В третье тысячелетие Россия вошла, барахтаясь в бурных волнах капитализма. Население радостно овладевало бытовыми достижениями западной цивилизации: автомобили, компьютеры, мобильники, плазменные экраны ТВ… Ничего даже близкого по качеству (не говоря уже о равном) социализм создать не смог. Почему?
Социализм не возник сам собой в результате развития средств производства, как это происходило со сменой других общественно-экономических формаций от первобытно-общинного строя до капитализма, а был придуман теоретиками и воплощён в жизнь насильственным путём в результате революции. Чем же он плох? Да сам по себе - ничем. Вполне работоспособная конструкция. Прекрасно подошла бы для существ с генотипом общественных насекомых – муравьёв, пчёл… Муравей запрограммирован на выполнение определённых действий. Если он видит гусеницу, он тащит её в муравейник. Он не может съесть её на месте, или утащить домой, или пробежать мимо, или обменять в другом муравейнике на что-нибудь хорошее… Именно для таких особей, запрограммированных на безусловное выполнение плановых действий, предназначена социалистическая система хозяйства.
Но беда в том, что человек не хочет жить в соответствии с социалистическими принципами. Он не хочет равенства, ему нужна власть и материальное превосходство над другими. Ему свойственно плохо работать, если нет материальной заинтересованности. Это у него в генах. Поэтому в СССР образовалась пропасть между научными достижениями (где мы были на переднем крае) и внедрением этих достижений в промышленность. Научные исследования – чрезвычайно интересная область деятельности, и люди науки готовы были работать с утра до ночи и даже в выходные за зарплату, позволяющую лишь худо-бедно содержать семью. Гораздо большим вознаграждением учёному, нежели деньги, было сознание того, что на всей Земле только он один обнаружил какое-то явление и может его объяснить. Ну, и, конечно, публикация статьи в научном журнале с последующим международным признанием. Внедрением своих открытий учёные, как правило, избегали заниматься: это трудная и нудная рутинная работа, отрывавшая от интересных научных исследований и не сулившая особых материальных благ. Например, за свидетельство об изобретении авторам (всем вместе) полагалось (в рублях, естественно) около 100$ по официальному курсу или около 10$ по курсу чёрного рынка, который гораздо больше соответствовал реальности. Причём, владельцем свидетельства считалась организация, в которой работали авторы. Обосновывалось это тем, что авторы делали своё изобретение в рабочее время на государственном оборудовании и получали за это зарплату. Простое соображение, что множество людей работали в той же организации за такую же зарплату, но не делали никаких изобретений, во внимание не принималось. Поэтому оформлением изобретений занимались неохотно, а уж их внедрением – тем более.
Неудивительно, что одним из основных пунктов программы построения коммунизма было «воспитание нового человека». Создатели программы понимали, что с имеющимися людьми коммунизма не построить. Но «нового человека» не воспитать за одно – два поколения. Для изменения генетических программ требуются сотни тысяч лет, если не миллионы.
Капитализм, как и предыдущие общественно-экономические формации, идеально соответствует природным инстинктам, так называемому «закону джунглей»: выживает сильнейший, слабые погибают. Больше капитала – больше власти. А как же христианская мораль – помоги слабому, поделись с ним…? Ведь многие капиталисты считают себя христианами? А никак. Христианская мораль подходит как раз не капитализму, а коммунизму, и столь же искусственна и нежизнеспособна, как он. И в реальности ей мало кто следует.
Жители СССР, восхищаясь проникавшими из-за «железного занавеса» одеждой и электроникой, не вспоминали вдалбливаемую на занятиях по марксизму-ленинизму истину: «Экономика – базис, идеология – надстройка». Думалось: «Вот будет у нас капитализм – и в магазинах будет всё, как на Западе!». При этом подразумевалось, что всё остальное останется прежним. Но поменялся базис – и «как на Западе» стало не только в магазинах. Вместе с капитализмом к нам пришли безработица, рост преступности, бездомные взрослые и беспризорные дети… Мораль более инерционна, но и она начинает сближаться с западной. Духовные ценности заменяются материальными.
Расхожим определением жизни в СССР была «гарантированная нищета». Но нищета – понятие относительное. Боярину времён Ивана Грозного «двушка» в «хрущёбе» или комната в коммуналке с паровым отоплением, газом, электричеством, водопроводом и канализацией затмила бы царские хоромы. А ключевое слово в этом определении - «гарантированная». В СССР каждому были гарантированы зарплата, жилище и относительная безопасность. Дети лет с трёх все дни проводили во дворе, без присмотра, без классовых барьеров. Сын адмирала играл с сыном дворника. А кто сейчас оставит маленького ребёнка во дворе без присмотра? Да и дворы заполнены не детворой, а машинами…
Получение сверхприбылей невозможно без нарастания производства, а для этого, в свою очередь, необходим рост потребления. Потребление сродни обжорству: и то, и другое стимулируется природными инстинктами. Но если вред обжорства люди уже осознали (да и то – сколько на улицах прохожих с лишним весом!), то безудержное приобретение вещей не считается чем-то предосудительным и не связывается в сознании людей с истощением природных ресурсов и загрязнением окружающей среды, с вымиранием животных и сокращением лесов. Мы не задумываемся, что это – цена, которую мы платим за айфоны и автомобили. Сложность ещё и в том, что если конкретный человек перестанет обжираться, то именно он и похудеет, улучшив своё здоровье и внешность. А если кто-то начнёт ограничивать своё потребление товаров, то воздух не станет чище, пробки на улицах не уменьшатся, леса не перестанут вырубаться.
Что же делать? Разум даёт простое решение: сократить производство и потребление. Но сделать это в отдельно взятом государстве невозможно: оно стремительно отстанет от остального мира в техническом и, главное, в военном отношении. А «низменные животные инстинкты» побуждают сильные страны доминировать над слабыми, порабощать их. Те же инстинкты подталкивают к безудержному потреблению и индивидуумов. Контролировать технический прогресс могло бы только единое мировое правительство. Но доживёт ли до него человечество?