Весна дышала распахнутыми окнами поместья Густа . Россыпью лепестков вишни, нанесенных с улицы шальным ветром, засыпало старый рояль, прикрытый пыльной тряпицей. Я провела пальцем по потертым клавишам давнего товарища, вспоминая прошедшее детство. Мы частенько музицировали на пару с Люкой, сидя рядом на высоких табуретах, и умиляя взрослых своим наивным видом и откровенно корявой игрой, в чем была в основном моя заслуга. Надо признать, музыка мне никогда особенно не давалась, я умудрилась фальшивить даже играя простейшие детские считалочки по две - три ноты. Брисса меня в этом поддерживала, в музыке подруга предпочитала, чтобы громыхало погромче и оглушительней, совершенно не понимая ее смысла и толка, если она звучит плавно или тихо.
А вот Люке музыка напротив давалась с самого юного возраста. Он мог играть часами, увлеченно, и я больше любила следить за ним в такой час, чем играть самой, ведь лицо его озаряло то самое сосредоточенно-радостное выражение, что так трогает сердце зрителя, которому посчастливилось наблюдать за работой истинного творца. Мой палец провалился в пустоту - одной клавиши не хватало. Я вернула сдвинутую тряпицу на место и пошла дальше по коридору, между картин и фарфоровых безделушек на полках, что казалось проникают сами в жилище, и поселяются вне желания или даже вопреки вкусам хозяев. По крайней мере мне еще не довелось бывать в домах и поместьях, что избежали бы оккупации фарфоровыми собачками.
- Ви произносите этьо неправильно! - доносился из-за двери комнаты Люки голос мсье Ляпуша. - Vi farle cin macustion! (1) - рассерженный голивец перемежал лернийские фразы с голивскими. - Этьо нужно говорить через горловой звукь, вот так! - Голивец неразборчиво забулькал, вероятно демонстрируя на своем примере как должно произносится нужное слово. Я постучалась и сразу вошла, по встрепанным вихрам Люки и его растеревоженному взгляду, понимая, что зашла совершенно вовремя.
- Msya Lyapush, katie torturate a malrlina ratie prononcado.(2) - Вместо приветствия произнесла я и улыбнулась. Люка хмыкнул.
- Вот этьо и есть правильный произношений, мсье Люка! - Гувернер подошел ко мне, и вновь поклонился, хотя мы виделись сравнительно недавно. - Fanien! Fanien!(3) Ощень изьящно, Ваша светлость! Но бьедный мальчик совсьем не хочет заниматься! - Мсье Лапуш видно посчитал, что мое присутствие поможет ему преодолеть нежелание Люки вникать в таинства голивской дикции.
- Опять вгоняете меня в краску, своим знанием языков, княжна? - Парень смотрел на меня с радостью, чувствуя скорое освобождение от опостылевших ему явно, уроков.
- Ну вы же вгоняете меня в смятение, своей музыкальной игрой - Польстила я Люке, и тот разрумянился, глядя на гувернера с превосходством. - кстати, что случилось с роялем?
Раздался неожиданно писк и явно щенячий скулеж откуда то снизу, прервав Люку, что начал рассказывать историю сломанного рояля. Я осмотрелась, разыскивая источник звука, но ему быстро нашлось пояснение.
- Ви вновь притащили собаку на занятие! - затихший было голивец вновь вышел из себя - Aceptie! (4) Мсье Люка, собакье не место в комнатах!
- Хромке скучно без меня, он стал бы скрестись в дверь - Люка, сидевший на длинной софе, наклонился, вынимая из под нее, на свет газовых горелок маленького кутенка, что трясся от счастия и близости с хозяином, яростно виляя маленьким куцым хвостом. Я без труда распознала в этом комке пятнистой шерсти стерлинскую борзую.
- Собака должна быть в псарня! - возмущался гувернер, попытавшись отобрать щенка, но Люка ловко увернулся, пряча маленькую борзую под жилет, и смеясь над нелепыми попытками мсье Лапуша её оттуда выудить. Трепещущий хвостик кутенка торчал из под жилетки Люки и радостно бился. Зрелище это было презабавное, я начала смеяться, а гувернер стремительно краснеть, так, что даже лысина его, намащенная и блестящая, запунцовела. - Вы должны больше учиться, а не играть с собакьей!! - Возмущался гувернер - Мадамес Арияна, скажите мсье Люке, что безупречный знание языка на котором будешь говорить перед дама, это главное! - Я фыркнула от хохота, так забавно вязались слова голивца, и его корявый слог которыми они были произнесены, но все же ответила ему на голивском:
- Vi msya, hie ciul tapablas kie compouziding elegantie kiegiel. (5)
Польщенный мсье Ляпуш прекратил попытки отобрать собаку, и с достоинством одернул накрахмаленный воротничок, снова изящно кланяясь мне . - Пресветлая княжна совершенно правы, но все же мсье Люка могли бы постараться, а не расстраивать своего бьедного учителя упрямством! - Щенок радостно пищал, вновь выпущенный на свободу, Люка играл с ним на софе листами исписанными голивской грамматикой, в которые борзая с радостным рычанием тут же вцепилась, гувернер кинулся спасать науку, с излюбленными своими криками - Aceptie! Мсье Люка, прекратить! Прекратить этот безобразий!
Я закашлялась от смеха, разве что пополам не сгибаясь от этой презабавнейшей сцены, а после решила все же спасти друга детства, а заодно и голивскую грамматику.
- Msya Lyapush? - Я привлекла внимание голивца, чуть приподняв голос, а то меня совсем не было слышно за его возмущенными воплями - Sagas vi madames Olissa separite. Servisiti nenie pova traktie goliez produktie, clam konfuzie. Vi nua bezonie en la kitchel! (6)
- Madames Olissa? - тут же навострился гувернер, даже бросив подбирать частично отвоеванные листы. Я кивнула. Гувернер пожевал губами в задумчивости, явно колеблясь между желанием помочь камердинес, и неприличием оставлять молодого человека с девушкой наедине. Но первое все же победило. Люка с непониманием переводил взгляд с меня на гувернера и обратно, но последний подобрал немного встрепанный парик, что спал с него в процессе бурных дебатов, и выскочил из двери предупредив нас, обращаясь преимущественно ко мне - Ведите сьебя хорошьо, и не балуйте этього озорника! Я пообещалась этого не делать, и мсье Ляпуш наконец оставил нас одних.
Люка даже не поверил сначала своему счастью
- И как вам удалось приручить этого цербера?! - он смотрел на меня с искренним восторгом.
- Банальная наблюдательность, мой друг. - улыбнулась я покровительственно, и села рядом, давая любопытному щенку перебраться на мои колени, и попутно прощупывая его пухлое, пахнущее молоком тело, и при помощи указательного и большого пальца руки измеряя его пропорции. - Где же ты взял такое сокровище? - В моих руках без сомнения возился чистокровнейший представитель свой породы, прям завидно.
- Боровицкие подарили! - просиял Люка, что все еще видно размышлял над моими словами про наблюдательность. - Оне содержат большую псарню, даже больше вашей, моя любимая спасительница - Нахал улыбнулся мне, целуя в ладонь, и демонстрируя очаровательнейшие ямочки, а после вернул щенка себе, опуская его на пол - Вот только охромел бедняга. Боюсь на псарне его другие собаки забьют, оттого и не позволяю от себя отнимать - Щенок действительно сильно припадал на заднюю лапу. Я подняла кутенка, ощупывая ее, но щенок взвизгнул и завозился, стоило мне нажать на связку, где ощупывалась припухлость величиной с горошину.
- И когда же он охромел? - я нахмурилась, перебирая причины этой странной собачьей хвори. Не смотря на большую псарню, которую держала мамар, больше ради престижу, чем для реальной охоты, я не особенно увлекалась собаками, больше отдавая радости и интереса лошадям. Но все же...
- Да прям в тот день, когда я с лошади упал.- Люка вновь посадил кутенка на софу. -Псария* наша сказала, что может хромость у него и пройдет, а даже если нет, мне и так нравится, ведь теперь мы оба, хромые - Он беззаботно рассмеялся, показывая взглядом на свою перевязанную ногу - Да, Хромка? - он потрепал щенка, и тот ответил счастливым визгом, подставляя розовое, не обросшее еще до конца шерстью, пузо.
- Ну вы то точно не навсегда - улыбнулась я и взяла юношу за теплую большую ладонь, по сравнению с которой моя белая маленькая рука казалась совсем миниатюрной. - Милый друг, я вас прошу о услуге.
- Я выполню все, что скажете любезная княжна, Ари! - горячо пообещал Люка, и в его серо-зеленых глазах было ровно столько же восторга и отсутствия всяческих здравых размышлений, как и у его очаровательного питомца. Я не зря выбрала именно этого брата для разговора, Люка выболтает все что угодно не раздумывая, стоит только хорошенько расспросить.
- Мое сердце тревожит история с сестрой - Почти не слукавила я, опуская ресницы, и держа Люку за руку. Он быстро краснел, что весьма характерно для рыжих жителей Парна. - И я хотела бы знать все малейшие подробности, с самого начала.
- С самого? - Люка смотрел на меня, явно с трудом разделяя возможность мыслить и вспоминать, оформляя все это в речь, и своими ощущениями от такой моей близости.
- Именно, с того, как к вам приехали Варягины.
- Ааа, Варягины....а они тут причем? - я сощурилась, отпуская руку Люки, и вставая, как бы намереваясь изучить содержимое книжных полок, а на самом деле наказывая его за эту заминку. Он тут же исправился. - В смысле, разумеется, Варягины...- Люка поднял ладонь, чтобы почесать в затылке, но явно вспомнил на полпути, что этот простонародный жест не достоин джентльмена, и опустил руку - Ну я не думаю, что вам это станет интересно. Приехали очередные промышленники, Люта Варягина и ее сын, жили у нас неделю.
- И как они тебе? - я ощущала даже какой то укол стыда, раньше мне не приходилось скрывать ничего от Люки или Бриссы, теперь впервые этим занималась. К счастью младший брат моей лучшей подруги был слишком простодушен, чтобы различить подоплеку моих вопросов.
- Ну люди как люди - Люка собрал пожеванные листы и убрал их в секретер, пока борзая переключила свои резвые игры на кисточку от портьер. - Люту Варягину я почти не видел, она днями пропадала с мамар в ее кабинете, даже обед маменька велели туда приносить, что то активно обсуждали. А Календ вполне себе такой. Обычный - Я с облегчением вздохнула, ожидая негативной характеристики, но Люка продолжил - Парень как парень, даже не скажешь что из простых, говорит хорошо и по-нашенски, и по-голивски, очень гувернеру моему понравился, они что то там долго обсуждали на своем. И Инвару тоже. хотя сама знаешь его обычно раздражает все, что дышит и не имеет страниц. - Я улыбнулась. - А вот Бриссе он не понравился.
- И отчего же? -уточнила я, вновь поворачиваясь к книгам, чтобы Люка не заметил мое расстройство.
- Сами знаете, Брисса обожает во всем быть первой, всегда. Ну она женщина, и это вполне обьяснимо. Вот сели мы как то вечером играть в бридж . - Я внимала, касаясь пальцами прохладного корешка книги, и пытаясь понять, когда это в комнате стало так жарко, что рубаха моя прилипла к спине. - Я, Инвар, Календ и Брисса. Ну мы то прекрасно знаем, что сестрице лучше выиграть, иначе будет потом злой неделю ходить. - Я не удержалась от смешка, зная о этой особенности подруги. Она, даже само того не желая, очень зависела от своих выигрышей и проигрышей, всегда сильно огорчаясь последним. И потому был у меня с братьями Густа давний уговор, в котором мы, во всех азартных играх Бриссе поддавались первую партию. Тогда она уже терпимее относилась к своим последующим поражениям. - А Календ это разумеется не знал, и разбил Бриссу в пух и прах в первом же раунде. И все бы могло пройти нормально, побурчала бы да успокоилась. Но тут Инвар влез - Я закатила глаза, в очередной раз дивясь способности старшего из детей Густов распалять любой, мало мальски значимый конфликт - Начал читать Бриссе лекцию о том, что она должна прекратить воспринимать поражение как личное оскорбление, и вообще вести себя по-детски. Ну а потом сама знаешь, Бриссе же многого не надо. Так этот Календ еще и влез, поддерживая Инвара. Не спорю, слова может и правильные, но надо тоже понимать, когда стоит говорить, а когда нет - С видом умудренного старца произнес Люка, хотя ему этот талант был точно недоступен. Правда в отличие от брата, Люка умел смягчать произнесенные нелепости, и легко выходить из любых неловких ситуаций без всяких для себя последствий, да так, что даже пострадавшие считали его в общем то славным парнем.
- Я боюсь представить последствия - вздохнула я, понимая произошедшее и успокаивая свое волнение. Ничего серьезного не случилось, обычное недопонимание. Брисса не умеет злиться долго, она не Инвар, что помнит малейшие наши прегрешения вплоть до младенческой колыбели. Вероятно она даже значения особого ссоре не придала, потому и мне не стала рассказывать, а змеем Календа назвала в сердцах.
- Ну побузила немного, да и успокоилась - Хмыкнул Люка непосредственно, поддерживая мои мысли - Сестра долго не сердится, просто стала Календа этого обходить десятой дорогой, а тот еще больше с Инваром сдружился. А потом мы все вместе поехали к Боровицким, там уж вся эта кутерьма с Фогелем и началась.
- А с этого места, будь мил, подробнее - Я обернулась, комната качнулась перед мной и пришлось сразу же сесть в кресло. Как-то мне нехорошо вдруг стало. Но Люка не заметил этого, расписывая все прелести тамошних лесов, охоты и огромной псарни Боровицких. Как я убедилась по его словам, последние поддерживали с моими родственниками добрососедские отношения, а Люка так увлекся светской жизнью, приемами и охотой, что и не заметил, как его брат, одновременно и лучший друг, связался с княжной Ирмой.
- Смурной стал, тихий совсем. Он и раньше особо много не болтал, все в книжечке своей чиркал, стихосложением занимался - Фогель был способен к поэзии, совсем об этом позабыла. Они даже вместе как-то соорудили недурной романс, один брат написал стихи, другой музыку, а я спела. Хотя надо признать, мое участие в общем творчестве вышло самым посредственным. Пение, как и музицирование никогда мне особо не поддавались. Благо если ты незамужняя княжеская дочь, юноши будут с благоговением слушать твой голос, даже если он больше похож на драку помойных кошек по приятности звучания. - А тут совсем опечалился. Я уж подумал он того, затосковал по дому и своим книжкам. Но нет, приходит ко мне ночью как то, лицо бледное, и говорит "Брат Люка, боюсь нашим семьям грозит большая опасность!" А я ему "Фогель, ты чтоль в предбаннике головой ушибся? Какая опасность?!" а он мне "Клянись, что никому не расскажешь, то что я тебе сейчас скажу!"
- И что же он сказал? - поинтересовалась я, как бы между прочим, с трудом справившись с сухим кашлем, что малость стер с моего лица коварную улыбку.
- Да ерунду какую-то наговорил. Будто госпожа Ирма что-то там обнаружила, и подозревает, что в ее доме совершится убийство. Ну что тут можно ждать от девицы шестнадцати лет, в голове которой ветер, и от парня увлеченного романами о призраках и мистическими стихами? - эта фраза явно принадлежала не Люке, а его мамар, он даже скопировал ее интонации, произнося ее.
- Теперь мне все ясно - Вздохнула я с облегчением. Молодой Густа и юная Левицкая, просто напросто заигрались, найдя друг в друге товарищей по фантазиям. В общем это вполне могло стать основой для крепкого брака, не будь, разумеется, Ирме всего шестнадцать лет. Но беспокоится действительно было не о чем. Осталось только вернутся домой, расспросить Календа, ситуация с которым наверняка объяснится так же просто, наказать виновных, пожурить Ирму, письменно или лично, если ее матушка таки даст согласие на мое прошение об охоте, а после посмеяться с Бриссой, над этой в общем безобидной цепочкой мелких злоключений и недопониманий, что никому не принесла особого вреда. Ну кроме Календа Варягина. Но вряд ли инцидент с ним хоть как-то связан с нашими семьями. - Не буду испытывать терпение вашего гувернера, мсье Люка.
- Уже уходите? Люка встал и подошел ко мне, оставшись на приличном расстоянии вытянутой руки. - Прошу, Ариана, останьтесь, для уроков уже поздно, да и вернетесь к себе в поместье уже за полночь. А так дождетесь Бриссу...
- Надеетесь, что я смогу погасить гнев вашей сестры?
- Уверен - улыбнулся Люка, и ямочки на его щеках заставили бы растаять любое сердце.
- Ох, я никогда не могла вам отказать, ну хорошо. Пойду предупрежу баронессу.
- Отлично! А я как раз подготовлюсь, хочу показать вам свою новую композицию, правда пока только в нотах, рояль сломан, но я напою!
Я кивнула, сохраняя вежливость и кляня себя за слабость, вышла за дверь, чуть не столкнувшись нос к носу с задумчивым гувернером. Заверив мсье Лапуша, что Люка вел себя просто образцово, я пошла по коридору в холл.
И каждый шаг давался мне все труднее. Картины на стенах казались безумным мельтешением красок, у меня болела голова и подступил жар. Мне хотелось поскорей на свежую прохладу вечернего воздуха, шла я быстро, хоть и неловко, слуги уступали мне дорогу, кланяясь по пути. Но все казалось мне душным, воздух спертым и горячим, белки глаз будто вдавливало внутрь, а к горлу подкатил горячий ком кашля, которым я сопровождала весь свой путь.
Холл встретил меня гомоном голосов, шорохом шагов и переговорами слуг. Лихорадка крепко сжала мою несчастную голову в тиски, не дала сообразить, что весь переполох поднят из-за возвращения Бриссы и Фогеля. Тревожные признаки болезни после купания, и босоногой весенней скачки, не насторожили меня во время езды верхом, обеда и разговора с Люкой, я привыкла не обращать внимания на недомогания, как и многие лернийцы легкомысленно относясь к своему здоровью. И тело мое этого не простило.
Сознание покинуло меня в ту секунду, когда я вышла из поместья и увидела Бриссу, а позади нее на коне Фогеля, побледневшего но решительного на вид. Я не знаю, в чьи именно руки я упала, но последним запомнила слова, что передавались слугами внутрь поместья. О том, что молодого господина нашли на старом гипподроме.
Гипподром. И что всех туда тянет? И с этой неожиданно здравой мыслью, и под обеспокоенный выкрик Бриссы, я погрузилась в темноту.
*Псария - женщина присматривающая за псарней и собаками в ней.
(1) Vi farle cin macustion! (гол.) - Вы все делаете неверно!
(2) Msya Lyapush, katie torturate a malrlina ratie prononcado.(гол.) - Мсье Лапуш, хватит мучить бедного мальчика произношением.
(3) Fanien! Fanien! (гол.) - Прекрасно! Прекрасно!
(4) Aceptie! (гол.) - Недопустимо!
(5) Vi msya, hie ciul tapablas kie compouziding elegantie kiegiel. (гол.) - Не каждый способен к такому изящному словосложению, как вы, мсьe.
(6) Sagas vi madames Olissa separite. Servisiti nenie pova traktie goliez produktie, clam konfuzie. Vi nua bezonie en la kitchel! (гол.) - Кажется мадам Олиса искала вас. Слуги никак не могут разобраться с голивскими продуктами, вечно все путают. Вы просто необходимы ей на кухне!