Жизнь человеку дается один раз, и ее надо прожить в Крыму, как говаривал классик. И если с вопросом, где необходимо прожить жизнь, более или менее понятно,то как ее прожить, никто толком не говорит. В детстве с данной проблемой не сталкиваешься. Ты знаешь, что должен хорошо учиться, плотно кушать и постараться не разбить камнем соседское окно. В награду получаешь мороженое, пирожное, а если в стране советов найдут набор пластмассовых индейцев (верх моих детских мечтаний), то еще и их в придачу. Маленькие обязанности, а ля поход в магазин, не в счет. И вот с этой детской колокольни ты смотришь на взрослое население и не понимаешь, чего они все так суетятся? Вечно гонятся за деньгами и должностями, невзирая на состояние здоровья и погодные условия. Но время идет, и как это не прискорбно, границы детского мира начинают расширяться. Ты начинаешь замечать, что пирожное и мороженое уже не удовлетворяют потребности растущего организма, и тебе необходимо включаться в гонку за деньгами и должностями. Куда приведет данная гонка, и получишь ли ты на финише заветный приз, тебе не ведомо. Но повинуясь законам социума, в котором родился, я включился в состязание. Движение было начато с поступления в военное училище тыла. На тот момент времени очень престижное, но ныне почившее в бозе. Многое из увиденного в данном заведении меня удивило. Начиная от научной степени - доктор военных наук,которая у меня вызывала стойкую ассоциацию со степенью "доктор кукольных наук",и заканчивая изучаемыми предметами.
Боевые средства флота - это не торпеды, ракеты или мины,и даже не корабли и подводные лодки – это наука. Я был рад, что познаю все её тонкости, надеясь, что через некоторое время стану доктором военных наук. Но не совсем понимал, каким образом будущий начальник продовольственной службы пересекается с ракетными комплексами «Базальт» и «Гранит». Это понимание мне дал лучший офицер военно-морского флота, по его признанию, капитан второго ранга Пандорин. Высокого роста, больше 190 сантиметров, светловолосый, с живой мимикой и активной жестикуляцией, он напоминал доктора Ливси из мультфильма «Остров сокровищ». Разница была лишь в том, что Ливси с диким хохотом констатировал цирроз печени у пиратов. А Пандорин с тем же хохотом определял скудоумие у тридцати процентов обучающихся. Это был достаточно молодой и умный офицер. И непонятно было, каким образом он попал в училище,где на каждом шагу встречались доктора военных наук. Ему хотелось донести до собравшихся в его аудитории курсантов всю мощь и несокрушимость ВМФ СССР, а затем и скоропостижно возникшей России. Но его эго заставляло работать на свою репутацию и превознесение собственной персоны. Его монологи и рассуждения о жизни в юмористическом стиле разрывали курсантские аудитории от смеха. А любой сатирик, услышав лучшего офицера флота, мог передумать выходить на сцену. Некоторые перлы я помню до сих пор:
« Когда вы придете на флот и не сможете сдать зачет по борьбе за живучесть, то вас спросят: « В каком училище вы учились?» И воскликнут: « Не может быть!!! Ведь вас учил лучший офицер российского флота капитан второго ранга Пандорин!!!».
« Слушайте!!! Слушайте, что я вам говорю. Когда нас возьмут в плен, то выживу я!!! Потому что я хоть какие-то тайны военно-морского флота знаю, мне есть, что продать!»
В общем, стараниями капитана второго ранга Пандорина к третьему курсу мои познания в области боевых средств флота поднялись до небес, и я уже знал, что БПК- это большой противолодочный корабль и имеет свой проект постройки, а СКР- это сторожевой корабль. И вот с этим багажом знаний и сухим пайком на два дня, я вместе с 60 сотоварищами по училищу отправился на морскую практику в город Североморск, дабы закрепить полученные знания. Город Североморск принял меня темными полярными ночами и тяжелым атомным ракетным крейсером « Адмирал Кушаков». Данный город, так же как и ТАРКР «Кушаков» не ждали такого повышенного внимания к своим персонам. А по сему, я и еще пятеро моих однокурсников были размещены на данном корабле в помещении парикмахерской. Надо вам доложить, что данное помещение не способствовало изучению боевых средств флота, но давало четкое представление о «тяготах и лишениях» воинской службы. Парикмахерская представляла из себя помещение шесть на пять метров с тремя иллюминаторами и столами для глаженья одежды личным составом. На столах в хаотичном порядке был разложен инструмент для стрижки. И довершал картину огромных размеров утюг, который идентификации не поддавался. Но при включении из его недр выскочило сорок два таракана, которые всем своим видом давали понять, что их давно не беспокоили. Матросом сверхсрочником нам были выданы матрацы и постельное белье. На наши вопросы: "А что дальше?" он ответить не смог и направил к нашему непосредственному начальнику ПКСу (помощник командира корабля по снабжению). ПКС удивился нашему появлению не меньше Североморска и ТАРК «Кушаков». На месяц он смог придумать три более-менее внятных задания. На остальное время практики мы были предоставлены сами себе. Нас данный расклад дел вполне устроил. И мы начали обживаться в гладильно-подстрижечном помещении для полноценного освоения боевых средств флота.
Место, в котором нас разместили, было просто замечательным. Во-первых, далеко от начальства. Во-вторых, далеко от завидующих матросов срочников. В-третьих, мы были близко к камбузу, и договорившись с поваром, были обеспечены по вечерам жареной картошкой. Огромным минусом в данной ситуации была баня. Она была не то что бы минусом... Она отсутствовала для нас в принципе. Так как голубая кровь и белая кость нам не позволяла мыться совместно с матросами срочной службы,
а в офицерскую баню нас еще не пускали. Но здесь на выручку пришли товарищи, обосновавшиеся на других кораблях. И мой однокурсник Сергей Карага, позвал меня и моего боевого товарища Диму Веданова к себе в баню на БПК «Пытливый»,где он проходил практику в полном одиночестве. При обнаружении аббревиатуры БПК, я немедленно вспомнил лучшего офицера российского флота Пандорина. И не посрамил его честь, поняв, что это большой противолодочный корабль. Если бы я знал с чем, а вернее с кем, придется столкнуться за этими короткими буквами, я бы ни за что не переступил бы трап этого корабля. БПК «Пытливый» ничем не отличался от множества других кораблей, стоявших у "стенки". Но мысль о бане делала его невозможно привлекательным и желанным! При входе на борт мы почувствовали некую избранность, которая задирала нам нос вверх, а поступь делала уверенной и значимой. Мы и подумать не могли, что уверенность нашего шага оборвется около открытой каюты старпома громким окриком: «Стой!». Окрик был настолько громким и властным, что мы немедленно остановились и вошли в каюту. В небольшом помещении сидел за столиком капитан второго ранга. Тужурка на распашку, верхние три пуговицы рубашки расстегнуты и показывали наличие тельняшки. Головного убора на нем не было, в следствии чего на голове видны засаленные черные волосы и пробивающаяся плешь на макушке. Лоб его был расчерчен большим количеством морщин, которые говорили о не простой судьбе. А пьяные карие глаза излучали огромное количество энергии, которой можно было бы испепелить землю. Вокруг него практически по стойке смирно стояло человек шесть офицеров разного достоинства, с утомленными лицами и желанием уйти. На столе в окружении семи граненых стаканов гордо стояла бутылка с прозрачной жидкостью, судя по амбре, это было "шило". Закуска отсутствовала, как класс. В каюте стояла гробовая тишина. Глядя на данную мизансцену становилось понятно, что задействованные актеры знают сценарий и роли наизусть. И появление на сцене двух новых действующих лиц не вписывалось в планы режиссера. Сидящий за столом кап.два заплетающимся языком спросил:
- Хто такие?!
Поняв ситуацию с полувзгляда, мы, не сговариваясь, вытянулись в струну, поднесли руки к головам и затараторили:
- Курсанты третьего курса, курсант Усачев, курсант Веданов, прибыли в баню для помывки.
- Б***ь! Кто пустил! В карцер!
В наших глазах отразилась растерянность и не понимание, мы снова затараторили:
- Курсанты третьего курса,………, прибыли на помывку.
Глаза сидящего за столом начали закатываться в алкогольной истоме. Голова прислонилась к переборке, морщины на лбу начали разглаживаться, мышцы расслабились, приготовившись заснуть. Но он успел снять трубку местной связи и четко произнести:
-Вахта, ко мне!
С этими словами он уронил голову на стол и начал засыпать.
В рядах офицеров произошло движение. Всем хотелось, что бы опустился занавес, и актеры разошлись по домам. Но абсолютно не кстати кто-то из офицеров закашлял. В данной ситуации это прозвучало как запуск баллистической ракеты в двух метрах от эскадрона казаков. Кап.два вскинул голову, обвел всех присутствующих мутным взглядом и, остановившись на нас, в очередной раз спросил:
- Вы хто?!
Ответ мы уже практически выучили, и трудностей с его воспроизведением не испытали. На наш синхронный доклад о своих личностях кап.два махнул рукой к столу, что послужило появлению на нем еще двух граненых стаканов и очередной порции "шила". Выпили. Глубоко вдохнули воздух в отсутствии закуски. Кап.два широко улыбнулся и начал говорить с отеческой интонацией дикторов центрального телевидения.
- Я старший помощник командира корабля. Я самый большой мудак на этой посудине! Меня все боятся. Я всех держу в кулаке. Я добился того, чего хотел, команда подчиняется мне беспрекословно. Все команды выполняются четко и в срок. Но мне это не надо! Когда то давно я жил в деревне вместе с бабушкой. Она пекла замечательный хлеб. И я относил его вместе с молоком дядьке на сенокос. Я любил запах свежескошенной травы. Я лежал на ней, широко раскинув руки, наблюдая как стрекозы кружатся надо мной. Сквозь не плотно прикрытые глаза я видел ласковое, еще не взошедшее в зенит, солнце и без-дон- ную го-лу-бу-ю даль не-ба.
Слова старпома становились все более тягучими и бессмысленными. Голова начала опускаться на руки, а глаза блаженно закатываться. Офицеры, стоявшие все это время без движения, ожили. Они напоминали сурдопереводчиков, которые быстро и беззвучно говорили языком жестов. Всеми частями тела стараясь нам показать, что сейчас самое время бежать, пока вместо бани не посадили в карцер. Но вдруг вместе со стуком в каюту впрыгнули вахтенные матросы, и запыхавшись, отрапортовали:
- Товарищ капитан второго ранга! По вашему приказанию прибыли!
Кап.два поднял свой непонимающий взгляд на матросов и заорал:
- Какого хрена! Кто вызывал?! В карцер!
На счастье вахтенных это были последние слова старпома в этот день. Его голова окончательно упала на стол. А нахлынувшие воспоминания детства увели его в портал, где он был маленьким мальчиком и беззаботно бегал по полю, разгоняя стайки стрекоз. А самой большой печалью было разлитое молоко, которое он нес своему дяде. Вытащить его из этого портала не было ни какой возможности. Ни грохот падающих вахтенных, спешащих прочь от гнева начальства,ни шипение офицеров, выталкивающих нас с возгласами: «Пошли вон от сюда!»,ничего не могло омрачить воспоминания самому большому мудаку на этом корабле.
Через три дня под покровом североморской ночи вступал в свои права 1993 год. Я и Веданов стояли у стенки, ожидая схода в увольнение курсанта Караги. На ют вышел трезвый, как миллион стекол, старший помощник командира БПК «Пытливый». Его взгляд оправдывал название корабля. Он смотрел на нас и понимал, что как самый большой мудак на этом корабле, он должен задать свой коронный вопрос: «Вы хто?!». Но промолчал. На борту стоял мальчик в деревенской рубахе с крынкой молока. Чего он хотел пожелать себе в новом году, никто не узнает. А я, Веданов и Карага искупались в городской бане и отправились встречать Новый Год в городской ресторан "Океан". Жизнь казалась многообещающей и беззаботной, полна новых встреч и приключений. Ведь нам еще не надо было держать в кулаке личный состав корабля.