Иллюстрация: Пабло Пикассо. Материнство. 1905
АКУЛИНА. СКАЗЫ ВОРОНЬЕГО ОСТРОВА
Слышала я от бабушки (той, что жила в Вороньем острове - деревушке, затерянной в лесах, куда только пешком от станции можно добраться) одну историю. Рассказывать моя бабушка ой как любила. Истории все разные - и весёлые - и грустные, и похожие на правду - и не очень. Соберёмся мы, внуки, зимним вечером возле печки и слушаем её рассказы. Эта истрия была самая страшная...
Старики рассказывают (так обычно баба Шура начинала свои истории) - жила у них в деревне одна молодуха. И всё у неё хорошо было - муж любящий да работящий, дочка подрастает красавица да умница, дом крепкий да ладный, хозяйство налаженное. Понятно, что многие завидовали. А зависть - чувство нехорошее. Бывает, что и не хочет человек зла другому, а позавидует, посмотрит недобрым глазом, и всё-то у того пойдёт наперекосяк. В народе говорят - сглазили. Вот и здесь так вышло. Понесла Акулина (так её звали) во второй раз. Муж не мог нарадоваться - как же, наследник да помощник скоро родится.
Да счастье вдруг горем обернулось - роды вышли тяжёлые, не вынесла мук Акулина, померла сердешная (а раньше такое не редкость было). Оставила мужа безутешным вдовцом, а детей - горькими сиротками. Младенец-то на чудо выжил. Но бабка-повитуха сразу сказала, что не жилец он - слабенький родился, недоношенный. Да и без мамки-то, ясно, не выживет. Кто кормить-пеленать его будет? Сестрёнка мала ещё - шестой годок только. А отец с горя запил. Бабушка с ними жила, да уж совсем старая, с печи не слезала. Хотели бабки забрать к себе мальчика, да отец не дал, в горьком хмелю и не соображал толком ничего.
И осталась Лушенька почитай совсем одна - бабушка в полудрёме целыми днями, отец - пьяный спит в чулане, братик - маленький совсем. Плохо ей, голодно, одиноко, да по мамке ой как скучает. Хорошо хоть, отец печь по утрам затопит, да чугунок картошки наварит - и на том спасибо. Луша сама поест, бабушке на печку картошинку снесёт. Ещё соседки почитай каждый день проведать их заходили - тоже поесть кой-чего принесут. Войдут в спальню, где колыбелька стоит - и давай причитать да охать: "Вот судьба-то, злодейка, насмеялась над сиротками! А мальчонка-то совсем не жилец! Ой, горе-горькое!"
Потом стали замечать, что младенец не плачет, не худеет, хотя вроде и не ест ничего. Они ему молока козьего давали, а он всё обратно срыгивает, пить отказывается. А потом и вовсе поправляться стал - щёчки налились, румяные, животик круглый, и довольный, спокойный лежит, гулит. Что за диво? Стали соседки меж собой перешёптываться - что-то тут не чисто. А ну как Акулина к младенчику своему по ночам с того света приходит? Всякое, говорят, бывает...
И стали бабки подговаривать Лушу подсмотреть - не ходит ли к ним кто по ночам младенца кормить. "Ты, - говорят, - на кровать подушку положи, да одеялом её накрой - будто это ты спишь. А сама под кровать схоронись, да посматривай.
Боязно Луше, а и любопытно. И лестно, что взрослые ей такое внимание оказывают. Вечером она сделала всё, как бабки велели. Положила на кровать подушку, накрыла её одеялом. А сама под кровать залезла и лежит там тихонечко. Ждала, ждала - ничего не происходит, младенец спит в колыбельке. Стала задрёмывать. Вдруг к концу ночи - почти под утро - как будто холодком из сеней потянуло. Потом тихонько половица скрипнула. Дверь стукнула. И шаги послышались тихие, осторожные. У Луши весь сон от страха сразу пропал. Лежит - ни жива, ни мертва. Слышит, колыбелька скрипнула, как будто качает её кто. Осмелела немного и под подзор кружевной выглянула (а тот почти до самого пола был). Видит: ноги - не-ноги, вроде на копытца похожи и волосатые, бурым мехом обросшие. Напугалась Луша - глаза закрыла и молитву мысленно стала читать. Но как на часах четыре утра пробило - дверь тихонько стукнула. И стихло всё...
Рассказала Луша днём бабкам всё как было. Те давай креститься, да перешёптываться. И научают её: ты подзор на кровати вершка на два повыше подними - авось больше увидишь.
На следующую ночь девочка так и сделала. Сначала дремала - знала, в какой час визита ждать. Вот под утро опять дверь скрипнула и холодом повеяло. У колыбели прошелестело. Луша тихонько из-за подзора выглянула - видит: ноги волосатые и юбка холщовая. Но видать только до пояса. И опять, как часы четыре раза пробили - дверь стукнула. И всё.
Рассказала она всё назавтра соседкам. А те подначивают её ещё повыше подзор поднять. Только, говорят, ни в коем случае нельзя приходящему в лицо смотреть - горе будет...
На третью ночь Луша ещё выше подзор подняла. Лежит, ждёт. Помнит наказ, что в лицо смотреть нельзя. Да уж пообвыклась, осмелела. А как ночная гостья пришла, девочка и выглянула из-под кровати, но так, чтобы не выше плеч гостью видеть. Да на беду в тот миг наклонилась ночная пришелица к колыбели - Луша ненароком её лицо и увидала. Мама! Выскочила девочка из-под кровати - к матери бросилась. А та и не рада вроде. Но дочку обняла и говорит: нельзя тебе, Лушенька, было на меня смотреть. Теперь мне тебя с собой взять придётся. Смотрит Луша на материно лицо - доброе, родное. Но временами на наго как будто тень находит и выражение меняется - на злое, нечеловечье какое-то. Испугалась Луша, заплакала. Просит: отпусти меня мамочка, я никому не расскажу. А та её за руку крепко держит и к двери тянет. Выволокла девочку на кухню, а там бабушка с печи кричит Луше: "Лови, детонька" - и образок ей в руки кидает. Поймала Луша образок и догадалась молитву вслух почитать. Разжала мамка руку и прочь из дома бросилась.
С тех пор перестала к ним ходить. А младенец, конечно, не выжил. Беспокойный стал, плакал целыми днями. Молоко козье пить отказывался. Худеть начал, а вскоре совсем зачах. А отец по пьяни заснул на морозе, да и замёрз до смерти. И бабушка вскоре за ним отправилась. Всех Акулина за собой на тот свет утянула.
А Лушу к себе добрые люди взяли. Вырастили. Красавицей стала - все парни на деревне за ней бегали. Вот такая история у нас случилась - старики рассказывали. А они сами в то время жили, своими глазами всё видели...
Закончила баба Шура свой рассказ, а мы, дети, сидим - пошевелиться боимся. Чуть где половица скрипнет - такой страх на нас найдёт! Умом-то понимаем, что выдумки всё это, не бывает так на самом деле. А всё равно страшно. Вдруг да бывает?
2016