Конец октября, сырой ветреный день. По пятам всё время кто-то идёт. На каждом шагу узкого, притёртого северо-западным ветром, тротуара мелькают фигурки прохожих, крючковатые зонты, старомодные шляпы, серые коконы дутых капюшонов. Редкие женщины с чулочными ногами в чёрных туфлях как бы застывают на мгновение, чтобы тут же стремительно исчезнуть по ту сторону дождя.
На улице мается несколько пьяных. На них никто не обращает внимания.
В комнате Риты запах мочи. И лимонная водка. Запах оставил кот - красивый, пушистый. Вика тоже чем-то лазорево пахнет - кажется, водорослями из её импрессионистского аквариума.
На балконе третий этаж ощущается наиболее явственно. Голые рябины болтаются где-то внизу вверх ногами.
Инна устала общаться со мной. И я устал. Пью лимонную. Она горькая, кислая - сразу много не выпьешь. Играет кипячёная музыка, все инструменты сливаются в один обший звук.
- Партия, господа!
Алекс встал из-за стола, размял руки, кивнул извинительно-энергично и ненадолго вышел из комнаты, чтобы застрелиться.
Хлопок выстрела. Мёртвый Алик расстроил всех, в особенности хороших игроков. И такой молодой...
Флорида. Сентябрь.
Света пьет очень много молока. Поэтому, наверное, у неё грудь такая большая и белая.
Меня вдруг кидает в блёв, и я иду в окно. С идиотским смехом приходит оргазм рвоты. Опустошённый и духовно обнищавший я возвращаюсь домой.
Ольга спит на софе, широко раскинув буфера подушек. Играет пресная гранулированная музыка. Ленивые джазовые саксофоны.
Ночью пошёл дождь. Ветер срывал листья с деревьев, водил с ними холодные бесчувственные хороводы.
1990