невольно помогал. Морей-то избороздил достаточно и вообще знал ситуацию в мире.
- Подожди-подожди. Причём тут души? ДНК же? Просто молекула.
- Просто, да непросто. Биоробота из любой молекулы сделать можно, но толку-то от него. Нужно что-то большее. Вот это и есть душа. И она-то в ДНК и сидит.
- Ты хочешь сказать, что в ногтях, волосах, которые я стриг – сидят кусочки моей души?
- Нет. Душа - только в живом теле. Или в последней оставшейся живой частице, как здесь.
- Значит, ты захотел вынуть из меня душу? Для своей коллекции?
- Нет. Собирать души было интересно только первые лет сто. Потом я начал учиться, узнавал новое, наблюдал за миром, ведь в своё время я даже читать толком не умел, а мои знакомцы из той жизни даже представить себе не могли того, что сейчас знаю я. Но зачем? Всё для меня оказалось бесполезно. И я понял, что должен передать свои знания. Конечно, в мире сейчас знают и умеют немало. Но есть и технологии, до каких пока не додумались, и кому-то надо в них разобраться. Сам я не могу – они часть меня, часть корабля. И для этого нужен живой капитан, который будет править снаружи. В теле корабля можно многое, но, поверь, далеко не всё.
- А меня ты спросил, хочу ли я? Мне надо подумать.
- Думай. Время пока есть. И ты всё равно согласишься со мной.
- Я устал сегодня, и хочу лечь поспать.
- Пожалуйста. Не буду мешать.
***
Что ему так легко позволят отдохнуть, Герман не ожидал. Хотя, с первым уровнем доверия, наверное, есть привилегии. Кстати, он так и не спросил, что это значит. Да и к чертям. Его выдернули из собственной жизни, какая бы она ни была. Какая? Да в последнее время вполне даже неплохая: сад, огород, свежий воздух. Или всё же утонул, когда угодил в реку? Или головой о камень – а сейчас в коме, и это всё – плод воображения? Как бы это проверить? Разговоры ничего не дадут, тем более, что половина голосов в голове слышится, что, кстати, тоже не самый лучший признак. Надо как следует осмотреться, без чьих-то указаний, без стрелок. Вроде как даже второй уровень это позволял, а первый тем более должен.
Начать осмотр он решил с наиболее обширного момента, не вдаваясь пока в детали: проще говоря, проверить, действительно ли вокруг океан. Он приложил к стене руку, мысленно пожелал выйти на верхнюю палубу, и ничего не произошло. Стена осталась неподвижна. Повторил желание вслух – снова ничего. Герман уже раздумывал: упасть ли духом или кинуться на стену с кулаками, как услышал за спиной всплеск воды. Конечно! Выход наружу просто был на другой стороне.
Герман, держась за стены, с опаской выглянул, и там, сколько хватало глаз, до самой линии горизонта простирался океан. Волны, блики Солнца на воде, воздух со вкусом морской соли – всё было столь явственно, как не может представить никакое, даже самое богатое, воображение. Значит всё было правдой, и капитану больше трёхсот лет?
Пол под ногами скрипнул, и Герман увидел, что стоит на палубе, сбитой из широких деревянных досок; над головой его высились мачты, с которых свисали множество канатов и верёвочных лестниц, и надувались ветром чёрные пиратские паруса. «Думал, он будет выглядеть посовременнее», - промелькнула мысль, и в тот же момент паруса растаяли, палуба стала гладкая и блестящая, и из неё выросли четыре громадные трубы, выпускающие клубы дыма.
- Развлекаешься? – раздался голос капитана.
Этот безобидный вопрос почему-то придал Герману решимости, и он, разбежавшись, перемахнул через перила, нырнул в океанские воды и что было сил поплыл прочь от корабля. Далеко уплыть не удалось: самая высокая мачта изогнулась, обратившись щупальцем, вытянулась, догнала беглеца и обвила вокруг груди. Герману удалось даже вырваться из захвата, но щупальце разделилось на множество тонких, но не менее крепких, опутало его по рукам и ногам и вернуло на палубу.
- Никто ещё не покидал моё судно по своей воле, - сообщил откуда-то капитан, - И ты, невзирая ни на что, не станешь исключением. Я не для того тебя искал. Именно тебя, заметь!
- Именно меня?
- Да! Предлагаю зайти внутрь и обсохнуть, а я всё расскажу.
Герман вынужден был подчиниться, но, чтобы не выглядеть совсем уж побежденным – растянулся на подобии кровати, положив руки под голову, и бодро сказал:
- Валяй! Рассказывай!
- Вот это другое дело! – капитан как будто даже обрадовался, - Понимаешь, когда я слился с кораблём, мы, можно сказать, заключили контракт: моя кровь уже была ему необходима, и я без него ничего бы не представлял. Самое главное, до чего мы договорились: то, что пост капитана переходит по наследству. Это и есть согласие живой крови: первый уровень доверия. Я настоял ещё на втором, предварительном, так сказать, – по слюне. Поэтому, когда ты плевал на стены – они открывались. Я потом узнал, что и по слюне, и по крови можно определить одинаково, но оставил как проверку на силу духа: сможешь ли рискнуть или будешь гнить потихоньку?
Когда я понял, что пришло время тебя искать, дал кораблю полное описание твоей крови. Вода, знаешь, превосходный носитель информации, к тому же после потопа, когда побывала единым целым, стала в этом смысле ещё лучше. В общем, тебе надо было уронить каплю крови в чистую проточную воду, уходящую в море – и мы бы узнали откуда притекла эта капля. Я долго ждал, и, наконец, дождался. Сложность была в том, что для воплощения тебя таким, какой ты есть, одной капли крови было бы недостаточно. Да, тебя можно было бы вырастить, но покажи мне, кто бы тут возился с малолетним младенцем. Да и помнишь, что я тебе про душу говорил? Откуда бы я её взял? Тогда я решил собирать о тебе информацию, как можно больше. А мог только через воду. Больше всего это было похоже на стрельбу из пушки по воробьям. Думаю, что за все триста лет корабль не истратил столько энергии, сколько за последний год. Я сделал настройку, заряд, который на тебя реагировал: на дыхание, кусочки кожи, волос, пот, запах, и вода немедленно начинала считывать с тебя информацию. Возможно, это доставляло тебе некоторые неудобства, и именно поэтому ты однажды исчез из моего поля зрения и информации по тебе приходило маловато. Но я прикинул, решил, что знаю о тебе достаточно – и при первом походящем случае можно приступать к главному. Когда ты снова объявился, осталось целиком погрузить тебя в воду и перенести сюда. Скажу не хвастаясь, что до этого случая никто так не делал: я первый придумал и осуществил подобное.
- Значит, это ты мне устроил весёлую жизнь?
- Да. Если тебе будет легче, я могу извиниться, но сути это не изменит.
- Катись ты со своими извинениями. Где ты вообще мою кровь взял? С самого начала?
- Ты ничего не понял?
- Нет!
- Пост капитана передаётся по наследству. И у меня не было другой крови, кроме своей собственной.
- Так я – твой родственник?
- Ты мой внук. В девятом или десятом поколении – если тебе интересно, я уточню.
- А ты мой дед? Которому больше трёх веков. Ты хоть знал о существовании собственных детей?
- Точно не знал, но был уверен, что они есть. Я в молодости не отличался целомудрием.
- Всё шутишь… Скажи хоть, как твоё имя.
- Филипп Ван дер Декен.
- Ван дер Декен… Ван дер Декен… Где-то я о тебе слышал… Пират? Фамилия голландская, как я, русский, могу быть твоим внуком?
- Не сомневайся. У тебя, между прочим, имя тоже не очень-то русское.
- Голландец я, говоришь, - пробормотал Герман, - Летучий…
Внезапно его осенило:
- Вспомнил! Ван дер Декен – легендарный капитан «Летучего Голландца», - Герман схватился за голову, - И это мой прапрадед? Никогда бы не подумал! Чёрт возьми, да я же сам сейчас на «Голландце».
- Может быть, тебе нужно успокоительное?
- Не нужно. Значит, ты и вправду собирал души, и встреча с тобой не сулила ничего хорошего. Получается, легенда – вовсе не легенда.
- Получается, так. Но не всё в ней правда. Я, как видишь, не могу каждые десять лет выходить на берег и нет у меня бессмертной команды.
- А ты-то откуда легенду о себе знаешь?
- Как не знать? Я давно научился принимать радиосигналы. Правда, в море чаще идут переговоры между судами, но иногда бывает что-нибудь развлекательное.
Герман ухмыльнулся, сел на пол и внезапно расхохотался.
- Ты чего это? – удивился ван дер Декен.
- Как бы тебе объяснить, - начал Герман, давясь от смеха, - Старый пират… бородатый, в треуголке …слушает радио… и топает ногой под модный хит…
Стенки корабля мелко затряслись.
- Осторожнее… осторожнее…развалишь корабль…уплывёт кусок…а по радио говорят…мол, найден обломок легендарного «Голландца» …а ты сидишь, слушаешь… глядь, а вместо ноги – деревяшка…
Хохот бывшего пирата, точно такой же, какой триста лет назад звучал в портовых тавернах, заполнил пространство.
- Давно я не ощущал себя настолько живым, - успокоившись, сказал он, - Думаю, я в тебе всё же не ошибся.
- Ладно уж, дед, - сказал Герман, - Я вижу, с тобой тоже не соскучишься. Ты хотел сделать меня капитаном? Хорошо, я согласен, тем более, что у меня, похоже, другого выбора нет.
- Вот и хорошо! – заключил капитан, - Тогда отдохни пока, у тебя был тяжёлый день. Надеюсь, больше не попытаешься бежать. А завтра начнём обучение.
-Обучение?
- Конечно! А ты как думал?
***
Дни пошли за днями, внешне, на первый взгляд, неотличимые: океан, белковая масса на завтрак, океан, то же на обед, океан, то же на ужин, океан, сны без сновидений. Но на деле Ван дер Декен оказался неплохим, интересным учителем, и в самых разных мореходных науках Герман начал разбираться ничуть не хуже выпускников морских академий. Кроме того, капитан, соскучился, должно быть, по живому общению и вечерами они подолгу беседовали на совершенно разные темы. Герман и сам не заметил, как стал всё чаще называть Ван дер Декена дедом, думать, что тут не так уж плохо, так будет продолжаться всегда и даже забыл, что должен стать новым капитаном.
Но Ван дер Декен об этом помнил, и пришло время, когда он решил, что Герман знает уже достаточно и может принять управление. Однако, возникли затруднения. Корабль заявил, что претендент должен получить высший уровень доверия.
- И как ты мог об этом не знать? – спросил Герман, - Неужели всё было зря? Как его получить?
- Я знал, - ответил Ван дер Декен, - Но не придавал значения. Полагал, что вопрос разъяснится сам собой. Я всё же не бог, и не могу предвидеть всё.
- Ты же сам капитан, измени условия сделки. Или останься, ты меня многому научил, что-нибудь придумаем вместе.
- Если бы было так просто. Я становлюсь кораблём. Пока наши помыслы совпадали– всё было в порядке. Но теперь у нас разные цели. И с каждым днём труднее гнуть свою линию, ведь это я – его часть, а не наоборот, и он в конце концов поглотит меня, и я потеряю свою суть. А знаешь, хочется умереть, будучи хоть в каком-то смысле человеком. Да и не только в том дело. Ты о подвигах «Голландца» давно слышал? Давно. А ведь он пойдет снова души собирать и не остановится – для того-то и создан был. И так уже, те, кто не по своей воле сидят тут, измучились, страдают, покоя хотят. И не надо новых. За триста лет, я тебе скажу, многое понять можно.
- Ну-ну… Ты мне ещё пальцем назидательно погрози.
- И погрозил бы, если б мог. Думаешь, мне легко?
- А если выбраться отсюда, связаться с учёными, с военными?
- А многих ты знаешь, кто вернулся с «Летучего Голландца»? Да и сам, помню, сбежать пытался. Даже если получится – до ближайшей земли больше сорока миль. Поэтому думай, как получить высший уровень доверия. Думай! И я буду думать. Другого выхода у нас нет. И времени, чую, совсем немного.
- Да вижу я, вижу, что нет выхода. Ты своё дело сделал, а мне разгребать.
На несколько дней наступила мрачная полоса. Много раз пытались завязать разговор о чём-то отвлечённом, но беседа умолкала не начавшись, а главном вопросе заговаривать вовсе не пытались. Питательная смесь приелась настолько, что не лезла в рот. Ван дер Декен заставил корабль поймать и приготовить рыбу, но проклятая посудина сделала из рыбы ту же белковую смесь. Огня не было, и Герман попробовал съесть рыбу сырой, нашел её отвратительной и отказался от дальнейших кулинарных экспериментов. Наконец, его окончательно начало тяготить безделье и неопределённость, и он начал первым:
- Дед, что будет, когда я стану капитаном? Может, от обратного ответ найдём? Давай предположим, что получил я этот высший уровень. Дальше – что?
- Дальше ничего сложного, - с готовностью ответил Ван дер Декен, - Тебе в течение минуты надо будет подтвердить свои полномочия, сказать, что, да, мол, я – капитан, принимаю управление на себя.
- А если не подтвердить?
- Запустится система саморазрушения. Корабля без капитана быть не может.
- А как же ты боялся, что он тебя поглотит и пойдёт дальше сам чудить?
- Формально-то я капитаном останусь. А тут будет: я уже не капитан, а ты ещё не капитан.
- Хорошо, допустим, я подтвердил. Что с тобой станет? Мне что потом делать?
- Ты будешь жить очень долго, может быть, даже будешь бессмертен, если станешь регулярно обновлять тело. Ну, а я уже не буду членом экипажа и отправлюсь в хранилище, к остальным душам.
- Постой! Если душа твоя будет здесь, то, может быть, тебе можно сделать новое тело?
- Может быть, но ни к чему мне оно уже. Устал я, ты лучше придумай, как нас всех выпустить потом. Хотя мне за мои подвиги и уготовано тёплое местечко в аду, но, глядишь, очищусь там, и всяко, много знакомцев встречу – будет что с ними вспомнить. Так что…
- Да прекрати уже. Понял я. И как освободить всех – ты не знаешь?
- Я знаю только одно: если судно разрушится – души освободятся. Но это крайняя мера. И, как ни крути, тебе придётся стать капитаном. Насчёт высшего уровня доверия соображений нет?
- Нет.
- А у меня, кажется, появилась мысль. Время поджимает, так что думаем до завтра, и, если ничего больше не надумаем – попробуем мой вариант.
В эту ночь не спали оба: Ван дер Декен – неизвестно, спал ли вообще хоть раз за последние триста лет, а Герман чувствовал себя как студент перед важным экзаменом, но больше переживал за то, что делать дальше, если экзамен он выдержит, и не в силах ожидать дня, ещё затемно поднялся на капитанский мостик.
- Дед! Давай начнём. Выкладывай, что придумал.
Перед Германом из пола вырос огромный старый деревянный штурвал.
- Это символ! – сообщил Ван дер Декен, - Капитан должен стоять у штурвала. Я-то не могу за него ухватиться, а ты возьмись. Мне вот что на ум пришло. Высший уровень доверия – такая вещь, которая не может быть чем-то подтверждена. Думаю, что это должно быть доверие без всяких условностей, иначе какое же оно высшее? Дитя не просит у матери никаких подтверждений, к другу в бою сможешь повернуться спиной, больной ложится под нож врача. Вот это и есть высший уровень: когда вверяешь в чьи-то руки свою жизнь, не требуя ничего взамен. И достаточно просто сказать, что веришь. Помни, тебе сразу нужно будет подтвердить, что ты капитан, так и скажи: «Я, капитан, принимаю под своё управление...», иначе судно разрушится.
- Да, я помню, - Герман взялся за штурвал, - И тогда души обретут покой. И ты…
- Не думай ни о них, ни обо мне. Подумай о себе. Ты знаешь, к чему приведёт тебя то или иное решение. И возврата не будет! Но я в тебя верю!
- Хорошо. Давай тогда скорей покончим с этим. Начинай!
- Я верю в тебя. Я, капитан Филипп Ван дер Декен, верю тебе, мой внук, безусловно и полностью, я передаю тебе пост капитана, и жизнь моя в твоих руках – таков мой уровень доверия к тебе, самый высший из возможных!
- Я принимаю твоё доверие, капитан Ван дер Декен!
- Да будет так! Прощай, Герман! Я рад был встрече с тобой.
Штурвал как будто вдавился Герману в руки, раздвинулись стены, открыв ветровое стекло, и в глаза ударили лучи восходящего Солнца. Стены зашуршали и произнесли неживым голосом:
- Включается обратный отсчёт до запуска системы самоликвидации. Для остановки обратного отсчёта и продолжения работы систем в штатном режиме требуется подтверждение полномочий нового капитана.
…Десять…
- Капитан Ван дер Декен!
…Девять…
- Дед! Почему ты исчез, когда так нужен твой совет?
…Восемь…
- Высший уровень доверия…Ты вправду думал, что я выберу верно?
…Семь…
- Просто принять под своё управление…
…Шесть…
Вечная жизнь без цели и смысла или покой для сотен человеческих душ…
…Пять…
…Четыре…
…