ЗАПИСКИ МЕХАНИКА
Нет больше Минмонтажспецстроя СССР. А ведь было, было это огромное министерство, - гениально придуманная система организаций, объединяющая миллион работающих, ладно скроенная, крепко сшитая и отлично работавшая в условиях планового хозяйства.
Специализированные по видам монтажных и специальных работ главки, тресты и управления успешно работали на территории одной шестой суши планеты, и не только на ней, поскольку строили грандиозные объекты и за рубежом. Было министерство, кстати – самая крупная в мире строительная фирма, было, - да все вышло. Исчезло с приходом свободного и, увы, безалаберного рынка, оставив после себя постепенно стареющие объекты, разрозненные организации и сохранившись в воспоминаниях бывших тружеников.
Со сладкой болью в сердце вспоминают они такие родные, любовно- шутливые названия главков и трестов, - «Стальколяска» вместо официального «Стальконструкция», «Промсквозняк» вместо «Промвентиляция».
Автор этих воспоминаний, инженер-механик по специальности, в течение тридцати лет работал в организациях этого министерства.
Я ни в коей мере не претендую на детальное повествование о работе организаций министерства, и даже об объектах, построенных за время, пока я работал в его организациях: такой труд мне те под силу и не входит в мои планы, - он еще ждет своего летописца.
Постараюсь на примере нескольких примечательных рабочих дней обрисовать то, чем занималась при мне служба главного механика непосредственно в аппарате министерства, а именно – в Главстроймеханизации, где я работал четыре с половиной года – с 1968 по 1972 год.
ВЫСОКАЯ ДОЛЖНОСТЬ
- Ну, Петрович, теперь вы в номенклатуре. А жаль, - сказал мне Анатолий Михайлович Сахаров, заместитель начальника УМ-2 треста «Строймеханизация-1», узнав, что я дал согласие на переход в министерство. – Жаль, что вы от нас уходите!
Мне тоже было жаль расставаться с ним: я работал в том же управлении механизации - в должности главного инженера. Работа мне нравилась, а с Анатолием Михайловичем мы жили, что называется, душа в душу и были дружны.
Предложение о переходе в аппарат Главстроймеханизации министерства я получил неожиданно. Нельзя сказать, чтобы я долго раздумывал: высокая должность меня не очень пугала, поскольку за те десять лет, что прошли после окончания механического факультета МАДИ, я успел поработать на военных стройках Дальнего востока, а после возвращения в Москву – в системе этого самого министерства, - сначала участковым, потом главным механиком управления московского тресте «Стальмонтаж», а затем – в этом вот УМ-2 , что располагалось в Люберцах.
Пройдя последовательно по этой служебной лесенке длиной в десять лет, я довольно отчетливо представлял, какая техника работает на объектах и чем занимаются монтажники и механики разных уровней в монтажных организациях.
Итак, перенесемся в семидесятые годы прошлого века, в Москву, на Большую Садовую, дом 8а, куда уже в течение двух лет я отправлялся каждое утро, если только не был в служебных командировках в других городах страны.
ПОНЕДЕЛЬНИК. МАРТ 1971
ВОТ ПАРАДНЫЙ ПОДЪЕЗД
Выйдя из метро «Маяковская», я повернул налево, проследовал мимо театра Сатиры с его огромными фотографиями в витринах, запечатлевшими сцены из спектаклей, потом мимо сада Эрмитаж и мимо дома, в котором находилась булгаковская «нехорошая квартира» из «Мастера и Маргариты».
В следующем, семиэтажном здании, (два нижних этажа в граните) располагался Минмонтажспецстрой СССР – союзно-республиканское министерство, - с центральным аппаратом в Москве и дочерними министерствами в союзных республиках.
У входа в подъезд возник небольшой затор: было без двух девять, и припозднившиеся сотрудники стремились пересечь линию финиша вовремя. Предъявив пропуск вахтеру, я вошел в просторное фойе.
Слева при входе был выставлен стенд, которого вчера не было - с большой фотографией в траурной рамке.
- Процесс обновления кадрового состава министерства продолжается, - заметил философски Лев Николаевич Второв, с которым мы встретились в дверях.
Дело в том, что стенд с траурной фотографией устанавливали для общего обозрения каждый раз, когда уходил из жизни руководитель в ранге управляющего трестом и выше. Трестов в министерстве было около трехсот, главков – более сорока, а весь численный состав этой самой большой в мире монтажной организации превышал миллион.
Чтоб попасть в Главстроймеханизацию, где я вот уже второй год заведовал отделом эксплуатации и ремонта механизмов, надо было подняться на два с половиной этажа по центральной лестнице.
На площадке второго этажа стоял луноход, - точная копия того, что полгода назад ракета доставила к месту назначения, на Луну. Этот блестящий, (не только с точки зрения конструкции, но и внешне), аппарат попал к нам на второй этаж не случайно: космодром Байконур, с которого луноход запустили, сооружался при активном участии Главспецстроя, - подразделения нашего министерства.
Странные - явно неземные, ажурные, даже почему-то не обрезиненные колеса лунохода вызвали у меня, когда я увидел их впервые, некоторое - скорее обывательское, чем инженерное, - сомнение относительно пригодности именно такой конструкции для езды по лунной поверхности.
Позднее я узнал о горячих спорах, которые велись в КБ Королева при выборе движителя для лунохода. Гордиев узел был разрублен Сергеем Павловичем, написавшим знаменитую лаконичную расписку сомневающимся: «Луна твердая. С. Королев».
Я поднялся еще на пол-этажа и открыл дверь с табличкой, на которой красовалась моя фамилия.
- Привет славным труженикам образцового отдела! - сказал я, обращаясь к Марксине Григорьевне, Ирине Александровне, Кате и Володе Коняшкину, - моим подчиненным. Образцовым наш отдел назвала как-то, будучи в хорошем настроении, Лидия Ивановна, наша секретарша. Мы не возражали.
Лев Николаевич Второв, вошедший вслед за мной, произнес, как всегда приветливо улыбаясь, «Доброе утро!»
Лев Николаевич был самым старшим и, безусловно, самым культурным членом нашего коллектива. Правда, Катя Зендрикова, ведающая у нас в отделе поковками и штамповками, однажды высказалась и обо мне весьма лестно: «Владимир Петрович, - сказала она, – у нас интеллигент чистых кровей!»
Такое оригинальное определение высокой степени моей интеллигентности вызвало у работников отдела веселое оживление, а я, включив воображение, представил, как важно я прохаживаюсь перед заездом на Королевских скачках в Великобритании, в Аскоте. Вместо дресс-кода - фрака и шляпы на мне лишь седло и сбруя.
ПЛАНЕРКА
Сегодня понедельник - день, когда с утра проводятся оперативные совещания в кабинете начальника Главка, Александра Афанасьевича Сотникова. Планерки - непременная процедура в строительных (и не только) организациях Советского союза. В том числе и в нашем министерстве.
Очевидно, как ни планируй социалистическое производство, все равно будут сбои, которые надо оперативно устранять. Интересно, как эти японцы ухитряются работать без еженедельных планерок?
На сегодняшнее оперативное совещание, кроме начальников отделов, приглашен Иван Николаевич Пугачев, работник нашего Центрального конструкторского бюро, только что вернувшийся со строительства базы Камаза, где он разбирался с причинами поломок новых гусеничных кранов, сконструированных нашим ЦКБ.
- Ну, Иван Николаевич, расскажите нам, какие там дела на Камазе, - начал совещание Александр Афанасьевич.
- Стройка там огромная, - издалека начал Иван Николаевич. - Народу работает – пропасть, - и строители, и наши монтажники. Но организация работ хорошая, по сетевому графику. Питание в столовых подходящее, в магазинах продукты есть. Даже колбаса продается.
- Насчет колбасы понятно, - сказал шеф. – А что с нашими кранами МКГ-10?
- А краны-то, Александр Афанасьевич, все семь, - стоят. Ходовая выходит из строя, не успевают ремонтировать.
- И что теперь будем делать?
- Переделывать надо, - подшипники летят, сейчас конструкторы чего-то там маракуют.
- Глеб Васильевич, - возьмите это дело под контроль, - сказал шеф, обращаясь к моему другу, начальнику технического отдела Глебу Каменскому. Глеб кивнул в знак готовности действовать.
Однако Александр Афанасьевич решил в целях воспитания коллектива добавить еще пару назидательных фраз:
- Выпустили на стройку сырой, недоработанный кран, раструбили всем, - ах, посмотрите, новое чудо техники! Как говорится, курочка в гнезде, … - тут шеф споткнулся, вдруг обнаружив, что на планерке присутствует Надежда Васильевна, начальник ОКСа.
Надежда Васильевна смотрела на него, с интересом ожидая окончания поговорки.
- …а мы уже со сковородкой бегаем?! – блестяще вышел из неловкого положения шеф.
Затем выступил Евгений Иванович Текутьев, заместитель начальника главка, с кратким обзором положения дел на заводах. В начале выступления он рассказал, какие вопросы будут им затронуты, после чего на полном серьезе произнес замечательную фразу: «Вот, в такой ХРЕНОЛОГИИ я и буду вам излагать». Мы не поняли, было ли это оговоркой, но фраза нам понравилась.
ПОЧЕМ ДОМ В АВСТРАЛИИ?
После обсуждения еще нескольких производственных вопросов слово было предоставлено Володе Коняшкину для пятиминутного сообщения. Владимир Дмитриевич занимался в моем отделе капитальным ремонтом техники, а в данном случае должен был выступить в несколько ином амплуа: в конце оперативного совещания раз в неделю проводилось что-то вроде политинформации. Работники главка по очереди выбирали из газет какую-нибудь новость, стараясь, чтобы она была не столь злободневной, сколь любопытной.
Володя в этот раз решил рассказать нам об Австралии. Коснувшись очень коротко экономики страны, он между делом зачем-то уведомил нас, что в Австралии можно купить дом в кредит с выплатой суммы покупки в течение двадцати лет.
Затем сообщил, что население страны формировалось в основном из ссыльных каторжников. А потом поразил неожиданной информацией о коренном населении Австралии: «А еще, - сказал Володя, - там живут такие, ну, как бы совсем уже как бы опустившиеся люди, - вроде наших бомжей, - и называют их боригенами. Володя именно так и произнес это слово.
Новость о возможности покупки дома в Австралии нам очень понравилось. Впрочем, прикинув сумму ежемесячных выплат кредита, мы сообразили, что даже если мы попадем в Австралию через каторгу, откуда каким-то чудом сбежим, у Володиных «боригенов» шансов приобрести комфортабельный дом будет все же несколько больше, чем у нас.
ПОДГОТОВКА МИНИРЕВОЛЮЦИИ
Когда мы с Володей после планерки вернулись к себе в отдел, я попросил его рассказать о результатах субботнего визита в Минстрой СССР.
Дело в том, что мы с ним задумали некую техническую революцию, - небольшую, однако с обширной географией.
Мы решили обойти службы главных механиков всех одиннадцати союзных строительных министерств, посмотреть, какие машины и в каком количестве ремонтируются на их заводах, а потом согласовать с ними схему кооперации, предусматривающую хотя бы минимальную специализацию наших и их заводов за счет сокращения количества наименований ремонтируемых на каждом заводе машин.
Надо сказать, что идея эта возникла у меня еще до прихода к нам в отдел Володи Коняшкина. Тогда на его месте уже много лет работала Нина Александровна, женщина пенсионного возраста.
Когда я ей объяснил, что именно нужно выяснить в каждом министерстве, она это приняла без особого энтузиазма. Вернувшись из первого министерства, Нина Александровна на мой вопрос, чем занимаются наши коллеги в тамошней службе механизации, лаконично сообщила: «Как и всюду: мужчины курят, женщины вяжут».
Добытая информация показалась мне замечательной, но ситуацию с организацией капитального ремонта освещала явно недостаточно.
ПРОИСКИ СИОНИСТОВ
Последующие ее визиты были не намного успешнее. Уважая возраст Нины Александровны, я старался не очень критиковать ее действия, за что она, как я понимаю, была мне благодарна, и даже сменила настороженную холодность, которую сначала ко мне проявляла, на более доверительные отношения. И совершенно напрасно: как потом выяснилось, я ответил ей черной неблагодарностью.
Дело было так. Однажды в обеденный перерыв, когда мы с ней были в отделе вдвоем, она, как я понимаю, из самых лучших побуждений, - шепотом открыла мне страшную тайну.
По ее словам, в министерстве действует сионистский заговор. Сионисты ходят по коридорам с транзисторными приемниками и сеют с их помощью повсюду радиацию. Мне она посоветовала по возвращении с работы следовать ее примеру - тщательно вытряхивать наведенную вредителями радиацию из одежды.
Понимая, что бороться с сионистским заговором в одиночку, пусть даже в одном отдельно взятом министерстве, мне не под силу, я пошел посоветоваться к начальнику главка. Александр Афанасьевич выслушал меня внимательно, а затем спросил, нет ли других проявлений странностей со стороны уважаемой Нины Александровны.
Услышав, что такое порой случается, шеф задумался. Как я понял, он и сам, наблюдая за Ниной Александровной последние годы, отмечал признаки некоторой ее неадекватности.
- Ты знаешь, - сказал он, - мы в течение двух последних лет заменили стариков, занимавших должности начальников отделов, на молодых и более инициативных специалистов. Пожалуй, пора отправить Нину Александровну на пенсию, а заодно помочь ей подлечиться: ее методы борьбы с радиацией, наводимой транзисторными приемниками, наводят на грустные размышления.
Мы проводили Нину Александровну на пенсию с почетной грамотой. А вскоре узнали, что она проходит курс лечения у психотерапевта. Я не сомневался, что направление ее на лечение не прошло без участия Сотникова.
На ее место был принят Володя Коняшкин, молодой, но уже достаточно опытный инженер, который сразу включился в работу. Наша идея организации межминистерской кооперации по капитальному ремонту встретила в других строительных ведомствах поддержку.
Уже через год благодаря трудам Володи Коняшкина удалось включить в общую схему 52 завода по всей строительной отрасли. При этом номенклатура ремонтируемых машин на каждом заводе несколько сократилась, к чему мы и стремились.