Малиновый звон

               

                -Ударение на А! К малине никакого отношения не имеет!

Собирать грибы – моё любимое занятие. Места грибные я знал хорошо, знал все дороги, выводящие на большак, тропинки, просеки, но в этот раз стал сомневаться, что иду правильно.  Да и солнца не было, а над деревьями висела сплошная серость.

         Стараясь идти прямо, я лишь изредка обходил завалы и небольшие болотца и неожиданно вышел на лесную дорогу. Она была хорошо изъезжена, на обочинах кое-где валялись пустые пластиковые бутылки, рваные полиэтиленовые пакеты и другой хлам, выдававший следы пребывания нашего современника. Постояв с минуту в раздумье и закурив, решил идти вправо в надежде найти известные мне приметы и в это время увидел идущего навстречу человека с рюкзаком за спиной и полной сумкой грибов.

          Мы поздоровались и сели на валёжину у самой колеи. Выяснилось, что забрёл я дальше обычного и что идти надо в ту сторону, куда шёл мой новый знакомый. Он оказался очень разговорчивым человеком с нормальной речью, не допускал матерщины, хотя и признался, что у него есть два тома толковых словарей русского мата.

          Я узнал, что он сейчас без работы,  живёт у дальней родственницы, зарабатывая сбором трав, ягод, грибов, а на зиму устраивается сторожем на какую-то туристическую базу и увлекается подлёдным ловом рыбы.

       –Не сложилась у меня жизнь! – Заговорил мой новый знакомый. – Сначала меня из школы выгнали, я в вечернюю подался и на стройке стал работать. А там и в тюрьму угодил за кражу. Такие дружки были. А как говорят – с кем поведёшься… Вот и вычеркнул из жизни три года.

         –А за что тебя из школы выгнали? – спросил я.
         –Да, за малиновый звон!
         –Как это?

-Да так. Учительница по русскому у нас была – ну, сущая ведьма.     Худая, губы вечно поджаты, но одевалась великолепно, а умом была не богата. Про таких говорят – имеет  большой знаменатель. И любила она – чтоб на её уроках мы диктанты писали. Встанет у окна, задницей к батарее и давай диктовать. Весь урок и диктует. Мы по полтетрадки исписывали.

          И вот, однажды, диктует она что-то про царя Петра Первого, как он на Азов ходил. Я  и сейчас эту фразу слышу, как она её произносит: «Царь въезжал в столицу верхом под малиновый звон колоколов…» Ну, я не выдержал и говорю – такого быть не может. А она как взовьётся: «Что не может быть? Как не может быть? Вон из класса!» Схватила меня как мышонка и выпихнула в коридор.

          А дальше в учительской при директоре стала так меня поливать, такого на меня навешала, что хуже и вреднее меня не бывает. Я стою, плачу, а директор спрашивает: «А что же всё-таки не может быть?  Я не понимаю, объясни нам неграмотным!».

          Не выдержал я, да как закричу – ну вас всех к чёрту! И побежал между столами, директор схватить меня хотел, но я увернулся, дёрнулся в сторону и прямо на аквариум. Он на пол. Вдребезги! Ой! Что там потом было….

          Вечером к нам домой  «классная» пришла. Спокойная женщина, добрая, мы её уважали. У матери глаза на лоб. Чего это я натворил? А учительница отозвала меня  и спрашивает: «Почему всё это произошло? Давай вместе разберёмся».

           И стал я ей рассказывать, что во времена Петра Первого никакого малинового звона не было и быть не могло. А появилось это выражение в России после победы над Наполеоном. И пошло оно из  бельгийского города Малин – так он тогда назывался. Там русские офицеры заказывали у местных умельцев шпоры, которые отличались особой мелодичностью и были своеобразным шиком. И звон этот стали называть – малиновым! С  ударением на первом слоге. А в России позже про ударение забыли. И никакой малины,  никаких ягод здесь и близко нет.

          Она слушала меня, не перебивая, и, наконец, спросила: «А откуда ты всё это взял?». Есть, говорю, такой замечательный писатель в Белоруссии – Янка Брыль, ему-то вы верите?

          Уже потом, после исключения из школы за хулиганство, я узнал, что она отдала свои деньги за аквариум и рыбок директору, сказав при этом, что получила их от моей матери.

          Два года назад я послал ей письмо и деньги. Просил простить за тот проступок, но и письмо и деньги вернулись обратно.

          Какое-то время мы шли молча. Стал различаться гул машин. До большака оставалось совсем немного. Мне был интересен этот человек, я чувствовал, что мы скоро расстанемся и, вряд ли, когда-нибудь судьба сведёт нас снова. Хотелось спросить ещё о чём-нибудь, но задавать вопросы, которые могли показаться глупыми, не решался.

  -Вот зимой переключусь на шишки и рыбалку. - Вновь заговорил мой попутчик.
  -Как на шишки? – спросил я.

  -А зимой в лесу самая настоящая работа кипит! Порубки идут – щепки летят! Зимний лес для строительства самый-самый… Тут и наши, и ваши – все рубят. И воруют лес, кто сколько сможет. Машины у всех мощные. Манипуляторы! Их «воровайками» называют. Он сам на себя брёвна укладывает. Полчаса и пятнадцать-двадцать кубов уже поехали. А знаешь, сколько куб стоит? А умножь на три ходки в день… Золотое дно. А я на этих вырубках шишки собираю, потом сдаю в лесхоз. С килограмма платят. И на хлеб и на масло хватает…

  -Да, согласился я, и, зачем-то, добавил: «Зима! Крестьяни торжествуя…»
  -А почему он торжествует, знаешь?
  -Ну, как же. Снег, морозец, смена какая-то в жизни. – Ничего лучшего я ответить не смог.

  -Да, нет! Дело в другом. Крестьянин – это, прежде всего земледелец. А у Пушкина перед этим написано, что снег выпал только в январе, на третью ночь… Это по-старому, а по теперешнему – это число двадцатое декабря. И, значит, что со дня на день начнутся морозы. И вот снежком-то озимые и укрылись, а, значит, будет урожай, крестьянин будет с хлебом. У Пушкина всё точно! Гений!

         Небо стало светлеть, мы вышли на асфальт, и первый же грузовик увёз моего нового знакомого.

Прошло почти три года. Я рассказывал детям о торжествующем крестьянине, о малиновом звоне, перечитал почти всего Пушкина, наткнулся на мало кому известную сказку «Про царя Никиту и сорок его дочерей», которая в примечаниях называлась хулиганской.

    И вот однажды в охотничьем магазине, рассматривая витрину с зимними блёснами и другими рыболовными штучками, я столкнулся с моим давним лесным попутчиком. Он меня не узнал.

  -Ну, как? Помнишь, в лесу с грибами шли. Про Петра Первого рассказывал. Про звон малиновый?
  -Да, да! Помню! – он смущённо улыбнулся.
  -А что сейчас делаешь? Где обитаешь?

  -А всё там же, на базе. Я и напарник. Неделю я – неделю он. А сюда меня страстишка одна привела. Стихи я люблю. Я их ещё на зоне писал. В стенгазете печатали. Прапорщик у нас один был, он всё меня поддерживал. На машинке отстукивал, уговаривал в журнал послать. А я не решался. Ну, кто я такой?  Так – шпана мелкого розлива. А накопилось у меня много. Решил сюда в город приехать, умным людям показать. Что они скажут? Долго я не решался.

  Заходил сейчас в одну контору – почитали, посмотрели, послушали, разъяснили, что напечатать это…  Ого-го! И деньги большие нужны и связи с сильными  мира сего. Это я между строк понял. Посоветовали к одному тут доценту на рецензию отдать. Он человек, как я понял влиятельный. Созвонились мы с ним, на три часа договорились о встрече у него на кафедре. Схожу. Мне главное знать – стоит ли мне этим заниматься? Не графоман, ли я? 

   -Я проводил его до автобуса, и мы расстались.
   Доцента, о котором шла речь, я хорошо знал. Надо бы позвонить, спросить. Но до сих пор не получалось. Завтра позвоню обязательно.