Корпоративный банкет приближался к зениту. Пленарные выступления и тосты закончились, наметились группы по интересам, соответственно этому люди за столом поменялись местами. Мужчины рассказывали анекдоты, толковали о спорте, о политике, время от времени прикладывались к спиртному. Женщины переключились на сладкое, неторопливо беседовали обо всём на свете, в том числе о мужчинах.
— Пусть они меньше судачат о женском уме и логике! — назидательно изрекала солидная дама с манерами начальницы. — С этим как раз у нас всё в порядке! А вот у мужиков мозги точно набекрень! Я уже сорок лет убеждаюсь в этом на примере своего супруга. Он может хранить в памяти сведения о каком-нибудь хоккейном матче, но не в состоянии назвать дату нашего с ним бракосочетания. Нет, он её, конечно, назовёт, но не сразу, а когда вычислит. Вспомнит, что в тот год наши хоккеисты выиграли у канадцев со счётом четыре-три, что решающий гол на пятьдесят восьмой минуте от самой синей линии забил такой-то нападающий, и что свадьба состоялась также на пятьдесят восьмой день после этой встречи. Значит, к дате матча, которая ему точно известна, нужно прибавить два месяца и отнять три дня… Света, ты чего улыбаешься? У вас с Артёмом разве не так?
— Поначалу, Маргарита Ильинична, было именно так, как вы говорите. Но потом всё изменилось, и сегодня мой муж помнит дату бракосочетания лучше, чем свой день рождения.
— Так это же понятно, Светлана Павловна! Ваш Артём Александрович, как-никак, профессор математики, светлая голова! Он на прошлой неделе по телевизору выступал, мы с девчонками смотрели, такие интересные вещи рассказывал! Учёные вообще люди особенные…
— Нет, Танюша! Никакой он не особенный, ничем не отличается от других мужчин. Когда по телевизору показывают тот же хоккей, Артём Александрович усаживается перед экраном — с пивом, рыбкой, с прочими принадлежностями — и тогда всё, что ему нужно от жизни, это чтобы никто не мешал. Я в такие вечера даже свой любимый сериал ухожу смотреть к соседке, а детям говорю, чтобы к папе не приставали.
— Но ведь день свадьбы он помнит, значит, уже отличается!
— Ещё бы не помнить, если он очередную годовщину провёл в тюрьме!
— В тюрьме?!! Как это?! Рассказывай, Света! Расскажите, Светлана! Светлана Павловна! — наперебой зазвенели изумлённые женские голоса.
— Хорошо, расскажу. Хотя о таких вещах не слишком-то прилично говорить во всеуслышание… сейчас сами поймёте, почему.
* * *
В тот год, в июле, исполнилось пять лет нашей семейной жизни, деревянная свадьба, иными словами. Муж тогда ещё никаким профессором не был, он только-только защитил кандидатскую диссертацию. Мы отработали последнюю пятницу перед отпуском, в субботу был наш юбилей, а в понедельник собирались вылететь в Москву, оттуда — на Тенерифе, где нас ожидали три недели курортной жизни. Артём, как все нормальные мужья, о годовщине свадьбы, конечно, забыл, я ему напомнила. Он спохватился, принёс цветы, шампанское. Сына мы ещё в начале лета отправили на дачу к бабушке с дедушкой, так что нам никто не мешал. Вдвоём посидели, потанцевали. Где-то после двенадцати собрались ложиться. И тут меня словно шилом кольнуло в известное место.
— А давай, — говорю мужу, — устроим сегодня любовное приключение! Чтобы не как всегда, а необычно, чтобы запомнилось на будущее!
Он стоит, глаза выпучил — не понимает. Объясняю:
— Пусть мы будем не муж и жена, а другие люди, которые случайно встретились… Ролевые игры.
— Как в немецких порнофильмах? Ты домработница, я сантехник, пришёл по вызову… И где мы с тобой расположимся? В ванной? В кухне под раковиной?
— Мы вообще уйдём из дома! Я уже придумала! Ты в роли маньяка будешь за мной гоняться по парку. А я от тебя убегать и вопить во всю глотку. Потом ты меня настигнешь, одолеешь и овладеешь!
— Свет! Ну зачем такие фокусы? Почему это нельзя сделать дома, без беготни и воплей, на супружеском ложе, так сказать? Я имею ввиду овладение.
— Но ведь мы ни разу ещё так не делали! Интересно же! Давай попробуем! А что, к чему и как — сориентируемся там, на месте.
— Где там, на каком месте?! В парках фонари на каждом шагу, и народ взад-вперёд всю ночь шастает!
— А мы пойдём не в центральный парк, а куда-нибудь подальше, на окраину.
Короче, уговорила. Чтобы всё выглядело по-настоящему, собрали соответствующую атрибутику. У сына в игрушках нашли пластмассовый кинжал устрашающих размеров, автомат на батарейках, который сверкает и громко стрекочет. Отдельно приготовили верёвку для связывания мне рук и ног, мешок на голову в качестве визгоподавляющего приспособления. Потом, правда, решили, что мешок мы лучше под себя подстелим, чтобы это… не на голой земле, а мне заклеим рот скотчем. Я ещё взяла старую комбинашку, которую будет не жалко выбросить, когда маньяк в процессе одоления и овладения её порвёт. Завели машину и поехали.
Место нашли не сразу, катались до половины второго ночи. Выбрали на границе города, за строящимися многоэтажками. Там по другую сторону дороги кусты, дальше луг, за ним роща, озеро. И — никого! В общем, самое то! Машину спрятали в кустах, в ней переоделись. Я вылезла и побежала в сторону рощи, а Артём должен был досчитать до тридцати и броситься в погоню. Уже тогда я почувствовала, что эта ночь сохранится в моей памяти, настолько было вокруг красиво и здорово! Луна светит как прожектор, «хоть иголки подбирай», ветер тёплый, ласковый, белые берёзы дремлют, чуть-чуть шевелят листвой, трава блестит от росы, над озером лёгкая дымка.
Через полминуты, слышу, хлопнула дверь машины. Это мой маньяк выбрался наружу. Я заверещала, прибавила ходу, добежала до леса и стала метаться из стороны в сторону, не переставая визжать. Как, наверно, и положено потенциальной жертве сексуального насилия. Потом замолчала, прислушалась. Невдалеке кто-то топал, всё ближе и ближе. «Э, нет, — думаю, — нельзя быть слишком лёгкой добычей, пусть поищет как следует!» Зарылась в самую чащу, сижу, затаив дыхание, а глазами выбираю место поудобнее, где меня сейчас будут одолевать. Но тут шаги почему-то стали отдаляться, послышался неясный шум, шебуршение, голоса, потом вроде как машина отъехала, и всё стихло. Вот тебе раз! Я подождала ещё немного, осторожно вышла на опушку — никого! Заблудился он, что ли? Уже не таясь, побежала по лугу в сторону дороги, снова стала кричать, но уже по-другому: звать, окликать мужа. Мой голос был услышан. Из кустов впереди показался человек, пошёл ко мне. Старик. Седенький такой, невысокий.
— Можешь, барышня, не бояться, его уже взяли!
— Кого его? — Я не сразу сообразила, о чём он говорит.
— Насильника этого!
У меня внутри похолодело.
— Где он?!!
— Там, где и положено: в участке. Вместе с машиной. Я здесь работаю ночным сторожем, охраняю стройматериалы. Мне в помощь придали курсантов из школы полиции. У них это летняя практика, стажировка. Мы сидели в бытовке, услышали женский крик. Ребята выскочили, перебежали через дорогу и вскоре заметили крадущегося мужика — с ножом, верёвкой, с мешком…
«И со скотчем», — добавила я про себя.
— … Подкрались к нему сами, повалили, скрутили, короче, взяли без шума и пыли. А потом отвезли. Он же за тобой гнался? Погоди, ты ведь совсем голая, одна рубашонка! Он тебя что, уже того?
— Не успел! Ваши курсанты помешали.
— А раздеть успел! Но когда, как, если только ещё подкрадывался?
До чего проницательный старикан!
Он достал из недр своего наряда мобильник и стал рыскать по списку контактов.
— Сейчас, барышня, я полицию вызову, ты же вроде как потерпевшая! Пусть они разбираются. Лично я ничего понять не могу. Наверно, слишком старый.
Патрульная машина приехала почти сразу: то ли случайно оказалась рядом, то ли тоже охраняла стройку. Полицейских было трое: пожилой капитан и двое парней в бронежилетах. Я стояла перед ними как на сцене, освещённая луной, фарами и вдобавок прожектором на крыше машины. А на мне всего лишь один предмет одежды — коротенькая полупрозрачная комбинашка! Три предмета: ещё босоножки, но они не в счёт. Можете себе представить, что мужчины видели! Правда, они сами быстро сообразили, погасили прожектор, фары переключили на ближний свет. Вопросов не задавали: профи, им хватило того, что старик сообщил по телефону. Посадили в машину, привезли к ближайшему отделению полиции. Капитан вышел, через пять минут вернулся с байковым одеялом.
— Возьмите, девушка, прикройтесь!
Пока я рядилась в тогу армейского образца, на углу которой были напечатаны буквы «В/Ч» и какие-то цифры, он что-то бормотал по рации, потом повернулся ко мне с озадаченным лицом.
— Нет вашего насильника, ни в одном отделении. В городском управлении тоже ничего не знают. По-видимому, забрали его не полицейские, а сообщники, помогли скрыться. Вы их видели, сможете описать?
Я была на грани истерики. Вот это устроила мужу приключение! Сейчас его, наверно, уже везут в лес... в багажнике… связанного… там стукнут по голове… закопают… машину заберут…
— Их видел сторож… — кое-как выдавила я: губы меня не слушались, дрожали.
— Едем к сторожу!
Старик дал полицейским исчерпывающую информацию и успокоил меня.
— В этой папке список курсантов, которые проходят стажировку на стройке. Сегодня со мной дежурят пятеро, вот их фамилии.
— Ну что ж, придётся ждать. — Капитан отпустил сторожа и обратился ко мне: — Если курсанты сами оформляют задержание, это потребует немало времени, поскольку процедура сама по себе достаточно сложная и трудоёмкая, а они в этом деле новички. Вы можете остаться здесь, в бытовке, или посидеть в отделении, или принять участие в патрулировании.
— Принять! В смысле, патрулировать!
— Тогда садитесь, поехали!
Патрулирование оказалось делом довольно скучным. Мы медленно двигались по улицам города, время от времени останавливались. Двое полицейских вылезали из машины, заходили в какие-то двери, подворотни, возвращались обратно, и машина ехала дальше. Я, сколько могла, крепилась, но через час такого патрулирования уже крепко спала.
Капитан разбудил меня в половине шестого и сообщил, что насильник найден, и что он находится в отделении, к которому мы только что подъехали. Как оказалось, курсанты отвезли моего мужа в участок при своей школе полиции, это на другом конце города — поди догадайся! — и пока не выполнили все процессуальные мероприятия, ничего никому не докладывали. К нашему приезду курсантов уже не было: они вернулись на стройку продолжать охрану объекта. Осталась обычная дежурная смена: старший лейтенант Васильев, как он представился, примерно нашего с мужем возраста, и трое его подчинённых помоложе. Патрульный экипаж сдал меня с рук на руки этому старшему лейтенанту, а сам укатил.
Артём сидел в клетке, как экспонат зоопарка, сгорбившись на дощатой скамейке. Когда меня подвели к решётке, он поднял голову и стал молча смотреть мне в глаза. С одной стороны, я была рада, что он жив-здоров, а с другой — в его взгляде было столько грусти, что я сама едва не расплакалась.
— Ну, вот вам, гражданин насильник, и пострадавшая, — с неожиданной радостью объявил Васильев, — которую вы так жаждали увидеть! Теперь не отвертитесь!
— Это моя жена.
— Само собой разумеется! У вас, у насильников, ведь как принято? Кого поймал — тот и жена! Вернее, та!
— Но я на самом деле его жена! Настоящая! Уже пять лет подряд, каждый день… и каждую ночь!
«Что я несу?! Какой ужас! Ладно, лишь бы поверил!»
— Каждую ночь, говорите? Очень сомневаюсь! Знаете, товарищ настоящая жена, чем на самом деле ваш муж занимается по ночам? Гоняется за молодыми женщинами, ловит их и насилует!
— Я за ней бегал!
— Ну да, за мной! — подтвердила я.
— Погодите, ничего не пойму! — Васильев покрутил головой. — Вы бегали по лесу за собственной женой? Но зачем? С какой целью?
— Чтобы схватить, одолеть и овладеть. — Это тоже я сказала.
— А почему такое… овладение нельзя было совершить дома, на супружеском ложе, по обоюдному согласию?
— Вот, Света, этот же вопрос, почти теми же словами, я задал тебе в самом начале! — печально произнёс Артём.
Когда мы более-менее связно рассказали старшему лейтенанту нашу историю, он какое-то время сдерживался, потом фыркнул, потом разразился гомерическим смехом, который тут же подхватили подчинённые. Четыре Гомера хохотали так, что звенели стёкла в окнах.
— Ну, вы, гражданка, и выдумщица! — проговорил Васильев, когда к нему частично вернулась способность к членораздельной речи. — Значит, никакого насильника, никакой пострадавшей не было в принципе? А была только безудержная фантазия молодой замужней женщины? Которой ничего лучшего в голову не пришло, как устроить сексуальный культпоход с мужем по городским окраинам! С соответствующими акустическими эффектами! Да уж, такого смешного дежурства у меня ещё не было! Впрочем, я рад, что вы оказались нормальными людьми. Только не думайте, мадам, что я прямо сейчас отпущу вашего мужа на волю. Нет у дежурного таких полномочий. Задержание было произведено по всем правилам, поэтому освобождение тоже нужно оформить в полном соответствии с законом. А это может сделать только прокурор и только в понедельник утром. Так что придётся вашему муженьку провести здесь ещё сутки. Подставили вы его, как видите, по полной!
Такой расклад, разумеется, нас здорово огорошил — и меня, и Артёма. Мало того, старший лейтенант ничего не отдал мне из одежды, которую я оставила в машине после переодевания: платье, нижнее бельё, прочие мелочи. Сказал, что всё это вещдоки, то есть, вещественные доказательства, что для их возврата тоже требуется выполнение разных формальностей, и что он, опять-таки, не имеет права делать это сам. Зато машину Васильев отдал мне сразу, без проволочек, с ключами и техпаспортом.
— Права у вас с собой?
Вот так вопрос!
— Сами-то вы как думаете? — растопырила я глаза, а муж дополнительно хмыкнул.
— Ну да, на вас же кроме одеяла, казённого… Сейчас!
Он подошёл к компьютеру, и через минуту в моих руках оказался лист бумаги, на котором в чёрно-белом варианте были изображены данные моего водительского удостоверения, плюс мутное пятно, обозначающее, по-видимому, моё фотолицо.
— Вот вам справка, заменяющая права, она действительна в течение двух часов. Надеюсь, этого времени вам хватит доехать до дома и там взять права настоящие.
— Вполне. Спасибо. Одеяло оставлю здесь. Патрульные сказали, что сами заедут заберут. Не хочу их подводить.
— А как же вы сами, почти что голая?..
— Ничего, проскочу!
Проскочить не удалось. Едва двери лифта раздвинулись на моём этаже, перед ними вырос сосед, такой же дедок, как сторож на стройке, направлявшийся с ведром к мусоропроводу. Даже если он ничего не присочинит, его рассказ о том, как он встретил свою молодую соседку, в отсутствие супруга возвращающуюся под утро домой неизвестно откуда в практически голом виде, возможно и добавит интереса ко мне со стороны мужского населения нашего дома, но вот коллективное мнение о моей порядочности, как замужней женщины, наверняка будет сильно подпорчено. Нужна мне такая радость? Вопрос праздный. Стало быть, надо спасать своё реноме. Поэтому я напала первой.
— Доброе утро, сосед! Долго же я за вами охотилась! Наконец, поймала! Вот кто, оказывается, в половине седьмого утра грохочет мусоропроводом и будит весь дом. Теперь и сама буду знать, и соседям расскажу!
— Н-не надо! — сразу сник старичок, — Я больше не буду. Мне самому по ночам не спится, а о других я не подумал… Не говорите, пожалуйста! Теперь я только днём… обещаю…
Закралось сомнение: не слишком ли круто я взяла? Он же совсем беззащитный, одинокий… Надо сбросить обороты и мирно довести дело до конца.
— Ладно, договоримся так. Мы сегодня друг друга не видели, вы на лестницу не выходили, спали до десяти часов. Запомнили?
— Наоборот, я уже всё забыл!
Хм… а ведь это ещё лучше! Сообразительный дедок!
Дома я привела себя в порядок, прибралась в квартире. Потом сварила борщ на килограмме говядины, налепила котлет, пожарила картошки, настрогала салат из всего, что выросло к июлю на огороде у родителей. Всё это разместила в багажнике, обернула кастрюли с горячим пузырчатым полиэтиленом, чтобы не остыло. Принесла посуду, приборы, скатерть и поехала в отделение к мужу.
Его уже выпустили из клетки и содержали в пустом кабинете напротив, но тоже под замком. Я попросила ребят помочь разгрузить машину. Увидев, какие яства я привезла и в каком количестве, они впали в ступор, правда, быстро из него вышли и всё остальное сделали сами: стол накрыли, еду по тарелкам разлили-разложили… То, что мужчины наелись, я поняла по их осоловелым лицам: все пятеро находились в каком-то полудремотном состоянии. А у Васильева на лице читалась ещё какая-то виноватость. Через несколько минут он сам её объяснил.
— Знаешь, Света, — Я не зафиксировала, когда именно мы перешли на «ты»: это произошло незаметно и воспринималось, как само собой разумеющееся. — если бы моё дежурство продолжалось ещё сутки, я отпустил бы Артюху домой. Под честное слово, что он вернётся завтра, в понедельник, к восьми утра. Но мы сдаём смену в семнадцать ноль-ноль, это через три часа. Придут другие люди, вместо меня здесь будет командовать капитан Еремеев. Он тоже хороший мужик…
«Правильно, Васильев! Сам себя не похвалишь — никто не догадается. Твоя «хорошесть» ещё требует подтверждения, а вот то, что ты хвастун — бесспорно уже сейчас!»
— …Я могу с ним поговорить.
— Ни с кем говорить не надо! — Мой дорогой вышел из нирваны и сразу заявил о себе. — Никаких честных слов я давать не стану! Положено оставить меня здесь до утра — пусть так и будет!
Обиделся Тёмушка! На меня, разумеется, на кого же ещё? И, похоже, сильно обиделся! Всё-таки, не надо было затевать эту петрушку! Но теперь уже поздно терзаться. Терзаться всегда поздно, а потому всегда бессмысленно.
Спать в этот вечер я легла пораньше. Устала за день, и физически, и психологически — по-всякому. Да и ночь, проведённая на ногах, давала о себе знать. Полтора-два часа сна в патрульной машине в сидячем положении можно не считать, это не отдых.
В отделение я приехала в половине восьмого утра. Привезла мужу бритву, прочие принадлежности, чтобы он мог переделать свою арестантскую внешность на нормальную, добропорядочную.
Прокурор появился ровно в восемь. Представляться не стал, всё, что я запомнила — это его седые виски и погоны подполковника: синие с двумя просветами и двумя звёздами по краям. Артём позже рассказывал, какому прокурорскому чину такие погоны соответствуют, но я забыла.
Для того, чтобы разобраться в ситуации, ему хватило пяти минут. Ещё пять минут он ворошил связанные с делом бумаги: что-то в них помечал, подписывал, пришлёпывал печатью. Ничего забавного в нашей истории он не нашёл, не хохотал, как легкомысленный Васильев и его сослуживцы, а наоборот, рассердился.
— Следовало бы вас, молодые люди, взгреть за подобные шалости, но я не стану этого делать. Своего мужа вы сами наказали, хватит ему и двух ночей на нарах…
— Вторую ночь он на диване, на мягком спал. Я ему перину и подушку с одеялом привезла.
— Ну, хоть так… А для вас, сударыня, ни в уголовном ни в административном кодексе ответственности, к сожалению, не предусмотрено. Авантюризм сам по себе не является наказуемым, поскольку бывает врождённым. Как у вас, в частности… Это что? — спросил он, заметив, что в паспорт Артёма я вкладываю какие-то цветные бумажки.
— А… наши путёвки на курорт. И билеты на самолёт. Но мы опоздали…
— Разрешите посмотреть?
— Да, конечно, вот!
— Посадка заканчивается через сорок минут, взлёт через пятьдесят пять, но это уже их время, а не наше… А что, вдруг успеем? Рискнём? Это я не вас спрашиваю, а вашего мужа. Вы-то наверняка готовы по своей авантюрной натуре.
— Ну… я тоже… согласен…
«Согласен, так изъясняйся поживей, а не выдавливай из себя по одной букве! —сержусь я молча. — Время же идёт!»
— Где ваша машина?
— Вон, у входа, белая. Вещи уже в багажнике, я собрала.
За руль прокурор сел сам, на крышу прилепил мигалку с сиреной.
— Не должен я так делать, — покачал он головой, — но почему-то хочется догнать этот самолёт! Заодно и вам помочь. Наверно, я тоже авантюрист!
Водил он классно! Ни Артём, ни я так не умели даже близко. Плюс к тому, сирена и мигалка позволяли проскакивать перекрестки, не обращая внимания на светофоры.
Ворота аэродрома были предусмотрительно распахнуты, — наш водитель имел невероятные привилегии и техническое оснащение: он всю дорогу с кем-то шептался по гарнитуре, договаривался и распоряжался, — машина, не снижая скорости, подлетела к нужному самолету. Трап уже начал отъезжать, но после очередного заклинания прокурора снова прилепился к фюзеляжу. Дверь открылась, в ней показались две стюардессы, почему-то очень недовольные. Наш провожатый взбежал по трапу, что-то стал им быстро говорить. У девчонок лица понемногу разгладились, недовольство сменилось любопытством, и вскоре они заулыбались во весь рот. Через какую-то минуту наш багаж, и мы с мужем сами, были внутри самолёта. Задержка вылета из-за нашего опоздания не превысила трёх минут, а потому задержкой не считалась, официально рейс начался вовремя.
Прокурор сказал, что нашу машину оставит на бесплатной служебной стоянке возле аэропорта, получить её можно будет по предъявлению паспорта. Что он наговорил стюардессам — я не знаю, но во время полёта они то и дело оказывались в салоне возле нашего ряда, смотрели на Артёма восхищённо, а на меня с завистью.
Вот, собственно, и вся история. Дальше всё шло как было ранее запланировано, без недоразумений и сюрпризов. Что такое Тенерифе, рассказывать не стану. Те, кто там отдыхал, знают сами, остальным я желаю хотя бы раз в жизни побывать на Канарских островах.
* * *
— Вы знаете, девочки, сегодня, через двенадцать лет, тогдашние злоключения видятся нам с мужем в более радостных тонах, хотя они принесли одни лишь неприятности и никакого удовольствия: ведь до фактического овладения, ради чего была предпринята наша ночная прогулка, дело так и не дошло.
— Это вам так видится, Светлана, но не вашему мужу. Воспоминания о каталажке, где он провёл две ночи из-за каприза жены, вряд ли когда-нибудь начнут доставлять радость, а уж в те дни…
— Да, вы правы! Артём тогда сильно рассердился. И на себя, что слишком легкомысленно подошёл к выбору места, и на меня за глупую идею. Но я потом откупилась, и он меня полностью простил.
— Чем это вы откупились, каким образом?
— Тем, что ровно через девять месяцев подарила мужу второго ребёночка. А каким образом — думаю, рассказывать не надо: вы все это знаете и сами прекрасно умеете делать.
— Светлана Павловна, вы могли бы описать, или показать то место, на котором вы с Артёмом Александровичем в маньяка… играли?
— Там, Танюша, сейчас парк. Чистый, ухоженный: аллеи, фонари, скамейки. Город растёт. Для подобных шалостей место уже не годится.
— Ты что это задумала, Татьяна?! — вмешалась строгая начальница. — Хочешь повторить эксперимент старшей коллеги и тоже упечь мужа за решётку?
— Думаю, до этого не дойдёт, Маргарита Ильинична. Хотя, моему Валерке небольшая отсидка пошла бы только на пользу. И ко мне он стал бы относиться более внимательно. Муж должен не просто любить свою жену, но и слегка её опасаться.
В зале зазвучала музыка. К женщинам стали подходить мужчины и одну за другой уводить с собой.
Корпоративная вечеринка продолжалась.
Рига, 2016 год